Заключительная глава 9 страница

– Ты, значит, господин Лоуренс, да? Позволь поинтересоваться, какое именно у тебя дело?

– Передай господину Ремарио вот что: я хотел бы обсудить с ним, как с помощью вашей Гильдии я смогу погасить свой долг, а возможно, если все сложится удачно, и долги Гильдии.

Эти слова Лоуренс произнес, глядя работнику прямо в лицо без тени страха. Работника точно молнией ударило: он мгновенно распрямился и вытаращил глаза. Затем он окинул Лоуренса подозрительным взглядом, видимо, приняв его за вора, который решил влезть в умирающую гильдию и вычистить из нее абсолютно все, не оставив ни косточки.

– Твои подозрения вполне естественны. Именно поэтому я хотел бы все как следует обсудить с господином Ремарио.

Работник явно смутился – видимо, потому, что Лоуренс прочел его мысли. Поспешно опустив голову, он произнес скороговоркой: «Я сейчас сообщу господину», – и вышел из комнаты.

Шансы, что Ремарио заглотнет наживку, были велики – ведь сказанное Лоуренсом было чистой правдой. Обычно, когда гильдия находится на грани разорения, посещают ее лишь торговцы, стремящиеся урвать что-то из останков. Они собираются вокруг гильдии, точно голодные демоны, и готовы на все, чтобы поживиться деньгами с тонущего корабля. В такой обстановке, если кто-то приносит возможность воскресить гильдию и сует ее прямо под нос, гильдия просто не может не ухватить наживку.

Контрабанда золота, предложенная Хоро, принесет доход, который сможет покрыть не только долг Лоуренса, но и колоссальные долги, висящие на Гильдии Ремарио.

Однако план Хоро не увенчается успехом, если Гильдия Ремарио не заглотнет наживку.

Более того, если преступление раскроется, смертный приговор будет неизбежен. Что до Ремарио, то даже его родственники не смогут продолжать жить в этом городе. Таков был риск.

И все же – если они будут просто сидеть и ждать своей участи, выйдет не намного лучше. А раз так, Гильдия Ремарио наверняка решится поставить на этот шанс все; и тогда Лоуренс не только покроет собственный долг, но и окажет большое благодеяние своим партнерам.

Чем тяжелее ситуация, тем больший доход можно извлечь, когда она изменится к лучшему.

Это было совсем как тогда, в Поросоне, когда Лоуренс и Хоро разоблачили трюк владельца Торгового Дома Латпаррона и у того не осталось выбора, кроме как принять навязанную Лоуренсом сделку.

Вспомнив тот случай, Лоуренс натянуто улыбнулся и твердо наказал себе забыть о прошлом и смотреть только вперед.

Он должен убедить Гильдию Ремарио участвовать в этом предприятии. Это – первая трудность, которую обязательно нужно преодолеть. Сделав глубокий вдох и выпрямив спину, Лоуренс вдруг ощутил на себе взгляд откуда-то сбоку и повернул голову. Конечно же, это была Хоро.

– Не бойся, я с тобой.

Хоро ухмыльнулась уголком рта, обнажив клык. То была бесстрашная улыбка; ей хотелось верить.

– Да.

Лоуренс ответил кратко; чем больше доверие между партнерами, тем меньше слов им требуется. Если два торговца доверяют друг другу, длинные и подробные договоры между ними просто не нужны, хватает и простого рукопожатия.

И тут раздался стук в дверь.

Дверь открылась; в проеме стоял Ганс Ремарио – такой же усталый на вид, как Лоуренс.

– Какое важное дело ты желаешь со мной обсудить?

Так был сделан первый шаг по намеченному ими пути.

К оглавлению

Глава 5

Придумывать какие-либо трюки не требовалось. В первую очередь надо было четко донести цель.

Как Лоуренс и ожидал, Ремарио был поражен. Выпучив глаза, он проговорил лишь: «Невозможно».

– Ничего невозможного.

Лишь после этих слов Лоуренса на лице Ремарио появилось выражение, подобающее владельцу гильдии в Рубинхейгене. Высокомерно улыбнувшись, словно говоря «какая невероятная глупость», он откинулся на спинку своего кресла.

– Я понимаю, что ты всеми силами пытаешься избавиться от долга, но это еще не повод нести такую чушь.

Всем видом показывая, что Лоуренс тратит его время впустую, Ремарио собрался было встать с кресла. Заметив это, Лоуренс раскрыл рот.

– В прошлом кто-то наверняка пытался воспользоваться этим способом, верно? И их всех ловили, верно?

– Если ты это понимаешь, тем проще. Те, кто находится на грани разорения, частенько принимают глупые планы за совершенные.

Фраза Ремарио, несомненно, была адресована не только Лоуренсу, но и себе самому. Не желая отступаться, Лоуренс продолжил:

– Но что если мы наймем кого-то, кто достаточно искусен, чтобы все-таки провезти золото?

Не сводя глаз с Лоуренса, Ремарио вновь устроился в кресле.

– Предложенный тобой план не увенчается успехом, потому что люди, которые, как ты говоришь, «достаточно искусны», могут заработать достаточно денег и не отвлекаясь на контрабанду золота, а значит, откажутся участвовать. Если ты собираешься заручиться помощью кого-то не из здешних, советую оставить эту идею. Поскольку этот способ контрабанды нередко применялся в прошлом, всех, кто не из этого города, обыскивают особенно тщательно.

Ремарио выдвигал в точности те аргументы, которых Лоуренс и ждал.

– Что если у нас есть на примете человек, который достаточно искусен, но при этом зарабатывает мало?

– Искусный человек может не тревожиться о том, чтобы найти работу в Рубинхейгене; хороших работников всегда не хватает.

Ремарио откинулся на спинку кресла, ожидая ответа Лоуренса.

Сейчас выражение его лица немного походило на то, что было у Хоро накануне.

Он возражал, но при этом ожидал, что ему возразят в ответ. Хотел оставить это дело, но никак не мог.

Лоуренс сделал глубокий вдох.

– Что насчет человека, который весьма искусен и работает здесь, в городе, но которому платят очень мало и которому очень нужны деньги? И, что еще важнее, этот человек очень недоволен своим работодателем. Работодатель этого человека – Церковь, а контрабанда золота – это вызов Церкви. Если мы скажем этому человеку, что контрабанда золота позволит не только заработать ему самому, но и отплатить Церкви, я уверен – он согласится. Кроме того, предательства можно будет не опасаться, этот человек презирает Церковь.

– Это… это выглядит слишком удобным, – заметил Ремарио.

– Именно в таких случаях торговец и зарабатывает большие деньги, верно?

Единственным из всех суметь купить зерно во время неурожая. Купить вышедшие из моды украшения, а потом с удивлением обнаружить, что в другом городе на них невероятный спрос. Из таких редких совпадений и получаются состояния.

Лицо Ремарио исказилось.

Было видно, что он очень хочет поверить, но не может.

– Если я просто назову имя этого человека, я уверен, ты поймешь, – сказал Лоуренс.

– Если… если все так, ты мог бы заняться контрабандой самостоятельно. Но ты пришел ко мне и предлагаешь это мне, зная, что твоя доля денег уменьшится, не слишком ли это странно?

То, что Ремарио отошел от обсуждения собственно контрабанды, означало, что он пока воздерживается от суждения, возможна ли успешная контрабанда вообще.

– Мы не занимаемся контрабандой самостоятельно по двум причинам. Во-первых, крайний срок уплаты моего долга вашей гильдии наступает сегодня вечером, и когда солнце сядет, иностранное отделение, на которое ляжет мой долг, придет и заберет меня. Во-вторых, у меня на руках сейчас лишь вот эти деньги.

Достав кожаный мешочек с монетами, Лоуренс развязал шнурок и высыпал монеты на столик.

На столе оказались золотые и серебряные монеты, всего на три румиона.

При виде денег в глазах Ремарио блеснуло – Ремарио тоже, как и Лоуренс, стоял перед неизбежным разорением.

– Здесь три румиона. Вам достаточно просто поспрашивать торговцев, чтобы узнать, как я их достал.

Ремарио сделал глубокий вдох.

Уж конечно, такой человек, как Ремарио, должен был сразу догадаться, каким образом Лоуренс собрал эти деньги.

– Это на самом деле все, что у меня есть. Я вручаю вам эти деньги и молю поверить в искренность моих слов. Кроме того… – Лоуренс потянулся всем телом вперед и, глядя Ремарио глаза в глаза, заявил: – …я умоляю вас отложить на время требование выплаты моего долга, а вашу гильдию – дать достаточно денег, чтобы мы могли заняться контрабандой.

На изможденном подбородке Ремарио натянулись морщинки, на лбу проступил сальный пот.

Раз Ремарио не отказал сразу же, значит, у него было достаточно денег для контрабанды.

Более того, он верил в прибыльность контрабанды золота, и это разжигало в нем желание вложить деньги.

Стоит ли подтолкнуть его еще немного? Но если Лоуренс будет слишком напорист, это может внушить ненужные подозрения.

Конечно, контрабанда золота может принести огромные доходы, но и риск огромен. Кроме того, если Гильдии Ремарио именно сейчас предлагают вложить во что-то деньги, это может быть воспринято как мошенничество.

Разумеется, здесь, в Гильдии Ремарио, уже успело перебывать много никчемных людей, желающих ускорить отправку ко дну тонущего судна и поживиться чем-нибудь под шумок. Недоверчивость Ремарио была вполне естественна.

Поэтому Лоуренс тщательно обдумал свои следующие слова и приготовился говорить.

Но в это самое мгновение –

– Господин.

Хоро заговорила первой.

Ремарио изумленно взглянул на Хоро и заморгал, словно впервые заметил, что тут есть кто-то еще.

Лоуренс тоже глянул на Хоро; та произнесла, скромно потупившись:

– Господин, у вас еще есть время колебаться?

– Что…

Слова Хоро звучали угрожающе и в то же время провокационно; Ремарио плотно сжал губы. Возможно, в другой обстановке такой прием бы подействовал, но сейчас он мог привести к прямо противоположному результату.

Чувствуя, что ситуация меняется к худшему, Лоуренс собрался было остановить Хоро. Однако…

– Насколько я знаю, из этого дома только что ушел один человек. Вы действительно можете себе позволить раздумывать, господин?

– Мм, мм…

– У меня необычайно острый слух, все тайные разговоры я слышу совершенно отчетливо. Желаете, чтобы я пересказала вам разговор людей этажом ниже? Они собираются бросить вас и бежать.

– Э…

– О, еще один ушел. Если так и продолжится, потребуется совсем немного времени, чтобы ваша лавка…

– Прекрати! – выкрикнул Ремарио, обхватив голову руками.

Хоро бесстрастно взирала на владельца гильдии. Лицо ее было подобно маске.

В душе Лоуренс немного сочувствовал Ремарио. Гильдии подобны кораблям. Когда в днище корабля образуется огромная пробоина и команда знает, что ее не починить, конечно же, люди кинутся спасать свою жизнь, не обращая внимания на приказы капитана.

Лоуренс, однако, знал, что Хоро намеренно ужалила Ремарио именно в эту точку. В том, что касалось одиночества, Хоро была чувствительна как никто.

Конечно, она понимала боль Ремарио.

– Господин Ремарио.

Поняв чувства Хоро и догадавшись о ее намерениях, Лоуренс заговорил ровным голосом.

– Я вручаю вам три румиона – все, что мне удалось собрать, – и предлагаю вам сделку по покупке золота. У меня есть на примете человек, который сможет выполнить эту работу. Если только вознаграждение будет достойным, мы сможем доверять этому человеку. Кроме того, я уверен, что ваша гильдия обладает достаточными связями, чтобы сбыть потом это золото. Что вы скажете? Если вы согласитесь отсрочить выплату моего долга и пообещаете разумную долю дохода, я вместе с вашей гильдией займусь контрабандой золота, и это будет очень выгодно для вас.

Здесь Лоуренс специально сделал паузу.

– Итак, что вы скажете?

Ремарио сидел, по-прежнему сжимая руками низко опущенную голову.

То, что говорил Лоуренс, искушало сильней даже, чем вино, и, уж конечно, прошло через уши Ремарио к самому его сердцу. И все же Ремарио не поднимал головы.

Шло время.

Стояла такая тишина, что могло показаться – все до последнего человека в этом здании затаили дыхание, ожидая ответа Ремарио.

Лоуренс решил снова обратиться к Ремарио и уже начал было произносить его имя, как вдруг –

– Понятно…

Изнуренное лицо наконец поднялось, на Лоуренса уставилась пара горящих глаз.

– Поставим на этот шанс все, что у нас есть!

Совершенно бессознательно Лоуренс поднялся со своего дивана и протянул руку.

Двое мужчин, над головами которых висело слово «разорение», пожали друг другу руки.

– Да благословит нас Господь!

***

Договорившись с Гильдией Ремарио, кто что должен будет делать и кто кому сколько заплатит, Лоуренс и Хоро направились к небольшой церквушке в восточной части Рубинхейгена. Размер колоколов, пышность украшений и прочее тому подобное определялось для каждой конкретной церкви тем, насколько высоким было ее положение в церковной иерархии Рубинхейгена: считалось, что чем выше ранг церкви, тем ближе она к Единому богу.

Церковь, на ступенях которой стояли Лоуренс и Хоро, располагалась в этой иерархии где-то ниже середины. Ей было дозволено иметь украшения, и потому она не выглядела совсем уж убогой, но все же по меркам Рубинхейгена это было очень простое здание.

Полдень только-только миновал, и в церкви сейчас служили полуденную мессу.

– Слушай, ты.

Сидя на каменных ступенях и слушая песнопения, посвященные Святой Матери, Хоро внезапно обратилась к Лоуренсу.

– А ты уверен, что сможешь обмануть эту девочку?

– Почему ты вдруг засомневалась?

– Что, я ошибаюсь? – весело спросила Хоро.

Лоуренс, глядя прямо перед собой, с сердитым лицом ответил:

– Нет.

Хоро чуть улыбнулась.

К этой церкви Лоуренс и Хоро пришли, чтобы встретиться с пастушкой Норой. Изначально Лоуренс не знал, на какую именно церковь она работала, но церквей, нанимающих пастухов женского пола, было очень мало, и Лоуренс смог все разузнать с легкостью.

Разумеется, Лоуренс разыскивал Нору не для того, чтобы просто поболтать.

Он намеревался попросить ее сыграть важную роль в их плане по контрабанде – провезти золото.

Однако, в отличие от Лоуренса и других, вовлеченных в план, над Норой не висела угроза разорения. Убедить ее присоединиться к контрабанде золота, при том что ей сейчас не угрожала прямая опасность, – это можно было расценивать как обман; ведь Лоуренс должен был убедить ее, что прибыль от успешной контрабанды стоит риска.

Тот, кто провозит золото, рискует собственной жизнью; какой же доход стоит того, чтобы ставить на кон жизнь? Так что все доводы в сторону: как ни крути, а это обман.

Однако пастушеское искусство Норы и ее известность в городе были абсолютно необходимы, чтобы контрабанда прошла успешно.

Оценивая сердце человека, как какой-то товар на рынке, который может дешеветь и дорожать, Лоуренс ощущал уколы совести. Будь Нора торговцем, причин смущаться бы не было, но она была пастушкой, не искушенной в торговых делах. И все же наблюдательность Лоуренса позволила ему полностью понять ситуацию, в какой сейчас находилась Нора.

Будучи пастухом, Нора уже из-за этого виделась многими как еретик. Мало того, она была еще и женщиной, а женщины, по всеобщему поверью, нередко становятся игрушками в руках дьявола. Нетрудно было догадаться, что Церковь дала Норе работу отнюдь не из сострадания, а просто чтобы за ней было легче приглядывать. Скорее всего, именно поэтому она была такой беспокойной, когда рассказывала о том, как Церковь наняла ее пасти овец.

Далее, Нора упомянула, что хочет скопить денег, чтобы стать портнихой. Судя по ее характеру, Нора была не из тех, кто делает все, что угодно, лишь бы получить деньги; но все же она пожелала наняться в сопровождение, чтобы заработать несколько лишних монет. Это значило, что никаких денег она не отложила. Не составляло большого труда догадаться, насколько же тяжело ей работалось.

Заниматься работой столь трудной и суровой, как пастушество, но не иметь возможности скопить хоть немного денег. Как может человек встречать новый день с радостным сердцем, если будущее приносит с собой лишь бесконечные дни, полные тягот и лишений?

И тут Лоуренс предложит Норе заняться контрабандой золота и скажет, что ей не придется копить деньги монету за монетой, но удастся заполучить разом такую сумму, что она не только сможет заплатить за членство в гильдии, но и на жизнь останется. Соблазнит ее словами вроде: «Конечно, контрабанда золота – занятие рискованное, но неужели ты пропустишь между пальцами такую возможность?»

Поскольку они вовсе не будут заставлять Нору провозить золото, нельзя сказать, что они совершают дурной поступок. И все же чувство вины тяготило сердце Лоуренса – он понимал, что воспользуется бедностью Норы.

Однако никто, кроме Норы, не подходил.

То, что Норе, хоть она и была весьма искусной пастушкой, доверяли лишь небольшие стада овец и заставляли пасти их в луговинах, где водятся волки; то, что она была недовольна своим работодателем – Церковью; и вдобавок то, что она нуждалась в деньгах, чтобы воплотить свою мечту, – все это сошлось воедино; небеса словно специально создали для Лоуренса эту возможность осуществить контрабанду. В целом мире не нашлось бы человека более подходящего для этой работы, чем она.

И все же Лоуренс печально вздохнул. Необходимость убедить Нору тяжким грузом лежала у него на сердце.

Грустно думая обо всем этом, Лоуренс вдруг почувствовал, что Хоро смотрит на него. Кинув на нее быстрый взгляд, он увидел у нее на лице неверящую улыбку.

– Нет, ты безнадежный добряк.

Точно такие же слова Хоро произнесла и накануне. Возможно, Лоуренс и в самом деле был чересчур добр для торговца. Ведь в мире торговцев даже извлечение выгоды из неудач собственной семьи не было чем-то невозможным.

– Однако…

Хоро встала и, глядя на запруженную людьми улицу, продолжила:

– …то, что я могу так спокойно путешествовать – тоже благодаря тому, что ты добряк.

Небрежно кинув эти слова, Хоро поднялась на две ступеньки и встала рядом с Лоуренсом.

– Если хочешь, я уговорю эту девчонку вместо тебя. В конце концов, должна же быть от меня какая-то помощь, – произнесла она с улыбкой, но голос ее звучал чуть менее внушительно, чем обычно.

Подумав так, Лоуренс повернулся к Хоро – и да, она стояла, понурив голову. Сейчас она казалась особенно маленькой – возможно, из-за того, что прямо перед ней расстилалась оживленная улица.

– Надеюсь, тебя уже не грызет то, что было вчера?

Хоро качнула головой, но рта не раскрыла. Ясно было, что она не вполне искренна.

– Если бы ты не помогла надавить на Ремарио сегодня, не знаю, смог бы я с ним успешно договориться. Ты мне уже очень помогла.

Хоро, скорее всего, знала, что Лоуренс говорит от чистого сердца, но лишь кивнула; лицо ее по-прежнему оставалось унылым.

Поэтому Лоуренс слегка погладил ее по голове и, быстро убрав руку, произнес:

– Я сам с ней поговорю. Во всем, что произошло, виновата моя жадность, именно она заставила меня накупить товара, который резко подешевел, и в результате я оказался в беде. Я не могу заставить тебя говорить вместо меня лишь потому, что мне это неудобно. Это было бы просто нелепо.

Хотя эти слова Лоуренс обратил к Хоро, наполовину он высмеивал себя самого, да и предупреждал заодно. Каждое слово, что он произнес, было истинной правдой.

– И потом, если я буду обращаться к тебе за помощью даже в таких делах, одному лишь Господу известно, сколько ты потом будешь надо мной смеяться, – добавил Лоуренс, пожимая плечами.

Чуть помолчав, Хоро подняла голову и вздохнула; на лице у нее играла улыбка.

– Какая жалость. А я-то собиралась оказать тебе уйму услуг, а позже стребовать с тебя плату за все.

– Почти удалось. Я чудом избежал страшной западни, – шутливо откликнулся Лоуренс. Хоро тут же стукнула его по лбу.

– Может, и так. Но ты тут же угодил в другую, еще более страшную западню. А мне неинтересно охотиться на кролика, который попал в западню, он слишком слабый.

– А ты знаешь, что люди часто используют слабых кроликов, угодивших в западню, как приманку для волков?

– Ну, по крайней мере, тот человек, который делает ловушку для волка, не должен выказывать страх, когда слышит волчий вой. Как только он показывает, что боится, – ловушка бесполезна.

Такой безобидный обмен уколами, легкое подтрунивание возможно только между близкими друг другу людьми.

С улыбкой, словно говорящей «как глупо», Лоуренс отвернулся. Заметив это, Хоро рассмеялась.

– Ну, от торговца, как от сабли, мало проку, если он слишком прямой, – он сразу же сломается, – пробормотал Лоуренс себе под нос и поднял голову, словно ища в небе колокол, который как раз в эту минуту начал звонить.

Небо было ярко-голубым, лишь несколько белых облачков виднелись то тут, то там. Лоуренс повернулся на восток, там облаков было больше.

Похоже, ясная и солнечная погода продержится до конца дня. В погожие дни и дела обычно идут хорошо.

Лоуренс размышлял, когда позади него раздался деревянный стук. Это открылась дверь церкви. Лоуренс и Хоро тут же подвинулись и пристроились на углу каменных ступеней. Месса закончилась; из церкви один за другим начали выходить люди. Только что молившиеся, они спускались с просветленными лицами. Они собирались группами по два-три человека, намереваясь, видимо, после службы идти заканчивать свою дневную работу. Скорее всего, это повторялось здесь изо дня в день.

Время шло, и людей из церкви выходило все меньше.

Во времена, когда по всему миру ходили присказки вроде «кто последним выходит из храма после службы, тот верует сильней других», никто из прихожан не желал покидать церковь, пока священник не терял терпение и не выгонял всех на улицу. Однако подобное осталось в прошлом.

Впрочем, кидаться прочь из церкви, едва закончится месса, по-прежнему считалось дурным тоном.

Последними начали медленно выходить работники мясных лавок, люди, занимающиеся свежеванием животных, и прочие, за кем из-за их занятий Церковь приглядывала особенно пристально.

Пастушка тоже относилась к числу этих людей; неудивительно, что она вышла одной из последних. Веки ее были приопущены, держалась она скованно – похоже, церковь была не тем местом, где можно расслабиться.

– Добрый день.

Лоуренс подошел к Норе и улыбнулся самой теплой улыбкой, на какую только был способен. Умение изображать улыбку было необходимо торговцу для переговоров.

– Э? А… г-господин Лоуренс и госпожа… Хоро?

Какое-то мгновение Нора, казалось, была поражена. Кинув короткий взгляд в сторону Хоро, она повернулась к Лоуренсу.

– То, что мы случайно встретились возле церкви, должно быть, провидение Господне, – произнес Лоуренс, нарочито воздев руки. Нора смущенно улыбнулась; судя по ее лицу, она что-то заметила.

– Я, быть может, и не очень умна, но так меня не обмануть, – ответила она.

– Это и хорошо. Я слышал, в последнее время некоторые прихожане пьют слишком много священной крови во время мессы.

«Священной кровью» называли виноградное вино. Если бы Нора оказалась пьяна, уговорить ее участвовать в контрабанде золота было бы очень легко, но в последний, самый критический момент она могла бы отказаться, поддавшись страху, и все уговоры оказались бы ни к чему. К счастью, Нора была трезва.

– Я не могу много пить, поэтому вообще пью редко.

Застенчиво улыбнувшись, Нора отвела глаза, словно не в силах унять тревогу. Похоже, она решила, что Лоуренс пришел рассказать ей о возможной работе сопровождающего.

Лоуренс без колебаний воспользовался этим.

– По правде сказать, есть одна работа, в которой мне нужна будет твоя помощь.

При этих словах глаза Норы загорелись, лицо просияло.

– Но здесь не самое удачное место для разговора. Может, присядем у какой-нибудь палатки?

Лоуренс не предложил заглянуть в трактир, поскольку посетители трактиров в это время дня лишь привлекают внимание. Обсуждать что-либо тайное лучше всего на бурлящей от обилия людей площади.

Нора послушно кивнула, и Лоуренс тотчас двинулся прочь; Хоро пристроилась справа от него, Нора шла сзади и чуть слева.

Троица шла по оживленным улицам, прокладывая себе путь через людские толпы в сторону площади.

Площадь кипела, как всегда, – на ней словно постоянно шло какое-то празднество. Удачно устроившись за только что освободившимся столиком близ палатки пивоторговца, Лоуренс заказал три кружки пива. Эль был дешевле, но, поскольку с ними была Нора, Лоуренс не мог позволить себе заказывать самые дешевые напитки.

Торговец быстро принес кружки и резким движением поставил на стол. Лоуренс заплатил несколько медяков и, протянув руку, поднял кружку.

– Ну, за встречу!

Кружки клацнули друг о друга.

– Кстати. По-моему, ты говорила раньше, что можешь ходить в Рамтору?

Лоуренс, не тратя времени, сразу перешел к делу; Нора, не успевшая еще даже притронуться к своему пиву, тотчас с серьезным видом взглянула на него. Хоро наблюдала за обоими, прихлебывая из своей кружки маленькими глотками.

– Д-да, могу.

– И с овцами тоже?

– Если только их не очень много.

Нора отвечала без малейших колебаний – это значило, скорее всего, что она и вправду пересекала луговину и лес между Рубинхейгеном и Рамторой бессчетное число раз.

Однако на всякий случай Лоуренс кинул взгляд на Хоро и безмолвно спросил у нее, правду ли говорит Нора. Хоро едва заметно кивнула; никто, кроме Лоуренса, не заметил бы этот кивок.

Нора не лгала.

Нужно, чтобы у нее не возникли подозрения. Лоуренс сделал глубокий вдох. Если долго ходить вокруг да около, Норе труднее будет принять решение. Лоуренс заговорил прямо.

– Я хотел бы попросить тебя помочь в одном деле. Плата – двадцать румионов. Разумеется, деньгами, никаких этих никчемных долговых бумаг.

Нора склонила голову чуть набок, словно только что с ней говорили на каком-то иностранном языке. И вправду, слова, вошедшие ей в уши, были подобны письму из далекой страны – до ее сознания они не могли дойти сразу.

Для некоторых людей двадцать румионов – просто немыслимые деньги.

– Однако эта работа таит свои опасности, и я заплачу только если она будет выполнена успешно. Иначе – никакого вознаграждения.

Когда рассказываешь человеку что-то невероятное, очень полезно при этом водить пальцем по столу, рисуя кружки и крестики – это помогает слушателю убедиться, что он не спит и не бредит.

Взгляд Норы неотрывно следовал за пальцем Лоуренса. Похоже, она наконец осознала, что все это происходит на самом деле.

Однако поверить в это она, похоже, все еще не могла.

– Тебе нужно будет провести своих овец отсюда… и затем сделать все возможное, чтобы вернуть их сюда в целости. От тебя не понадобится каких-то навыков, кроме пастушеских, – произнес Лоуренс.

Наконец-то Нора начала думать. Явно заметив разительное несоответствие награды, о которой говорил Лоуренс, выполняемой работе, она собралась начать задавать вопросы. И тут, не давая ей возможности заговорить, Лоуренс нарочно вставил «однако…» и продолжил.

– Однако работа связана с большой опасностью – такой же большой, как и плата.

Сказать сперва, что впереди немыслимая прибыль, а потом – что работа будет очень опасной. Обе части способны потрясти, но сказанное первым произведет большее впечатление на слушателя.

– И все же не забывай, вознаграждение будет двадцать румионов. Вступление в самую дорогую гильдию обойдется тебе в один румион, не больше. Ты сможешь какое-то время платить за жилье и не тревожиться о пище и одежде, и в то же время сможешь усердно работать. С такими деньгами ты сможешь легко купить право брать учеников, да? И тогда ты совсем скоро станешь главой Одежного Дома Норы.

Нора выглядела сконфуженной и в то же время, судя по ее лицу, была готова расплакаться. Гигантский доход становился для нее все более и более реальным. Раз так, она, естественно, совсем скоро захочет узнать, в чем же состоит опасность этой работы.

Нора заглотнула наживку, но главное было еще впереди. Если сейчас Лоуренс выберет неверные слова или ошибется в порядке фраз, Нора, вне всяких сомнений, захлопнет свою раковину.

– Да, кстати, ты не в рубинхейгенскую гильдию портных собираешься вступить?

Нора, уже приготовившаяся слушать про опасности работы, на мгновение разочарованно застыла. Однако все мысли ее были сейчас об ошеломляющей сумме награды, а услышать об опасностях ей еще предстояло. Едва ли у нее оставались силы раздумывать о не относящихся к делу вещах, так что, скорее всего, ответит она честно.

– Н-нет. Я хочу уйти в другой город.

– Вот как. Но ведь здесь большой город. Разве здесь не лучше? Думаю, трудновато будет жить там, где нет ни одного знакомого лица.

Несмотря на то, что все мысли Норы были в другом месте, она все же не забыла, что на эту тему не следует говорить необдуманно.

Она смущенно опустила голову и ничего не ответила.

Однако Лоуренс был торговцем, он умел читать мысли и чувства людей по выражению лица. Одного взгляда на Нору было достаточно.

Мысли пастушки были ясны, как небо.

– Правда в том, что тебе хочется как можно меньше связываться со здешней Церковью, верно?

Лоуренс ее испытывал.

Конечно, испытание было настолько явным, что Хоро, не удержавшись, кинула на Лоуренса быстрый взгляд; но результат превзошел ожидания.

– Ни… ничего… подобного…

– Чем усерднее ты работаешь, чем больше ты стараешься оградить от опасности драгоценных овец, которые тебе вверены, тем сильнее они подозревают, что ты пользуешься языческой магией, разве не так?

⇐ Предыдущая 5 6 7 8 91011 12 13 14 Следующая ⇒