Ф. К. Каст, Кристин Каст Предназначенный 15 страница

Стиви Рей схватила руку Рефаима, и я знала, это для того, чтобы удержать его от стычки с Далласом. Потом я не обращала внимания на мою ЛПН или ее парня, потому что Танатос отреагировала. Преображение, произошедшее с ней, было быстрым и совершенно, невероятно пугающим. Казалось, что она стала больше. Ветер захлестал вокруг нее, поднимая волосы. Когда она заговорила, я вспомнила сцену из Властелина Колец, где Галадриэль одарила Фродо взглядом ужасной темной королевы, какой она могла бы стать, если бы забрала у него кольцо.

– Вы хотите исказить мои слова, Даллас? – Ее таинственная сила всколыхнулась прямо перед нами. Танатос была настолько великолепна в гневе, что на нее трудно было смотреть, поэтому я взглянула через свое плечо на Далласа. Он вжался в кресло так сильно, как только мог. Его лицо было белоснежно белым.

– Н-нет, Профессор, – заикнулся он.

– Называй меня Жрицей! – воскликнула Танатос, выглядя так, будто могла бросать молнии и вызывать гром.

– Нет, Жрица, – быстро исправился он. – Я-я не хотел проявлять к вам неуважение.

– Но ты хотел проявить неуважение, по крайней мере, к одному из твоих одноклассников, но здесь, в моем кабинете, это неприемлемо. Ты понял меня, молодой красный вампир?

– Да, Жрица.

Ветер затих вокруг нее, и Танатос вернулась к прежнему виду, выглядя царственно, а не смертоносно.

– Отлично, – сказала она, и вернула свое внимание назад к Стиви Рей. – Ответ на ваш вопрос: до тех пор, пока вы ведете себя уважительно, вы можете спрашивать меня о чем угодно без опасений об упреках.

– Спасибо, – сказала Стиви Рей, слегка затаив дыхание.

– Отлично, вы можете приступить к написанию ваших вопросов.

Танатос замолкла и взглянула сначала на Рефаима потом на Аурокса, адресуя один вопрос обоим:

– Я не подумала спросить раньше, но так как для вас двоих все это ново, ну, скажем так, этот мир знаний, нужна ли кому-то из вас помощь в чтении или письме?

Рефаим покачал головой и ответил первым:

– Мне не нужна помощь. Я могу читать и писать на нескольких человеческих языках.

– Ого, правда? А я и не знала, – воскликнула Стиви Рей.

Он робко улыбнулся и пожал плечами:

– Это казалось полезным моему отцу.

– А ты, Аурокс? – подтолкнула его к ответу Танатос.

Я видела, как он сглотнул и выглядел нервозным:

– Я умею читать и писать. Однако, Я-я не знаю, откуда у меня это умение.

– Хм-мм, это интересно, – ответила Танатос. И потом, как если бы магическая способность читать и писать у людей была абсолютно обычной вещью, она продолжила, невероятно удивив:

– Зои и Стиви Рей, так как вы сидите рядом, пожалуйста, поделите комнату и соберите вопросы с обеих сторон от меня.

Мы со Стиви Рей пробормотали, что согласны, и затем я села и уставилась на пустой лист тетради. Итак, мне следует спросить что-то безобидное, как вопрос о сходстве и когда это бывает "нормальным", если они проявляются? Или стоит быть серьезной и спросить то, что действительно хотелось узнать?

Я огляделась вокруг. Стиви Рей писала с очень серьезным выражением лица. Рефаим только что положил свой карандаш и складывал лист пополам. Я быстро заглянула в него, но все, что смогла увидеть, было то, что под вопросом он написал свое имя.

"Буду серьезной", – решила я и написала: "Как преодолеть потерю родителей?" Я помедлила, а затем подписалась под вопросом своим именем. Я попыталась узнать, что писала Стиви Рей, но она уже закончила и держала листок в руке. Она вскочила со своего стула и начала ходить взад и вперед на своей половине комнаты, собирая листочки бумаги как профессионал.

Я вздохнула и начала сбор на своей стороне. Конечно Аурокс был тут. Сидящий за Дэмьеном и Шони. Я не хотела встречаться с ним взглядом, поэтому вместо этого посмотрела на листок, который он протянул мне. На нем большими печантыми буквами был написан вопрос: "ЧТО Я?" И конечно он подписал его.

Совершенно удивленная, я встретила его пристальный взгдяд. Он смотрел на меня в упор. Затем сказал так тихо, что только я могла расслышать его.

– Я хочу знать.

Я не могла отвести взгляд от его необычных глаз цвета лунного камня. По какой-то идиотской причине я услышала свой голос, который прошептал в ответ:

– Я тоже.

Я выхватила у него бумажку и поспешно двинулась прочь, пытаясь не думать, пытаясь делать только то, что мне сказали. Даллас и его группа были чрезвычайно притихшими. Они едва взглянули на меня или Стиви Рей, но я заметила, что они не написали ни одного слова на бумажках, которые я собрала у них, и это был настоящий пассивно-агрессивный, не предвещавший ничего хорошего, знак. Я сунула эти листочки в низ кучи по дороге обратно, к началу класса. Танатос взяла листочки, поблагодарила нас и сказала:

– Я изучу ваши вопросы этой ночью и начнем обсуждение некоторых из них завтра. На оставшейся части урока обратимся к теме, которую большинство из вас сочтет важной – Запечатление с партнером или Супругом.

Я ждала, что Танатос будет рассказывать о стандартном "всегда говори нет Запечатлению", о чем нас инструктировали еще в первый день, но я оказалась неправа. Она откровенно говорила об удовольствиях и красоте, свойственным Запечатлению, а также о трагедии, если с одним из пары произойдет что-то плохое. Она была интересной и смешной (в своем сухом Британском стиле). Я не успела моргнуть, как прозвенел звонок, вещающий о конце урока.

Я немного задержалась после занятия, ожидая Афродиту, которая все еще была слишком увлечена оживленной, но удивительно вежливой, беседой с Танатос о Запечатлении. Позиция Афродиты заключалась в том, что Запечатление не основывается на сексуальном влечении. Танатос настаивала, к большому ужасу Афродиты (потому что та когда-то была запечатлена со Стиви Рей, даже если это было недолго), что сексуальное влечение идет рука об руку с Запечатлением.

Наконец Танатос закончила дискуссию со словами:

– Афродита, признаете вы эти вещи или нет, это не делает их более или менее правдивыми.

– Я собираюсь убедиться, что Зои успеет на второй урок, – недовольно отозвалась Афродита.

– Идите, молодая Пророчица, – в голосе Танатос читалась улыбка, хоть ее и не было на лице. – И спасибо за вашу сегодняшнюю оживленную дискуссию. Я буду с нетерпением ждать ее продолжения завтра.

Афродита кивнула и нахмурилась, и только убедившись, что Танатос не слышит, сказала:

– Оживленную дискуссию о моей великолепной заднице. Я не буду больше обсуждать всякое дерьмо о лесбийском Запечатлении. Никогда.

– Я не думаю, что это то, о чем она говорила, Афродита, – сказала я осторожно, тоже пытаясь стянуть улыбку со своего лица. – Но она была права, это сделало урок лучше – было интереснее, чем на обычной вампирской социологии со всеми этими спорами с Неферет.

Афродита открыла дверь.

– Я так рада, что могу развлекать массы и…

И мы ступили в центр хаоса.

– Смирись, птенец! – кричал Даллас. – Ты можешь прятаться за спиной Стиви Рей вечно! – Мускулистый Джонни Би сжал его руки в захвате и сдерживал Далласа, но он сопротивлялся как сумасшедший.

– Я не прячусь, заносчивый ты дурак! – закричал Рефаим. Стиви Рей железной хваткой держала его руки, пытаясь утянуть его в сторону от прохода и подальше от Далласа.

– Я найду Дария и Старка, – сказала Афродита и побежала прочь.

– Так, всё парни, прекратите! – Я встала между парнями и их растущими компаниями.

– Пошла к черту, Зои-задница! Это не твоя битва. – Даллас обратил свою злобу на меня. – Ты думаешь, что ты намного лучше других, но ты ничего не значишь для нас. – Он дернул своей головой в сторону своих красных недолеток, которые стояли рядом, только наблюдая и улыбаясь.

Я была удивлена тем, насколько сказанное им задело мои чувства.

– Я не думаю, что я лучше всех!

– Не разрешай ему задеть тебя, Зет. Он всего лишь сердитый, расстроенный маленький мальчишка, строящий из себя вампира, – сказала Стиви Рей.

– А ты никто иная как шлюха! – закричал Даллас на Стиви Рей.

– Я говорил тебе, чтобы ты прекратил так ее называть! – Рефаим попытался вырваться из рук Стиви Рей.

– Все знают, что ты зол только потому, что она больше не с тобой, – сказала я Далласу, думая о том, что он стал полным придурком.

– Нет, я зол потому что она с этим уродцем! – его слова словно выстрелили в меня. Я заметила, что несмотря на то что он боролся с собой и кричал, его взгляд блуждал по стене в сторону углубления, он был осторожен, но все ближе и ближе. Я проследила за его взглядом и заметила одинарную электрическую розетку на стене – одну из тех промышленных трехконтактных штуковин.

О, черт!

– Я не урод! – Рефаим выглядел так, словно собирался взорваться. – Я человек!

– Да неужели? Что если мы подождем, пока солнце встанет, и просто посмотрим, какой ты человек, – Даллас усмехнулся и приблизился к стене.

Беззаботно, как только я могла, я сделала несколько шагов к розетке и в отчаянии задалась вопросом, какую из стихий лучше вызвать, если понадобится бороться с электричеством.

– Это меня устраивает, – ответил Рефаим. – Будет ли это глазами человека или птицы, я буду рад понаблюдать, как ты сгоришь!

– Только в своих мечтах, мудак! – Даллас кинулся вперед, прямо к розетке, почти освобождаясь от Джонни Би так, что я оступилась и начала падать.

И тогда сильные руки схватили меня и не дали мне упасть на мою задницу. Всего одним движением Старк вернул мне равновесие, поставив меня на ноги, и загородил собой, отодвигая подальше от стены. Затем он столкнулся лицом к лицу с Далласом.

– Уходи, – Старк не повысил свой голос. Он был спокойный, холодный и невероятно грозный.

– Это не твоя битва, – ответил Даллас, но он уже прекратил бороться с Джонни Би.

– Если Зои в ней, то это моя битва. И ты должен понимать, что я выиграю. Каждый раз. Так что уходи.

– Прекратите сейчас же! – Звуча как генерал, командующий беглыми войсками, Дракон Ланкфорд и несколько Сынов Эреба, включая Дария, ворвались между Далласом и Рефаимом, увеличивая размеры этого шоу еще больше. Лицо Мастера Меча было как грозовая туча.

– Даллас, стой здесь, – он указал на место перед ним, и потом, с трудом взглянув на Рефаима, добавил: – А ты здесь.

Дракон указал на пустое пространство рядом с Далласом. Эти два парня сделали то, что им велели, хотя Даллас еще посылал Рефаиму полный ненависти взгляд. Взор Рефаима был полностью сфокусирован на Мастере Меча, который начал строго говорить им обоим.

– Я не потерплю драк в этой школе. Здесь не людская средняя школа. Я жду, что вы будете выше этого детского, низкого поведения. – Дракон посмотрел на Далласа, потом на Рефаима. – Вы поняли меня?

– Да, – ответил Рефаим ясно и быстро. – Я не хочу быть причиной неприятностей.

– Тогда уходи, потому что пока ты здесь, будут и неприятности! – сказал Даллас.

– Нет! – Дракон хлестнул словами, как кнутом. – В этой школе больше не будет неприятностей, или вы будете отвечать передо мной.

– Он не вписывается сюда, – сказал Даллас, но его голос был приглушенным, и он выглядел больше надутым, чем опасным.

– Я согласен с тобой, Даллас, – сказал Дракон. – Но Никс – нет. До тех пор, пока Дом Ночи служит Никс, мы будем подчиняться ее выбору, если она выбирает прощение, даже когда мы не можем.

– Не можете или не хотите?

Внимание всех обратилось к Стиви Рей. Она прошла к Рефаиму, взяла его руку и встала лицом к Дракону. Я подумала, что она выглядела, как сильная Верховная жрица, которая была достаточно зла, чтобы плеваться огнем, и я была рада, что ее стихией была Земля, а не Огонь.

– Рефаим даже не начинал эту стычку с Далласом. Все, что он сделал, это заступился за меня, когда Даллас обозвал меня шлюхой и потаскушкой, и другими вещами, слишком ужасными, чтобы повторять это. Если бы кто-нибудь другой, а не Рефаим, стоял бы здесь, вы бы не встали на сторону Далласа.

– Я могу понять, что у Далласа и у многих других учеников возникнут трудности с принятием Рефаима, – сказал Дракон как ни в чем не бывало.

– Это то, что вам нужно выяснять у Богини. – Льстивый голос Неферет окутал толпу. Каждый повернулся, чтобы увидеть ее, стоящую в начале коридора вместе с Танатос.

– По всем описаниям, Богиня уже высказалась в отношении признания Рефаима, – сказала Танатос. – Даллас, ты просто должен придерживаться решения Никс, также как и вы, Мастер Меча.

– Его приняли просто прекрасно, – голос Стиви Рей был крайне раздражен. – Как я и пыталась объяснить, Даллас был тем, кто вызвал проблему, а не Рефаим.

– И эта проблема сейчас же и закончится, – сказал Дракон. – Я это ясно объяснил.

– Вы также ясно объяснили, что не хотите, чтобы Рефаим был здесь, – ответила Стиви Рей.

– Нашему Мастеру Меча не должен нравится каждый ученик, – сказала Неферет покровительственно покачивая головой. – Его обязанность – защищать нас, а не лелеять.

– Также его обязанность – быть честным и благородным, – добавила Танатос. – Дракон Ланкфорд, вы верите, что можете быть честным и благородным в том, что касается Рефаима, не смотря на ваши личные чувства к нему?

Выражение лица Дракона было жестким, его голос напрягся, но он ответил без колебаний:

– Да.

– Значит я принимаю это, как ваше истинное и законное слово, – сказала Танатос. – За всех.

– И все мы должны идти на второй урок, – резко сказала Неферет. – Это отняло чересчур много нашего времени. – Ее презрительный взгляд скользнул в направлении Рефаима и Стиви Рей, прежде чем она царственно стала разгонять детей перед ней. Дракон присоединился к ней, глазея на студентов в коридоре, будто он пас скот.

– Можете ли вы увидеть Тьму, которая окружает ее, и тех других красных недолеток? – Я моргнула от удивления, когда Старк спросил это у Танатос.

Член Высшего совета заколебалась, а затем медленно покачала головой.

– Я не сталкивалась с Тьмой. Она мне не видна.

– Я вижу ее, – сказал Рефаим. – Старк прав.

– Я тоже могу ее видеть, – тихо сказала Стиви Рей. – Она скользит вокруг них, как насекомое, прикасаясь к ним и постоянно кружа. – Она вздрогнула. – Это отвратительно.

– А как насчет Дракона? – спросила я. – Она и вокруг него?

Рефаим был тем, кто ответил мне:

– И да и нет. Она следует за ним, но она не вливается в него, как это делает с другими, – он тяжело вздохнул. – По крайней мере, пока это не так.

– Это не твоя вина, – искренне сказала ему Стиви Рей. – Решения, принимаемые сейчас Драконом, не твоя вина.

– Я надеюсь, настанет день, когда он простит меня, – сказал Рефаим. – Пойдем, я провожу тебя на второй урок.

Мы сказали наши "пока" и "увидимся на обеде", но Старк и я никуда не пошли. Мы просто остались тут с Танатос, наблюдая за Рефаимом и Стиви Рей.

– У мальчика есть совесть, – произнесла Танатос.

– Ага, точно, – подтвердила я.

– Тогда для него еще есть надежда, – сказала она.

– Можете ли вы сказать это Дракону? – спросил Старк.

– К сожалению, это то что Дракон Ланкфорд должен открыть для себя сам, если после смерти его Супруги он полностью не потерял себя.

– Вы правда так думаете? Вы думаете, что Дракон полностью потерял себя? – спросила я.

– Да, – ответила Танатос.

– А значит Тьма может захватить его, – сказал Старк. – И если наш Мастер Меча перейдет на сторону Тьмы, мы все будем в беде.

– Несомненно, – подтвердила Танатос.

"Вот черт," – подумала я.

Ленобия

Иногда бывали такие школьные дни, когда Ленобии не требовался предусмотренный для всех проффесоров час, еще называемый их часом планирования, который означал, что в классах в течении целого часа по расписанию предусмотрено ни одного ученика для нее.

Сегодняшний день не попадал в их число.

Сегодня ее пятый час планирования не мог начаться пораньше или продлиться подольше. Как только прозвенел звонок, что означало начало пятого урока, она поспешно направилась к выходу из манежа. Манежа, который был все еще наполовину заполнен недолетками мужского пола, дерущимися друг с другом на мечах и пускающими стрелы в мишени.

– Дайте Бонни час на отдых, – сказала она Трэвису, когда он проходил мимо. – Но держите в поле зрения тех недолеток. Я хочу, чтобы ни один из них не досаждал лошадям.

– Да, м-э-эм. Кое-кто тут думает, что лошади просто большие собаки, – сказал ковбой, обводя группу недолеток суровым взглядом. – Но это не так.

– Мне нужен перерыв в непрерывном наблюдении за ними. Я даже представить себе не могла, что так много не ездящих верхом недолеток очарованы лошадями. – Она устало покачала головой.

– Возьмите перерыв. Я скажу пару слов Дарию и Старку. Они должны быть внимательнее и держать этих детишек подальше от загонов.

– Не могу не согласиться с вами, – пробормотала Ленобия, безумно благодарная Трэвису за то, что он взялся читать нотации двум Воинам, и выскользнула в прохладную, тихую ночь.

Ее скамья была столь же пуста, сколь было оживленно школьное здание. Подул лёгкий ветерок – было необычно тепло для конца зимы. Ленобия была благодарна за это, и за одиночество. Она сидела, разминая свои плечи и делая долгие вдохи и выдохи.

Она абсолютно не сожалела, что пригласила класс Воинов в свои владения, но приток недолеток – не яздящих верхом недолеток – было тем к чему нужно было привыкнуть. Казалось каждый раз, когда она поворачивала свою голову, рассеянный студент прогуливался с арены в ее конюшни. Лишь в этот день она нашла троих глазеющих, как на молодую треску, на племенную кобылу, которая была готова разродиться и поэтому была беспокойна и раздражительна, и далека от поведения рыб. Кобыла фактически попыталась укусить одного мальчишку, который сказал, что всего лишь желал приласкать ее.

– Как будто она, действительно, большая собака, – проворчала Ленобия себе под нос. Но это было лучше, чем глупый третий школьник, который думал, что было бы хорошей идеей попытаться поднять одно из копыт Бонни на спор с его друзьями, таким образом они смогли бы сделать ставки насколько тяжелым оно в действительности было. Бонни перепугалась, когда один из мальчишек завизжал, что это реально большое копыто, и кобыла, полностью потеряла равновесие и в замешательстве приземлилась на колени.

К счастью, она была на опилках в манеже и не ударилась, проломив бетон.

Тревис, в обязанности которого входило смотреть за ее постоянными учениками, обучающимися верховой езде, быстро наказал этих двух мальчишек. Ленобия улыбнулась, вспоминая как он схватил каждого за шиворот и отбросил их прямо к куче навоза Бонни, которая, как он сказал, была такой же огромной и тяжелой как и ее копыта. Затем он успокоил свою кобылу несколькими утешающими прикосновениями, которыми он проверил ее колени, скормил одну из яблочных вафель, которые казалось всегда есть в его карманах, и в полном замешательстве, вернулся к группе недолеток-наездников.

"Он хорошо управляется со студентами," подумала она. "Почти так же хорошо как с лошадьми"

По-правде говоря, это выглядело так, будто Трэвис становился ценным приобретением для ее конюшен. Ленобия тихо рассмеялась. Неферет была бы очень разочарована узнав это.

Ее смех быстро затих, но на замену ему пришло знакомое уже ощущение, как скрутило живот, которое преследовало ее с тех пор, как она встретила Трэвиса и его лошадь.

"Это лишь потому, что он человек," безмолвно призналась себе Ленобия. "Я просто не привыкла, что рядом со мной находится мужчина."

Она многое забыла о них. Насколько самопроизвольным мог быть их смех. Как они могли получать удовольствие, ощущая новизну в тех вещах, которые были так стары для нее, как простой восход солнца. Как мало и ярко они жили.

"Двадцать семь, м-э-эм." – вот сколько лет он прожил на этой земле. Он знал двадцать семь лет восходов солнца, а она знала больше чем двести сорок из них. Он, вероятно, увидит еще тридцать или сорок лет восходов солнца, а затем умрет.

Их жизни были столь коротки.

Некоторый даже короче, чем другие. Некоторые почти не жили, даже не видели и двадцать первого лета, уже не говоря о достаточном количестве восходов солнца, чтобы заполнить жизнь.

Нет! Разум Ленобии бежал от той памяти. Ковбой не собирался пробуждать те воспоминания. Она отрезала путь к ним в день, когда она была Отмечена – этот ужасный, прекрасный день. Дверь не должна была, не могла открыться сейчас или когда-либо вновь.

Неферет знала кое-что из прошлого Ленобии. Когда-то они были друзьями, она и Верховная жрица. Они разговаривали, и Ленобия полагала, что у них были общие секреты. Это, конечно, была ложная дружба. Еще до Калоны, вышедшего из земли и вставшего рядом с Неферет, Ленобия начала понимать, что с Верховной жрицей происходит что-то неправильное – что-то темное и тревожное.

– Она сломалась, – шепнула Ленобия в ночь. – Но я не позволю ей сломить меня.

Дверь останется закрытой. Навсегда.

Она услышала тяжелый цокот копыт Бонни, шелестящих по зимней траве прежде, чем почувствовала отголоски разума большой кобылы. Ленобия очистила свои мысли и послала ей теплоту и приветствие. Бонни заржала в приветствии, которое было настолько низким, что, казалась, должно было исходить от того, кем ее называли многие студенты – динозавр, и это рассмешило Ленобию. Она все еще смеялась, когда Трэвис подвел Бонни к ее скамье.

– Нет, у меня нет вафелек для тебя, – улыбнулась Ленобия, лаская широкую, мягкую морду кобылы.

– Вот, возьмите хозяйка, – Трэвис бросил ей вафли, в то время как сам сел на дальний конец кованой скамьи со спинкой.

Ленобия поймала лакомство и протянула его Бонни, которая взяла его с удивительной нежностью для такого большого животного.

– Вы знаете, нормальная лошадь давно бы завалилась от такого количества этих лакомств, которыми Вы ее кормите.

– Она большая девочка и ей нравится ее печеньки, – протянул Трэвис.

Как только он сказал про печенье, кобыла повела ушами в его сторону. Он рассмеялся и прошел мимо Ленобии, чтобы накормить ее следующей вафлей. Ленобия покачала головой.

– Избалованна, избалованна, ужасно избалованна, – но в ее голосе чувствовалась улыбка.

Трэвис пожал широкими плечами.

– Мне нравится баловать мою девочку. Всегда нравилось. И всегда будет нравиться.

– Я испытываю то же самое к Муджаджи. – Ленобия погладила широкий лоб Бонни. – Некоторым лошадям требуется особый уход.

– Ха, значит для вашей кобылы – это особый уход. А моя избалованна?

Она встретилась с ним взглядом и увидела сияющую улыбку.

– Да. Так и есть.

– Конечно, – произнес он. – Сейчас Вы напоминаете мне мою мамочку.

Ленобия изогнула брови.

– Должна вам сказать, это звучит очень странно, господин Фостер.

И тогда он громко рассмеялся – полный счастья звук, который напомнил Ленобии рассвет.

– Это комплимент, м-э-эм. Моя мама настаивала, чтобы все было по ее мнению и только по ее. Всегда. Она была упряма, но это компенсировалось тем, что она была почти всегда права.

– Почти? – спросила она многозначительно.

Он вновь рассмеялся.

– Знаете, если бы она была здесь, она сказала бы то же самое.

– Вы часто скучаете по ней, не так ли, – сказала Ленобия, изучая его загорелое, чуть морщинистое лицо.

"Он выглядит старше своих тридцати двух, но как-то приятно," – подумала она.

– Да, – тихо произнес он.

– Это очень многое говорит о ней, – заключила Ленобия. – Довольно много хорошего.

– Рейн Фостер была довольно хороша.

Ленобия улыбнулась и покачала головой.

– Рэйн Фостер. Необычное имя.

– Нет, если ты был ребенком цветов в шестидесятых, – ответил Трэвис. – Ленобия – вот это необычное имя.

Ее ответ слетел с языка без раздумий.

– Нет, если вы были дочерью английской девушки восемнадцатого столетия с великими мечтами.

Произнеся эти слова, Ленобия сразу сжала свои губы, придержав язык за зубами.

– Вы не устали от такой долгой жизни?

Ленобия была озадачена. Она ожидала, что он будет удивлен и преисполнен благоговейного ужаса, услышав, что она живет уже больше двухсот лет. Вместо этого в нем просто заговорило любопытство. И по каким-то причинам его откровенное любопытство смягчило ее, так что она ответила ему правдиво, не уклоняясь:

– Если бы у меня не было моих лошадей, думаю, я бы очень устала от столь долгой жизни.

Он кивнул так, будто бы все сказанное ей имело смысл для него, но когда он заговорил, все что он произнес было:

– Восемнадцатый век – это действительно нечто. Многое изменилось с тех пор.

– Не лошади, – сказала она.

– Счастье и лошади, – вспомнил он.

Его глаза улыбались и она снова поразилась их цвету, который казалось изменился и стал светлее.

– Ваши глаза, – сказала она, – они меняют цвет.

Уголки его губ приподнялись.

– Меняют. Моя мама говорила, что может читать меня по их цвету.

Ленобия не могла отвести от него взгляд, хотя беспокойство внутри нее нарастало.

К счастью, Бонни решила ее понюхать. Ленобия погладила лоб кобылы в то время как пыталась усмирить какофонию чувств, вызванную этой человеческой близостью.

" Нет. Я не допущу этого сумасбродства."

С вновь обретенной холодностью, Ленобия перевела взгляд с кобылы на ковбоя.

– Мистер Фостер, почему вы еще здесь, а не обеспечиваете моей конюшне безопасность от любопытных недолеток?

Его глаза моментально потемнели, возвращаясь к безопасному, обычному коричневому цвету. Тон его голоса изменился с теплого на профессиональный.

– Ну-уу, м-э-эм, у меня вышел разговор с Дарием и Старком. Я полагаю, что ваши лошади в безопасности до конца этого урока, потому что два очень сердитых вампира тренируют их в рукопашном бою – уделяя особое внимание показам, как сбить друг друга с ног. – Он наклонил свою шляпу. – Кажется этим парням не меньше не нравится, как и вам, что их недолетки надоедают, так что они по возможности собираются загрузить их занятиями с этого времени.

– О. Что ж. Это хорошие новости, – сказала она.

– Ага, я тоже так думаю. Так что я пришел сюда, чтобы предложить вам нечто действительно приятное.

Человек правда флиртовал с ней? Ленобия поборола острые возбуждающие ощущения, которые почувствовала, и вместо этого оставалась холодной, пристально взглянув на него.

– Я не представляю ни одного способа, как вы можете доставить мне удовольствие.

Она была уверена, что его глаза засияли, но его взгляд оставался также тверд, как и ее.

– Ну-уу, м-э-эм, я предполагал, что это очевидно для вас. Я предлагаю вам прокатиться. – Он сделал паузу и добавил. – На Бонни.

– На Бонни?

– Бонни. Моя лошадь. Большая серая девочка, стоящая прямо тут и нюхающая вас. Та, что любит печенье.

– Я знаю кто она, – грубо ответила Ленобия.

– Подумал, может быть вы захотите проехаться на ней. Вот почему я вышел сюда вместе с ней, полностью оседланной для вас.

Когда Ленобия ничего не сказала, он сдвинул свою шляпу и выглядел несколько смущенным.

– Когда мне нужно расслабиться – вспомнить как улыбаться и дышать – я седлаю Бонни и пускаю ее галопом. Стремительным. Она может разогнаться, хотя и большая девочка, но возникает такое ощущение, что едешь на куче мускулов, это вызывает у меня улыбку. Думаю вы испытаете то же самое.

Он заколебался и добавил:

– Но если вы не хотите, я отведу ее обратно.

Бонни боднула ее плечо, будто предлагая прокатиться на ней.

И это убедило Ленобию. Она никогда не отвергала лошадь, и ни один человек, как бы неловко она из-за этого не чувствовала, не заставит ее сделать это.

– Я верю, что вы могли быть правы, господин Фостер. – Она встала, взяла у нее поводья и перебросила на широкую изогнутую шею лошади.

Она могла бы поклясться, что удивила его, определив это, по тому как он двигался. Он сразу же вскочил на ноги.

– Вот, я подсажу вас.

– В этом нет необходимости, – сказала она.

Ленобия повернулась к нему спиной и заворковала с кобылой, подстрекая ее пройти вперед вдоль скамьи с обратной стороны. Двигаясь с гибкостью и изяществом, которое пришло после столетий практики, Ленобия ступила с земли на сидение скамьи, и затем на железную спинку, легко найдя стремя и взбираясь все выше и выше, и в седло Бонни. Она сразу же заметила, что он укоротил стремена своего широкого ковбойского седла, чтобы приспособить для ее более коротких ног, так что даже при том, что седло было слишком большим, она чувствовала себя комфортно, а не неудобно. Она посмотрела вниз на Трэвиса и улыбнулась, потому что он оказался намного, намного ниже ее.

⇐ Предыдущая 10 11 12 13 141516 17 18 19 Следующая ⇒