Тайна «Объекта 777»

1. Путь к таинственным берегам

Третьи сутки скорый поезд «Москва-Пекин» всем своим железным нутром грохочет на стыках, поглощая бесконечные версты в темнохвойном Предуралье. В ночном безмолвии остались упрятанные в зеленокудром орешнике обрывистые берега красавицы Чусовой, и могучий паровоз «Иосиф Сталин», дыша горьким угольным дымом да перегретым паром, тащит по предгорному волоку свою привычную пассажирскую ношу. Дорожный рассвет наступил быстро, и небесный свет растекся над замершим в унылых ночных тенях миром. Чайная ложка назойливо задребезжала, и Аркадий, ворочаясь на жесткой подушке, клял себя за то, что в зыбком полусне потерялась интересная мысль, и исчезла в глубинах таинственного забытья. Оставив надежду на продолжение ночного отдыха, он распахнул створку вагонного окна, тяжелая синь уральских утесов упругим потоком загудела, наполняя полупустое купе терпким можжевеловым ароматом да росяной прохладой багульного первоцвета. Энергия молодости взяла свое, и от тягучего полусна не осталось и следа. Герой моего рассказа – журналист, выпускник МГУ, едет в далекие забайкальские края. Неуемная окрыленность духа и романтика, с юношеской поры навеянная героями произведений Жюля Верна, Майна Рида и Купера, позвали его, питомца послевоенного комсомольского поколения, вершить этот путь навстречу своей мечте.

Где-то там, уже далеко позади, в благоустроенной московской квартире, уставленной кожаной мебелью, амфорами да бесчисленными томами редких изданий, остались совсем старенькие родители. Аркадию удивительно запомнились в минуту их прощания покрасневшие материнские глаза, тронутые пеленой слезной грусти, и благородная проседь на отцовских висках, которую в суете мельтешащей столичной жизни он никогда не замечал… Сторонник спартанского воспитания и суворовской суровости перед расставанием, отец порывисто обнял сына: «Ты теперь у нас совсем взрослый. Свой жизненный путь ты выбрал сам. Мы с матерью уважаем твой выбор. Счастливого тебе пути, сынок, но помни: Сибирь слабых и хлипких не любит. Она любит сильных. Я это хорошо знаю!»

Вновь и вновь вспоминая эти минуты, Аркадий долго стоял у вагонного окна. Березовые рощицы кружили и кружили в бесконечном зеленом хороводе среди остающихся позади озер и лесных речек, медленно уплывали в безвестную глубь голубых небес заснеженные вершины величественных алтайских пиков. Он снова и снова пытался представить себе, что же ждет его, владетеля пера и слова, в том огромном куске земной

тверди, силами стихий превращенного в горную страну, дикую и малохоженную?

Впрочем, случилось так, что на университетской Государственной комиссии по распределению молодых специалистов он сам выбрал свой путь и свою трудную долю, смело шагнув в таинственный Рубикон судьбы. Между тем, ходко поглощая версту за верстой, скорый пассажирский поезд катился по Транссибирской магистрали навстречу многим-многим испытаниям, которых герой нашего повествования не мог еще знать.

2. Встреча с вечным таежным скитальцем

За Узловой станцией в Новосибирске поезд стоял долго, и Аркадий с удивлением отметил, как изменился ландшафт окрест лежащего пространства. Куда ни глянь, простиралась равнина, перемежаемая вереницами заболоченных озер да речек, стекающих с таежных низкогорий. Воздух, наполненный духом сырого чернолесья, звенел от неуемных комариных полчищ. В унынии Аркадий присел на скамейку вокзального перрона. Цивилизация как главная форма человеческой организованной жизни в пространстве и времени здесь, за тысячи верст от Москвы, приобретала новые реальные качества, совсем не схожие с романтической прозой жизни. Погруженный в свои размышления, он не сразу заметил подошедшего к нему человека.

– Здравствуйте, мой молодой попутчик! Я надеюсь, вы уже достаточно вобрали в себя впечатлений бытия?

Аркадий с интересом взглянул на неожиданно появившегося собеседника. Перед ним стоял плечистый, среднего роста, немолодой уже дядька. Он был франтовато облачен в щегольскую фетровую шляпу, светлый пыльник и моднейший шевиотовый костюм с академическим ромбом на отвороте пиджака. Незнакомец с оживлением продолжал начатый разговор:

– Я заметил, с каким интересом вы, молодой человек, разглядываете эти заболоченные края. Скучновато, уныло, и земля болотной сплавиной пахнет, не правда ли? А ведь мы с вами находимся на дне былых морей. А это во многом все и объясняет. Однако, не забывайте, что путь наш лежит через страну, над которой никогда не заходит солнце! Ну, а коли так, то на этой земле, по которой мы с вами едем, можно будет увидеть еще много-много картин, удивляющих взгляд и радующих сердце!

Аркадий снова с интересом взглянул на собеседника:

– Ну и где же и когда мы сможем увидеть эти ваши картины?

– Давайте переедем через Обь, и взор ваш будет поглощен их созерцанием! Поверьте мне. А пока, не поможете ли вы разместить в купе мой немудреный багаж?

«Немудреный багаж» состоял из четырехместной брезентовой палатки, объемистого рюкзака, из которого торчал упрятанный в чехол оружейный ствол, да опломбированный небольшой, но плотно сколоченный ящик.

– О! Да мы с вами еще и в одном купе будем размещаться? Чудесно!

Незнакомец снял шляпу, плащ и протянул аркадию крепкую жесткую ладонь:

– А коль скоро, молодой человек, нам с вами предстоит долгая совместная дорога по матушке-Сибири, позвольте представиться: Корней Корнеич, инженер-геолог и специалист в области минералогии. Это – если всерьез. Ну, а по-нашенски, я – вечный скиталец. Я – вечный бродяга во всех передрягах и до мозга костей, до пяточного нерва – искатель земных кладовых! А кем же будете вы, сударь?

На этот раз Аркадий уже внимательно посмотрел на своего попутчика. Густая проседь на бороде и прокуренных усах. На широкоскулом лице – темнеющий от загара шрам, резко перечеркивающий упрямые морщины щек и подбородка, показывали в нем человека крепкого характера и много повидавшего и испытавшего на своем веку. Аркадий почувствовал, какой интересной может стать для него эта встреча с человеком, в проницательном и спокойном взгляде которого угадывались потаенные тени интеллектуальных глубин.

– А я – журналист!

– Ну, что же, похвально! Однако, по всему видно: только что со скамейки?

– Вы угадали. Диплом я получил всего месяц назад.

– Стало быть, я вижу перед собой неискушенного еще жизнью героя, едущего в первую в жизни командировку, дабы применить в профессиональной практике научение мудрейшего монаха Пимена?

– А как же? Если хотите – мы все на нашем факультете росли, питая себя этой самой его мудростью.

– Отрадно слышать это, мой друг! Однако, вот от чего хочу упредить тебя, добрый попутчик: правду жизни многие твои коллеги препарируют, словно кутенка на лабораторном столике. Бойся подобных искушений мира! Скажи: прав я или нет?

Аркадий почувствовал, как щеки его заливаются теплом румянца.

– Да, разумеется, Вы правы, спору тут нет! – тихим, от неожиданного волнения дрогнувшим голосом отозвался Аркадий.

– Слушай, давай на «ты», а?

– Как хотите – вы старше.

– А тебя как по батюшке?

– А… А куда держишь путь?

– Я получил назначение в редакцию межрайонной газеты поселка Шилка.

– Слушай, так и я туда еду, – раскатисто хохотнул Корней Корнеич.

Из кармана пиджака он достал футлярчик и вынул из него курительную трубку. По въевшейся прокуренности и причудливой форме она сильно напоминала трубку Чингачгука.

– Мы одни в купе. Не возражаешь? – Корней Корнеич извлек из рюкзака кожаный кисет, расписанный блесками аборигенов каких-то далеких земель и извлек из него щепоть духовитого табаку.

– У меня, как в племени: набить трубку – целый ритуал, курю не часто, но по особым случаям.

Потом он снова углубил руку в недра своего видавшего виды рюкзака и, к удивлению Аркадия, извлек из него отрезок сухой, плотно сплетенной бечевы, обломок стального рашпиля и еще – блеснувший искринками кристаллов увесистый камень- сверкач. Потом несколькими ударами металла о камень бывалый путешественник высек сноп искр, и край сухой бечевы зашаял – задымил яркой капелькой огня, разгорающейся, словно на фитиле. Потом искусный умелец раздул его посильнее и поднес ко краю редкостной трубки. Аркадий не заметил, как рот его открылся от удивления.

– Скажите, Корней Корнеич, а для чего вам нужен этот анахронизм? Мы же не в каменном веке! Вот спички, а вот – зажигалка!

– Я, молодой человек, геолог, и успел за свой век исходить все проходимые и непроходимые дали нашей земли-матушки и твердо усвоил непреложное правило: чтобы в глубокой тайге выжить, надо в первую очередь уметь выжить!

– Как это?

– А вот так, к примеру: что ты станешь делать, если плотик твой на переправе через лесную речку перевернулся, и ты вместе с твоим промокшим снаряжением едва выбрался из этой передряги? спички-то твои промокли, а зажигалки нет. Все это я говорю к тому, что навык-то к умению выжить терять нельзя. Вот я и упражняюсь при каждом удобном случае! Понял? Ты говоришь, что получил направление на работу в поселок Шилка? Это же здорово!

– Почему здорово?

– У меня там перспектива интереснейшей работы. Я – геолог. Ты – журналист. Мы возьмем тебя с собой на маршрут. Уверяю тебя, там, в нехоженых краях, тебя, по природе романтика, встреча с приключениями не минует! Ну, как тебе мое предложение – легло на ум?

Аркадий на секунду-другую замер от неожиданности и решительно протянул руку навстречу крепкой ладони дядьки Корнея Корнеича:

– Конечно, легло! Только как на это поглядит мое редакционное начальство?

– Тамошний секретарь райкома партии – мой большой приятель. Бывало дело, не одну сотню верст хаживали с ним по тайге. Все уладим! ты это, вот чего мне скажи: плавать и стрелять, и по горам лазить умеешь?

– А как же – второй разряд! Да и на охоте с отцом все время бывал.

– А за проводником на марше с солдатской выкладкой сможешь удержаться? Если нет – тогда и судьбу пытать не стоит! Ведь работа геолога-поисковика – не только жизнь в мире приключений и романтики. Наша работа – это воловье сопряжение труда физического с трудом умственным. Не всякий выдерживает, когда палатка в глухой тайге, котелок над костром, комарье и ты – один на один с явленным пред тобой не ведавшим человеческого следа миром…

– Я принял решение, я готов!

– Ладно, поглядим на тебя в деле, сейчас нечего и слова тратить. Тыр да пыр, да восемь дыр, и ничего больше! Давай-ка лучше чайку, а? Как ни крути – в любом месте охота ести!

Дверь купе открылась, и к ним заглянул сивоусый дед-проводник в красноверхой фуражке с молоточками.

– Батенька наш дорожный! Знать, к Енисею подъезжаем, а?

– Да нет, еще далековато!

– Ну, тогда, будь добр, чайку нам четыре стакана, да с лимоном, да покрепче!

– Беспременно налажу, вот только обслужу китайских товарищей!

Поезд неожиданно остановился на каком-то безвестном полустанке. Это был заброшенный поселок без признаков человеческого обитания. Провалившиеся крыши домишек сиротливо дыбились черными остовами средь дико разросшегося малинника да иван-чая и являли собой печально- призрачную картину неприкаянного, забытого всеми погоста. Лишь раскачиваемая на ветру полуоборванная цепня колодезного журавля тихо позванивала ржавеющими кольцами, тревожа тишину пустозвучного мира…

– О, глянь-ка, Аркадий! Это – бывший до войны, да и во время войны поселок промысловиков. Таких поселков до Амура – множество!

– А когда же они здесь появились?

– Начало их было заложено еще с императорских времен Николая II. По тем временам, Россия обладала огромной мощью. Сам посуди – построить железную дорогу длиной во многие тысячи верст и соединить центр с Приморьем – сколько нужно было сил и средств? Вот вдоль этой-то дороги и уголки русской жизни, словно бусинки, на ниточку нанизывались и жила повсюду матушка-Россия! А вот после войны-то все и изменилось. Людишки в поисках лучшей доли в города подались! Многое чего здесь побросали на произвол судьбы.

В дверь купе постучали:

– Чаек, товарищи, чаек!

– Спасибо, батенька, спасибо! Ты давно ли катаешься по этой дороге?

– Да с самого сорок первого года!

– У-у… так ты у нас – герой!

– Герой-не герой, а благодарность от самого товарища Сталина имею! и медаль «За Доблестный труд в Великой отечественной войне»! Вот ведь как получилось: я-то ничего, а только сынок мой там, на войне, где-то в Восточной Пруссии и закопан…

Аркадий заметил, как повлажнели глаза старика, он враз сник и, зазвенев подстаканниками, тихо исчез.

– Да… Такие вот люди и живут в этих краях. Крепкие, как железо и стойкие, как базальт. На таких Россия и держится! Ну, а нам пришло время поглядеть: чего интересного у нас к чайку найдется?

Корней Корнеич бухнул свой тяжеленный рюкзак на край сиденья. На вагонном столике появилась коврига хлеба, увесистая тушка аппетитно приготовленной курицы, соленые огурчики и украшенная золоченой этикеткой бутылка армянского коньяка.

– Чем богаты – тем и рады. Прошу отведать немудреной моей снеди и разделить со мной дорожную трапезу!

– А у меня только пирожки с яичком да плавленые сырки!

– Вот и ладно. Будем гулять по- богатому!

Поезд бодро катился под неугомонный перестук колес, и за окнами вагона в разорванных и разметанных клубах паровозного дыма теснились и медленно менялись картины величественного мироздания.

– Глянь, Аркадий: во-он там, за тем урочищем – Красноярские столбы – суровые останцы былых эпох и свидетели миллионолетий. Красота необычайная! Когда-то после войны нам пришлось работать здесь по проектированию и строительству ГЭС. Давно это было!

Корней Корнеич со степенной неторопливостью распечатал бутылку с коньяком.

– А знаешь, Аркадий, тебе как искателю приключений доверительно сообщу: в районе между казачьим поселком Шилка и Читой, куда мы с тобой ретиво устремляем свой бег, есть таинственный кусок земной коры. Загадочный, никем еще не открытый и непочатый. Словно неиспитая чаша, он хранит какую-то мглистую тайну древних Данаид, если хотите! Я еду, чтобы по заданию Главного геологического управления попытаться ее разгадать.

3. Загадка Озера казака Савелия

– Тебе не терпится поподробней обо всем этом узнать? – Корней Корнеич с испытующим интересом взглянул на Аркадия и снова неторопливо начал набивать свою знаменитую трубку. – Ну, так вот: по преданию, жил когда-то еще в начале девятнадцатого века в тех краях со своими чадами и домочадцами в стенах безвестного хутора русский переселенец из казаков Савелий. Смурен и нелюдим, говорят, был, а потому и построил свой дом на отшибе от других изб в кедровом темнохвойном распадке. Понятное дело, людишки тамошние не одним лесным промыслом да земледелием занимались. Помывали они на безвестных притоках золотишко и на судьбу не роптали. Все бы ничего, да вдруг забаловала в округе варначья ватага. Опасно стало «рыжье» в подштанниках тырить, потому как с одной стороны – неусыпный глаз нежданно явившегося царева урядника, с другой – дюжина лесных «ухарей» с ножами да ружьями, нещадно потрошивших старателей-хуторян.

Рассказчик перевел дух, снова разжег мудреным способом свою трубку и продолжил удивительное повествование.

– Так вот. После сенокоса собрал Савелий сынов своих и по-тихому, сторонясь чужого глаза, уложили они свои котомки на ходкого мерина, подпоясались да закинули за спину по кремневому ружьецу и двинулись предзоревой порой через кедровый стланик в безвестную таежную даль «помыть золотишка» … Где-нибудь подальше.

– Ну, а что же было дальше? – Аркадий, забыв про завтрак и остывший чай, с затаенным дыханием глядел на рассказчика.

Корней Корнеич отодвинул складные стаканчики с коньяком и хитро наблюдая за неискушенным собеседником, широким жестом объял воображаемое пространство:

– А потом, после того как через несколько дней они одолели семь сопок и перевал, открылась перед их глазами удивительная картина. Это было какое-то блюдцеобразное плато с резкообрывистыми краями, словно иссохшее озеро. Приблизились к этим обрывам казачки и ахнули. В скальных разъемах обезвоженной котловины блистали на солнце прожилки нетронутого человеческой рукой живого золота… – Корнеич взволнованно запопыхивал своей трубкой. – Ты хошь верь – хошь не верь! Но так гласит предание! Увидя такое дело, Савелий и сыны его враз сомлели и стали кумекать: не «блазни» ли это какие? Сразу-то и не разберешь! Водички-холодянки поглотали, под ребро друг друга потыкали. Нет. не исчезает золото и все! Стало быть, не лешачьи проделки, не виденье какое… А вокруг – тишь ветхозаветная и синь небесная, щедро льющая на скальную пустошь каленый зной. Опнулись, огляделись: окрест – тайга, покуда глаз хватает! Господи, помилуй! Вот это да… Савелий снял с головы треух, наложил на камень с золотыми прожилками нательный крест, и осторожно тронул золотую жилку лезвием охотничьего ножа. Ни дать, ни взять, оно и есть! потом положил самородок на зуб – чего лучше – червонное золото! Мужики маленько передохнули и сидоры свои заплечные стали самородками набивать, которые то тут, то там тускло поблескивали на земной тверди. Потом, не помня обратной дороги, в каком-то лихоманном ознобе погнали лошаденку свою, грузом навьюченную, к дому.

Аркадий нетерпеливо ждал, пока рассказчик снова долго «пыхал» потухающей трубкой.

– Ну, а что же потом? Что сталось с Савелием и его сыновьями?

– А в ту пору неподалеку от казачьего селения жил смурной дядька-знахарь да ведун по прозвищу Семигор. Так вот, к нему-то и стал наведываться Савелий, то ли зелья какого покурить, то ли отвара какого глотнуть для достатка мужицкой силы – так толковали мужики тамошние той порой. Только не утерпел Савелий и однажды в большом подпитии поведал Семигору сугубую тайну. Да мало того, он еще и сообщил, что с сынами-то своими он и в другой раз ходил на то безводное золотое дно.

– И они снова вернулись с драгоценным грузом?

– Совсем нет. История обрела новое развитие. Случилось так, что когда они под тайным покровом достигли тех мест, то никакой золотоносной котловины уже не было, но оставленные ими тайные затеси и выдолбленные в камне знаки, указывающие то самое место, которое они даже руками трогали и пепелище своего же костра видели…

– Куда же все делось?

– Никто не знает. Пустую котловину заполнило озеро. Огромное озеро с чистейшей водой! Золото исчезло. Ни слуху о нем, ни духу. О том, вновь появившемся в золотой котловине озере, и сболтнул в другой раз дядьке Семигору в глубоком волнении казак Савелий. Ну и пошло-поехало… Перебравший пенной браги знахарь Семигор тайно повествовал хуторянам на одном из Престольных праздников о случившемся чуде… Прознав про то, селяне не однажды, тоже тайком друг от друга, пытались добраться до золотых россыпей. Напрасно. Возвращались ни с чем и едва живы…

Отпив несколько глотков крепчайшего чая, Корней Корнеич прикрыл ладонью глаза.

– Да… То было бедное, бедственное, но в ту же пору и героическое время! Матушка-Сибирь душой к Москве стремилась, но чудеса свои являла цареву взору не сразу и не вдруг. Вот и получается, что кроме казака Савелия и его сыновей того золотоносного ареала между Читой и Шилкой никто и никогда не видел. А сам Савелий, и супруга его, и дети исчезли тихо и незаметно. Ни пены от пузырей… Вот, такие дела. Сколько лет прошло с той поры – трудно сказать. Еще до войны тамошние геологи пытались заняться поисками того озера, но в помощи им отказали и подняли насмех.

– Почему?

– Да потому что в тамошних начальниках сидели той порой какие-то пипетки, вдруг превратившиеся в большие клизмы! А, как известно, посредственность всегда осуждает все, что находится выше уровня ее понимания. Не правда ли? И не так ли все это происходит в наше время? К счастью, в нашем бытии находятся умные и активно думающие люди. Я был в числе тех, кого пригласили в наше управление для обсуждения проблемы. Дело в том, что авиаразведка обнаружила загадочное урочище. На фото ясно видно межгорное озерцо округлой формы. Оно находится примерно на половине пути от Шилки до Читы. Ни тропы, ни дороги. Сопки и горные перевалы, и нога человеческая туда еще не ступала… Принято решение через тайгу направить туда экспедицию. Я получил назначение участвовать в ней в качестве руководителя. Так ты принял решение идти со мной?

– Я всегда мечтал о таком пути в неизведанное и пойду, чего бы это мне ни стоило!

– Ну, чего-чего, а путей в неизведанное у нас с тобой и наших спутников будет предостаточно! Это я тебе обещаю.

Корней Корнеич встал и со строгим видом поднял складной стаканчик с коньяком:

– За наш успех!

– За добрый путь и удачу – с радостной готовностью отозвался Аркадий.

От прогретого сибирским зноем металла в вагоне пахло свежей краской и солидолом. Ветер круговертью бился и гудел в шторах открытого окна, и Аркадий почувствовал, как тихая, таинственная и волнующая радость владеет им и заполняет все его восторженное существо. В ту минуту он еще не знал, не догадывался о том, что в лице Корнея Корнеевича ему встретился человек, с которым придется пройти трудные версты неизведанных суровых далей Сибири и выдержать в своей жизни главный экзамен: на мужество, на честь и совесть, на силу воли и веру в успех добрых дел.

4. Нежданные попутчики. Золотые пули Корнея Корнеича

С грохотом минуя тоннели и мосты, курьерский поезд мчался к Байкалу. Аркадий с удивлением наблюдал, как бесконечная таежная синь сливается с многоцветьем межгорных котловин и сияющим величием суровых вершин, покрытых белесо-голубой чашей небес. В этом потаенном величественном безмолвии весь мир его мечтаний ощутимо и по-особенному реально явился перед его взором. Он не заметил, как остановился поезд, и Корней Корнеич тронул его за плечо:

– Станция, стоим пять минут. Давай-ка выйдем да зеленью кедровой подышим!

Они не сразу заметили, как за минуту до станционного колокола, петляя по проселочной колее и воя перегретым мотором, к их вагону лихо подкатил армейский «газик». Из него пружинисто выпрыгнули на перрон два офицера. Это были военные летчики с загорелыми лицами и орденами Красной звезды на кителях. Корней Корнеич оживился:

– О! Глянь-ка, какие интересные у нас попутчики! Кажется, и чемоданы в наше купе заносят. Ладно, поглядим, что за ребятишки! Ну, хватит духом кедровым дышать, отправляемся.

Паровоз еще набирал ход, мощно клубя дымом, а проворные попутчики уже успели дополнить сервировку вагонного столика новым содержимым. В дополнение к курице появилась нарезка из краковской колбасы, банки с золотобокими шпротами и гроздья янтарного винограда.

– Ну, так чего? – за знакомство? – в руках одного из офицеров появилась бутылка армянского коньяка. – Разрешите представиться: Капитан Волков!

– Капитан Тарасов, – четко и манерно, обращаясь к спутникам, «откозырял» и другой офицер.

– Разрешите полюбопытствовать, куда держат путь наши симпатичные спутники?

– До Читы и дальше. Мы – геологи.

– А нас вновь зовет военная труба к месту дислокации.

– Далеко дислоцируетесь?

– Далеко, аж за Хабаровском!

– У-у! – лукаво прищурился Корней Корнеич, взглянув на вторую бутылку коньяка, – судя по всему, путь наш будет веселым и интересным!

– А как же! обязательно веселым и непременно интересным. Скоро станция Слюдянка, а там поезд пойдет по самому берегу Байкала – красота! С одной стороны – хребты Хамар-Дабана, а с другой, ну, метров сто от железной дороги – голубые дали Байкала. Глаз не оторвешь! Поезд долго стоять будет, там и искупаться, и порыбачить можно! Ну, а пока давайте хлеба-соли покушаем, да красного звона послушаем!

– А вы, товарищи офицеры, откуда путь держите?

– Есть в лесах одно местечко! С новой техникой после занятий в академии знакомились. Замечательные самолеты! Только вот жизнь совсем не замечательная.

Расстегнув китель, один из летчиков вынул из чехла гитару, и в купе зазвучали напевные аккорды про любимца авиаполка, пилотягу-Сашку, обломки истребителя которого нашли только на четвертые сутки далеко в горах…

«…То взлет, то посадка, то снег, то – дожди.

Сырая палатка, и писем не жди…»

– Вот так в тех лесах и живут наши летчики! Давайте-ка, братцы, поднимем наши бокалы и выпьем за наших боевых друзей. Пусть небо для них будет голубым и счастливым!

Корней Корнеич вдруг посерьезнел и встал:

– А сейчас – за ваши боевые ордена, товарищи офицеры! – он снова наполнил стаканчики. – Где вы воевали?

– Наши звезды и на груди, и на погонах засияли еще в Северной Корее! Ордена Красной Звезды мы оба получили за сбитый американский «Б-29» – летающую крепость. Хотел гад, переправу через реку вместе с людьми на дно отправить, а мы в паре вылетели ему навстречу и уничтожили его. Плюхнулся он огромным факелом в джунгли вместе с истребителем сопровождения, а мы на своих вертких «Миг-15» вернулись в целости и сохранности на базу, только с дырками в плоскостях, потому как били они по нам из всех своих пушек.

– И часто так приходилось?

– Да все время. И днем, и ночью. Война ведь!

– А вот мне воевать не довелось.

– Почему? Возраст у вас призывной. В плечах – косая сажень!

– Я в сороковом году окончил горный институт и сразу же получил направление на изыскательные работы в районе Северного Урала. Податлив был и сговорчив в житье-то, ну одна «разведенка» в тамошнем управлении меня и ухватила за кудерышки-то на голове! А что делать – дал согласие! мальчонка родили – славненький такой! А я – все по лесам да по горам. Ни отпуска, ни выходных, и зарплата – ноль целых, хрен десятых. в июне сорок первого вернулся в свою комнатенку, а там – ключи на столе и прощальная записка. Поминай, как звали…

– И в розыск подавал?

– А как же? Ответ один: ни слуху, ни духу! я на фронт пытался уйти. Мне сказали: нет – и все! Твой фронт – в геологической разведке. Вот так, ребятки, я и был во время войны разведчиком, только не фронтовым, а горно-таежным. Ну, да что теперь горевать-то о том? А ну, где у нас тут сто граммов да яичко? и передайте-ка мне гитару. Давно не брал я в руки инструмента. Эх, ребятки! Все бы, конечно, могло быть по-другому в моей судьбе!

Гитара в руках Корнея Корнеевича запела вдруг всеми золочеными струнами о давней-давней романтической истории двух влюбленных:

«…Будешь плакать пьяными слезами,

Будешь пить коньяк и шпроты жрать!

Вспоминать студентку с карими глазами,

Что твоей женой могла бы стать!...»

Потом он отложил гитару и с задумчивым видом стал снова набивать свою трубку:

– За долгие годы скитаний я научился извлекать пользу из потерь.

– А как же это можно: извлечь пользу из потерь?

– Я потерял семью и дом, но в бесконечных экспедициях, если хотите, обрел свое человеческое предназначение. К примеру, мы участвовали в десятках экспедиций и сделали для послевоенного времени нашей страны много замечательных открытий. Это что – не польза? Вот и сейчас я еду по Сибири вместе с вами для того, чтобы вместе с моим верным другом «Зауэром» разгадать тайну забайкальских урочищ.

– Ну и где этот ваш друг? Он что – немец?

Аркадий замер, взглянув на Корнея Корнеевича.

– Немец, немец, он тут, с нами! – рассказчик привстал и вытащил с багажной полки ружье в чехле.

– О! Гляди – двустволка с третьи нарезным стволом и оптическим прицелом. Сделано на заказ в Германии. Трофей. купил по большому блату в комиссионке.

Пока офицеры с интересом разглядывали изящно инкрустированную модель охотничьего ружья, Корней Корнеич вдруг примолк, вспомнив историю минувшей поры…

– Мы работали тогда в бассейнах рек Бии и Катуни. Началась первая послевоенная пятилетка. Трудное время было, голодное да напряженное. Успешно выполнив задание, наш отряд возвращался на базу, и вдруг обнаружилось, что не все образцы пород мы взяли с собой. Они остались за перевалом у дальних шурфов в лесном шалаше. Что делать? С другом моим мы вызвались за сутки доставить груз. Начальник говорит: «Не возражаю. Но ждать не будем – догоняйте!»

– Ну и как – догнали?

– Догнали… На вторые сутки вышли к какому-то притоку. Компас совсем сбесился. Видимо, попали на какую-то магнитную аномалию. кругом – тайга. Друг мой говорит: «Чтоб совсем не заблудиться, давай свяжем плотик и спустимся по притоку, авось к жилью какому-нибудь выберемся!» Так и порешили. Стали плотик-то вязать, а меж окатышей-то каменных на мелководье, гляжу, вдруг – золотинки поблескивают! Бусинки эдакие ровненькие, как дробь. Набрали мы по горсти… Тут-то я и подумал: «выйдем к людям, вдруг обнаружат наш тайный промысел – это ж подсудное дело, беда! Точно посадят… После войны-то с этим не шутили. Вот тогда у меня мысль и мелькнула: вынул из патронташа два патрона, высыпал из них дробь, а вместо дроби-то золотишко это и засыпал. Поди догадайся! На всякий случай эти патроны с золотом в задний карман брюк и упрятал. А дальше действие развивалось, как в трагическом сценарии. Плыли, плыли мы на том утлом плотике, а течение-то все быстрее и быстрее. Вынесло на быстрину, сделать ничего не можем. Закрутило наш плот по часовой стрелке! Оглядеться не успели, а впереди – пороги… Через минуту-другую встал он дыбом, и все, что лежало на бревнах – снаряжение, рюкзаки, топор исчезли в пенных бурунах. Хорошо, что одно мое ружье за спиной было. Оно и сохранилось. Едва выплыли. Выползли по валунам на земную твердь – зуб на зуб не попадает. Вода-то студеная! И ветер с сопок холодный. Достал я тогда из кармана медицинскую перчатку, а в ней – кусочки смоляного сушняка да огниво. Это нас и спасло…

Офицеры весело переглянулись:

– Аварийный запас, значит? Ну, это, как и у нас, когда в беду попадешь.

– Вот и получается, что на суше бед случается не меньше, чем у вас в небе! Например, я бы не стоял сейчас среди вас, а валялся бы где-нибудь меж елей в лесу мертвяком, кабы не моя та находчивость с патронами, заряженными золотыми пулями…

Между тем, поезд приблизился к Чите. Уже вечерело, и через открытые двери в соседних купе слышно было, как китайцы и русские распевают интернациональные песни. Время шло незаметно, а рассказ старого таежного скитальца все продолжался и продолжался.

– Так вот. Шли мы по берегу еще сутки. Чувствую, что силенки кончаются, вид у моего друга мокрый и унылый. Оперся он на палку и говорит: «Если жратухи нигде не добудем – все. Нам – капец!» стайка рябчиков села на ель у нас под самым носом, а стрелять-то нечем. Патроны-то утонули. Мой спутник перестал разговаривать и бредет еле-еле. Я глянул в оптический прицел и вижу вдруг, как на полянке косачи здоровенные друг перед другом вытанцовывают. Ток-то тетеревиный еще не закончился. Ну, я по-тихому подобрался к поляне и думаю: как же взять-то их, а? Вдруг слышу: в заднем кармане брюк золотые-то патроны тихонько и запозвякивали. Раздумывать было некогда. Зарядил оба ствола и ударил! Сначала – по ближнему, а потом и по дальнему. Обоих красавцев враз и сразил золотыми-то теми пулями. Ничего не скажешь – и смех, и грех! Развели костер и на куске проволоки шашлык и изготовили. Жестковато получилось, но вкусно! Потом, когда наелись, несколько часов спали, а потом – снова ели…

– Когда маленько силенок поднабрались, снова пошли. Небо тучится, брюхо пучится, но идем помаленьку. Еще через день или два, уж не помню, вышли на стойбище оленеводов. Вот так и спаслись, так и выжили в той тайге. Помог нам в этом мой старинный друг, вот этот самый «Зауэр»! – Корней Корнеич бережно протер тряпочкой стволы ружья. – С ним, верным моим другом, я и дальше в тайгу пойду!

Военные встали, застегнули кителя и крепко пожали бывалому путешественнику и геологу руку:

– Корнеич! Ты – настоящий русский мужик! Удачи тебе на таежных дорогах!

– Ну, а вам – чистого и мирного неба, ребята!

5. Дорога в указанный квадрат

Военные вышли на каком-то полустанке у железнодорожного моста, и поезд продолжил путь на восток, приближаясь к знаменитым забайкальским хребтам. Ночь прошла быстро, и Аркадий проснулся от энергичного тычка в бок:

– Вставай, в Читу приехали! Первый этап пути завершен. Первый шаг на пути к цели сделан!

– А какой будет второй шаг к цели? – Аркадий энергично встряхнулся и взял в руки мыльницу и полотенце.

– А второй и все прочие шаги будут для нас многотрудным путем по автомобильному тракту через перевалы и переправы к тому самому указанному на карте квадрату. И здесь я хочу, чтобы ты, Аркадий, запомнил крепко-накрепко: каждый шаг в нашем трудном деле, каждый километр нехоженных стезей надо одолевать с чистыми помыслами, открытым для людей сердцем и непреклонной волей к достижению целей. Тогда и будет успех!

Два дня Аркадий проходил медицинские осмотры и оформлял документы на участие в экспедиции. Свободного времени почти не оставалось, но он все-таки заставил себя написать письмо родителям о своем благоустроении на новом месте и многообещающих перспективах на профессиональном поприще, сам еще не зная того, как сложится его реальная перспектива. Вдруг главный редактор не даст согласие на участие его в столь интересном предприятии? Сомнения рассеял Корней Корнеевич:

– Ну, чего пригорюнился, Аркаха? Дело решенное: читинское геологическое управление связалось по телефону с твоей редакцией. Тебя газета направляет с условием подготовки очерка. Согласен?

– Конечно! Смотрите, какой у меня замечательный фотоаппарат – «ФЭД», отец подарил. Есть большой запас кассет с пленкой.

– Так это же здорово! А я думал – как найти фотоаппарат? Всю барахолку исходил – нет! Фотоснимки в нашей экспедиции необходимы. Завтра на складе получаем штатное оборудование – и в путь!

– Сразу к объекту?

– Да нет, сначала до поселка Шилка, а оттуда уж на самолете – в район озера.

– Это мы еще и на самолете полетаем?

– Иполетаем, и походим, и полазим, да, наверняка, еще и поплаваем! Через сутки, получив у сварливого старикашки-завхоза базы самые необходимые инструменты, продукты и приборы, Корней Корнеич, Аркадий и двое рабочих геологоразведки уже тряслись в кузове видавшего виды «ЗИСа». Путь их пролегал по каменистой осыпи. В кузове были закреплены ящики с чурбачками и прочим горючим материалом, потому как трудяга «ЗИС» работал не на бензине, а на газе, который образовывался в закрепленном сбоку от кабины газогенераторе от горящих чурбачков. Шофер – бывалый фронтовик дядька Емельян, каждые 15-20 километров останавливался, надевал рукавицы и, ругаясь всем набором фронтовых выражений, кочегарил в горящем чреве котла:

– Да я на фронте завсегда на бензине ездил, пушку противотанковую таскал без всяких задержек куда надо. А тут – одно горе. До Шилки, ясно, не доедем. Надо дровишек заготовлять. Сколько времени изведем!

– Не ворчи, дядька! Сам знаешь – война все отняла. Н е она бы, подлая, знаешь, какие бы машины были у нас теперь? Ну, а пока, хоть такие-то у нас в управлении есть, и то хорошо, везет – и ладно.

Дядька Емельян захлопывал топку котла и начинал крутить заводную ручку мотора. То ли на сороковом, то ли на пятидесятом обороте мотор стрелял, оглушительно и глухо бухал смоляным выхлопом газов. В котле в полную силу начинало гудеть пламя, и машина, тяжко лязгнув железом, снова ползла по тягучему перевалу. С горных склонов веяло июньским ветерком, и, наслаждаясь живоносной прохладой, Аркадий достал фотоаппарат. Это были его первые путевые снимки. Перед взором в первозданном величии замирала тайга, и он с удивлением вслушивался, как в ее потаенном и еще не разгаданном им голосе эхом гулял по урочищу далекий кукушиный переклик да неумолчный птичий гомон. «Я назову эту главу моего очерка «Вхождение в лесную быль»! – мелькнула удачная мысль. – Ведь это так здорово – по-хозяйски вступить в действенное царство природы и заявить о своих человеческих правах на нее!» Он не з<

⇐ Предыдущая 1 2 3 45