УЖАСАЮЩАЯ СИММЕТРИЯ 4 страница

– Я осталась без работы, — сказала она вместо приветствия. — Финансирование прекращено. Животных начнут вывозить в другие зоопарки, начиная с понедельника.

– Мне очень жаль, — сказал добротно дрессированный Малдер.

– Это полбеды. Главное, что все это произошло в такой момент... В самый неподходящий момент. Когда решается дело с Софи. Покуда у меня было хоть какое-то положение, я могла бороться. А теперь? В зоопарке ей нашлось бы место, а теперь?! — голос у нее начал рваться. Она замолчала и несколько раз энергично вздохнула. Когда она заговорила снова, то казалась уже совершенно спокойной. — По тигру результаты вскрытия уже пришли?

– Да. Агент Скалли сейчас оформляет анализы. Мисс Эмброуз, согласно этим анализам, Уссури тоже была беременна. И тоже... с нею это тоже случилось буквально накануне ее странного бегства — или сразу после него.

– Все-таки это невозможно. Это совершенно невозможно. Надеюсь, ваши познания в биологии достаточны, чтобы понимать: для оплодотворения нужен самец. У нас тут нет ни единого тигра мужского пола. Ни в зоопарке. Ни, тем более, на стройплощадке небоскреба Блэйка.

– Как насчет искусственного осеменения?

– Это исключительно сложная и тонкая процедура. Я бы знала.

– Это если бы ее проделывали в вашем зоопарке. А если — где-то еще?

– Где?

– Вы слышали когда-нибудь о похищениях инопланетянами?

Несколько секунд мисс Эмброуз молчала. Ее взгляд быстро наливался насмешливой злостью и желчью.

– Вы смеетесь, да? Вы издеваетесь?

Малдер молча выдержал напор ее ненавидящих глаз.

– Вы что, думаете, будто животных брали на какой-то космический корабль и там кто-то занимался их осеменением? Какой-нибудь зеленый человечек... Господи, зачем?!

– Не знаю, мисс Эмброуз. Не знаю. Надеюсь когда-нибудь узнать. Я не знаю, куда их забирали. Я не знаю, зачем их осеменяли.. Но у них явно были проблемы с внепространственным возвращением. Их вынимали из клеток... через какое-то нуль-поле, или как его назвать... а возвращали не точно обратно, а со сбоем то в несколько метров, то в несколько миль. Возможно, именно этот сбой связан с тем, что в первые четверть часа, или немного дольше, животные оказывались невидимы. Нормальное прохождение света обусловлено нормальным состоянием пространства, а если пространство искажено... Не знаю. Но то буйство, в которое впадали после возвращения и Ганеши, и Уссури свидетельствует о том, что на какой-то момент они оказывались в весьма странных местах, и с ними там проделывали весьма странные вещи.

– Зачем, вы можете мне сказать?

– Нет, мисс Эмброуз, не могу. Может, это эксперименты. Может, они надеются та образом спасти наши вымирающие виды. А может быть... — Малдер облизнул губы;— Поймите, мы для них — такие же животные, как и слоны, и скунсы... почти такие же. Может быть, их беспокоит падение рождаемости у людей, по крайней мере, в определенных регионах планеты, и им хочется как-то изменить это... Но, не желая начинать эксперименты сразу с нас, они сначала пробуют на... на них. Вы помните ведь, что ни одна беременность не завершилась пока удачно?

Он помолчал.

– И, быть может, это хорошо. Кто знает, что родилось бы...

Довольно долго длилось молчание. Потом мисс Эмброуз несколько натянуто засмеялась.

– Думаю, глупее этого я в жизни ничего не слышала. Зачем вы мне говорите всю эту чушь?

– Потому что я хочу спросить кое о чем Софи.

– Софи?!

Это было похоже на стон.

– Софи?! При чем тут Софи?

– Помните, вы говорили о резкой перемене в ее поведении? И еще — что она стала бояться яркого света?

– Помню... Еще бы мне не помнить всего этого! Моя девочка...

– Во время исчезновения тигра из клетки агент Скалли находилась поблизости и наблюдала вспышку чрезвычайно яркого света.

Мисс Эмброуз помолчала. Нервно поправила волосы.

– Вы хотите сказать, что Софи боится похищения?

– Я хочу сказать, — тихо проговорил Малдер, — что ваша девочка беременна и очень боится, что кто-то неведомый придет из вспышки света и заберет ее детеныша.

Мгновение мисс Эмброуз стояла, будто окаменев. Потом ее лицо задрожало, задергалось, и она все-таки заплакала.

– ... Софи. Софи. Не волнуйся так, родная. Не надо. Иди сюда, детка.

С такой нежностью, подумал Малдер, мисс Эмброуз, наверно, ни разу в жизни не говорила ни с кем из людей.

Косматое чудовище, неуклюже опираясь на передние лапы, переместилось, шумно и зловонно дыша, из дальнего угла прямо к решетке. Грустные глаза под нелепо скошенным черепом провернулись внутри глазниц зрачками в сторону Малдера, задержались на миг на нем и уплыли обратно, к мисс Эмброуз. Глаза буквально прилипли к ней. Глаза лучились преданностью.

С такой преданностью, подумал Малдер, наверно, ни разу в жизни никто не смотрел на меня.

– Софи, не надо бояться. Все в порядке. Я рядом. -

Горилла нерешительно замельтешила перед собою кистями обеих рук. Губы ее вновь собрались младенческой трубочкой. Ноздри раздувались и опадали. На миг прервав жестикуляцию, она безобразно оттопырила левую заднюю ногу, со скрежетом почесалась где-то в районе влагалища — Малдер, как истый и не на шутку дрессированный джентльмен, успел благоразумно отвести глаза,— а потом продолжила монолог. То ли для убедительности, то ли по каким-то иным соображениям она время от времени жалобно подвывала и поскуливала.

– Что она говорит? — спросил Малдер, когда жуткие лапищи бессильно повисли, распластавшись кистями по полу.

– Мужчина — женщина — делать — Софи — маме—больно... Она боится, что вы или ваша напарница сделаете ей больно, нанесете какой-то вред ей... или мне.

Белые кисти рук мисс Эмброуз заполоскали в воздухе. .

– Софи, Софи, это не так, — приговаривала она. — Мужчина и женщина не станут делать нам больно. Они пришли помочь Софи и мамочке. Но они хотят знать о ребенке Софи. Расскажи нам о маленькой другой Софи, Софи.

Горилла, вздернув верхнюю губу, обнажила клыки и легонько зарычала. Руки остались неподвижны.

– Спросите ее, почему она боится яркого света? Что ей сделал яркий свет? Что ей может сделать яркий свет еще?

Оживленный обмен жестами. Горилла время от времени исподлобья взглядывала на мисс Эмброуз и как-то робко поквакивала, проворно лепя из воздуха перед своей жутковатой грудью замысловатые оладышки и куличи.

Мисс Эмброуз окаменела.

– Что она сказала? — спросил Малдер, чуть подождав. Побелевшие губы мисс Эмброуз дрогнули. Сначала беззвучно, потом — пропустив какое-то бессмысленное, полузадушенное сипение. Потом мисс Эмброуз посмотрела Малдеру в глаза.

– Она сказала: яркий свет — прилететь — взять маленькую другую Софи - улететь.

С громким стуком открылась дверь, и торопливо вошла Скалли.

– Мисс Эмброуз, — проговорила она, — вас ищут, чтобы вручить какие-то бумаги. Боюсь, это связано с вашей обезьяной. То есть, с Софи. Боюсь, это ордер на ее выдачу.

Мисс Эмброуз заломила руки. На нее действительно было жалко смотреть. Такой сильный и такой увлеченный человек — и под таким давлением, на грани слома. Не приведи Бог.

– Господи... девочка моя милая… Ну что же мне делать!

– Нельзя оставлять Софи здесь,— резко повернувшись к ней, неожиданно для самого себя сказал Малдер, и почувствовал, как изумленный взгляд Скалли уперся ему в затылок. — Ни в коем случае, если вы хотите ее сберечь.

Она порывисто потянулась к нему всем телом, с такой отчаянной надеждой, с такой страстью, что целых, наверное, полсекунды он балансировал и раскачивался на грани перехода от непозволительных слов к непозволительным делам.

– Вы поможете мне? — буквально выкрикнула мисс Эмброуз. — Вы спрячете ее?

Малдер скрипнул зубами.

– Мисс Эмброуз, — едва сумев разлепить челюсти, сказал он, — я федеральный агент. Блюсти закон — мой долг.

– Ух! — лесным, чуть хриплым басом сказала Софи и резко отшатнулась в свой угол, подальше от решетки и поближе к стене. И оттуда утробно ухнула еще раз.

Штаб-квартира

Фэйрфилдского отделения ВАО

Каэлу Лангу опять заказали статью для местной газеты общества «Грин пис», и он, всегда готовый откликнуться на любую просьбу такого рода, с удовольствием засиделся в штаб-квартире ВАО допоздна. Ему чертовски нравилось перебирать и низать слова на хитро свитые и сплетенные в единственно верный узор нити. Это было сродни работе ювелира. Цветные, искрящиеся, мастерски ограненные фрагменты постепенно находили место один подле другого, сощелкивались в изящные и жесткие сочетания, вытягиваясь драгоценными ожерельями на дисплее старенького компьютера, чтобы буквально на днях в очередной раз огорошить обывателей и показать им всю их мерзость.

Когда кто-то вошел, он даже не поднял головы.

– Каэл, — раздался ее умоляющий голос.

Он не поверил себе.

– Каэл...

Только тогда он оторвался от текста.

– Что вы здесь делаете? — спросил он.

– Я пришла попросить вас о помощи, Каэл, — сказала мисс Эмброуз.

– Чем я могу вам помочь? – ответил он, и эта невольно получившаяся стандартной фраза прозвучала так, как если бы ее произнес продавец или бармен, обращаясь к человеку, которого видит в первый и в последний раз. «Чем я могу вам помочь?» — «Налейте пива».

– Мне нужно спрятать Софи.

– Спрятать?

– У меня отбирают ее. Уже отобрали. Она теперь всего лишь один из экспонатов зоопарка, закрытого из-за неумелого управления и финансовых трудностей. Понимаете? Софи — экспонат!

– Уилла, отпустите ее на волю. В ее леса. Перестаньте быть эгоисткой, наконец.

– Каэл, подумайте... Завтра ее посадят в железную клеть без окон…

Он даже не встал со стула. Она, затравленная и почти сломленная, стояла перед ним, а он сидел, положив ногу на ногу, поставив локти на стол, и чувствовал себя очень правым и очень сильным.

– Софи сидит за решеткой всю свою жизнь. Отпустите ее домой, в эту ее Маланду, или как там... Пусть она получит заслуженную свободу.

– Свободу?! — вскинулась мисс Эмброуз. - Чтобы ее сожрали хищники? Для чего ей свобода? Чтобы ее убили браконьеры, отрезали ей лапы на сувениры? Она же не лесной зверь, Каэл, она выросла со мной рядом... она — домашняя... она — почти человек! Ей не нужна свобода, ей нужны забота, ласка и любовь!

– Все тираны, Уилла, прикрываются тем, что свобода чревата опасностями, борьбой и поражением. Что их народы не созрели для свободы. Что их народам нужна отеческая забота. А народы ненавидят их и свергают при первой возможности. Вам пора прекратить свое тиранство. Все созрели для свободы.

– Сколько слов, Каэл, сколько слов!

– И, в конце концов, при чем тут обязательно браконьеры? Зачем придумывать себе эти нелепые страхи? Вам же обещали, что ее поместят в заказник!

– Она моя, Каэл! Я всю душу вложила в нее!

– Вот вы и проговорились. Вам плевать на нее, вас интересует только ваша собственная персона. Затраченные усилия, страх одиночества, чувства собственницы! Как я всё это понимаю!

– Вы ничего не понимаете! И я не буду стараться вам что-то объяснять, хватит. Я просто прошу вас, умоляю — спрячьте ее! У вас же есть эти ваши ячейки, активисты, явочные точки...

– И не подумаю. Это против моих принципов.

– Каэл. Софи беременна.

На миг Каэл Ланг потерял весь свой апломб.

– Что?

– Софи беременна.

– Как это может быть? Уилла, я вам не верю.

– Эта правда, Каэл,— тихо сказала она.— Я не знаю... Но это правда.

– Но Каэл Ланг уже пришел в себя.

– Допустим,— сказал он.— Что с того? Вы хотите, чтобы и детеныш вашей обезьяны прожил всю жизнь за решеткой? Уилла, да теперь вы тем более должны дать ей свободу! Дать им свободу! Поймите, Уилла, Софи не принадлежит вам. Она разумное самостоятельное существо, и люди ей не нужны, как не нужны здоровому человеку костыли. И ее детенышу люди тем более не нужны! Они принадлежат дикой природе, своим лесам и просторам, другим гориллам, наконец, самцам и самкам! Стаду! Она не для того живет, чтобы тешите ваши инстинкты! И не для того, чтобы обыватели покупали билеты в ваш зоопарк!

Слезы навернулись на глаза мисс Эмброуз и заплескались в ее голосе. Сейчас, подумал Каэл Ланг, она выглядит как никогда отвратительно.

– Каэл... Когда-то вы уговорили меня сделать аборт. Но потом у меня все-таки появилась дочь. Эта дочь — Софи. Мы очень любим друг друга. А теперь у меня будет внучка... или внук, — она запнулась, а потом вдруг жутко, гортанно выкрикнула: — Я не могу их потерять!

– Я не нарушу своих принципов.

Ее лицо захлопнулось, и глаза высохли мгновенно. Их высушила ненависть, которая, наконец-то, прорвалась в ее взгляде.

– Вы чудовище, Каэл Ланг! Чудовище! Как я хотела бы вас убить!

Он встал. Набычился, наклонился вперед, опершись кулаками о столешницу.

– Это вы — чудовище, Уилла! Это я ненавижу вас!! Миллионы девчонок избавляются от последствий! А потом все равно остаются со своими дружками, или уходят от них — искать новых... Сами живут и другим не мешают! А вы... выпили всю кровь из меня! Вы так поставили это дело, что я навсегда оказался будто бы в чем-то виноват! Из-за вас я всю жизнь преступник! Это как ядро на ноге, как цепь, на которую вы с вашим любезным Митчемом сажали Ганеши! Мне никогда уже де... не вырулить к полноценной жизни, к радости! Вам нужен был бы тупой бессовестный дуболом! Когда вы начали играть трагедию, он просто рассмеялся бы вам в лицо, — и вы потом всю жизнь его на руках бы носили! Так уходите и рыдайте подальше отсюда! Меня тошнит!

Прищурившись, она смотрела ему в лицо несколько долгих, жгучих секунд — те капиллярно просачивались из будущего, набухали и срывались одна за другой, словно капли концентрированной кислоты. Казалось, мисс Эмброуз вдруг совершенно успокоилась.

– Какой был бы ужас, если бы я от вас родила,— презрительно бросила она, повернулась и ушла.

Прошло не менее часа, прежде чем Каэл Ланг, нервно опустошив три бутылки пива, понял простую вещь. 3автра Софи увезут. Если он не освободит ее этой ночью, другого шанса ему не представится уже никогда.

Тогда он, так и не дописав статью, выключил компьютера

Только я буду знать, куда она побежит, думал он, запирая дверь штаб квартиры на хлипкий, чисто условный замок. Но этой женщине, думал он, широко и немного нетвердо шагая к своей машине, нипочем не скажу. Разве что уж если очень попросит.

Ему, когда он садился за руль, и в голову не могло придти, что, проходя через каких-то полчаса мимо окон Уиллы, он увидит, как уютно теплится свет двух стоящих на столе свечей в хорошо знакомой ему гостиной, — а на улицу, с каким-то благоговейным выражением на своем каменном лице, выходит Эд Митчем; и что в этой ситуации он, всегда хладнокровный борец за свободу, не найдет ничего лучшего, как черкнуть на листе бумаги: «Уилла, надо поговорить. Каэл»,— и насадить этот листок на ручку ее двери.

Он и помыслить не мог, что буквально через пять минут после того, как он войдет в едва освещенные закрытые помещения зоопарка в поисках клетки Софи, то сшибет с ног удар электрошокера - а потом на него, ошеломленно ворочающегося на грязном бетонном полу, ни с того ни с сего рухнет пирамида тяжелых металлических ящиков, завезенных сюда для завтрашней транспортировки животных. У него ив мыслях не была, что из-под них ему действительно уже не вырулить к жизни и, тем более, к радости.

Не было у него ни малейшего предчувствия, что статья, которая так ему нравилась, пока он ее создавал, останется недописанной.

Фэйрфилдский зоопарк

Да, подумала Скалли, ей досталось в последние дни. Странно: я не ощущаю сочувствия. Словно смотрю на сломанную машину, уже отбуксированную на автомобильное кладбище и в надлежащее время попавшую там под пресс. Умом все понимаю — но не сочувствую.

Под глазами мисс Эмброуз залегли синие пятна. Ее неизменной папки не было с нею. Теперь вместо нее мисс Эмброуз держала в руке игрушечную плюшевую обезьянку.

Эта допотопная оранжевая игрушка, попискивающая, когда ее кладут на спину, говорила Скалли больше, чем могли бы сказать целые тома душераздирающей исповеди.

Но сострадания все равно не было. Может, я стала совсем бесчувственной, с мимолетным испугом подумала Скалли — и тут же вспомнила, как перепугалась за Фокса, когда тот собрался идти с пистолетиком на обезумевшую тигрицу. Нет, успокоено поняла она. Я еще не окаменела и не оледенела. Слава Богу.

– Я же говорю вам, — безжизненно повторила мисс Эмброуз. — Это случилось в точности так же, как с Уссури. И, вероятно, как с Ганеши. Поздно вечером вчера животные будто сошли с ума на несколько минут. Я побежала проверить, как там Софи. Ее ведь уже отобрали у меня, вы сами видели, как офицер оформлял ордер... Она была среди других животных, предназначенных к отправке сегодня утром. Софи не было в клетке. И вот тогда... там я нашла Каэла.

– Вы хотя бы представляете,, что он мог делать ночью в зоопарке?

– Не представляю. Совершенно не представляю.

– Но у нас есть показания свидетеля, который утверждает, будто вы вчера посетили мистера Ланга в его офисе. Это правда?

– Правда.

– С какой целью?

– Ну, в основном сказать, что он победил. Что зоопарк закрыли, что Софи увозят.

– В чем же тут его победа?

Мисс Эмброуз чуть поджала губы.

– Мы когда-то были связаны по работе. Но — разошлись, потому что он всегда считал меня плохой руководительницей.

Скалли едва не спросила: а почему так уж сразу руководительницей? И, собственно, руководительницей в каких вопросах?

Удержалась.

– Вы просили его украсть и спрятать Софи?

– Нет,— честно глядя Скалли в глаза, ответила мисс Эмброуз. — Я не могла его об этом просить. Помочь мне оставить Софи было бы против всех его принципов. Против всего, во что он верил.

– Когда-то, насколько мне удалось выяснить, он помог вам вывезти ее из Африки, не так ли?

– Это было очень давно.

– Но вы ведь и на этот раз наверняка просили его хоть о какой-то помощи?

– Нет, не просила.

– Тогда возвращаемся к первому вопросу. Зачем он пришел вчера сюда? Что он собирался делать в зоопарке и что означает эта его записка: «Уилла, надо поговорить»?

– Никаких идей.

– Может быть,— раздражаясь, предположила Скалли, — у него давно вошло в привычку посещать ваш зоопарк по ночам?

Мисс Эмброуз поджала губы.

– Ну, разве лишь в качестве бойца группы защиты прав диких животных.

– Куда же тогда делась Софи?

Мисс Эмброуз хладнокровно пожала плечами.

– Спросите вашего напарника. У него есть весьма остроумная гипотеза на этот счет. Он считает, что зверей с целью сексуальных контактов похищают инопланетяне. Видимо, им там, на орбите, давно уже не с кем.

Мерзкая костлявая язва, подумала Скалли, похолодев. Неужели Фоке мог такое сморозить? Нет, не верю. Про пришельцев мог, мне ли не знать; но про то, что они трахаются со слонихами и гориллихами — нет. Это скорее твои собственные грезы, голубушка, ожесточенно поняла Скалли и посмотрела на мисс Эмброуз еще более неприязненно.

Та была невозмутима.

Во дворе зоопарка царила суматоха. Автоподъемники один за другим подъезжали к ящикам, с воем поднимали их на свои вилы — и, держа их перед собой на весу, словно на руках, волокли к выстроившимся у ворот контейнеровозам. Внутри ящиков бились и выли ошеломленные, перепуганные, осатанелые звери.

– Ты веришь в то, что она говорит? — спросил Малдер, когда Скалли пересказала ему этот отвратительный разговор.

– Не знаю... Она так невозмутима. А ты?

Малдер молча глядел на творящийся у них на глазах маленький конец света.

– Смерть Каэла Ланга и исчезновение Софи по своим обстоятельствам абсолютно аналогичны, даже идентичны всем предыдущим происшествиям, — сказала Скалли.

– Да.

– Малдер... Ты говорил ей про пришельцев?

– Да.

Скалли почувствовала, что у нее буквально слезы наворачиваются от какой-то непонятной обиды.

– Ты совсем дурак! — сердито сказала она.

Малдер лишь чуть улыбнулся.

– Я сейчас очень тщательно осмотрел пустую клетку гориллы, — проговорил Малдер, продолжая провожать взглядом снующие туда-сюда автопогрузчики. — Соломенная подстилка в клетке смята. Часть ее вывалилась на пол, как раз под дверцей.

– И что это значит?

– Это значит, что в данном случае пришельцы ни при чем. Это значит, что нас нарочно пытаются направить по этому следу. Софи похитили самым обыкновенным образом, открыв замок на решетке, а потом снова его закрыв. И ключи, как мы знаем, есть лишь у двух человек: у мисс Эмброуз и у Эдварда Митчема.

– Митчем,— сказала Скалли после паузы.— Стрелок и эсэсовец Митчем!

– Вон он, кстати,— сказал Малдер. — Идет к стоянке. По-моему, мне надо поехать за. ним. Не скучай, Дэйна, я позвоню.

– Так прощаются с надоевшими любовницами,— сухо проговорила Скалли. Ей опять стало страшно за Малдера.

Малдер улыбнулся и ответил:

– Извини, я не хотел.

Федеральное шоссе Бойсе —

Фэйрфилд

Преследование оказалось недолгим. Милях в девяти от Фэйрфилда Митчем затормозил. Его «лендровер», тяжело переваливаясь с боку на бок, сполз с шоссе на какой-то ухабистый проселок. Малдер проехал чуть дальше, прижался к обочине и остановился. Из машины он пока выходить не стал.

Было уже, в общем, ясно, куда направился Митчем. В полутораста ярдах от шоссе темнело здание какой-то заброшенной фермы. Унылые, почти облетевшие клены потрясали над нею последними листьями на сером осеннем ветру. «Лендровер» неторопливо подъехал к ферме и встал. Митчем вышел из машины, наскоро огляделся и скрылся в здании.

Тогда Малдер открыл дверцу своего автомобиля.

Фэйрфилдский зоопарк

Было время обеда, когда Скалли пришлось снова прийти к мисс Эмброуз.

Та укладывала вещи. Когда Скалли открыла дверь, мисс Эмброуз стояла посреди комнаты с большой фотографией Софи и озиралась, словно не могла решить, как с нею поступить. На кровати стоял распахнутый, наполовину уже заполненный чемодан, и на кресле стоял тоже распахнутый, уже почти наполненный старомодный саквояж.

– Вы куда-то торопитесь? — уже не скрывая враждебности, спросила Скалли.

Мисс Эмброуз аккуратно уложила фотографию в чемодан и лишь после этого обернулась.

– Видите ли — невозмутимо ответила она,— меня здесь немногое удерживало и прежде... А теперь не удерживает ничто.

– Боюсь, мисс Эмброуз,— со злобным торжеством проговорила Скалли,— что как раз теперь вас задерживает здесь весьма многое. Вскрытие неопровержимо доказало, что смерть Каэла Ланга была насильственной. Его кто-то ударил разрядом из элетрошокера для скота. В свете этого становится совершенно очевидным, что и ящики не могли обрушиться сами по себе. Будет следствие, так что мне придется зачитать вам ваши права.

Мисс Эмброуз опустилась на свободный уголок кровати. Помолчала.

– Не надо,— проговорила она. — Я не убийца. Эд неправильно, превратно меня понял. Только увидев труп, я... сообразила, что... вовсе не настолько уж ненавидела Каэла Ланга.

Скалли подошла к ней на шаг ближе. Как ей хотелось надеть на эту каргу наручники! Посметь сказать такое про Фоксовых любимых пришельцев — да за это электрического стула мало!

– Эд очень удивился, увидев Каэла. Каэла никак не должно было там быть. И, возможно, Эд еще находился под слишком сильным впечатлением от нашего с ним разговора... Я рассказала ему, как прошла моя встреча с Каэлом...

– Мистера Ланга убил Эд Митчем? - прямо спросила Скалли. Ей тошно было вникать во всю эту грязь.

– Да, — сказала мисс Эмброуз.

И второго сдает с легкостью неимоверной, подумала Скалли. Славная женщина, добрая женщина. Добросовестная, деловитая. С идеалами. Как она любит животных!

– Эд Митчем выкрал Софи?

– Да.

– Где она сейчас?

Мисс Эмброуз чуть качнула головой.

– Не знаю. Он спрятал ее где-то по дороге в Бойсе.

Федеральное шоссе Бойсе —

Фэйрфилд

Малдер был опытнее, но Митчем лучше знал ферму. В итоге минут через десять после того, как Малдер, подсвечивая себе фонариком, вошел внутрь, они повстречались лицом к лицу — Малдер с пистолетом в руке, Митчем с ружьем наизготовку. Несколько мгновений они стояли, буквально окаменев.

– Похоже, здесь держали множество скотины, — проговорил Малдер.

Митчем откашлялся.

– В конце восьмидесятых крупные фермы оказались нерентабельные—сказал он.— Пришлось все бросить. Это была моя ферма.

– Ах, вот оно что, — сказал Малдер. — Тогда положите ружье, Эд.

– У вас тоже пистолет.

– У меня пистолет с транквилизатором для гориллы. Софи ведь где-то здесь?

– Да, — ответил Митчем после паузы.

– Положите ружье. Хватит насилия, вам не кажется?

Не выпуская Малдера из вида, Митчем нагнулся и аккуратно положил ружье на цементный пол. Малдер ногой откинул его подальше и незаметно перевел дух. Он буквально чувствовал уже, как ему в живот влетают совершенно непрошеные пули.

– Где Софи? — спросил он.

Митчем махнул рукой и ответил:

– Там.

– Тогда пошли, Эд.

– Пошли, Фокс.

Вскоре они ее услышали.

Сначала Малдеру подумалось, что, пока они тут резвились с огнестрельными игрушками, муниципалитет Фэйрфилда, который, судя по обилию стройплощадок в городе и окрестностях, маниакально стремился что-то строить и перестраивать, подогнал к ферме копер и теперь тонная чугунная баба с размаху лупит снаружи в стены, снося нерентабельную ферму ко всем чертям. Он даже успел подумать: из огня да в полымя. Как бы тут не засыпало нас...

И уже тогда сообразил, что это рвется на свободу несчастная Софи.

– Что это она? — почти шепотом спросил он, замедляя шаг.

– Бросается на дверь.

– Она с ума сошла.

– Сойдешь тут. Сколько лет жила, как у мамы, горюшка не знала... Она тоскует без Уиллы.

– Ей страшно?

– А вы как думаете? Она же не железная. Мускулы у нее железные, это да — а душой она нежнее любого из нас.

– Похоже на то,— согласился Малдер.

– Она может покончить с собой от тоски.

Они подошли еще ближе. Дверь была металлической, надежной. Софи ничего не могла с ней сделать, могла лишь руки себе разбить. Или чем она там кидается на дверь? Грудью? Вот, разбить себе грудь.

Женскую грудь. Пусть и лохматую. Все равно — женскую грудь.

Малдер судорожно сглотнул. На него вдруг накатила тоска. Молодая обезьянья женщина Софи, огромная мягкая грудь которой предназначена была для того, чтобы кормить и тютюшкать маленьких, несмышленых вертких обезьянышей, в кровь разбивала ее сейчас о холодный и неумолимый человеческий металл.

– Будем ее спасать.

– У вас там действительно только транквилизатор?

– Да. Собираетесь ударить меня по затылку?

– Еще не решил.

– Тогда я подскажу, что делать. Возьмите фонарь, будете светить мне сзади, когда я войду. А пока — отоприте дверь.

Митчем мгновение всматривался ему в лицо, потом, чуть покачал головой. Полез в карман за ключом.

Удары, словно по волшебству, затихли. Луч упал в темную бездну без окон. Пятно желтого света прыгнуло по цементному полу вправо, влево...

– Вы ее видите? — шепотом спросил Малдер.

– Думаю, она вон там, слева, — так же тихо ответил Митчем.

Малдер шагнул вперед, следуя дулом пистолета за световым пятном. И в этот момент луч, бивший из-за его спины, вдруг пресекся, словно передавленный захватом капкана, а дверь грохнула, закрываясь. Малдер обернулся.

– Эд! Эд Митчем!

Заскрежетал в замке ключ.

– Черта с два вы меня найдете...— пробормотал с той стороны Митчем, и потом Малдер услышал его удаляющиеся шаги.

А потом ему стало не до сожалений и попыток обдумать дальнейшие действия. Потому что из темноты вдруг стремительно надвинулось ревущее, зловонное; Малдер, обернувшись, наугад вскинул пистолет, но чугунный удар уже прилетел; молодая обезьянья женщина, прекрасно, судя по всему, видевшая в темноте, вполне в дамском духе закатила Малдеру полновесную пощечину. Именно пощечину — когтистая лапа смазала ему по щеке.

Правда, эта пощечина вполне могла свернуть человеку шею. А уж как челюсть на месте осталась — Малдер совсем не мог понять. От такой пощечины он полетел в одну сторону, пистолет — в другую. И на сладкое Малдер как. следует приложился затылком о цементный пол.

Продолжения не последовало. Малдер лежал, боясь шевельнуться, и слышал лишь громовые удары собственного сердца да хриплое звериное дыхание из темноты.

– Я тебя не трону, — тихо сказал Малдер.— Ты не бойся... я тебе ничегошеньки плохого не сделаю.

– Ух! — сказала из темноты Софи. В ее голосе Малдеру послышалась беззлобная ирония.

Некоторое время ничего не происходило.

А потом где-то в углу затеплился свет.

Софи сидела в каких-то двух шагах от Малдера, сидела совершенно неподвижно и смотрела на него. Поза косматого чудища была исполнена какой-то странной, не очень понятной человеку грации — а глаза были полны совершенно понятной каждому человеку безнадежности, тоски. Свет быстро набирал силу. И вот уже каждая шерстинка Софи запылала, будто охваченная тяжелым ртутным пламенем. В этом рвущем глаза сиянии Софи наклонилась немного вперед и еще раз заглянула Малдеру в душу. А потом медленно, отчетливо сделала несколько движений ладонями на своем языке.

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 5 6 7 8910 Следующая ⇒