ВОДНЫЕ СЕТИ КИОТО

ВОДНЫЕ СЕТИ КИОТО

ОДИН

28 ПРЕРИАЛЯ 2251 ГОДА. КИОТО‑17.

35º 00' С.Ш., 135°48′ В.Д., 40 М НАД НУЛЕВЫМ УРОВНЕМ.

Сквозь стеклянный свод над головой Валери в амфитеатр конференц‑зала лился теплый солнечный свет. Кроме нее, в просторном помещении было еще не меньше трехсото‑четырехсот молодых сейджинов, все в ярко‑красных формах родного исследовательского центра (ВИЦ). В красный были одеты и пятьдесят преподавателей сейджинов, руководивших Центром. В ВИЦ не существовало ни формальностей, ни таблеток боли, и Валери чувствовала себя счастливой и абсолютно довольной своей новой жизнью: Институт с его правилами уже успел стать туманным воспоминанием.

– Чему ты улыбаешься?

Валери обернулась и с удивлением поняла, что на ее лице и в самом деле сияла широкая улыбка в тридцать два зуба.

Заговоривший с ней молодой человек оказался стройным юношей со светлой кожей и тонкими бровями золотистого цвета. Прямой нос, темные умные глаза.

«Какой красивый», – подумала Валери.

– Просто я взволнована.

– Я тоже, – ответил юноша и улыбнулся ей в ответ. – Наконец мы сможем познакомиться с профессором Йе.

Тибальд Йе был директором ВИЦ, но его никто никогда не видел ни в столовой, ни в других общественных местах. Валери знала, что это он ввел странные правила поведения в Центре, включая отсутствие званий и жесткой иерархии. И то, что студентам каждый день выделялось достаточное количество воды для легкого душа, тоже было его заслугой!

Воображение Валери рисовало Тибальда высоким, жизнерадостным сейджином пожилого возраста. Ей не терпелось познакомиться с ним.

– Кстати, меня зовут Жоэль, – сказал юноша, протягивая ей руку.

– Меня – Валери.

Девушка несколько замялась: она еще не привыкла к вольному духу Центра и к тому, что может абсолютно свободно болтать, с кем ей заблагорассудится.

– Когда ты приехала в ВИЦ?

– Недели две назад, одиннадцатого прериаля.

– Я второго, с первой партией. Кстати, профессор Тибальд приехал одиннадцатого! Ты не с ним? – пошутил Жоэль.

– М‑м‑м… нет…

– По‑моему, он удивительный человек.

– Я тоже так думаю.

– Прошу внимания! – раздался усиленный громкоговорителями голос преподавательницы Миннер, стоявшей на подиуме в самом центре амфитеатра.

Шум голосов умолк, и довольная Миннер продолжила:

– Я имею честь представить вам наконец директора нашего центра, профессора Тибальда Йе, который сегодня прочитает свою первую публичную лекцию!

Едва раздавшиеся восторженные аплодисменты ребят тут же стихли, когда из двери в дальнем конце аудитории появился профессор. По залу пронесся смущенный и растерянный ропот, очень быстро переросший в настоящий гул.

Перед публикой предстал невысокий человек лет пятидесяти, хилого телосложения, с узкими плечами и смуглой кожей. Однако все внимание собравшихся было приковано к его голове, покрытой копной черных кучерявых волос с проседью у висков. Волосы! Профессор был не сейджином, а джинсеем!

– Какая глупая шутка… – прошептала Валери.

– Теперь понятно, почему его нигде не было видно… – эхом отозвался ее новый друг.

Профессор Тибальд подошел к Миннер, коротко пожал ей руку и прикрепил к воротнику маленький микрофон.

– Потише, пожалуйста! – раздался под куполом его спокойный и чистый голос.

Шум только усилился. Некоторые ребята встали со своих мест, собираясь покинуть аудиторию, и Валери готова была последовать за ними. Подчиняться джинсею?! В жизни она не слышала ничего более абсурдного.

– Ребята! – громко начал Тибальд, перекрывая гул в зале. – Если кто‑то из вас хочет уйти, может сделать это прямо сейчас. Я сочту это «увольнением по собственному желанию» и обещаю вам, что записей об этом в ваших личных делах не появится.

– Он нам обещает! – закричали ребята с первых рядов. – Что ты можешь нам обещать!

Тибальд покачал головой:

– Мне жаль, что вас так смущает то, что я – джинсей. Тем не менее это так, нравится вам это или нет: я – джинсей, и это не помешало мне стать членом Академии наук Вашингтона‑5 и работать с самыми блестящими умами Скайленда. Мою биографию может прочитать любой, кто захочет посетить внутреннюю сеть ВИЦ: если вы считаете, что я достаточно квалифицирован не для того, чтобы учить вас, а чтобы говорить с вами на равных, как с коллегами, оставайтесь на своих местах. И хватит об этом. Настал момент объяснить вам, для чего был создан этот Центр и почему нас призвали работать в нем.

Казалось, напряжение в зале спало, и, за исключением группы человек из десяти, все остальные сели на свои места. Очевидно, возымело действие слово «увольнение»: студенты в Киото набирались со всех уголков Скайленда, и участие в этом проекте могло стать уникальным шансом в их жизни. Не стоило так легко упускать его. Во всяком случае не сейчас.

– Отлично, – прокомментировал Тибальд. – Тогда погасим свет и начнем.

Профессор сделал условный знак рукой, над амфитеатром погас громадный купол, и в зале стало темно. На стене за подиумом загорелся экран, на котором крупным планом появилось лицо профессора с возмутительными густыми черными волосами. Потом камера спустилась вниз на руки Тибальда, державшие апельсин.

– Предположим, что этот апельсин – Земля. Точнее говоря, та Земля, которая существовала до начала процесса, приведшего к появлению Скайленда. До распада (речь идет о времени примерно двухсотлетней давности) люди жили… на апельсинной корке.

Ухоженные руки профессора Тибальда задвигались по поверхности апельсина, надрезав корку и отделив от нее большой кусок.

– Есть множество объяснений тому, из‑за чего в один прекрасный в кавычках день в экосистеме Земли нарушилось равновесие. Вы хорошо подготовленные сейджины и, конечно, знакомы с теориями Всеобъединяющего…И тем не менее до сих пор никто не смог объяснить этого явления с чисто научной точки зрения. Словом, нам известен лишь факт: однажды кора Земли начала отделяться от мякоти.

Профессор дочистил апельсин.

– В этот момент, согласно логике, могли наблюдаться два явления. Земля могла взорваться, выбросив в космос отколовшиеся от нее обломки и уничтожив собственную атмосферу, что привело бы к исчезновению любой формы жизни; или могла обрушиться на саму себя до полной конденсации в крайне сжатую и плотную массу, наподобие черной дыры. Как все вы знаете, не произошло ни того ни другого.

С ловкостью человека, много раз повторявшего одни и те же движения, Тибальд отложил в сторону дольки апельсина и сложил кусочки кожуры, как детали пазла, придав уже пустому апельсину форму шара.

– А произошло то, что оставшиеся части старой Земли, которые мы сегодня называем островами, нашли устойчивое равновесие. Они сохранили атмосферу, которая в свою очередь сохранила жизнь на Земле, и повисли в воздухе, бросив вызов закону притяжения и многим другим законам классической физики.

Валери, вопреки своему желанию, слушала открыв рот. Она знала множество теорий, объяснявших рождение Скайленда, но никогда не встречалась с чем‑либо настолько простым и ясным.

– Вы, наверное, сейчас спрашиваете себя: при чем тут все это? В конце концов, мы здесь, чтобы заниматься водой. Но на самом деле эти проблемы связаны друг с другом: когда умерла Земля и родился Скайленд, моря и реки исчезли. Наша цивилизация висит на волоске, в нашем распоряжении крайне жалкие водные ресурсы: вода, скопившаяся в ледниках или собранная в водохранилищах. Рассказывая вам обо всем этом, я использовал апельсин, который на старой Земле был одним из самых распространенных фруктов. Сейчас апельсины – большая редкость. На Скайленде существуют сети водосбора, имеются технологии переработки жидкостей… Но нас призвали сюда для того, чтобы разрешить саму суть проблемы и вернуть воду нашей цивилизации. И для того чтобы нам это удалось, я считаю, мы должны понять, что произошло во времена наших прадедушек, почему апельсин разделился и почему сумел сохранить равновесие…

– Что ты об этом думаешь? – спросила Валери у своего нового друга.

Оии сидели в столовой. Это была просторная комната со светлыми стенами, которые, как и в конференц‑зале, упирались в высокий потолок со стеклянным куполом. За столами, расставленными по полу и по двухуровневым галереям, собралось множество людей. Студенты и преподаватели обсуждали лишь одну тему: профессор Тибальд.

Тех, кто отказался слушать его лекцию, уже увезли из Центра: их со всей любезностью сопроводили на аэрокорабли класса «Комета», направившиеся на тот остров, откуда каждый из них приехал.

– Мне он кажется человеком вполне компетентным, – ответил Жоэль.

– А я нахожу все это малоубедительным, – возразила Валери. – Не может быть, чтобы джинсея приняли в Академию Вашингтона‑5. Ты видел его послужной список? Количество публикаций, конечно, впечатляет, только вот, чтобы успеть все это, он должен был начать писать в нашем возрасте.

– Ты думаешь, тут что‑то нечисто?

– Да. Возможно, он просто марионетка, статист, который должен прикрывать настоящего профессора.

– Если это так, странно, что они выбрали на эту роль джинсея. Он привлекает к себе слишком много внимания.

– О Тибальде говорите? – улыбнулся им севший за их столик молодой преподаватель с бритой головой, покрытой красноватыми пятнами.

– Так точно, – машинально ответила Валери.

– Никаких «так точно», – замахал он руками. – Ты ведь не в институте подготовки сейджинов.

На его подносе стояли протеиновый суп и блюдо дня, настоящая жареная картошка, которую он принялся медленно жевать.

– Так вот, возвращаясь к Тибальду: не стоит судить сгоряча. Взгляните на то, что он – джинсей, с другой стороны, подумайте, какая у него должна быть подготовка, если он смог добраться до таких высот.

– Но… джинсей… официально наш руководитель…

– И мой тоже. И поверьте, вы очень скоро будете этим довольны. Знаете, почему его не было видно все это время, до сегодняшней лекции? Едва прибыв в ВИЦ, он заперся в своей комнате и стал читать личные дела всех студентов и преподавателей. Наши исследования, наши интересы, все. Спорю, что он уже всех нас знает по именам.

– Но здесь почти пятьсот человек! Это невозможно! – воскликнул Жоэль.

– Вот увидите, – улыбнулся преподаватель.

ВИЦ был построен на группе островов разных размеров, которые соединялись между собой крытыми переходами.

Валери летела по одному из таких длинных коридоров на электрическом самокате, выруливая на полосу, которая и ее комнату.

«Моя собственная комната! Если я захочу, могу закрыть дверь на ключ и заниматься своими делами! И мне никто не помешает!»

Приятные мысли прервала внезапно возникшая перед ней девушка. Это была прислужница джинсей примерно ее возраста, с резкими чертами лица и волосами, собранными в густую косу, наполовину спрятанную под чепцом. Она явно с трудом тащила огромную металлическую тележку, доверху наполненную мешками с отходами, направляясь в главный приемный пункт по переработке мусора.

Валери едва успела свернуть вбок, чтобы не задеть ее, и резко затормозила, оставив на земле двойную полосу от черной резины.

– Осторожнее! – закричала она девушке. – Жить надоело?

Прислужница уставилась прямо в лицо Валери, вместо того чтобы опустить глаза, как полагалось джинсеям. Стройное тело, грудь, чуть распиравшая форму джинсея… Девушку можно было бы назвать красивой, если бы не эти ее густые черные волосы и не выбритые брови.

Валери сошла с самоката, но держалась на должной дистанции: от джинсеев воняло, а она не переносила неприятные запахи.

– Я не слышала извинений, – сказала она сурово.

– Наверное, потому, что я не извинялась, – спокойно отпарировала девушка.

– Но я чуть не сбила тебя.

– Вот именно. Ты чуть не сбила меня, поэтому я не понимаю, за что я должна просить прощения.

Валери онемела: это не сон? Прислужница джинсей пререкается с сейджином? Неслыханная дерзость. Она уже собиралась оглушить девушку лучом энергии, но передумала. Кто‑нибудь мог пройти по коридору и увидеть жалкую сцену: ни один благовоспитанный сейджин не станет тратить время на прислугу.

– На этот раз можешь идти, рабыня, – фыркнула она, возвращаясь к своему самокату. – Только не попадайся мне больше на глаза.

Девушка рассмеялась ей в лицо заливистым издевательским смехом, который еще долго звенел в ушах Валери.

– Я – рабыня? Может быть, ты тогда свободная? Да ты вокруг‑то оглянись! Ты до сих пор не поняла, где ты находишься?

Валери не стала ее больше слушать и поехала дальше по коридору. Она и так потеряла слишком много времени. Вот что бывает, когда директором назначают джинсея: все «волосатые» тут же задирают голову.

Валери удобно устроилась в мягкой кровати, укрылась одеялом и включила лампу, стоявшую на комоде. Она не стала задвигать шторы и теперь могла наслаждаться видом из окна: некоторые острова ВИЦ находились чуть выше тех, на которых располагались спальни, и от этих осколков, висевших в небе над ней, она чувствовала себя защищенной. Прежде чем провалиться в сон, ей нужна была хорошая книга.

В дверь постучали.

– Кто это еще в такое время? – проворчала она.

– Простите, синьорина, – сказал незнакомый мужской голос.

«В любом случае, не Жоэль», – с некоторым разочарованием отметила Валери.

Она встала с постели и быстро сняла пижаму, сменив ее на красную форму. Посмотрела на секунду в зеркало: у нее немного отросли волосы, и голову покрывал противный золотистый пушок. Почти незаметно. Ее гость, кем бы он ни был, должен был сделать вид, что ничего не замечает: в конце концов, нечего беспокоить девушек в такой поздний час.

– Если я не вовремя, я могу зайти потом как‑нибудь, – сказал голос с той стороны двери.

– Нет, нет, минутку!

Разнервничавшись, Валери никак не могла обуться, потом еще раз взглянула в зеркало, чтобы убедиться, что униформа сидит на ней должным образом, наконец приложила большой палец к замочной скважине и открыла дверь.

– Можно узнать, кто…

От удивления она проглотила конец фразы. Перед ней в дверном проеме стоял профессор Тибальд: на носу – круглые очки, на голове – отвратительные волосы джинсея.

– Простите, что беспокою вас в столь позднее время, Валери, – улыбнулся профессор, – но я только что прочел ваш доклад о вулканах. Не откажетесь прогуляться по саду? Я бы хотел с вами кое‑что обсудить.

Первым, почти инстинктивным ощущением девушки было чувство неприязни. От Тибальда не воняло, это правда, но его манеры, эта его чрезмерная вежливость… Все в нем напоминало ей, что он – джинсей. И кроме того, этот джинсей разговаривал с ней на равных!

Ситуация была настолько нереальной, что девушка могла лишь молча слушать замечания Тибальда по поводу ее исследования о вулканах. Сказать по правде, очень точные замечания: он обнаружил ошибки, не замеченные ни Донной, ни экзаменаторами, приехавшими из Вашингтона‑5.

Они гуляли в саду, которого Валери никогда прежде не видела: он был разбит на крыше главного здания Киото‑17. По всему его периметру кто‑то заботливо посадил настоящие цветочные клумбы, чтобы хотя бы частично скрыть безобразные защитные бортики из стеклопластика, а бетон под ногами укрывал английский газон из мягкой искусственной травы, аккуратно нарезанный дорожками.

Над их головами в ночном японском небе на фоне восхитительного звездного полога выделялись темные силуэты островов, висевших в воздухе; некоторые из них были настолько крошечными, что взрослый человек не смог бы встать на них двумя ногами.

– Зачаровывает, правда? – сказал Тибальд, заметив блуждающий по небу взгляд Валери.

– Да, – ответила девушка. – Если я возьму камень и подброшу его, он упадет вниз, подчиняясь силе гравитации. А эти острова повисли там несколько десятков лет назад и парят себе в воздухе. Невероятно.

– Вы читали работу профессора Беллера «О некоторых искажениях законов физики на Скайленде»?

– Да, – кивнула Валери, – микроскопические смещения островов и вращения. Захватывающие теории, но я бы хотела объяснений. Большие аэрокорабли остаются подвешенными в воздухе даже с выключенными моторами, а маленькие падают. И при этом есть острова размерим с воздушный шар. Абсурд.

– Вы не верите во Всеобъединяющего?

– Я – сейджин и, конечно, верю в него. Но религия и паука, по‑моему, могут и не противоречить друг другу.

Они замолчали, и Валери с удивлением обнаружила, что ей было хорошо в присутствии Тибальда.

Возможно, это объяснялось тем, что профессор был джинсеем, и она нисколько не робела перед ним.

Тибальд наклонился, чтобы лучше рассмотреть клумбы, орошаемые крохотными распылителями, спрятанными среди листьев.

– Какое расточительство! – проворчал он. – На старой планете эта влага испарилась бы на завтрашнем солнце, превратилась в облако и пролилась дождем. А сейчас эта вода будет потрачена напрасно, испарится и исчезнет в никуда.

– Ну, все немного сложнее…

– Безусловно. И тем не менее мне бы хотелось слетать в Вашингтон‑5 и сказать моим коллегам, что цветы на террасе – это, конечно, очень красиво, но мы вполне можем обойтись и без них.

– Почему же вы не сделаете этого, профессор? – с некоторым удивлением спросила Валери.

Тибальд ткнул пальцем в небо и показал ей маленькую звездочку, пульсирующую среди скопления островов прямо над ними.

– Видите? Это аэрокорабль класса «Бигбенг». Я… – Тут профессор замолчал и в волнении покачал головой. – Простите, я что‑то разговорился. Не знаю, что на меня нашло. Считайте, что я ничего не говорил.

Валери вдруг вспомнились хлестнувшие ее, как пощечина, слова, которые ей сказала та девушка джинсей: «Я рабыня? Ты все еще не поняла, где ты находишься?»

– Что вы хотите сказать? Что значит этот аэрокорабль?

Тибальд долго раздумывал, прежде чем ответить:

– Я… Ну да ладно, не такой уж это секрет. Это, скажем так, одна из тех сторон нашей работы, о которой Сфера предпочитает умалчивать, поэтому наш разговор должен остаться между нами, договорились? В этот момент за ВИЦ наблюдают с десяти военных кораблей. Уйти отсюда без разрешения не может ни один человек. А разрешения выдаются только в самых серьезных случаях… или для депортации.

– Но ребята… те, что уехали сегодня… которые отказались принимать участие в эксперименте… они ведь вернулись в родные институты?

Тибальд пристально посмотрел на нее, и Валери показалось, что она разглядела глубокую печаль в темных профессора, полускрытых за круглыми стеклами очков.

– Я не могу об этом говорить, простите…

10 МЕССИДОРА 2251 ГОДА. КИОТО‑17.

35º 00' С. III., 135°48′ В.Д., 40 М НАД НУЛЕВЫМ УРОВНЕМ.

Прошло две недели, прежде чем Валери снова случайно встретила загадочную девушку джинсея.

Она и Жоэль выходили из почти опустевшей столовой, чтобы присоединиться к своим товарищам. Профессор Тибальд разделил студентов на рабочие бригады, и Валери с юношей оказались в одной группе. Настоящая удача: во‑первых, они отлично ладили друг с другом, а во‑вторых, их руководителем был Бримман, тот самый молодой преподаватель, с которым они познакомились в столовой.

– И тут Бримман мне отвечает: «Все одно к одному», а я ему говорю… Валери, что с тобой?

За стойкой самообслуживания девушка джинсей очищала от остатков пищи металлические кастрюли и ставила их обратно на тележку.

– Эта девушка… – пробормотала Валери.

– Эй, эй, из нас двоих я должен засматриваться на девушек. Особенно на девушек с такими ногами…

Валери даже не улыбнулась, совершенно не слушая его, и широким шагом направилась к прислужнице. Девушка убрала упавшую ей на глаза прядь темных волос, и на ее лице появилась вызывающая улыбка:

– Госпожа сейджин, какой сюрприз…

– Ты! – сказала Валери, стараясь придать своему голосу как можно больше значительности. – Откуда ты знала о наблюдении?

– О наблюдении? – повторил за ней эхом Жоэль, но Валери снова не обратила на него никакого внимания.

– Я просто смотрю внимательно, – пожала плечами девушка джинсей. – Ты – нет?

Вопрос застал Валери врасплох:

– Я… я пытаюсь…

– Ну, ты пытайся пока, а мне работать надо. Меня зовут Леони, регистрационный номер 1741Н, работаю на кухне и выполняю обязанности разряда F. Можешь строчить жалобу своим старшим… А можешь зайти ко мне в гости, я тебя научу кое‑чему в этой жизни.

– Да как ты смеешь!

Еще не успев понять, что происходит, Валери почувствовала, как плотное солнечное тепло, лившееся через купол, проникло в ее тело и наполнило его энергией настолько сильной, что у нее мурашки побежали по коже.

Жоэль сделал шаг вперед и схватил ее за плечо.

– Ты что творишь? В прислугу собралась стрелять? – Потом с улыбкой обратился к Леони. – Можешь идти, красотка. Нет, лучше беги. Но если однажды вечером захочешь зайти ко мне в комнату…

– Ты будешь рад! – закончила за него Леони, возвращаясь к своей работе.

Жоэль и Валери отошли в сторону. Девушка все еще чувствовала, как все в ней кипит от злости, потом вдруг посмотрела на Жоэля взглядом одновременно веселым и презрительным.

– Ну и свинья же ты. Ты ее пригласил…

– Еще бы, у нее такие ноги! – коротко отрезал юноша и широко улыбнулся.

В группу «Эхо‑2», кроме преподавателя Бриммана, Валери и Жоэля, входили еще три молодых сейджина: Мириам, девушка на пару лет старше Валери, и хрупкие юноши с ярко выраженными восточными чертами лица – Хироки и Аито.

Тибальд предоставил в их распоряжение лабораторию, в которой работали еще группы «Дельта‑4» и «Эхо‑1», но комната все равно была настолько просторной, что казалась полупустой.

Валери подняла голову от компьютера и выдохнула:

– Не понимаю, почему мы должны заниматься всем этим…

– Потому что это наша работа, – улыбнулся ей Жоэль со своего места. – Водные сети – самое практичное решение, потому что…

– Водные сети – это глупость! – буркнула Валери. – Я согласна, они собирают воду, когда идет дождь. Но сколько раз в своей жизни ты видел дождь?

– По статистике на индийском острове‑континенте…

– Да это все мелочь. Пока мы не решим проблему круговорота, несколько глупых водных сетей ситуацию не спасут.

– Над круговоротом работают группы «Сьерра‑1» и «Зулу‑3», – напомнил ей Жоэль. – Профессор Тибальд хочет, чтобы мы занялись более простыми и неотложными делами, чтобы как можно быстрее показать конкретные результаты наверху, в Сфере.

– Я все равно остаюсь при своем мнении: важны не водные сети, важно найти способ вызывать дождь.

– Вызвать дождь легко, – вмешались давно слушавшие их разговор Хироки и Аито.

– Достаточно рассыпать над облаками йодид серебра, – сказал один.

– Куда сложнее создать правильные облака, – добавил другой.

– Да, – кивнула Валери, – проблема в том, чтобы сконденсировать влагу в воздухе, а для этого нужна энергия.

– Ну да, сначала – чтобы разогреть воздух, а потом – чтобы остудить его адиабатически.

– Эй, – вдруг просияла Валери, – так ведь у нас же есть эта энергия!

Ребята смотрели на нее широко раскрытыми от изумления глазами, а Жоэль не сдержался и отпустил шутку:

– Внимание всем! У Валери появилась идея тысячелетия!

– Сила сейджинов. Мы можем разогреть воздух нашей Силой.

Никто не сказал ни слова, но выражения их лиц ясно говорили о том, что это и в самом деле была идея тысячелетия.

Ребята позвали Мириам, и все с большим воодушевлением начали обсуждать вместе, набрасывая схемы и формулы.

– Бримман должен это увидеть! Он онемеет от удивления.

– Он, наверное, сейчас в библиотеке. Кто его приведет?

– Ты, Валери, – предложила Мириам. – В конце концов, идея‑то твоя.

– Я пойду с тобой, – сказал Жоэль. – Очень уж хочется посмотреть на лицо шефа.

Бримман был не в библиотеке, а в ближайшем кафе. Увидев ребят, он водрузил на нос очки.

– Вы ко мне?

– Да, – сказала Валери, – у нас есть результаты, которые мы хотели бы вам показать.

– После десяти дней работы? – улыбнулся преподаватель. – Ребята, для некоторых вещей требуется время. Много времени.

– Посмотрите сюда, – коротко сказал Жоэль, раскладывая перед ним наполовину набросанную схему.

– Водная сеть, – сказал Бримман.

– Да, но для орошения… вот этого!

Валери покопалась в цветных табличках, которые захватила с собой, и показала преподавателю новые схемы.

– Разумеется, потребуются контрольные тесты, Хироки и Аито уже нашли одиннадцать спорных вопросов, над которыми надо будет подумать, и потом тут еще куча расчетов для инженеров и математиков…

– Но может получиться, – пробормотал Бримман. – Я хочу показать это Тибальду прямо сегодня. А пока пойдемте‑ка отсюда, нам надо поработать.

Тибальд закрыл за собой дверь и сделал глубокий вдох. Руководить ВИЦ оказалось сложнее, чем он думал. Перед первой публичной лекцией он боялся настоящего восстания, но, к счастью, сумел удержать ситуацию в своих руках. Из Центра удалили всего двенадцать ребят. Не так уж и много по большому счету.

На его столе все еще лежал рапорт:

Подчиненные, признанные непригодными ввиду явного нежелания сотрудничать, будут отправлены в места, где они не смогут нарушить строгой секретности, необходимой для успеха операции ВИЦ, или будут уволены по собственному желанию.

Тибальд достаточно хорошо знал Сферу, чтобы правильно понять смысл этих слов. В самолете, на котором ребят увозили из Центра, какой‑нибудь офицер провел с ними беседу и дал ясно понять, что выбор у них невелик: либо согласиться переехать на какой‑нибудь остров, затерянный среди полярных льдов, либо бесследно исчезнуть навсегда. Тибальд всем сердцем надеялся, что они выберут ледники или что Сфера, по крайней мере, даст им умереть быстро и безболезненно.

И потом эта девушка, Валери.

Поначалу она была с ним недоверчива, в ее поведении читалось беспокойство высшего существа, вынужденного уважать низшее, но в итоге она пошла на контакт.

Она очень умная, возможно, лучшая в Центре; но он все равно не должен был так откровенничать. Любой джинсей в Киото‑17 знал о разведывательных кораблях и о необычайных мерах безопасности, предусмотренные Сферой, но сейджины ничего не замечали и были слишком горды, чтобы опускаться до разговора с «волосатыми». Сфере было важно, чтобы его питомцы не догадывались о правде. А этой девушке, которая, казалось, настроилась на серьезный разговор, он чуть было не выложил все, едва не проговорившись о том, что произошло с ребятами, покинувшими проект.

С другой стороны, рано или поздно кто‑нибудь все равно поймет, что на самом деле они все находятся в тюрьме.

Тибальду оставалось лишь надеяться, что это произойдет как можно позже.

Профессор подошел к своему письменному столу, чтобы уничтожить в мусоросжигательной печи некоторые документы. Он вынужден был делать хорошую мину при плохой игре, улыбаться, пытаться достичь значительных результатов, заработать себе уважение у бюрократов Сферы, чтобы помешать им и дальше действовать за его спиной.

Первая стопка бумаг исчезла в узкой щели в глубине стола, из которой через мгновение потянулась тонкая струйка черного дыма. Заработал мусоросжигатель, небольшая черная жестянка, прикрепленная с другой стороны столешницы: он добудет из сгоревшей бумаги несколько капель влаги и перельет их в водные установки ВИЦ.

Тибальд уже собирался отправить в топку следующую партию, когда на пол вдруг упала записка. Он подобрал ее.

Почерк не его. И потом, профессор был уверен, что в то утро он в кабинет не заходил. Кто‑то побывал здесь без него. Кто‑то проник в комнату, закрытую на ключ с двойным биометрическим замком, защищенным системой опознания отпечатков пальцев.

Бумага превосходного качества, богатая влажными волокнами, была исписана обычными чернилами:

Уважаемый профессор Тибальд,

надеюсь, мелкие неудобства, связанные с переселением в ВИЦ, не раздосадовали вас больше, чем следовало.

С удовольствием спешу сообщить вам отличную новость: мы получили сведения, которых нам недоставало, чтобы найти пакет документов. Скоро они будут в руках унас, а следовательно, и у вас. Я рассчитываю получитьдобрые вести до конца мессидора.

Помните о нашем уговоре.

Подписи не было, но у Тибальда перед глазами стоял его гость с невидимым лицом и измененным голосом. За ним следят. Он должен быть осторожен.

⇐ Предыдущая 1 2 345 6 7 8 9 Следующая ⇒