ГАЛИЦIЙСКАЯ ШКОЛА

ГАЛИЦIЙСКАЯ ШКОЛА

Уже к концу прошлаго столЪтiя Галицiю стали называть "украинским Пьемонтом", уподобляя ея роль той, которую Сардинское королевство сыграло в объединенiи Италiи. Несмотря на претенцiозность, это сравненiе оказалось, в какой-то степени, вЪрным. С конца 70-х годов, Львов становится штаб-квартирой движенiя, а характер украинизма опредЪляется галичанами. ЗдЪсь выдаются патенты на истинное украинофильство и здЪсь вырабатывается кодекс поведенiя всякаго, кто хочет трудиться на нивЪ нацiонального освобожденiя. Широко пропагандируется идея нацiональнаго тождества между галичанами и украинцами; Галицiю начинают именовать не иначе, как Украиной. Сейчас, благодаря совЪтской власти, это имя столь прочно вошло в употребленiе, что только историки знают о незаконности такого присвоенiя. Если на самой УкраинЪ оно возникло лишь в концЪ XVI, в началЪ XVII вЪка и до самаго 1917 г. жило на положенiи прозвища не имЪя надежды вытЪснить историческое имя Малороссiи, то в Галицiи ни народ, ни власти слыхом не слыхали про Украину. Именовать ее так начала кучка интеллигентов в концЪ XIX вЪка.

Несмотря на всЪ ея усилiя, "Украина" и "украинец" дальше страниц партiйной прессы не распространялись. Было ясно, что без чьей-то мощной поддержки чужое имя не привьется. Возникла мысль ввести его государственным путем. У кого она возникла раньше, у галицких украинофилов или у австрiйских чиновников - трудно сказать. Впервые, термин "украинскiй" употреблен был в письмЪ императора Франца Iосифа от 5 июня 1912 г. парламентскому русинскому клубу в ВЪнЪ. Но поднявшiеся толки, особенно в польских кругах, вынудили барона Гейнольда, министра внутренних дЪл, выступить с разъясненiем, согласно которому термин этот употреблен случайно, в результатЪ редакцiоннаго недосмотра. ПослЪ этого, офицiальные вЪнскiе круги воздерживались от повторенiя подобнаго опыта {161}. Только в глухой БуковинЪ, откуда вЪсти не проникали в широкiй мiр, завели, примЪрно с 1911 г., обычай требовать от русских богословов, кончавших семинарiю, письменнаго обязательства: "Заявляю, что отрекаюсь от русской народности, что отнынЪ не буду называть себя русским, лишь украинцем и только украинцем". Священникам, не подписавшим такого документа, не давали прихода {162}.

В 1915 г., членам австрiйскаго правительства представлена была записка отпечатанная в ВЪнЪ в небольшом количествЪ экземпляров под заглавiем "Denkschrift uber die Notwendigkeit ausschliesslichen Gebrauches des Nationalnamen 'Ukrainer'".

Австрiйцев соблазняли крупными политическим выгодами могущими послЪдовать в результатЪ переименованiя русинов в украинцев. Но имперскiй кабинет не прельстился такими доводами. Весьма возможно, что на его позицiю повлияло выступленiе знаменитаго вЪнскаго слависта академика Ягича. "В Галицiи, БуковинЪ, Прикарпатской Руси, - заявил Ягич, - эта терминологiя, а равно все украинское движенiе, является чужим растенiем, извнЪ занесенным продуктом подражанiя... О всеобщем употребленiи имени "украинец" в заселенных русинами краях Австрiи не может быть и рЪчи; даже господа подписавшiе меморандум едва ли были бы в состоянiи утверждать это, если бы они не хотЪли быть обвиненными в злостном преувеличенiи" {163}.

Другая подобная же попытка относится к 1923 году, когда Галицiя находилась в составЪ возродившагося польскаго государства. Исходила она от Науковаго Товариства им. Шевченко во ЛьвовЪ, которое особым меморандумом просило отмЪнить запрет наложенный кураторiей львовскаго учебнаго округа на названiя "Украина" и "украинец" в отношенiи Галицiи и русинов {164}. Демарш этот, так же, как в 1915 г., никакого успЪха не имЪл. Утвердили и узаконили за Галицiей названiе Украины большевики, в 1939 г., послЪ раздЪла Польши между Сталиным и Гитлером. Они еще задолго до захвата Галицiи начали именовать ее "Западной Украиной", что оказалось чрезвычайно удобным с точки зрЪнiя послЪдовавшаго "возсоединенiя".

Но не только по именам, а и по крови, по вЪрЪ, по культурЪ, Галицiя и Украина менЪе близки между собой, чЪм Украина и БЪлоруссiя, чЪм Украина и Великоруссiя. Из всЪх частей стараго кiевскаго государства, Галицкое княжество раньше и прочнЪе других подпало под иноземную власть и добрых 500 лЪт пребывало под Польшей. За эти 500 лЪт ея русская природа подверглась величайшим насилiям и испытанiям. Ее колонизовали нЪмецкими, мадьярскими, польскими и иными нерусскими выходцами. Особенно жестоким был их наплыв при ЛюдовикЪ Венгерском, когда Галицiя (Червонная Русь) отдана была в управленiе силезскому князю Владиславу Опольскому, человЪку совершенно онЪмеченному. Он роздал нЪмцам и венграм множество урядов, земельных владЪнiй, населил ими русскiе города, развил широкую сельскую колонизацiю, посадив на галицiйскiя земли нЪмецких крестьян дав им важныя льготы по сравненiю с коренным населенiем. Пусть не этим "привилегированным" удалось онЪмечить галицiйцев, а сами они руссифицировались, но с тЪх пор в жилах галичан течет не мало чужой крови.

К расовым отличiям надлежит прибавить отличiя религiозныя. Галицiя первая из древних русских земель отступила от православiя и приняла Унiю.

Наконец, язык ея совсЪм не тот, что в НадднЪпрянщинЪ. Даже наспЪх созданная "литерацка мова", объявленная общеукраинской, не способна скрыть существованiя двух языков, объединенных только орфографiей.

Это не трудно установить положив книжки Квитки-Основяненко, Шевченко, Марко Вовчка рядом с произведенiями Вагулевича, Гушалевича, Ивана Франко и других галицiйских писателей. До послЪдней четверти XIX вЪка, ни галицiйская литература на УкраинЪ, ни украинская в Галицiи - не были извЪстны. Взаимное ознакомленiе началось послЪ того, как возникло панукраинское движенiе. Только тогда в Галицiи стали популяризировать Шевченко, а на УкрайнЪ русинских авторов.

ИзвЪстный историк литературы А. Н. Пыпин в свое время писал: "Галицiйской литературЪ не принадлежат произведенiя той нашей литературы малорусской, которая развiвалась уже в перiодЪ раздЪленiя западнаго и восточнаго края южной Руси, под влiянiем жизни и образованности общерусской. Начиная с Котляревскаго и даже еще раньше, условiя нашей малорусской литературы были уже иныя, чЪм условiя книжности галицко-русской, и произведенiя малорусскiя усваиваютя галичанами опять с извЪстной долей искусственности". То же утвЪрждает и Драгоманов, полагающiй, что галицкую и украинскую литературы "треба вважати, коли не за зовсим окремы, то же дуже одминны одна вид другой" {165}.

Нельзя забывать и о школЪ. Украйна училась в общерусских школах, читала русскiя книги и впитывала русскую образованность, Галицiя училась по-польски, а потом, в XIX вЪкЪ, по-нЪмецки. Несмотря на сильное развитiе руссофильства, во второй половинЪ XIX вЪка, каждый образованный галичачин гораздо меньше имЪл понятiя о ПушкинЪ, ГоголЪ, ЛермонтовЪ, ГончаровЪ, Толстом, Достоевском, чЪм о МицкевичЪ, Словацком, Выспянском, СенкевичЪ. ЗамЪчено, что даже свЪдЪнiя о Россiи и УкраинЪ почерпались галичанами, чаще всего, из нЪмецкой печати. Удивительно ли, что ко многим вопросам кардинальной важности украинцы и галичане относились и относятся по разному? Трудно, напримЪр, найти образованнаго украинца, который бы порицал кн. Владимiра Святого за насажденiе на Руси византiйской культуры. Для галичан - это одiозная личность. Он для них, прежде всего, не "святой", а только "великiй", а историческая его миссiя всячески осуждается: он дал Руси не ту вЪру и не ту культуру, которую слЪдовало бы...

"Лихий вплив (влiянiе) православного Царьгороду не дав нашим силам сконсулидуватися, выкликував революции, деморализував тим самым населення". Так писал о. Степан С. Шавель в канадской газетЪ "Украинськи Висти" {166}. Царьград и Москва - два злых генiя. "Москва вчила нас, як бунтуватися проти гетманив, Царьгород бунтував одного князя проти другого. Ни вид Москви, ни вид Царьгороду ничого доброго ми не навчилися, бо сами вони ничого доброго не посидали. Ни Царьгород, ни Москва не посидали принципив на яких моглаб була развинути украинська культура". Галичане не любят культурнаго прошлаго южной Руси. Нелюбовь эту можно встрЪтить не только в писанiях простого унiатскаго священника, но на страницах ученых произведенiй галицiйских профессоров, вродЪ Омельяна Огоновскаго.

* * *

С тЪх пор, как послЪ раздЪла Польши Галицiя перешла под власть Австро-Венгрiи, она представляла глубокую провинцiю, гдЪ племя русинов или рутенов, как его называли австрiйцы, насчитывавшее в XIX в. менЪе двух миллiонов душ, жило вперемежку с поляками. Преобладающее, попросту говоря, господствующее положенiе принадлежало полякам. Они были и наиболЪе богатыми, и наиболЪе образованными; представлены, преимущественно, помЪщиками, тогда как русины почти сплошь крестьяне и мЪщане. Драматическiй момент во взаимоотношенiях между Русью и Польшей заключается в том, что там, гдЪ эти двЪ народности тЪсно сожительствовали друг с другом, первая всегда находилась в порабощенiи и в подчинении у второй. Русинская народность стояла наканунЪ полной потери своего нацiональнаго обличья. Все, что было сколько нибудь интеллигентнаго и просвЪщеннаго (а это было, преимущественно, духовенство), говорило и писало по-польски.

Для богослужебных цЪлей имЪлись книги церковно-славянской печати, а всЪ запросы свЪтскаго образованiя удовлетворялись исключительно польской литературой. Путешественники посЪщавшiе Галицiю в 60-х годах отмЪчают, что бесЪда в домЪ русинскаго духовенства, во ЛьвовЪ велась не иначе, как на польском языкЪ. И это в то время, когда в Галицiи появились признаки "пробужденiя" и начали говорить о созданiи собственнаго языка и литературы. Что же было в первой половинЪ столЪтiя, когда ни о каких нацiональных идеях помину не было? Лучше всего об этом разсказывают сами галичане. Перед нами воспоминанiя Якова Головацкаго {167} - одного из авторов знаменитой "Русалки ДнЪстровой". Он происходил из семьи унiатскаго священника и признается, что отец с матерью всегда говорили по-польски и только с дЪтьми по-русски. Отец его читал иногда проповЪди в церкви "из тетрадок писанных польскими буквами". "В то время, - говорит Головацкiй, - почти никто из священников не знал русской скорописи. Когда же отец служил в Перняках, и в церкви бывала графиня с дворскими паннами, или кто нибудь из подпанков, то отец говорил проповЪдь по-польски". Самого Головацкаго отец учил грамотЪ "по печатному букварю церковнославянской азбукЪ - то называлось читати по-русски, но писати по-русски я не научился, так як ни отец ни дьяк не умЪли писати русскою скорописью". Тот же Головацкiй разсказывает эпизод из времени своего пребыванiя во львовской семинарiи. Власть польскаго языка и польской культуры выступает в этом разсказЪ с предЪльной выразительностью. "Пасторалисты дали себЪ слово не говорить проповЪдей, даже во львовских церквах иначе, только по-русски. Плешкевич первый приготовил русскую проповЪдь для городской церкви - но подумайте, якова была сила предубЪжденiя и обычая! ПроповЪдник вышел на амвон, перекрестился, сказал славянскiй текст и, посмотрЪв на интеллигентную публику, он не мог произнести русскаго слова. Смущенный до крайности, он взял тетрадку и заикаясь ПЕРЕВОДИЛ свою проповЪдь и с трудом кончил оную. В семинарiи рЪшили, что во ЛьвовЪ нельзя говорить русских проповЪдей, развЪ в деревнях".

Таких случаев робости было не мало. Когда Добрянскiй составил для своих слушателей грамматику старославянскаго языка, он издал ее (в 1837 г.) по польски, и только в 1851 г, вышла она в русском переводЪ по просьбЪ "собора ученых русских" собравшагося во ЛьвовЪ в 1848 г. Статья его о введенiи христiанской вЪры на Руси тоже напечатана была по-польски (1840 г.) и потом уже по русски (1846) .

Ни о каком знакомствЪ с русской литературой говорить не приходится. Русскiя книги знакомы были немногим находившим их лишь в больших библiотеках, либо получавших по знакомству из Россiи от Погодина и Бодянскаго. То же и с малороссiйской книгой. Несмотря на то, что нарождавшаяся украинская литература имЪла к тому времени, кромЪ Котляревскаго, Гребенки, Гулака, также - Квитку, Кулиша и Шевченко, она не была извЪстна в Галицiи. Знакомство с нею состоялось значительно позднЪе, в результатЪ долгих усилiй панукраинских дЪятелей. Русинское самосознанiе спало глубоким сном и народ медленно, но неуклонно вростал в польскую народность.

ЗдЪсь не мЪсто разсказывать, как произошло его нацiональное пробужденiе. Тут и неизмЪнные собиратели народных пЪсен - Вацлав ЗалЪсскiй, Лука Голембiевскiй, Жегота Паули (все сплошь поляки); тут же и знаменитая "Русалка ДнЪстрова" - первый литературный сборник на русинском нарЪчiи, вышедшiй в 1837 году.

Важно: - что это было за пробужденiе? ОтвЪт дан давно, о нем можно прочесть даже у Грушевскаго.

Пробужденiе было русское.

Во всЪх австро-венгерских владЪнiях населенных осколками русскаго племени - в Галицiи, в БуковинЪ, в Угорской Руси - нацiональное возрожденiе понималось как возвращенiе к общерусскому языку и к общерусской культурЪ.

Затираемое поляками, венграми, румынами, нЪмцами, населенiе этих земель стихiйно тяготЪло к Россiи, как к своей метрополiи. Совершенно гипнотизирующее дЪйствiе произвело на него движенiе стотысячной армiи Паскевича в 1849 г., шедшей на подавленiе венгерскаго возстанiя. Она не только ослЪпила его своей мощью и окружила образ Россiи нимбом непобЪдимости, но простой народ, жившiй в деревнях и мЪстечках, был глубоко взволнован тЪм, что вся эта армада говорила на совершенно понятном, почти мЪстном языкЪ. Для угорских русин, пришествiе русских было величайшим торжеством.

Придавленные мадьярским засильем они видЪли в ПаскевичЪ своего освободителя. Среди них давно уже началось броженiе против мадьяр, и один из дЪятелей этого движенiя - Адольф Добрянскiй, вынужден был даже бЪжать в Галицiю, гдЪ его застал приход русской армiи. Добрянскому удалось добиться назначенiя его императорским австрiйским комиссаром при русской армiи, в каковом званiи он и прибыл к себЪ на родину. По его иницiативЪ была послана в ВЪну депутацiя с изложенiем нацiональных нужд угорских русинов - с просьбой о выдЪленiи их земель в особыя "столицы", с учрежденiем в них мЪстной русинской администрацiи и русскаго языка в управленiи и в школЪ. Просили даже основать в УнгварЪ русскую академiю. Император, напуганный венгерским возстанiем и видЪвшiй, в тот момент, в русинах своих естественных союзников, на все отвЪчал согласiем. Добрянскiй был назначен "над-жупаном" (намЪстником) четырех столиц, учредил русскую гимназiю, завел дЪлопроизвод- ство на русском языкЪ и широко повел распространенiе в краЪ русской культуры. Ни малЪйших колебанiй в выборЪ между неразвитым мЪстным нарЪчiем и русским литературным языком не существовало. Закарпатская Русь с самаго начала встала на путь общерусской культуры. То же наблюдалось в болЪе глухой, неразвитой БуковинЪ, совсЪм лишенной собственной интеллигенцiи.

Но продолжался этот ренессанс недолго. Как только венгерское возстанiе кончилось, как только австрiйское правительство помирилось с мадьярами и венгерская аристократiя снова прiобрЪла влiянiе в государственных дЪлах, началось преслЪдованiе всего русскаго. Сам Добрянскiй был устранен, а мЪстная интеллигенцiя подверглась гоненiю.

Что же касается Галицiи, то там произошло подлинное чудо. Несмотря на многовЪковое вытравливанiе всякой памяти о ея русском прошлом, несмотря на усиленную иноземную колонизацiю, в ней восторжествовало руссофильство. Хотя там сдЪлана была попытка разработки мЪстнаго нарЪчiя, но никто иной, как сам Яков Головацкiй, иницiатор этого дЪла, пришел к заключенiю о ненужности таких опытов, при наличiи развитого русскаго языка.

Для него, как и для подавляющаго большинства культурных галичан, выбор предстоял не между мЪстным русинским нарЪчiем и русским языком, а между польским и русским. Галичанин должен быть либо поляком, либо русским - средняго нЪт. Стали издаваться газеты на русском языкЪ. Одной из них, "Слову", выпала роль столпа, вокруг котораго стали собираться всЪ "москвофилы". Редактировал ее Яков Головацкiй. РазумЪется, язык, как этой, как и других газет оставлял многаго желать с точки зрЪнiя русской грамотности, но редактора и писатели старательно работали над овладЪнiем ею. В. Дзедзицкiй выпустил брошюру: "Как малороссу в один час научиться говорить по-русски". Еще в 1866 г. в "СловЪ" появилась статья разсматривавшая русинов и русских, как один народ и доказывавшая, что между украинцами и великороссами нЪт никакой разницы. Вся Русь, по словам газеты, должна употреблять единый литературный русскiй язык. Статья эта сдЪлалась как бы манифестом "москвофилов". КромЪ Якова Головацкаго к ним примыкало не мало видных людей, из коих необходимо особо упомянуть Наумовича, бывшаго сначала польским патрiотом, а потом прошедшаго тот же путь, что и Я. Головацкiй - через увлеченiе галицiйским народничеством к москвофильству.

Причины подобнаго тяготЪнiя к Россiи в странЪ, гдЪ польское просвЪщенiе, польскiй язык сдЪлали такiе успЪхи и гдЪ интеллигентный слой людЪй представлен исключительно унiатским духовенством, были бы необъяснимы, если бы не церковно-славянскiй язык. Унiатская Церковь служила на этом языкЪ и он-то спас галичан от окончательной полонизацiи. Он постоянно напоминал о едином русском корнЪ, о прямой преемственности русскаго литературнаго языка с языком кiевской Руси. Вот почему вожаки украинства так ненавидЪли и ненавидят "церковно- славянщину".

Москвофилы не ограничились пропагандой русскаго языка и культуры, но начали проповЪдь полнаго объединенiя Галицiи с Россiей, по каковой причинЪ их прозвали также "объединителями". Они заводили связи с русским образованным обществом, главным образом через М. П. Погодина, выпускали русскiя книги, издали сочиненiя Пушкина, а в концЪ 90-х годов во ЛьвовЪ образовалось литературное общество имени А. С. Пушкина. Иницiаторы движенiя, вродЪ Головацкаго, Плещинскаго, Наумовича, до такой степени прониклись сознанiем необходимости слiянiя русин с русскими, что сами, впослЪдствiи, переселились на жительство в Россiю, гдЪ продолжали заниматься научно-литературной дЪятельностью.

Сколь велико было руссофильство галичан во второй половинЪ XIX вЪка, свидЪтельствует "сам" Грушевскiй. "Москвофильство, - по его словам, - охватило почти всю тогдашнюю интеллигенцiю Галицiи, Буковины и закарпатской Украины" {168}. Другим свидЪтельством может служить дЪятельность Драгоманова. Сам он хоть и не проживал в Галицiи (за исключенiем короткаго времени), но слЪдил за нею внимательно, и когда убЪдился во всеобщих симпатiях к Россiи, стал через своих друзей и единомышленников учреждать в Галицiи русскiя библiотеки и распространять русскую книгу. "СмЪло могу сказать, говорил он впослЪдствiи, - ни один московскiй славянофил не распространил в Австрiи столько московских книг, как я, 'украинскiй сепаратист'". ПреслЪдуя, в первую голову, задачу соцiалистической пропаганды и просвЪщенiя, и не будучи узким нацiоналистом, он понял, на каком языкЪ можно успЪшнЪе всего добиться результатов в этом направленiи. В 1893 г. он обращал вниманiе своих надднЪпрянских читателей на факт неизмЪннаго перевЪса москвофилов на всЪх выборах в Сейм и в Рейхстаг. До самой войны 1914 г. москвофильство пользовалось симпатiями БОЛЬШИНСТВА галичан и если бы не эта мiровая катастрофа, неизвЪстно, до каких бы размЪров разрослось оно. Но аресты и избiенiя в началЪ войны, а особенно послЪ кратковременнаго пребыванiя в Галицiи русских войск, нанесли ему тяжелый удар. Русофильская интеллигенцiя оказалась уничтоженной {169}. Морально ее доканала большевицкая революцiя в Россiи, открыто принявшая сторону самостiйническаго антирусскаго меньшинства.

* * *

Это антирусское меньшинство называлось "народовством", но, как часто бывает в политикЪ, названiе не только не выражало его сущности, а было маской, скрывавшей истинный характер и цЪли объединенiя. Ни по происхожденiю, ни по духу, ни по роду дЪятельности оно не было народным и самое бытiе свое получило не от народа, а от его нацiональных поработителей.

Поляки, истинные хозяева Галицiи, были чрезвычайно напуганы ростом москвофильства. Пользуясь своим первенствующим положенiем и связями с австрiйской бюрократiей, они сумЪли внушить вЪнским кругам боязнь опасности могущей произойти для Австрiи от москвофильскаго движенiя и требовали его пресЪченiя. Австрiйцы вняли.

Какого нибудь твердаго взгляда на галичан в ВЪнЪ до тЪх пор не было; до середины 30-х годов их просто не замЪчали. Когда вышла "Русалка ДнЪстровая", директор австрiйской полицiи Пейман воскликнул: "Нам поляки создают хлопот по горло, а эти глиняныя головы хотят еще похоренную рутенскую народность возрождать"! Но вскорЪ "рутенская" народность пришлась кстати.

В 1848 г., когда польское движенiе приняло угрожающiй для австрiйцев характер, галичане были натравлены на поляков. Такое же натравливанiе едва не произошло в 1863 г., когда галичанам было сказано, что пора "den Herrn Polen einbeizen". Каждый раз такое обращенiе к русинам сопровождалось ласками и предоставленiем различ- ных привилегiй. В 1848 г., по иницiативЪ австрiйцев была создана "Головна Руска Рада" - нЪкое подобiе русинскаго парламента. Рада издавала "Зорю Галицкую" и основала Народный Дом в ЛьвовЪ, но будучи искусственно порожденной, просуществовала недолго. В 1851 г. полякам удалось сговориться с австрiйцами и тЪ перестают поддерживать русин. Рада распадается. Эта слабость и безпомощность перед поляками усиливала москвофильское движенiе.

Особенный подъем русских симпатiй начался с 1859 г., когда полякам удалось захватить управленiе Галицiей полностью в свои руки и встать в качествЪ средостЪнiя между русинами и австрiйским правительством.

Назначенный намЪстником Галицiи польскiй граф Голуховскiй повел систематическое преслЪдованiе всего, что мЪшало полонизацiи края. Жертвами его стали, прежде всего, дЪятели руссофильской партiи, в частности Я. Ф. Головацкiй, занимавшiй с 1848 г. кафедру русскаго языка и литературы во Львовском университетЪ. Голуховскiй вытЪснил его не только из университета, но удалил, также, из двух львовских гимназiй и запретил к употребленiю составленные им учебники. В значительной мЪрЪ под влiянiем зтих преслЪдованiй, Головацкiй переселился в 1867 г. в Россiю, гдЪ сдЪлался предсЪдателем комиссiи для разбора и изданiя древних актов в ВильнЪ. Такова же судьба нЪкоторых других видных руссофилов, вродЪ Наумовича. Но наибольшее впечатлЪнiе на русин произвел выдвинутый Голуховским проект введенiя в галицкой письменности латинскаго алфавита, так называемаго "абецадла", грозившаго им окончательной полонизацiей. Все русское с этих пор стало пользоваться особенной популярностью, а русская азбука и церковно-славянскiй язык стали знаменем в борьбЪ с воинствующим полонизмом.

Поляки, впрочем, скоро поняли, что полонизацiя галичан в условiях Австрiйской Имперiи - дЪло нелегкое. Нашлись люди доказавшiе, что оно и ненужное. Украинизацiя сулила больше выгод; она не столь одiозна, как ополячиванiе, народ легче на нее подаЪтся, а сдЪлавшись украинцем - уже не будет русским.

В этом духЪ началась обработка вЪнскаго правительства, которому идея украинизацiи нравилась тЪм, что позволяла перейти из оборонительнаго положенiя в наступательное.

ОбрусЪнiе галичан чревато было опасностью отдЪленiя края, украинизацiя не только не несла такой опасности, но сама могла послужить орудiем отторженiя Украины от Россiи и присоединенiя ея к Галицiи. Полагали, что хорошей приманкой в этом отношенiи станет конституцiя 1868 г., по которой всЪ населявшiя Австрiйскую Имперiю нацiональности получили равноправiе и культурную автономiю. Галичанам ставилась задача: прельстить Украину этой конституцiей. "Русско-украинское слово, - писал львовскiй профессор О. Огоновскiй, - замолкло в южной Россiи и пользуется мирным прiютом только в монархiи австро-венгерской, гдЪ конституцiя дает отдЪльным народностям свободу оберегать исконныя народныя права."

Австрiйцы, повидимому, до такой степени увлеклись мечтами об отторженiи Украины, что с теченiем времени возникла идея подыскать для будущаго украинскаго королевства достойнаго кандидата на трон, какового нашли в лицЪ принца Вильгельма Габсбургскаго, названнаго Василем Вышиванным. В ВЪнЪ и в ЛьвовЪ заинтересованные круги убЪдили "Василя" перейти из латинскаго обряда в Унiю. Сам наслЪдник австрiйскаго престола Франц-Фердинанд принял горячее участiе в этой авантюрЪ.

Как только польскiй план в ВЪнЪ получил санкцiю, в Галицiи тотчас возникла "народная" партiя в противовЪс "объединителям" (москвофилы) и цЪлый вспомогательный аппарат в лицЪ О-ва "Просвита", газет "Правда", "Дило", "Зоря", "Батькивщина" и многих других.

Ядро и основу "народной" партiи составило унiатское духовенство. Унiя, в свое время, задумана была в цЪлях денацiонализацiи подвластнаго ПольшЪ русскаго населенiя, но цЪли своей не достигла. Через нЪсколько поколЪ- нiй послЪ насильственнаго обращенiя, галицкое населенiе стало разсматривать свою новую Церковь, как "нацiональную", отличную от польской. Но то обстоятельство, что унiаты находились в юрисдикцiи Ватикана, испытывая постоянное влiянiе iезуитов, вЪнских и краковских папских миссiй, не могло не наложить печати на галицкое духовенство. Оно не могло выйти из русла общественно-политических идей католицизма и сдЪлалось распространителем ультрамонтанства в краЪ. Особенно ревностно служил этим цЪлям "Русскiй Сiон" - орган львовских церковников. Он же стал одним из органов "народовства" и даже начал с нЪкоторых пор печататься в типографiи "Науковаго Товариства им. Шевченка", а о. Качали, политическiй руководитель унiатскаго духовенства, сдЪлался предсЪдателем этого "товариства" - любимаго дЪтища народовской организацiи. "Правда", главный орган народовцев, не только оказывала всяческое почтенiе "Русскому Сiону", но в 1873 году распространяла предвыборный манифест клерикалов. Немало молодых людей из духовенства вступило в ряды народовцев.

СвЪтская народовская интеллигенцiя чрезвычайно довольна была таким союзом. Драгоманову приходилось неоднократно слышать от львовских украинофилов, что Унiя - "саме украинська вiра бо вкупи и православна и не москивська". Эта свЪтская интеллигенцiя представлена была большею частью поэтами, литераторами, учителями, чиновниками. Среди них встрЪчалось не мало поляков, умЪло прикидывавшихся друзьями галицiйскаго народа и рьяно поддерживавших украинизацiю.

Уже из этих кратких свЪдЪнiй можно заключить об общественно-политическом и культурном лицЪ народовства. Оно задумано как строго охранительное, с точки зрЪнiя австрiйской государственности и польских аграрiев. Унiатское ультрамонтанство придало ему колорит, явившiйся полной неожиданностью для Драгоманова, стремившагося изо всЪх сил в Галицiю - обЪтованную землю свободы. Как раз в тот год, когда ему удалось вырваться из фараонской Россiи, в Галицiи разыгрался любопытный эпизод. Туда пришло из Праги новое двухтомное изданiе "Кобзаря", в которое попали стихи и поэмы дотолЪ неиздававшiеся. Это было в пятнадцатую годовщину смерти Шевченко. НынЪшнiй читатель, знающiй, каким ореолом святости окружен у галичан "пророк и мученик Украины - Руси", подумает, что "Кобзарь" был встрЪчен с колокольным звоном. ВстрЪча, однако, вышла совсЪм иной. Весь клерикальный Львов кипЪл возмущенiем. Требовали отмЪны вечеров и празднеств, назначенных по случаю траурной годовщины. Профессор Омельян Огоновскiй написал в "Русском СiонЪ": "Заявляю публично, що если бы я був знав, що в Станиславови устрояется вечер в память Шевченко, то бувбим учеником моим таки из кафедри заказав удил в том брати".

Причина такой реакцiи заключалась в стихах "апостола", совершенно неприлично звучавших для церковнаго уха: "Все брехня: попи й цари". Или:

. . . . . будем, брате,

3 багряниць онучи драти,

Людьки з кадил закуряти,

"Явленными" печь топити,

Кропилами будем, брате,

Нову хату вымитати.

Атеизм Тараса Григорьевича был замЪчен еще в Россiи, гдЪ на него составили, однажды, протокол по поводу богохульных рЪчей. Максимович сам разсказывал Костомарову, что под Каневым Шевченко держал рЪчь в шинкЪ про Божiю Матерь, называя ее "покрыткой" и отрицая непорочное зачатiе. Поэма его "Марiя", написанная, видимо, под впечатлЪнiем пушкинской Гаврилiады, вполнЪ подтверждает наличiе у него таких взглядов. Особенно возмутила Огоновскаго сцена с Архангелом Гаврiилом, когда он "у ярочку догнав Марiю...". Едва ли, однако, не самыми одiозными были стихи о ПапЪ Римском:

На апостольском престолЪ

Чернец годованый сидить.

"Одно еще було отрадою нашою, - писал Огоновскiй, - що у нас не було до сих пор контррелегiйных (антирелигiозных) писем в языци руським. Теперь, однако, и тии появились, а то в роди поэзiй шевченковских". Обнаружив в этих "поэзiях" "много такого, що вiри й моральности есть шкодливе" - клерикалы обрушились на общество "Просвиту" главнаго виновника пражскаго изданiя "Кобзаря" и распространителя его в Галицiи. И тут воочiю стало ясно, кто хозяин народовскаго движенiя. "Просвита" вела себя, как провинившiйся школьник и робко оправдывалась, ссылаясь на то, что Шевченко не католик и не знает хорошо догматов. Ссылались на его душевную неуравновЪшенность, как результат перенесенных в ссылкЪ страданiй, но "поэзiй" своего пророка никто и не думал защищать. В умаленiе своей вины "Просвита" указала на то, что вредное влiянiе шевченковских стихов на юношество сведено к минимуму, благодаря раздЪленiю "Кобзаря" на два тома. В первом собрано все, что народ может читать без вреда для своего умственнаго и нравственнаго здоровья, и, только во второй том попали "опасныя" произведенiя. Но второй том выпущен в меньшем количествЪ экземпляров, стоит гораздо дороже и продавать его будут не всякому, а так сказать, "смотря по человЪку". Шевченко оказался подЪленным на двЪ части - одну для профанов, другую для посвященных.

Опасен он был и такими поэмами, как "Гайдамаки", гдЪ воспЪвается рЪзня польских панов украинскими мужиками. Мотив ненависти крестьян к барам совершенно был непрiемлем для Галицiи, и Шевченко стали причесывать в мЪстном вкусЪ. Когда львовское народовство не опредЪлилось еще и не сформировалось, галицкiя газеты вродЪ "Меты", "Вечерныци", помЪщая статьи о пЪвцЪ "казацко-украинской республики" и рисуя его пророком возстанiя против Москвы, не забывали всегда прибавлять - "и Польши". Но уже к концу 60-х годов, особенно послЪ образванiя общества "Просвита", Польша изымается из подобных контекстов. В книжкЪ Ом. Петрицкаго "Провидни идеи в письмах Т. Шевченко", выпущенной в 1872 г., поэт представлен только, как враг Москвы. В 1877 г., в "ГазетЪ Школьной", тот же Петрицкiй писал: "Шевченко був отвертим противником Россiи и ии панування над Украиной". Но ни о ПольшЪ, ни об Австрiи, владЪвшей изрядным куском территорiи, которую Петрицкiй именовал тоже Украиной, не сказано ни слова.

По свидЪтельству Драгоманова, на всЪх вечерах и концЪртах, гдЪ декламировались стихи Шевченко, на всЪх чтенiях для народа, можно было замЪтить строгiй отбор: все антипольское, антиклерикальное, антипомЪщичье устранялось. Допускалось только антимосковское.

Случай с "Кобзарем" был полной неожиданностью для Драгоманова и, уже тогда раскрылись у него глаза на народовство, названное им впослЪдствiи "австро-польской побЪдоносцевщиной". ВмЪсто свободы мысли, слова, совЪсти и всЪх демократических благ, ради которых покинул родину, он увидЪл в конституцiонной странЪ такой вид нетерпимости и зажима, который хуже цензуры и административных запретов. Церковный контроль над умственной жизнью был ему особенно тягостен, он полагал, что религiя и общественно-политическая жизнь - двЪ сферы, которыя не должны соприкасаться. В украинском вопросЪ он особенно стремился к исключенiю каких бы то ни было религiозных тем и мотивов. Но не так думали львовскiе "дiячи".

Церковное влiянiе им представлялось важнЪйшим политическим рычагом. Впродолженiи второй половины XIX вЪка, в Галицiи шла дЪятельная работа по перестройкЪ Унiи на латинское католичество. Возникшая в XVI вЪкЪ, как ступень к переходу от православiя в католицизм, она теперь, через 300 лЪт, собиралась как бы завершить предназначенную ей миссiю. Иницiатива исходила, конечно, от польско-австрiйских католических кругов и от Ватикана. Само собой разумЪется, что государственно-краевая польская власть всемЪрно этому содЪйствовала. Дошло до открытой передачи одного унiатскаго монастыря в вЪдЪнiе iезуитов. П. Кулиш выпустил, по этому поводу, брошюру в ВЪнЪ с протестом против возобновленiя католическаго Drang nach Osten в Галицiи; энергично возстали и "москвофилы". Но среди народовцев началось броженiе. Сначала, большинство было явно против церковной реформы и посылало совмЪстно с москвофилами спецiальную депутацiю в ВЪну для выраженiя протеста, однако, под натиском реакцiоннаго крыла возглавлявшагося "Моисеем львовских народовцев" Володимером Барвинским, оппозицiя большинства была сломлена и к концу 80-х годов отказалась от противодЪйствiя реформЪ. Только небольшая группа собравшаяся вокруг газеты "ДЪло" - "щось бормоче проти ней та не зважуется на ришучу оппозицiю" {170}. Но и эта группа была яростной противницей каких бы то ни было симпатiй к православiю, проявлявшихся среди москвофилов. МалЪйшее выступленiе в пользу православiя вызывало у всЪх народовцев, без исключенiя, крики об измЪнЪ нацiи и государству и немедленное обращенiе за помощью к панско-польско-католической полицiи.

Не меньше, чЪм вЪротерпимость, раздражала народовцев "хлопоманiя" Драгоманова, его превознесенiе мужика, простого народа, и постоянное напоминанiе о его интересах. На этой почвЪ у них и произошло первое столкновенiе с ним в 1876-1877 г.г. Защищать мужика против барина и натравливать его на барина можно и желательно в русской УкраинЪ, но в польской Галицiи это означало "нигилизм", "космополитизм" и государственную измЪну.

НадднЪпрянскiе дЪятели сильно просчитались надЪясь найти в Галицiи тихую заводь, гдЪ бы они спокойно писали антимосковскiя книги, прокламацiи, воспитывали кадры для работы на УкрайнЪ и создали бы себЪ надежную штаб-квартиру. Гостепрiимство им было оказано с полнаго одо- бренiя австрiйцев и поляков, но в то же время дано понять, что тон украинскому движенiю будут задавать не они, а галичане. Чтобы уяснить, что это означало для самочувствiя "схидняков", надо помнить, что люди устремившiеся в Галицiю, вродЪ Кулиша, Драгоманова, - по уму, по образованiю, по талантам, стояли неизмЪримо выше своих галицких собратьев. Самые выдающiеся среди галичан, вродЪ Омеляна Огоновскаго, выглядЪли провинцiалами в сравненiи с ними. "Для росiян галицка наука - схолястика, галицка публицистика - реакцiйна, галицка беллетристика, псевдоклясична мертвечина", - писал Драгоманов {171}. ТЪм не мЪнЪе, на него и на всЪх малороссов, во ЛьвовЪ, смотрЪли сверху вниз, полагая, что оные мало- россы "ни мовы ридной, ни исторiи не знали", но кичливо посягали на западную образованность, на нЪмецкую философiю и науку. "До принятiя мудрости нимецкой паны-украинци не були еще приспособлени, а опроче культура чужа могла б таких недолюдкив зробити каликами моральними". Так писала в 1873 году львовская самостiйническая "Правда". По словам этой газеты "таки недоуки, полизавши дешто нимецкой философiи, всяку вiру в Бога мусили втратити. От и жерело ужасного нигилизму".

Им отвели роль учеников и подручников, кормило же правленiя осталось в руках мЪстных украинофилов - цесарских подданных и союзников польской шляхты. Поляки и австрiйцы не для того начинали игру, чтобы довЪрить ее неизвЪстным и чужим людям. Контроль должен находиться в руках мЪстных сил. Пришельцам надлежало, выражаясь современным совЪтским языком, подвергнуться "пе

⇐ Предыдущая 4 5 6 7 8 9 101112 13 Следующая ⇒