Глава 17 ВЗАИМНЫЕ УПРЁКИ И РЕШЕНИЯ

Глава 17 ВЗАИМНЫЕ УПРЁКИ И РЕШЕНИЯ

Райан проснулся оттого, что Робби водил у него перед носом чашкой кофе. На сей раз Джек спал без всяких снотворных, и пребывание в забытьё столь долгое время подействовало на него поразительно.

— Сисси была у Кэти и говорит, что она выглядит хорошо. И насчёт того, чтобы повидать Салли, всё устроено. Она будет спать, но повидать её можно.

— Где она?

— Сисси? Пошла за покупками.

— Побриться бы надо.

— Мне тоже. Она принесёт всё необходимое. Но сначала я запихаю в тебя некоторое количество продуктов, — сказал Робби.

— Я обязан тебе, Робби, — сказал Джек, вставая с кровати.

— Оставь ты, Джек. Именно для этого Господь и даёт нам жизнь, как мой родитель говорит. А теперь — ешь! — скомандовал Робби.

Едва Джек сообразил, что уже сутки не ел, у него подвело кишки. Он мигом умял пару яиц, бекон, несколько ломтиков картофеля и четыре куска хлеба, запив все это двумя чашками кофе.

— Жаль, что они не дают тут овсянку, — заметил Робби. В дверь постучали, и тут же в комнату влетела Сисси — в одной руке у неё была сумка с покупками, в другой — портфель Джека.

— Ты бы побрился, Джек, — сказала она. — А то Кэти выглядит лучше тебя.

— Ничего удивительного, — весело ответил Джек, и тут же удивился этой своей весёлости.

После душа Джек соскрёб бритвой щетину, почистил зубы и вышел из ванной новым человеком.

— Спасибо, ребята, — сказал он.

— Сегодня я отвезу тебя домой, — сказал Робби. — У меня завтра лекция, а у тебя — нет. Я тебе устроил это с начальством.

— О'кей.

Сисси отправилась домой, а Джек с Робби пошли в больницу к Кэти.

* * *

— Уж не герой ли наш явился собственной персоной? — произнёс Джо Мюллер, отец Кэти.

Он был небольшого роста, смуглый. Кэти цветом волос и сложением пошла в покойную мать. Вице-президент компании «Мерилл Линч», выпускник одного из самых элитарных университетов Новой Англии, он, как и Райан, начинал маклером, и тоже — пусть и недолго — служил в армии, хотя в отличие от Джека давно уже позабыл об этом. Когда-то у него были грандиозные планы насчёт Джека, и он до сих пор не мог простить ему ухода из бизнеса. Мюллер был человеком страстным, а кроме того, отлично понимал своё влияние в финансовом сообществе. За три последних года они с Джеком не обменялись ни одним добрым словом. И непохоже было, чтобы ситуация эта изменилась к лучшему.

— Папа, — сказала Кэти, — давай без этого.

— Приветствую вас, Джо, — сказал Райан и протянул руку. Но Джо как бы не заметил этого.

Робби сказал, что ему надо сходить куда-то по делу, и удалился.

— Ты выглядишь лучше, детка, — сказал Джек, поцеловав жену.

— Ну, и что ты теперь скажешь? — требовательно спросил Мюллер.

— Вчера арестовали человека, который намеревался убить меня. Он в ФБР, — спокойно сказал Джек и удивился своему спокойствию. По сравнению с жизнью Кэти и Салли, все прочее казалось ерундой.

— Это ведь твоя вина, ты знаешь, — выговорил наконец Мюллер слова, которые репетировал не один час.

— Знаю, — согласился Джек.

— Папа… — попыталась вмешаться Кэти.

— А ты не лезь, — грубо прикрикнул Мюллер.

— Можете говорить мне что угодно, но её не обижайте, — предупредил Джек.

— Ого, он, видите ли, защищает её! А где ты был вчера?

— В своём офисе, как и вы в своём.

— Нужно тебе было совать свой нос в чужие дела, а? Тебе хотелось разыграть из себя героя, а семью чуть не убили из-за этого! — выплёскивал Мюллер все, что у него накопилось.

Джек говорил себе то же самое уже не раз. Но одно дело терзаться самому, другое — выслушивать упрёки от тестя.

— Слушайте, мистер Мюллер, — сказал он, — если вам известна компания, производящая машину времени, тогда — дело другое. Если же нет, то нам не дано переиграть прошлое, не так ли? Все, что мы можем сделать, это помочь властям поймать этих типов.

— Почему же ты, чёрт бы тебя взял, не подумал об этом раньше?

— Папа, хватит! — вновь вмешалась Кэти.

— Заткнись! Тебя это не касается!

— Если вы ещё раз заорёте на неё, — рассвирепел Джек, — берегитесь.

— Успокойся, Джек, — сказала Кэти, не понимая, что лишь подливает масла в огонь. И всё же Джек через какое-то мгновение взял себя в руки, но Мюллер продолжал кипятиться.

— Ты ведь теперь у нас большой человек, не так ли?

«Давай, давай, Джо…» — сказал себе Райан. Он взглянул на Кэти и, набравшись духу, произнёс:

— Если вы пришли сюда, чтобы наорать на меня, то я ничего против этого не имею, но давайте займёмся этим как-нибудь с глазу на глаз. А сейчас… Тут ваша дочь, и, возможно, вы ей нужны. Я буду в коридоре, — сказал он Кэти и вышел из палаты.

У дверей все ещё стояли двое полицейских, лица их были предельно серьёзными. Джек вспомнил, что при нападении погиб их коллега и Кэти единственный человек, который в какой-то мере может рассматриваться как свидетель этого убийства. В вестибюле сидел Робби и, увидев Джека, махнул ему рукой, подзывая.

— Садись, — сказал он.

— Вот уж кто умеет выпроваживать меня!.. — сказал Джек.

— То, что он — мудак, я знаю, но всё же не забывай, что он едва не потерял дочь. Терпение, Джек…

— Ты что — философ? — улыбнулся Джек.

— Я — лётчик, но зато мой отец был проповедником. Ты и представить себе не можешь, чего я только не наслушался, когда к нему кто-нибудь приходил поговорить о том о сём. А этот… он не столько зол на тебя, сколько перепуган случившимся.

— Я тоже, — сказал Райан.

— Но у тебя было больше времени, чтобы прийти в себя.

— Это верно, — согласился Джек и, помолчав, добавил:

— Все равно я этого сукина сына терпеть не могу.

— Он дал тебе Кэти, а это кое-что.

— Ты уверен, что правильно выбрал профессию? Тебе бы надо было стать священником.

— Я — голос разума в мире хаоса. Если ты отдаёшься во власть эмоций, многого ты не достигнешь. Вот почему мы требуем профессионализма во всём. Если хочешь добиться хороших результатов, помни, что эмоции этому только мешают. Ты ведь с ним уже поквитался, не так ли?

— В каком-то смысле… Но спокойно я к нему все равно не могу относиться.

В этот момент из палаты Кэти вышел Мюллер и тут же устремился к Джеку.

— Не уходи, — попросил Джек Робби.

— Ты едва не погубил мою дочь, — с места в карьер начал Мюллер.

Джек промолчал.

— Вы не правы, мистер Мюллер, — вступился за друга Робби.

— А вы кто такой?

— Я его друг, — ответил Робби.

Они с Джо были примерно одинакового роста, но Робби был на двадцать лет моложе, и во взгляде, которым Робби окинул отца Кэти, об этом говорилось вполне недвусмысленно. «Голос разума» не любил, когда на него кричали. Насчёт того, чтобы выводить людей из себя, у Джо Мюллера был особый талант. На Уолл-стрите это ему сходило с рук, и он вообразил, что может позволить себе такое где угодно.

— Мы все равно не можем изменить того, что уже произошло, — миролюбиво сказал Джек. — Надо лишь стремиться к тому, чтобы такое не повторилось.

— Если бы ты делал, как я тебе говорил, этого никогда не случилось бы!

— Если бы я делал, как вы говорили, я бы каждый день сидел с вами бок о бок, переписывая цифры из колонки А в колонку В и делая вид, что это ужасно важное занятие, а на самом деле ненавидя все это. И в один прекрасный день я бы наконец полностью превратился в жалкого финансиста. Я доказал, что могу это делать не хуже вас, но однажды я решил, что с меня хватит, и теперь занимаюсь тем, что мне нравится. Мы, по меньшей мере, пытаемся как-то улучшить мир, а не просто делать деньги. Мы с Кэти живём так, как нам нравится.

— Так, как тебе нравится, — съязвил Мюллер, решительно не согласный с мнением, что финансовая деятельность не может приносить удовольствия и не является чем-то самоценным. — Улучшить мир, а?

— Именно. И в частности, я намерен помочь изловить этих ублюдков.

— И как, если не секрет, господин учитель истории намерен это сделать?

— А вот этого, — сказал Джек, улыбаясь самым лучезарным образом, — я вам не могу сказать.

Мюллер выругался и зашагал прочь.

«Помирились, называется», — сказал себе Джек. Он был бы не против, чтобы всё было иначе, поскольку Кэти порой очень переживала все эти стычки.

Джек вернулся к Кэти и пробыл у неё минут двадцать, но её начало клонить ко сну, и он распрощался с ней и пошёл в Институт «Шока и травмы».

Здесь его прежде всего заставили тщательно вымыть руки, затем сестра отвела его в палату. То, что он увидел, ужаснуло его. Если бы ему уже не сообщили, что Салли выздоровеет, он бы этого зрелища не перенёс. Она была без сознания от всех этих лекарств. Джек стоял и все прислушивался к ритмическим вздохам респиратора, дышавшего вместо неё. Салли кормили при помощи каких-то трубок, воткнутых в вены. Врач объяснил Джеку, что ей на самом деле куда лучше, чем можно судить по её внешнему виду. Её печень функционирует нормально относительно, разумеется. А через два-три дня приведут в порядок и её ноги.

— Она будет хромать? — тихим голосом спросил Джек.

— Нет. Никаких оснований беспокоиться об этом нет. Кости у детей срастаются… как мы говорим, они срастутся, если только все обломки костей находятся в одной комнате. Ещё как срастутся. Все выглядит чуточку страшней, чем обстоит на самом деле. С детьми ведь знаете как? Главное — это чтобы миновал кризис, а там все идёт как по маслу. Через месяц, другой она будет прыгать, словно ничего и не было. Это звучит не правдоподобно, но это так. Никто не выздоравливает быстрее ребёнка. Сейчас она, конечно, в тяжёлом состоянии, но это совсем не то, что было вначале. Кому, как не мне, судить? Я ведь был тут, когда её привезли.

— Как вас зовут?

— Рич Кинтер. Мы всегда работаем на пару с Барри Шапиро. Ваша девочка… она была на волоске… На самом краешке! Но мы её вытащили. Вот так-то. Вытащили! И скоро вы заберёте её домой.

— Спасибо, доктор. Тут любые слова, любая благодарность ничего не отражают. — Джек поперхнулся, не зная, что ещё сказать.

— А вы, — сказал Кинтер, — привезите её сюда, когда она совсем поправится. У нас каждые несколько месяцев бывает встреча бывших наших пациентов. Для нас нет большего удовольствия, чем видеть, как вчерашние больные детишки резвятся и прыгают.

— Договорились, — сказал Джек.

«Имей этот хирург частную практику, он бы давно уже разбогател», — думал Джек. Он понимал его, понимал, почему тот работал здесь, а вот тестю его это было недоступно. Джек поцеловал Салли в лоб и ушёл. Ему теперь стало намного легче, во всех смыслах. Кроме одного. Оставались те, кто так изувечил его дочь.

* * *

— У них был номер для инвалидов, — сказала продавщица магазина «7-11», но тот хлыщ за рулём совсем не был калекой.

— Вы помните, как он выглядел? — спросил специальный агент Ник Напитано, который вместе с майором полиции вёл опрос свидетелей.

— Ну, такой же чёрный, как и я. Высокий такой пижон. В тёмных очках, зеркальные такие. С бородкой. В фургоне всегда ещё кто-то был, но я его не видела. Знаю только, что тоже чёрный.

— А что на нём было?

— Джинсы и коричневая кожаная куртка, вроде бы. Знаете, как рабочий на стройке.

— Туфли или сапоги? — спросил майор.

— Вот этого я не заметила, — сказала продавщица, подумав секунду.

— Как насчёт украшений — рубашка с узорами, что-нибудь такое необычное?

— Ничего такого, вроде бы.

— Что он тут покупал?

— Он всегда покупал упаковку кока-колы — шесть банок. Иногда ещё какое-нибудь питьё, но уж кока-колу всегда.

— Как он говорил? Что-нибудь приметное?

— Не-е, — покачала головой продавщица. — Просто пижон, знаете?

— Думаете, смогли бы узнать его? — спросил Напитано.

— Может быть… У нас тут полно народу бывает. Всегдашние и проезжие…

— Что скажете, если мы вам предложим посмотреть кое-какие фотографии?

— Надо спросить у хозяина. Я в смысле — мне нужна эта работа, но, вы говорите, этот тип пытался убить девочку… Да, конечно, я помогу вам.

— С хозяином мы договоримся, — заверил её майор. — На вашей работе это не скажется.

— Перчатки, — вдруг сказала она. — Забыла сказать: у него были перчатки.

Кожаные, думаю.

«Перчатки» — записали оба в свои блокноты.

— Спасибо, мэм. Мы позвоним вам вечером. Завтра машина заедет за вами, чтобы вы глянули на кое-какие фотографии, — сказал агент ФБР.

— Машина заедет за мной? — удивилась продавщица.

— А как же?

Майор и Ник вышли. В машине Напитано начал просматривать свои записи.

Неплохо для первого дня. Он вместе с майором и пятнадцатью другими полицейскими весь день расспрашивал продавцов в магазинах и лавках в радиусе пяти миль от скоростной дороги Ричи. Четверо из них полагали, что вроде бы припоминают фургон, но эта продавщица была первой, кто видел преступников и могла хоть какого описать их. Это было не Бог весть что, но для начала неплохо. Кто стрелял, они уже знали. Кэти Райан узнала его — это был Син Миллер. То есть, поправил себя Капитане, она думает, что узнала его. Если это был Миллер, то у него теперь, значит, бородка — темно-каштановая и аккуратно подстриженная.

Ещё двадцать агентов и детективов провели весь день в трех местных аэропортах, показывая фотографии кассирам и прочим служащим. Ничего интересного им добыть не удалось. Правда, в тот день у них не было фотографии Миллера.

Завтра они сделают ещё один заход. Через компьютер проверялись все международные рейсы, благодаря которым можно было как-то добраться до Ирландии.

Проверка эта займёт около недели, и шансы на то, что какой-нибудь работник того или иного аэропорта опознает преступников, становились час от часа меньше.

Фургон опознали только через день после покушения. Его похитили за месяц до того в Нью-Йорке, перекрасили — вполне профессионально — и заменили номер.

Бандиты, видно, имели несколько комплектов номеров, поскольку тот, что был на фургоне в день покушения, был похищен за два дня до того с фургона инвалидного дома в Хагерстоуне, Мэриленд, за две сотни миль отсюда. Все — от начала до конца указывало, что работали преступники-профессионалы. Вся операция была великолепно спланирована, а исчезновение в супермаркете было и вовсе блестящим завершением её. Ник Напитано с майором понимали это. Объективность оценки была им необходима, поскольку именно им предстояло ловить преступников. Речь шла не об обычных головорезах. Эти были профессионалами — во всех смыслах этого слова.

— Вы думаете, они сами раздобыли этот фургон? — спросил Напитано.

— Вряд ли, — проворчал в ответ майор. — В Пенсильвании есть шайка, которая крадёт их со всех концов северо-востока, перекрашивает, меняет интерьер и продаёт. Ваши парни ведь, вроде, занимаются ими?

— Я кое-что слышал об этом деле, но это не в моей компетенции. Этим, конечно, занимаются. Я-то лично думаю, что они сами украли фургон. Зачем им рисковать, втягивая в дело посторонних?

— Возможно, — согласился после некоторых колебаний майор.

Фургон уже осмотрели эксперты и не нашли никаких отпечатков. Его тщательно вычистили — от кузова до оконных ручек. Теперь все, что пылесосу удалось извлечь из коврика и сидений фургона, тщательно анализировалось в Вашингтоне, но такой анализ приводит к удачным находкам чаще в телевизионных фильмах, нежели на практике. Если преступники настолько умны, чтобы вычистить весь фургон, у них, конечно, достало ума сжечь и всю одежду, в которой они были тогда. Но в любом случае все подлежало проверке, ибо и самые умные люди делают ошибки.

— Есть что-нибудь у экспертов по баллистике? — спросил майор, сворачивая на бульвар Роу.

— Есть, наверное. Но я пока не в курсе.

Всего было найдено почти двадцать гильз, плюс две 9-миллиметровые пули в корпусе «порша» и одна, прошившая насквозь тело полицейского и застрявшая в обшивке его машины. Всё это было отправлено на анализ в вашингтонскую лабораторию ФБР. Разумеется, анализ подтвердит то, что и без того известно: стреляли из автомата. Но, возможно, они сумеют выяснить марку автомата. Патроны были бельгийского производства — с оружейного завода в Льеже. Анализ, возможно, даже установит серийный номер патронов, но на том заводе производят их миллионы в год, и они расходятся по всему миру. Так что эта ниточка вряд ли куда приведёт. Зачастую грузы с патронами просто исчезают — чаще всего из-за промахов в ведении отчётности, промахов — иногда по небрежности, а кое-когда и умышленных. Поди разберись.

— Известно ли, чтобы какие-то негритянские группы вступали в контакт с этой АОО? Сколько таких групп?

— Ни одной, насколько нам известно, — ответил Напитано. — Этим вопросом нам придётся заняться вплотную.

— Отлично.

* * *

Возле дома Райана уже поджидала полицейская машина, в которой расположился агент ФБР. Райану нечего было сказать о покушении на его семью и на него самого, поскольку он практически ничего об этом не знал.

— Что-нибудь известно, где они? — спросил он агента.

— Мы проверяем аэропорты, — ответил тот. — Эти парни, судя по всему, ребята ушлые, так что, думаю, они уже давно смылись.

— Насчёт ушлости это точно, — мрачно согласился Райан. — А что с тем, которого вы поймали?

— Изображает из себя захлопнувшую створки раковину. И удачно, надо сказать. Теперь у него, конечно, есть адвокат, и тот советует ему держать язык за зубами. Насчёт этого на адвокатов всегда можно полагаться.

— Откуда взялся этот адвокат?

— Он из общественных защитников. Но это все законно. Вы держите под стражей подозреваемого, а он, в свою очередь, имеет право на адвоката. Впрочем, я думаю, в данном случае это неважно. Он, вероятно, и с адвокатом не говорит. Мы держим его на основании нарушения закона о ношении оружия и иммиграционных правил. Как только кончится бумажная волокита, его отправят в Великобританию недели через две-три, полагаю. Никогда не знаешь, — продолжал агент, — а вдруг он заговорит? Впрочем, особенно-то на это рассчитывать не приходится. Тем более, что из Англии нам сообщили, что он не самая большая умница на свете. Он — ирландский вариант гангстера, туповатого, хотя и большого мастера пострелять.

— Если он так туп, то как же тогда?..

— Как же тогда он умеет делать своё дело? Много ли ума надо, чтобы убивать? Кларк — личность патологическая в социальном смысле. У него явное нарушение эмоциональной сферы. Есть такие люди. Они не воспринимают окружающих как реальных людей. Для них они лишь объекты для тех или иных действий, и какова судьба этих объектов — им неважно. Однажды я знал одного типа, который пристрелил четверых, просто так, и глазом не моргнув. Но видели бы вы, как он зарыдал, когда ему сказали, что сдохла его кошка. Такого рода люди даже не понимают, за что их отправляют в тюрьму. В самом деле, не понимают. Это, заключил он, — страшная публика.

— Я с вами не согласен, — сказал Райан. — Страшны те, у кого есть мозги, те, кто верит в пользу убийств.

— Таких я ещё ни разу не встречал, — признался агент.

— А мне приходилось.

Джек проводил его до дверей. Дом был пуст. Без Салли с её неугомонной беготнёй, без Кэти с её рассказами о больничных делах все тут было мертво. Джек бесцельно бродил по комнатам, словно надеясь встретить их там. Принялся было смешивать коктейль, но передумал, вспомнив, что ему сейчас надо быть трезвым.

Наконец он подошёл к телефону и набрал знакомый номер.

— Да, — ответил голос.

— Адмирал, это Джек Райан.

— Насколько мне известно, вашей девочке лучше, — сказал Джеймс Грир. — Я этому рад, сынок.

— Спасибо, сэр. Скажите, Управление занимается этим?

— По этому телефону, Джек, не стоит говорить о таких вещах.

— Мне бы хотелось поговорить с вами, — сказал Райан.

— Приходите завтра утром.

Райан положил трубку и отправился на поиски своего портфеля. Разыскав его, он вытащил браунинг и разобрал его, разложив детали на кухонном столе. Потом спутился в подвал, принёс короткостволку и тоже разобрал её. Следующий час он провёл за смазкой и сборкой своего арсенала. А потом зарядил и браунинг и короткостволку.

В Лэнгли Джек выехал в пять часов утра. В это время дороги ещё не были забиты машинами, хотя шоссе Джорджа Вашингтона никогда не пустовало, поскольку по нему туда-сюда курсировали машины служащих правительственных учреждений.

Последние же, как известно, всегда более или менее бодрствуют. Уже войдя в здание ЦРУ, Джек подумал, что сколько бы раз он тут ни был, адмирал всегда был на месте. «Что же, — сказал он себе, — значит, есть в мире нечто, на что можно положиться».

Офицер из службы безопасности проводил его до седьмого этажа.

— Доброе утро, сэр, — сказал Джек, войдя в кабинет.

— Вы выглядите лучше, чем я думал, — приветствовал его Грир.

— Не так хорошо, как хотелось бы… В общем, сэр, прячась от проблем, их не решить. Могу я попросить вас рассказать мне, что происходит?

— Ваши ирландские друзья привлекли к себе большое внимание. Сам президент заинтересовался этим делом. На нашей территории международный терроризм до сих пор не проявлял себя, во всяком случае до сих пор о нём не сообщалось, в прессе, — загадочно сказал Грир. — Так что это дело у нас сейчас первоочередное. И в нашем распоряжении большие ресурсы.

— Я бы хотел поучаствовать в этом, — сказал Джек.

— Если вы думаете, что можете участвовать в операциях…

— Я надеюсь оказаться вам полезным в другой сфере.

— Рад это слышать, сынок, — улыбнулся адмирал. — Я всегда знал, что с мозгами у вас все в порядке. Так чем конретно вы хотели бы заняться?

— Нам известно, что у них целая сеть. Данные, с которыми вы дали мне ознакомиться, довольно ограничены. Вы, безусловно, будете стараться раздобыть информацию о всех террористических группах, выискивая нить, ведущую к АОО. Может, я смогу быть полезным вам в этой работе.

— А как с вашим преподаванием?

— Я могу приезжать сюда в свободное время. Тем более, что в данный момент дома меня ничего не удерживает.

— Вообще-то мы полагаем, что нехорошо, когда в расследовании того или иного дела участвует человек, лично заинтересованный в нём, — счёл нужным отметить Грир.

— Сэр, я же не прошусь в группу захвата преступников. Я знаю, адмирал, вы хотите, чтобы я работал у вас в качестве полноценного служащего. Если вы действительно хотите этого, то дайте мне для начала заняться тем, что я считаю важным и для себя, и для вас, — Джек помолчал, подыскивая ещё какой-то аргумент. — И это, кстати, даст возможность выяснить, подхожу ли я вам.

— Кое-кому это может не понравится.

— Со мной, сэр, частенько происходит такое, что мне не по душе, и, однако, я вынужден мириться с этим. Если я не в состоянии нанести ответный удар по тем, кто на меня посягает, то мне лучше просто сидеть дома. Вы — мой единственный шанс что-то сделать, чтобы защитить свою семью.

Грир повернулся к угловому столику, где стоял кофейник, и налил ещё одну чашку кофе. Джек понравился ему с самой первой встречи. Этот молодой человек умеет добиваться своего, и причём без всякой наглости. Это говорит в его пользу: знает, чего он хочет, но при этом не нахрапист. Им не движут амбиции ещё одно очко в его пользу. И, наконец, в нём масса талантов, которые, разумеется, подлежат шлифовке и нуждаются в руководстве. Грир всегда искал таланты. Адмирал вновь повернулся лицом к Джеку.

— О'кей, вы будете зачислены в команду. Координатор информации — Марти, и вы будете работать в прямом контакте с ним. Я надеюсь, что вы не разговариваете во сне, потому что вас ознакомят с такими материалами, которые вам даже во сне не разрешено видеть.

— Сэр, все мои сны теперь только об одном…

* * *

Этот месяц был для Денниса Кули крайне хлопотливым. После смерти одного графа в Восточной Англии его наследники были вынуждены распродать его библиотеку, чтобы расплатиться с долгами, оставленными покойным, и Кули пустил в дело практически все свои сбережения, чтобы приобрести двадцать одну книгу.

Но затраты стоили того. Среди приобретённых книг был даже Марло — первое издание его пьес. К тому же покойный граф тщательнейшим образом заботился о сохранности книг — время от времени он их подвергал замораживанию, чтобы уничтожить насекомых, способных обратить в прах эти бесценные сокровища.

Несмотря на водяные подтёки на обложке, оттолкнувшие других, менее опытных покупателей, Марло был в прекрасном состоянии. Кули, склонившись над столом, читал первый акт «Мальтийского еврея», когда в дверях звякнул колокольчик.

— Это то самое издание? — с места в карьер спросил покупатель.

— Да, — улыбнулся Кули, пытаясь справиться с удивлением. Он не ожидал, что этот человек появится так скоро. — Напечатано в шестьсот тридцать третьем году, сорок лет спустя после смерти Марло. Некоторые куски текста, конечно, под вопросом, но эта книга — одна из нескольких, которые сохранились от первого тиража Марло.

— Действительно, подлинник?

— Конечно, — сказал Кули, слегка даже обиженный этим вопросом. — В дополнение к моим скромным знаниям в этом вопросе, имеется и заключение сэра Эдмунда Грея из Британского музея.

— С этим не поспоришь, — согласился покупатель.

— Боюсь, я ещё не пришёл к выводу, какова должна быть цена. — И про себя добавил: «С какой целью ты явился?»

— Цена меня не волнует. Я понимаю, что вам, вероятно, хочется сохранить Марло для себя, но я должен его приобрести.

Слова эти должны были объяснить Кули, какова цель этого визита.

Покупатель, перегнувшись через плечо Кули, принялся разглядывать книгу.

— Великолепно, — сказал он, незаметно опустив в карман букиниста небольшого формата конверт.

— Может, мы договоримся. Через две-три недели, — согласился Кули и бросил взгляд в окно. На той стороне пассажа, возле витрины ювелирного магазина стоял какой-то человек. Но вот он оторвался от витрины и ушёл.

— Я хотел бы пораньше, — сказал покупатель.

Кули вздохнул.

— Приходите на следующей неделе, и мы обсудим это. У меня есть и другие желающие, знаете ли.

— Ну, такой цены, как я, никто не даст.

Кули дважды моргнул, что означало согласие. Джеффри Уоткинс ещё какое-то время покопался в книгах и остановился на Китсе — тоже из коллекции покойного графа, — за которого выложил шестьсот фунтов наличными. Выйдя из пассажа, он не обратил внимания на молодую даму возле газетного киоска, тем более не мог он видеть ещё одну даму, стоявшую в другом конце пассажа. Та, что последовала за ним, была одета так, чтобы привлекать всеобщее внимание — даже волосы у неё были покрашены в оранжевый цвет. Она шла за ним два квартала, но, когда он перешёл на другую сторону улицы, продолжала идти в прежнем направлении. Возле Грин-парка за Уоткинсом пристроился офицер полиции.

В тот вечер данные о результатах наружного наблюдения поступили в Скотленд-Ярд и были, как обычно, введены в компьютер. Операция эта осуществлялась совместными силами лондонской полиции и службы безопасности, известной как MI-5. В отличие от ФБР «пятёрка» не имела права производить аресты и должна была, чтобы довести дело до конца, работать вместе с полицией.

Этот «брак» не был счастливым. По условиям его, Джеймс Оуинс должен был тесно сотрудничать с Дэвидом Эшли. И он полностью разделял оценку своего коллеги из ФБР, данную этому молодому человеку: «мерзкий ублюдок».

Прихлёбывая чай, Эшли читал распечатку. Они выявили тридцать девять человек, которые знали или могли знать о неожиданной поездке королевского семейства, закончившейся покушением, и о маршруте этапирования Сина Миллера на остров Уайт. Через кого-то из этих тридцати девяти и произошла утечка информации. За каждым из них установили наблюдение. Пока что удалось выявить одного тайного гомосексуалиста, двух мужчин и одну женщину, состоявших между собой в нетипичных сексуальных отношениях, и ещё одного мужчину, который оказался завсегдатаем киношек в Сохо, где крутили порнофильмы. Исследование финансовой ситуации всех тридцати девяти ничего интересного не дало, как ничего не дало и наблюдение за повседневным образом их жизни. У многих из них было, как водится, своё хобби, другие увлекались театром, третьи предпочитали сидеть перед телевизором. У некоторых был довольно обширный круг знакомств, а у нескольких вообще не было никаких друзей. Последние невольно вызывали чувство благодарности у детективов, поскольку не надо было проверять ещё и их друзей-приятелей. Операция эта была необходима, хотя Оуинсу она и была неприятна. Все равно что подсматривать в замочную скважину. От магнитофонных записей иных телефонных разговоров, особенно между любовниками, он порой ёжился. Оуинс считал, что человек имеет право на невмешательство в его личную жизнь. Нельзя так совать нос в чужие дела. Но, говорил он себе, надо найти того человека — вот ради этого и приходится заниматься столь дурнопахнущим делом.

— Я вижу, что мистер Уоткинс побывал сегодня в букинистическом магазине, — заметил Оуинс, просматривая свою копию распечатки.

— Да. Он коллекционирует книги. Я тоже, — сказал Эшли. — Я, кстати, тоже бывал в том магазине пару раз. Недавно была распродажа библиотеки одного графа. Верно, Кули что-нибудь раздобыл там, а Джеффри хочет заполучить это для себя, сказал Эшли и подумал, что надо бы и ему заглянуть в тот магазин. — Он пробыл там десять минут, — продолжал Эшли, — разговаривал с Деннисом…

— Вы его знаете? — поднял на него глаза Оуинс.

— Он один из лучших букинистов, и у него отлично налаженная торговля, — сказал Эшли и улыбнулся этому своему слову — «торговля». Года два назад я купил у него в подарок своей жене Бронте. Этакий маленький толстячок, но своё дело он знает. Джеффри поговорил с ним минут десять, что-то купил и ушёл. Интересно, что он купил? — Эшли потёр глаза. Он работал по четырнадцать часов в день уже так давно, что и забыл, когда это началось.

— Первое новое лицо, с которым Уоткинс встретился за несколько недель, — заметил Оуинс.

Он какое-то время раздумывал над этим. Но были и более обещающие ситуации, нежели эта. А людей у него было не так уж и много.

* * *

— Итак, можем мы договориться по вопросу об иммиграции? — спросил адвокат.

— Ни в коем разе, — сказал Билл Шоу, сидевший по ту сторону стола, и подумал: «Надеешься, мы предоставим ему политическое убежище?»

— Вы ни в чём не идёте нам навстречу, — заметил адвокат. — Могу поспорить, что я опровергну обвинение в незаконном ношении оружия, а доказать участие в заговоре вам никак не удастся.

— Ну и чудесно. Мы можем выпустить его, вручить ему билет на самолёт и отправить — под эскортом — домой.

— В тюрьму особо строгого режима, — сказал адвокат, закрывая папку с делом Имона Кларка. — Вы не предлагаете ничего, о чём можно было бы договориться.

— Если он признает себя виновным в незаконном ношении оружия и в участии в заговоре и если он поможет нам, то получит всего несколько лет тюрьмы куда более мягкого режима. Но если вы полагаете, что мы позволим человеку, осуждённому за убийство, просто так отделаться от нас, вы, господин хороший, очень сильно заблуждаетесь. А что вы можете предложить со своей стороны?

— Это может оказаться для вас сюрпризом, — сказал адвокат загадочно.

— Вот оно как? Готов поспорить, что и вам он тоже ничего не сказал, — поддел Шоу адвоката, а сам не спускал глаз с него, ловя каждую реакцию. Билл Шоу и сам работал когда-то в адвокатуре, хотя в те времена был скорее был озабочен защитой общественных интересов, нежели тем, как избавить от тюрьмы очередного преступника.

— Разговоры между адвокатом и его клиентом — профессиональная тайна, — заявил адвокат. Он всего два с половиной года занимался этими делами, и опыт его преимущественно сводился к одному правилу: избавлять своих подзащитных от лап полиции. Сначала он был доволен тем, что Кларк ничего не сказал ни полиции, ни ФБР, но потом его удивило, что и с ним тот не хочет говорить. В конце концов, несмотря на слова этого типа из ФБР, они, может, смогли бы прийти к какому-то соглашению. Но ему нечего было предложить. Он подождал секунду-другую, но агент ФБР лишь смотрел на него в упор ничего не выражающими глазами. Пришлось адвокату признать поражение — молча, конечно. Ну что же, по совести говоря, он знал, что шансы его на сделку невелики.

— Так я и думал, — сказал Шоу, поднимаясь из-за стола. — Передайте своему клиенту, что, если он не заговорит до послезавтра, он отправится восвояси отбывать пожизненное заключение. Не забудьте передать ему это. Если он захочет поговорить с нами после возвращения домой, мы отправим туда своих людей. Я бы и сам не против слетать туда — там, говорят, отличное пиво.

У ФБР против Кларка было лишь одно оружие — страх. Операция, в которой он участвовал, нанесла вред «Временным», и молодому глуповатому Нэду мог не понравиться приём, который ожидал его в английской тюрьме. В американской тюрьме ему было бы куда безопасней, но Шоу сомневался в том, понимает ли это Кларк, как сомневался он и в том, что тот вообще расколется. Может, когда он вернётся в Англию, можно будет там что-нибудь организовать.

Дело подвигалось плохо. Но он и не ожидал иного. Такие дела или удаётся раскрыть сразу или приходится возиться с ними месяцами, а то и годами. Те, за кем они охотились, слишком хитры, чтобы подставляться под удар. Оставалось лишь цепляться зубами за каждую улику и разрабатывать её до предела, всесторонне.

Так примерно и говорилось в учебнике о технике ведения следствия. Шоу это знал достаточно хорошо, поскольку был автором одного из таких учебников.

⇐ Предыдущая 12 13 14 15 161718 19 20 21 Следующая ⇒