Анна Московкина 8 страница

Раздался смачный хруст. Девица успела отшатнуться в самый последний момент и кинжал, который должен был попасть в сердце, прошил правое легкое, сломав ребра. Изо рта твари потекла струйка крови.

Никогда не думала, что тишина, перемежаемая лишь скрежетом когтей и мужским матом, может быть настолько приятной.

Мальчишку поднимали мощные рывки кожистых крыльев, тело, не созданное природой для полета, болталось на них как тряпичная кукла.

— Не переборщи с источником. — Колдун снова бросил в мальчишку огненным сгустком, тот шипел то ли мокрой одежей, то ли сам по себе. — Можешь прикрыть меня силовой волной?

— Волной? — Майорин тяжко вздохнул, но на объяснения и отработку новой техники времени не было.

Колдун начал плести заклинание, хотя внешне казалось, что он просто замер, задумчиво перебирая рукой воздух, будто плеть натянутых воздушных нитей, ища нужную. Вот сжались чуткие пальцы, ухватили выбранную и легонько, не дай боги порвется, потянули на себя. Девица сплюнула кровь, очень по-человечьи утерла рот, проведя по лицу багряную полосу, и без разгона, по-звериному, побежала к нам.

Так бегут барсы. Слаженно, легко, в последний момент взвиваясь в прыжке, готовя к бою мягкие смертоносные лапы. Из раззявленного рта несся душераздирающий крик. Маленький бутылек цветного стекла взлетел в воздух и медленно, будто увязая в воздухе, переворачиваясь, полетел. Я застыла с разжатой рукой, еще чувствовавшей холодную гладкую поверхность. Склянка угодила прямо в пасть, но тварь щелкнула зубами, сомкнув их за мгновение до столкновения. Раздался легкий едва ощутимый хлопок, по лицу потекла кровь, мелкие осколки впились в нежную кожу некогда красивого личика. Я обернулась к Майорину. Мальчишка бился, пытаясь разорвать невидимую лесу, на которую поймал его колдун. Тщетно, колдун, будто рыбак, подсек импровизированную удочку, подтягивая рыбешку поближе.

— Да что они, из стали, что ли! — Я прикрылась мечом от когтей твари, та рывком бросила на меня корпус, звучно клацнув зубами у самого уха.

Дернувшись от неожиданности, я неосмотрительно открыла шею и тут же получила по ней когтями. Тварь плотоядно ощерилась и удивленно распахнула глаза с расширившимися от боли зрачками. По моим ладоням бежала теплая кровь. Я выдернула клинок.

Мальчишка рванулся немного сильнее, и нить в руках колдуна лопнула, распадаясь дымкой. Мальчишка быстро подлетел к напарнице и крепко обхватил ее руками, вдвое чаще работая крыльями, направился в лес. Я рванулась было следом, но Майорин придержал меня.

— Догоним?

— Нет, слишком быстро. — Колдун перебросил за спину меч. — У тебя кровь идет. Вместе с силой.

Мы остались вдвоем на мосту, как дураки озираясь по сторонам и друг на друга. Мне казалось, что с момента начала боя прошла вечность, но луна даже не сдвинулась с места.

— Сегодня они не вернутся, но выйдут завтра, они давно не ели. — Колдун присел на корточки и растер пальцами кровь девушки, оставшуюся на дереве. — Есть пустая склянка? Кровь собрать.

— Нет, но у меня весь меч ею изгваздан.

— Пойдет, не вытирай пока.

— Так и вернемся на постоялый двор? Сторожа кондрашка хватит.

— Подумаем по дороге. — Майорин поднялся и задумчиво оглядел выпачканные доски моста. — Знаешь, вот так навскидку, кровь человеческая…

Мы зашагали в глубину села. Меч я завернула в тряпку, пожертвовав на оную подол рубахи. Я отвязала от пояса кошель с авансом и протянула колдуну.

— Оставь.

— Я же не угадала.

— Сам думал, что это вьерд, больно похоже было.

— Ты понимаешь, кто они?

— Не знаю… есть одна мысль. — И замолчал. Значит, не скажет, пока не будет уверен. Как всегда.

Здесь пахло умирающей рекой, запутавшейся в болотных камышах. И близким морозом наступающей зимы. В поблекшей листве кто-то шуршал, раскапывая лапами землю под опавшим желто-коричневым ворохом. Или руками?

Почуяв меня, зверь замер, насторожил уши и оскалил клыки, сморщив морду. И я с трудом узнала девушку с моста. В которой совсем не осталось человеческих черт.

Я поискала Майорина взглядом. Но его не было. Я и без этого знала, что он сейчас был далеко. И сегодняшняя битва будет только моей. Рука привычно метнулась за спину — к мечу.

И… схватила воздух.

На мне была нательная рубашка и домашние, небеленого льна порты. Спутанные волосы струились по плечам, закрывая большую часть меня.

Девушка устала ждать, она подцепила лапой находку и метнула. Я вскинула руки, полусгнившая человеческая кисть опала, не долетев до меня на пядь. Тварь зарычала. Листва под босыми ногами взметнулась — тварь сорвалась в прыжок.

Но я прыгнула раньше, распластавшись отражением твари. Время застыло, даже парок, идущий изо рта, будто замерз.

Два тела покатились по земле, окутанные шорохом листьев.

Я могу с ней справиться, нужно только открыть дорогу. Распахнуть клетку истока.

Могу.

Исток предлагал силу, силу с которой я стану непобедимой. Сильнейшей.

И я согласилась.

Сила рванулась как вода, смывая все препоны. Сила отшвырнула мою противницу на сажень. Я вскочила на все четыре конечности и зарычала.

Не будет тебе пощады, тварь!

Бить наверняка. Хлестнуть по морде раскрытой ладонью, и на нежной коже останутся глубокие царапины. Поверх моей кожи растеклась сила. Тварь мазнула по мне когтями, но никаким когтям не проломить сейчас окружающей меня брони из чистой силы.

Мы катались по земле, трепали друг друга. Позабыв, что когда-то были ЛЮДЬМИ. Две твари, в которых не найдешь ничего человеческого.

Девушка замерла, а потом начала трясти меня за плечи.

— Идем со мной! — рычала она. — Идем со мной. Я дам тебе силу, и ты никогда не будешь бояться! Будут бояться тебя! Будут дрожать при звуке твоего имени, а увидев, побегут! Пойдем!!!

Или говорил исток?

— Нет! Я никуда не пойду! — отпихивала я девушку.

Та открыла мерзкую пасть и яростно зашипела:

— Айрин, вставай, бес тебя подери.

— Нет! — я отшвырнула ее силой, тварь отлетела, но руки, держащие мои плечи, никуда не делись. Почему?

— Нет! Оставь меня!

— Да что с тобой! — Рука хлестнула меня по щеке. И в этот раз я открыла глаза по-настоящему. Колдун сидел на краю кровати, потирая ушибленный лоб.

— Майорин?

— А кто еще? Ты чего дерешься? Да еще и силой?

— Майорин! — Я схватила его за руку, оглядываясь по сторонам.

Не было умирающей реки, не было листвы. Я лежала на кровати в постоялом дворе Выбеленок.

— Что тебе снилось? — спросил мужчина.

— С моста. Она звала меня с собой.

— Куда?

— Не знаю, — прошептала я, сон с каждой секундой терял реальность, и испуг становился глупым. Мне было неловко, я отпустила руку и поплотнее закуталась в одеяло. — Глупый сон.

— Рассказывай.

— Да я уже не помню! — Я отмахнулась, но картинка стояла перед глазами, не желая уходить.

— Врешь. Вставай давай.

— Дай еще немного полежать…

— Пойдем, пойдем. — Майорин потянул одеяло, но я крепко вцепилась в вожделенную ткань, уже проснувшись и борясь исключительно за право выбора и свободу воли. Мне отчего-то хотелось вернуться в сон, еще раз ощутить силу, пронизывающую насквозь. Колдун дернул сильнее, одеяло вместе со мной сползло на пол и проехало шага два. Больно стукнувшись всеми частями тела, я безоговорочно приняла поражение и встала.

Поспать удалось часа два, не больше. Солнышко только оторвалось от земли, готовясь вступить на большой путь. Селяне уже бодро сновали по улицам, батраки шествовали в поле. Девочка с хворостиной гоняла стайку мохнатых козлят, а в отдалении мама коза, привязанная к столбу, закручивала третий круг веревки. Веревка становилась все короче, коза мекала все истошнее. Ближайшие кусты были начисто обглоданы — давненько привязали. Я вышла на крылечко и потянулась всем телом, с удовольствием подставляя лицо утреннему солнышку. Даже давешний сторож был бодр и свеж.

— И что это колдун твой с рассвета шурует, все не спится ему. Поймали вчера тварь?

— Нет, дедушка, сбежала. Завтра пойдем.

— Ох уж эти колдуны, — привычно начал дед, в это время в сенях появился Майорин.

Старик проглотил задуманную речь. Колдун сегодня отличался особенной помятостью (будто его одежку та самая коза пережевала) и мрачностью. Было очень странно видеть его, застегивающим на шее цеховой знак Илнеса. Медальоны Майорин не любил и иначе, как ошейником, цеховой знак не называл, надевался же оный только в крайних случаях, если требовалась помощь властей.

— Пошли к старосте. Колдунья. — Он бесцеремонно ухватил меня за косу, таща к старосте.

— Отпусти, я сама пойду!

— Да? Сегодня ты что-то ни сама встать не можешь, ни пойти… вот я и помогаю.

— От такой помощи окочуриться недолго, — ворчала я, отбирая косу. И послушно поплелась за колдуном. Что такого он там надумал, раз ошейник нацепил, да еще и к старосте в нем направляется?

Цеховые знаки начали применять с распада единой школы магов. Я украдкой поглядела на черные руны, выгравированные по кругу, в центре которого было изображено дерево — могучий ствол, стрелой устремленный вверх, и две ветки справа и слева, расположенные симметрично. Рисунок указывал ранг колдуна, и чем меньше веток было на дереве, тем сильнее был носитель медальона. На бляхе «ошейника» архимага вообще не было рисунка. Майорин был на два ранга ниже. Я тихо присвистнула, разглядывая сияющий на солнце овал. Он никогда не говорил, что занимает третью ступень в иерархии чародеев Инессы. Собственно, про себя Майорин вообще мало говорил, заставляя меня путаться в догадках и домыслах.

Дом старосты мало отличался от остальных, разве что крылечко пошире, крытое такое крылечко, длинное и просторное — просящим от дождика прятаться. Думаю, шесть-семь челобитчиков сюда умещались, да и сейчас двое порог оттаптывали. Майорин переминаться с ноги на ногу не собирался, забарабанил в дверь и тут же бесцеремонно вошел, ожидающие соскочили с мест, недовольно хмуря брови.

— Эй, мужик! Ты че…?

— Я? — уточнил колдун и легонько повернул голову.

Мужичье отшатнулось.

— Да не, не поняли мы… Ты извини… — Колдун пропустил мимо ушей и ничуть не смутившись протолкнул меня вперед.

— Не стой на пороге. — А я застыла. Майорин саркастически скривил рот и сморгнул, белые светящиеся глаза потухли, превратившись в привычные — чуть менее жуткие. Мужчина наклонился к моему уху и прошептал: — Маленькая иллюзия для убедительности. Чтобы вопросов поменьше задавали. Прекращай таращиться и пошли.

— Ага. Ты больше так не делай, ладно? — Он решительно запихнул меня глубже в сени, распахнул дверь в горницу Витяка.

Староста изволил завтракать и возмущенно вскочил, услышав шаги.

— Сколько раз говорил — без приглашения не соваться, вон отсюда! Завели, с самого утра ходить!

— Доброе утро, милсдарь Витяк, — на удивление вежливо произнес Майорин, — извините, что отрываю вас от завтрака, но дело не терпит отлагательства.

— Ме-ме-милсдарь к-к-колдун, — протянул Витяк.

Из-за кухонной занавески выглянула голова в белом платке. Выглянула, осмотрела посетителей и втянулась обратно.

Староста опомнился.

— Присаживайтесь к столу, Урья, принеси господам кружки. — В этот раз к голове прилагалось тело.

Женщина выставила вперед массивный бюст и угрожающе надвинулась на нас. Севший Майорин невольно уткнулся взглядом в надвигающуюся опасность и даже побледнел, Урья победно задрала подбородок и бухнула перед ним кружку.

Витяк тяжко вздохнул.

— Нам требуется ваша помощь, — начал колдун. Излагал он красиво и гладко. Я сама заслушалась. Ничего лишнего Майорин не сказал и не приплел, но поверить, что эти отважные герои сидят здесь во плоти, не получалось. — К сожалению, мы не знаем, чем она является, так как данный вид существ нам не известен, — закончил мужчина.

Ах, вот он зачем знак надел, чтобы за деревенского дурачка, косящего под колдуна, не приняли. Я живо представила гукающего Майорина, пускающего слюни, и тихо хрюкнула. Колдун недовольно на меня покосился.

— Вы хотите отказаться от заказа, сударыня колдунья? — Видно, наш приход плохо сказался на аппетите Витяка — староста уже несколько минут флегматично ковырялся в тарелке с окрошкой и только теперь оторвался от увлекательного занятия и воззрился на меня. И не он один: я поймала укоризненный взгляд колдуна. За последние два дня он выдал мне их месячную порцию. Может, авансом?

— Не хочу.

Нет, наверное, просто бескорыстно.

— Мы должны осмотреть всех жителей деревни, а точнее — мальчиков до двенадцати лет и молодых девушек. — Колдун отхлебнул из кружки и удивленно округлил глаза.

Я сунула туда нос. И усмехнулась: в кружке была чистая ледяная вода. Староста не уточнял, чем наполнить кружку гостя. А нечего! Я тоже считаю, что пить по утрам вредно! Хотя от кваса я бы не отказалась.

— Что? — Ложка печально проскрипела по дну тарелки.

— А также узнать, кто месяц назад приезжал в эту деревню… Всех посторонних перечислите.

Мужик, видимо, смирился, так как отодвинул тарелку, допил содержимое кружки и встал. Занавеска колыхнулась. Староста опасливо покосился на подозрительно топорщащуюся ткань и очень тихо проговорил:

— Пойдемте в корчму, там разговаривать сподручнее. — Жертва матриархата направился к двери. Мы проследовали за ним. Жена проводила нашу компанию мрачным и многообещающим взглядом, сплюнув с крыльца и что-то сказав. Вряд ли доброе.

Через час, вооружившись списком всех подозрительных лиц, я вышла на центральную улицу (из четырех имеющихся). По параллельной двигался Майорин. Под сапогами взлетали облачка пыли, солнышко пекло голову. Вечером надо идти, а не в середине дня, когда все сознательные селяне торчат в грядках, пропалывая сорняки. Но колдун настаивал на немедленном претворении в жизнь плана, аргументируя тем, что хотя бы треть мне удастся отловить. Мои опасения подтвердились уже на первом подворье, где я застала только беззубую бабку, сидевшую на крылечке. Та, ритмично двигая челюстями, поглощала густую тюрю, приправленную зеленым луком.

— Здравствуйте, — вежливо поздоровалась я.

— Чего надобно? — не переставая жевать, осведомилась хозяйка.

Тюря текла по старческим губам и заливалась за засаленный ворот рубахи. Я набрала побольше воздуха и сглотнула просящийся наружу завтрак. Чтобы завтрак остался-таки внутри (две серебряных на дороге не валяются и тошнота вещь неприятная), я уставилась в список.

— А Марьяна дома? — Снова просвечивающий насквозь взгляд.

— В поле Мафьяша. А чего надо-то?

— Я тогда вечером зайду.

— Надыть заходи. Шастають тут всякие. Сфам один! — Я развернулась и пошла дальше, размышляя, к чему относится срам.

На центральной улице стояли домики побогаче, с небольшими огородиками, в которых большинство выращивало цветы. Поля: картофельное, пшеничное и ржаное разноцветными полосами разлеглись на юге поселения. Там же пока лопушистыми листьями росла капуста. Я добрела до домика следующей жертвы, здесь обитала купеческая семья, чьи дети обычно в поле не работают, зашла в распахнутые ворота. Мне под ноги бросилась полосатая кошка, за ней, лая, неслась некрупная, но очень откормленная шавка. Кошка проскользнула между моих конечностей и понеслась дальше. Если ее напор я еще выдержала, удержав равновесие, то взявшая меня на таран собака свалила ног. Я вовремя опомнилась и упала на выставленные руки. Собака продолжала погоню, при этом не замолкая. За ней волочилась оборванная цепь. Кошка наконец встретила вожделенное дерево, на которое тут же взмыла и, усевшись на толстой ветке, издала победный клич. Шавка разочарованно выла внизу, скребя когтями по яблоневой коре.

— Вы к кому? — раздалось за спиной.

Там стояла невысокая девушка в крашеном платье, темные косы перевиты синей лентой. Девушка, несмотря на жаркое солнечное лето, была очень бледненькой, через вздернутый нос пробегала череда конопушек. Я снова развернула список.

— Вы Мира Лукятична?

— Да. Мира Лукятична, а вы кто? — Усатый молодец лихо задвинул девушку за спину и с подозрением уставился на меня, вернее, на горящий на солнце медальон, который я будто бы невзначай теребила. Ошейник пожертвовал колдун. Расставаясь, мы поделили регалии пополам: мне достался медальон, Майорину — староста.

— Колдунья из Инессы, провожу плановый осмотр.

— Осмотр чего? — Молодец даже опешил, девица вышагнула из-за него и любопытно подергала конопатым носом.

— Населения. — Я начала входить в роль, с каждым словом смелея от собственной наглости. — Оборотни, упыри, волкодлаки, вурдалаки, вампиры есть?

— Нет, — хором ответила парочка.

— Нечисть беспокоит? Домовые, банники не шалят?

— Да нет вроде, — неуверенно произнес парень.

— Шалят! — радостно завопила девица. — Домовой совсем от рук отбился, кошачье молоко выпивает, посуду бьет, а на днях мышей науськал в тесто для блинов нагадить. — Я чуть не подавилась, но смешок сдержала и серьезно сообщила:

— Ведите, посмотрим.

— Ни разу подобных осмотров не было, — засомневался молодец.

— Это новая практика, пытаемся проводить профилактику аномалий, магических и псевдомагических всплесков.

— Чего? — Именно этой реакции я и ждала, в ответ загнув длинную речь, состоящую из терминов, большей частью придуманных на ходу и мгновенно забытых. Парочка выслушала сей вдохновенный бред.

— Ты, Золик, вообще чего пристал, дом-то не твой.

— Мира! Милая моя, я же за тебя беспокоюсь! — Теперь до меня начало доходить. Похоже, мой приход прервал сцену сватовства сего молодца. — Я же люблю тебя!!!

— Давай потом поговорим, вы, сударыня колдунья, проходите, домового приструнить давно надо. — Мира чуть ли не силой запихнула меня в сени, ловко захлопнув дверь перед носом жениха. — Любит он! Заботится!

— А что не так?

— Папины сундуки он любит, особенно их содержимое.

— А вдруг нет? — Я усмехнулась, заходя в избу, просторную и богато обставленную. В северном углу высилась огромная печь.

— Даже если так, не люб он мне! — огрызнулась Мира, развела руки, приглашая начать осмотр.

Я честно облазила все многочисленные углы дома, нашла пару мышиных нор, лежачего дедушку, четырехлетнего мальчугана, играющего в прятки с трехлетней девочкой, мальчуган прижал палец к губам и состроил недовольную мину. Согласно кивнув, я задернула занавеску, отгораживающую корзины с провизией. В спальных комнатах нашелся лаз, похожий на ежиный, два мышиных скелета, один крысиный. Юная хозяйка пыталась отправить меня еще и на чердак, но я авторитетно заявила, что там домовые не живут.

— А подпол?

— В подполе для них слишком холодно. — Впрочем, лезть туда уже было незачем, домовой мирно восседал на подоконнике маленького окошка, явно собираясь дать деру от столь педантичной колдуны. Что с ним делать, я решительно не знала. Решив, что раз из дома я его вытурила, то могу с чистой совестью считать свое обещание выполненным, я напоследок пошептала всякий бред над доверчиво протянутыми ладонями девушки, ненароком заглянула ей в рот, ужаснулась огромной и несуществующей дыре в зубе, тщательно оную заговорив и уничтожив, на ходу осматривая совершенно нормальную челюсть. Мира тепло меня проводила, одарив на прощание парой пирожков с капустой и тяжеленькой золотой монеткой.

Я шла к следующим жертвам, пирожки были съедены, монетка припрятана, настроение заметно улучшилось. Из рутинной и скучной работа превратилась в оплачиваемую, причем оплачиваемую без ведома Майорина. К концу улицы в моем кармане позвякивали и серебрушки, и еще один золотой. В животе приятная сытость, в котомке за спиной бутыль наичистейшей сивухи, пить я ее, конечно, не буду, но в хозяйстве все пригодится. Плановый осмотр удался на славу. За четыре часа я изловила трех вампиров, усмирила прорву домовых, по душам побеседовала с банником, убедила одного мужа, что его теща просто редкостная стерва и язьв проклятущая, но отнюдь не оборотниха и в змею по ночам не превращается. После чего успокаивала уже тещу, доказывая ей, что синяки под глазами, красный нос и сивушный выхлоп — это, конечно, признаки, но перепоя, а не упыря.

В последнем доме меня тоже постигло разочарование, химерами там и не пахло, зато пахло щами, которые я не ела уже месяца два, и сама была не прочь заплатить за такое удовольствие. Но платить не пришлось, кроме щей там обнаружился еще и мальчишка, которого здорово лихорадило третий день, и заплаканная мать. Я осмотрела больного и, засомневавшись, решила воззвать к вышестоящим, пообещав матери вернуться через четверть часа, побежала за колдуном.

Майорина я нашла сразу. Колдуна со старостой обступила гвардия мужиков с вилами и жердями наперевес. Я пристроилась сбоку и попыталась вникнуть в проблему.

— Облапал! Проклял!

— Надругался!

— Погуби-и-ил си-и-иротинушку! Хорошо, мать не до-о-ожила!

— Позор-то какой! — Остается загадкой, что он там проверял.

Не дожидаясь кульминации, я протолкалась в центр поближе к Майорину. Он стоял, скрестив руки и слегка наклонив голову, ухмылку на его лице мало кто мог назвать приятной, скорее презрительной. Пытавшийся спасти ситуацию староста надсадно орал, перекрикивая селян.

— Что случилось? — прошептала я одними губами.

Майорин подмигнул и кивнул в сторону борцов за справедливость. Староста в это время пытался втолковать родителям необходимость осмотра домов и живущих в них людей, помахивая гербовой бумагой Инессы с личной подписью Владычицы. Бумага была настоящая, текст Майорина, подпись подделала я. После долгой практики дома я делала это безукоризненно, не думаю, что она сама бы смогла отличить. Наконец пришли к соглашению, что дальше осматривать и исцелять буду я. Обескураженная столь большим доверием народа, я чуть не забыла, зачем явилась.

Майорин пощупал раскаленный лоб, заглянул в рот, заодно проверяя клыки, и недовольно нахмурился.

— Здесь болит? — он ткнул в худенький бок, где располагалась печень.

— Нет, — просипел мальчик.

По возрасту он мог быть ровесником химереныша, но другого телосложения. Колдун осмотрел чуть пожелтевшие белки глаз и вышел из спаленки, плотно прикрыв дверь. Я села на кровать и улыбнулась мальчику.

— А вы тоже колдунья?

— Да. — Я рассеянно погладила слипшиеся вихры.

И неожиданно, повинуясь мимолетному желанию, послала в ладонь силу. Исток, обескураженный такой свободой, хлынул в худенькое тельце. Мальчик широко распахнул глаза. Я отняла руку.

— Вы так лечите?

— Что?

— Лечите, — повторил мальчик. — Мне легче стало.

Лоб действительно стал прохладней, а движения живее.

— Да, — ответила я.

Дверь комнатенки распахнулась, влетела мать, за ней зашел колдун.

— Пойдем, Айрин.

— А мальчик?

— Я все сказал его маме.

— А мне ничего не надо, меня тетя колдунья уже вылечила! — Ребенок соскочил с кровати и демонстративно попрыгал на одной ноге, затем на другой.

Мать застыла на середине комнаты, затравленно оглянулась на колдуна, бросилась обнимать ребенка.

— Что происходит?

— Он умирает, у него началась желтуха. Это и сказал, что ничем не могу помочь.

— Но он скачет зайцем.

— Вот это и интересно… Что ты сделала?

— Влила в него силы.

— Вечно с тобой проблемы. — Выдох получился скорее печальным, нежели укорительным.

Майорин снова осмотрел дите. И пришел к выводу, что помочь все-таки можно. Расписав применение и употребления лекарств, выставил на стол полагающиеся снадобья и пообещал к вечеру прислать недостающие травы. Благодарная мать усадила нас за стол, и я окунула объемистую ложку в долгожданные щи. Сидеть с нами за столом хозяйка не пожелала, а отец ушел в поле — окучивать картошку, так что разговаривать нам никто не мешал. Я вкратце описала Майорину свой поход, умолчав лишь о плате, он посмеялся, хоть и укорял меня за мелкое мздоимство.

— А бутылка тебе зачем?

— Пригодится, тебя напою.

— Сам выпью. Вот покончим с тварями и выпью. — Колдун хлебнул кваса, предложенного хозяйкой, доел суп и поднялся.

— Пойдем. Нам еще полдеревни осматривать.

— Думаешь, мы успеем до вечера?

— Сама же кричала, что вечером лучше.

— Ну и?

— А вот… — глубокомысленно резюмировал мужчина.

В третьей избушке я поняла негодование родственников. Пока мы обходили дома и бани (в отличие от меня, Майорин действительно заговаривал от мелкой нечисти), пока осматривали дворы, все было в порядке. Но юные селянские красотки, соскучившиеся под родительским надзором, крутили перед колдуном хвостами, ни одна из них ничего конкретного не предлагала, но ни одна не отказывалась от кокетства с симпатичным черноволосым мужчиной, так резко отличающимся от деревенских парней.

Когда третья краса начала смущенно растягивать ворот рубахи, староста, и без того уже потерявший все краски на лице, начал синеть, я боком оттеснила колдуна и выполнила обещание, данное родителям. Девица ненавидяще сверлила меня взглядом.

— Надо было тебя на вилы насадить, — ворчала я, когда мы вышли из гостеприимного дома. — Хотя еще не поздно…

— За что? — округлил глаза колдун.

— За разврат и растление, — буркнула я. — Осторожней, не одна я так думаю.

За нами крался батюшка семейства, вооруженный аграрным орудием, наподобие морского царя с трезубцем, только мочала вместо бороды не хватало. Я резко обернулась и присела на колени, распахнув объятия.

— О владыка морской!

— Айрин! — зашипел колдун.

— Ты пришел по мою душу, забрать меня в глубины синие, сделать своею любимой женою. Или рабынею верной? — Мужик ошарашенно встал и уставился на внезапно спятившую колдунью. Я больно закусила губу, успокоилась и продолжила: — А может, превратишь ты меня в рыбку золотую, желания исполняющую?

— Я… это…

— О великий владыка, так бери же меня здесь и сейчас. Я готова!

Мужик повертел головой, перекинул вилы через плечо и дал деру. Когда дверь его сеней со стуком захлопнулась и, судя по копошению, закрылась на засов, я встала и отряхнула пыль.

— И что это было?

— Ты же не хочешь с ним драться! Вот я тебя и спасла!

— Только не надо превращать все в балаган!

— По-моему, уже поздно, — подвела я итог, открывая калитку следующего дома.

— И что будем делать? — Я сидела на подоконнике и грызла огурец, под шумок сорванный в огороде одной из подозреваемых.

Колдун вытянулся на кровати, прикрыв глаза и сложив руки на груди. Свечку ставь и в гроб, хорошо лежит. Будто услышав мои мысли, Майорин закинул руки за голову. За окном стоял теплый вечер.

— Ждать. Шум мы большой подняли. Теперь они точно знают, что мы их ищем.

— Не знают, если они в лесу околачиваются, а не в деревне, как ты думаешь.

— Даже если они в лесу, то маг, их хозяин, здесь.

— С чего ты взял, что есть хозяин?

— Я думаю, что это химеры, Айрин. Существа, созданные с помощью магии из людей и животных. И созданные колдуном. К нежити они никакого отношения не имеют, поэтому и заклинания против нежити на них не действуют.

— Я знаю, кто такие химеры, — буркнула я. — Поэтому она так легко и впитала мою силу?

— Да.

— А с чего ты взял, что колдун здесь? Он за месяц мог куда угодно уйти. И с какой это радости ему что-то делать, логичнее залечь на дно.

— Не мог, опыт оказался удачным. Он наверняка наблюдает за развитием своих зверушек. А предпримет что-нибудь обязательно, потому что химеры ему дороги, и, скорее всего, он захочет сбежать, пока их не нашли. Тем более их давно пора покормить, а охотиться в деревне невозможно.

— Но почему тогда человечина? Мог и свининкой кормить?

— Не знаю, но охотятся они явно именно на людей.

— Что же за сволочь этим занимается? Ой! — Я чуть не навернулась с подоконника и, на всякий случай, слезла. Сидеть на месте я уже не могла и начала бродить из стороны в сторону.

— Вообще химер создавали маги Цитадели, собственно, распад из-за них и произошел, господа ученые предпочли отделиться, не прерывая исследований. Говорят, первые химеры умирали в страшных мучениях, прихватывая порой создателя с собой, — продолжал колдун.

— Химеры разные есть: мантихоры, хордопаны, нардиссы. Но человеческие химеры запрещены… Тогда наш маг, получается, отступник?

— Угу.

— И как мы его будем ловить?

— На живца.

— В смысле?

— Разбудишь меня через пару часов.

— Майорин, подожди, на какого живца?

— И дверь закрой…

Я пошла закрывать дверь.

— Да нет, с той стороны! — И магией вытолкнул меня за порог.

Я, ошарашенная, осталась по другую сторону двери.

Издалека кажется, что течение у Вьюшки медленное — ленивое. Но это только кажется, распластаешься на ней звездочкой, расслабишься и не заметишь, как тебя снесет на полверсты, а то и на целую. Но чуть дальше от Выбеленок, где во Вьюшку впадает Беленькая, течение замедляется, становится более вальяжным, а речка широкой. Я сидела на песчаном бережку, смотря, как воду окрашивает багрянец заката. Вокруг рядком выстроились комары, надсадно пища и ожидая очереди на поздний ужин. Но подлетев поближе, недовольно удалялись обратно, подальше от едкого запаха горящих трав. Я бросила в костер еще одну горсть. Раздался всплеск, потом пара мощных гребков, и один из мужиков, рыбачащих неподалеку, вышел ко мне. Вышел и уже было рот открыл, но потом узнал:

⇐ Предыдущая 3 4 5 6 789 10 11 12 Следующая ⇒