XII ЗАКЛЮЧЕНИЕ 3 страница

И вот когда он, добрый молодой человек, доведен до этого состояния, нижезверя, он таков, какой нужен тем, которые употребляют его как орудиенасилия. Он готов: погублен человек, и сделано новое орудие насилия.

И всё это совершается каждый год, каждую осень везде, по всей России,среди бела дня и большого города, на виду у всех, и обман так искусен, такхитер, что все видят его, знают в глубине души всю гнусность его, всестрашные последствия его и не могут освободиться от него.

Когда откроются глаза на этот ужасный, совершаемый над людьми, обман, тоудивляешься на то, как могут проповедники религии христианства,нравственности, воспитатели юношества, просто добрые, разумные родители,которые всегда есть в каждом обществе, проповедовать какое бы то ни былоучение нравственности среди общества, в котором открыто признается всемицерквами и правительствами, что истязания и убийства составляют необходимоеусловие жизни всех людей, и что среди всех людей всегда должны находитьсяособенные люди, готовые убить братьев, и что каждый из нас может быть такимже?

Как же учить детей, юношей, вообще просвещать людей, не говоря уже опросвещении в духе христианском, но как учить детей, юношей, вообще людейкакой бы то ни было нравственности рядом с учением о том, что убийствонеобходимо для поддержания общего, следовательно, нашего благосостояния ипотому законно, и что есть люди, которыми может быть и каждый из нас,обязанные истязать и убивать своих ближних и совершать всякого родапреступления по воле тех, в руках кого находится власть. Если можно и должноистязать и убивать и совершать всякого рода преступления по воле тех, вруках кого находится власть, то нет и не может быть никакого нравственногоучения, а есть только право сильного. Оно так и есть. В сущности такоеучение, для некоторых теоретически оправдываемое теорией борьбы засуществование, царствует в нашем обществе.

И действительно, какое же может быть нравственное учение, при которомможно допустить убийство для каких бы то ни было целей? Это так женевозможно, как какое бы то ни было математическое учение, при котором можнодопустить, что 2 равно 3.

Может быть при допущении того, что 2 равно 3, подобие математики, но неможет быть никакого действительного математического знания. И при допущенииубийства в виде казни, войны, самозащиты может быть только подобиенравственности, но никакой действительной нравственности. Признание жизникаждого человека священой есть первое и единственное основание всякойнравственности.

Учение око за око, зуб за зуб, жизнь за жизнь оттого и отмененохристианством, что это учение есть только оправдание безнравственности, естьтолько подобие справедливости и не имеет никакого смысла. Жизнь естьвеличина, не имеющая ни веса, ни меры и не могущая быть приравнена никакойдругой, и потому уничтожение жизни за жизнь не имеет смысла. Кроме того,всякий закон общественный есть закон, имеющий целью улучшение жизни людей.Каким же образом может уничтожение жизни некоторых людей улучшить жизньлюдей? Уничтожение жизни не есть акт улучшения жизни, но акт самоубийства.

Уничтожение чужой жизни для соблюдения справедливости подобно тому, что бысделал человек, когда для того, чтобы поправить беду, состоящую в том, чтоон лишился одной руки, он для справедливости отрубил бы себе и другую.

Но не говоря уже о грехе обмана, при котором самое ужасное преступлениепредставляется людям их обязанностью, не говоря об ужасном грехеупотребления имени и авторитета Христа для узаконения наиболее отрицаемогоэтим Христом дела, как это делается в присяге, не говоря уже о том соблазне,посредством которого губят не только тела, но и души "малых сих", не говоряобо всем этом, как могут люди даже ввиду своей личной безопасности допускатьто, чтобы образовывалась среди них, людей, дорожащих своими формами жизни,своим прогрессом, эта ужасная, бессмысленная и жестокая и губительная сила,которую составляет всякое организованное правительство, опирающееся навойско? Самая жестокая, ужасная шайка разбойников не так страшна, какстрашна такая государственная организация. Всякий атаман разбойниковвсе-таки ограничен тем, что люди, составляющие его шайку, удерживают хотядолю человеческой свободы и могут воспротивиться совершенно противных своейсовести дел. Но для людей, составляющих часть правильно организованногоправительства с войском, при той дисциплине, до которой оно доведено теперь,для таких людей нет никаких преград. Нет тех ужасающих преступлений, которыене совершили бы люди, составляющие часть правительства, и войска по волетого, кто случайно (Буланже, Пугачев, Наполеон) может стать во главе их.

Часто, когда видишь не только рекрутские наборы, учения военных, маневры,но городовых с заряженными револьверами, часовых, стоящих с ружьями иналаженными штыками, когда слышишь (как я слышу в Хамовниках, где я живу)целыми днями свист и шлепанье пуль, влипающих в мишень, и видишь средигорода, где всякая попытка самоуправства, насилия запрещается, где неразрешается продажа пороха, лекарств, быстрая езда, бездипломное лечение ит. п., видишь в этом же городе тысячи дисциплинированных людей, обучаемыхубийству и подчиненных одному человеку, - спрашиваешь себя: да как же телюди, которые дорожат своею безопасностью, могут спокойно допускать ипереносить это? Ведь, не говоря о вреде и безнравственности, ничего не можетбыть опаснее этого. Что же глядят все, не говорю уже христиане, христианскиепастыри, все человеколюбцы, моралисты, что глядят все те люди, которые хотьтолько дорожат своею жизнью, безопасностью, благосостоянием? Ведьорганизация эта будет действовать всё так же, в чьих руках она нинаходилась: нынче власть эта, положим, в руках сносного правителя, но завтраее может захватить Бирон, Елизавета, Екатерина, Пугачев, Наполеон первый,третий. Да и тот человек, в руках которого находится власть, нынче ещесносный, завтра может сделаться зверем, или на его место может статьсумасшедший или полусумасшедший его наследник, как баварский король илиПавел.

Да не только высшие правители: все эти маленькие сатрапы, которыераспространены везде, как разные Барановы, полицеймейстеры, даже становые,ротные командиры, урядники могут совершить страшные злодеяния прежде, чемуспеют их сменить, как это и бывает беспрестанно.

Невольно спрашиваешь себя: как же допускают это люди, уже не ради высшихправительственных соображений, а ради своей безопасности?

Ответ на этот вопрос тот, что допускают это не все люди (одни - большаячасть людей - обманутые и подчиненные, и не могут не допускать чего бы то нибыло), а допускают это люди, занимающие только при такой организациивыгодное положение в обществе; допускают потому, что для этих людей рискпострадать оттого, что во главе правительства или войска станет безумный илижестокий человек, всегда меньше тех невыгод, которым они подвергнутся вслучае уничтожения самой организации.

Судья, полицейский, губернатор, офицер будет занимать свое положениебезразлично при Буланже или республике, при Пугачеве или Екатерине. Потеряетже он свое положение наверное, если распадется существующий порядок, которыйобеспечивает ему его выгодное положение. И потому все эти люди не боятсятого, кто станет во главе организации насилия, они подделаются ко всякому,но боятся только уничтожения самой организации и потому всегда, часто дажебессознательно, поддерживают ее.

Часто удивляешься на то, зачем свободные люди, ничем к этому непринужденные, так называемый цвет общества, поступают в военную службу вРоссии, в Англии, Германии, Австрии, даже Франции и ищут случая статьубийцами! Зачем родители, нравственные люди, отдают детей в заведения,приготовляющие к военному делу? Зачем матери, как любимые игрушки, покупаютдетям кивера, ружья, шашки? (Дети крестьян никогда не играют в солдаты.)Зачем добрые мужчины и даже женщины, ничем не причастные к военному делу,восторгаются разными подвигами Скобелевых и других и старательнорасхваливают их; зачем люди, ничем к этому не принужденные, не получающие заэто жалованья, как в России предводители, посвящают целые месяцы усидчивоготруда на совершение физически тяжелого и нравственно мучительнейшего дела -приема рекрут? Зачем все императоры, короли ходят в военных нарядах, зачемделают маневры, парады, раздают награды военным, ставят памятники генералами завоевателям? Зачем люди свободные, богатые считают честью поступить влакейские должности к коронованным особам, унижаются, льстят им ипритворяются в том, что они верят в особенное величие этих лиц? Зачем люди,давно не верующие в средневековые церковные суеверия и не могущие верить вних, серьезно и неуклонно притворяются верующими, поддерживаясоблазнительное и кощунственное религиозное учреждение? Зачем с такоюревностью ограждается невежество народа не только правительствами, но людьмисвободными из высшего общества? Зачем они с такою яростью нападают на всякуюпопытку разрушения религиозных суеверий и на истинное просвещение народа?Зачем люди - историки, романисты, поэты, ничего уже не могущие получить засвою лесть, расписывают героями давно умерших императоров, королей иливоеначальников? Зачем люди, называющие себя учеными, посвящают целые жизнина составление теорий, по которым выходило бы, что насилие, совершаемоевластью над народом, не есть насилие, а какое-то особенное право?

Часто удивляешься на то, зачем, с какой стати светской женщине илихудожнику, казалось бы не интересующимся ни социальными, ни военнымивопросами, осуждать стачки рабочих и проповедовать войну и всегда такопределенно нападать на одну сторону и защищать другую?

Но удивляешься всему этому только до тех пор, пока не поймешь, чтоделается это только потому, что все люди правящих классов всегдаинстинктивно чувствуют, что поддерживает и что разрушает ту организацию, прикоторой они могут пользоваться теми преимуществами, которыми они пользуются.

Светская барыня и не делала рассуждения о том, что если не будеткапиталистов и не будет войск, которые защищают их, то у мужа не будетденег, а у нее не будет ее салона и нарядов; и художник не делал такого жерассуждения о том, что капиталисты, защищаемые войсками, нужны ему для того,чтобы было кому покупать его картину; но инстинкт, заменяющий в этом случаерассуждение, безошибочно руководит ими. И точно тот же инстинкт руководит,за малыми исключениями, всеми людьми, поддерживающими все те политические,религиозные, экономические учреждения, которые выгодны для них.

Но неужели люди высших сословий могут поддерживать этот порядок вещейтолько потому, что он им выгоден? Не могут эти люди не видеть того, что этотпорядок вещей сам по себе неразумен, не соответствует уже степени сознаниялюдей и даже общественному мнению и исполнен опасностей. Не могут людиправящих классов, - честные, добрые, умные люди из них, не страдать от этихвнутренних противоречий и не видеть опасностей, которыми им угрожает этотпорядок. И неужели люди низших сословий, все миллионы этих людей могутсовершать с спокойным духом все очевидно злые дела, истязания и убийства, ккоторым их принуждают, только потому, что боятся наказаний? И действительно,этого не могло бы быть и ни те, ни другие не могли бы не видеть неразумностисвоей деятельности, если бы особенность государственного устройства нескрывала от тех и других людей всей неестественности и неразумностисовершаемых ими дел.

Неразумность эта скрывается тем, что при совершении каждого из таких дел внем бывает столько подстрекателей, пособников, попустителей, что ни один изучаствующих в деле не чувствует себя в нем нравственно ответственным.

Убийцы заставляют всех присутствующих при убийстве ударить уже убитуюжертву, с тем чтобы ответственность распределилась между наибольшимколичеством людей. Это самое, сложившись в определенные формы, установилосьи в государственном устройстве при совершении всех тех преступлений, безпостоянного совершения которых немыслимо никакое государственное устройство.Государственные правители всегда стремятся привлечь наибольшее количествограждан к наибольшему участию во всех совершаемых ими и необходимых для нихпреступлениях.

В последнее время это особенно ярко выразилось через привлечение граждан всуды в качестве присяжных, в войска в качестве солдат и в местноеуправление, в законодательное собрание в качестве избирателей ипредставителей.

Через государственное устройство, в котором, как в сплетенной из прутьевкорзине, все концы так спрятаны, что нельзя найти их, ответственность всовершаемых преступлениях так скрывается от людей, что люди, совершая самыеужасные дела, не видят своей ответственности в них.

В старину за совершение злодейств обвиняли тиранов, но в наше времясовершаются самые ужасные, немыслимые при Неронах преступления, и винитьнекого.

Одни потребовали, другие решили, третьи подтвердили, четвертые предложили,пятые доложили, шестые предписали, седьмые исполнили. Убьют, повесят,засекут женщин, стариков, невинных, как у нас в России недавно на Юзовскомзаводе и как это делается везде в Европе и Америке - в борьбе с анархистамии всякими нарушителями существующего порядка: расстреляют, убьют, повесятсотни, тысячи людей, или, как это делают на войнах, - побьют, погубятмиллионы людей, или, как это делается постоянно, - губят души людей водиночных заключениях, в развращенном состоянии солдатства, и никто невиноват.

На низшей ступени общественной лестницы - солдаты с ружьями, пистолетами,саблями истязают и убивают людей и этими же истязаниями и убийствамизаставляют людей поступать в солдаты и вполне уверены, что ответственностьза эти поступки снята с них тем начальством, которое предписывает им ихпоступки.

На высшей ступени - цари, президенты, министры, палаты предписывают этиистязания, и убийства, и вербовку в солдаты и вполне уверены в том, что таккак они или от бога поставлены на свое место, или то общество, которым ониуправляют, требует от них того самого, что они предписывают, то они и немогут быть виноваты.

В середине между теми и другими находятся промежуточные лица, которыераспоряжаются истязаниями и убийствами и вербовкой в солдаты и вполнеуверены, что ответственность отчасти снята с них предписаниями свыше,отчасти тем, что этих самых распоряжений требуют от них все, стоящие нанизших ступенях.

Власть предписывающая и власть исполняющая, лежащая на двух пределахгосударственного устройства, сходятся, как два конца, соединенные в кольцо,и одна обусловливает и поддерживает другую н все промежуточные звенья.

Без убеждения в том, что есть то лицо или те лица, которые берут на себявсю ответственность совершаемых дел, не мог бы ни один солдат поднять рукина истязание или убийство. Без убеждения в том, что этого требует весьнарод, не мог бы никогда ни один император, король, президент, ни однособрание предписать эти самые истязания и убийства. Без убеждения в том, чтоесть лица, выше его стоящие и берущие на себя ответственность в егопоступке, и люди, стоящие ниже его, которые требуют для своего благаисполнения таких дел, не мог бы ни один из людей, находящихся напромежуточных между правителем и солдатом ступенях, совершать те дела,которые он совершает.

Устройство государственное таково, что, на какой бы ступени общественнойлестницы ни находился человек, степень невменяемости его всегда одна и таже: чем выше он стоит на общественной лестнице, тем больше он подлежитвоздействию требования распоряжений снизу и тем меньше подлежит воздействиюпредписаний сверху, и наоборот.

Так, в том случае, который был передо мной, каждый из людей, участвовавшихв этом деле, находился тем более под воздействием снизу требованияраспоряжений и тем менее под воздействием приказаний свыше, чем выше былоего положение, и наоборот.

Но мало того, что все люди, связанные государственным устройством,переносят друг на друга ответственность за совершаемые ими дела: крестьянин,взятый в солдаты, - на дворянина или купца, поступившего в офицеры, а офицер- на дворянина, занимающего место губернатора, а губернатор - на сыначиновника или дворянина, занимающего место министра, а министр - на членацарского дома, занимающего место царя, а царь опять на всех этих чиновников,дворян, купцов и крестьян; мало того, что люди этим путем избавляются отсознания ответственности за совершаемые ими дела, они теряют нравственноесознание своей ответственности еще и оттого, что, складываясь вгосударственное устройство, они так продолжительно, постоянно и напряженноуверяют себя и других в том, что все они не одинаковые люди, а люди,различающиеся между собою, "как звезда от звезды", что начинают искренноверить в это. Так, одних людей они уверяют в том, что они не простые,одинаковые с другими людьми, а люди особенные, которые должны быть особенновозвеличиваемы, другим же внушают всеми средствами, что они ниже всех другихлюдей и потому должны безропотно подчиняться тому, что им предписываютвысшие.

На этом-то неравенстве и возвеличении одних людей и уничтожении других иосновывается преимущественно та способность людей не видеть неразумиясуществующего порядка жизни и жестокости и преступности его и того обмана,который совершают одни и которому подвергаются другие.

Одни, те, которым внушено, что они облечены особенным, сверхъестественнымзначением и величием, так опьяняются этим своим воображаемым величием, чтоперестают уже видеть свою ответственность в совершаемых ими делах; другиелюди, те, которым, напротив, внушается то, что они ничтожные существа,долженствующие во всем покоряться высшим, вследствие этого постоянногосостояния унижения впадают в странное состояние опьянения подобострастия ипод влиянием этого опьянения тоже не видят значения своих поступков и теряютсознание ответственности в них. Серединные же люди, отчасти подчиняясьвысшим, отчасти считая себя высшими, подпадают одновременно опьянению ивласти и подобострастия и от этого теряют сознание своей ответственности.

Стоит только взглянуть при каком-нибудь народе на опьяненного величиемвысшего начальника, сопутствуемого своим штатом: всё это на великолепных,разубранных лошадях, в особенных мундирах и знаках отличия, когда он подзвуки стройной и торжественной трубной музыки проезжает перед фронтомзамерших от подобострастия солдат, держащих на караул, - стоит взглянуть наэто, чтобы понять, что в эти минуты, находясь в этом высшем состоянииопьянения, одинаково и высший начальник, и солдат, и все средние между нимимогут совершить такие поступки, которые они никогда бы не подумали совершитьпри других условиях.

Но опьянение, испытываемое людьми при таких явлениях, как парады, выходы,церковные торжества, коронации, суть состояния временные и острые, но естьдругие - хронические, постоянные состояния опьянения, которые одинаковоиспытывают и люди, имеющие какую бы то ни было власть, от власти царя дополицейского, стоящего на улице, и люди, подчиняющиеся власти и находящиесяв состоянии опьянения подобострастием, для оправдания этого своего состояниявсегда приписывающие, как это проявлялось и проявляется у всех рабов,наибольшее значение и достоинство тем, кому они повинуются.

На этом обмане неравенства людей и вытекающего из него опьянения власти иподобострастия и зиждется преимущественно способность людей, соединенных вгосударственное устройство, совершать, не испытывая укоров совести, дела,противные ей.

Под влиянием такого опьянения - одинаково власти и подобострастия - людипредставляются себе и другим уже не тем, что они есть в действительности, -людьми, а особенными, условными существами: дворянами, купцами,губернаторами, судьями, офицерами, царями, министрами, солдатами,подлежащими уже не обыкновенным человеческим обязанностям, а прежде всего ипредпочтительно перед человеческими - дворянским, купеческим,губернаторским, судейским, офицерским, царским, министерским, солдатскимобязанностям.

Так, помещик, судившийся за лес, сделал то, что он сделал, только потому,что он представлялся себе не простым человеком, который имеет такие же правана жизнь, как и все те люди - крестьяне, живущие с ним рядом, апредставлялся себе крупным собственником и членом дворянского сословия, ивследствие этого под влиянием опьянения власти чувствовал себя оскорбленнымпритязаниями крестьян. Только от этого он, невзирая на те последствия,которые могли возникнуть из его требования, послал прошение о восстановлениисвоего мнимого права.

Точно так же судьи, присудившие неправильно лес помещику, потому только исделали то, что сделали, что они представляются себе не просто людьми,такими же, как и все другие, и потому обязанными во всех делах руководитьсятолько тем, что они считают правдой, а под опьянением власти представляютсясебе блюстителями правосудия, которые не могут ошибаться, и под влиянием жеопьянения подобострастия представляются себе людьми, обязанными исполнятьнаписанные в известной книге слова, называемые законом. Точно такими жеусловными лицами, а не тем, что они суть на самом деле, под влияниемопьянения власти или подобострастия, представляются людям и самим себе и вседругие участники этого дела от царя, подписавшего согласие на докладеминистра и предводителя, набиравшего в рекрутском наборе солдат, исвященника, обманывавшего их, до последнего солдата, готовящегося теперьстрелять в своих братьев. Все они сделали то, что сделали, и готовятсяделать то, что предстоит им, только потому, что представляются себе и другимне тем, что они суть в действительности, - людьми, перед которыми стоитвопрос: участвовать или не участвовать в дурном, осуждаемом их совестьюделе, а представляются себе и другим различными условными лицами: кто -царем-помазанником, особенным существом, призванным к попечению о благе 100миллионов людей, кто - представителем дворянства, кто - священником,получившим особенную благодать своим посвящением, кто - солдатом, обязаннымприсягой без рассуждения исполнять всё, что ему прикажут.

Только под влиянием опьянения власти и подобострастия, вытекающих из ихвоображаемых положений, и могли и могут все эти люди делать то, что делают.

Не будь у всех этих людей твердого убеждения в том, что звания царей,министров, губернаторов, судей, дворян, землевладельцев, предводителей,офицеров, солдат суть нечто действительно существующее и очень важное, ниодин из этих людей не подумал бы без ужаса и отвращения об участии в такихделах, которые они делают теперь.

Условные положения, установленные сотни лет назад, признававшиеся веками итеперь признаваемые всеми окружающими и обозначаемые особенными названиями иособыми нарядами, кроме того подтверждаемые всякого рода торжественностью,воздействием на внешние чувства, до такой степени внушаются людям, что они,забывая обычные и общие всем условия жизни, начинают смотреть на себя и всехлюдей только с этой условной точки зрения и только этой условной точкойзрения руководствуются в оценке своих и чужих поступков.

Так, вполне душевно здоровый и старый уже человек, только оттого, что нанего надета какая-нибудь побрякушка или шутовской наряд, ключи на задницеили голубая лента, приличная только для наряжающейся девочки, и ему внушенопри этом, что он генерал, камергер, андреевский кавалер или тому подобнаяглупость, вдруг делается от этого самоуверен, горд и даже счастлив, или,наоборот, оттого, что лишается или не получает ожидаемой побрякушки иклички, становится печальным и несчастным, так что даже заболевает. Или, чтоеще поразительнее, вполне в остальном здоровый душевно, молодой, свободный идаже обеспеченный человек только оттого, что он назвался и его назвалисудебным следователем или земским начальником, хватает несчастную вдову отее малолетних детей и запирает или устраивает ее заключение в тюрьме,оставляя без матери ее детей, и всё это из-за того, что эта несчастная тайноторговала вином и этим лишила казну 25 рублей дохода, и не чувствует приэтом ни малейшего раскаяния. Или, что еще удивительнее, в остальном разумныйи кроткий человек только оттого, что на него надета бляха или мундир и емусказано, что он сторож или таможенный солдат, начинает стрелять пулей влюдей, и ни он, ни окружающие не только не считают его в этом виноватым, носчитают его виноватым, когда он не стрелял; не говорю уже про судей иприсяжных, приговаривающих к казням, и про военных, убивающих тысячи безмалейшего раскаяния только потому, что им внушено, что они не просто люди, априсяжные, судьи, генералы, солдаты.

Такое постоянное неестественное и странное состояние людей вгосударственной жизни выражается словами обыкновенно так: "Как человек, яжалею его, но как сторож, судья, генерал, губернатор, царь, солдат я долженубить или истязать его", точно как будто может быть какое-нибудь данное илипризнанное людьми положение, которое могло бы упразднить обязанности,налагаемые на каждого из нас положением человека.

Так, например, в настоящем случае люди едут на убийство и истязаниеголодных людей и признают, что в споре крестьян с помещиком - крестьянеправы (это говорили мне все начальствующие), знают, что крестьяне несчастны,бедны, голодны; помещик богат и не внушает сочувствия, и все эти людивсе-таки едут убивать крестьян для того, чтобы приобрести этим помещику 3000рублей, только потому, что эти люди воображают себя в эту минуту не людьми -а - кто губернатором, кто чиновником, кто жандармским генералом, ктоофицером, кто солдатом, и считают для себя обязательными не вечныетребования совести человека, а случайные, временные требования своихофицерских, солдатских положений.

Как ни странно сказать это, единственное объяснение этого удивительногоявления - то, что люди эти находятся в том же состоянии, в котором находятсяте загипнотизированные люди, которым, как говорят, приказывают воображатьили чувствовать себя в известных условных положениях и действовать так, какбы действовали те существа, которых они изображают; как, например, когдазагипнотизированному лицу внушено, что он хромой, и он начинает хромать,слепой, и он не видит, что он зверь, и он начинает кусаться. В такомсостоянии находятся не только люди, едущие в этом поезде, но и все люди,исполняющие свои общественные и государственные обязанности предпочтительнои в ущерб человеческим.

Сущность этого состояния в том, что люди под влиянием внушенной им одноймысли не в силах обсуживать своих поступков и потому делают, не рассуждая,всё то, что в соответствии с внушенной мыслью предписывается им и на что онинаводятся посредством примера, совета или намека.

Разница между загипнотизированными искусственным способом и теми, которыенаходятся под влиянием государственного внушения, состоит в том, чтоискусственно загипнотизированным внушено их воображаемое положение вдруг,одним лицом и в самый короткий промежуток времени, и потому внушение этопредставляется нам в резкой, удивляющей нас форме, тогда как людям,действующим под государственным внушением, их воображаемое положениевнушается им исподволь, понемногу, незаметно, с детства, иногда не толькогодами, но целыми поколениями, и кроме того внушается не одним лицом, авсеми окружающими их.

"Но, - скажут на это, - всегда во всех обществах большинство людей: вседети, все поглощаемые трудом детоношения, рождения и кормления женщины, всеогромные массы рабочего народа, поставленные в необходимость напряженной инеустанной физической работы, все от природы слабые духом, все людиненормальные, с ослабленной духовной деятельностью вследствие отравленияникотином, алкоголем и опиумом или других причин, - все эти люди всегданаходятся в том положении, что, не имея возможности мыслить самостоятельно,подчиняются или тем людям, которые стоят на более высокой ступени разумногосознания, или преданиям семейным или государственным, тому, что называетсяобщественным мнением, и в этом подчинении нет ничего неестественного ипротиворечивого".

⇐ Предыдущая 38 39 40 41 424344 45 46 47 Следующая ⇒