Часть вторая 11 страница

Я присмотрелась к Клинту. Он шагал уверенно и прямо, а не как калека, скрюченный болью.

Мы прошли совсем немного, и вдруг Фриман остановился так резко, что я чуть не врезалась в него.

— Вон там,— указал он направо и взял меня под руку, чтобы помочь преодолеть бездорожье,— Деревья здесь не такие старые, как болотные дубы на поляне, но думаю, что нам нет необходимости идти за помощью так далеко.

Как только мы сошли с тропы, со всех сторон я услышала шепот:

«Добро пожаловать, Возлюбленная!»

«Избранная вернулась!»

— Да, далеко идти не придется,— заверила я его, протянула свободную руку и стала дотрагиваться до всех стволов, купаясь в их теплых приветствиях.

Впереди показалась огромная сосна. Ветви с длинными иголками блестели белым снегом высоко над моей головой. В нос ударил острый запах хвои, вызвав воспоминание о рождественском утре.

— Привет старожилам,— сказала я, сняла перчатку и приложила ладонь к смолистому стволу.

«Я слышу тебя, Возлюбленная Эпоны»,— прозвучал в моей голове низкий мужской голос.

— Ты мне поможешь? — спросила я.

«Только попроси, Избранная».

— Он поможет,— кивнула я Клинту.

— А я и не сомневался,— сказал тот и убрал с моего лица непослушную прядь.

«Боже, какой он сильный и красивый!»

Я с трудом оторвала взгляд от Клинта и сосредоточилась на дереве.

— В лесу есть кто-нибудь похожий на меня?

«Второй такой нет, Возлюбленная Богини».

Я расстроенно вздохнула. Ну и как, черт возьми, мне беседовать с деревом о Рианнон? Тут я вспомнила одну фразу, произнесенную Богиней. За секунду до того, как выдернуть меня с поляны в Чикаго, она сказала: «Хватит с тебя этого извращения».

— Я имею в виду женщину с моей внешностью, которая идет против воли Эпоны и вступает в сговор со злом. Ты видел ее?

«Давно не видел».

— Значит, сейчас ее здесь нет? — быстро спросила я.

«Нет».

— Спасибо, старина,— сказала я и, повернувшись к Клинту, добавила: — Она пока не появилась.

«Грядет зло, Избранная».

— Что? — По моей спине пробежал холодок, но вовсе не от погоды.— Ты имеешь в виду ее?

«Я чувствую другое зло, то, которое появлялось здесь раньше. Оно возвращается».

— Сейчас? — взвизгнула я,— Оно здесь?

«Пока нет, но скоро будет. Через несколько восходов. Оно грядет».

— Ты скажешь мне, когда оно появится?

«Только попроси, Возлюбленная Эпоны».

— Спасибо,— повторила я и взяла Клинта за руку.— Идем домой. Я замерзла.

Спотыкаясь, мы вышли на тропу и быстро направились к хижине.

— Нуада? — спросил Клинт.

— Конечно. Дерево говорит, что он скоро здесь появится. Обрати внимание, не уже появился, а скоро появится.

Я хотела было отпустить руку Клинта, но он не позволил. Поэтому я продолжала идти рядом с ним.

— Меня сводит с ума, что деревья чувствуют его дьявольское зло, хотя он только на подходе,— вздрогнула я.— Его возродила Рианнон.— Я подняла взгляд на Клинта: — Что, черт возьми, с ней не так? — Вместо ответа он пожал плечами,— Нет, в самом деле,— не унималась я,— Не вижу в этом никакого смысла. Ты утверждаешь, что мы с ней очень похожи физически, у нас даже ауры одинаковые. Но создается такое впечатление, что она гнилая внутри. Не могу понять, почему это так.

— Быть может, ей досталось все зло, а тебе — все добро.

— Да брось ты. Эта теория могла бы подойти, будьясвятой, а я не такая. За свою жизнь не раз грешила. Да и мысли у меня не всегда праведные. Никакая я не святая.

— Да, ты нормальная. В большинстве людей хорошее сочетается с плохим.

— Ты прав,— согласилась я, и тут меня неожиданно осенило,— Быть может, и в ней найдется что-то хорошее.

Клинт вопросительно поднял брови и посмотрел на меня так, словно я спятила.

— А что, может, так и есть! — повторила я, когдамывходили в уютную хижину.

— Надеюсь, ты меня простишь, если я не поддержу твою теорию. Все-таки я провел с ней больше времени, чем ты,— просто сказал Клинт.

Я пребывала в глубокой задумчивости, когда сбрасывала сапоги и вешала куртку.

— Шаннон, я спросил, не проголодалась ли ты,— повторил Фриман немного раздраженно.

— Ой, прости. Да, пожалуй, проголодалась.

— Посмотри в среднем ящике комода, не найдется ли там что-нибудь более удобное для сна, чем эти джинсы, а я тем временем сварганю пару горячих бутербродов с сыром и ветчиной.

— Это уже целый план,— прокричала я ему вслед.

Я рылась в комоде и слышала приятную уху возню на кухне. Руки нащупали толстую фуфайку, а когда вытащили ее на свет, я едва разобрала круглый логотип, отпечатанный спереди, настолько часто она бывала в стирке. Это был бобер в цилиндре. В одной лапе он держал играл ьные карты, а в другой — тросточку с белым набалдашником. Этакий мохнатый маленький игрок с торчащими зубами. Вокруг картинки шли слова: «125 воздушно-истребительный эскадрон "Бобры"». На спине фуфайки был изображен истребитель F-16, очертания штата Оклахома и еще один игрок-бобер, над которым жирными буквами было написано: «138 истребительное подразделение ВВС. Талса, Оклахома».

Летающие бобры.

«Ох уж эти мужчины!»

Я покачала головой, но не удержалась от улыбки, прислушалась, убедилась в том, что Клинт все еще занят на кухне, и только потом стянула джинсы, рубашку, лифчик и влезла в невероятно мягкую фуфайку, доходившую мне почти до колен. Шлепая в носках на кухню, я подтягивала чересчур длинные рукава.

— Ммм — пахнет вкусно,— В чугунной сковородке шипела ветчина.— Я могу чем-нибудь помочь?

Клинт улыбнулся, глядя на меня, утонувшую в его одежке.

— Ты, как я вижу, нашла мою любимую фуфайку.

— Ой!..— задергалась я,— Я не хотела. Пойду подберу что-нибудь другое.

— Ш-ш,— шикнул он на меня.— Мне нравится, что она на тебе,— Не успела я раскраснеться поярче, как он добавил: — Да, помощь не помешает. Приготовь нам салатик. Продукты найдешь в ящике для овощей.

Мы работали в тишине, не тяготясь ею, а вскоре уже закусывали бутербродами с ветчиной и сыром и хрустящим салатом.

— Так у тебя и в самом деле есть план, как избавиться от Нуады с помощью деревьев, или ты просто пыталась успокоить своего отца? — поинтересовался Клинт, налегая на салат.

— Это была полная чушь. Я понятия не имею, как уничтожить Нуаду. Да, кстати, спасибо за то, что не развенчал мою историю насчет помощи Рианнон. Отцу нужно думать о том, как выздороветь, а не беспокоиться обо мне.

Клинт насмешливо отдал мне честь.

— Ты Избранная Богини, я один из вассалов, обожающих тебя.

Я пропустила мимо ушей это замечание, но добавила:

— А еще чертовски хороший повар.

— Что ж, спасибо, Шаннон, девочка моя.— И он демонстративно принялся убирать тарелки.

— Позволь, я помогу,— сказала я, весьма неженственно зевая.

— Нет, ты не знаешь, где что лежит. Я управлюсь быстрее, а ты приляг. Тебе и твоей дочке нужен отдых,— наставительно заметил он и выгнал меня из кухни.

Честно говоря, я была даже рада этому. Часы, стоявшие на каминной полке, показывали всего лишь восемь вечера, но мне казалось, что было глубоко за полночь. Меня так и тянуло ко сну. На высокой кровати Клинта лежала целая гора одеял. Я, умиротворенная теплом и сытостью, уютно под ними устроилась, свернулась калачиком на боку и сонно уставилась в потрескивающий огонь.

Веки знакомо отяжелели, я погрузилась в соблазнительный сон.

Мы с Шоном Коннери плыли на гигантском плоту в форме сердца. Происходило это где-то на Карибах, вода была чудесного бирюзового цвета. Я потягивала большую «Маргариту». Из одежды на мне не было... в общем-то ничего, кроме улыбки и загара. Кстати, в стране грез я не беременна. Шон натирал мне спину кокосовым маслом и нашептывал своим притягательным шотландским говорком, с каким удовольствием он слижет его с...

Потом в мгновение ока я оказалась над хижиной Клинта.

— Разве нельзя было подождать, пока Шон закончит начатое? — со вздохом посетовала я. С тех пор как бразды правления попали в руки моей Богини, страна грез уже не та.

Эпона проигнорировала мою колкость и прошептала у меня в голове:

«Пришла пора, Возлюбленная, увидеть, как все начиналось.

— Что начиналось? — Я была заинтригована.

«Падение Рианнон»,— В голосе Богини прозвучала печаль.

— Ты права. Я хочу это знать.

Как-никак во многом Рианнон оказалась частью меня самой. Мне необходимо было понять, каким образом она превратилась в нравственную уродку.

«Путешествие будет трудным, Возлюбленная. Нам придется преодолеть несколько слоев времени, но останемся мы там ненадолго. Не разговаривай. Ничего не трогай. Прошлое можно только наблюдать, не вмешиваясь».

— Это будет своего рода путешествием Скруджа со Святочным Духом Прошлых Лет? — попыталась угадать я.

Мне показалось, что я услышала звенящий смех Богини, потом она снова заговорила:

«Приготовься, Избранная. Помни, я с тобой».

Это звучало зловеще, но не успела я испугаться, как начала подниматься ввысь, в темное беззвездное небо.

Я взлетала все выше и выше, пролетала сквозь густые облака, наполненные снегом, пока не оказалась в холодном тихом ночном пространстве. Меня окружало столько звезд, сколько я не видела даже в Партолоне. Картина такая, словно Богиня порвала нитку бриллиантовых бус и разбросала ограненные камушки по черному бархатному одеялу. Прямо передо мной небо покрылось рябью и разверзлось. Я едва успела заглянуть в темный туннель, когда мою душу вырвало из ночи и швырнуло в бурлящую черноту.

Мне сразу стало холодно. Обычно я не ощущаю собственного тела, когда отправляюсь в путешествие во время магического сна, но в этом туннеле безвременья чувствовала каждую свою клеточку. Мне казалось, что каждый нерв кричал в ледяной пустоте. Тысячи крошечных игл пронзали мое тело. Душа содрогалась от ужаса, я попыталась открыть рот и завопить во все горло, но черный туннель поглощал все звуки. Мне пришлось страдать молча.

Потом я вырвалась в спокойствие какого-то другого ночного пространства.

Оказалось, что я парила над перламутровыми мраморными стенами храма Эпоны. Моя трепещущая душа словно попала в любящие объятия благоуханной и теплой весенней ночи. Ужас постепенно отступал, я задышала глубоко, мгновенно успокоилась и расслабилась. Буйно цветущая сирень окружала огромный фонтан с минеральной водой, бивший теплой струей в ночную высь. Я радостно вздохнула, наслаждаясь красотой знакомого пейзажа, но через секунду заморгала от недоумения.

Раньше кусты сирени росли только вокруг фонтана с лошадью. Я повнимательнее всмотрелась в кремовые стены храма. Посадки декоративных деревьев и цветущие

клумбы украшали площадки перед храмовыми стенами. Прежде их здесь не было.

Еще больше меня потрясли длинные вьющиеся лианы плюща, спустившего свои толстые пальцы с ароматными красными и желтыми цветами с балюстрад храма.

В мое время ничего этого здесь не было. Да, мой храм отличался особой прелестью, но все же не был дворцом, посвященным только поклонению красоте. Он скорее напоминал военную крепость, которую содержали в боевой готовности. А это сооружение было украшено как для бала.

«Та, которая была моей Избранной до Рианнон, достигла весьма преклонного возраста»,— Голос Богини по- прежнему звучал в моей голове, но на этот раз ее присутствие стало более явственным.

Я ощутила какое-то движение рядом и отвлеклась от странной картины внизу. У меня перехватило дыхание, когда я увидела переливающиеся очертания моей Богини. Тело Эпоны колыхнулось разок и тут же стало видимым. Она была великолепна. Густая шевелюра светлых волос цвета спелой пшеницы, потревоженная ветром, частично закрыла ей лицо. На ней была льняная накидка с тем же жемчужным отливом, что и стены храма. Ткань парила вокруг нее газовым облачком, чувственно облегая грациозные формы.

Я молча рассматривала Богиню, когда она повернулась ко мне.

— Эпона!..— Я умолкла и почтительно склонила голову.

В жизни не видела никого подобного ей. Это был идеал красоты, почитаемый с незапамятных времен. Именно ее из века в век пытались воссоздать художники. Одно сознание того, что я находилась рядом с нею, лишило меня Дара речи.

С улыбкой, излучавшей любовь и понимание, она провела рукой по лицу, и ее образ стерся. Теперь я смотрела на переливающийся туман, сохранивший очертания Богини.

«Та, которая была моей Избранной до Рианнон, достигла весьма преклонного возраста,— До меня дошло, что Эпона повторила свои последние слова,— У нее была дочь, но, как иногда случается, ребенок вырос, не имея расположения к делу своей матери».

Теперь, когда ее образ нельзя было различить, я снова могла дышать и думать, сосредоточиться на словах Богини.

«С ее уходом я избрала Рианнон в качестве своего следующего Воплощения. В то время она была всего лишь ребенком, малышкой среди взрослых. Поэтому за храмом присматривали жрицы низшего ранга. Они делали это до тех пор, пока моя молодая Избранная не достигла совершеннолетия,— В голосе Эпоны я слышала не упрек, а любовь родителя, удивляющегося проказам своего непослушного дитяти — Они развели повсюду цветы, изменили облик храма, который перестал быть крепостью. Я знала, что моя Возлюбленная восстановит былой порядок, когда повзрослеет, однако не поняла, насколько ее избаловали жрицы. Они испортили девчонку окончательно и непоправимо.

Теперь мы посмотрим церемонию вступления на престол».

Богиня махнула рукой, и сцена перед нами поменялась. Теперь мы парили над прелестной поляной в лесу, окружавшем храм.

— Это та самая поляна с двумя древними дубами,— сказала я.

«Да, Возлюбленная. Это священная роща. Сегодня вечером состоится празднование Бельтайна, которое случилось через год после того, как к Рианнон пришли первые месячные».

По краю поляны разожгли высокие костры. Вокруг каждого танцевали и пели молодые мужчины и женщины. Все они были едва прикрыты одеждой, что неудивительно, если церемонией руководила Рианнон, и буйно предавались веселью. Громко звучала музыка, и мое сердце начало стучать в радостном предчувствии неизвестно чего.

Рядом со мной зазвенел смех Богини.

«Ты даже сейчас ощущаешь призыв Бельтайна, правда ведь, Возлюбленная?»

— Я точно что-то ощущаю,— неуверенно ответила я, а потом добавила: — Что-то хорошее.

Смех Эпоны наполнил меня невыразимой радостью, настоящим счастьем. Я принялась рассматривать поляну. Рядом с ручьем, поблизости от огромных дубов-близнецов, был сооружен шатер. Он напомнил мне что-то романтическое и красивое из «Тысячи и одной ночи». Над шатром колыхался один большой купол и пять маленьких. В центре сооружения находилось отверстие, через которое в ясное ночное небо поднимался ровный столб дыма. Пола, закрывавшая вход в шатер, была пригнана плотно, но внутри горел свет, придавая светло-зеленой ткани волшебное сияние.

«Смотри»,— сказала Богиня, когда мы опустились сквозь потолок шатра.

В его центре горел один-единственный огонь в медном сосуде на трех ножках. Мигающие языки пламени придавали всему красный оттенок. На полу лежали плетеные золотистые коврики. Вместо мебели — огромная гора бархатных подушек, выкрашенных в алый цвет крови.

— Я же сказала, что не стану это пить! — раздался девичий голосок.

Я узнала его и усмехнулась. Это была я, вернее, Рианнон в подростковом возрасте. Можете мне поверить, я где угодно узнаю этот дерзкий тон.

— Но, миледи, Избранная всегда выпивает вино Богини перед началом ритуала,— Милый голосок очень юной Аланны звучал устало и встревоженно.

Даже в тусклом свете я все-таки сумела разглядеть и оценить невероятное мастерство, с каким был украшен кубок, который она протягивала своей госпоже. Рианнон грубо выбила кубок из руки Аланны. Густая красная жидкость окропила дождем золотистый ковер.

— Я Воплощение Богини, поэтому сама принимаю решения. Сейчас я решила не пить это зелье,— прошипела юная Рианнон, предвосхищая свою жестокость во взрослом возрасте.

— Миледи, вино Богини делает ритуал приятным для Избранной,— попыталась урезонить ее Аланна.— Вот почему Эпона требует, чтобы ее Возлюбленная выпила его. Богиня заботится только о вас.

— Ха! Эпона заботится о своем удовольствии. Она хочет повелевать мною. Забота обо мне не имеет никакого отношения к тому, что ею движет,— угрюмо изрекла Рианнон.

Помнится, я тоже один раз попробовала говорить таким тоном с отцом, когда была подростком. Кажется, мне тогда хотелось где-то задержаться после комендантского часа. Прекрасно помню, как он поступил: тут же запер меня дома. Вот его точные слова: «Шаннон Кристин, ты останешься под замком до тех пор, пока не исправишься». К несчастью для Рианнон, я не увидела никаких признаков присутствия ее отца или моего, если на то пошло, да и любого другого человека, который мог бы остановить эту паршивку.

— Миледи, вы Возлюбленная Богини, ее Избранная. Богиня печется о вашем благе,— продолжала юная Аланна, явно расстроенная.

— А я отказываюсь. Предпочитаю сохранить присутствие рассудка. Теперь оставь меня. Пусть начнется церемония.— Рианнон надменным жестом велела прислуге уйти.

Аланна неохотно подобрала кубок и, медленно пятясь, вышла из шатра.

Я внимательно следила за юной Рианнон, которая резко поднялась и начала метаться в маленьком пространстве, не заполненном подушками. Она рассеянно запустила обе пятерни в шевелюру. Я даже вздрогнула, увидев знакомый жест. Всю свою тридцатипятилетнюю жизнь у меня была эта привычка. Наблюдать своего двойника в прошлом — какой-то сюрреализм. На ней был золотистый халат, застегнутый спереди, но при малейшем движении он распахивался, открывая крепкое обнаженное тело.

— Ах, молодость,— пробормотала я, завидуя свежести юного тела.

Внезапно Рианнон закрыла руками уши, как делает ребенок, когда пытается не слушать родительских наставлений.

— Нет! Убирайся из моей головы! Никто не смеет говорить мне, что делать! Я поступлю по-своему, а не по-твоему! — пронзительно закричала она, стоя в пустом шатре.

Я поняла, что эта поганка, должно быть, вопила на Эпону, и невольно перевела взгляд на фигуру, едва обозначенную рядом со мной.

«Упрямая, как всегда»,— печально прошептала Богиня.

— Можешь мне не рассказывать,— кивнула я.

Из-за своего упрямства я вечно совершала ошибки.

Пример — мой первый муж. Отец с самого начала был настроен категорически против этого брака. В то же время я училась на собственных ошибках и взрослела, потому что мне привили ответственность и дисциплину — два качества, которых у Рианнон не было и в помине.

Затем полог шатра отодвинулся, и на пороге возникла весьма необычная фигура. Это был высокий человек, мужчина во всех отношениях, только на плечах у него сидела лошадиная голова.

— Что за черт? — вырвалось у меня.

«Не бойся. Он обычный человек. А голова принадлежит последнему жеребцу, который спарился с моей Избранной кобылой».

— Так ты потом убиваешь жеребца? — ужаснулась я и посочувствовала своей Эпи.

Мой вопрос позабавил Богиню.

«Он приносится в жертву безболезненно, но только когда становится старым и немощным. До тех пор о нем заботятся как о любимом вожаке».

Я с облегчением вздохнула и продолжила наблюдать за Рианнон, которая перестала метаться из стороны в сторону как безумная и больше не зажимала уши, стоило мужчине войти в шатер. Он сразу направился к ней, но Рианнон попятилась от него. Это, видимо, озадачило мужчину, и он остановился возле огня. Мы с Рианнон внимательно его разглядели. Такое тело вовсе не нуждалось в приглушенном освещении, чтобы хорошо выглядеть. Он был великолепен, находился на пике своей возмужалости. Нагой, если не считать маленького кожаного треугольника, низко висевшего на мускулистых бедрах, загорелый, с блестящей кожей, отражавшей мигающий свет. Красавец тяжело дышал, его мускулистая грудь мощно вздымалась. Он выглядел так, словно только что вернулся с поля битвы, причем победителем. Во мне даже шевельнулась чувственность, вполне понятная ответная реакция на этот соблазнительный мужской экземпляр.

— Где ты его отыскала? — прошептала я.

«Он был выбран из моей личной охраны. Право превратить мою Избранную в женщину — великая честь».

Выходит, Рианнон вступала во власть через такой вот ритуал. Сама не знаю, как я к этому отнеслась.

Я снова отыскала глазами своего юного двойника. Ей ведь не исполнилось даже шестнадцати. Судя по тому, как девчонка реагировала на этого самца, она наверняка была девственницей.

«Да, Рианнон осталась нетронутой, как диктует традиция,— Как всегда, Богиня предвосхитила мой вопрос,— Вот зачем ей следовало принять снадобье. Оно позволяет приподнять завесу между двумя мирами. Тогда я вселяюсь в свою Избранную. Превращение в женщину проходит приятно. Но Рианнон узурпировала мою власть, поэтому должна поплатиться за свое непослушание.— Тон Эпоны не был резким, судейским, она говорила смиренно, будто сожалея, что все не произошло иначе.— Свобода воли не всегда легкая ноша».

На моих глазах мужик с головой жеребца снова двинулся к Рианнон. На этот раз она так стремительно попятилась, что споткнулась о подушку и начала кричать. Мужчина с быстротой молнии подскочил к ней и ловко повернулся так, что она упала прямо ему на грудь.

Пронзительный визг перешел в рычание.

— Не трогай меня! — огрызнулась она.

Вместо того чтобы подчиниться, он обхватил ее за плечи, притянул к себе и крепко прижал, свободной рукой раздвинул полы золотистого халата и начал исследовать все сокровенные уголки мягкого молодого тела. Я увидела гримасу ужаса на лице Рианнон, когда она невольно коснулась щекой набальзамированной головы лошади.

Девушка дрожала, но не от желания.

— Приказываю тебе убрать от меня руки! — Она старалась говорить твердым голосом, но страх не позволял, поэтому Рианнон пискнула совсем как ребенок.

Мужчина не обращал на нее внимания, не отпустил ее и сорвал с себя кожаный лоскут, обнажив нечто весьма внушительное.

— Почему он не перестанет? — затаив дыхание, спросила я.

«Не может. Этот человек принял божественное снадобье, в него вселился дух Цернунна, бога животных и охоты. Он должен соединиться с моей Избранной, тем самым обеспечив плодородие Партолоны. Возлюбленная моя, ты сама почувствовала призыв, когда мы только появились над поляной. Церемония должна была наполниться для Рианнон удовольствием и желанием, а не ужасом и болью. Остановить ее нельзя,— Голос Богини звучал глухо.— Даже моей Избранной непозволительно рисковать Бельтайном и плодородием Партолоны».

Насилие продолжалось. Под громкие крики Рианнон наши призрачные тела прошли сквозь купольный потолок и поднялись к небу.

Мы молча парили над лесом. Я спрашивала себя, как поступила бы в ее возрасте. Да, я была упрямой и своенравной, но меня не баловали так, как эту изнеженную Богиню, чью малейшую прихоть исполняли служанкиирабыни. Я знала, что на ее месте выпила бы снадобье.

«А теперь смотри, что из этого вышло, Возлюбленная».

Богиня взмахнула рукой, и небо покрылось рябью, словно поверхность озера, куда швырнули камень. Когда все успокоилось, перед нами появилась новая сцена.

— Как на киноэкране,— с благоговейным трепетом сказала я.

«Смотри»,— повторила Богиня.

Я внимательно следила за сценами, сменявшими одна другую на черном небе. Рианнон взрослела, становилась зрелой, но из кадра в кадр менялась только ее внешность. Все то, что демонстрировала мне Богиня, имело отношение к сексу. Рианнон меняла мужчин, соединялась с ними где угодно и в каких угодно позах. Неизменным оставалось ее ледяное безразличие. Иногда она даже останавливала происходящее и приказывала мужчине удалиться с глаз долой или стегала своего партнера кнутом, даже если было ясно, что ему неприятна садистская игра. На моих глазах она меняла партнеров бессчетное количество раз, но при этом, как было видно, не получала никакого удовольствия.

«Она не позволяет себе наслаждаться. Само занятие любовью стало для Рианнон порождением тьмы. В конце концов и сама любовь превратилась для нее только во тьму».

«Порождение тьмы» — весьма точная формулировка. Время шло, а сексуальная жизнь Рианнон становилась все более и более извращенной. То же самое, видимо, происходило с нею как с личностью. Ее душа была изломана.

— Удивительно, как она не залетела,— сказала я.

«Моя Избранная может зачать только в том случае, если соединяется с верховным шаманом, которого я ей подбираю».

Это могло служить хоть каким-то утешением. Мне оставалось только представить, какой ужасной матерью была бы Рианнон. Мама дорогая!..

Сцена снова поменялась, и меня буквально подбросило, когда я увидела молодого кентавра. Клан-Финтан приблизился к Рианнон и поклонился. Они находились вдвоем в тронном зале храма Эпоны. Я с удовольствием разглядывала своего мужа в юности. Тогда он не был таким высоким и мускулистым, как в зрелом возрасте, но красивые черты лица ясно давали понять, каким неотразимым станет этот кентавр. Широкие грудь и плечи, четко очерченные скулы, такие же глаза, темные, миндалевидные, светящиеся наивной радостью, а не взрослой мудростью. Он выглядел как невинная миниатюрная версия самого себя во взрослые годы.

— Приятная встреча, леди Рианнон,— В мальчишеском голосе лишь угадывался намек на низкие бархатные нотки, которым суждено появиться через несколько лет.

— Мне сообщили, будто тебе предсказывают судьбу великого шамана,— проворковала Рианнон.

От ужаса у меня волосы встали дыбом, однако на молодого Клан-Финтана ее воркование не произвело такого же эффекта.

— Да, миледи. Так говорят пророки,— горделиво и радостно отозвался он.

Я вспомнила, как настороженно и отстраненно держался Клан-Финтан во время нашей первой с ним встречи. Мне захотелось выпрыгнуть на сцену и отгородить его собственными руками от злодейства, задуманного Рианнон. Но Эпона подняла полупрозрачную руку, и я подавила свой порыв.

«Смотри, Возлюбленная».

Рианнон поднялась и вальяжно спустилась со ступеней, ведущих к трону. Затем она медленно обошла вокруг юного кентавра, который стоял почти неподвижно, с любопытством наблюдая за ней.

— Пожалуй, ты подходишь.

Ее голос звучал соблазнительно. Она подошла совсем близко к нему и провела рукой от его плеча к поясу, где человек сливался с лошадью, потом продолжила свою ласку, медленно и чувственно обходя вокруг тела.

Я разглядела, что кентавр в ответ затрепетал.

— Полагаю, миледи, вместе нам будет очень хорошо.— В его голосе появилась чувственная хрипотца.— Я тоже рад, что судьба велела нам породниться.

Рианнон язвительно расхохоталась:

— Я вовсе не имела в виду свадьбу, дурачок. Я говорила о развлечении.

Не успел Клан-Финтан ответить, как она расстегнула брошь, на которой держался весь ее наряд из прозрачной ткани. Рианнон дернула плечом, повторив то самое движение, которое я исполнила когда-то для того же самого кентавра, и осталась стоять перед ним обнаженной.

Клан-Финтан взволнованно дышал, голос его дрожал.

— Я пока не верховный шаман и не могу поменять свой облик на человеческий с помощь ритуала превращения, миледи.

Снова прозвучал насмешливый ядовитый смех.

— Я знала многих мужчин, но с кентавром не делала этого ни разу. Если бы ты мог превратиться в человека, то был бы для меня не интересен.

Я увидела, как юный Клан-Финтан недоуменно нахмурился, когда Рианнон шагнула в его объятия, извиваясь всем телом в ритме, слышимом ей одной.

Я закрыла глаза.

— Хватит! Не хочу больше этого видеть! — Во мне бушевали злость, ревность и боль от предательства.

«Смотри, Возлюбленная,— повторила Богиня,— Тебе осталось увидеть последний эпизод».

Я медленно открыла глаза. Сцена снова поменялась. Я не сразу узнала спальню Рианнон. Комнату освещали сотни канделябров. Вместо огромной кровати там стоял высокий помост на треногах, устланный камышовой циновкой. На нем лежала Рианнон. Она была нагой, и я сразу обратила внимание на слегка округлившийся живот.

— Она беременна?

В моей голове начался полный сумбур. Я пригляделась к ней повнимательнее. Она стала не намного старше, чем была в предыдущем эпизоде.

Я вспомнила слова Богини, которые тихо прозвучали у меня в голове. Если Рианнон беременна, значит, это ребенок Клан-Финтана.

Но юному Клан-Финтану еще только предстояло стать верховным шаманом. По его собственному признанию, он не сумел бы принять человеческий облик, исполнив ритуал превращения.

Внутри у меня все сжалось. Округлый живот говорил сам за себя.

— Выпей, моя Богиня,— Гипнотический голос заставил меня сморгнуть слезы и вновь обратить взгляд на происходящее.

В комнате появился Брес. Он выглядел гораздо моложе, чем тот человек, которого я недавно видела, но я не ошиблась. Это был именно Брес. Я с удивлением отметила, что в то время его тощее тело обладало некой скульптурной красотой, и легко представила его в качестве модели для Келвина Кляйна на тех черно-белых фотографиях, где изображены полуголые люди на пляже.

Наверное, возраст не пошел ему на пользу. Какая трагедия. В руках он держал кубок с густой красной жидкостью, который и поднес к губам Рианнон. Она с жадностью выпила. Я заметила некую остекленелость в ее взгляде, говорившую о том, что дамочка успела принять немало, и подумала, что так можно навредить ребенку.

⇐ Предыдущая 29 30 31 32 333435 36 37 38 Следующая ⇒