Юлия Николаевна Вознесенская 3 страница

Как-то Жанна выразила недоумение по поводу странного стиля этих разговоров:

— Услышал бы кто со стороны, подумал бы, что беседуют два гея!

— Что ты понимаешь в мужской дружбе! — усмехнулся Виктор. — Знаешь, я стольким обязан Артуру, что если он и вправду вызовет меня в Берлин, я полечу немедленно. У него там какие- то неприятности в бизнесе.

— В бизнесе? — пуще того удивилась Жанна. — А что ты, дорогой, понимаешь в бизнесе?

— Ничего! — отрезал Виктор. — Но я прекрасно разбираюсь в людях и знаю, какими словами их можно ободрить.

— Ну-ну... — неопределенно сказала Жанна. Она вообще вела себя в то время как-то непонятно для Виктора, может быть, даже что-то подозревала, но таила свои подозрения до срохса.

Зато Регина нагло требовала от него заверений, что он не живет со своей женой.

— Успокойся! — отвечал он. — У меня нет близких отношений с Жанной.

— Почему же ты не снимешь квартиру и не уйдешь от нее?

— Да потому, что у меня нет денег! Вот устроюсь работать на «Свободу», тогда и соскочу с этого трамвая! А сейчас, если я ее вот так сразу брошу, она может перекрыть мне пути на «Свободу»: связи-то там у нее, а не у меня!

— Ну и пусть перекрывает! Денег Артура нам с тобой хватит до конца жизни.

Виктор фыркнул.

— Где они, деньги Артура? Ты сама затягиваешь решение нашей общей судьбы, а попрекаешь меня. Требуешь, чтобы я поступился всем, а сама ничем не хочешь рисковать.

— Но я же в принципе готова ради тебя оставить детей и любящего му-у-ужа! — обиженно тянула Регина сквозь слезы. — Это ты все время заставляешь меня страдать от неизвестности!

Пачки писем от Регины, звонки по часу и свидания раз в месяц — она прилетала к нему в Мюнхен, чтобы провести несколько часов в гостинице! — все это изнуряло Виктора. Пару раз открывались вакансии на радио, но у него не было времени и сил подготовиться к собеседованиям, и он не стал рисковать. Порой он готов был порвать с Региной и всерьез добиваться работы на «Свободе», или хотя бы подучить свой паршивый английский. Но неопределенность отношений изнуряла его, не хотелось ничего делать. Он целыми днями то лежал на диване, то просто бесцельно бродил по улицам Мюнхена. И только мысль о будущем Приюте русских художников в Италии, о будущей славной и безбедной жизни известного мецената давала ему силы терпеть этот бесконечный и бесконечно пошлый сериал.

— Ты боишься уйти от Артура и потерять свое благополучие. Но подумай сама, как я уйду от Жанны, если квартира, в которой мы живем, снята на ее имя, все вещи, вся мебель куплены на ее деньги. С чем. я уйду? Да у меня нет денег даже на то, чтобы снять какую-нибудь меблирашку! Как ты представляешь себе мой внезапный развод с нею? Я что, должен уйти на улицу, ночевать на вокзале? Или ты думаешь, что мы будем жить после развода по-советски — на одной жилплощади? Я не способен каждый день смотреть в глаза

женщине, которой я разбил жизнь. А кроме того в Германии от подачи заявления и до рассмотрения дела о разводе в суде супруги обязаны целый год жить раздельно.

— Так нет же ничего про-о-още! — радостно пропела Регина. — Я пришлю тебе деньги на новую квартиру и на развод! У меня ведь есть немного своих денег.

И она действительно прислала ему до востребования десять тысяч марок. Виктор немедленно открыл для них отдельный счет в банке, взял тысячу себе на текущие расходы, а остальные положил на счет. Но в банке он забыл предупредить, что не хочет получать никаких банковских писем на свой адрес, и это-то его и подвело. Почту всегда забирала из ящика Жанна: достав синий конверт со штемпелем банка, она машинально открыла его и увидела извещение на имя Виктора, гласившее, что на его счету девять тысяч.

Она показала извещение Виктору:

— Ты можешь объяснить, что это за деньги?

— Это мои деньги. Мне их подарил мой друг Артур.

— В честь чего это он делает такие подарки?

— А вот в честь нашей дружбы и делает.

— Этот тот самый Артур, которого ты иногда называешь Региной?

— Регина — это жена Артура. Я иногда разговариваю с ними обоими.

— Так дружба у вас втроем?

— Это что, допрос?

— Нет, простое любопытство.

— Могу его удовлетворить: у Артура с женой проблемы, а я, как старый друг обоих, пытаюсь им помочь.

— Ну-ну... — Жанна с непонятной полуулыбкой ушла от дальнейшего разговора. Виктор предложил ей погасить из этих денег долг за мебель, но она отказалась:

— Оставь на своем счету, кредит нас не торопит. Давай лучше купим тебе хороший письменный стол.

Он кивнул и оставил все как есть.

А через несколько дней рано утром позвонила Регина, вся в слезах и соплях, наткнулась на Жанну и попросила позвать Виктора.

— Простите, а кто его спрашивает? — заволновалась Жанна, услышав в трубке сдавленный плач.

— А вам не все равно? Если он дома — позовите его, а нет — повесьте трубку!

Жанна молча положила трубку возле аппарата и позвала Виктора.

— Я перезвоню тебе попозже! — сказал поднятый с постели Виктор.

— Кто это звонил? — спросила Жанна.

— Жена Артура. У них опять скандал.

Жанна, казалось, поверила и на этот раз.

Подвела его, как всегда, небрежность. Он привез с собой все свои берлинские фотографии, не просматривая и не отбирая, просто сунул конверты из фотомастерской в чемодан. Но вот был куплен письменный стол, а Виктор все никак не мог собраться с духом и разместить в нем свои берлинские бумаги: все его бумажное хозяйство так и лежало в кладовке, в его старом чемодане, который Жанна мечтала выбросить. Как-то, убираясь в тесной кладовке, она в очередной раз попыталась разместить на узком пространстве чемодан, пылесос, ведро и щетки, рассердилась, вытащила чемодан в коридор, раскрыла его и стала сама разбирать бумаги и рассовывать их по ящикам письменного стола. И конечно же она обнаружила целую пачку фотографий Регины! В том числе одну с томной обнаженной Региной на постели в берлинской квартире Виктора, которую Жанна тотчас узнала. А на обороте фотографии была надпись круглым детским почерком: «Единственному от единственной!». На других фотографиях стояли скромные надписи, сделанные рукой Виктора: «Регина Равич» — и разные даты.

Скандал разразился чудовищный.

— Сколько же ты лгал! — возмущалась Жанна. — Ты теперь и сам наверняка не помнишь, что ты мне городил по поводу своих вечно ссорящихся супругов-друзей.

Виктор попытался внушить Жанне, что связь его с Региной теперь уже в прошлом, но Жанна резонно заметила:

— Но звонит и рыдает в трубку она не в прошлом, а сейчас. А те деньги, что лежат у тебя в банке, они от Регины или Артура?

Виктор понял, что дело идет к разрыву, а потому решил с деньгами ничего не скрывать.

— Эти деньги мне прислала Регина на тот случай, если я захочу расстаться с тобой, — чтобы я мог снять себе жилье.

— Ну так расставайся и уходи, снимай жилье, покуда деньги целы!

— Ты этого хочешь?

— Да, хочу.

— Ну что ж... Только помни — ты сама этого захотела!

— Я не забуду, — кивнула Жанна. — Вещи ты заберешь сразу или придешь за ними потом?

— Как? — растерялся Виктор. — Ты хочешь, чтобы я прямо сейчас и ушел, вот так сразу?

— Конечно! А чего тянуть? Все же предельно ясно.

— Но куда же я пойду?

— Как это — куда? В любой приличный отель. Деньги у тебя есть, а мало будет — твои друзья пришлют тебе из Берлина. — Жанна уже вытащила из чулана злополучный чемодан, который так и не успела вынести на помойку, и принялась как попало швырять в него одежду и вещи Виктора. Это было уже слишком! Он ушел и первую ночь действительно провел в отеле, а на другой день снял однокомнатную меблированную квартирку на Леопольдштрассе и стал ждать дальнейшего развития событий. Жанне он не звонил, и она тоже его не искала.

Светлое пиво не было ни тягучим, ни переслащенным: оно было кислым и горьким.

«Что за чертовщина и с этим пивом? Или это со мной что-то не так? Уж не заболеваю ли я?» — испугался Виктор и отодвинул недопитую кружку. Он попросил официантку кружку унести, а ему принести крепкий чай с лимоном.

Блондинки напротив давно уже не было, на ее месте теперь сидела китайская или корейская пара и переговаривалась, сблизив головы и поглядывая по сторонам. Потом девушка осталась на месте, а парень вышел и стал напротив окна пивной. Мимо него шел поток пассажиров. Виктор какое-то время с машинальным интересом наблюдал за ним: с чего бы это он оставил девушку в пивной, но стоял снаружи у нее на виду? К парню подошла женщина средних лет и что-то спросила: парень ответил, потом что-то сунул ей в руку, а она — ему. «Наркотики он продает, что ли?» — равнодушно предположил Виктор. Но спустя недолгое время углядел, что тот продает из-под полы сигареты. Через какое-то время парень вернулся в пивную и подсел к девушке. Настороженно озираясь, они повозились с сумкой, стоящей под столом, и парень снова вышел на промысел, а девушка осталась за столом.

Через неделю после переезда Виктора явилась Регина, оглядела его новое жилище и пришла в восторг.

— Какая уютная квартирка, Вики! Ну просто настоящая норка для одинокого зверька! Но теперь ты не будешь одиноким и скучать я тебе тоже не дам. И для начала я тебе верну долг.

— Какой долг, дорогая?

— Ты же помогал мне обставить заново мои апартаменты! — Оба засмеялись, вспомнив, как начинался их роман. — А теперь я помогу тебе навести уют! — Она открыла дверцы почти пустого шкафа, проверила, как работают плита и электронагреватель для воды, спрятанные за передвижной панелью на роликах, присвистнула, увидев белую внутренность пустого холодильника, и принялась играть в маленькую хозяйку маленького домика; в первую очередь она потащила Виктора по магазинам, накупила нужной и ненужной посуды, выбрала очень дорогие шторы на окно и коврик на пол, накупила растений в горшках и кашпо и разместила их по всем углам; в довершение она до отказа набила продуктами холодильник: и подвесные шкафчики над встроенной кухней, что было и в самом деле кстати. Они провозились с этим до обеда, а после отпраздновали новоселье в преобразившейся квартирке.

— Неужели тебе тут действительно нравится?

— Угу. Некоторые женщины любят обставлять свой флирт с комфортом, а я больше всего на свете ценю уют.

А с ней и вправду было уютно. Регина бочком передвигалась по тесной комнате в старой рубашке Виктора с засученными рукавами, жарила вырезку на крошечной плите, резала овощи для салата, положив резальную доску поперек маленькой раковины, и, казалось, была и в самом деле счастлива. После обеда они легли в постель, занялись любовью, немного поспали — и пора было вызывать такси и ехать в аэропорт.

— Как мне не хочется улетать от тебя! — сказала Регина, целуя его перед выходом в посадочный салон. — В следующий раз я постараюсь что-нибудь придумать для Артура и прилететь на несколько дней. Знаешь, о чем я мечтаю?

— О чем, маленькая?

— Проснуться утром в твоей комнате-шкатулке от запаха кофе и яичницы с беконом, и чтобы ты принес мне завтрак на подносе.

— Так давай сдадим билет, ты останешься со мной, и уже завтра утром я подам тебе кофе в постель. Кофе, яичницу, бекон и что там еще, м-м-м?

— Мы что-нибудь обязательно придумаем, дорогой!

— Мы уже все придумали: получи от Артура обещанные деньги и подавай на развод.

Она зажала ему рот долгим поцелуем, а после прошептала:

— Потом, потом, дорогой! Скоро, совсем скоро, вот увидишь! — и заторопилась вслед за пассажирами: уже объявили посадку на берлинский рейс. Но Виктор удержал ее за руку.

— Регина! Что мешает тебе сделать решительный шаг? Ты что, не хочешь мне довериться?

— Ну что ты, любимый! Как я могу не верить тебе? Просто я не хочу причинять Артуру слишком большие страдания, мне хочется устроить все как-нибудь помягче... Ведь мы десять лет прожили с ним, он всегда так обо мне заботился! Нет, дорогой, я не могу сразу нанести ему такой удар, я должна его сначала подготовить.

— Подготовить что — удар? — раздраженно сострил Виктор.

— Фу, какой ты дурачок! Подготовить Артура, чтобы он мог этот удар вынести. Ну все, все! Отпусти меня! Я решусь, честное слово, решусь, ты только не торопи меня! — и она убежала за двери в стеклянной стене.

Регина не торопилась. Зато свидания их стали продолжительнее: она нашла в Мюнхене русского врача-терапевта и заявилась к нему лечить астму, сославшись на каких-то берлинских знакомых, якобы очень им довольных. Врач несколько удивился, но был польщен и начал лечить Регину: теперь у нее появился серьезный предлог ездить в Мюнхен для визитов к врачу.

Артур как будто не видел в этих поездках ничего плохого, более того, он позвонил Виктору и сказал:

— Регина моя нашла какого-то лекаря-кудесника в Мюнхене, который будто бы ей помогает. Слушай, ты не откажешься по старой памяти присмотреть за ней? Покажи ей город, свози в Альпы, по ресторанам поводи. Могу я на тебя рассчитывать?

— Ну конечно! — заверил Виктор.

Их свидания с Региной обрели какой-то удручающе семейный характер. Регина накупила себе белья и нарядов и забила всем этим шкаф, оттеснив вещи Виктора в уголок. Она приобрела пылесос и микроволновую печку и трогательно играла роль хозяюшки. Виктора это раздражало, и он так ей и говорил:

— Ты играешь в игру под названием «Рай в шалаше», но долго тебе не придется этим развлекаться. Жанна делает все, чтобы я не попал на «Свободу», и я бы давно укатил отсюда в Штаты, если бы не ты. Только ты одна держишь меня в Германии. Но так не может продолжаться до бесконечности, я должен думать если не о нашем общем, то хотя бы о своем будущем!

— А я не очень-то уверена в тебе, дорого-о-ой! — лукаво выпевала Регина. — А вдруг ты меня обманываешь и продолжаешь отношения со своей бывшей женой?

— Что за чушь!

— Она никогда не бывает здесь?

— Никогда! — решительно солгал Виктор. Он никогда не придавал значения содержанию того, что он говорил женщинам, считая, что убедительными должны быть голос и взгляд, а не слова и смысл. Но втайне он удивился проницательности Регины: как раз накануне ее приезда Жанна была у него и оставалась ночевать. И зачем ему было нужно оставлять ее у себя? Дурацкая привычка испытывать привязанность своих бывших женщин... Он принялся успокаивать Регину и успокоил — в тесной квартирке постель всегда была рядом.

Так это и тянулось месяц за месяцем, и Виктор стал замечать, что не только он, но и Регина начинает уставать. И в это последнее свидание, после которого Регина прислала ему похоронный венок, он повел на нее решительную атаку — и совершил ошибку, вспугнул птичку; и птичка улетела вместе со всеми своими золотыми яичками. Удастся ли теперь все повернуть назад, чтобы потом снова двинуться вперед? Да, конечно! Он просто немного подустал, потерял контроль над ситуацией. Теперь он должен собраться с мыслями, снова все взять в свои руки, расставить все и всех по местам. Он допил чай и взглянул на часы: Регина уже час как вернулась домой, и пора уже было ей звонить. Он расплатился за пиво, чай и обед и попросил официантку разменять ему двадцатимарковую бумажку на пятимарковые монеты: на более мелкие та отказалась менять — ей надо было давать сдачу.

Он вышел из кабачка и спустился в метро, к телефонным автоматам, опустил сразу три монеты и набрал номер. К телефону, как назло, подошла Рахиль Моисеевна; Виктор измененным голосом попросил по-английски пригласить к телефону миссис Регину Равич. «Сейчас позову!» — буркнула по-русски вредная старуха, и тут же Виктор услышал, как она кричит в сторону: «Регина, возьми трубку! Там тебя твой мюнхенский хахаль вызванивает. И скажи ему, чтоб не валял дурака по-английски — с его-то произношением!»

Услышав в трубке высокий мяукающий голос Регины, Виктор, как делал всегда, немного отвел трубку от уха: тем не менее ее «Халло-о-у-у! прозвучало так, будто она твердо уверена в наслаждении, доставляемом ее голосом всякому, кто находится на другом конце провода. На мгновение на место привычного раздражения где-то в области грудины поднялась волна холодного бешенства, но Виктор тут же придавил ее.

— Что случилось, киска? Что ты опять придумала?

— Это ты-ы? — деланно удивилась Регина.

— Нет, Ален Делон в черном пальто. Я спрашиваю, что случилось, детка?

— Только то, что должно было когда-нибудь случиться. Пока я была у тебя, Артур нашел мою неотправленную открытку к тебе.

— Черт! Большой был скандал.?

— Скандала не было, потому что мы с ним не виделись.

— Как же ты узнала об открытке?

— Я еще из Мюнхена позвонила домой, чтобы узнать, как там дети, и тут Артур сказал мне, что ему теперь все известно о наших с тобой отношениях. Он велел мне принять одно решение из двух — либо развод с ним, либо разрыв с тобой.

— И ты не сказала мне ни слова, но сразу же решила расстаться со мной? Не сказав мне об этом, не посоветовавшись...

— Не совсем сразу, но... тут еще твоя жена... Вики, нам все равно лучше было расстаться! Мой муж благородный человек, он, разумеется, простит меня. А с тобой все было так неопределе-е-енно!

— Если бы я знал об этом, я бы постарался не отпускать тебя из Мюнхена. А жена моя тут при чем?

— Вчера, когда ты был в душе, она позвонила тебе, а я сняла трубку, и у нас с ней был разговор...

— Какой разговор?

— Мучительный. Она кричала, плакала и угрожала.

— И ты испугалась угроз этой психопатки? Не верю!

— Вики, она угрожала не столько мне, сколько тебе. Со мной она говорила даже с каким-то сочувствием и уверяла, что тебе нужна не я, а мои деньги, вернее, деньги моего мужа. И еще она сказала, что ты любишь только ее, что ваши супружеские отношения никогда не прекращались, а со мной у тебя только игра... игра на деньги.

— Так и сказала?

— Да.

— И ты, дурочка, ей поверила?

— Поверила, потому что она привела очень веские доказательства.

— Какие еще «веские доказательства»? — Виктор приготовился к опровержению «веских доказательств» Жанны.

— Она попросила меня открыть твой шкаф и перечислила, в каком порядке висят твои рубашки. Оказывается, это она их стирает, гладит и развешивает.

Черт! Вот этого он не ожидал. Но попытался оправдаться.

— А что плохого в том, что моя бывшая жена, с которой мы, как интеллигентные люди, остались друзьями, иногда по-дружески помогает мне по хозяйству?

— Ви-и-и-ки! Но ты же мне говорил, что она никогда-а-а у тебя не быва-а-ает! — Регина, до этого говорившая нормальным голосом, только спокойным и усталым, вдруг опять принялась «петь», и Виктор встрепенулся — может быть, еще не все потеряно?

— Детка моя, девочка моя маленькая, не позволяй злым людям, кто бы они ни были, раз- рушить нашу любовь! Не верь никому, кроме меня!

— Я пыталась. Но ты обманываешь меня, и крупно и по мелочам, на каждом шагу. Я больше не могу тебе верить. Ты ведь спишь с этой женщиной, твоей бывшей женой.

— Да нет у меня давно уже никаких женщин, кроме тебя! И с Жанной у меня давно ничего нет!

— Ну да, а ее шпильки то под кроватью, то в душевой на полочке, на самом видном месте? Я же их все время нахожу, когда убираю у тебя.

Черт бы побрал эту чертову рыжую гриву Жанны, которую она теперь укладывала в какой- то немыслимый стог! Шпильки из него действительно так и сыпались.

— Подумаешь — шпильки! Ты свои трусики постоянно у меня забываешь и косметику...

— Так ведь я же и вправду сплю с тобой!

— А Жанна убирается в моей квартире и потому теряет тут не трусики, а шпильки! Неужели трудно сообразить? Если бы это не было вполне невинно, я бы уж как-нибудь догадался каждый раз убирать ее шпильки. Ты думаешь, я их не видел? Да видел десятки раз, но каждый раз только клал их на видное место — придет Жанна и заберет. Она сама тебе напомнила про шпильки?

— Ну да...

— Так, значит, она их еще и специально подкладывала! Если бы я придавал этому значение, я бы сам убрал этот опасный металл, но я же, честное слово, не придавал этому значения!

— Если это и вправду так, то она действительно опасна. Если бы ты слышал, каким голосом она произносила угрозы в твой адрес!

— В мой адрес, ты говоришь?

— Ну да. Она сказала: «Возвращайтесь к своему мужу, а я здесь покончу с Виктором сама! Он будет наказан!»

— Так и сказала: «покончу», «будет наказан»?

— Ага, вот именно так и сказа-а-ала! — ехидненько пропела Регина. — Наконец-то тебя хоть что-то встревожило по-настоящему.

—Да ничуть меня это не встревожило. Я просто удивляюсь ее внезапной ревности и злости.

— Чему тут удивляться? Сам же и довел ее до такого состояния, что она готова убить тебя. Она мне сказала, что ты и прежде обманывал ее...

— А, так вы еще и спелись! Уж не Жанна ли подсказала тебе этот драматический жест с венком?

— Каким венком, Вики?

— «Благодарю за любовь!» Очень эффектно.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь, Вики! — В голосе Регины Виктор услышал неподдельное недоумение и сразу же ему поверил. Он рассказал ей об утренней находке.

— Ах нет, Вики! Я к этому никакого отношения не имею! Да и твоя Жанна скорее всего тоже: она же серьезная и деловая женщина, к чему ей... Ох! — и она замолчала. Виктор так и увидел, как она прикрыла ладошкой рот и вылупила глаза.

— Ну? Чего ты молчишь — выкладывай! — нетерпеливо потребовал он.

— Я просто вспомнила одну вещь, которую сказала твоя бывшая жена.

— И что же такое она сказала?

— Она сказала про тебя: «Он считает, что оказывает женщинам величайшее благодеяние, когда завязывает с ними роман, и очень удивляется, что они, прощаясь, не благодарят его за любовь!»

— Да, миленькие разговоры ведут за моей спиной жена и любовница...

— Так все-таки Жанна — жена, а я — любовница?

— Ну а кто же ты, сама подумай! — И он тут же пожалел о сказанном, потому что в ответ раздались короткие обиженные гудки. Он выждал несколько минут и достал из кармана последнюю пятимарковую монету, опустил ее в прорезь и снова набрал номер Регины. Она сняла трубку.

— Халло-о-у-у?

— Регина, прости, если я тебя обидел, У нас сегодня разговор что-то не получился. Давай пока попрощаемся по-доброму, а завтра я тебе позвоню. Когда тебе будет удобно говорить со мной?

— Ни-ког-да! — торжествуя, ответила Регина.

— Но мы ведь не можем просто так взять и расстаться!

— Можем, Вики, очень даже можем! Я не стану из-за тебя разрушать свою жизнь.

— И это все, что ты хочешь мне сказать?

— Ну, если тебе так хочется, то могу тебе сказать на прощание «Благодарю за любовь!» — и она засмеялась таким злым смехом, что Виктор на этот раз сам повесил трубку. И тут же чертыхнулся: надо было не вешать, а просто слегка ударить по рычагу — тогда бы не провалилась пятимарковая монета, и он мог бы еще кому-нибудь позвонить, Жанне, например.

ГЛАВА 2.

ВЕНОК ОТ ЖАННЫ

Еще не остыв от разговора с Региной, Виктор решил немедленно ехать к Жанне, если она сегодня не дежурит на радио: редакторы программ работали иногда и по выходным. Ему хотелось поскорей выложить ей все, что он думает о ее телефонном заговоре и об этой ее выходке с венком. А он-то думал, что это Регина додумалась до такого театрального действа! Ну да куда ей, мещаночке, ее «телевизионного образования» на это не хватило бы. Но вот как умница Жанна могла унизиться до телефонных переговоров с любовницей мужа — вот это было непостижимо, это сердило его и... успокаивало: если с Региной и в самом деле все рухнуло, так ведь получается и кстати, что он не развелся с женой. Надо налаживать отношения с Жанной.

Он прошел по подземному переходу Восточного вокзала и поднялся на платформу. Уже вечерело, час пик миновал, поезда стали ходить реже, и он изрядно продрог на открытой с боков платформе, поджидая свою электричку. Ничего, сейчас он сядет в поезд, доедет до остановки Энгельшалкинг, а там пять минут хода до дома Жанны. Он не станет ничего выяснять, а попросит напоить его чаем. Жанна предложит ему поужинать и начнет хлопотать на кухне. Все-таки жена есть жена!

Нет, Жанна вовсе не такая холодная интеллектуалка, как он расписывал Регине, но какой женатый мужчина, соблазняя приглянувшуюся женщину, не пожалуется ей на свою жену? Вот только самого себя не стоило так накручивать против Жанны в угоду этой дурочке, теперь с ходу трудно перестроиться... Ничего, он с этим справится, настроится на нужную волну. Да он уже и начал. Теперь, чувствуя, что Регина ускользнула из его рук и все связанные с нею планы рухнули, он отчетливо видел, как, в сущности, ничтожна эта капризная и жадная до эмоций мещаночка, одухотворенная разве что сексом и богатством своего умницы мужа. А уж тем более в сравнении с Жанной! Всего год прожила Жанна в Мюнхене, а уже сумела войти в нужный крут: среди ее новых приятелей оказались и крупный русский писатель, и старый русский художник, ученик Филонова, и пианист, международный лауреат, ну и, само собой, несколько знаменитостей, подвизавшихся на радио «Свобода». Какие интересные вечера устраивала Жанна, как только устроилась на новой квартире! Именно новые друзья Жанны делали все возможное, чтобы и он, Виктор, получил работу на «Свободе». Еще немного, и все бы получилось, но тут грянул скандал с Жанной, и все пошло прахом. Да, он был очень неосторожен... Но все еще поправимо, все еще в его руках!

Ежась на продувавшем платформу ветру и глядя на светло-лиловое полотно неба, расшитое кое-где ранними огнями и звездами, он вдруг вспомнил, что идея Приюта художников принадлежала, честно говоря, вовсе не ему, а Жанне. Это было прошлой весной. Из Ленинграда тогда чудом выехал Георгий Михайлов, коллекционер современной живописи и бывший политзаключенный. Уж чем он там насолил властям, этим Виктор никогда не интересовался, но факт был налицо: Михайлова, несмотря на его сопротивление, выдворили из страны, утешив его на прощание — разрешили ему вывезти часть коллекции. Привезя в Мюнхен сотни две полотен, Михайлов решил устроить выставку и познакомить мюнхенцев с полотнами знаменитых художников-нонконформистов. Жанна приняла в подготовке выставки самое горячее участие. Она нашла и меценатов среди немецких галеристов, которые и помещение дали, и официально пригласили троих более-менее тихих нонконформистов в Мюнхен для участия в вернисаже. Робкие и счастливые художники приехали, но меценаты отказались оплачивать им гостиницу и содержание; пришлось Жанне пригласить их к себе на постой. До выставки еще оставалось какое-то время, и Михайлов накупил холстов, кистей и красок и усадил художников за работу. В квартире Жанны стало не продохнуть от запаха краски и растворителя, но она была довольна, готовила на всех еду и не жаловалась. Потом, когда на улице потеплело, найден был компромиссный выход: художников выставили работать на лоджию, и в комнатах очистился воздух. Художники сидели на лоджии рядком и молча работали. Вот Жанна и сказала как-то, глядя на эту картину:

— А хорошо бы купить большой дом где-нибудь в итальянской провинции и устроить в нем Приют русских художников.

— Хорошо бы купить квартирку в Мюнхене и устроить в ней приют для самих себя, — поддразнил ее Виктор. Но позже, когда совсем рядом зашуршали деньги Артура, он вспомнил эту фантазию Жанны и сделал ее своей Мечтой — с большой буквы. И почему, собственно говоря, он должен отказывается от своей Мечты после разрыва с Региной? Да черт с ней, с Региной! Если друзья Жанны помогут ему устроиться на «Свободу», то с американскими зарплатами можно очень скоро собрать деньги на первый взнос за какую-нибудь замшелую итальянскую виллу, недорогую, требующую большого ремонта. А ремонт сделают сами художники — это будет их платой за проживание. Конечно, это будет уже не вилла на Бренте, но...

Подошла электричка, он вошел, отыскал место у окна, сел и начал согреваться. Ему представился небольшой одноэтажный дом на берегу Адриатики, где-нибудь в Остии или Ладисполи. Сад, а в саду под апельсиновыми деревьями расставлены мольберты художников. Из дома выходит Жанна, стройная, в длинном черном платье (потому и стройная), с высокой пышной прической. Она подходит к мольберту ученика Александра Исачева белоруса Стефана, бросает взгляд на стоящую на мольберте картину, а затем садится позировать в плетеное кресло напротив. Через некоторое время хозяин Приюта русских художников, то есть он сам, в линялых джинсиках и простой рубашке с закатанными рукавами, подходит сзади к художнику и заглядывает через плечо: на полотне — портрет Жанны. На фоне темно-синего моря и лилового неба с яркими южными звездами. В ее темно-каштановых с рыжиной волосах яркая серебряная прядь, гармонирующая с серебряной лунной дорожкой на воде...

— Здорово ты все-таки умеешь работать со светом, Стефан! — одобряет он художника. Тот расцветает.

Он идет к другому художнику, Брусовани: у того на краю мольберта стоит его, Виктора, фотография, и он рисует с нее, разбрызгивая краску пульверизатором, — у него это ловко получается, портрет подчеркнуто фотографичен. На портрете видно, как постарел Виктор, у носа пролегли две глубокие морщины много страдавшего человека, волосы его тоже поседели...

— Билетный контроль!

Перед вздрогнувшим Виктором стоял контролер. Черт побери, принесла нелегкая: ведь он забыл купить и пробить талоны на проезд! Можно было пуститься в объяснения, притвориться ничего не понимающим эмигрантом, но на это не было ни сил, ни настроения, и он покорно протянул последние пятьдесят марок. Ладно, сейчас он приедет к Жанне, быстренько помирится с ней, поужинает и уведет ее в спальню... А завтра утром он одолжит у нее немного денег. Какая все-таки удача, что он не успел с нею развестись!

⇐ Предыдущая 1 234 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒