Владимир Кунин 24 страница

— Это ты, Мартынчик?! Ты меня совсем не узнаешь? Это же я — Пусси... То есть для тебя, Мартынчик, я, конечно, не Пусси, а всего лишь...

* * *

Естественно, для меня она была не «Пусси», а та самая хорошенькая шалава с нашего ленинградского пустыря перед нашим с Шурой бывшим домом.

Та самая, на которой меня и отловил тогда этот мерзавец Пилипенко! На эту всегда грязно-рыжую безымянную поблядушку, как на «живца», Пилипенко отлавливал вышедших на пустырь прошвырнуться сытых и крупных домашних Котов, а потом торговал их шкурками на Калининском рынке!..

Боже мой, сколько же прекрасных и достойных Котов лежит на ее совести в виде меховых шапок, наспех состряпанных из дурно выделанных шкурок!..

В Америку она попала чрезвычайно просто. Один из Охранников-Бандитов русско-американской фирмы «Экспорт-Импорт» поймал эту рыжую посикуху где-то в районе Торжковской улицы, отмыл, причесал и подарил ее американской Представительнице этой фирмы. Которую он охранял, как Бандит, а пользовал — как Мужчина. Не фирму, а Представительницу. Сами понимаете — Женщина одинокая, в чужой стране...

Когда фирма развалилась, американка вернулась в Калифорнию и приволокла с собой из России немеркнущую любовь к своему русскому Охраннику и русскую рыжую Кошечку с голубыми глазками.

Здесь с этой бывшей Представительницей липовой совместной фирмы постоянно спали еще несколько Человек, двое из которых работали в Голливуде. И одному из них наша Кисуля-поблядуха попалась на глаза именно в тот момент, когда кому-то на съемки потребовалась рыжая Кошка...

А дальше уже пошло-поехало. Из фильма в фильм!

Как говорил Шура: «Нет, не оскудела еще талантами земля Русская!» Придумали ей имя — «Пусси», сочинили жалостливую историю про то, что нашли ее на мусорной свалке под Сан-Диего, раскрутили ее имя, создали необходимое в кино «паблисити», и теперь Пусси зарабатывает для своей Хозяйки столько, что этих денег хватит до конца жизни даже Попугаю...

— При чем тут Попугай? — поразился я.

— А говорят, что они по двести лет живут, — ответила Пусси.

Как вы понимаете, все это Пусси рассказывала мне во время нашего бурного совокупления. Соитие было безумно пронзительным и, я бы даже сказал, в некотором роде — идейным! Я трахал ее, будто мстил за все! За ее постыдное предательское прошлое, за самого себя, которого именно на ней накрыл сачок этого гада Кошкодава и Собаколова Пилипенко, за прерванный ТОГДА половой акт, за вынужденный побег из родного края, который надолго разлучил нас с Шурой... За все! Хотя теперь я ни о чем не жалею.

И если быть честным и до конца следовать логике, то, может быть, мне ее сейчас нужно трахать с БЛАГОДАРНОСТЬЮ?! Вот ведь какая сложная драматическая коллизия...

А тут вдруг, в самый что ни есть высочайший миг полового наслаждения, когда я вот-вот... неожиданно в моем проклятом радиоошейнике имени Первого Кота Америки — Сокса, достаточно хамский, и уж совсем не ко времени, голос Джека Пински:

— Мартын! Чтоб тебя черти разорвали! Где ты шляешься?! Пулей в декорацию!.. Съемка же!

— Сейча-а-ас!.. — хриплю я и ИЗВЕРГАЮСЬ!!! А Джек пугается моего голоса и орет как зарезанный:

— Что с тобой, Мартынчик?! Где ты?!

И я, даже находясь в полуобморочном состоянии от ТАКОГО бурного полового финиша, просто очень даже явственно вижу, как Джек мгновенно сует руку под курточку и снимает пистолет с предохранителя!

— Все нормально! — спешу я его успокоить и, понимая, что на вранье уже нет никаких сил, честно говорю: — Землячку тут одну встретил... Иду, иду.

А Браток уже закрыл глаза и развалился под кустом в сладкой истоме. И «звезда экрана» — длинношерстная красавица Собака Колли по имени Лесси, позабыв о своем «небожительском» положении, благодарно и очень по-бабски облизывает своего случайного инопородного хахаля и, захлебываясь слезами благодарности, бормочет:

— Боже мой... Боже мой!.. Это что-то невероятное... Кто ты, любимый?!

А Браток... Ну Жлоб — он и есть Жлоб, — тут уж ни хрена не поделаешь, отвечает ей с явными нотками раздражения в голосе:

— «Кто, кто»!.. Много знать — для жизни вредно.

И начинает, сукин Кот, принюхиваться к «моей» Пусси. И эта курва, только что оттраханная мной по полной программе и высшему классу, уже начинает строить Братку свои голубые глазки!..

Нет, все-таки в наших поздних эмигранточках блядство неистребимо... Пора, думаю, уводить Братка. И говорю в ошейник:

— Джек! Боб рядом?

— А где же ему еще быть?

— Пусть подъедет на электрокаре (для разъездов по территории «Парамаунта» нам еще и электрокарчик такой симпатичный выдали...) к Кошачьей тренировочной базе и отвезет Братка в наш трейлер. И покормит!.. А я своим ходом сейчас буду уже в ателье!

А Браток все принюхивается и принюхивается к Пусси! Ну я взял и тоже, ради смеха, понюхал ее...

И чувствую, среди всех запахов этой задрыги Пусси — ее Хозяйки, ее дома, еды, ее собственных запахов, присутствует какой-то неуловимо-знакомый запах! Будто я его уже не раз нюхивал. И от этого непонятного запаха шерсть моя сама собой стала подниматься вверх. А это очень хреновый для Котов признак!

Гляжу, и у Братка верхняя губа самостоятельно задирается, клыки — наружу, уши — к загривку, и хвост, самый кончик, как забарабанит по земле!

Он смотрит на меня, я уставился в его желтые глаза, и помалкиваем — мало ли, может, эти Пусси-Лесси тоже по-шелдрейсовски тянут?

К счастью, вернулся с перекура их Кошачье-Собачий тренер. Посвистел в свисточек, и Пусси — меня, а Лесси — Братка напоследок облизали и рванули на тренировку.

Здесь, в Голливуде, не забалуешь. Здесь даже «звездам» иногда так дают под хвост, что не обрадуешься. Дело есть Дело, а все твои личные заморочки — это твои заботы. Большие деньги тебе платят за работу, а не за голубые твои глазки. С глазок можно только начать свои первые шаги, а все остальное уже нужно доказывать делом: точным выбором общения — с кем приятельствовать, а с кем и не очень, талантом, настырностью, работой и умением вовремя показать клыки... В смысле — зубы.

И уж точно знать, как говорят некоторые Собачки, «где лизнуть, а где и тявкнуть...»

Как только наши Пусси-Лесси усвистали в состоянии глубокого сексуально-эротического удовлетворения, так я сразу же открыл рот, чтобы спросить у Братка: что его так встревожило? К чему он так принюхивался? К этому времени я уж понял, что это Братковое принюхивание не носило никакого трахательного характера. Если бы он действительно захотел мою Пусси, то у него не шерсть встала бы на загривке, а кое-что другое. И не на загривке.

Но тут бесшумно подкатил на электрокаре Боб, забрал Братка и увез его в трейлер — кормить. А мне пришлось немедленно бежать на работу...

* * *

Снимали довольно сложную, как я теперь понимаю, сцену. С многочисленными перемещениями в декорации «квартиры Глаши», с жуткой трюковой «дракой» нашего «частного детектива» и парочки «исламских террористов», которыми командует один «русский гангстер». Естественно, что в драке принимают участие и «бедная девушка Глаша», и ее «Суперкот Миша»!..

Рэя Уоттена и Нэнси Паркер в особо сложных трюковых ситуациях подменяли Дублеры — прекрасно тренированные профессиональные Каскадеры-Трюкачи. Кстати, почти все — приятели нашего Боба по их прошлой совместной работе.

Но нужно отдать должное и немолодому Рэю, и сильно молодящейся Нэнси — они были оба в превосходной форме и некоторые трюки, не очень опасные, делали сами...

Я только никак не мог взять в толк — откуда «бедная русская эмигранточка Глаша» так лихо и замечательно дерется стилем не то кун-фу, не то тхеквондо и потрясающе владеет неизвестно откуда взявшимся самурайским мечом?!

От бывшего Рыжего, ныне перекрашенного под меня Кота-Каскадера, я решительно отказался, чем сильно обрадовал нашего оператора Игоря Злотника. И мне это «вопиющее беззаконие с юридической точки зрения» было разрешено самим стариком Стивом!

Конечно, тут немаловажную роль сыграла газетно-телевизионная шумиха, раструбившая о нашем настоящем участии в освобождении Тимурчика и захвате банды боевиков-террористов из «Армии Защиты Исламских Свобод»...

На нас с Братком и Тимуром и на Боба с Джеком сбегался посмотреть чуть ли не весь «Парамаунт»!

И тогда старый Стив мудро решил, что если он потом объявит на весь свет, что Кот Мартын-Кыся Плоткин-Истлейк фон Тифенбах исполнял самостоятельно все головоломные трюки, не прибегая к услугам профессионалов, — это только увеличит «будущую кассу нашего фильма»! Так заявил Стив, когда страховая компания и банк, давший бабки на нашу картину, встали на дыбы при этом известии.

Кроме всего, Стив потребовал от тех двух сценаристов-наемников срочно дописать парочку сцен с Братком — «Приятелем Суперкота Миши».

Сценаристы принесли такой непроходимо-слюнтяйский бред, что Клифф Спенсер послал их двоих в одну жопу и несколько «Кугуарских» сцен сочинил сам. Это было не намного лучше, но значительно ближе его режиссерскому сердцу.

Таким образом Браток попал в официальные члены съемочной группы, а его Художественным Руководителем был назначен, естественно, Я!

Однако при заключении договора с Братком было решено все официальные бумаги оформить на сержанта лос-анджелесской полиции Чжи-Бо и назначить его — бывшего Каскадера-Трюкача — личным тренером Братка с почасовой оплатой, выражавшейся в довольно приличной сумме. Браток был официально взят на довольствие студией старика Стива и отдельной статьей расходов был введен в бюджет всего фильма...

* * *

— Слушай, Мартын! А каким образом тебе пришло в голову прыгнуть со шкафа под потолок, оборвать занавеску и в падении накрыть ею последнего «террориста»? — спросил меня Клифф Спенсер.

— А тебе не понравилось? — задал я ему встречный вопрос.

Естественно, через Тимура.

Мокрый и взъерошенный, я сидел под прохладной воздушной струей кондиционера и пытался перевести дух после всего того, что мы натворили в этой несчастной декорации, снимая последний дубль сцены «драки и победы над темными международными силами»...

— Нет, нет!.. Очень понравилось! Иначе бы я прервал съемку, — поспешил заверить меня Клифф, и я почувствовал в его словах абсолютную искренность. — Просто мне хотелось бы понять твое движение души, когда ты вдруг принял это несрепетированное решение.

— Видишь ли, Клифф... Вряд ли я смогу толково ответить тебе про «движение души». Думаю, что в этот момент у меня его и не было, — честно ответил я. — Скорее всего я поступил так, как поступил бы, если бы все это происходило в действительности. Мне вдруг показалось, что это единственно возможный выход из ситуации, в которую мы вляпались с Нэнси и Рэем. И если я сию секунду не предприму чего-нибудь этакого — все остальное будет стопроцентной липой...

Клиф внимательно посмотрел мне в глаза, осторожно и уважительно пожал мою правую переднюю лапу и сказал:

— Я тебе очень признателен, Мартын. Жаль, что мне самому не пришло это в голову...

* * *

Когда мы все — Наташа, Джек, Тимур, Боб, Браток и я вернулись после съемки со студии в отель, на автоответчике нас ждали несколько записей звонивших нам Людей.

Первый звонок был от Морта Пински — Джекова брата. Он вернулся со всеми своими внуками и Айрин откуда-то, куда его на время наших «боевых» событий упрятал Пит Морено. Морт приглашал в гости. Из некоего калифорнийского захолустья он приволок целую коллекцию феноменальных вин и требовал их немедленного и совместного распития!..

Второй звонила из Нью-Йорка Рут. Продиктовала нам номер телефона в своей больничной палате и просила отзвониться с учетом разницы во времени.

Вот эту «разницу во времени» — я никак не могу взять в толк! Ну как это может быть: если у нас сейчас в Лос-Анджелесе девять часов вечера, то в Нью-Йорке уже полночь?! А предположим, в Мюнхене — у Фридриха фон Тифенбаха — вообще шесть часов утра?.. А у моего дорогого Водилы, в Санкт-Петербурге, как безуспешно пытался объяснить мне Тимур, — уже черт знает сколько ЗАВТРАШНЕГО ДНЯ?! Хреновина, которая может любого Кота свести с ума и подорвать его веру в свои неограниченные возможности. А это очень вредно для кого бы то ни было. Тем более для Котов!

Третий звонок был от Пита Морено. Он у сына в Медицинском центре и ждет нашего звонка на свой сотовый телефон, как только мы вернемся в отель.

Четвертый и последний звонок был просто отвратительным!

Чей-то противный, но явственный шепот с очень хорошим английским и почти неуловимым восточным акцентом, мерзко подхихикивая, сообщал нам всем, чтобы мы не очень восторгались тем, что захватили тридцать шесть членов «Армии Защиты Исламских Свобод», ибо тридцать шесть рядовых воинов Аллаха — всего лишь крохотная капелька в незамутненном, как слезы, Мировом океане гнева и ненависти ислама, пропитанного духом джихада и Священной веры в Победу зеленого знамени на всей территории «белой» Америки!!!

Последнюю запись мы прослушали несколько раз и долго молчали. Первой нарушила наше молчание Наташа Векслер.

— Я, сколько себя помню, — очень несмелый человек, — сказала она. — Но если бы этот звонок прозвучал бы не столь пышно и чуть менее театрально, я, наверное, испугалась бы гораздо больше. Хотя мне и сейчас не по себе...

Вот тут у всех на глазах наш невозмутимый Джек обнял Наташу за плечи, прижал ее к себе и коснулся губами ее виска.

И Наташа, будучи одного роста с Джеком, как-то умудрилась посмотреть на него СНИЗУ ВВЕРХ, да так нежно, так благодарно, что нам всем вдруг захотелось отвернуть свои морды и лица.

Я думаю, что такое доступно только Умным Женщинам — вдруг уменьшиться в размерах и дать возможность хоть и квадратненькому, но, прямо скажем, невысокому Мужичку почувствовать себя могучим гигантом, способным защитить СВОЮ Женщину от чего угодно!

* * *

После звонка Боба в Медицинский центр Пит примчался минут через сорок. Ему тут же дали прослушать последнюю запись на автоответчике, и Пит переписал ее на свой диктофон. И сказал:

— Если бы вы только знали, как мне накрутили хвост в Управлении за то, что я не поставил этих мудаков... Прости, Наташа! Этих мудаков из F.B.I. в известность о существовании у нас такой организации и не подключил их к ее ликвидации!.. А то они сами не знают?! Они же ждут, что мы приволочем им на тарелочке всю нашу разработку, а потом они, под грохот канонады, уложив в одну могилу и правых, и виноватых, сделают последний завершающий мазок в этой пропитанной кровью картинке... Ладно! Дела потом. Что в этом доме есть выпить?

— Все! — гордо ответила Питу Наташа. — Я еще на студии успела закупить джин, виски, «Севен-ап» Тиму, а себе кампари.

— О ч-ч-черт!.. — выругался Джек. — Еще с твоими деньгами бегать нам за выпивкой!.. Чтобы ты этого больше никогда не делала.

— Ну, если вести отсчет по получаемым гонорарам, то придется тогда гонять за выпивкой мистера Кысю. Он у нас на положении «звезды», ему и платят соответственно. Мартын, ты согласен ходить в лавку за виски?

— Нет, — ответил я. — За виски — не согласен. А вот за кампари для тебя — в любую секунду!..

— Какой джентльмен!.. — всплеснула руками Наташа, с трудом подняла меня и поцеловала в нос. — Потрясающе!..

И, должен признать, мне это было очень даже приятно.

Боб и Тимурчик готовили на кухоньке специальное китайское блюдо — креветки со спаржей под белым соусом. Для приготовления этого соуса Боб из дому захватил несколько цветных пакетиков — ну точь-в-точь как нераспечатанные презервативы! Я их одно время у Шуры видел — немерено.

На вопрос Тимура «Что это?» Боб коротко ответил: «Китайские вкусные порошки», и тут же облаял Тимура за то, что тот плохо вычистил спаржу...

Наташа уже вовсю накрывала на стол в гостиной, и Джек не очень расторопно, но достаточно трепетно и нежно ей помогал.

Перетрахавшийся с Собакой Колли по имени Лесси Браток, попукивая, дрых уже под диваном. Не скрою, пришлось его растолкать и выпереть с его храпом и пуканьем в садик...

Когда же все наконец уселись, Наташа весело оглядела стол и, кого-то процитировав, сказала, что это бунгало в «Беверли-Хиллз-отеле» постепенно превращается не то в клуб «Знаменитых капитанов», не то становится «общежитием имени монаха Бертольда Шварца»...

Никто из нас ни хрена не понял юмора, и Наташино веселье так и повисло в воздухе. Но я понимал, что Наташа имела в виду: с трудом, но я вспомнил, что «Клуб знаменитых капитанов» — была такая детская радиопередача в России, а фразочку с этим «монахом» я уже когда-то слышал от Шуры.

Почувствовав неловкость за всех окружающих, я тут же поспешил сказать Наташе:

— Ты абсолютно права! Я прекрасно помню эту передачу с капитанами (полная липа!) и вот только забыл фамилии тех двух писателей, которые сочинили про Бертольда Шварца.

Что было совершеннейшей правдой.

— Кыся! Ты — гений... — потрясенно проговорила Наташа. — Тим, дружочек! Пожалуйста, повтори мне перевод последней Кысиной фразы...

Все в упор уставились на Наташу. А Тимур слегка растерянно огляделся, словно хотел спросить: «Говорить ей или не говорить?», и все-таки сказал:

— Наташа, я уже минут десять молчу как рыба. Я ничего тебе не переводил. Ты прекрасно говоришь с ним сама... Скажи, Мартынчик!

Ну я и сказал... Вернее, повторил.

— О дьявол... — слабым голосом проговорила Наташа и опрокинула в рот весь стакан с кампари. — Я, кажется, лишаюсь рассудка.

— Наоборот, — успокоил я ее. — Общаясь со мной напрямую, ты очень сильно расширяешь диапазон своего мышления, ибо у нас, у Котов...

— Расхвастался! — желчно вставил Джек.

— Ты просто ревнуешь, — нахально огрызнулся я.

— И не без оснований! — рассмеялась Наташа.

* * *

... Потом сидели, приглушив свет, говорили о делах.

Пит с Джеком потягивали джин с тоником и льдом, Тим сонно сосал через трубочку свой «Севен-ап», а Боб и Наташа тихонько прихлебывали китайский зеленый чай с жасмином из небольших мелких пиалушечек.

Мы с Братком в саду из одной большой плошки вдвоем запивали трехсполовинойпроцентным молоком каждый свое: я — кусок отварного мяса с потрясающей косточкой, Браток — остатки сырой индюшки.

Спать хотелось смертельно! Один раз я невольно прикрыл глаза и даже ткнулся мордой в плошку с молоком. Выспавшийся Браток, бестактная сволочь, даже разоржался! Я так обиделся...

— Чего ты ржешь, мудила?! — возмутился я, облизываясь и утираясь лапой. — Ты же, засранец, только спишь, пердишь, жрешь и трахаешься! А я еще и работаю!..

— Извиняюсь, Шеф... Бля буду, нечаянно! — смутился Браток, но я видел, что его распирает веселье. — Я больше не буду...

И в это время мы услышали всего лишь одну фразу Пита Морено из их полицейского разговора:

— Если бы мы могли обнаружить следы этого Русского с нашим компакт-диском, мы могли бы выйти и на «бугров» этой шушеры, которую мы повязали... Лишь бы найти этого Русского!

Неожиданно я увидел, как из Братка мгновенно улетучилось все веселье, пасть глуповато, но сосредоточенно разинулась, уши встали торчком, а Браток поднял глаза в черное небо, будто что-то напряженно вспоминал...

И вдруг со всех четырех лап ка-а-ак сиганет отвесно вверх — ну как я, только выше раза в три, — ка-а-а-ак заорет по-Животному:

— Все, Шеф, пиздец! Я знаю, где этот Русский!!! В рот меня... Сукой буду! Век свободы не видать!..

— Точнее! — насторожился я.

— Помните, Шеф, когда вы натягивали свою Лесси...

— Лесси натягивал ты, а я пользовал Пусси. Лесси — это Собака. А я трахал Кошку...

— Какая разница, кто кого трахал, Шеф?! Кошка, Собака... Обе — бляди! Так вот, Шеф, от вашей Кошки Пусси-Лесси ПАХЛО РУССКИМ!

Меня словно озарило!

— Точняк!!! — завопил я и бросился на шею Братку. Ах, как отчетливо я вспомнил теперь ЭТОТ запах...

Как же я, старый дурак, не догадался, что меня так смутило в ворохе запахов этой лос-анджелесской кинозвезды Голливуда — урожденной Кошки-Потаскухи с пустыря перед нашим домом в русском городе Ленинграде, ныне — Санкт-Петербурге...

Как это я завалил ухо?! Я же встречался с запахами Русского убивца много раз. Первый — когда он был еще охранником у Бармена (которого сам потом и застрелил...) на круизном судне Ленинград — Гамбург. Он для нас с Водилой еще места в баре освобождал... Второй раз, когда мы с Тимуром встретили его с тем Казахским Немцем на ирландском празднике в Нью-Йорке... Потом, на пути в Лос-Анджелес, в «боинге», когда я беспечно раздавал автографы пассажирам. И четвертый раз, когда обнюхивал его следы в нашем бунгало, после их наглого вторжения в поисках книжки маркиза де Кюстина...

Браток же запах Русского учуял всего лишь один раз — когда получил задание «Русского пропустить, а Немца — тормознуть». Что из этого вышло — известно...

Ох, елочки точеные, не зря мы с Братком оба так тревожно принюхивались к этой рыженькой шалаве Пусси. Хоть она и «звезда» экрана! Что-то же нас насторожило?..

* * *

— Теперь это нужно как-нибудь поэффектнее сообщить нашим! — сказал я.

— На хера? — прямолинейно спросил меня Браток. — Сказать, что нашли этого раздолбая, и все.

— Ах, Браток, Браток!.. — вздохнул я. — Темный ты, как не знаю что... Любое важное известие должно быть преподнесено как потрясение! Вот в чем сила Искусства!..

— Чего-о-о? — Браток и слова-то такого не слышал.

— Глянь-ка, — говорю я ему, — окно в гостиную открыто?

— Ну?

— Я тебя спрашиваю: «Окно в гостиную открыто»?! Чтоб тебя!

— Я и говорю: «Открыто!»

— Если я сяду на тебя верхом, ты сможешь со мной впрыгнуть через это окно в гостиную?

— Не смешите, Шеф. С дерева на балкон прыгали, а тут... Хули тут прыгать-то? Залезайте!

Я влез ему на холку, обхватил сколько мог передними лапами его толщенную шею и говорю:

— Давай! Только не порушь там чего...

— Счас, — говорит Браток. — А почему не войти в дверь? Она тоже открыта.

И тогда я вспомнил одну из фраз Шуры Плоткина, которую я понимал не до конца, но жутко уважал. Сейчас мне показалось, что она будет очень даже к месту:

— Видишь ли, Браток, «в Искусстве важен не сам факт, а показ факта». Валяй!!!

Он даже не подошел поближе к окну, этот Горный Лев! Он и не подумал сократить расстояние своего прыжка, этот невероятный Кугуар!.. Этот чертов Пум-Беспределыцик просто оттолкнулся чуть ли не со средины нашего садика, просвистел со мной хрен знает какое расстояние по воздуху, пролетел сквозь открытое окно и мягко приземлился в гостиной, тормозя всеми четырьмя лапами так, что я едва не шваркнулся через его голову.

Реакция зрителей нашего с Братком спектакля была для нас более чем неожиданной!

Три дырки трех пистолетных стволов уперлись нам чуть ли не в морды, а Джек еще и успел перекрыть Наташу своей квадратной спиной...

Первым пришел в себя Боб. Он спрятал пистолет себе за спину и спросил нас:

— Какая муха вас укусила, джентльмены?

— Какого черта?! — заорал на нас Джек.

— Вы в своем уме? — переводя дух, сказал нам Пит и засунул свой пистолет куда-то под мышку. — А если бы кто-нибудь из нас выстрелил? Почему не в дверь? Она же открыта!..

Браток выразительно посмотрел на меня, дескать, «я же говорил!», но не заложил, корефан, не продал — промолчал.

Я понимал, что срежиссировал эффектную подачу открытия не слишком удачно.

Теперь была надежда только на самую первую реплику! Никаких завитушек. Все предельно просто.

— Мы нашли Русского! — сказали мы с Братком хором.

* * *

... И сполна насладились желаемым результатом. Реакция наших «зрителей» на эту реплику полностью искупила все провальное начало нашего представления. Ах, жаль, что Тимурчик уже спал!

* * *

Мы все рассказали про Пусси! Особенно про то, что она пахнет РУССКИМ! Учитывая присутствие Наташи, мы ловко умолчали обо всех подробностях этой секс-встречи. Все звучало невинно и просто: «Встретили в тренажерном зале нашу бывшую ленинградку. Теперь она здесь „звезда“, снимается из фильма в фильм. Зовут — Пусси. Пахнет тем РУССКИМ УБИЙЦЕЙ!»

— А может, все русские так пахнут, и вы что-то путаете? — усомнился Пит.

— Почему-то ни от Тима, ни от Наташи УБИЙЦАМИ не пахнет! — желчно заметил я. — А они очень даже русские!..

— Я прекрасно знаю эту Пусси, — сказала Наташа. — Эта голубоглазая Кошечка как-то в одночасье покорила весь Голливуд! На нее теперь даже сценарии специально пишут... Я только не знала, что она русская. Хозяйка-то ее — стопроцентная американка. Обожает свою Пусси! И есть за что... В достаточно короткий срок Пусси дала ей возможность купить дом у океана и одеваться на Родео-драйв. А это, как известно, не каждый может себе позволить... Она очень милая, состоятельная, одинокая и вполне доступная дама...

— И когда-то работала в России, — добавил я. — И охранником там у нее наверняка был этот самый Русский убивец!

— Ни хуя себе залепуха, а, братва?! Я знал, что вам это понравится! — позабыв о присутствии Наташи, сказал Браток.

* * *

Адрес миссис Хеллен Форд — так звали Хозяйку нашей голубоглазой Пусси — был выяснен в течение полуминуты, а за ее домом в фешенебельном районе прямо у океана уже к середине ночи было установлено такое плотное наблюдение, обеспеченное самой что ни на есть современной аппаратурой слежения и прослушивания с больших расстояний, что войти в дом миссис Форд или выйти из него незамеченным мог, наверное, только лишь Микки-Маус величиной с кухонного таракана!

Так нам сообщил по телефону Пит Морено, который уже находился у себя в отделе перед компьютером и внимательно изучал досье Хеллен Форд, а заодно и прояснял круг ее знакомых.

Когда он, бедняга, ляжет спать — было совершенно непонятно!

Джек Пински попросил Боба остаться у нас ночевать — на всякий случай, — а сам повез Наташу Векслер домой...

* * *

Вернулся Джек под утро, и от него ТАК пахло Наташей, что мы с Братком спросонья уставились на Джека в каком-то оцепенении!

Ни одному Человеку, даже с самым обостренным и тончайшим обонянием, никогда ТАКОГО понимания запахов не постичь. Во-первых, потому что Джек Пински был предельно чистоплотен и мог пахнуть только самим собой и своим пистолетом. А во-вторых... Да какого черта мы будем так уж скромничать?!

Все-таки мы с Братком — Коты. Хотите вы этого или не хотите, мы — Существа Высшего порядка! И нам доступно то, чего ни один Человек не сможет достигнуть даже в условиях беспредельно развитой Цивилизации!..

Однако это ни в коей мере не умаляет моего прекрасного и уважительного отношения к Людям, которых я люблю. Не всех. Но очень многих...

* * *

Утром ехали на съемку в Сан-Хуан-Капистрано — доснимать общие планы с самолетом и кое-что переснять, но уже со мной.

Как и положено, продюсеры Стив и Бен, режиссер Клифф Спенсер и «Директор оф фотегрефи» (по-нашему — Главный кинооператор) Игорь Злотник посмотрели уже отенятый «натурный» материал на экране, и почти все кадры с моим перекрашенным Котом-Дублером-Каскадером их не устроили. Подозреваю, что это произошло с ними со всеми после вчерашней съемки — «Драка с террористами в квартире Девушки Глаши и Кота Миши»...

На экране они увидели хорошую, чистую и профессиональную работу Кота-Каскадера, а вчера воочию наблюдали, что могу сделать Я! И несмотря на то что любая, а особенно такая, пересъемка стоит жутких денег, все четверо — Стив, Бен, Клифф и Игорь — решили переснять все воздушные сцены с Мартыном!

Час тому назад в отель позвонила Наташа и на удивление свежим и бодрым голосом сказала, чтобы мы ехали туда своим ходом, а наш замечательный «Стар вагоне», наш чудесный трейлер, нашу замечательную квартирку на колесах, со всеми мыслимыми и немыслимыми удобствами, пригонят прямо туда — на аэродромчик вблизи океана. Чтобы в перерывах между сценами мы могли бы там отдыхать и даже репетировать очередную сцену с режиссером...

Ехали мы одной машиной — «линкольном». Боб сидел за рулем, Джек рядом с ним, я по привычке на спинке переднего сиденья, опершись лапами на плечо Джека, а Тимурчик с Братком ютились сзади.

После официального включения Братка в состав съемочной группы его перестали запихивать в багажник, и он, скрючившись, лежал за передними спинками на полу машины, а Тимур валялся на заднем сиденье и читал о себе, вернее, о своем заточении у террористов в половцовском альманахе «Панорама». Теперь, когда мы познакомились с Сашей Половцом и он напечатал «Беседу с Котом Мартыном», мы, никогда раньше не читавшие газет, стали очень даже интересоваться русско-американской прессой. Мне бы еще научиться хоть немножечко читать — вы бы меня просто не узнали!

Браток лежал на ковровом покрытии пола машины, очень неловко поджав под себя хвост и лапы, и шумно, капризно страдал. Ну недостаточно широк был «линкольн» для Братка, и все тут!.. А еще выяснилось, что Браток — гигантский Кот, способный невероятными прыжками перелетать с одного дерева на другое, прямо с земли запрыгивать на второй этаж и запросто спрыгивать на землю с третьего, имел одну весьма распространенную особенность — в автомобиле его мутило и укачивало, как беременную Кошку!..

⇐ Предыдущая 19 20 21 22 232425 26 27 28 Следующая ⇒