Глава вторая

Глава вторая

Основная задача продавца —

осуществление розничной торговли,

обеспечение высокой культуры

обслуживания покупателей…

(Основные правила работы магазина в СССР )

— Мужчиии-нааа, алллё! Что брать будем? — громкий окрик вывел Игоря из задумчивого созерцания выцветших этикеток на трёхлитровых банках с яблочным соком, стоявших на стеллаже практически под самым потолком и, за отсутствием к ним интереса, покрытых толстым слоем пыли с экскрементами членистоногих.

Он сам не заметил, как подошла его очередь в магазине, и теперь оторопевший от неожиданности пытался собраться с мыслями, вспоминая, что Зоя просила его купить.

— Ну что вылупился, как блаженный? Говори, что надо, — Лилия Осиповна что-то усиленно жевала и, облокотившись на прилавок, недобро буравила его взглядом. — Вот сейчас возьму и на обед закроюсь. За спиной Игоря сразу заволновались люди, прекрасно понимая, что угроза не пустой звук.

Дело в том, что как только Игорь появился в Старой Могиле, на него приезжего и, так сказать, новое лицо, сразу положили глаз несколько одиноких местных дам, в том числе и Лилия Осиповна. После нескольких с её стороны неумелых попыток флирта, она расценила его холодность к ней, как личное оскорбление и теперь всячески старалась ему насолить.

— Дайте два хлеба, кило макарон и майонез, — что вспомнил, то вспомнил Игорь и в который раз зарёкся ходить один в магазин, ведь при Зое продавщица вела себя намного сдержанней.

— И майонез тот, что в стеклянной банке, — уточнил он, опережая вопрос, — пожалуйста!

Лилия Осиповна металлическим совком отвесила в пакет развесных макарон и теперь возилась со сдачей.

Глядя на неё, Игорь не смог не заметить некоторые изменения в её внешности: на щеках прежде цвета подсохшего цемента теперь проступил румянец, а костистая фигура приобрела женскую мягкость линий.

— А, если откинуть её дрянной нрав…, то не такая она уж и страхолюдина, — подумал он и сам удивился заключению, которое до этого никогда не приходило в голову.

На дворе была середина мая, десятый месяц, как Игорь бросил якорь в этой захолустной гавани, и стояла жаркая, практически летняя погода, что является обычным для этих мест, поэтому в магазине было душновато.

Лилия Осиповна при этом была одета уж точно не по погоде: поверх спортивного костюма на ней был, застёгнутый на все пуговицы, длинный овечий жилет шестью вовнутрь, засаленный и дырявый в нескольких местах.

— Я постоянно мёрзну, — так на недоумённые вопросы сельчан объясняла она свою теплолюбивость. — А всё потому, что конституция астенического типа! Она давным-давно запомнила эту формулировку доктора и теперь для веса своим словам, непременно, старалась на это указать.

Лилия Осиповна столько раз жаловалась Гагику на холод в магазине, что хозяин, непривыкший сорить деньгами, разорился на два мощных калорифера, которые даже зимой поддерживали в помещении микроклимат тропиков, отчего обитающие там тараканы вымахали до неприличных размеров. Такие перепады температуры, особенно в холода, были просто невыносимы, люди задыхались, под тёплой одеждой градом лил пот, случались и обмороки.

Вдобавок, стоит покупатель в очереди, жарко ему, дурно, дышать нечем, рассупонится он, значит, распарится, а потом выйдет на улицу на мороз — вот и простыл человек.

— Лиль, будь человеком, выключи ты эту душегубку, первое мая ведь на носу, — две недели назад взмолилась, не выдержав, Надежда Матвеевна, которая по праву соседства могла позволить себе такую вольность. Та, наконец, сдалась…

— Это на сдачу, — буркнула продавщица и положила перед Игорем на прилавок несколько небольших жевательных резинок в красной обёртке.

Для дальнейшего повествования крайне важно упомянуть, что ещё в конце февраля к Гагику, когда он был по делам на ростовском оптовом рынке, как-то подошёл один прилично одетый тип (кожаная куртка, шапка с мехом, барсетка) и предложил взять на реализацию с десяток больших коробок импортной жевательной резинки.

— Вот только документов у меня на неё нет, но ты не волнуйся — товар отличный, сам себя продаст! — увещевал незнакомец. — Говори всем, что жвачка американская, не прогадаешь. Сейчас у нас народ всё американское любит.

Ушлый Гагик уже не раз сталкивался на рынке с подобными сомнительными предложениями, когда предлагался или ворованный, или просроченный товар, а то и вовсе гуманитарная помощь, какие-нибудь войсковые пайки от вчерашних заклятых врагов, и поэтому не удивился предложению.

— Цену жвачке сам назначь, а сколько мне отдать — тебе видней, вижу, ты мужик порядочный, не обидишь — порадовал он его армянское самолюбие, хотя уж кем-кем, но порядочным себя Гагик, точно, никогда не считал. — Как продашь, звони, — сунул ему номер телефона на клочке бумаги, — сочтёмся.

В тот же день наш удачливый бизнесмен не удержался и похвастался про дармовой товар своему старшему брату Артуру, владельцу нескольких ларьков в областном центре. Прознав про такого «лоха», Артур упросил Гагика связаться с ним и заказать для него ещё такой же жевательной резинки, но телефон поставщика молчал. Молчал и на следующий день, и через неделю, и через месяц. Тот мужик, как под землю провалился.

Консервативная глубинка встретила новинку с безразличием. С деньгами на селе во второй половине девяностых было особенно туго, чтобы тратиться даже на туалетную бумагу, не говоря про всякое баловство. Что тут говорить, народ по старинке продолжал ходить оправляться с газетой, поддерживая статус самой читающей страны.

Товар продавался плохо, поэтому предприимчивый Гагик дал Лилии Осиповне указание: всучивать жевательную резинку вместо сдачи, как раньше было со спичками, если, конечно, читать помнит такое.

Покупатели вначале роптали, грозились жаловаться, но смирившись с условиями продуктового монополиста (до другого ближайшего магазина час пути по колдобинам), подчинились новым правилам и зажевали…

— Извините, но я это не покупал… и мне это не надо! — с вызовом, максимально твёрдо, чеканя каждое слово, по-прежнему не притрагиваясь к «сдаче», сказал Игорь. Он знал про эту уловку, но из принципа решил настоять на своём и потребовать деньги. Стоял, как на ринге в былые времена, полный спортивного упрямства, слегка улыбаясь, и глаза в глаза смотрел на наглую Лилию Осиповну.

Испорченное от её хамства настроение сыграло здесь роль или то, что у него всегда были плохие зубы (прежде он неоднократно оставлял в эластичном комке полимера куски зубов и пломбы, поэтому, врачи строго-настрого запретили жевать резинку) — не важно, что им двигало в этот момент. Важно то, что он не хотел играть по её правилам.

В конце концов, Игорь добился своего — Лилька, что-то прошипев под нос, бросила сдачу и с недовольным видом выдула большой розовый пузырь.

Воодушевлённый своей маленькой победой, Игорь вышел на улицу и закурил. Потом сунул скомканные купюры в боковой карман куртки. Странно, но в нём он обнаружил сложенную в несколько раз бумажку с непонятной надписью, оказавшуюся там загадочным образом.

Вероятней всего, её в тесноте подбросил в карман кто-то из очереди, когда он был занят препирательством с продавщицей, рассудил он.

Решив, что это чей-то розыгрыш, он, было уже, собрался выбросить записку, но передумал и перечитал ещё раз.

На половинке школьного листка в клетку размашисто и безобразно, с точки зрения каллиграфии, было написано следующее: «Берегитесь! Жвачка опасна»!

⇐ Предыдущая 123 4 Следующая ⇒