«Тихая гавань» 2 страница

— А ты знаешь мистера Люка Мэлона, из четырнадцатой?

— Да, он в моем крыле. — Мистеру Мэлону стукнуло восемьдесят девять, он не вставал с постели, был глух и подслеповат и часами лежал, уставившись на экран маленького телевизора, свисавшего с потолка.

— Так вот, они с женой постоянно занимали четырнадцатую палату. В прошлом году она умерла от рака. А примерно лет десять назад миссис Мэлон и старый Спёрлок крутили романчик.

— Любовная интрижка?

Розель очень хотелось рассказать мне все, просто ее надо было постоянно подстегивать.

— Ну уж не знаю, как это там у вас называется, но время они проводили хорошо. Тогда у Спёрлока были обе ноги, шустрый был старикан. Когда мистера Мэлона вкатывали в столовую играть в бинго, Спёрлок тут же шасть в палату номер четырнадцать. Вешал там на дверную ручку стул и прыгал в койку к миссис Мэлон.

— Их тоже застукали?

— Несколько раз, но не мистер Мэлон. Он бы не застукал, даже если бы находился рядом с ними в комнате. И ему никто ничего не сказал. Бедный старикан.

— Просто ужасно!..

— А все этот Спёрлок.

Тут она меня прогнала — надо было готовить завтрак.

Два дня спустя я дал Лайлу Спёрлоку вместо снотворного пустышку. Примерно через час снова заглянул к нему в палату, убедился, что сосед его крепко спит, и вручил похотливому старику два журнала «Плейбой». Подобные издания в «Тихой гавани» не запрещаются, но мисс Уилма Дрел и другие представители администрации предпочитали держать их при себе, чтобы исключить все риски. Алкоголь здесь был запрещен. Разрешалось играть в карты и бинго, но только не на деньги. Несколько оставшихся в живых курильщиков должны были выходить на улицу, чтобы подымить. А уж порнография была и вовсе немыслима.

— Только чтобы никто больше их не видел, — шепнул я Лайлу, и тот схватил журналы, точно голодающий еду.

— Спасибо, — со всей искренностью произнес он.

Я включил ночник на тумбочке старика, похлопал по плечу и сказал:

— Развлекайтесь. — «Полный вперед, старина!» Лайл Спёрлок тотчас превратился в самого преданного моего поклонника и обожателя.

А файл, который я завел на него, становился все толще. Как выяснилось, Лайл находился в «Тихой гавани» вот уже одиннадцать лет. После смерти его третьей жены семья решила, что заботиться о нем больше не в силах, вот и поместила в дом престарелых, где, согласно записям в журнале посетителей, его почти никто не навещал. За последние полгода лишь дочь заезжала два раза, из Джексона. Она была замужем за застройщиком торгового центра, человеком, судя по всему, весьма богатым. Еще у мистера Сперлока имелся сын. Он проживал в Форт-Уорте, занимался грузовыми железнодорожными перевозками и отца видеть не желал. Не писал ему писем, не посылал открыток к праздникам, если, конечно, верить записям в журнале регистрации почты. Большую часть своей жизни мистер Лайл Спёрлок руководил небольшой компанией по сбыту электроэнергии в Клэнтоне, и накопить на старость ему удалось совсем немного. Однако третья его жена, которая сама прежде два раза побывала замужем, унаследовала шестьсот сорок акров земли в Теннесси, когда в возрасте девяноста восьми лет скончался ее отец. Копия ее завещания была заверена в округе Полк десять лет назад. И мистер Лайл Спёрлок со временем унаследовал эти земли. Был шанс, причем немаленький, что обоим его отпрыскам об этом ничего не известно.

Понадобились долгие часы самых тщательных изысканий, чтобы обнаружить все эти ценнейшие сведения, эти самородки в толще кадастровых документов. Многие мои поиски заканчивались ничем, но когда внезапно раскрываешь такой секрет, испытываешь неподдельную радость.

Сегодня у меня выходной, и мисс Руби настояла, чтобы мы пошли съесть по чизбургеру. Машина у нее была «кадиллак»-седан 1972 года выпуска, длиной в полквартала, ядовито-красного цвета, в ней свободно могли разместиться восемь пассажиров. Я сел за руль, она на всем пути болтала, потягивала свой «Джимми», свесив в окно руку с зажженной сигаретой. Когда пересаживаешься из «жука» в «кадиллак», ощущение такое, будто ведешь автобус. Машина с трудом вписалась в узенький рукав, ведущий к окошку раздачи, предназначенный для куда более мелких и маневренных автомобилей, — дань минимализму. Но я все же умудрился втиснуться, и мы затарились бургерами, картошкой фри и колой. Мисс Руби настояла на том, что надо съесть все сразу и немедленно, и я был рад доставить ей это невинное удовольствие.

Опрокинув несколько раз по маленькой и запив коктейлем из колы и все того же «Джимми», я узнал, что у моей хозяйки никогда не было детей. Было несколько мужей, но все они ее бросили, уж не говоря о брате, сестре, кузене и племяннице. И она ужасно, отчаянно одинока.

Если верить Розель, работавшей на кухне, мисс Руби на протяжении двадцати или около того лет управляла единственным борделем в округе Форд. Узнав, где и у кого я поселился, повариха пришла в ужас, точно в доме мисс Руби кишмя кишели злые духи. «Негоже молодому белому парню жить в таком месте, — проворчала она. Сама Розель посещала церковь раза четыре на неделе. — Тебе лучше убраться оттуда, и поскорее, — предупредила она. — Там сатана из каждой щелки смотрит».

Не думаю, что то было делом рук сатаны, но часа через три после обеда, когда я уже начал засыпать, потолок вдруг задрожал. Были и другие звуки — настойчивые, все убыстряющиеся, обреченные привести к обоюдному удовольствию. И еще — поскрипывание, такой звук производит подпрыгивающий корпус дешевой металлической кровати. Затем — мощный удовлетворенный выдох победившего героя. Первый акт эпической драмы подошел к концу.

Час спустя поскрипывание возобновилось, кровать снова стала подпрыгивать. На этот раз герой был или крупнее, или же действовал более грубо и решительно. А она — кем бы там ни была — вдруг обрела голос, причем довольно громкий и выразительный, и я с любопытством и все нарастающим сексуальным возбуждением прислушивался, как эти двое продолжали свои игры, отбросив все предрассудки и осторожность, даже не думая о том, что их может кто-то услышать. В конце они практически орали во все горло, и мне страшно хотелось зааплодировать. Потом они затихли. И я — тоже. Закрыл глаза и заснул.

Примерно через час или около того наша трудолюбивая девушка начала все сначала, по третьему заходу. Была пятница, и я вдруг понял, что наступила моя первая пятница в этом доме. Поскольку у меня накопилось много сверхурочных, мисс Уилма Дрел милостиво разрешила не являться на дежурство сегодня. Нет, никогда больше не повторю эту ошибку. Я ждал и не мог дождаться, когда расскажу Розель, что мисс Руби вовсе не удалилась на покой, не перестала исполнять роль мамочки при борделе, что ее старенький хлипкий домик до сих пор используется в этих целях и что сатана, обитающий там, действительно жив и здоров.

Проснувшись в субботу довольно поздно, я пошел на площадь, заглянул в кафе, купил бутерброды с колбасой и принес их домой, мисс Руби. Она отворила мне дверь в махровом халате, волосы встрепаны, космы так и торчат в разные стороны, глаза красные и опухшие. Расположились мы на кухне. Она сварила кофе, совершенно мерзкую бурду из зерен, которую покупала по почтовому каталогу, и я в очередной раз отказался от виски.

— Вчера тут было шумновато, — заметил я.

— Быть такого не может. — Она откусила бутерброд.

— Кто живет в квартире наверху?

— Никого. Она пустует.

— Но вчера ночью не пустовала. Кто-то занимался сексом и жутко шумел.

— О, да это, наверное, Тамми. Одна из моих девочек.

— И много у вас таких девочек?

— Не много. Вот раньше была отличная команда.

— Слышал, здесь раньше был бордель.

— О да, — подтвердила она с гордой улыбкой. — Лет пятнадцать — двадцать назад у меня была дюжина горячих девочек, и мы ублажали всех больших людей Клэнтона — политиков, шерифа, банкиров и адвокатов. На четвертом этаже клиенты играли в покер. Каждая девочка работала в своей комнате. Хорошие были времена. — Она мечтательно разглядывала стену, точно видела там картины из славного прошлого.

— Ну а сейчас эта Тамми часто работает?

— По пятницам, иногда по субботам. Муж у нее дальнобойщик, обычно уезжает на выходные. А денег вечно не хватает.

— И кто ее клиенты?

— Да так, разные парни. Она осторожна и очень разборчива. Интересуешься?

— Нет. Просто любопытствую. Значит, каждую пятницу и субботу тут бывает шумно?

— Ну, скорее да, чем нет.

— Но когда я снимал здесь жилье, меня об этом не предупреждали.

— А ты не спрашивал. Да ладно, будет тебе, Гил. Только не говори, что ты сильно расстроился. Могу замолвить за тебя словечко Тамми. Развлечься тебе не помешает. Она даже к тебе в комнату может прийти.

— Сколько берет?

— Всегда можно договориться. Скажу, чтобы сделала тебе скидку.

— Ладно. Я подумаю.

По истечении тридцати дней меня вызвали в кабинет мисс Дрел на собеседование. Крупные компании в наши дни предпочитают строить свою работу на основе уставов и инструкций, изданных ими самими же, что заставляет их чувствовать себя продвинутыми. И в «ГВТГ груп» существовало правило: каждый служащий должен проходить переаттестацию, или собеседование, с интервалом в тридцать, шестьдесят и девяносто дней, ну а затем — раз в полгода. В большинстве домов престарелых придерживаются такой политики, что вовсе не означает, что собеседования проводятся ими в действительности.

Ну и у нас завязался обычный треп о том, справляюсь ли я с работой, что думаю об этой самой работе, удается ли поладить с другими сотрудниками. Пока никаких жалоб на меня не поступало. Мисс Дрел даже похвалила меня за стремление поработать несколько лишних часов каждую смену. А я вынужден был признать, что начальница не так уж плоха, как мне поначалу показалось. Я ошибался и прежде, впрочем, не часто. Она все еще была в моем списке, только теперь спустилась на третье место.

— Да и пациентам вы вроде нравитесь…

— О, они все такие славные.

— Почему вы так много времени проводите на кухне, за разговорами с поварами?

— Разве это против правил?

— Нет. Просто… немного необычно.

— Что ж, если это вас беспокоит, прекращу. — У меня не было ни малейших намерений отказываться от общения с Розель, что бы там ни говорила мисс Дрел.

— Да нет, зачем же? Под матрацем у мистера Сперлока были найдены журналы «Плейбой». Откуда они взялись, случайно, не знаете?

— А вы мистера Спёрлока спрашивали?

— Да. И он ничего не сказал.

Молодец, Лайл!

— Понятия не имею, откуда они взялись. Это против правил?

— Мы отрицательно относимся к подобным грязным изданиям. Так вы уверены, что не имеете к этому никакого отношения?

— Лично я считаю, что, раз мистеру Спёрлоку, которому стукнуло восемьдесят четыре и который полностью оплачивает свое пребывание здесь, так уж хочется разглядывать «Плейбой», он имеет на это полное право. И лично я не вижу в этом никакого вреда.

— Вы просто не знаете мистера Спёрлока. Мы делаем все, чтобы он не перевозбуждался. В противном случае он может доставить массу неприятностей.

— Но ведь ему восемьдесят четыре!

— А откуда вам известно, что он оплачивает свое пребывание?

— Он сам мне говорил.

Мисс Дрел перелистала страницы моего досье, точно хотела найти там некую новую информацию. Затем закрыла папку и сказала:

— Так что пока у вас все хорошо, Гил. И мы вашей работой довольны. Можете идти.

Я отправился прямиком на кухню и рассказал Розель о том, что накануне ночью происходило в доме мисс Руби.

Через шесть недель пребывания в Клэнтоне я свои исследования завершил. Прочесал все отчеты и публикации, изучил сотни старых выпусков местной газеты, которые также хранились в архивах здания суда. Ни одного судебного иска против «Тихой гавани» не подавалось. В агентстве в Джексоне были зафиксированы лишь две незначительные жалобы — обе получили соответствующий отклик администрации.

Лишь два обитателя «Тихой гавани» представляли для меня вполне определенный интерес. Первому, Джессу Планкмору, принадлежало три сотни акров карликовой сосны вблизи Пиджеон-Айленда, в северо-восточной части округа Форд. Но сам мистер Планкмор об этом не знал. Он покинул дом престарелых несколько лет назад и к этому времени вполне мог скончаться. К тому же жена его умерла восемь лет назад, и завещание ее было заверено одним из местных юристов. Я дважды перечитывал эту копию. Все имущество, в том числе и недвижимое, отошло мистеру Планкмору, а в случае его смерти переходило их четверым детям. По всей видимости, у него имелся свой экземпляр завещания, хранившийся где-нибудь в банковском сейфе.

Еще одним владельцем крупной собственности был мой приятель Лайл Спёрлок. Видимо, он напрочь забыл о портфеле, где хранились бумаги на шестьсот сорок акров свободных от залога земель, что делало его в моих глазах самым перспективным клиентом, каких я только имел за долгие годы. Не будь Спёрлока, я бы уже начал готовить пути к отходу.

Другое исследование тоже закончилось успешно, но с материальной точки зрения интереса не представляло. Годилось разве что на сплетни. Выяснилось, что мисс Руби шестьдесят восемь лет, что она трижды разведенка (последний развод состоялся двадцать два года назад). Детей не имела, ничего криминального за ней не числилось, а дом ее оценен округом в пятьдесят две тысячи долларов. Двадцать лет, когда здесь размещался полноценный бордель, оценка была в два раза выше. В старом номере местной газеты я вычитал историю о том, как восемнадцать лет назад полиция совершила рейд на бордель и арестовала двух девушек и их клиентов. Один из них оказался членом законодательного собрания, но из другого округа. Последовали и другие публикации. Похотливый законотворец с позором ушел в отставку, а потом покончил с собой. Оскорбленные граждане подняли жуткий скандал, пришлось мисс Руби распрощаться с бизнесом.

Было у нее и движимое имущество, «кадиллак» 1972 года выпуска. Продление прав обошлось ей в прошлом году в восемьдесят девять долларов.

И вот в среду, в восемь утра, я, возвращаясь с работы, как раз размышлял над этим самым «кадиллаком».

— Доброе утро, Гил, — послышался знакомый насквозь прокуренный голос. — Не хочешь хлопнуть по маленькой? — Мисс Руби стояла на узеньком крыльце в невообразимом ансамбле из розовой пижамы, бледно-сиреневого халата и красных резиновых шлепанцев. На голове красовалась черная шляпа с широченными полями, способная защитить от дождя лучше, чем зонтик. Иными словами — в обычном своем прикиде.

Я взглянул на часы, улыбнулся и ответил:

— Само собой.

Она тут же скрылась в доме и вскоре появилась вновь с двумя высокими стаканами коктейля из виски с содовой. В липких от помады губах — сигарета «Мальборо», но она умудрялась болтать, не выпуская ее изо рта, и сигарета быстро подпрыгивала то вверх, то вниз.

— Как прошла ночь в доме престарелых, Гил?

— Как обычно. Хорошо спали?

— Всю ночь глаз не сомкнула.

— Сочувствую, — сказал я. Всю ночь она не спала по той причине, что продрыхла весь день — привычка из прежней жизни. Обычно она попивала виски часов до десяти утра, затем валилась в постель и спала до темноты.

Мы поболтали о том о сем, еще немного посплетничали о людях, которых я не знал и никогда не узнаю. Время от времени я отпивал из бокала, совсем по чуть-чуть. Несколько раз она пыталась выведать подробности моей интимной жизни, но мне пока удавалось отвертеться — именно благодаря тому, что я не слишком любил виски.

— Скажите, мисс Руби, а вы знаете человека по имени Лайл Спёрлок? — спросил я, воспользовавшись тем, что она на миг умолкла.

Какое-то время она силилась вспомнить всех мужчин, которых знала, но, судя по всему, имя Лайл ей ничего не говорило.

— Боюсь, что нет, дорогой. А почему спрашиваешь?

— Он один из моих пациентов, можно сказать, самый любимый. Я как раз подумывал о том, не пригласить ли его сегодня в кино.

— Как это мило с твоей стороны.

— Сегодня вечером я свободен, а в автокино как раз идет картина весьма пикантного содержания.

Она так и прыснула со смеху, едва не выплеснув виски изо рта, потом еще долго хохотала, чуть не задохнулась. И вот наконец, немного успокоившись, бросила:

— Ведешь старика смотреть похабный фильмец?

— Почему бы и нет?

— Забавно. — Она продолжала улыбаться, обнажая крупные желтые зубы. Еще один глоток виски, еще одна затяжка сигаретой — и теперь она полностью обрела над собой контроль.

Согласно архивным выпускам местной газеты, автокинотеатр под названием «Дейзи» входил в сеть под названием «Глубокая глотка». Такие кинотеатры получили широкое распространение в 1980-х. И когда его здесь построили, Клэнтон взорвался. Были протесты, марши, постановления муниципалитета, исковые заявления против этих постановлений, многочисленные церковные службы, речи политиков, и когда вся эта сумятица улеглась и пыль осела, автокинотеатр спокойненько продолжал себе работать. И там по-прежнему показывали «грязные» фильмы, поскольку защищала прокатчиков интерпретация Первой поправки, выработанная федеральным судом. Хотя, в качестве компенсации, владелец согласился демонстрировать порнуху только вечером по четвергам, когда верующие дружными рядами шли в церковь. А в остальное время в автокино валом валили тинейджеры — смотреть ужастики и прочую муть. Правда, владелец клятвенно заверял общественность, что будет показывать и ленты Диснея, как только получит. Длительный бойкот кинотеатра истинными христианами привел к тому, что «Дейзи» считали сосредоточием всех пороков.

— Нельзя ли одолжить у тебя машину? — извиняющимся тоном спросил я мисс Руби.

— Это еще зачем?

— Ну, видишь ли, — я кивком указал на своего «жука», припаркованного у обочины, — моя маловата.

— Так почему бы не купить побольше?

Пусть маловата, зато гораздо дороже и лучше ее танка.

— Думал об этом. Да, в мини, пожалуй, тесновато. С другой стороны… Впрочем, еще не решил. Но я пойму, если ты откажешь.

— Ладно, подумаю. — Она поболтала кубики льда в стакане. — Не мешало бы еще по одной. Ты будешь?

— Нет, спасибо. — Язык у меня горел, голова слегка кружилась. Сейчас я пойду спать. Она пойдет спать.

После долгого сна, уже в сумерках, мы снова встретились на крыльце. Продолжение последовало:

— А не махнуть ли мне капельку «Джимми»? Думаю, да. Ты будешь?

— Нет, спасибо. Я за рулем.

Она смешала себе коктейль, выпила, и мы тронулись в путь. Я не слишком настойчиво приглашал ее присоединиться ко мне и Лайлу, но, поскольку понял, что «кадиллак» без присмотра она оставлять не намерена, пришлось взять в эту ночную вылазку и ее. «Какого черта?» — сказал себе я. Да и Лайлу Спёрлоку до лампочки. Пока мы плыли через город, я чувствовал себя словно на барже, идущей по реке, а она выражала надежду, что фильм не слишком неприличный. И произносила это с преувеличенно частым хлопаньем ресницами, хотя лично у меня создалось впечатление, что мисс Руби доводилось видеть кое-что и похлеще. В сравнении с этим фильмы в «Дейзи» покажутся мультиками для младшего возраста.

Я чуть опустил боковое стекло, чтобы свежий воздух разогнал алкогольные пары, которые распространяла мисс Руби. Ради выхода в свет она вылила на себя раза в три больше духов, чем обычно. Мало того, она закурила «Мальборо», но опускать стекло со своей стороны не стала. На секунду мне даже показалось, что от зажигалки воспламенятся все пары, скопившиеся в салоне, и мы с ней сгорим живьем. К счастью, обошлось.

И вот по пути к «Тихой гавани» я развлекал мисс Руби забавными сплетнями о мистере Лайле Сперлоке, которых поднабрался на кухне, о его загребущих лапах и похотливых глазах. Она же утверждала, что несколько лет назад тоже слышала сплетни о пожилом джентльмене, которого застукали в постели с медсестрой. И похоже, ее возбуждает перспектива встречи со старым проказником. Еще один глоток «Джимми» из фляжки, и она заявила, что должна узнать в Спёрлоке своего клиента, посещавшего ее заведение во времена расцвета и славы.

Второй ночной сменой руководила сестра Энджел, набожная дамочка с крайне жестким характером, которая временно заняла в моем списке вторую строчку и даже претендовала на то, чтобы вскорости возглавить этот самый список. Она категорически заявила, что не одобряет моего намерения отвезти Лайла в кино. (До этого я не говорил никому, кроме Лайла и мисс Руби, в какой именно кинотеатр мы собираемся.) В ответ на это я возразил, что мне плевать на ее неодобрение, поскольку одобрение уже получено, и не от кого-нибудь, а от самой мисс Уилмы Дрел, Пчелиной Матки номер один. Правда, не стал уточнять, что получить это одобрение было не так-то просто и Матка сдалась только после того, как мистер Спёрлок и его дочь (по телефону) подняли такой скандал, что его просто невозможно было выдержать.

— Да там и запись имеется, — сказал я. — Посмотрите сами. «Одобрено: У. Дрел».

Бормоча что-то и морщась, как от приступа мигрени, сестра Энджел перебрала какие-то бумаги и записи на столе. И вот через несколько минут мы с Лайлом уже выходили из здания. Он вырядился в лучшие свои брюки и единственный пиджак — старый залоснившийся блейзер, который носил не одно десятилетие. Старикан шел прихрамывая, но бодро. Уже на выходе я взял его под локоток и сказал:

— Послушайте, мистер Спёрлок, к нам тут неожиданно присоединился еще один человек.

— Кто?

— Мисс Руби. Она сдает мне квартиру. Я позаимствовал у нее машину, вот и пришлось взять ее с собой в качестве компенсации. Вы уж не сердитесь.

— Да ничего страшного.

— Она очень славная. Вам понравится.

— Но ведь мы идем смотреть «грязный» фильм.

— Именно. Но и это пусть вас не волнует — мисс Руби он не смутит. Она… не совсем леди, если так можно выразиться. Ну, вы понимаете.

Лайл понял. И в его глазах появился маслянистый блеск. Мы остановились возле машины, я их познакомил, затем Лайл забрался на заднее сиденье. Перед тем как выехать со стоянки, мисс Руби обернулась и спросила:

— Лайл, дорогой, не желаете ли махнуть по маленькой? «Джим Бим»? — С этими словами она вытащила из большой красной сумки флягу объемом с кварту.

— Думаю, не стоит, — ответил Лайл, и я тотчас расслабился. Одно дело вывезти старика посмотреть порнуху, и совсем другое — привезти обратно в богадельню пьяным в стельку. В последнем случае мне светили нешуточные неприятности.

Тут мисс Руби наклонилась ко мне и сказала:

— А он крутой малый.

И мы тронулись в путь. Я все ждал, когда же мисс Руби вспомнит о «Макдоналдсе», и это случилось. Не прошло и пары минут, как она заявила:

— Послушай, Гил, я бы съела чизбургер и картошку фри. Случайно, «Макдоналдс» не по пути?

Ценой невероятных усилий мне все же удалось втиснуться на старой «нефтеналивной барже» на узенькую дорожку перед раздаточным окном. Народу было полно, и я ловил любопытные и насмешливые взгляды других покупателей — все они сидели в малогабаритных и гораздо более современных машинах. Уж не знаю, что их больше забавляло — старый ярко-красный «кадиллак», который едва сюда поместился, или странное трио, сидевшее в салоне. Впрочем, мне было плевать.

Я проделывал такое и прежде, в других домах престарелых. Одним из величайших даров, которыми я мог наградить своих любимчиков, являлась свобода. Я возил пожилых дам в церкви, загородные клубы, на похороны и свадьбы, ну и, разумеется, в торговые центры. А стариков возил в зал Американского легиона,[12] на разные матчи, в бары, церкви и кафе. И они как дети радовались этим экскурсиям, были благодарны мне зато, что хоть ненадолго я позволял им вырваться из надоевших комнат. К прискорбию, следовало отметить, что эти вылазки в реальный мир почти всегда заканчивались какими-нибудь неприятностями. А всему остальному персоналу, моим так называемым коллегам, был отвратителен сам факт, что я готов потратить свободное время на стариков. Некоторые обитатели заведений ревновали меня к тем, кому посчастливилось оказаться в числе моих любимчиков и вырваться на свободу, пусть хоть на несколько часов. Меня все это ничуть не тяготило.

Лайл от еды отказался, сказал, что сыт. Наверняка налопался резиновых цыплят и зеленого желе. Я заказал хотдог и большой стакан кока-колы, и вскоре мы снова катили по улицам. Мисс Руби пощипывала картофель, Лайл, сидевший сзади, наслаждался ездой в просторном салоне, а потом вдруг заявил:

— Вот пивка я бы выпил.

Я свернул на стоянку перед продуктовым магазином.

— Какое предпочитаете?

— «Шлиц», — без колебаний ответил старикан.

Я купил упаковку из шести банок по шестнадцать унций каждая, протянул ее Лайлу, и мы поехали дальше. Я услышал, как он щелкнул крышкой, отпил.

— Хотите пивка, Гил? — спросил он.

— Нет, спасибо. — Я всегда просто ненавидел запах и вкус пива. Мисс Руби подлила виски в бумажный стаканчик с кока-колой. Она улыбалась, вся такая довольная. Наверное, радовалась, что нашлось, с кем выпить.

Добравшись до «Дейзи», я купил три билета по пять долларов каждый — никакого предложения заплатить самим от моих спутников не поступило, — и вот мы въехали на усыпанную гравием площадку, и я выбрал местечко в третьем ряду, подальше от других автомобилей. Всего, помимо нашего, я насчитал их шесть. Фильм уже начался. Я закрепил микрофон на окне, прибавил громкости, чтобы Лайлу были слышны все стоны и вздохи, затем устроился поудобнее. Мисс Руби продолжала жевать — на этот раз гамбургер. Лайл переместился на середину заднего сиденья, чтобы никто не загораживал экран.

Вскоре сюжет стал ясен. Речь шла о коммивояжере, торговавшем пылесосами. Любой нормальный человек вправе ожидать, что коммивояжер должен иметь ухоженный вид и хоть мало-мальски привлекательную внешность. Однако здесь не наблюдалось ничего подобного. Этот тип зарос грязью с головы до пят, в ушах сережки, по всему телу татуировки, шелковая алая рубаха застегнула лишь на пару пуговиц, а на губах похотливая ухмылка, которая способна напугать любую почтенную домохозяйку. Хотя, конечно, в этом фильме почтенные домохозяйки отсутствовали. Пока наш пронырливый торговец поднимался к входной двери, волоча за собой никому не нужный пылесос, чужая жена набрасывалась на него, скинув одежды и забыв о приличествующих случаю прелюдиях. Муж застигал их на диване, но вместо того чтобы изметелить наглеца до потери пульса шлангом от пылесоса, присоединялся к забавам. Вскоре начиналась настоящая семейная оргия — со всех сторон в гостиную сбегались голые люди. Семейка в стиле порно — дети того же возраста, что и родители, — но кому какое до этого дело? Появлялись соседи, и эпизод превращался в лихорадочное спаривание — мало кто из смертных даже в самых смелых своих фантазиях может представить подобные способы и позы.

Я еще ниже сполз на сиденье и теперь почти ничего не видел — мешало рулевое колесо. Мисс Руби продолжала жевать, временами прищелкивая языком, но, похоже, ничуть не смущалась. Лайл открывал еще одну банку пива, выдавая свое присутствие сзади лишь этим звуком — щелчком крышки.

Какой-то придурок в пикапе, находившемся в двух рядах от нас, жал на клаксон всякий раз, когда на экране возникала сцена оргазма. Если не считать этого, в кинотеатре было тихо.

После второй оргии мне все это изрядно надоело, я извинился и вышел под предлогом, что мне надо в туалет. Прошел через стоянку к обшарпанному маленькому зданию, где продавали чипсы, шоколадки и поп-корн и где находились туалетные кабинки. Проекционная располагалась как раз над ними, в продолговатом таком аппендиксе. Похоже, кинотеатр «Дейзи» знавал лучшие времена. Я заплатил за стаканчик не слишком свежего поп-корна и вернулся к красному «кадиллаку». По пути ни разу не поднял глаз на экран.

Мисс Руби куда-то исчезла! Лишь через секунду я осознал, что ее сиденье пустует. А затем до меня донеслось ее хихиканье из глубины салона. Подсветка в машине не работала уже лет двадцать как минимум, и в задней части салона царила тьма. Я, не оборачиваясь, уселся на свое место и тоном няньки, оставленной с детьми, осведомился:

— Вы как там, ребята, в порядке?

— В полном, — ответил Лайл.

— Места тут хватает, — сказала мисс Руби.

Минут через десять я снова извинился и отправился на прогулку. Прошел через всю стоянку до самого последнего ряда, обогнул накренившуюся изгородь, добрался до подножия огромного старого дерева. Под ним стоял сломанный столик для пикника, кругом валялись пустые пивные банки, оставленные, по всей видимости, подростками, слишком молодыми или бедными, чтобы позволить себе купить билет на сеанс. Я уселся на шаткий столик — отсюда тоже было прекрасно видно все, что творилось на экране. Я насчитал семь легковушек и два пикапа — эти посетители могли позволить себе билеты. Тип в машине по соседству с «кадиллаком» мисс Руби продолжал жать на клаксон в определенные моменты. Красная машина поблескивала, отражая свет экрана. Пока что, судя по всему, там все было в порядке.

Смена у меня начиналась в 21.00, и я никогда не опаздываю. Пчелиная Матка указала в письменном разрешении, что мистер Спёрлок должен вернуться ровно в девять вечера, а ехать до «Тихой гавани» минут тридцать. Так что пришлось мне вернуться к машине, прервать то, что происходило на заднем сиденье, если вообще происходило, и объявить об отъезде.

— Я, пожалуй, здесь останусь, — сказала мисс Руби, и от хихиканья слова ее звучали невнятно. Что вообще-то показалось мне странным, ведь прежде она проявляла удивительную устойчивость к алкоголю.

— Вы в порядке, мистер Спёрлок? — спросил я и завел двигатель.

⇐ Предыдущая 11 12 13 14 151617 18 19 20 Следующая ⇒