ВОЗДУШНЫЕ ЗАМКИ 14 страница

— Погоди! Вот увидишь, вес уладится, как только я разведусь, и мы поженимся, мама будет относиться к тебе по-другому, и вообще они у нас будут как шелковые, вот увидишь!

Он целовал ее, целовал, но на этот раз Жулия устояла.

— Я не могу, пойми, не могу жить в сумасшедшем доме!

Жулия ушла, забрав с собой тощий сверточек, и Шику понял, что настала пора принимать самые решительные меры. Он сел на телефон, нашел толкового психотерапевта, потом устроил оглушительный скандал двум своим мучительницам и силой отволок их к врачу.

— Они обе сумасшедшие, — устало сказал он, — сделайте с ними хоть что-нибудь!

На врача полился поток возмущенных объяснений, и Шику убежал, зажав уши.

Если бы он видел сеансы лечения, он окончательно убедился бы, что имеет дело с бесноватыми. Но что поделаешь? Ими и вправду владел бес ненависти. Чего они только не делали — рисовали портрет Жулии, клали в пакет и потом расправлялись с ним, разрывая на кусочки. Кричали, вопили, орали, стараясь одолеть своими воплями оглушительную музыку.

А врач находил все новые и новые способы, чтобы дать выход обуревающей их ненависти, дожидаясь, когда же наступит равновесие, но пока до него было еще далеко.

— Тебе бы тоже не помешал психотерапевт, — сказал Раул, поглядывая на мрачного Шику. — Слушай, а Отавиу ничего тебе не рассказывал о посещении комиссара?

— Ничего, — тут же вскинулся Шику, — ну-ка расскажи!

Выслушав Раула, он почесал в затылке и сказал:

— И все-таки меня очень интересует, что говорил Арантес Отавиу. Напрасно Жулия запрещает мне говорить на эту тему со своим отцом, думаю, я бы много чего понял! В Отавиу я уверен, но вот в чьих интересах действовал Арантес? Он хотел спасти или потопить Отавиу? Ладно! С Отавиу говорить нельзя, а с Таваресом можно. Я с ним и поговорю!

Однако Таварес отказался от личной встречи с Шику, пообещав в ближайшее время устроить что-то вроде пресс-конференции для журналистов и поделиться на ней результатами расследования.

На пресс-конференции Таварес сказал:

— Мы будем благодарны журналистам за правдивое освещение следствия в прессе, но настоятельно просим не мешать нам работать своей самодеятельностью. Речь идет об опасной мафии, о торговле наркотиками, о фальшивой валюте. Один неверный шаг, и неопытный человек становится преступником. Вот вам пример Отавиу Монтана. Только внезапная смерть бандита Элиу Арантеса спасла его от обвинения в сообщничестве с преступниками. При встрече Арантес передал ему на хранение ключ от ячейки, где банда хранила фальшивые доллары.

— Я никогда не поверю, что сеньор Отавиу захотел оказать услугу человеку, которого он не помнил, и взять на хранение ключ, — громко заявил Шику, и Жулия, которая тоже присутствовала на этой встрече, с ужасом выслушивая все, что говорил Таварес, перевела глаза на Шику, потом на комиссара.

— Арантес сказал Монтана, что в ячейке хранится информация о смерти его отца. На самом деле там были вырезки из газет, в которых намекалось, что сеньор Отавиу был убийцей.

Эти слова, произнесенные вслух, болезненно поразили Жулию. Как был прав Сан-Марино, оберегая отца от всей этой грязи, и как не прав Шику, копаясь в ней! Нет, этот человек был и в самом деле опасен для ее семьи! Нужно избегать его всеми силами!

Когда Шику подошел к ней после пресс-конференции, выражая свои сомнения в Таваресе, она чуть не закричала на него:

— Ты что, не видишь, что ты натворил? В газетах снова появится давняя грязь, и отцу станет еще хуже! Я ненавижу тебя, ненавижу!

И Жулия побежала к машине.

— Оставь ее в покое, — посоветовал Раул, выслушав рассказ Шику. — Ты же сто раз обещал, что не будешь вмешивать Жулию в это дело.

— Но ты убедился, что дело нечисто, — взволнованно произнес Шику, — ты видишь, как топят Отавиу, и явно за прошлое, потому что из настоящего он просто-напросто выпал. И вдобавок пугают нас, откровенно предупреждая, что могут устроить провокацию и посадить в тюрьму. Я правильно понял пафос хитро построенного выступления комиссара Тавареса?

— По-моему, правильно, — кивнул Раул.

- И вот что я хотел тебе предложить, — продолжал Шику, — давай обратимся к комиссару Серафиму. Мы с ним уже не раз имели дело в связи с нашими публикациями. Он высоко ценит нас за помощь, давай предложим ему наши услуги и прощупаем Тавареса. Ты как, готов снимать?

- Сколько угодно, — ответил Раул.

Шику созвонился с Серафимом, тот тут же назначил встречу.

— Я буду вам очень благодарен за съемки, — сказал он журналистам, — и с удовольствием просигналю, когда и где снимать Я давно уже подлавливаю Тавареса, рыльце у него в пушку, но наших он всех знает как облупленных, так что буду, благодарен за помощь.

Он дал молодым людям и еще кое-какую информацию, но, разумеется, пока не для печати.

Шику был в восторге от собственной удачи.

— Нужно немедленно сообщить Жулии, — сказал он Раулу, как только они вернулись домой. — Она...

Раул махнул рукой и даже говорить ничего не стал: горбатого могила исправят.

А Шику позвонил и потребовал:

— Жулия! Приезжай срочно! Сенсационный материал!

Он знал, чем можно взять настоящего журналиста.

Жулия, не успев даже задуматься, полетела на встречу, глаза у нее горели.

— Какой? — с порога спросила она.

— Для светской хроники, — ответил Шику, обнимая ее, — сообщение о нашей свадьбе! Мои мучительницы обе лечатся, через неделю я получаю развод, так что готовь свадебное платье!

— Хватит с меня твоих дурацких шуток! Жулия повернулась, чтобы уйти, вспыхнув от возмущения. Но Шику тут же переменил тон.

— У меня появился новый материал для досье Отавиу, - начал он.

— Так у тебя досье на моего отца? — еще пуще возмутилась Жулия.

— Жулия, перестань! Ты все прекрасно понимаешь, я же хочу помочь ему! Его обвиняют в убийстве, значит, нужно снять с него это обвинение. Я получил сведения, что Таварес, который не хочет, чтобы я копал это дело, сам связан с мафией, у него могущественный покровитель, он платят ему большие деньги и сам на все закрывает глаза. Кто этот покровитель? Почему он имеет отношение к сеньору Отавиу?

- Оставь моего отца в покое! - истерически закричала Жулия. — Ты на всех навлекаешь несчастье! Забудь обо мне! Иначе я тоже с ума сойду!

Жулия бежала к машине, а в ушах у Шику звучал голос Раула:

— Оставь ее в покое. Мужские дела не для слабых женских нервов.

Сколько раз на разные лады повторял ему Раул одно и же, а он... он опять и опять забывает о простом и мудром совете.

Серафим не заставил себя долго ждать, очень скоро он позвонил и назвал место, куда должны были приехать Раул и Шику.

Друзья приехали и не пожалели, их ждал, в самом деле, сенсационный материал: дружеская встреча комиссара Тавареса с известным контрабандистом марокканцем Ажаксом По Аржелом.

Шику с Раулом проводили приятелей до порта, и пронаблюдал за прибытием и разгрузкой корабля с контрабандой.

Раул отснял две пленки.

— Я думаю, что в ящиках у них драгоценные камни, и Таварес неплохо на них заработал, — высказал свое предположение Шику. — Вот это будет материал! В самом деле, сенсация!

— Будем крепить дружбу с контрабандистами! — весело отозвался чрезвычайно довольный Раул. — Еще посмотрим, на кого потом выйдем, у нас есть знакомьте, которые занимаются верфями и кораблями.

Самым тягостным часом дня для Раула стал утренний, когда он по привычке разворачивал за кофе газету и непременно в разделе «Светской хроники» видел сообщения об Арналду Сан-Марино, директоре самой крупной верфи Рио, прожигающем жизнь по ночным клубам. «Ночной король», иначе хроника его не именовала, и Раул всякий раз жалел, что только набил морду, а не покалечил этого красавчика.

— А Бетти сидит одна-одинешенька, пока этот мерзавец по ресторанам с девками шляется, — выходил он из себя, и разозлился бы еще больше, если бы знал, что директором верфи Арналду стал только благодаря Бетти.

Гонсала всегда болезненно относилась к сумасбродным выходкам своего сыночка, а когда узнала, что он вместо любви и участия предложил Бетти чек, то до того распереживалась, что поехала просить прощения.

Бетти очень обрадовалась Гонсале, но жаловаться на Арналду не стала. Не годится жаловаться матери на сына, рано или поздно такая жалоба обернется против нее, Бетти.

— Не надо меня защищать, — попросила она, — лучше вообще ничего не говорите Арналду, а то он меня возненавидит и мне будет еще хуже. Я в нем уверена, он не сможет отказаться от своего ребенка, но любой мужчина боится потерять свою свободу, и поэтому он так долго не может принять решения.

Гонсала лишний раз восхитилась мудростью Бетти и, решая вопрос с верфью, подумала: «Мне бы поучиться у нее уверенности в собственном сыне. Что же получается, Бетти верит ему, а я нет?»

И одним росчерком пера подписала назначение Арналду директором.

— Имей в виду, что своим назначением ты обязан Бетти Монтана, — не могла не сказать она сыну.

Арналду в ответ только хмыкнул: все женщины заодно, но ему никто не указ. Он много работал, но и веселился, как следует.

После того как с легкой руки Гонсалы он стал самым молодым президентом одной из самых крупных судовладельческих фирм, о его веселых похождениях стало информировать даже телевидение.

Стоило Бетти увидеть на экране красивое лицо Арналду с какой-нибудь пикантной девушкой в объятиях, как ее начинало трясти, но она стискивала зубы и твердо говорила себе:

— Погоди, Бетти Монтана, скоро будет и на твоей улице праздник. Он к тебе вернется, непременно вернется!

Глава 22

Атила сидел за карточным столом и лихорадочно увеличивал ставки, он не сомневался, что отыграет весь свой долг, как-никак, покровительствовала ему святая Рита. Поначалу удача шла к нему, потом она от него отвернулась. Разозлившись, Атила поставил на кон медальончик с покровительницей, потом машину Жанеты...

Домой он вернулся пешком. Странно бледный и несчастный.

— Меня ограбили, — заплетающимся языкам сказал он, — приставили два пистолета к вискам и увели машину.

Жанета кинулась проверять, нет ли ран и царапин на ее ненаглядном, а Жуана скептически усмехнулась. Ей что-то слабо верилось в грабителей, которые приставляют пистолеты к вискам ради не самой новой модели ее матушки.

- Нужно срочно заявить в полицию, — сказала Жанета, удостоверившись, что Атила жив и невредим.

— Я уже заявил, — вяло сообщил Атила. — Прости, дорогая, я пережил такой стресс, что вынужден лечь, мне нехорошо.

В том, что Атиле нехорошо, не сомневалась даже Жуана, но сочувствия этот дармоед у нее не вызывал. Она от души желала ему всяческих несчастий.

И в самом деле, они не замедлили наступить, потому что не прошло и нескольких дней, как к Жанете пришел незнакомый человек и потребовал перевести машину на его имя, так как теперь она принадлежит ему.

Услышав такое, Жанета лишилась дара речи. Но очень скоро она обрела его.

— Значит, теперь грабители просто-напросто требуют дарственной? — спросила она с круглыми от изумления глазами. — Они отнимают машину и даже не перекрашивают ее, не меняют номер, а просто требуют документы на нее? А как насчет полиции? Ее что, тоже отменили?

— Вы, наверное, просто не в курсе событий, сеньора. У меня есть расписка вашего супруга, что эта машина передана мне в уплату за взятые в долг деньги, отдана добровольно, по взаимному согласию.

Жанета во второй раз потеряла дар речи.

Потом она попросила отсрочки, сказав, что действительно не в курсе произошедшего.

Мужчина, пожав плечами, откланялся, пообещав зайти в ближайшее время, а Жанета села, сжав руками виски.

Как же мог так поступить Атила? Он же знает, что она целый день на ногах, что она не может обойтись без машины? Как он смел, делать долги, а потом расплачиваться таким странным образом? Почему не сказал сразу?

Много о чем думала Жанета, сидя в самой горестной позе, но все мысли у нее были горькими. И выводы, которые она делала, были самые неутешительные. Выходило, что Атила был самым отъявленным негодяем и проходимцем, а Жанета самой несчастной женщиной на свете. Несчастной и глупой, потому что все вокруг видели, каков Атила, — даже ее дочь-подросток, — а она не видела.

Жанета посидела еще и нарисовала себе совсем другую картину. Долг Атилы был давним и до такой степени мучил его, что он не решался признаться в нем, оберегая покой Жанеты. Злобные кредиторы постоянно терзали несчастного, и поэтому он находился в угнетенном состоянии духа, не в силах взяться за работу. Но вот настал день, когда загнанному Атиле пригрозили смертью, и тот вынужден был отдать в уплату машину.

А вот если Жанета заплатит долг, то Атила успокоится, найдет себе работу, и они будут жить мирно и счастливо, как жили после женитьбы.

Только откуда взять такие деньги?

И мысли Жанеты потекли совсем по другому руслу, она соображала, сколько у нее сбережений, сколько она может занять и когда сможет отдать.

И на этот раз вернувшегося Атилу встретила не разъяренная фурия, а любящая жена, которая, несмотря на все трудности, готова была заплатить его долги.

Атила пролил, крокодиловы слезы и с благодарностью принял жертву Жанеты. Как уж извернулась Жанета, знала только она, но долг был заплачен. Атила стал гораздо нежнее со своей женой, но работы не мог найти по-прежнему. Тогда Жанета отправилась к его брату и попросила помочь с работой.

Боб с вздохом объяснил, что и так помогает, чем может, потому что Атила без конца обращается к нему, что из-за Атилы он даже поссорился со своей возлюбленной, которая тоже считает, что нужно давать не рыбку, а удочку, не деньги, а возможность заработать, но вот этой-то возможности он дать брату не может.

Атила с юности пристрастился к азартным играм, поэтому спускал все, что только у него появлялось, навлек на себя гнев отца, лишился наследства, но остановиться не мог. Боб сочувствовал Жанете, но советовал принимать Атилу таким, каков он есть, — обаятельным, очаровательным, но неспособным обеспечить семью и заботиться о ней.

Жанета послушала-послушала его и внутренне с ним не согласилась. Она не могла поверить в то, что рассказывал ей Боб. Атила был совсем другим, он готов был работать, но ему не везло.

Посоветовавшись с Жизелой и получив ее согласие, Жанета устроила Атилу к себе в школу танцев инструктором, танцевал он прекрасно, был обходителен, обаятелен и мог привлечь в школу много новых желающих поучиться танцам.

Жанета снова порхала среди своих учеников, улыбаясь Атиле, а Жуана с тяжелым сердцем наблюдала за матерью.

Жуана чувствовала себя совсем одинокой — Тьягу собирался вместе с Валерией в Бостон учиться, Сели собралась обратно в монастырь.

Ухудшение здоровья Отавиу Сели восприняла как собственную вину. «Я слишком мало молилась, — сказала она себе, — и папе стало хуже». Она старалась не думать о Тьягу, а если думала, то внушала себе, что он утешился и нашел свое счастье.

Узнав о том, что Сели уезжает, Лула пришел в отчаяние — как же так? Он же так изменился, стал хорошо учиться, ради Сели он готов на все.

— Ты настоящий друг, — сказала ему Сели, — и очень способный парень, и поверь, монастырские стены не помещают нам остаться друзьями, но мое призвание — монастырь.

— Я буду молиться за вас за всех, — сказала она на прощание столпившимся вокруг нее домашним, — я так хочу, чтобы папа поправился, и все мы были счастливы!

Глава 23

С отъездом Сели дом Отавиу погрустнел. Алекс и Онейди уходили на целый день с хот-догами. Жулия с головой ушла в работу, спасаясь от собственных неприятностей. Отавиу подозрительно приглядывался к каждой мелькнувшей тени, прислушивался к каждому шороху, опасаясь, что в дом проникнет Ева, он равнодушно просмотрел фотографии, которые ему принесла Жулия, последствия автокатастрофы, похороны. Дочь пошла даже на такой опасный эксперимент, лишь бы избавить отца от возникшей мании, но Отавиу только покивал: да-да, была автокатастрофа, были похороны, но что поделать, если я чувствую, что она жива, чувствую ее недоброе присутствие...

Действительно, что можно было поделать с таким ощущением? Только разве что молиться, как Сели...

Бетти было грустно и неуютно в опустевшем доме, уж кто-кто, а она всегда любила повеселиться, и вот, узнав из светской хроники, что Арналду устраивает удивительный праздник в честь того, что стал президентом судостроительной компании, она решила отправиться на него и от души потанцевать.

- Заодно и поздравлю нового президента, — улыбнулась она.

Беременность пошла на пользу Бетти, она расцвела, похорошела, и ее появление произвело настоящий фурор.

Арналду при появлении красавицы блондинки мгновенно напрягся, ожидая какой-то выходки, подвоха, скандала, но Бетти с самой дружелюбной улыбкой успокоила его, протянув ему прелестный цветок для бутоньерки:

— Поздравляю тебя, я рада твоим успехам. Видишь, он синий, как морская даль, которую будут бороздить твои корабли!

«И твои глаза?», — почему-то захотелось сказать Арналду, но, разумеется, он этого не сказал.

— Я так засиделась дома, что мне захотелось потанцевать, ты же не против, правда? — так же просто и с той же дружелюбной улыбкой спросила Бетти.

На это Арналду возразить было нечего, но, как оказалось, он был против того, чтобы у Бетти было столько поклонников. Через пять минут от них просто отбоя не было, и Бетти, хорошенькая, раскрасневшаяся, улыбалась счастливой улыбкой, глядя на молодых и не очень молодых людей, желавших с ней потанцевать. Танцевала она с большим выбором, зато много смеялась и охотно выслушивала комплименты своих поклонников, которые окружили ее плотной толпой и добивались ее внимания.

Слыша заразительный смех Бетти, Арналду всякий раз напрягался. Он и не подозревал, что до такой степени небезразличен к ней и что способен ревновать ее до чертиков.

Зато Бетти, казалось, и дела не было до Арналду. Она и бровью не вела, когда он прохаживался перед ней с самыми роскошными женщинами, которые так к нему и льнули. Тогда он попытался привлечь ее внимание по-другому, подошел, сказал несколько комплиментов. Бетти доброжелательно улыбнулась и покивала, будто старому дедушке или младенцу-несмышленышу, и вновь занялась усатым молодчиком, который рассылался перед ней мелким бесом.

Арналду так и подмывало устроить сцену я разогнать бесстыжую молодежь. Он уже направился к Бетти с тем, чтобы отправить ее домой.

Бетти хорошо знала Арналду и по выражению его лица прекрасно поняла, что он готовится выяснять отношения, ей этого совсем не хотелось, и она рада была бы ускользнуть от неприятного разговора.

- Я вызвал тебе такси, — сказал он, — не правда ли, мило с моей стороны, что я так озабочен твоим здоровьем?

— Но я вовсе не хочу уходить отсюда, — запротестовала Бетти. — Я прекрасно себя здесь чувствую!

Она подпустила свою ядовитую стрелу и смотрела, как прореагирует на нее Арналду.

Но он предложил ей руку и настойчиво сказал:

— Пойдем, я провожу тебя.

Бетти закусила губу, подобное обращение ей совсем не нравилось, и она на секунду задумалась, как же ей поступить.

Зато Арналду, видя, что Бетти не торопится откликнуться на его просьбу, не задумываясь, проявил настойчивость.

— Пойдем, пойдем, — повторил он. — Такси уже ждет! Бетти прекрасно понимала, что сейчас не время устраивать скандалы и выяснять отношения, она не стала противиться, но поведение и отношение Арналду опять показалось ей таким обидным, таким оскорбительным, что у нее защемило сердце. Арналду взял ее под руку и почувствовал вдруг необыкновенное удовольствие оттого, что идет по залу с такой необыкновенно красивой девушкой, что она послушна ему. Он чувствовал зависть всех мужчин в зале, и она согревала ему сердце. Если он называл себя ночным королем, то Бетти, безусловно, была королевой.

Величественным жестом он показал такси, куда ему подъезжать, Бетти вырвала свою руку и поспешила к нему, и вдруг... Что там произошло? Арналду показалось, что машина сбила ее, потому что она лежала, распростертая на мостовой под горящими фарами и шофер уже распахнул дверцу, чтобы вылезти.

У Арналду перехватило горло, и он ринулся к неподвижно лежащей молодой женщине.

— Я тут ни при чем, я ни при чем, она просто потеряла сознание, — торопливо повторял шофер, помогая поднять расслабленное и ставшее очень тяжелым бессильное тело.

«Она может потерять ребенка!» — мелькнула молнией мысль у Арналду.

— В больницу! Срочно! — распорядился он, и шофер погнал.

«Примерно так же мы с ней и познакомились», — думал Арналду, держа Бетти в объятиях и дуя ей в лицо. Она, наконец, шевельнулась, но тут же лицо ее исказила гримаса, и она схватилась обеими руками за живот.

В больницу он внес Бетти на руках, бледную и безжизненную. Наверное, никогда в жизни Арналду не было так страшно, потому что впервые он боялся не за себя, а за две жизни, которые казались ему дороже собственной.

— Сейчас мы приведем ее в чувство, — пообещал врач.

— Да! И как можно скорее. Только имейте в виду, она беременна, — торопливо говорил Арналду.

Врач сразу же принялся слушать живот Бетти, пока сестра мягко и нежно массировала ей затылок, шею, нажимая какие-то точки, которые должны были снова вернуть ее к жизни.

— Бьется, — сказал врач, — с малышом все в порядке. Хотите послушать?

И он передал трубку Арналду.

«Тук, тук, тук», — слушал Арналду биение неведомой жизни и впервые вдруг понял: чудо! Это настоящее чудо! И он творец этого чуда! Он сотворил жизнь!

Арналду изумленно взглянул на уже пришедшую в себя Бетти, но она даже не заметила его взгляда, погруженная в свои внутренние ощущения, недоступная ни для каких сигналов извне.

— Все в порядке, — успокоил ее врач, вы отделались легким испугом. Но впредь будьте осторожнее. Никаких перегрузок, никаких стрессов, нервная система беременных очень подвижна. Чем больше срок, тем бережнее нужно обращаться с женой, — добавил он, обращаясь к Арналду.

Тот кивнул. Он стал необыкновенно молчалив и сосредоточен.

— Я отвезу тебя, — сказал он.

Бетти согласилась, она чувствовала себя слишком слабой и нуждалась в помощи.

Они сидели рядом, прижавшись, друг к другу, в уютной полутьме, плывущей по освещенным улицам машины. Арналду обнял ее за плечи и сказал:

— Бетти! Я прошу тебя стать моей женой. Только сейчас я понял, как мне дороги ты и ребенок.

Бетти была так поражена этим неожиданным предложением, что не сразу нашлась, что ответить и несколько секунд сидела молча.

— Подумай хорошенько, Арналду, — наконец сказала она, — поверь, я люблю тебя и именно поэтому совсем не настаиваю на замужестве. У меня нет на тебя обиды.

— Если ты отказываешь мне, значит, я обидел тебя смертельно, — проявил вдруг нежданную душевную чуткость тот, кто казался совершенно бесчувственным.

Бетти обвила его шею руками и спрятала лицо на груди. Неужели настал тот миг, которого она так ждала? Неужели она все-таки добилась того, чего хотела? Добилась тогда, когда перестала добиваться?

Она думала, что ощутит ослепительное счастье, но чувствовала удовлетворение и усталость, да, в основном усталость, словно после трудного и добросовестно сделанного дела.

Счастье чувствовал Арналду — нежданное, негаданное, он держал в объятиях Бетти и чувствовал себя счастливым.

Ощущение счастья сделало его открытым, добрым. Он довез Бетти до дома и был неприятно поражен тем холодом, с которым его встретили ее домашние. Они уже беспокоились за нее, а, узнав, что будущая мамочка побывала в больнице, и вовсе распереживались.

— Что ты натворил с моей дочерью, кретин?! — набросился на Арналду Отавиу. — От тебя только и жди что неприятностей!

— Вы же видите, с ней все в порядке. Ей нужно отдохнуть, — без малейшей обиды ответил молодой человек.

— Да-да, со мной все в порядке, — подтвердила Бетти, — пойдем со мной, Онейди, — попросила она.

— Можно мне поговорить с вами, сеньор Отавиу? — спросил Арналду, проводив глазами поднимавшихся по лестнице Бетти и Онейди.

Отавиу недоуменно пожал плечами и сделал приглашающий жест.

Оставшись наедине с Отавиу, Арналду торжественно попросил у него руки его дочери, предварительно прося прощения за то, что так долго и трудно думал.

— Но тем ответственнее мое решение, - заявил он, хотя решение это возникло у него внезапно и удивило его самого.

Что мог ответить Отавиу? Разумеется, он не мог препятствовать счастью дочери и дал свое согласие, зная, как хотела Бетти выйти замуж именно за Арналду. Но сам он предпочел бы видеть мужем Бетти Раула, но его мнение было его мнением, и он его оставил при себе.

Они вышли из комнаты вдвоем и оповестили Онейди и Алекса о предстоящей свадьбе. Лицо Онейди разгладилось, сердитые морщинки сбежали со лба. И она от всего сердца поздравила жениха.

— А где же Жулия? — недоуменно повел глазами Отавиу. Он привык, что старшая дочь всегда дома, сидит и работает, а уж в такой поздний час уж тем более.

— У нее сегодня деловая встреча, — сказала Онейди.

Если бы Отавиу увидел свою Жулию на этой деловой встрече, он бы решил, что его злостно обманули: Жулия, перекрашенная мулаткой, поводя плечами и бедрами, отплясывала самбу.

И, тем не менее, это была деловая встреча...

Шику, пытаясь помириться с Жулией, продолжал соблазнять ее сенсациями и, наконец, преуспел: увлек темой продажности полиции и ее связями с контрабандистами. Он рассказал ей о встрече Тавареса е Ажаксом По, и Жулия сама решила написать статью — разрывную бомбу. Ей удалось выяснить, что Таварес устраивает для своего друга По костюмированный вечер, и, нарядившись мулаткой, отправилась собирать материал. Она не сомневалась, что материал выйдет сногсшибательный, тем более что во время самбы По положил на нее глаз и пригласил поужинать. Жулия собралась рискнуть, дав согласие, и тут вдруг в парикмахере и снежном человеке, которые вертелись возле хозяина дома, она узнала Шику и Раула.

Открытие было и неприятным, и приятным. С одной стороны, она почувствовала себя куда спокойнее: в тылу у нее были надежные люди, но с другой — Шику был из тех, кто

всегда приносил ей одни неприятности.

Шику онемел, узнав в одной из мулаток Жулию. А увидев, какие кидает на нее взгляды По, рассвирепел. Они с Раулом задумали поймать Тавареса с поличным и сдать его комиссару Серафиму, который должен был нагрянуть по их сигналу. Брать его следовало в ту минуту, когда он получит от По кейс с деньгами, свой гонорар за сделку. Шику постоянно крутился возле хозяина дома, а когда тот уединился с По в кабинете, вошел и туда, притворившись пьяным, упорно искал выход и никак не мог найти. Про себя он лихорадочно молил Серафима приехать как можно скорее, потому что он уже видел кейс, который будет главной уликой.

И Серафим появился. Не один, а с целой командой полицейских. Раул, Шику, Жулия приготовились брать сенсационное интервью.

- Давайте откроем чемоданчик, — торопил Серафима Шику. — Я уверен, что он набит долларами, потому что на зарплату честного полицейского невозможно построить такой особняк и закатывать такие пиры.

Он насмешливо поглядывал на Тавареса, но тот, нисколько не смущаясь, в свою очередь, насмешливо поглядывал на Шику.

Кейс открыли, в нем оказалась нарезанная бумага. Шику, Серафим, даже По недоуменно уставились на нее, а Таварес, крепко взяв за руку Ажакса, торжественно произнес:

- Давненько я охочусь за этой рыбкой и, наконец, поймал ее. Это самый крупный контрабандист страны, и я охотно расскажу сеньорам журналистам, как мне удалась эта трудная операция.

Он торжествующе смотрел на насупленных парней, благодаря про себя Торкуату, который вовремя позвонил ему и предупредил, что среди гостей находятся чересчур лю6опытные чужаки.

Охоты брать интервью у заведомого мошенника, который в очередной раз сумел вывернуться, не было ни у кого. Обесценился и снятый Раулом материал, раз Таварес сдал своего дружка полиции.

Бразильский цирюльник, снежный человек и мулатка, хмуро переглянувшись, попрощались и вышли.

Меньше других был огорчен Серафим — заполучить в свои пуки По было тоже совсем неплохо, а что касается Тавареса, его час не за горами!

- Как только мне предоставляется возможность сделать неординарный материал, как являешься ты и все проваливаешь! — с яростью заявила Жулия Шику. — Я знаю, точно, ты причиняешь мне и моей семье несчастье, и я не хочу, не хочу, не хочу иметь с тобой дела!

- Что-то не везет нам с тобой, дружище, с женщинами из семьи Монтана! Да и не только с ними, — меланхолически заявил Раул, когда они, добравшись, наконец, до дома, плюхнулись в изнеможении на диван. — Может, это они приносят нам несчастье? А что, если тебе и вправду плюнуть на досье Отавиу, а?

— Никогда, — упрямо ответил Шику. — Раз мы разворошили бандитское гнездо, нельзя останавливаться па половине дороги!

Глава 24

Сан-Марино первым узнал о предстоящей женитьбе Арналду. Сын находился в приподнятом состоянии духа, и отец поздравил его, но очень сдержанно.

— Женщины берут много времени, денег и сил, — сказал он, — ты сейчас на подъеме, не дай стянуть себя в болото!

— Не беспокойся, отец! Ты же знаешь, что я всегда брал с тебя пример, а ты штурмуешь вершину за вершиной! — весело отозвался Арналду. — Прости, но дел у меня прибавилось, так что увидимся вечером.

Как только Арналду вышел из кабинета, Сан-Марино дал волю своему гневу. Сдержанный на людях, сейчас он готов был разнести в щепки свой кабинет, а главное, стереть в порошок семейство Монтана. Давно он уже не испытывал такого приступа ярости, наверное, со времен старика Григориу. Сколько лет он боролся с этим ненавистным семейством, и, казалось, справился с ним, но, затаившись, оно взрастило ядовитую поросль, и теперь эта поросль вновь душила Сан-Марино и посягала на его отпрыска.

⇐ Предыдущая 9 10 11 12 131415 16 17 18 Следующая ⇒