Тихонравов, Ю. В. 23 страница

Следует отметить, что такие философы права, как Бен-там, Остин, Гегель, представители Венской школы во главе с Кельзеном н многие другие, придерживались аналогичной точки зрения. Противоположную позицию заняли многие представители социологического направления в праве и почти все без исключения представители различных либеральных направлений. Такой ученый, как Макс Вебер, занял, по существу, позицию, близкую к Эрлиху. "Мы категорически отрицаем, пишет он в своей известной работе,

См.: Муромцев G.M. Образование права по учениям немецкой юриспруденции.- Спб.- 1886,- С.28, 34.

Хропанюк В.Н. Указ. соч. - С.174-175.

Там же.-С. 174-175.

Трубецкой Е.Н. Лекции по энциклопедии права.- М.-1917.- С.22.

посвященной праву, что "право" существует только там, где правовое принуждение гарантируется политической властью... Лучше сказать, что "правовой порядок" существует повсюду, где имеются в распоряжении средства принуждения, физические или психологические, то есть повсюду, где они находятся в распоряжении одного или более лиц, которые готовы применить их для этой цели в случае определенного развития событий...". "Обладание таким аппаратом для осуществления физического принуждения не всегда бывает монополией политического сообщества", - заключает Вебер, подкрепляя свои рассуждения ссылкой на пример церкви и югославской "задруги", которые, по его мнению, не только обладают собственным правом, но и независимы в правовом отношении от государственного права25. Между тем, Вебер этими рассуждениями явил пример противоречия собственным же положениям, касающимся определения сути государства, которые сводятся к признанию государства как института, обладающего монополией на легитимное применение насилия. Если же следовать приведенному выше суждению Вебера, то необходимо признать наличие собственного права в любой ячейке <общества, начиная от семьи и кончая воровской шайкой, каждая из которых, бесспорно, обладает своими и физическими и психологическими средствами принуждения, которые подчас имеют гораздо более жесткий характер, нежели средства, используемые предназначенными для этих целей государственными органами.

Право неотделимо от принуждения. Любая норма» так или иначе регулирующая поведение человека в обществе, включая и нормы нравственности в самом высоком смысле слова, не говоря уже об обычае, скрыто или открыто содержит в себе указание на определенную санкцию, или принуждение, будь то в форме психологического или физического воздействия. Санкция заключается уже в самом термине "норма", означающем правило, которое нормирует, то есть ограничивает какими-то рамками поведение человека. И в этом смысле не имеет значения, исходит ли обязательство держаться в этих рамках от самого индивидуума или извне. Обычно имеет место сочетание того и другого. В любом слу-

Ч См.: Weber M, On Law in Economy and Society.- Cambridge Massachusetts,-1954.-P. 16-17.

чае оно есть форма принуждения. Исчерпывающе выразил это свойство правовой нормы Хёбель. "Подлинно фундаментальное sine qua поп26 права в любом обществе... по его мнению, это легитимное применение физического принуждения со стороны общественно уполномоченного органа. Право имеет зубы, которые в случае необходимости могут кусать, хотя они не всегда обязательно обнажены"27. И в подкрепление своего утверждения он приводит часто цитируемые слова Йеринга "правовая норма без принуждения - это огонь, который не жжет, свет, который не светит"28.

В этом отношении бескомпромиссную позицию занимает марксистская теория права. "Право это система общеобязательных гарантированных государством норм, выражающих волю государства- и выступающих в качестве регулятора общественных отношений",- читаем в одном из известных трудов по теории государства и права29. "Важной чертой норм права, находим в другом труде, является их связь с государством, выражающаяся, во-первых, в том, что они не только устанавливаются и применяются государством в его практической деятельности, но, что весьма важно, охраняются им в случае их нарушения"30.

Итак, право есть следствие власти, которая в обязательном порядке включает в себя элемент силового принуждения. Если произвольная власть может обходиться без права, то право есть атрибут организованной власти. Таким образом, право всегда формируется в рамках какой-нибудь организации, то есть аппарата власти; и если над этой организацией нет никакой более высокой власти, то есть нет государства, то она сама обладает верховной властью, то есть сама является государством.

Организация есть вообще форма координации человеческой активности и как таковая является аппаратом концентрации человеческих сил. Бытие и функционирование орга-

Неприменное условие - лат.

Hoebel E.A. The Law of Primitiv Man. A Study in Comparative Legal Dynamics.- Cambridge, Massachusetts.- 1954.- P.23.

28 Ильин И.А. Собр. соч. в 10-ти тт.- Т.4.- М.- 1994.- С. 50, 51.

29 Основы теории государства и права.- М.-1969.- С. 57.

30 Марксистско-ленинская теория государства и праща. Основные понятия и институты.-М.-1970.-С.351.

низации осуществляется через систему стабильных отношений между людьми, то есть таких отношений, которые заставляют людей взаимодействовать определенным образом в повторяющихся (аналогичных друг другу) ситуациях. Главный вопрос здесь заключается в том, можно ли считать всякую обладающую реальной властью организацию источником права или таковым может считаться только государство?

Государство есть, несомненно, наивысшая форма организации, координации и концентрации человеческой активности; нет ничего сильнее государства. Государство обладает наибольшей силой, поскольку является аппаратом концентрации сил всего общества. Именно поэтому государство является господствующим источником и гарантом действия права, причем права абсолютного, то есть такого права, у которого нет и не может быть конкурентов внутри данного общества. Все нормы права, исходящие от иных организаций, должны быть подчинены абсолютному праву.

Возникает вопрос: а не одно ли и то же - государство и право? Тесная связь государственного устройства и правопорядка более чем очевидна, и это дает повод очень многим мыслителями отождествлять эти два явления.

Государство есть такое отчуждение человеческой активности, которое само есть активность. Государство, несомненно, есть столь же жесткая и детерминирующая часть культурно-исторической реальности (цивилизации), как и право. Однако право есть чистая факутальность, то есть действительность, хотя и изменчивая, но не обладающая собственной активностью и не изменяющая сама себя. Государство же может выступать как самоопределяющаяся сила, которой доступен произвол и которая является не только гарантом права, но сама может влиять на право или использовать его ради целей, которые с заложенными в праве целями не совпадают. Будучи аппаратом концентрации общественных сил (координации общественных усилий), государство приобретает черты самостоятельного субъекта активности, аналогичного техническим аппаратам. Ведь техника, которая также является формой отчуждения человеческой активности, есть по определению носитель активности - активности машинальной, полностью детерминированной, заложенной в нее человеком программой (правда, новое поколение технических устройств уже наделено гибкими программами, рассчитанными на то, чтобы реагировать на какие-то строго определённые изменения и воздействия внешней среды - машина Тьюринга). В этом смысле государство на самом деле можно истолковать в духе Мэмфорда как "мегамашину". Отличие этой мегамашины от обычных машин состоит в том, что ее программа складывается из столкновения и компромисса политических интересов. Непосредственно действующими элементами этой машины являются люди - политики, которые, с одной стороны, с необходимостью выражают интересы определенных общественных групп, а с другой -обладают собственными личными побуждениями к активности. Именно эта разноголосица интересов и побуждений определяет известную меру произвола в активности государства. Государство есть живая машина; право же есть хоть и изменчивая и зависимая от людей, но все же мертвая система. Именно в этом смысле право может быть одновременно и средством реализации, и средством ограничения активности государства. Право может составлять часть программы государственной машины, наряду с динамичной системой общественных интересов и беспорядочной совокупностью личных побуждений политиков, выражающих эти интересы. Единственной постоянной величиной в этих компонентах программы являются личные побуждения политиков, поскольку без политиков государство вообще невозможно; политики составляют, так сказать, "материальную часть" государства. Государственная машина, в программе активности которой отсутствуют две другие части программы, нельзя назвать ни правовым, ни легитимным, поскольку правовой характер государства, определяется ролью права в его активности, а его легитимность определяется мерой соблюдения тех или иных общественных интересов.

Таким образом, государство есть отчужденная от себя активность; право же есть максимально преобразованные под давлением опыта априорные основания активности. Право может служить основанием государства -так бывает чаще всего, но далеко не всегда.

Может ли право обойтись без государства? Вопрос этот решается достаточно просто. Право всегда устанавливается в рамках какой-либо организации. Если эта организация не подчиняется никакой более сильной организации, значит, она уже по определению есть государство, ибо государство есть

просто сильнейшая на данном пространстве организация. Поэтому любая организация (и банда, и профсоюз, и церковь, и ООН) при определенных обстоятельствах могут стать государством. Если же эта организация подчиняется какой-то другой организации, то в конечном итоге от той -сильнейшей организации - зависит возможность слабейшей организации устанавливать свое право. Таким образом, право без государства фактически никак не обходится, хотя государство при этом может не быть ни источником, ни гарантом правовых установлений.

Может ли государство обойтись без права? Безусловно, да, ибо государство покоится в первую очередь на силе - будь то сила отдельных политиков (харизматических лидеров) или взаимодействие сил сторон с общим и/или коллизи-рующим интересом. Активность государства может быть хаотичной, ничем не ограниченной, неопределенной, беспорядочной, произвольной. Она может даже не выражаться в каких-либо формальных актах. Государь может приказать нечто и тут же наказать за исполнение приказа. Макиавелли принадлежит образ государя, для которого важны только его собственные эгоистические интересы и который, поэтому, непредсказуем для своих, по сути, бесправных поданных. Между тем, образ, созданный Макиавелли, стал эталоном для многих реальных правителей.

Означает ли факт издания или санкционирования государством системы норм их полную зависимость от государства и подчинение государству? Является ли право лишь средством в руках государства, одним из его признаков, атрибутов или же оно выступает по отношению к нему как один из относительно самостоятельных институтов?

В отечественной и зарубежной юридической литературе имеется три группы различных мнений на этот счет, три значительно отличающихся друг от друга суждения.

Суть первого из них состоит в том, как подмечает известный российский правовед Г.Шершеневич, что нормы права рассматриваются в виде "требований государства". Государство при этом, "являясь источником права, очевидно, не может быть само обусловлено правом. Государственная власть оказывается над правом, а не под правом". Государство в свете такого суждения рассматривается как явление первичное, а право - вторичное31.

Смысл второй, противоположной точки зрения заключается в том, что само государство и государственная власть должны носить правовой характер, В основе государственной власти должен лежать "не факт, а право". Государство, хотя он и издает правовые акты, "не может быть источником права", "потому что оно само вытекает из права". Над государством находится право, а не наоборот. Оно его сдерживает и ограничивает.

Наконец, третий подход к определению характера взаимоотношений государства и права состоит в том, что не следует вообще заострять внимание на данном вопросе. Спор о том, что логически предшествует другому - государство или право, - пишет в связи с этим венгерский государствовед и правовед И.Сабо, "столь же бесплоден, как и спор о том, что исторически появилось раньше - государство или право". С его точки зрения, тезис, согласно которому "право - это просто лишь государственный приказ, представляет собой такое же одностороннее упрощение", как и суждение о том, что государство является "слугой права"32.

По мнению автора, государство и право "настолько соответствуют друг другу, настолько едины", что вопрос о том, что из них первично, а что - вторично, "порожден не столько реальной действительностью (и в этом не является вопросом факта), сколько специфически априорным подходом к соотношению этих двух явлений. Этот априорный подход харак- I теризуется либо подчеркиванием государственного волюнта- \ ризма, либо выделением антрактной идеи права как самоцели"33.

Вьюод, к которому приходит автор, заключается в том, что "обе эти крайние точки зрения игнорируют действительные взаимосвязи", что в действительности "государство и право находятся друг с другом в функциональном единстве: одно предполагает другое, одно является элементом другого"34.

31 Шершевич Г.Ф. Указ. соч.-С.ЗОО.

32 Сабо И. Основные теории права.- М.- 1974.- С. 169.

33 Там же.-С. 169.

34 Там же.-С. 169.

И.Сабо и другие авторы, разделяющие подобные взгляды, несомненно, правы в том, что в теоретическом, а тем более - в практическом плане в значительной мере бессмысленно вести спор о том, что из двух явлений - государство или право - исторически первично, а что - вторично: "В наше время споры о том, что первично, а что вторично: государство или право, не имеют под собой ни научной, ни практической почвы. Всем понятно, что право, как явление общественной жизни, как мерило свободы и справедливости в человеческих отношениях, сформировалось гораздо раньше, чем государство. С возникновением государства право приобретает лишь новое качество: оно становится правом, охраняемым государством, его принудительной силой35.

Однако они не правы, когда речь идет об установлении характера взаимоотношений государства и права. Это уже далеко не бессмысленное занятие - определить, в каком соотношении находятся государство и право теоретически и практически. Важно установить, действует ли государственная власть в рамках закона и является "законной властью" или же она нарушает ею же самою установленные правовые требования и ставит себя таким образом в положение "незаконной (нелегитимной) власти"36.

Одним из существенных отличий общественных наук от естественных является то, что общественные науки имеют возможность использовать свои достижения для построения некоего идеала, мыслимого предела общественного развития в их сфере. Можно даже сказать, что конструирование такого идеала является важнейшей функцией и, в конечном итоге, целью всех общественных наук; они ни в коем случае не должны ограничиваться изучением современного им общества, но обязаны направлять свое внимание в сторону возможного идеала.

Не является исключением в этом плане и юридическая наука. Поиски идеального законодательства, совершенной правовой системы, наилучшего государственного устройства засвидетельствованы с самых древних времен. Многие концепции, возникшие в результате этих поисков, носили явно утопический характер, были оторваны от реальности и

35 См: Хроланкж В.Н. Указ, соч.-1995.

36 Теория государства и права...- С.286.

И Зак. 56

не могли найти даже частичного своего осуществления. Такая ситуация складывалась как из-за определенной незрелости, "наивности" раннего правоведения, так и в силу веры во всесилие права, надежды на то, что одна только юридическая структура способна полностью определить жизнь общества.

Концепция правового государства, с одной стороны, стоит в одном раду с утопическими проектами, но, с другой стороны, носит весьма заметный отпечаток реализма, который сказывается в том, что, во-первых, принципы правового государства опираются как на многовековую научную традицию, так и на обширный практический опыт, а во-вторых, правовое государство не претендует на коренное и окончательное усовершенствование общества, но выступает лишь как одна из мер, наряду с другими путями движения к искомому идеалу.

Еще одной важной особенностью концепции правового государства является его актуальность, уместность в наше время и именно в нашей стране, где достаточно долгое время использовались самые разные способы осуществления социального идеала - политические, экономические, военные и т.п,, то есть почти все, кроме собственно правовых. Тех мероприятий, признаков и черт, которые характерны для правового государства, как раз не хватает сейчас нашей стране. Именно поэтому внимание многих отечественных юристов и правоведов направлено сегодня в сторону данной концепции, чтобы выявить те ее части, использование которых возможно в современной и близкой нам реальности.

Правовое государство как самостоятельная идея, концепция, теория, а затем и как практика имеют свою историю. Уже в древности начинается поиск принципов, форм и конструкций для установления взаимозависимостей права и власти. В процессе развития представлений о государстве и праве сформировалась идея организации такой формы общественной жизни людей, при которой право становится властной силой (общеобязательной нормой, законом), а публично-властная сила, признающая право, - справедливой государственной властью. Такое понимание государства как правовой организации публично-властной силы является основой идеи правового государства.

Признаки правового государства были обозначены еще в Древней Греции. Так, Гомер в "Илиаде" и "Одиссее" назы-

вает Зевса верховным заступником всеобщей справедливости (дйке). При этом справедливость, по Гомеру, выступает в качестве обычного права. Пифагор проповедовал необходимость господства справедливых законов, а Сократ отождествлял законное и справедливое. Впоследствии идею правового государства, в частности, разрабатывали Платон, Аристотель и Цицерон.

В XVH-XVIII веках проблемы правового государства исследовали Дж.Локк (1632-1704; "Два трактата о правлении", 1690), Ш.Л.Монтескье (1689-1755; "О духе законов", 1747), В.Гумбольдт (1767-1835; "Идеи к опыту, определяющему границы деятельности государства", 1792), Б.Конетан, И.Кант и др.

Наибольший вклад в развитие теории правового государства внес И.Кйнт, сделавший важнейшее предложение об организации государственной власти: "Все три власти, во-первых, координированы между собой, то есть одна дополняет другую для совершенства, но, во-вторых, они также и подчинены друг другу... таким образом, что одна из них не может узурпировать функции другой..., в-третьих, ...они каждому подданному предоставляют его права"37.

Первыми опытами внедрения в жизнь некоторых принципов правового государства были Конституция США 1787 г. и Декларация прав человека и гражданина 1789 г. Несмотря на то, что практическая реализация этих документов часто была (и есть) достаточно далекой от идеала, они все же не только послужили своеобразной вехой на пути достижения государственно-правового идеала, но по и сей день сохраняют свою ощутимую силу в этом движении.

Вместе с тем, сам термин "правовое государство" вошел в широкий научный оборот лишь после издания трудов немецкого государствоведа Ф.Моля в 30-х гг. XIX столетия38.

В России идеи правового государства качали активно обсуждаться во второй половине XIX века в связи с проведением реформ 60-70-х гг. (например, в документе "Ближайшие задачи земства" назывались традиционные принципы правового: верховенство закона, верховенство

37 Кант И. Сочинения в шести томах. Т.4. Ч.2.- М.: Мысль, 1962.- С.237.

38 Скакун О. Р. Теория правового государства в дореволюционной России // Советское государство и право.-1990.- N 2.- С. 113.

представительного органа, признание прав и свобод личности и их гарантий)39. Эти принципы предлагалось реализовать в рамках конституционной монархии. В политических документах либерального общественно-политического движения до революции 1905-1907 гг. были выработаны и другие признаки правового государства: контроль над правительством, законность в правотворчестве и исполнении законов, гражданская и уголовная ответственность должностных лиц за нарушения закона, независимость суда и др.

После революции 1905-1907 гг. значительно возросло число русских ученых, начавших активно изучать проблемы правового государства. Среди них можно назвать выдающихся русских юристов, в частности, А.С.Алексеева, Н.М.Коркунова, П.И.Новгородцева, Г.Ф.Шершеневича и др. Вместе с тем, следует отметить, что большинство русских юристов говорили лишь о верховенстве закона, а не права41, и придерживались идеи единства власти с разделением ее функций на законодательную, исполнительную и судеб-ную42. Такая позиция практически сводила на нет теорию разделения властей, а право ограничивала лишь законом. Подавляющее большинство ученых разделяло идею верховенства представительных органов43, тем самым ограничивая права исполнительных и судебных органов государственной власти.

Называя одним из важнейших принципов правового государства обеспечение прав и свобод личности, русские ученые практически не ставили вопрос о примате прав гражданина по отношению к интересам государства. Н.И.Палиенко предполагал необходимым наделить суды правом "проверять конституционность законов"44. В то же время юридический механизм такого контроля не был детализирован. Интерес-

Юбилейный сборник. 1864-1914. - СПб.- С.429-436. Скакун О.Р. Указ, соч.-С. 115.

41 Рейснер М.А. Что такое правовое государство // Вестник права.- 1903.- N 4.-С.85-86. ^

42 Гессен В.М.,Теория правового государства // Политический строй современных государств. Сборник статей. T.L- Спб.-1905.

43 Алексеев А.С. Начало верховенства в современном государстве // Вопросы права.-1906.- Кн.2.- С.15.

44 Палиенко Н.И. Правовое государство и конституционализм // Вестник права.-1906.- Кн.1.- С.36.

но, что большинство русских ученых (например, В.М.Гессен, Н.И.Лазаревский, Б.Э.Нольде) рассматривали правовое государство как синоним конституционного. Такая позиция сужала понятие права до "писаных конституционных законов" и не соответствовала основополагающей позиции И.Канта и его предшественников, соотносивших право со справедливостью.

Ученые нашей страны среди признаков правового государства традиционно называют юридическую защиту личности, высокую правовую культуру граждан, соблюдение законности, эффективно действующие правоохранительные органы; свободу и хозяйственную самостоятельность в сфере производства и потребления; стабильность конституционного порядка, верховенство закона в иерархии нормативных актов, юридическое равенство граждан, отлаженный механизм правовой защиты личности, высший контроль над соблюдением законов; народовластие, самоуправление, равноправие, уважение прав и достоинств личности, законность, единство прав и обязанностей; верховенство законодательной власти.

Таким образом, можно констатировать, что обязательными признаками правового государства являются его связанность правовым законодательством, правом, содержащимся, в частности, в международных нормах, договорах, декларациях, общепризнанных нормах морали и справедливости, устоявшейся правоприменительной практике, общечеловеческих ценностях, выработанных многовековой историей человеческой культуры. Следует подчеркнуть, что идея примата права над законом должна проводиться всеми органами государственной власти - законодательной, исполнительной и судебной. Такой подход, естественно, требует создания юридического механизма выявления и преодоления коллизии между правом и законом. Видимо, преодоление таких коллизий должно проводиться высшими судебными органами, во-первых, в процессе рассмотрения конкретных дел и, во-вторых, в результате разрешения жалоб граждан и иных заинтересованных органов на несоответствие принятых актов (в том числе и законов) не только конституции, но и праву.

Одним из первых концепцию разделения властей выдвинул Дж.Локк. Разделение властей рекомендуется им для противодействия искушению людей, находящихся у руководетва, сосредоточить в своих руках всю полноту власти и обратить к своей выгоде как создание законов, так и претворение их в жизнь.

С целью реальной защиты прав и интересов граждан в правовом государстве, прежде всего, должна быть создана система "равновеликих" органов государственной власти, состоящая из парламента, правительства и суда, имеющих взаимные контролирующие полномочия, механизм а "сдержек и противовесов", концепции разделения властей, так как в правовом государстве "вся" власть не может принадлежать никому (например, партии или Советам, парламенту или президенту). Безусловно прав С.С.Алексеев, который пишет: "Казалось, стоит передать ее (власть) выборным представительным органам, и народ станет хозяином собственной судьбы. Но суть дела в том, что, если бы "вся власть" оказалась в руках не партии, а Советов, мы получили бы тот же самый тоталитарный режим независимо от конкретных исторических условий, личностных качеств носителей этой власти и прочих обстоятельств. Потому что всевластие любого органа - прямой путь к тоталитаризму". Таким образом, взаимное сдерживание, "равновесие" судебных, правотворческих и исполнительных органов государственной власти является традиционным аспектом исследования правового государства. В то же время, проблемы взаимосвязи и взаимозависимости судебных, правотворческих и исЬолни-тельных органов государственной власти в правоприменительных и правотворческих процессах, возникающие в правовом государстве, в нашей специальной литературе с позиции теории систем и социального управления еще практически не исследовались.

Если вопрос о правах человека и гражданина носит политический характер в том смысле, что конституционное закрепление этих принципов не затрагивает непосредственно организационной структуры государства, то признание и осуществление принципа разделения властей затрагивает самым прямым образом структуру государства, механизм деятельности государственного организма, соотношение между властными органами государства. По сути, этот принцип предопределяет, какой орган и в какой степени осуществляет власть. Разумеется, в решающей мере важно, от имени кого и в каких целях функционирует государство. Однако

с точки зрения практически-политической не менее актуальным оказывается само распределение этой власти, а именно: кто, какой или какие органы, должностные лица осуществляют властные функции и в каких пределах.

Прежде всего, в плюралистическом обществе разделение властей способствует наиболее полному представительству в государстве различных слоев общества, а также тому, чтобы наилучшим образом воплотить плюралистическую демократию, учесть различные интересы и мнения, определенным образом их консолидировать, уравновесить. Как правило, представительные законодательные органы связаны с широкими слоями населения (избирателей), в то время как исполнительная власть, требующая в идеале специфического профессионализма и опыта управления, связана больше с имущими или наиболее обеспеченными, культурными прослойками, формирующимися из чиновников, специалистов, военных и т.п. Судебная власть, особенно в лице суда присяжных, как бы соединяет людей "из народа" с высокоподготовленными юристами.

Разделение властей рассредоточивает власть, не дает ей концентрироваться в одних руках, служит препоной для узурпации власти и предупреждения произвола. Когда один и тот же орган издает законы и их исполняет, да еще и осуществляет суд или его себе подчиняет, создается реальная почва для самовластия и беззакония.

Разделение властей предупреждает установление личной власти, авторитаризма, тоталитаризма, организационно поддерживает демократическую форму государства; законы, обладающие верховенством и принимаемые высшим представительным органом, обязательны для правительства и суда, должны быть обязательны и для главы государства, возглавляющего исполнительную власть.

Если же включить в механизм разделения властей и федеральный аспект (как это делал Дж.Локк и что необходимо сделать в рамках Российской Федерации)45, то именно отношения типа "федерация - субъект федерации" должны выступить дополнительным механизмом сдержек и противовесов, механизмом согласования целого и отдельных мест,

Советское государство и право.-1991.- N 5.- С.5.

важной гарантией обеспечения демократического режима на местах в рамках большого государства.

Разделение властей не означает одноуровневости законодателя, управления и суда, а, напротив, предполагает верховенство закона и, в первую очередь, конституции, использование их системой государственного управления и подчинение им правосудия. Оптимальная специализация законодательного корпуса, освобожденного от повседневных задач управления, от текущей и рутинной работы, дает возможность в нормальных условиях законодателю, не спеша, проникая в суть проблемы, дискутируя, тщательно прорабатывая текст законодательного акта, учитывать и согласовывать разные потребности, интересы и мнения, вдумчиво и квалифицированно принимать законы, наиболее адекватно выражающие формирующиеся или существующие правоотношения, диктуемые, в конечном счете, экономикой и тенденцией развития общества, то есть правовые законы, а не оформленные в виде закона акты произвола и волюнтаризма, законы, которые отражают, в первую очередь, общечеловеческие ценности и чуждые политическому авантюризму и нигилизму по отношению к праву и правам человека и гражданина, законы, поддерживаемые общественным мнением, представляющие объективно-необходимый, относительно справедливый и равный масштаб социальной свободы, сообразующейся с правовой системой страны и имеющей исторические основания.

⇐ Предыдущая 18 19 20 21 222324 25 26 27 Следующая ⇒