{527} Примечания 2 страница

Татлина П. Н. — 223

Таунсенд Д. — 396

Тверитинов А. Н. — 335

Теккерей У.‑М. — 238, 241

Тихонов В. А. — 423

Толстая С. А. — 194, 198, 204

Толстой Л. Н. — 25, 32, 38, 45, 129, 134 – 164, 165 – 181, 182 – 217, 225, 271, 347, 381, 382, 384 – 387, 389 – 392, 394, 400 – 403

Толь К. К. — 212

Толь К. Ф. — 209, 211, 212

Траси А.‑Ц.‑В. — 135, 140

Трофимов А. Т. — 423

Тургенев И. С. — 120, 137, 138, 140, 225, 271, 419, 425, 446, 481, 489, 513

Тучкова-Огарева Н. А. — 265, 266

Тьер Л.‑А. — 213

Тэн И. — 241

Урусов Л. Д. — 383

Урусов С. С. — 193 – 195

Утин Н. И. — 311

Федоров (Юрковский) Ф. А. — 442, 446, 447

Фейербах Л. — 219, 220, 284 – 286

Фелье О. — 326

Фет А. А. — 225

Филиппов Т. И. — 457, 458, 505, 506, 518

Фирдоуси А.‑К. — 336

Флуранс Г. — 323

Фогт К. — 279

Фомин А. А. — 466

Фонвизин Д. И. — 126, 221, 470, 485

Фонвизина Н. Д. — 130

Фохт Н. Н. фон — 129

Фриче В. М. — 345

Фурье Ш. — 109, 224, 229, 258, 292, 294, 327

Холиок — 277

Хомяков А. С. — 91, 131

Худеков С. Н. — 423

{542} Ц—вская Е. (Цевловская Е. Н.) — 276

Цезарь — 203

Цитович П. П. — 271, 272

Цявловский М. А. — 193

Черневский С. А. — 423

Черниговец (Вишневский Ф. В.) — 387

Чернышевская Н. М. — 263, 265

Чернышевская О. С. — 220, 228, 230, 251, 253, 260, 263, 282, 303 – 305, 307, 308, 310, 311, 313, 314, 326, 330, 335, 337

Чернышевский А. Н. — 220, 335, 337

Чернышевский Г. И. — 218

Чернышевский М. Н. — 220, 226, 263, 312, 314, 335, 337

Чернышевский Н. Г. — 128, 144, 148, 218 – 249, 250 – 302, 303 – 338, 487, 517

Чернышов И. Е. — 423

Чертков В. Г. — 386

Чехов Ал. П. — 425, 436, 437, 440, 441

Чехов А. П. — 23, 78, 339 – 380, 381 – 403, 404 – 435, 436 – 456

Чехов М. П. — 436, 441

Чешихин-Ветринский В. Е. — 225, 278

Чичагов П. В. — 207 – 209, 214

Чичерин Б. Н. — 198, 199

Шаганов В. Н. — 306, 307, 315, 316, 322, 323, 328, 329, 331 – 333

Шамбинаго С. К. — 466, 517

Шамбре Ж. — 213

Шамиль — 325

Шамфор С.‑Р.‑Н. — 167

Шатобриан Ф. Р. — 137

Шекспир В. — 466, 511

Шелгунов Н. В. — 277

Шелгунова Л. П. — 277

Шеллер-Михайлов А. К. — 425

Шеллинг Ф.‑В. — 196, 197

Шенье А. — 167

Шестов Л. — 88 – 90, 93, 98, 102, 109

Шиллер И.‑Ф. — 88, 89, 109

Шильдер Н. К. — 206, 209, 210

Шкловский В. Б. — 24, 159, 162

Шопенгауэр А. — 387 – 389, 403

Шпажинский И. В. — 423, 424

Штакеншнейдер Е. А. — 129

Штеллер П. — 423

Штрайх С. Я. — 264

Шуберт А. И. — 130

Щеглов (Леонтьев) И. Л. — 436

Эдельсон Е. Н. — 458, 464, 505 – 507

Эйхенбаум Б. М. — 24 – 26, 193

Энгельгардт Н. — 38, 39

Энгельс Ф. — 396

Эро де Сешель М.‑Ж. — 167

Эфрос Н. Е. — 404

Ювенал — 511

Юрасов Д. А. — 306, 329

Юрьев М. — 405

Юрьев С. А. — 193, 194

Якобсон Р. О. — 24

Яновский С. Д. — 129

Янжул Н. И. — 129

Aubigne Th. A. D. — 167

Baldensperger F. — 157

Mazon A. — 225

Motteville F. — 167

Patouillet J. — 225

Rolland J. M. — 167

[1] А. Скафтымов, Лермонтов и Достоевский. — «Вестник образования и воспитания», Казань, 1916, № 1 – 2, стр. 1 – 29.

[2] «Саратовские известия», 1919, 9 октября.

[3] «Саратовский университет. 1909 – 1959». Саратов, 1959, стр. 116.

[4] «Ученые записки Саратовского государственного университета», т. I, вып. 3, 1923, стр. 58.

[5] «Творческий путь Достоевского». Сборник статей под ред. Н. Л. Бродского, изд‑во «Сеятель», Л. 1924, стр. 131.

[6] Там же, стр. 132.

[7] А. Скафтымов, Статьи о русской литературе, Саратовское книжное изд‑во, 1958, стр. 2.

[8] Д. С. Лихачев, Принцип историзма в изучении единства содержания и формы литературного произведения. — Сб. «Вопросы методологии литературоведения», «Наука», М.‑Л. 1966, стр. 167.

[9] Проф. А. П. Скафтымов, Поэтика и генезис былин. Очерки, Москва — Саратов, 1924, стр. III.

[10] Перепечатывая в 1958 году две главы из ранней книги, А. П. Скафтымов внес в их текст поправки.

[11] «Добролюбов и фольклор». — «Литературный критик», 1936, № 2; «Белинский и устное народное творчество». — «Литературный критик», 1936, № 7.

[12] Стенограмма выступления А. П. Скафтымова на заседании Ученого совета филологического факультета СГУ 11 октября 1950 года, посвященном 60‑летию со дня его рождения.

[13] А. П. Скафтымов, Преподавание литературы в дореволюционной школе (сороковые и шестидесятые годы). — «Ученые записки Саратовского пединститута», вып. III, 1938, стр. 120.

[14] Б. Г. Реизов. Сравнительное изучение литературы. — Сб. «Вопросы методологии литературоведения», М.‑Л. 1966, стр. 180.

[15] «Вестник образования и воспитания», 1916, № 1 – 2, стр. 29.

[16] Е. Никитина, Г. Макаровская, Александр Павлович Скафтымов. «Известия АН СССР», Серия литературы и языка, т. XXVII, вып. 4, стр. 380.

[17] «Советское литературоведение за 50 лет», «Наука», Л. 1968, стр. 11.

[18] Роман «Что делать?» — В сб. «Н. Г. Чернышевский», Саратов, 1926.

[19] См.: А. С. Бушмин, Методологические вопросы литературоведческих исследований, «Наука», Л. 1969.

[20] Настоящая статья является первой частью предпринятой работы о поэтике этого романа².

[21] Если хочешь насладиться целым,

То ты должен видеть целое в мельчайших деталях (нем.)³.

[22] А. П. Чехов, Полн. собр. соч. и писем, т. 14, Гослитиздат, М. 1949, стр. 207.

[23] Группа «Опояз»: Б. Эйхенбаум, В. Шкловский, Р. Якобсон, О. Брик и др.

[24] Б. Эйхенбаум, Как сделана «Шинель». — Б. Эйхенбаум, О прозе, Л. 1969, стр. 321; ср. его же, Молодой Толстой, Пг. 1922, и его же, Некрасов. — Б. Эйхенбаум, О поэзии, Л. 1969, стр. 61 и след.

[25] Ср.: В. Э. Сеземан, Эстетическая оценка в истории искусства, — «Мысль», 1922, № 1, стр. 129.

[26] На моменты тематической обусловленности в формальной структуре произведения указывал проф. В. М. Жирмунский, Мелодика стиха (по поводу кн. Б. Эйхенбаума). — «Мысль», 1922, № 3; К вопросу о формальном методе. Вступит, ст. к кн. Оск. Вальцель. Проблемы формы в поэзии, Пг. 1923, стр. 5 – 23; см. также: А. А. Смирнов, Пути и задачи науки о литературе. — «Литературная мысль», 1923, № 2; Проф. П. Н. Сакулин, К вопросу о построении поэтики. — «Искусство», 1923, № 1, стр. 79 – 93; Л. Гроссман, Метод и стиль. Лирический круг, ч. I, М. 1922.

[27] Считаем возможным говорить о содержании произведения в тематическом идейном смысле, не устраняя этим более широкого понимания «содержания», в смысле общей эмоциональной целостности выраженного произведением переживания (как это, напр., У А. А. Смирнова в вышеуказанной статье, стр. 103). И то и другое в произведении находится во взаимной слитности или обусловленности: тема поднимает взволнованность или взволнованность рождает тему; в слиянности того и другого целостность эстетического знания-переживания⁵.

[28] См. об этом ст. Т. Райнова «Введение в феноменологию творчества». — «Вопросы теории и психологии творчества», т. V, Харьков, 1914, стр. 1 – 103. Ср. нашу ст. «О соотношении теоретического и исторического знания в истории литературы». — «Ученые записки Саратовского университета», т. I, вып. 3, 1923⁶.

[29] Ср.: В. Э. Сеземан, Эстетическая оценка в истории искусства. — «Мысль», 1922, № 1, стр. 120 и след. А. А. Смирнов, Пути и задачи науки о литературе. — «Литературная мысль», 1923, № 2.

[30] F. Brunetière, L’evolution des genres, Paris, 1898, p. 225 – 227, ср. его же возражения импрессионистской критике в статье «La critique impressioniste» (в сб. «Essais sur la littérature contemporaine», Paris, 1892, pp. 1 – 30). Ср.: А. М. Евлахов, Введение в философию художественного творчества, т. 3, Ростов н/Д., 1917, стр. 481 – 488.

[31] Положение Потебни о «многозначности образа» ни в какой мере не узаконяет разнотолкование критики, оно лишь причинно объясняет существование неодинаковых восприятий и интерпретаций. Нормативное приятие исторически существующих разноречий представляется нам главнейшей ошибкой последователей и продолжателей Потебни. Ср.: А. Горнфельд, О толковании художественных произведений. — «Вопросы теории и психологии творчества», т. VII, Харьков, 1916, стр. 1 – 31. Перепечатано в его кн. «Пути творчества», изд‑во «Космос», Пг. 1922.

[32] Подробнее об этом см. в нашей статье «К вопросу о соотношении теоретического и исторического знания в истории литературы».

[33] Ср. об этом: В. Э. Сеземан, Эстетическая оценка в истории искусства. — «Мысль», 1922, № 1, стр. 124 – 127.

[34] Ср. известные слова Л. Толстого: «Во всем, почти во всем, что я писал, мною руководила потребность собрания мыслей, сцепленных между собою для выражения себя, но каждая мысль, выраженная словами особо, теряет свой смысл, страшно понижается, когда берется одна из того сцепления, в котором она находится». Письмо к Н. П. Страхову от 23 и 26 апреля 1876 г. — Л. Н. Толстой, Полн. собр. соч., т. 62, М. 1953, стр. 269.

[35] Здесь и в дальнейшем все цитаты из художественных произведений Достоевского приводятся по Собранию сочинений в десяти томах (М. 1956 – 1958) без ссылок. Сочинения, не вошедшие в это издание, цитируются по Полному собранию художественных произведений (тома I – XIII, Госиздат, 1926 – 1930) и по «Письмам» (тома I – IV, 1928 – 1959). Ссылки на эти издания даются в тексте с указанием тома и страницы, причем «Письма» особо оговариваются.

[36] Выражение, не раз применяемое в романе.

[37] Представления о Настасье Филипповне как о «вакханке», «гетере», «камелии» сделались обычными, ходовыми, хотя они совершенно не соответствуют тексту романа. Ошибка произошла от смешения ее существа с резонацией на нее со стороны некоторой группы действующих лиц; такая ложная резонация, как мы видели, тоже имеет свою тематическую обусловленность в задании этого образа. В критической литературе за Настасьей Филипповной прочно утвердились названия «камелии», «Аспазии». — Е. Марков, В. Буренин, Критический комментарий к сочинениям Ф. М. Достоевского. Собрал В. Зелинский, ч. II, изд. 5‑е, М. 1915, стр. 435, 446; «вакханки». — Д. Мережковский, Толстой и Достоевский. — Д. Мережковский, Полн. собр. соч., т. XII, М. 1914, стр. 30; В. Вересаев, Живая жизнь, ч. I, М. 1911, стр. 39; «гетеры». — К. Головин (Орловский), Русский роман и русское общество, изд. 3‑е, СПб. 1914, стр. 354. А. Введенский находит, что в этом отношении она сродни Свидригайлову. — А. Введенский, Общественное самосознание в русской литературе, СПб. 1900, стр. 195. О. Миллер называет ее Сонечкой, очевидно имея в виду профессию Сонечки Мармеладовой. — О. Миллер, Русские писатели после Гоголя, т. I, изд. 6‑е, М. 1913, стр. 181. Н. Энгельгардт более осторожно считает отношения ее к Рогожину загадочными, но все же считает, что она «дразнит» его и «разжигает страсть». — Н. Энгельгардт, История русской литературы XIX столетия, т. II, СПб. 1915, стр. 241. А. Волынский из двух полюсов ее характера на одном отмечает «склонность к вакхическому разгулу». — А. Волынский, Ф. М. Достоевский. Критические статьи, изд. 2‑е, СПб. 1909, стр. 30. По его словам, «она беспутна и добродетельна». — Там же, стр. 30; «беспутна», по-видимому, в собственном сексуальном смысле слова; с Рогожиным, думает он, она убегает «на разгул». — Там же, стр. 33; ср.: Ф. Батюшков, в его этюде о Достоевском в «Истории русской литературы», под ред. Овсянико-Куликовского, т. IV, изд‑во «Мир», М. 1910, стр. 316: «Рогожин увлекает ее на кутежи». Для А. Закржевского Настасья Филипповна — «вся истерика пола». — А. Закржевский, Карамазовщина, Киев, 1912, стр. 2; «оргиастический элемент», по его мнению, в ней «преобладает над всею душой». — Там же, стр. 15; «красоту ее отшлифовала порочная жизнь». — Там же. Но где эта «порочная жизнь»? Ср. у А. Волынского о «кошмарных вакханалиях, в которых проходила ее жизнь». — А. Волынский, Ф. М. Достоевский, стр. 32. Где эти «кошмарные вакханалии»?

[38] О раздвоении Настасьи Филипповны многое ярко отмечено талантливым А. Л. Волынским. — А. Волынский, Ф. М. Достоевский. Критические статьи, стр. 32 – 33, исключая его замечания о несуществующих в романе («кошмарных оргиастических кутежах и вакханалиях».

[39] Ср., например, сон Раскольникова об избиении лошади, другой сон об оазисе, сон Ставрогина (в «Исповеди»), сон Версилова, образ бани в представлениях Свидригайлова о вечности, тарантул Ипполита, как выражение тупой бессмысленной и глухо-неумолимой силы законов природы, и проч. Ср. об этом некоторые замечания И. Лапшина в статье «Эстетика Достоевского». — «Достоевский». Статьи и материалы, под ред. А. С. Долинина, т. I, Пг. 1922, стр. 141 и след.

[40] Наслаждение обидою в творчестве Достоевского всегда наслаждение гордости и бывает только у гордецов. О гордости в творчестве Достоевского вообще см. Н. О. Лосский, О природе сатанинской (по Достоевскому). — «Достоевский». Статьи и материалы, т. I, стр. 67.

[41] Ср. у В. Астрова: «Раненный безнадежною тоскою по жизни Ипполит…» — В. Астров, Не нашли пути. Из истории религиозного кризиса, СПб. 1914, стр. 173.

[42] О бунте Ипполита см. у Д. С. Мережковского, «Толстой и Достоевский» — Д. С. Мережковский, Полн. собр. соч., т. XII, стр. 168 и след. Ср.: В. Ф. Переверзев, Творчество Достоевского, М. 1912, стр. 133 – 134.

[43] Прощающий выше прощаемого, и наоборот.

[44] Для А. Л. Волынского в чувстве Рогожина к Настасье Филипповне нет любви: это лишь «игра демонской фантазии», «обольстительной и искушающей», и «самая его любовь есть только злоба, ибо тяжелые броженья его стихий ни на минуту не смягчаются чувством чисто человеческой нежности». — А. Л. Волынский, Ф. М. Достоевский. Критические статьи, стр. 63 (Курсив мой. — А. С.). Но только злоба и есть злоба, а речь ведется все же о любви. Тот единственный штрих из романа, который А. Л. Волынский берет себе в поддержку, имеет в романе совершенно очевидную функцию и очень далекую от того смысла, который ему придается комментатором. Рогожин, «увидев Настасью Филипповну у Гани, так побледнел, что губы его посинели». Это А. Л. Волынский называет «судорогой страсти, без проблеска сердечного волнения». — Там же, стр. 62 – 63. Но для Рогожина эта встреча имела роковое значение. Он должен был испытать испуг, страх безвозвратной потери Настасьи Филипповны. Достоевский пишет: «Очевидно, у него и в помыслах не было встретить ее здесь, потому что вид ее произвел на него необыкновенное впечатление; он так побледнел, что даже губы его посинели. — Стало быть, правда! — проговорил он тихо и как бы про себя, с совершенно потерянным видом, — конец!..» Это единственный текст, который убеждает А. Л. Волынского в его представлениях о чувстве Рогожина. Но роман прямо отвергает его утверждения. Эта «небесная стихия любви, ее обновляющая и возрождающая нежная природа», несомненно, была в задании автора для Рогожина, и в романе это ясно обнаружено.

[45] Образ жизни (лат.).

[46] Дух антихриста, как дух гордости, католицизм — служение ему, образ подлинного Христа в русском народе и проч., см. об этом у А. Л. Волынского. — А. Л. Волынский, Ф. М. Достоевский. Критические статьи, стр. 54 – 57.

[47] Д. С. Мережковский здесь видит «зовы воскресшего Пана», то есть плоти, и свидетельствует этим нужное ему раздвоение Мышкина. — Д. Мережковский, Полн. собр. соч., т. XII, стр. 80. Говорить об особых «призывах плоти» в князе нет данных. Что касается чувства отвергнутости от общего «пира жизни», это могло бы действительно свидетельствовать о сближении князя с людьми гордого сознания (такое чувство Достоевский в своих персонажах всегда ставит в связь с гордостью). Тоска князя, выраженная даже отчасти теми же словами, что у Ипполита, несомненно, сближала бы его с гордецом Ипполитом. Но ведь эта тоска в обоих случаях, когда о ней говорит роман, представлена в прошлом: «Сначала, с самого начала… я впадал в большое беспокойство» и проч. И в другом месте: «Это было в Швейцарии, в первый год лечения, даже в первые месяцы» и проч. А в романе князь в прошлом не то же, что в настоящем, когда он уже «научился быть счастливым». (Раздвоения в Мышкине вообще нет. «Веру теряю», — речь идет о боязни Мышкина за способность русского дворянина понять идеал. Еще смотри о Келлере. Там тоже свой особый смысл).

[48] А. Л. Волынский «ужас» Мышкина пред Настасьей Филипповной объясняет тем, что ее красота поднимает «личные силы» в нем и «направляет их к богоотступническому дерзновению». В Мышкине «пробуждается демон». — А. Волынский, Ф. М. Достоевский. Критические статьи, стр. 30 – 31. Мы намеренно выше взяли эту большую цитату об ужасе Мышкина. А. Л. Волынский, взяв отсюда только слово «ужас», не прочел дальше, где сам автор объясняет состав и причину ужаса и, таким образом, свои намерения делает совершенно ясными: ужас потому и оттого, что любимая женщина сумасшедшая. Любить эту женщину было бы жестокостью, бесчеловечностью. Мышкин с этой поры не мог уже любить Настасью Филипповну иначе как любовью-жалостью. А начало было иное: «О, я любил ее, о, очень любил… но потом… потом… потом она все угадала». — «Что угадала?» — «Что мне только жаль ее, а что я… уже не люблю ее». Признания Мышкина о том, что он «боится» ее лица, опять говорят лишь о том же «страдании жалости». А. Л. Волынский опять преждевременно остановился в цитате. Вот это место: «Я боюсь ее лица!..» — «Боитесь?» — «Да; она — сумасшедшая! — прошептал он, бледнея». Об ужасе «богоотступнических дерзновений» нет ни намека.

[49] У Чехова: «Я любил эту девочку безумно… Мне не то чтобы казалось, а я чувствовал… что когда я сброшу с себя длинное, костлявое, бородатое тело, то буду жить в этих голубых глазках, в белокурых шелковых волосиках» и проч.

[50] Ср. у Полонского: «Детство нежное, пугливое, безмятежно-шаловливое… под морщинами сокрытое в недрах старости моей… Не без думы, не без трепета слышу я наивность лепета: “Старче! разве ты не я?! Я с тобой навеки связано, мной вся жизнь тебе подсказана, в ней сквозит мечта моя…”» и проч.

[51] Формальная конкретность романа (образы, картины, сцены и проч.), очевидно, ему служит лишь выражением внутреннего оформления идейной материи сознания. Мы не говорим о хронологически обособленном предварении оформления духовности от оформления конкретности. Речь идет только об организующем примате. С процессом созидания мысли неразрывно связан процесс созидания слова, через слово формируется мысль, через мысль формируется слово; тем не менее все же формирующий примат остается за мыслью: не мысль формируется ради слова, а слово ради мысли. Так и здесь: конкретность (действующие лица, сюжетные положения и проч.) не сами для себя формируются, а ради содержащегося и выраженного в них духа, в данном случае идейно-психологической темы, хотя формирование и происходит в одной сфере через другую и одновременно. Впрочем, это вопрос генезиса и психологии творчества и здесь уже не в нашей задаче: мы утверждаем лишь факт структуры романа.

[52] В «Подростке» (Макар Иванович), в «Братьях Карамазовых» (Алеша) это дано уже бет связи с эпилепсией.

[53] В следующем романе «Бесы» эта идея находится в погружении еще более широкой идеологии.

[54] Ср. слова Ф. М. Достоевского из письма к А. Н. Майкову от 31 декабря 1867 г. — 12 января 1868 г.: «Целое у меня выходит в виде героя» (курсив Достоевского. — А. С.) (Письма, II, 61). «Идея эта — изобразить вполне прекрасного человека» (курсив Достоевского. — А. С.) (Письма, II, 61). То же в письме С. А. Ивановой (Хмыровой) от 1 (13) января 1868 г. (Письма, II, 71).

[55] Л. Шестов, Достоевский и Нитше (Философия трагедии), СПб. 1903, стр. 53.

[56] Там же, стр. 55 – 56.

[57] Л. Гроссман, Путь Достоевского, Л. 1924, стр. 188.

[58] Там же, стр. 191.

[59] Там же, стр. 190.

[60] А. Долинин, Достоевский и Суслова. — «Достоевский. Статьи и материалы», под ред. А. С. Долинина, т. II, Л. 1924, стр. 160.

[61] Там же, стр. 155.

[62] В. Л., «Мировая гармония» Достоевского. — «Атеней», 1924, № 1 – 2, стр. 131.

[63] Там же, стр. 121.

[64] Там же, стр. 130.

[65] «Атеней», 1924, № 1 – 2, стр. 131.

[66] Л. Шестов в бунте героя против «стены» увидел призыв к имморализму. «Стена» для Л. Шестова обозначает «кантовские a priori», на которые герой будто бы и нападает ради «Ding an sich». — Л. Шестов, Достоевский и Нитше (Философия трагедии), стр. 94 – 95. Совершенно напротив: нападение у героя идет — если выразиться терминами Л. Шестова — на «Ding an sich» («законы природы») ради «кантовских a priori» (совесть, нравственная восприимчивость и требовательность). Герой нападает на моральные компромиссы, на уступчивость легкой совести перед «невозможностью». Это совершенно ясно в тексте. См.: «Какая каменная стена? Ну, разумеется, законы природы, выводы естественных наук, математика. Уж как докажут тебе, например…» и далее.

[67] См.: В. В. Розанов, «Легенда о великом инквизиторе» Ф. М. Достоевского, 2‑е изд., СПб. 1902, стр. 147 и след.; Волжский, Религиозно-нравственная проблема у Достоевского. — «Мир божий», 1905, № 3; Н. Бердяев, Откровение о человеке в творчестве Достоевского. — «Русская мысль», 1918, № III – IV.

[68] Подпольный герой, по мысли и заданиям автора, разрушает рационализм изнутри, доводя его логические предпосылки и возможности до последовательного конца и приходя к уничтожающему беспомощному тупику. Только этим герой отделен от других рационалистов, с которыми он полемизирует; эти, последние, с его точки зрения, лишь по недоразумению, по непоследовательности и половинчатости своей мысли, считают возможным на чем-то остановиться (ср.: «они ближайшие и второстепенные причины за первоначальные принимают» и проч.). В X главе критикуется пример такой половинчатости — идеал «хрустального дворца». Скептическая безвыходность и тупик подпольного человека, по общему смыслу «Записок» есть безвыходность завершенного рационализма и эгоизма. И только. В. Комарович («Атеней», 1924, № 1 – 2, стр. 128), справедливо отмечая антирационалистический смысл полемики этих глав, в скепсисе отождествляет героя с автором «Записок» (т. е. с Достоевским). Это неправильно. Как увидим ниже, тупику предельного рационализма и предельного волевого эгоизма в «Записках» противопоставлен иной принцип, и даже не как противоположный, то есть совсем изгоняющий «сознание» и «своеволие», а лишь как дополняющий и оплодотворяющий их собою — и в нем «Записки» указывают выход к «живой жизни».

[69] Л. Шестов (Л. Шестов, Достоевский и Нитше (Философия трагедии), стр. 55) отметил иронию в словах героя о прекрасном и высоком. Да, здесь ирония, но ирония над чем и кем? Над самолюбованием в «прекрасном и высоком». И только. Самое существо прекрасного и высокого (без кавычек) здесь не подвергается переоценке.

[70] В. Комарович эту иронию о жорж-сандовских тонкостях выписал как пример, где, по его словам, Достоевский «не пощадил самое дорогое имя среди прежних своих учителей и вдохновителей» («Атеней», 1924, № 1 – 2, стр. 131). Но здесь не только у автора (то есть у Достоевского) нет иронии к Ж. Санд, но и герой иронизирует только над самим собою, над своим внутренним позерством, над внутренней подделкой под жорж-сандовское благородство.

[71] См., напр.: Л. Шестов, Достоевский и Нитше (Философия трагедии), стр. 96.

[72] Курсив в цитатах всюду, где не оговорено особо, принадлежит автору этой статьи.

[73] Цензурное разрешение дано 20 марта. 24 марта 1864 г. в «СПб. ведомостях» было напечатано объявление о выходе этой книги.

[74] Цензурное разрешение дано 3 июня.

[75] Как непременное условие (лат.).

[76] Курсив Достоевского.

[77] Курсив Достоевского.

[78] В скобках слова Достоевского. А. С. Долининым в статье «Достоевский и Суслова». — «Достоевский Статьи и материалы», т. II, стр. 160 – 161, отождествляется «повесть», о которой говорит Достоевский в письмах от 2, 9 и 13 апреля, с «Записками из подполья», очевидно, по недосмотру. Та же ошибка в отношении письма от 13 апреля в статье В. Комаровича — Там же, стр. 67.

[79] В то время было принято называть статьями и беллетристические вещи.

[80] «Дело идет о первой части “Записок из подпечья”». Примечание Н. Н. Страхова. Иной статьи Достоевского в этом номере «Эпохи» нет. — А. С.

[81] Далее в изложении взглядов Достоевского мы намеренно пользовались его собственными, наиболее обобщенными формулами, чтобы этим избежать упрека в перетолковании.

[82] Ср.: «Всякий, всякий должен делать теперь и, главное, попасть на здравый смысл. Слишком у нас перепутались в обществе понятия Недоумение наступило какое-то». Из письма Достоевского Н. Н. Страхову. Париж, 26 июня (8 июля) 1862 г. (Письма, I, 309).

[83] Ср. сатиру в наставлениях Щедродарову от редакции «Современника»: «Люди глупы, не умеют разглядеть, в чем их настоящая выгода… живут сами по себе наобум, по своей воле, а не по умным книжкам, и таким образом бедны, разъединены» и проч. — «Господин Щедрин, или Раскол в нигилистах» (XIII, 329). Ср. слова Щедродарова о предварительном параличе способностей организма (XIII, 335).

[84] См.: «Бунт Щедродарова» (XIII, 331 – 332). Ср. «кнутик рутинного либерализма» (XIII, 512).

[85] Ср.: «Ему (Щедродарову, — А. С.), кроме себя, все равно, а следовательно, только польстить его тщеславие, и он на все будет согласен…» (XIII, 326). «У него совершенно беспредметная и беспричинная злость, злость для злости… Злость, в которой он и сам ничего не понимает» (XIII, 325).

[86] Всюду слова в кавычках взяты из «Зимних заметок…».

[87] Существующее положение (лат.).

[88] С природой (франц.).

[89] См. прим. Достоевского к заглавию первой части «Записок».

[90] Для Достоевского «мечтательство» всегда имеет нечто привлекательное, зовущее (его герои «искатели» всегда в юношестве восторженные «мечтатели»), но это лишь до тех пор, пока оно содержит в себе залоги и признаки внутренних порывов к лучшему идеальному миру. Юношеской мечтой удовлетворяется жажда собственной полноты, святости и чистоты. («Не было минут в моей жизни полнее, святее и чище», — говорил Достоевский о себе в «Сновидениях в стихах и в прозе» (XIII, 157). Но если мечтатель остается лишь в самом себе, в одних грезах, без выхода к жизни, Достоевский уже осуждает его, как праздность, самолюбование, лень, преступное пренебрежение к действительной жизни. Пафос мечтательства в «Белых ночах» заканчивается признанием «преступности» такого отрыва от жизни (такая жизнь есть «преступление»). То же и в «Сновидениях в стихах и в прозе». Мечтательству своему Достоевский здесь противопоставляет поворот к жизни, к живым «титулярным советникам», к загадкам души живого реального человека. Проведя читателя через ряд картинок о живом, неоправданном человеческом страдании, Достоевский кончает фельетон определенной иронией и насмешкой над теми, кто так мало задумывается и скоро примиряется с живыми вопиющими противоречиями жизни, кто так легко утешается речами и статьями «про добродетель»; мысль фельетона окончательно договаривается стихотворением несколько стихов из которого мы привели выше.

[91] Ср. его иронию: «О, если б я ничего не делал только из лени (т. е. не из-за излишка сознания. — А. С.). Господи, как бы я тогда себя уважал… я бы себе тогда выбрал карьеру: я был бы лентяй и обжора, но не простой, а, например, сочувствующий всему прекрасному и высокому» и проч.

[92] Скобки Достоевского. О нарождении «нового здорового» поколения ср. в «Зимних заметках…». «И знаете ли что: я вот уверен, что не все и теперь у нас одни только фельдфебеля цивилизации и европейские самодуры; я уверен, я стою за то, что юный человек уже народился». В данном случае «новым здоровым» поколением Достоевский считал, разумеется, не представителей радикализма «Современника» и «Русского слова».

[93] Ср.: «Чем выше будет сознание и самоощущение своего собственного лица, тем выше и наслаждение жертвовать собой и всей своей личностью из любви к человечеству. Здесь человек, пренебрегающий своими правами, возносящийся над ними, принимает какой-то божественный образ, несравнимо высший образа всесветного, хотя бы и гуманного кредитора, благоразумно, хотя бы и гуманно занимающегося всю свою жизнь определением того, что мое и что твое». Слова эти взяты из редакционного примечания к одному из мест статьи Н. Соловьева «Теория пользы и выгоды». — «Эпоха», 1864, № 11, стр. 13. Примечание подписано «Ред.» и, несомненно, принадлежит Ф. М. Достоевскому.

[94] «Записки из подполья» считают ответом Достоевского на роман Чернышевского «Что делать?». Впервые на это указал Н. Л. Бродский («Чернышевский и его читатели 60‑х годов». — «Вестник воспитания», 1914, № 9). В развернутом виде эта мысль представлена в статье В. Комаровича «“Мировая гармония” Достоевского» («Атеней», 1924, № 1 – 2, стр. 122 – 130). Скорее всего, действительно роман Чернышевского побудил Достоевского высказать свои мысли просторнее и острее. Однако уже в «Зимних заметках…» Достоевский знает и «теорию выгоды», и «хрустальный дворец». Очевидно, эти идеи занимали его и раньше появления в печати романа «Что делать?». Кроме того, что Достоевскому была известна эта точка зрения непосредственно из западноевропейских источников, заметим, что главные мысли романа «Что делать?» Чернышевским были высказаны еще в 1860 г. См. его «Антропологический принцип в философии», напечатанный в журнале «Современник» за 1860 год, № 4 – 5, а также его статью «Процесс Менильмонтанского семейства», напечатанный в «Современнике» этого же года, № 5. Об отношении романа Чернышевского «Что делать?» к его публицистике см. некоторые замечания в нашей статье: «Роман “Что делать?”, его внутренний состав и общественное воздействие». — «Н. Г. Чернышевский», изд‑во Нижневолжского областного научного общества краеведения, Саратов, 1926.

⇐ Предыдущая 39 40 41 42 434445 46 47 48 Следующая ⇒