ЧЕТЫРЕ. ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ДВА

2 ПРЕРИАЛЯ 2251 ГОДА. НОВЫЙ ОКСФОРД‑16, ИНСТИТУТ.

51º45' С.Ш., 1º15' З.Д., 58 М НАД НУЛЕВЫМ УРОВНЕМ.

Сорок два одноклассника в белой униформе, застегнутой под самое горло, смотрели на Валери со скучающим и рассеянным видом. Кожа идеально выбритых черепов блестела в неоновом свете. Учительница тоже была в униформе, только черного цвета, отличавшего преподавательский состав от учащихся.

Она широко улыбнулась Валери.

– Именно поэтому, – закончила девушка, нервничая, – наблюдение Везу‑13, единственного известного нам действующего вулкана, может дать интересные сведения для изучения морфологии Скайленда во всей ее полноте.

Учительница кивнула в восхищении, а Валери поспешила добавить:

– Это все.

В классе раздалось нечто похожее на аплодисменты. Энтузиазма в них было ровно столько, сколько было необходимо, чтобы избежать наказания за «отсутствие корпоративного духа», и Валери вернулась на свое место, вздохнув с облегчением.

Среднее учебное заведение – Институт воспитания и выучки – располагалось в величественном здании, которое сохранилось со старой эры и занимало целый остров – Новый Оксфорд‑16. Из окон класса было видно голубое небо, по которому стремительно бежали к горизонту редкие белые облака. Ветры здесь дули настолько сильные, что аэрокорабли с трудом швартовались на местной взлетной полосе.

В этот момент Валери отдала бы что угодно, лишь бы сесть на проходящий корабль и унестись куда‑нибудь далеко отсюда. В новый институт в Нью‑Йорке или Лос‑Анджелесе. Она могла бы начать все сначала, и, может быть, новые товарищи не считали бы ее отвратительной зубрилой.

– Доклад был сплошным занудством, да? – спросила она у Марии, сев на место.

Соседка по парте сдержала зевок и уставилась на нее потухшим взглядом. Тем временем учительница закончила писать на доске задание на следующий урок: небольшое дополнение к докладу, представленному Валери. К девушке обернулось сразу несколько лиц, и их выражение трудно было назвать доброжелательным.

Валери, словно извиняясь, попробовала улыбнуться Марии:

– Я могу дать тебе мои конспекты, если хочешь.

Девочка сделала вид, что не слышит ее, и Валери попробовала зайти с другой стороны:

– Пойдешь со мной бегать после урока? Я не хочу идти на обед.

– Не могу. Я занята.

В этот момент раздался звонок, и ребята все разом соскочили с мест. Ропот, сопровождавший объявление домашнего задания, перерос в шум: белые униформы одна за другой выходили из дверей класса.

Валери сложила свои книги, намереваясь присоединиться к остальным, когда учительница остановила ее кивком головы.

Валери было шестнадцать с половиной лет; на ее тонком и умном лице из‑под едва намеченных бровей сияли ярко‑голубые глаза. Как и прочие сейджины, она не знала своих родителей, но светлая кожа выдавала ее северные корни. Возможно, Бенебельгия или Норвезия. Учительница Донна, в отличие от нее, была темнокожей, и ее гладкий череп, казалось, впитывал весь свет в классной комнате.

Донна сложила руки под подбородком и сказала:

– Поздравляю! Один из самых интересных докладов, которые мне доводилось слышать.

Валери не ответила. Новобранцам не позволялось говорить, если их не спрашивали.

– Ты – лучшая в классе по всем точным и естественным наукам, от биологии до физики. Я уж не говорю о математике. И этот твой интерес к геологии наводит меня на мысль, что ты, скорее всего, как раз то, что нам нужно.

Видя, что на лице девушки не отразилось никаких эмоций, Донна продолжила:

– Завтра в наш Институт прилетает самолет Сферы, прямо из центра, из Вашингтона‑5. Это ученая комиссия, которая посещает все главные институты Скайленда. Они подыскивают подающих надежды юношей и девушек. Главным образом их интересуют геология и науки о земле. Я думала предложить им твою кандидатуру.

Валери закусила губу, и учительница разрешила ей высказаться:

– Говори.

– Спасибо… Вот… но я не уверена, что я самая… в общем… знаете…

– Что?

– Мои способности сейджин. Я не так сильна в этом, как мне бы хотелось.

Донна покачала головой.

– Я разговаривала с твоей наставницей. Она считает, что твоя основная проблема – психологический фактор. Отсутствие уверенности в себе. А меня это не касается.

– Но я…

– Никаких «но». Когда я попрошу тебя, будь готова предъявить мне копию доклада, чтобы я могла показать его нашим высоким гостям. До свидания.

Между внешними стенами Института и границей острова Новый Оксфорд‑16 тянулся поросший травой коридор шириной не больше двадцати метров, огороженный от пропасти прозрачной стеной. На равном расстоянии друг от друга его вдоль и поперек пересекали роботы Бриг, которые наблюдали за студентами, в то время как те бегали и тренировались.

Присутствие этих верзил из металлолома раздражало Валери, но «круг», как его окрестили учащиеся Института, все равно был ее любимым местом. Здесь пролегала узкая каменистая тропинка, и даже росло несколько засохших деревьев, а за бронированным стеклом ограждения зияла пропасть, отмечавшая границу острова; были видны облака, проходящие аэрокорабли, направлявшиеся в соседний Агломерат Лондон, большие парусные и моторные суда, с бог весть какими грузами и пассажирами на борту.

Валери уже пробежала один круг и приближалась к середине второго, позволив мыслям течь своим чередом. Больше всего ее сейчас волновало поведение Марии.

Их нельзя было назвать подругами (дружба в Институте не поощрялась), но Мария всегда была добра к ней, и они провели не один вечер вместе за книгами. Почему же сегодня она была такой молчаливой, и даже отчужденной? Все из‑за этого доклада по географии.

Черт возьми! Когда Донна поручила ей эту работу, Валери в который раз пообещала себе не заниматься им всерьез и хотя бы раз в жизни получить «неудовлетворительно». Но потом и сам вулкан, и тысячи возможностей его изучения так увлекли ее, что она стала писать страницу за страницей, сама того не замечая. И теперь ее ненавидел весь класс. Не хватало только этой комиссии из Вашингтона‑5, которая, чего доброго, еще вручит ей какую‑нибудь премию или медаль, а потом уедет, а она останется одна сносить разгневанные взгляды остальных ребят. Бесконечная тоска.

– Внимание, – перебил ее мысли металлический голос одного из Бригов. – До начала урока остается тридцать две минуты. Готовиться вернуться в класс. Пунктуальность.

– Хорошо, – буркнула Валери.

Все Бриги были ростом два с половиной метра: мощный корпус цвета кованого железа и широкие плечи. Несмотря на грубый внешний вид, они обладали впечатляющей силой и ловкостью; жаль только, что программисты не потрудились научить их разговаривать нормальным языком.

Девушка продолжала бежать, но тут поднял руку другой робот. Он пытался преградить ей путь, бубня все ту же занудную песню: тридцать одна минута до начала занятий. Ей как раз хватит времени, чтобы принять душ.

Душевые у мальчиков и девочек были раздельные, но внутри их не дозволялось никакого уединения. В просторном зале с кранами не было ни перегородок, ни окон, на стенах, облицованных белой плиткой, гигантскими черными буквами была выложена надпись: «Сейджин никогда не должен испытывать ни смущения, ни страха».

Когда Валери вошла, душевая была пуста. Все девочки, должно быть, еще обедали.

Она сняла с себя одежду и обувь, положила их в подъемник для прачечной и направилась к ближайшему крану с водой. Было время нормированного водоснабжения, и вода текла тонкой и слабой струей, но и от этой малости девушка вздохнула с облегчением, расслабив усталые мышцы.

– Она здесь?

– Да, я видела, как она входила.

– Пойдемте, сделаем ей сюрприз.

Женские голоса. Смех. Валери открыла глаза и резко обернулась.

Перед ней стояли ее одноклассницы: Ивонна, Люсинда, Амелия. И Мария. Они жались друг к другу плечом к плечу в белых формах, и на лице у Ивонны, самой крупной в группе, играла злая улыбка.

– Вы меня искали? – с удивлением пробормотала Валери.

– Угадала. – Ухмылка на лице Ивонны растянулась еще больше. – Тебя. Любимица Донны.

Валери закрыла кран и выпрямилась, застыв перед ними с каплями воды на голом теле.

– Я не хотела… – попыталась она оправдаться.

– Конечно, конечно. И дать мне списать на последней контрольной по физике ты тоже не хотела, да? И выставить дурочками Люсинду и Амелию на опросе по математике?

– Что вам нужно? – Валери посмотрела на Марию. – Тебе я тоже чем‑то не угодила.

Девушка смутилась и отвела взгляд, и Валери почувствовала, как все в ней закипает от злости: от нее так легко отворачивалась та, которую она считала своей подругой.

– Что вам нужно? – повторила она.

Ивонна приняла грозный вид и сжала кулаки. Валери задвигала пальцами ног, чтобы тверже стать на мокром полу. Не лучшее покрытие для борьбы. Ивонна килограммов на десять тяжелее. Валери одна против четверых. Но она была хорошим борцом и знала, что ее босые ноги устойчивее, чем скользкая матерчатая обувь ее одноклассниц.

– Подходи, – прошипела она.

Ивонна сделала шаг вперед. Валери собралась, согнула ноги в коленях и успокоила дыхание. Она была готова.

– Что же ты?

Не соперница медлила, в замешательстве оглядывая свою слабую гвардию. Почему они не станут с ней рядом? Почему не помогут?

– Твои подружки, кажется, испугались, – попыталась улыбнуться Валери. – Не забывай, что по единоборствам я на один класс старше тебя. Ты очень хочешь, чтобы тебя поколотили?

– Маленькая вонючка! – не выдержала Ивонна. – Если бы мы были на улице, я бы тебе показала…

Через пару секунд они исчезли, оставив лишь пыльные следы на полу. Валери снова спустила воду и закрыла глаза. Она сказала Ивонне чистую правду. И дело даже не в боевых единоборствах: как сейджин она была намного лучше Ивонны. И сейчас убедилась в этом.

3 ПРЕРИАЛЯ 2251 ГОДА. НОВЫЙ ОКСФОРД‑16, ИНСТИТУТ.

51º 45' С.Ш., 1º 15' З.Д., 58 М НАД НУЛЕВЫМ УРОВНЕМ.

Во дворе под палящим солнцем у взлетной полосы выстроились все тысяча двести учащихся Института. Впереди кадеты в формах с голубой каймой, за ними студенты с красной каймой и, наконец, новобранцы в безупречно белой форме. С другой стороны, под тенью, падавшей от здания, стояли преподаватели в черных одеждах.

Валери знала, что для подобного построения были совершенно определенные причины: их высокие гости могли расценить отряд отборных, хорошо подготовленных сейджинов, выстроившихся под открытым солнцем, как вызов и угрозу. Однако это понимание не делало иссушающий зной более приятным.

Директор Института, единственный человек на площади, удобно расположившийся в небольшом кресле, вынул свисток и дунул в него два раза. Животы ребят, казалось, втянулись еще сильней, плечи расправились, на лицах застыло приветственное выражение.

Высоко над ними показался силуэт аэрокорабля. Это был фрегат класса «Firewing» – огромный вытянутый цилиндр, он двигался в небе в сопровождении двух истребителей.

Авиатор выровнял судно по вертикали взлетной полосы, отключил двигатель и запустил аэротормоза, заполнив площадь вырывавшимися из них потоками раскаленного воздуха.

Снова раздался свисток директора, и все тысяча двести голосов затянули гимн Института: «Мы все – слуги Сферы, она – наше солнце, она нас объединила, вокруг нее мы вращаемся…»

Фрегат опустился на взлетную полосу прямо и горделиво, теперь он, словно башня, высился над местными зданиями и стенами.

Преподаватель Дэниэл сделал знак, и ребята из организационного комитета вышли вперед: два кадета, два студента и два новобранца, одним из которых была Валери. Девушка шла с высоко поднятой головой, стараясь казаться как можно более серьезной и воинственной, и, пока открывалась дверь корабля, заняла свое место в тени рядом с директором и преподавателем.

Валери отметила с некоторым разочарованием, что гости на вид были совершенно неинтересные. Трое пожилых мужчин в папахах и облегающих брюках, какие носили чиновники высокого ранга, и одна женщина, чуть моложе, с бритой, блестевшей от пота головой и смешными острыми ушами.

Один из мужчин с гладкой кожей на пухлом лице чуть поклонился директору.

– И это лучшее из того, что вы можете нам предложить, Эремит? – сказал он, указывая на ребят из организационного комитета.

Над взлетной полосой воцарилась плотная, почти осязаемая тишина: никто на памяти учащихся не осмеливался говорить с директором в подобном тоне.

– Покажите же, на что они способны.

Директор обязан был принять вызов и продемонстрировать умения ребят. Если хотя бы один из них ошибется… Последствия могли быть настолько тяжкими и ужасными, что Валери тут же отогнала от себя эту мысль.

– Ты, – сказал гость, ткнув пальцем в первого юношу, кадета с приплюснутым носом и слабым намеком на брови морковного цвета. – Скажи мне значение числа пи до первых двадцати цифр после запятой.

– Три, запятая, один четыре один пять девять, – кадет затаил дыхание и закрыл глаза, стараясь сосредоточиться. – Два шесть пять. Три пять. Восемь… Девять. Семь… Шесть, нет…

Он сбился, и Валери показалось, что она видит, как у него от стыда подогнулись колени. Кадет закончил, выпалив наугад:

– Два?

– Девять, – проворчал посланник Сферы. – Я весьма разочарован этой…

И тут, прежде чем Валери успела сообразить, что к чему, ее рот открылся, и губы задвигались сами собой:

– Три, запятая, один четыре один пять девять два шесть пять три пять восемь девять семь девять три два три восемь четыре шесть два шесть четыре три три восемь три два семь девять пять ноль два восемь восемь четыре…

Она дошла до тридцати шести цифр после запятой, приковав к себе взгляды всех, кто находился на площади.

«Что я делаю? – думала Валери. – Я, наверное, совсем обезумела. Начала говорить, когда меня не спрашивали».

– До какой цифры ты помнишь, девочка? – сухо спросил гость.

– До шестьдесят четвертой. Но, если позволите… Это довольно жалкое занятие запоминать цифры иррационального числа, когда любой калькулятор может сделать намного больше в долю секунды.

Напрочь забыв о дисциплине, один из кадетов ударил Валери локтем под ребро, и только тут она заметила обращенный на нее взгляд Дэниэла, в котором явно читалось желание преподавателя задушить ее своими собственными руками. Гость же ограничился тем, что скривил рот в некоем подобии улыбки.

– Тогда для чего ты помнишь все эти цифры?

– Я пыталась разложить в непрерывную дробь четыре деленное на число пи. Прочитала эти цифры, и они мне запомнились.

Гость повернулся к ней спиной, словно забыв о ней.

– В конце концов, может быть, в этой поездке и был какой‑то смысл, – сказал он, обращаясь к директору.

Преподаватель Дэниэл положил на плечо Валери руку, слишком тяжелую для дружеского пожатия, и сделал знак ребятам из организационного комитета отойти в сторону. Возвращаясь на свое место в строю, Валери заметила буравящий ее взгляд Ивонны. Ее руки, казалось, светились ярким голубым светом. Это могло означать только одно – угрозу.

Донна и Дэниэл сидели рядом за кафедрой. Валери стояла перед ними в своей белой униформе, еще мокрой от холодного пота. Аудиторию освещал слабый луч света, проникавший через закрытые ставни на окнах. Директора не было: он не мог оставить гостей и поручил Дэниэлу разобраться с этим делом.

– Что ты можешь сказать в свое оправдание?

– Простите, я подумала, что мое молчание будет означать, что я согласна с тем, как принижается прекрасная подготовка, которую вы нам даете в этой школе.

– Разумеется, – сказала Донна, – но сейчас речь не об этом. Тебе никто не давал слова, новобранцы должны молчать, когда их не спрашивают. Ты знала об этом?

– Да, – кивнула Валери. – Статья три устава новобранцев.

– Напомни‑ка мне ее.

– «Новобранец на весь день погружается в строгую тишину, чтобы настроиться на должный прием могучей силы, которая ему передается. Новобранец говорит, только когда его спрашивают, при этом отвечает быстро и четко, учась экономить слова и время. Новобранец старается хранить молчание и среди равных себе. В присутствии старшего по званию любые разговоры между новобранцами прекращаются».

– Ты согласна с тем, что грубо нарушила устав?

– Да, – выдохнула Валери.

Дэниэл скрестил руки на столе и спокойно сказал:

– Начиная с сегодняшнего дня, мы на восемь месяцев налагаем на тебя молчание. Ты сможешь говорить, только если вопрос тебе задаст преподаватель или сейджин званием не ниже кадета. В течение всего этого времени ты должна будешь молчаливо исполнять любое поручение. Помимо этого, тебе назначается семь ударов плетью.

– Однако, – добавила Донна, – учитывая тот факт, что наш гость выказал понимание, наказание плетью и пройдет в частном порядке, и в твоем личном деле о нем упоминаться не будет.

Это была одна из самых суровых кар, когда‑либо налагавшихся в стенах Института. Молчать восемь месяцев, почти год, снося любые обиды и унижения от кого угодно. Но главное – семь ударов плетью. Валери лишь один раз принимала таблетку дозой в два удара плетью, но боль и память о ней не отпускали ее несколько месяцев.

– И еще одно, – подытожила Донна. – Сегодня после обеда в пятнадцать ноль‑ноль ты должна принести мне доклад о вулкане со всеми конспектами. Может быть, гости захотят взглянуть на них. Вопросы есть?

– Да, – ответила Валери. – Я бы хотела принять таблетку сейчас, если это возможно.

Она знала, что только так можно не дать страху парализовать себя.

Преподаватель Дэниэл извлек необходимое оборудование из‑под письменного стола: большой шприц с синаптическим стимулятором и упаковку пустых пилюль размером с жевательную резинку. Отмерив нужное количество жидкости, он ввел иглу в один из этих светлых мягких шариков и протянул его Валери. Та послушно проглотила таблетку.

Пилюля начала действовать примерно полчаса спустя. Валери укрылась в общей спальне, в которой, к счастью, никого не было, легла на кровать и стала ждать, когда придет боль. Меньше всего на свете она хотела вспоминать эти минуты.

Столовая новобранцев помещалась в большом зале старой эры с картинами и пожелтевшими фотографиями на стенах. Три длинных дубовых стола занимали все огромное пространство. В дальнем углу у противоположной от входа стены подавали обед два джинсея‑прислужника, старавшиеся не обращать внимания на шутки новобранцев.

Это было одно из немногих мест в Институте, где за ребятами никто не следил и где они могли встречаться без взрослых, не считая джинсеев разумеется. И новобранцы не упускали этой единственной возможности свободно смеяться и шутить.

Валери вошла в столовую, когда там уже почти никого не было. Призывая на помощь последние силы, она добралась до стойки; стоявшая за ней женщина средних лет схватила миску и наполнила ее овощным супом и подозрительного вида гуляшом.

Конечно, никто не бил Валери плеткой (к счастью, с некоторыми варварскими обычаями было давно покончено), но ее мозг говорил ей, что она получила семь ударов плетью, и раны на спине болели так, что даже когда их касалась легчайшая одежда, девушка едва сдерживала крик. И так будет продолжаться еще несколько дней. В худшем случае неделю.

Взяв свою порцию, она в изнеможении опустилась на первый попавшийся стул и заставила себя поесть.

– А вот и спасение школы! Героиня, которая не боится говорить в присутствии гостей, выставляя кадета последним идиотом!

Из‑за смертельной усталости Валери не заметила в столовой Ивонны и ее подружки Люсинды: девушки медленно подходили к ней с улыбками на лицах. Худенький новобранец, обедавший напротив Валери, собрал свою посуду на поднос и молча удалился.

Ивонна положила руку на плечо Валери, и та поежилась от боли. На лице ее мучительницы появилась злая ухмылка:

– Кажется, кое‑кто отведал плетки, не так ли?

Валери собиралась ответить, но замерла на полуслове: восемь месяцев молчания. Даже если столовая не была под наблюдением, она предпочла не рисковать: шпионов везде хватало.

– Что такое? Ты язык проглотила?

Ивонна провела рукой по спине Валери сверху вниз вдоль всего позвоночника, и та застонала от боли.

– А, понятно! – вдруг весело расхохоталась Ивонна. – Тебя обязали молчать! Сколько? Неделю? Месяц?

Валери собиралась встать и выйти из столовой, но ее остановил вбежавший в зал кадет, молодой человек в белоснежной униформе с голубой каймой на груди.

– Валери! – позвал он. – Преподавательница Донна послала меня сообщить тебе, что собрание переносится на четырнадцать тридцать. Ешь живее и неси доклад, тебя ждут.

Девушка хотела что‑то ответить, но вспомнила о наказании молчанием и лишь проглотила ложку супа, которую успела положить в рот. Только теперь она заметила, что, пока кадет говорил, Ивонна исчезла из ее поля зрения, поспешно выбежав из столовой. Это был дурной знак.

Валери ворвалась в учебную комнату, дрожа от боли в спине и от ярости. Ее письменный стол был в четвертом отсеке справа, огороженный от соседних столов пластиковыми стенками, которые доходили ей до талии. На одной из этих перегородок, когда ей было всего двенадцать лет, она нацарапала цветными карандашами свое имя: Валери.

Один край стола был приподнят, образуя некое подобие довольно глубокого ящика для компьютера, книг и конспектов. Валери прекрасно помнила, что оставила доклад сверху в папке, которую легко можно было узнать в ворохе бумаг по обложке в тонкую зеленую полоску. Папка исчезла.

Кадет, сидевший за книгами в кабинке через три‑четыре стола, поднял голову:

– В чем дело?

Ее спрашивали, значит, можно говорить.

– Кадет, ты, случайно, не видел, к моему столу пару минут назад не подходили две новобранки?

Юноша пожал плечами:

– Подходили, но куда пошли, не знаю… Может, во двор.

Сделав полупоклон, как полагалось по этикету, Валери полетела прочь из комнаты, потом вниз по лестнице, останавливаясь лишь для того, чтобы поприветствовать кадетов, которых встречала по пути.

Новобранцы облюбовали себе для встреч и прогулок дворикСвятого Джеймса, который демонстративно игнорировали кадеты и студенты: его полуразвалившиеся колонны не спасали от сильного ветра. Это был прямоугольник, окруженный старинным портиком. В центре, на залитой солнцем площадке, высилась чаша высохшею мраморного фонтана, росло полумертвое дерево да редкая трава, неизвестно как уцелевшая в отсутствие влаги.

В тот час дворик был почти пуст. Ивонна, Люсинда, Амеля и Мария мирно беседовали между собой, сидя на краю фонтана. Завидев Валери, они стали тихо посмеиваться.

– Уже почти половина третьего. Ты опоздаешь, – подала голос Ивонна.

Валери остановилась прямо перед ними, скрестив на груди руки. Она чувствовала, как возрастает под лучами палящего солнца ее внутренняя сила. Она лелеяла в себе злость, поджаривая ее на медленном огне.

Между тем Ивонна начала спектакль для подруг и, повернувшись к Люсинде, сказала нарочито громким голосом:

– Как ты говоришь? Доклад? Да я понятия не имею, куда подевалась эта никому не нужная груда бумаги!

– В жизни не слышала ничего более скучного, – прибавилаАмелия, ища поддержки у Марии, которая поддакнула кивком головы. И это ее Валери считала почти подругой!

– Сколько ударов тебе дали? – продолжала Ивонна, веселясь все громче. – Если заставишь Донну ждать, окажешься в лазарете. Поторапливайся. И оставь нас в покое, – закончила она и отвернулась.

Валери уже готова была кричать от отчаяния, когда вдруг заметила, что руки Ивонны засветились голубым светом, словно вместо пальцев у нее были зажженные лампочки. Она готовилась к нападению. И от этого Валери совершенно потеряла контроль над собой.

Лившееся на нее солнечное тепло перешло в нестерпимый жар, и Валери узнала это чувство наэлектризованности. Правда, на этот раз оно было сильнее, чем когда‑либо прежде. Девушка не успела ни о чем подумать, не сделала ни единого движения, просто внезапно пот покатился градом у нее под одеждой, воображаемая рана на спине полыхнула молнией, взгляд затуманился, и глаза заволокла пелена голубого цвета.

Как в замедленной съемке, она прочла страх в глазах Ивонны и увидела, как Мария, поднявшись с места, прыжком кидается на подругу, чтобы повалить ее на землю.

Затем вся электрическая энергия собралась в голубую вспышку, и Валери тут же почувствовала себя совершенно опустошенной, словно высушенной с головы до ног. Ивонна упала на землю, уклоняясь от удара, и одна из колонн портика у нее за спиной с грохотом обрушилась вниз, подняв облако пыли и осыпая все вокруг градом обломков.

Валери в изнеможении опустилась на колени. Когда металлическая рука Брига легла ей на плечо, боль от ударов плетью, уже ставшая привычной, вновь пронзила все тело. Портик огласил дребезжащий голос робота:

– Неправомерное применение Силы сейджин против другого сейджина, статья шесть.

Ивонна не двигалась, придавленная к земле телом Марии, которая своим прыжком спасла ей жизнь. Амелия и Люсинда пятились назад с вытаращенными глазами подальше от Брига и Валери.

Робот помог ей встать. К портику на шарнирных ногах подходили другие Бриги. Они окружили девушку и, заговорив все хором, сказали:

– Новобранка Валери, вы арестованы.

20 МЕССИДОРА 2251. ЧЕРНЫЙ ЛЕС.

47º 57' С. Ш., 8°29′ З.Д., 706 М НАД НУЛЕВЫМ УРОВНЕМ.

– Смотри, сколько воды! Как хорошо, что я оборудовал здесь мой солнечный дистиллятор!

Жозе достал фляжку из ямы в земле и стал пить, закрыв глаза, словно исполнял религиозный обряд. Лоренцо молча наблюдал за ним.

Динай оказался очередной иллюзией, разбив вдребезги и их единственную твердую надежду – старую карту. За весь предыдущий день они обошли окраины острова в поисках признаков воды, но так ничего и не нашли. Когда зашло солнце, отец и сын пустились в обратный путь, чтобы к утру вернуться на свою прежнюю стоянку.

Теперь им придется скитаться от одного острова к другому в сомнительной надежде найти какой‑нибудь новый источник. Может, разумнее было бы оставить этот район и направиться к северу, за шестидесятую параллель, в сторону Норвезии.

– Возьми карту, па, – сказал Лоренцо, когда отец кончил пить. – Надо кое в чем как следует разобраться.

Жозе разложил карту на сухой земле.

– Вот здесь, смотри, – начал юноша, – Брига и Брего. По‑моему, вся суть в этих двух названиях.

Их карта представляла собой стопку грязных альбомных листов, пожелтевших от времени и от бесконечных отчаянных поисков. Она была составлена в старую эру, сильно обтрепалась по углам и изобиловала карандашными пометками, теперь почти стершимися от времени. Жозе она досталась от одного типа, который расплатился ею за какой‑то долг. Теперь становилось ясно, что скорее всего это была не самая выгодная сделка.

– Смотри, – показал Лоренцо, – видишь эти два знака? Они соединяются с рекой вот в этом месте.

Линии были почти незаметны, и, чтобы показать их отцу, Лоренцо пришлось повернуть лист против восходящего солнца.

– Две реки, – сказал Жозе. – Динай начинался в месте стечения двух рек, Брига и Брего. Вот почему мы ничего не нашли.

– Как же ты не заметил этого раньше? Где нам теперь искать эти реки? На карте больше нет никаких указаний, а все местные острова микроскопические…

Юноша опустился на землю и, роняя листы, произнес:

– Нас обманули.

Жозе сел рядом и положил руку сыну на плечи. Только теперь Лоренцо заметил его глубоко впавшие глаза, совершенно сухую кожу и потрескавшиеся губы.

– Да ладно, – сказал он отцу, – в конце концов, все этоне так важно. Прежде всего нам надо вернуться к нашему аэрокораблю, потом обшарим все соседние острова ирано или поздно что‑нибудь да найдем. Насколько мне известно, ни один охотник за водой никогда не обследовал до конца Черный лес, и, если здесь начиналась не одна, а сразу две реки, мы обязательно найдем их истоки, вотувидишь. Еще не вечер.

С этими словами Лоренцо достал из кармана компас и секстант. До полудня он не мог точно определить их местоположение, но вчерашний маршрут был отмечен достаточно подробно.

– Если идти не как вчера, а срезать немного на юго‑восток, мы доберемся до «Арлекина», как минимум, на день раньше.

– Тогда вперед, – ответил Жозе, водружая себе на плечи тяжелый конденсатор с водой. – В путь.

Охота длилась уже несколько недель. Лоренцо и Жозе садились в свой аэрокорабль, добирались до очередного острова и пешком обследовали его вдоль и поперек. Потом возвращались на судно и отправлялись на следующий остров.

Самое досадное, что эти жалкие клочки земли невозможно было разведывать сверху. С такой старой и громоздкой моделью, как «Арлекин», трудно было найти достаточно просторное место для посадки, а на самом корабле не предусматривалось ни радаров, ни гидродатчиков.

Они шли по маршруту четвертый день подряд, по очереди передавая друг другу конденсатор. Лоренцо больше не чувствовал усталости, он двигался вперед, не поднимая глаз от земли, перепрыгивая через камни и мелкие неровности. Они спешили добраться до аэрокорабля и снова пуститься в путь. Времени на жалобы не оставалось.

– Стой, – сказал вдруг Жозе.

Лоренцо замер на месте. Потеряв равновесие, он чуть не упал лицом в рыхлую землю подлеска.

– В чем дело?

– Там внизу, смотри!

Лоренцо прищурился, чтобы лучше видеть. Вдали за скрученными верхушками деревьев темная тень перерезала свет солнца.

– Как ты думаешь, что это?

– Какая‑то постройка. Может, дом.

Дом, сохранившийся со времен старой эры. Маловероятно, но возможно. Говорят, тогда вода была у всех. Запасы самого бедного крестьянина в несколько раз превышали все резервы, которыми теперь распоряжалась Сфера, обладавшая практически абсолютной монополией на воду, не считая тех крох, что урывали у нее охотники за водой. В тот мифический золотой век люди для чего‑то покупаливодув больших бутылках, хотя она рекой текла у них из кранов. Обычай, конечно, совершенно необъяснимый, но зато теперь в кладовках и подвалах иногда еще можно было найти одну из таких бутылок. А значит, к этому дому стоилосходить и осмотреть все хорошенько.

Они старались приближаться как можно тише: иногда подобные руины становились пристанищем какого‑нибудь дикаря, который остался на далеком острове из‑за поломки аэрокорабля и скорее всего уже успел отвыкнуть от общения с людьми.

Жозе показал на землю, и Лоренцо сразу понял, что хотелсказать отец: они так долго жили и работали вместе, что могли обходиться без слов. Трава вокруг стала светло‑зеленого цвета, а деревья с тонкими раздвоеннымистволами росли более редко. Должно быть, много лет назад в этих местах был город или деревня. Потом, когда возник Скайленд, жители ушли отсюда, позволив природе одержать верх над цивилизацией.

Здание, к которому они направлялись, оказалось не домом, а церковью: ее стены были выложены из крупного серого камня. С одной стороны виднелась небольшая разрушенная постройка, скорее всего колокольня. Но сама церковь сохранилась неплохо, несмотря на многочисленные дыры в крыше.

Лоренцо сделал Жозе знак остановиться, снял с плеч рюкзак и поставил его на землю. Одному из них надо было остаться с провизией и конденсатором, поэтому Лоренцо вызвался сходить на разведку и обещал позвать отца в случае необходимости.

Не сказав ни слова, Жозе протянул сыну чехол с палочками лозоходцев и старый игольный пистолет. Лоренцо пошел вперед и вскоре скрылся за деревьями.

Он решил войти в церковь сзади и, пройдя через брешь в древних камнях, оказался в огромной комнате, наполовину заваленной обломками, осыпавшимися с потолка. Гранитная плита алтаря была расколота надвое. Все вокруг давно покрылось пылью, но и она не могла скрыть следы давнего мародерства: канделябры, иконы, предметы культа – все исчезло. Прежде чем уйти, местные жители выгребли все подчистую.

Лоренцо уже думал возвращаться к отцу, но потом решил выйти из церкви с противоположной стороны, чтобы посмотреть, нет ли за ней дома священника или другой подобной пристройки. Там могли сохраниться ценные вещи.

Он перепрыгнул через скамейки и быстро пересек неф, на всякий случай, вынув из кобуры пистолет. От пыли у него чесалось в носу. Глядя себе под ноги, Лоренцо понял, что животные тоже давно покинули это место: пол церкви был усеян окаменевшими птичьими экскрементами.

И тут он услышал протяжный и пронзительный крик:

– ТУУУУУУУ!

Из‑за колонны выскочило, улюлюкая, какое‑то странное существо, и Лоренцо от неожиданности выстрелил. Тысячи тонких, как волоски, игл взлетели слишком высокоивонзились в церковный свод, отколов от него новый обломок, упавший на землю в облаке пыли. Существо крикнуло еще раз и выбежало из дверей.

У Лоренцо бешено билось сердце. Кто это был, зверь иличеловек? Он разговаривал или мычал? Юный охотникза водой мог быть уверен лишь в том, что увиденноенечто имело пышную белую гриву и перемещалось начетырех лапах. Мутант? Человек, одичавший от одиночества?

Времени на раздумья не было. Юноша выбежал следом, на пути перепрыгивая через мусор, рассыпанный по полу. Он пролетел под высокой аркой, которая когда‑то была главным входом в церковь, и оказался в небольшом саду, давно запущенном и оттого превратившемся в маленькие джунгли. Серая сухая трава пробивалась сквозь камни на ступенях церкви. Лоренцо заметил несколько разбросанных по саду могильных плит и справа жалкую лачугу без крыши. За садом лес снова завладевал всем пространством, хотя искореженные деревья в нем были явно моложе.

Рядом с его головой просвистел камень, и Лоренцо инстинктивно пригнулся, едва успев уклониться от удара. Существо, стоявшее на пороге заброшенной лачуги, издало победный крик и скрылось за дверью.

Это, без сомнения, был человек: старик с беззубым ртом, шишковатым носом и волосами, свалявшимися в длинные грязные пряди. Лоренцо пробежал мимо могил, прокладывая себе дорогу среди высокого сорняка, и ворвался в дом.

Он очутился в почти пустой комнате, которая когда‑то была кухней. В глубине наполовину разбитая лестница вела на второй этаж, где, вероятно, и укрылся старик.

В комнате стоял настолько жуткий запах, что Лоренцо боялся потерять сознание: остатки пищи на полусгнившем столе давно испортились, а пожелтевшие кирпичи в углу говорили о том, что старик использовал комнату и как туалет. Если ему удавалось выжить в таких условиях, значит, у него где‑то была припрятана вода. Надо было осмотреться получше.

Держа пистолет наготове, Лоренцо стал подниматься по лестнице, осторожно переступая по сохранившимся ступеням. Вверху оказался маленький коридор, который вел в единственную комнату без окон и дверей. Помещение было загромождено наваленными в беспорядке металлическими предметами: медные кофейники и кувшины, ручки, запчасти старинных моторов. Они блестели на свету, проникавшем в комнату, будто их кто специально начистил.

Старик забился в угол и издавал оттуда гневное рычание. Его глаза пылали ненавистью.

– Прочь! – закричал он, едва Лоренцо сделал шаг из коридора в комнату. – Это сокровище Слинта! Никто не может трогать сокровище!

Лоренцо наставил на него пистолет:

– Сиди смирно, или я выстрелю, понял? Значит, тебя зовут Слинт?

– Никто не стреляет в Слинта! Никто не трогает сокровище Слинта!

Старик закинул голову назад и издал глухой рык. Наставив на него пистолет, Лоренцо быстро огляделся. Кроме блестящих предметов, все остальное было покрыто слоем стародавней грязи. Слинта, очевидно, заботил только его хлам, который он называл сокровищем.

В груде ненужных предметов внимание Лоренцо привлекла одна штуковина. Портативный компьютер, сохранившийся, вероятно, еще со старой эры: его алюминиевый корпус был надраен так, что в него можно было смотреться, как в зеркало. Как только Лоренцо протянул к н

⇐ Предыдущая 1 234 5 6 7 8 9 Следующая ⇒