ФИЛОСОФИЯ ТЕХНИКИ.

Стр 1 из 4Следующая ⇒

ВОРОНЕЖСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ МЕДИЦИНСКИЙ

УНИВЕРСИТЕТ им. Н.Н. Бурденко

КАФЕДРА ФИЛОСОФИИ И ГУМАНИТАРНОЙ ПОДГОТОВКИ

ФИЛОСОФИЯ ТЕХНИКИ.

текст лекции

доц. А.В. Смирнов

Воронеж – 2020

ПЛАН:

1. Техника в истории философской мысли.

2. Понятие техники и этапы ее развития.

3. Соотношение науки и техники.

4. Научно-техническая революция и ее социальные последствия.

5. НТП и медицина.

Вопрос I. Понятие техники и этапы ее развития.

Современная цивилизация, взятая всепланетно, глобально, рассматриваемая целостно, в отвлечении от ее внутреннего многообразия, может получить самые разные характеристики. Самая емкая, основополагающая и существенная характеристика человеческой цивилизации – техническая. Именно эта характеристика схватывает сущностные основания бытия рода людей.

Человек живет в созданной им самим искусственной среде обитания – в технической среде. Созидая эту «вторую природу» своего обитания, человек тем самым творит сам себя. Именно технотворчество выступает одним из главных антропных признаков, отличающих человека от животных.

Наше время невозможно представить себе вне техники, как и вне науки. НТП является, пожалуй, самой характерной доминантой Западной цивилизации, если даже не ее сущностью. Тем не менее, если наука издавна получила достаточно всестороннее освещение во многих трудах, как ученых, так и философов, социологов, культурологов, то техника все еще остается «заповедной зоной», при всей своей значимости для судеб человечества она не осмыслена настолько, чтобы можно было уверенно смотреть в будущее и понимать настоящее.

НТР поставила человечество перед лицом глобальных проблем. И для мировой цивилизации стало бы трагедией продолжение дальнейшего спонтанного, непродуманного развития техники, от которого во многом зависят эти проблемы, их возникновение и обострение. Поэтому столь важно создать новую отрасль знания, обращенную напрямую к исследованию феномена техники. Насущно необходимы критический философский анализ сложившейся ситуации, взвешенная оценка природы и результатов технической деятельности, тенденций и возможных перспектив ее развития.

По мнению, американского философа Х. Сколимовски, «философия техники является философией нашей культуры. Это философия человека в цивилизации, увидевшей себя в тупике, которой угрожают специализация, раздробленность, и которая осознает, что избрала ложный язык для своего общения с природой» [1].

Наша лекция не претендует на полноту и завершенность в освещении проблемы техники. Она призвана ввести в круг общих проблем техники и дать первичные сведения о них.

История понятия «техника» уходит вглубь веков. Древнегреческое слово «techne» понималось довольно широко: от умения ремесленника до мастерства в области высокого искусства. Предпосылкой возникновения техники греки считали единство природы и человека. Природа (натура – фисис, physic) обладает свойством порождать, то есть производить из себя нечто новое. Техника (греч. techne буквально означает искусство, искусность, ремесло) говорит нам о созидательной стороне природы, но в большей степени и главным образом – человека, поскольку здесь речь идет не просто о созидании, но о превосходящем природу созидании, о возвышении над ней. «Разумным существам, – учил стоик Хрисипп, в качестве совершенного вождя дан разум, и для них – жить по природе, значит, жить по разуму, потому что разум - это наладчик (technites) побуждения» [2]. Говоря современным языком, разум «технологичен» по своей природе, он не может не порождать технику как инструмент воздействия разума на мир.

Платон ясно говорит о том, что искусство (из контекста просматривается понятие «техника») возникает там, где мы нуждаемся, ибо природа нас не удовлетворяет [3]. Сам факт неудовлетворенности следует рассматривать как проявление человеческого духа. Аристотель понимал это так, что искусство (читаем «техника») есть некий причастный истинному суждению склад души, предполагающий творчество [4]. Вместе с тем, Платон указывает на наличие практического интереса, который стимулирует технику: «...не для того ли вообще и существует искусство, чтобы отыскивать и изобретать, что кому пригодно?», – вопрошает он [5].

Но так как природа тоже творит, необходимо ее отличить от творчества человеческого. Аристотель замечает по этому поводу: «...природа есть первая материя, лежащая в основе каждого из предметов, имеющих в себе самом начало движения и изменения» [6]. Начало же искусства – в творце [7]. Итак, причина техники – человек, подобно тему, как причина статуи – ее творец – скульптор [8]. В предметах искусства мы обрабатываем материал ради определенного дела, а в природных телах он имеется в наличии как нечто уже существующее [9]. Вообще же искусство в одних случаях завершает то, что природа не в состоянии произвести, в других же подражает ей [10]. Но Аристотель, как известно, рассуждал о причинах не односторонне, он углублялся в поисках их и выделял ряд причин (материальную, формальную, целевую, действующую). И в случае с техникой он остается верен себе, указывая на то, что природа всё-таки может рассматриваться как причина техники, ибо сна входит последнюю как материал и предполагает знания о себе, столь необходимые человеку – творцу; «...если в искусстве имеется «ради чего», то и в природе. Итак, природа есть причина, и притом в смысле «ради чего» [11].

Для античных мыслителей знание (в широком смысле слова) означало обращение к неведомому, ранее неизвестному. Techne представляет собой особую область знания, непосредственно относящегося к человеческой деятельности. Иначе говоря, техническое знание – это знание о том, что ранее не существовало и в принципе не может существовать само по себе, что возникает в результате человеческой деятельности, рождается сознанием человека, его трудом и служит его целям. Предмет технического знания – это область искусственно создаваемого человеком, находящегося в процессе становления. Техническое знание представляет собой связующее звено между опытным знанием и знанием теоретическим. Главная особенность технического знания – в его направленности на производство и конструирование.

Сравнивая природу и производство, античные мыслители пришли к выводу, что, несмотря на то, что процесс производства является более сложным, чем процесс порождения и становления в природе, по своей сути они аналогичны. Однако в отличие от природы техника способна совершенствовать то, что ею создано, причем совершенствовать, исходя из потребностей человека. Более того, техника в силах изменить направление развития природы. Таким образом, техника, с одной стороны, действует аналогично природе, а с другой – изменяет ее в соответствии с нуждами человечества.

В XVII в., в эпоху научной революции и кардинальных перемен в производстве в странах Западной Европы латинское technica ars (искусство умелого производства) переходит во французский язык как термин technique, а затем в немецкий язык как technic. Термин становится все более специальным. В Новое время он означает совокупность всех тех средств, процедур и действий, которые относятся к искусному производству всякого рода, но, прежде всего производству орудий труда и машин.

Рассмотрим развитие философских представлений о технике в философии XIX – ХХ вв. Страной, заложившей традицию такого исследования, является Германия. Именно здесь в 1877 г. вышла первая книга по философии техники – «Основания философии техники» Эрнста Каппа. Капп рассматривал технику в контексте истории взаимоотношений человека и природной среды. Вслед за Аристотелем и Р.У. Эмерсоном он трактует орудия труда и оружие как различные виды продолжения (проекции) человеческих органов: «Возникающее между орудиями и органами человека внутреннее отношение, хотя и является скорее бессознательным открытием, чем сознательным изобретением, заключается в том, что в орудии человек систематически воспроизводит себя самого. И, раз контролирующим фактором является человеческий орган, полезность и силу которого необходимо увеличить, то собственная форма орудия должна исходить из формы этого органа» [12]. Отсюда, по Э. Каппу, железные дороги есть воплощение кровообращения, телеграф – это внешняя форма и продолжение нервной системы. С этих позиций Э. Капп формулирует философскую рефлексию техники, специально выделяет ограничения, налагаемые на методологию свойствами машин, и на человеческие действия – этикой. На этой основе Капп предлагает политику по отношению человека к природе. Эта политика носит откровенно технический характер и подчинена известному лозунгу просветителей: «Природа не храм, а мастерская».

Еще в середине XIX в. над философскими аспектами техники работал К. Маркс, который высказал ценные и интересные идеи, не потерявшие своей актуальности и сегодня. Он не только зафиксировал как исторический факт «вхождение машины» в жизнь общества, но и сделал попытку объяснить это, и главное – выстроить концептуальную модель общества, в котором его глубинные изменения задаются развитием техники. В представлении К. Маркса техника неизбежно порождает противоречия и проблемы, которые не могут быть разрешены в рамках существовавших в его время общественных отношений, и поэтому неизбежна смена этих отношений, в основу которой будет положен отказ от частной собственности. И этому во многом «поможет» техника, даже в большей степени, чем прямые революционные действия. Пар, электричество, сельфактор (деталь ткацкого станка) он назвал более опасными революционерами, чем даже граждане Барбес, Распайль и Бланки [13]. В своих «Экономических рукописях 1861 – 1863 гг.». К. Маркс здесь прямо называет три великих изобретения (порох, компас и книгопечатание), которые открыли дорогу буржуазному обществу, т. е. повлияли на характер развития общества в целом. Порох взрывает на воздух рыцарство – символ Феодальной эпохи; компас открывает мировой рынок и основывает колонии, а книгопечатание становится орудием протестантизма и вообще средством возрождения науки, самым мощным рычагом для создания необходимых предпосылок духовного развития [14].

Машины, в собственном смысле слова, т.е. соединение разрозненных орудий труда в некую целостность, согласно К. Марксу, появляются лишь в конце XVIII века. Но их «приход» был подготовлен двумя унаследованными от прошлого машинами, а именно: водяной (ветряной) мельницей и часами. В мельнице уже имеются в развитой форме основные элементы машин: первичный двигатель, на который воздействует двигательная сила; передаточный механизм (колесные передачи, рычаги и т.д.) и рабочая машина. Что касается часов, то они дают идею автомата и автоматического движения, применяемого в производстве [15]. Эти суждения свидетельствуют о том, что К. Маркс осмысливал технику в ее специфическом значении и тем самым закладывал основы последующих исследований.

К. Маркс специально изучал «исторический элемент в машине». Она, по его мнению, не есть простое сочетание идей математики и механики [16]. Так он выделял следующую последовательность: простые орудия, накопление орудий, сложные орудия; приведение в действие сложного орудия одним двигателем – руками человека, приведение в действие этих элементов силами природы; машина; система машин, имеющая один двигатель; система машин, имеющая автоматически действующий двигатель – вот ход развития машин [17].

При этом К. Маркс подходил к сущности техники функционально. В его понимании, она есть орган, который человек присоединяет к органам своего тела, удлиняя тем самым естественные размеры и возможности последнего [18]. Техника в этом случае умножает естественные силы человека, а значит, стимулирует в нем волевые начала и притязания, раздвигает границы его свободы. Говоря о технологии в целом, К. Маркс замечал, что она вскрывает активное отношение человека к природе, непосредственный процесс производства его жизни, а вместе с тем и его общественных условий жизни и проистекающих из них духовных представлений [19].

И, наконец, существенной темой для К. Маркса являлось разделение труда, вызванное техническим прогрессом. Труд организуется и разделяется различно, в зависимости от того, какими орудиями он располагает. Паровая машина предполагает совсем иное разделение труда, чем ручная [20]. Внутри современного К. Марксу общества разделение труда проявилось в появлении многочисленных специальностей, обособленных профессий. Работник утрачивал универсальность, присущую ремесленнику-одиночке дотехнической эпохи. Фабрика, основанная на системе машинного труда, устраняла обособленные профессии и сводила труд к простому надзору над машинами. Крупное машинное производство, а в будущем и автоматическое, по мысли К. Маркса, должны были сделать работника свободным. В реальной жизни, как нам теперь известно, все оказалось намного сложнее.

К. Маркс увязывал развитие техники с экономическими процессами – торговлей, рынком, капиталом, конкуренцией, движением в самой рабочей силе и т.д., и в этом он во многом предвосхитил направления исследования техники в XX в.

Вклад К. Маркса в философию техники признан мыслителями XX в. В частности, К. Ясперс отметил особо то, что Маркс впервые во всей широте понял тот переворот, которые произошел в технике, а вместе с ней и во всей жизни людей [21]. Н. А. Бердяев отдавал должное Марксу и подчеркивал, что он сделал факт вхождения машины в человеческую жизнь первичным фактом и раскрыл все его необъятное значение для человеческой судьбы [22]. Идеи К. Маркса о технике стали хрестоматийными и многократно воспроизводимыми в различных изданиях по философии техники.

Однако прогнозы К. Маркса относительно революционного преобразования общества не осуществились, и это дает нам основание предполагать, что нечто существенное выпало из поля его зрения. Дело в том, что К. Маркс рассуждал о человеческом духе в общем русле идеологии Просвещения. Он не увидел возможности катастрофических последствий, которые несет в себе «свободный разум», опирающийся на технику, а судьбы цивилизации связывал только с ее революционным (в его понимании) преобразованием. История, однако, пошла в этом «не по Марксу».

Параллельно с К. Марксом и Э. Капом русский инженер Петр Климентьевич Энгельмайер публикует ряд статей, в которых использует понятие «философия техники» [23]. По его мнению, техника восходит, в конечном счете, к человеческой воле и внутреннему стремлению человека к техническому творчеству, поскольку человек стремится максимально реализовать в устройстве общества идею рациональности.

Фундаментальным трудом стала вышедшая в 1927 г. книга Фридриха Дессауэра «Философия техники». Он рассматривал технику в контексте сопричастности человека божественному творению. Сущность техники проявляется не в производстве и не в ее продуктах, а в самом акте технического творчества. В этом акте устанавливается контакт с естественными законами, а также со сферой «преданных решений технических проблем», или в формулировке И. Канта, с «вещами самими по себе». Ведь изобретение в качестве артефакта (искусственного творения) не является тем, что можно обнаружить в мире явлений.

Большой вклад в решение проблем философии техники внесла такая общественная организация Германии как «Союз немецких инженеров» (СНИ, существующая с 1856 г.). В ее рамках стимулировались и осуществлялись многие исследования по философскому осмыслению техники. Вне связи с СНИ, обособленно стоят работы немецких философов – мыслителей: М. Хайдеггера и К. Ясперса, погружающие нас в глубинные пласты сущностных поисков природы техники.

В этом ряду следует назвать и работы представителей «критической теории» Франкфуртской школы (неомарксистов) Г. Маркузе, Ю. Хабермаса, Т. Адорно. В научном мире известны работы французских философов: Эспинаса, Э. Дюркгейма, А. Бергсона, Дюкасса, Шуля, Койре, Ж. Эллюля, Москсвича. и др. Английские исследователи приобрели приоритет в области компьютерных аспектов философии техники. Ряд специальных работ вышел в США. Из отечественных авторов можно назвать Н.А. Бердяева и В.Ф. Эрна, которые рассматривали технику в контексте духовных проблем западной цивилизации.

В частности, Н.А. Бердяев утверждал, что техника положила конец Ренессансному периоду европейской истории и тем самым вызвала кризис гуманизма. С ее приходом произошла величайшая революция, какую только знала история. Эта революция не имеет внешних признаков, как например, революция во Франции 1789 – 1794 гг., но, несмотря на это, она более масштабна и радикальна по своим последствиям. Это одна из самых больших революций в судьбе человечества.

С машины начинается переворот во всех сферах жизни. В его основе лежит переход от органического типа человека к механическому, машинному типу и складу всей жизни общества. Органический тип, считал Н.А. Бердяев, строился на нераздельном единстве человека и природы, материи и духа и предполагал целостность как базовую характеристику. Машина радикально изменила отношение между человеком и природой, ибо она встала между ними и тем самим «разорвала» их связь, разобщила их. Теперь не природа формирует человека, а машина делает это; она, будучи его детищем, покоряет его и подчиняет себе.

Так в человеческую жизнь врывается «третья сила», некий «чуждый» элемент, неприродный и нечеловеческий; он, однако, получает страшную власть над человеком и над природой. Завоевывается и покоряется внешняя природа, и от этого меняется сама человеческая природа. Происходит как бы вырывание человека из недр природы; машина как будто клещами вырывает дух из природной материи, и он освобождается, дематериализируется. Тяжесть и скованность материального мира выделяются из него и передаются машине, мир от этого как бы облегчается, становится другим.

Обращение человека к природе, поиск совершенных природных форм в эпоху Ренессанса сочетались с первыми попытками обратиться к машине. Это хорошо видно на идеях Леонардо да Винчи, которого можно назвать одним из «виновников» грядущей машинизации. Опасность здесь таилась в том, что ренессансное мышление раскрывало лишь природного человека, но не духовного. В техническом творчестве человек подчинялся низшим стихиям, он опирался на знание законов природы, технических навыков ремесла, преследовал сугубо практические цели, но он при этом утрачивал божественный образ. Человек «уходил» на внешнюю периферию жизни. Он начинал подчиняться природе механической машины, и это обезличивало, обезличивало и в конечном итоге уничтожало его. Ибо когда человек не признает ничего кроме себя, он перестает ощущать и себя. Ведь чтобы ощущать себя, нужно признать и не – себя, т.е. божественную личность. Отрицание высшего начала привело к тому, что человек роковым образом сталь подчиняться низшим, а не сверхчеловеческим началам. Этим и были заданы болезни западной цивилизации. Она, по определению Н.А. Бердяева, была порождена в недрах культуры, самим движением культуры, ее великими достижениями, которые, однако, умертвили ее дух. В итоге культура переродилась в цивилизацию.

Что же их отличает друг от друга? Если культура базировалась преимущественно на природной основе, ее фундаментом была духовность, и она представляла собой органическое настоящее (устремленность в вечность), то цивилизация избрала иной фундамент – технику и машину. Ее духовностью стала машинная основа. Цивилизация всегда устремлена в будущее, ибо она живет не «целями жизни», как культура, а средствами жизни, техникой жизни. Ее характеризуют «воля к жизни», к власти, к мощи, к практике, к счастью, к наслаждению. Цивилизация пытается осуществить «жизнь», а культура создавала символы. Метод завоевания всецело возобладал над интуитивно-целостным проникновением в бытие, что было свойственно культуре. Цивилизация создает могущественные национальные государства, капитализм и социализм с их институциями; она осуществляет волю к мировому господству. И все это порождено техникой. Цивилизация по природе своей технична. В ней побеждает разум Просвещения, имеющий прагматический характер. Цивилизация обезличивает человека; личное начало может быть раскрыто только в культуре [24].

Испанский философ Х. Ортега-и-Гассет (1883 – 1955) в своих «Размышлениях о технике» исходит из основной потребности человека, имя которой – жизнь. Природа делает нас нуждающимися, обездоленными. И у человека остается единственный выход – позаботиться о себе перед лицом невзгод и угроз. Следовательно, идея преобразования природы есть реакция человека на угрозы; без этого человек не мог бы оставаться человеком. Поэтому техника возникает как совокупность актов, изменяющих или преобразующих природу. В результате появляется то, чего до сих пор не было.

Но жизнь несет в себе и другую, не менее важную потребность, которая и является подлинно человеческой. Человеку объективно необходимо то, что является избыточным, излишним. Он стремится не просто жить, но жить хорошо, удобно, интересно. Техника и есть производство избыточного, а человек – технический творец преизбытка. Рассуждая таким образом, мы приходим к выводу: в конечном счете сам человек, техника, благосостояние есть синонимы.

Понятие «преизбыток» включает в себя не только то, что украшает человеческую жизнь и разнообразит ее. В нем также выражается идея вечного творческого начала, стремление создать новое, то, что отсутствует сейчас и чего не было вчера. Человек поэтому не вещь (то, что существует); его сущее – в том, что еще не существует. Человек – это некое усилие быть или тем, или другим. И каждая эпоха, каждый народ, каждый индивид по-разному формируют такое общечеловеческое стремление. Этим объясняется относительный характер технического прогресса. Что же касается нашего существования, то это такое состояние, когда мы вынуждены осуществлять проект, каковым мы являемся в данных обстоятельствах. Как видно, человеческое и природное бытие не совпадают: в одних моментах человек сродни природе, в других – он выше ее. Человек одновременно и естественен, и сверхъестественен. Он – своего рода онтологический кентавр, одна половина которого вросла в природу, а другая выходит за ее пределы, то есть ей трансцендентная.

Соответственно, наша жизнь есть изыскание средств для осуществления себя как программы. В этой ситуации и рождается техника, более того, вместе с ней рождается сам человек как человек. Таким образом, и смысл, и причина техники лежат за ее пределами, а именно в использовании человеком его избыточных, высвобожденных благодаря этой же технике сил. Такова миссия техники – освобождение человека, дарующее ему возможность всецело быть самим собой.

Здесь, однако, надо видеть исторические ограничения: с одной стороны – это сама природа (предел I), с другой – жизненная программа человека (предел II). Между ними и осуществляется преобразование природы, некая мутация; целью ее является благосостояние и счастье человека. Это и есть техника. Для возникновения техники необходимы:

1) Проект, идея, программа, замысел собственного бытия, и

2) Желание, воля реализовать себя самого.

Х. Ортега-и-Гассет дает историческую периодизацию техники, в основе которой он видит то, или иное отношение между человеком и техникой. Это:

1) техника случая (первобытная);

2) техника ремесла (Древняя Греция, Рим, Средиземноморье);

3) техника «человека-техника» (Новое время и современность).

Последняя позиция наполнена особым смыслом, ибо именно здесь человек реализует себя в максимально возможной степени.

В контексте антропологии осмысливает технику и американский философ Л. Мэмфорд (р. 1895 г.). Он также делает попытку преодолеть распространенный функциональный подход к раскрытию сущности техники, который сводит человека исключительно к homo faber (человек, изготовляющий орудия труда). Но человек занят не только орудийной деятельностью, он еще и homo sapiens (человек разумный), то есть производитель ума.

Очевидно, что рука в ходе эволюции была не просто мозолистым орудием. Она, что не менее важно, ласкала тело возлюбленного, прижимала к груди ребенка, делала важные жесты, в танце выражала важные эмоции и идеи о прошлом и будущем и т.д. Техника, поэтому, обязана своим возникновением более тонким проявлениям человеческого существа, чем просто орудийная деятельность в целях производства продуктов для поддержания жизнедеятельности; она обязана игре, мифу и фантазии, магическому обряду и религиозному механическому запоминанию. В противовес стереотипу, в котором доминировало орудие труда, данная точка зрения утверждает, что человек главным образом использует свой ум, производящий символы и способствующий самосовершенствованию, основной акцент всей его деятельности - его собственный организм. Еще до возникновения орудийной деятельности в ее более или менее развитом виде ритуал, танец, песня, рисунок, резьба и т.д., и более того дискурсивный язык должно быть долго играли решающую роль. Пока человек не сделал нечто из себя самого, он мало что мог сделать в окружающем его мире. Поэтому есть основания считать эстетическое выражение человека не вторичным, как это принято, а первичным, по крайней мере, на этапе человеческой предыстории. Об этом говорит то, что примитивная техника была жизнеориентирована, а не узко трудоориентирована, и еще менее ориентирована на производство или на власть [25].

Позже (ок. 5 тыс. лет назад) появляется монотехника, она-то и служит упрочению власти и накоплению богатства, прежде всего путем систематической организации повседневной деятельности по строго механическому образцу. И вот возникает Мегамашина (термин Л. Мэмфорда). Это «первичная коллективная машина» составленная почти полностью из человеческих частей, соединённых в иерархической организации под властью абсолютного монарха. Ее приводили в действие и опекали команды надсмотрщиков, поддерживаемые жрецами, вооружённой знатью и бюрократией. Такая машина функционировала аналогично функционированию человеческого тела. Эта модель стала основой всех последующих специализированных машин и представляла собой наиболее развитый тип машин вплоть до XIV века. Ее «деятельностью» отмечены строительство пирамид в Египте и Месопотамии. Действуя как одна механическая единица, состоящая из специализированных, но соединенных вместе частей, сто тысяч человек были в состоянии генерировать энергию в 10 тыс. л.с. При этом техники в современном значении этого слова как эффективного орудия почти не было, за исключением простейших каменных и медных орудий.

Здесь обращает на себя внимание то, что процесс технического развития был принудительным процессом, тоталитарным, по существу. Экзистенциальной его стороной была беспощадная обязательность и сугубая иррациональность. То, что не могло быть отдано машине, что представляло некие спонтанные проявления жизни было враждебно этому процессу. Мега-машина воплощала в себе идею сверхконцентрации на централизованной власти и внешнем контроле. Последующие стадии технического прогресса, притом, что они неизбежно включали в себя более совершенные технические орудия и даже системы, сохраняли в основном идею Мегамашины и упрочивали ее. Сегодня ни у кого из нас не вызывают недоумения такие понятия как «технологическая дисциплина», «регламент», «инструкция» и т.п. С точки зрения общественной полезности научные и технические средства полностью рациональны, но конечные цели этих средств безумны, поскольку они в тенденции полностью подчиняют человека принципам Мегамашины. Технология может «вписаться» в человеческое сообщество только в том случае, если она примет жизне-ориентированный характер: труд в системе технических устройств должен защищать работника от скуки и смертельного отчаяния. Сегодня эта мера видится как предоставление более широкого простора игре конструктивных импульсов, автономных функций, осмысленных действий.

В контексте самых общих модальностей западной цивилизации рассматривает технику Х. Сколимовски, проф. Мичиганского университета США. Таковыми модальностями, по его мнению, являются прогресс и перемены. Изменение вообще здесь видится как фактор прогресса, ставший движущей силой нашей цивилизации. Прогресс настолько овладел сознанием людей, что превратился в миф; он защищен священным табу и никак не может быть подвергнут не только отрицанию, но даже и сомнению. Древние китайцы считали несчастьем для себя жить в эпоху перемен, но их цивилизация, тем не менее, развивалась. О европейце или американце этого сказать никак нельзя.

Возникновение техники и ее объективная роль в становлении современной цивилизации таковы, что они делают возможными эти перемены; техника-стержень прогресса, его «вечный двигатель»; она – надежда и опора западной цивилизации, Боязнь утратить нужный темп движения, остановиться и, следовательно, погибнуть, порождает философию техники, в которой западная цивилизация критически осознаёт себя. Научно-технический способ мышления, таким образом, становится способом самопознания. Эта ситуация, однако, по существу, является тупиковой, поскольку техника, овладев «всем и вся», подчинив себе сознание, создала преимущественно количественный облик нашей цивилизации, тогда как качественный настрой её пошёл на убыль. Говоря о технике, мы обязательно подразумеваем контроль и манипуляцию, но оставляем без должного внимания человеческий императив, подчиняя его всецело техническому императиву.

Новый императив (новая, альтернативная метафизика; альтернативное мировоззрение) должны стать основой для размышлений о технике и включить лучшее понимание природы, гармоничное включение техники в природу; понимание же прогресса должно включить увеличение своеобразия человека через развитие его душевных и чувственных потенций, через обретение им его духовности. Природа вещей должна привлекать нас в ином, более широком аспекте, чем просто погоня за материальным прогрессом [26].

Экзистенциальный подход наиболее развернуто и аргументировано представлен в творчестве известного немецкого философа М. Хайдеггера (1889 – 1976), Каковы же ключевые идеи его концепции техники?

Приход техники видится ему как бесповоротный исторический сдвиг. Но сущность его не в инструментальности техники, хотя это сплошь и рядом принято отмечать в многочисленных публикациях. М. Хайдеггер шаг за шагом, вопрошая «что такое техника?» приходит к раскрытию потаённости. Техника – вид раскрытия потаённого. Она очерчивает область выведения из потаённости, осуществления истины. В технике, по М. Хайдеггеру, «сбывается истина». В истине сущее исторгается из утаённости. Греческое слово («алетейа») означает «истина»; она похожа на Добычу, которую «логос» вырывает через сказывание утаённости и делает неутаённой (собственно истиной). В истине М. Хайдеггер видит «неутаённость» (слово «а-летейа», где «а» означает «не» и по смыслу соответствует словам «не-винность», «бес-конечность», то есть все то, что не виновно, не конечно, не утаено). Истина – это глубочайшее противоборство человеческого существа с самим сущим в целом. Она не имеет ничего общего с доказательством тех или иных положений за письменным столом [27].

Здесь М. Хайдеггер подводит нас к ключевому понятий своей концепции техники, а именно к понятию «постав» Ge-stell [28]. Оно обозначает то собирающее начало, из которого развертываются разнообразные способы нашего поведения. Обратимся к пояснениям самого М. Хайдеггера. Поставом, говорит он, называется тот способ раскрытия потаённости, который правит существом современной техники, сам не являясь ничем техническим, К техническому, наоборот, относится всё, знакомое нам в виде всевозможных станков, станов и установок и служащее составной частью того, что именуется производством. Но последнее вместе со всеми своими составными частями относится к сфере технического труда, который всегда только отвечает требованиям постава, никогда не составляя его и даже не бездействуя на него (51).

Размышляя о сущности техники, мы ощущаем «постав» как посланность на путь раскрытия потаённого. Поэтому техника знаменует собой свободный простор исторической миссии человека, но никак не тупую фатальную силу, не как дело дьявола. С техникой «мы захвачены освободительной ответственностью» (52). Она всегда посылает человека на тот или иной путь раскрытия потаённости. Поэтому человек постоянно приближается к тому, что будет преследовать и разрабатывать только вещи, раскрытые по образцу постава, всё измеряя его мерой.

Этим, однако, закрывается другая возможность, что человек все раньше, глубже и изначальнее будет входить в существо непотаённого и его не потаённости, принимая эту требующуюся для её раскрытия принадлежность к ней как свою собственную сущность. Приводя человека к этим двум возможностям, его миссия послала его тем самым на край опасности, ибо миссия раскрытия потаённости есть риск. Человек может проглядеть (не заметить) непотаённое и перетолковать его. Например, в свете причинно-следственных связей Бог будет низведён до роли простой причины (causa efficiens). Тогда он даже внутри богословия станет богом философов, то есть тех, кто определяет всякую потаенность и открытость исходя из действующей причины, никогда при этом не задумываясь о сущностном источнике самой причинности. М. Хайдеггер заключает о том, что нет никакого демонизма техники, но есть тайна её сущности. Сущность техники как миссия раскрытия потаённости есть риск. Угроза человеку идёт поэтому не от возможности гибельного действия машин, подлинная угроза уже подступила к человеку в самом его существе. Господство по - става грозит той возможностью, что человек окажется не в состоянии вернуться к более изначальному раскрытию потаённого и услышать голос более ранней истины. Так с господством постава приходит в высшем смысле опасность.

Эти рассуждения М. Хайдеггера не есть некое предсказание апокалипсиса, вызванного техникой. В опасности постава он видит и спасение: сущность техники несет в себе такую возможность. В самом деле, ведь всякая миссия раскрытия потаённого выполняется как осуществление. При этом только и впервые человек наделяется той долей участия в раскрытии, какого требует событие выхода в непотаенность. Человек сбывается только в со - бытии истины как требующейся для него. Здесь человек может увидеть высшее достоинство своего существа и вернуться к нему. Это достоинство в том, чтобы беречь непотаённость, а с нею -тем самым заранее уже и тайну всякого существа на этой земле.

Как раз в поставе, который грозит втянуть человека в поставляющее производство как якобы единственный способ раскрытия потаённого и тем толкает человека на риск отказа от своей свободной сущности, как раз в этой крайней опасности обнаруживается интимнейшая, нерушимая принадлежность человека к осуществлению истины. Разумеется, при условии, что мы со своей стороны начнем обращать внимание на существо техники. Так, существо техники таит в себе возможные ростки спасительного. Все поэтому зависит от нашей способности распознать эти ростки и признательно сберечь их. Как это сделать? Прежде всего, усилием разглядеть существо техники, вместо того, чтобы просто оцепенело созерцать ее. Пока мы будем представлять технику как инструмент и орудие, мы застрянем на желании овладеть ею. Тогда нас пронесет мимо существа техники.

Безудержность поставляющего производства и сдержанность спасительного минуют друг друга, как в движении созвездий пути двух звёзд. Но эта возможность разминуться скрывает их потаённую близость. Вглядевшись в двусмысленное существо техники, мы увидим эту констелляцию, звёздный ход тайны. Вопрос о технике – это вопрос о констелляции, при которой совершается событие раскрытия потаённого, событие тайны, событие осуществления истины. Констелляция современности определяется крайней близость

12 3 4 Следующая ⇒