года спустя 15 страница

«Принято и будет сделано в течении пятнадцати минут.

P. S. Я запомнила и сохранила данные слова».

— Он? — улыбается Гвенет, замечая просветы радости на моём лице.

— Нет, — отрицательно качаю головой, — друг.

Любопытство так и рвётся из неё, но я не даю ему опередить мой побег.

— Я должна уйти, у меня всё одобрено.

— Ладно, тогда... до завтра? — предлагает она с толикой разочарования в голосе. Расстрою, но о личной жизни я не готова говорить ни с кем, кроме своих друзей. Это я переняла у Тома, хорошая черта не трепаться направо и налево. Чем меньше знают окружающие, тем лучше тебе самой.

Хватаю сумку и новый букет, потому что в последнее время простоте ромашек отдаю большее значение. Не глядя, прощаюсь с девушками, оставляя их в кабинете, и бегу в полюбившуюся кофейню.

Полагаясь на собственный вкус и выбор, беру не один большой, а два средних стаканчика с разным наполнением и вновь возвращаюсь назад в офис. На всё про всё потребовалось одиннадцать минут, что радует. Когда захожу на порог приёмной офиса Фрэнка, не застаю его секретаршу, которая обычно прилипает к рабочему месту с утра до вечера. Стучу в дверь, но не получаю никакого ответа, поэтому набираю его номер, но слышу, как звонок раздаётся по ту сторону. С минуту, раздумываю, не будет ли наглостью войти и поставить напитки на стол, но принимаю попытку узнать у мимо проходящих сотрудников.

Ничего не получается, ажиотаж, хаос и спешные перекидывания фразами не дают даже вступить в диалог. Выдыхаю и захожу в кабинет, где на столе обнаруживаю кипу бумаг. В какой-то момент я даже думаю дождаться его и предложить хоть какую-то помощь, но знаю, что помощи от меня не будет, лишь ненужное отвлечение и потеря времени. Сейчас я сомневаюсь, что он успеет к семи. Не решаясь поставить стаканчики на рабочий стол, куда они могу упасть и залить листы, устроив Армагеддон, ставлю их на журнальный столик у дивана. Но как только делаю шаг, экран телефона Фрэнка начинает светиться, и мой глаз, черт бы его побрал, падает на имя отправителя, от которого перехватывает дух. Ставлю стаканчики на столик и спешно покидаю кабинет, ругая себя за то, что заглянула в его личное пространство. Вылетаю из офиса и спешу домой, попутно улыбаясь букету в руках. У меня есть вечер, который поможет раскусить его.

Как только ноги отрываются от пола, а тело принимает горизонтальное положение, глаза моментально слипаются, словно я не спала несколько суток, хотя так и есть. Ночи не были бессонными, но они были сотканы из слёз и попыток нормально выспаться, а не просыпаться каждый час.

Помочь пробудиться помог даже не звонок телефона, которых, кстати, было пять, как и семь сообщений, а чувство чего-то забытого. Смотрю на часы, и волосы встают дыбом, потому что сон продлился почти до семи. Десять минут для того, чтобы залечить полосы от подушки на лице, спутавшиеся волосы, как будто кто-то принял их за канат и учился вязать морские узелки; прочистить пересохшее горло из-за жары в комнате и привести себя в порядок.

С вытянутой рукой из под душа, листаю сообщения, несколько от Фрэнка, который писал утром, днём и несколько минут назад о том, что уже выезжает, от Лизи, которая сказала, что завтра ждёт у себя, и парочка от Мартина, который сфотографировал мост «Золотые ворота» в Сан-Франциско и написал, что я обязательно должна приехать туда. Спешно отвечаю всем троим смайликом «класс» и бросаю телефон в сторону. Сегодня время не на моей стороне. Кажется, что проходит только пять минут, а я уже с лёгким макияжем на лице и одетая в коктейльное платье цветом ванили. Остаются лишь волосы, которые мокрыми сосульками спадают на лицо. Телефон подаёт сигнал и на экране отражается сообщение от Фрэнка с заявлением, что он уже подъехал. Пишу быстрый ответ и попутно сушу волосы.

Когда дверь в квартиру закрывается, а я ступаю в кабину лифта, поправляя застёжку на туфлях, проходит ровно десять минут. Можно пускать петарды и салюты, потому что такой скорости во мне ещё никогда не было, разве только тогда, когда неожиданно приезжал Том. Запрыгиваю на кресло, Фрэнк смотрит на меня и начинает посмеиваться.

— Что?

Протянув руку к бардачку, он достаёт оттуда флакон, похожий на тушь для ресниц и вручает мне.

— Посмотри в зеркало, невеста Чаки.

Смех вырывается и из меня, когда в отражении на меня смотрит один накрашенный глаз.

— Я просто уснула, но у меня и к тебе вопрос.

— Какой?

Выгибаю бровь и машу тюбиком туши.

— Не спрашивай, — выдыхает он.

— Ладно, — улыбаюсь я.

Ресторан средиземноморской кухни принимает нас с распростертыми объятиями, а мои глаза не успевают оглядеть зал в тёплых песочных цветах, потому что они падают в меню с названиями блюд и их описаниями. Попробовать хочется всё, от чего голова идёт кругом. Слюни буквально заливают табличку. С трудом, но останавливаю выбор на сибасе, а Фрэнк на палтусе, дополняя заказ закусками из лёгких овощных салатов и бутылке вина. Только после оформленного заказа, я, наконец, прохожусь взглядом по интерьеру. Столько растений в одном ресторане — мне ещё не доводилось наблюдать. Они везде. Я словно попала в тропики, среди которых поставили столики и разместили кухню.

— Открывай, — говорит Фрэнк, поставив передо мной плоскую продолговатую коробочку.

— Мы не договаривались о подарках, — хмурюсь я.

— Это не подарок, ты заслужила.

Развязываю ленточки и снимаю крышку, поглядывая на Фрэнка, который улыбается, ожидая моей реакции. И он её получает. Ослепительная улыбка расползается по лицу, я буквально визжу и скачу на месте. Прямоугольная табличка золотого оттенка, где выгравированы мои инициалы, ловит отблески светильников на потолке и говорит о том, что вскоре она появится на двери кабинета.

— Ну, что? — смеётся он.

— Ты самый лучший начальник на свете, — сияю я.

— Приму к сведению.

— Спасибо, — почти пищу я, проведя пальцем по буквам на табличке.

— Не за что.

— Но! — говорю я, сощурив глаза.

— Что?

— Не хочешь ничего рассказать?

— Что именно? — брови Фрэнка ползут вверх.

— Знаю, я заранее должна извиниться, я не хотела, я просто думала поставить кофе на стол, но потом передумала и поставила на журнальный столик. Он сам открылся, точней, экран засветился и... я увидела...

— Алекс, что увидела? Я не понимаю.

Закрываю ладонями лицо и выдыхаю.

— Мне ужасно стыдно.

— Может, скажешь, а потом решим?

— Дин, — говорю я, качая головой.

— Дин?

— Да, тебе написал Дин, когда он включился... я не хотела смотреть, это вышло случайно, мне ужасно стыдно.

— Ты серьёзно? — смеётся Фрэнк.

— Да.

— Ну, и что? Мы взрослые люди, кхм... но, честно говоря, мне нужна твоя помощь и тогда прощение у тебя в кармане.

— Говори, — быстро выдаю я.

— Приёмные родители хотят познакомиться с моей девушкой.

— Ты не говорил им?

— Нет, они старых традиций.

— Я согласна.

— Так сразу? — хохочет он.

— Да, ты же попросишь приехать к ним или они приедут.

— Мы всего лишь поговорим по видео связи.

— Ещё проще, но помни, ты сам сказал, что вы взрослые люди, не лучше ли сказать правду?

— Не хочу слушать нотации или нравоучения. Они всё равно не присутствуют в моей жизни, это чистая формальность.

— Хорошо, когда?

— Сейчас.

— Сейчас? — ахаю я.

— Чем быстрей, тем лучше.

— Боже, тебе же двадцать семь или двадцать восемь, что за скрытность?

— Тридцать два.

— Тридцать два? Ты врал мне?

— Ага.

— Боже, мир сошёл с ума, — выдыхаю я, — звони сейчас. Я помашу экрану ручкой и мы будем квиты. Почему ты вообще не спрашиваешь, про какого Дина я говорю?

— Потому что мы оба его знаем, формально, ты нас и познакомила.

— У вас разница почти в десять лет, ты сумасшедший.

— Возраст становится обычным числом, если людям хорошо вместе.

— Ладно, принимаю за хороший ответ.

Фрэнк посылает мне улыбку, и следом раздаются гудки, в это время я поправляю волосы и катаюсь задницей по стулу, словно села ею в крапиву.

— Успокойся, всё хорошо, ты прекрасно выглядишь.

— Спасибо, но меня ждёт враньё и знакомство с родителями по видео.

— Это формальность, не более того, всё хорошо, — успокаивающе улыбается он, — но спасибо, что согласилась.

— Я бы согласилась, даже если бы не заглянула в телефон.

— Хорошо.

Фрэнк переключает всё внимание на экран, где слышится парочка голосов традиционной семьи. Родители что-то говорят на китайском, и он отвечает взаимностью, разговаривая с ними на родном языке. Звучит он довольно несуразно и смешно, над чем я хихикаю. То понижение, то резкое ударение в одном слове, а может быть и в нескольких, я всё равно их не понимаю. Могу сказать только то, что он довольно звонкий и переменчивый, словно слышу его первый раз. В Китае я не особо обращала внимание на акценты, но сейчас, когда слушаю Фрэнка — по-дурацки улыбаюсь. В эту же секунду, он поворачивает экран ко мне, из-за чего я выпучиваю глаза.

— Приве-ет, — растягиваю я.

Мужчина и женщина, как бы смешно это не было, похожи между собой. Возможно, так говорить нельзя, но, кажется, что все они на одно лицо, разве только Фрэнк выделяется из толпы. Не знаю, почему, но в нём я вижу совершенного другого человека, как минимум из-за роста, потому что среднестатистический китаец не хвастается высотой.

Ответно приветствуют меня. За те несколько дней, Фрэнк успел рассказать мне стандартные базовые фразы типо привет, пока, спасибо, как дела, да, нет, хорошо. И я точно знаю, что сейчас со мной поздоровались. Они что-то говорят ещё, а я поднимаю глаза на Фрэнка, который тихо смеётся за пределами камеры.

— Они сказали, что ты очень красивая.

— Эм, нали нали!? — от меня это звучит как вопрос для Фрэнка, и как благодарность для его родителей. Фрэнк кивает, подтверждая правильность выбранной фразы, а мои собеседники улыбаются.

Он вновь поворачивает экран к себе, и я облегчённо выдыхаю.

За те несколько дней, я чётко освоила разные диалекты китайского. На комплимент у них не принято отвечать «Спасибо». Китайцы могут принять подобный ответ за высокомерие и гордыню, а их культура ценит смирение. Поэтому есть много способов выражения благодарности, но «се се» и «нали нали» одни из самых популярных.

— Спасибо, Алекс, ты им понравилась.

— Пожалуйста, — улыбаюсь я, поднимая бокал вверх, — выпьем?

— Конечно, — кивает он, — за получение должности, кстати, зайди ко мне в понедельник подписать документы, и за хороший вечер.

— Согласна.

Встретившись бокалами, мы выпиваем его содержимое. Разговор завязывается сам собой. Мы как обычно говорим обо всём и ни о чём одновременно. Я не тороплюсь с расспросами на счёт Дина, но внутри удивляюсь, когда они успели познакомиться так, чтобы обменяться номерами. Я вообще не понимаю, почему подумала сразу о нём. Словно сработала интуиция, и в голове появился первый, которого я знаю. Кроме того, единственный. Фрэнк лишь подтвердил мою догадку. Я не решаюсь спросить на счёт отношений, в которых у него сейчас повисла пауза, а может уже и не пауза. Как бы там ни было, хочется, чтобы люди, которые меня окружают — были счастливы. Фрэнк за короткое время успел стать мне довольно близким человеком. Возможно, даже благодаря его словам, букеты в кабинете не оказались в мусорном ведре. Я знаю, чтобы получить доверие, нужно отдать взаимность. И я отдаю. Это получается само собой, я сама хочу рассказать ему и послушать мужское мнение со стороны. Да, у меня есть Адам, но ни он, ни родители ещё ничего не знают. Я навсегда запомнила слова отца: «Никогда не рассказывай мне о нём плохое или ваши ссоры, потому что ты простишь, а я не смогу». Все восемь лет он знает Тома таким, каким его знала я — идеальным.

Бутылка вина быстро сменяется второй, и в вечер пятницы нас ничего не останавливает. В итоге, из ресторана мы выходим через два часа, а то и больше. Медленно, но верно, перед глазами всё плывёт, это говорит о том, как давно я не выпивала такое количество алкоголя. Машина Фрэнка остается за спиной, ведь мы ловим такси, безумно размахивая руками. Никогда бы не подумала, что могу быть на одной волне с человеком, который старше меня не на год, два и даже пять. Разговаривая с ним, я не чувствую разницу в возрасте, он общается на равных, что сразу подкупает и цепляет.

Из машины я скорей выпадаю, чем выхожу. Фрэнк машет мне на прощанье и, смеясь, я ковыляю к дверям. В лифте меня едва не тошнит, но я стараюсь подружиться со здравым рассудком. Только ноги застывают, когда голова поднимается, а глаза обнаруживают Тома. С удовольствием бы сбежала, но меня уже увидели, да и на каблуках возможно убежать только на тот свет по лестнице вниз головой.

— Алекс, с кем ты...

— Замолчи, — обрываю я, из-за чего его брови поднимаются вверх, а серо-голубые глаза таращатся на меня.

— Ты решила уйти в...

— Замолчи! — снова говорю я, перебирая ногами к дверям, но они почему-то несут меня в другую сторону. В сторону бывшего парня.

По лицу Тома понятно, что он находится не только в шоке, но и в замешательстве, граничащем с гневом. Он снова хочет что-то сказать, но не успевает, потому что я закрываю его рот рукой. Несколько секунд мы, кажется, даже не дышим, смотря друг другу в глаза. Ладонь медленно сползает по его губам вниз. И я не могу удержать смелые пьяные порывы, которые помогают встретиться с ним губами. Затылок и спина сталкиваются со стеной, а руки блуждают по телу Тома. Безумное желание побеждает совесть, и голова отключается полностью. Я не успеваю понять каким образом, но мы вваливаемся в квартиру и падаем на диван. Футболка Тома падает на пол, к нему присоединяется моё платье. Чувствую, как его руки сжимают талию и отодвигают, из-за чего поцелуй разрывается.

— Один раз забудем обо всём, — умоляюще шепчу я у его шеи, оставляя дорожку поцелуев.

— Ты пьяна, Алекс.

— Уже не пьяна.

Алкоголь вытравился в ту же секунду, как я коснулась его. Сознание в дурмане, но по другой причине. Это стандартная ситуация, где алкоголем является именно он.

— Остановись, ты не в себе. Завтра пожале...

Я не даю договорить фразу, вновь найдя его губы. Реальность давно осталась позади, Том отвечает на поцелуй, но остаётся напряжённым. Плечи, словно скала, пальцы, которые впились в мою талию. Приняв попытку расслабить его, я скольжу ладонями по груди к шее, положив обе на его щеки, и попытка остается успешной. Его плечи расслабляются, и противостоять мне, он уже не в силах.

Не понимаю почему, но всё кажется совершенно другим. Мы не вместе, головой я чётко осознаю то, что делаю, отдаю отчёт действиям, которые вряд ли могла бы совершить, будучи трезвой. Но сейчас, когда не ощущала его несколько месяцев, не могла поцеловать или обнять — не могу надышаться. Тоска по нему тяжёлым грузом даёт о себе знать, и я стараюсь запомнить каждый кусочек его тела. Не знаю, повторится ли это ещё раз, ведь стараюсь вбить в голову выражение «Живи одним моментом». В эту самую минуту именно им я и живу.

Одежда валяется на полу, как и парочка подушек с дивана. Его тихие вздохи, как и мои — смешиваются и разрушают тишину между поцелуями. Том оставляет нежный укус на моей шее, от чего волна мурашек проходит по телу и разрывает изнутри. Следом за мной, к своему завершению приходит он. Я не задерживаюсь на нём, а наоборот, спешно убегаю в комнату. Падаю на кровать и позволяю слезам выйти наружу. Вот что я получила.

Спустя несколько минут, за дверью слышатся шорохи, а следом за ними раздаются слова:

— Я же говорил, — несколько секунд, и хлопает входная дверь, говоря о том, что он ушёл, оставив меня наедине с собой и чувством того, что я полнейшая дрянь.

Глава 17

Смотрю на мобильник и не решаюсь принять вызов. Лизи может начать уговаривать приехать к ним, но я не могу, я просто не знаю, как смотреть в его глаза. Том говорил, что я пожалею об этом, точней, пытался это донести до меня, но голову кружило и туманило, в итоге, произошло то, что произошло. На самом деле, я не совсем жалею, скорей, мне просто стыдно. Мне ужасно стыдно за своё поведение.

После того, как щелчок дверного замка донёсся до ушей, я не получала от него ровным счётом ничего. Никаких упоминаний, никаких цветов и сообщений. Время близится к шести вечера, и я уже не совсем жду новый букет, потому что курьер заглядывал в офис с утра, а адрес мой — ему известен. Чувство вины гложет и терзает, словно я нарушила баланс вселенной. В горле першит и это мерзкое послевкусие совершённого поступка, который наверняка оставил за собой особое мнение обо мне в голове Тома. Честно сказать, я не совсем удивлюсь, если он отвернулся и решил, что время на меня тратить больше не стоит. В какой-то степени я его пойму, ведь инициатором не был он. Но что могу сказать точно — я не жалею. Я никогда не буду жалеть обо всём, что было с ним. Такова женская дурость: помнить то, что лучше забыть.

На экране светится четыре не принятых вызова от лучшей подруги, из-за чего я начинаю себя ненавидеть. Никто не заслуживает такого отношения, особенно она. Поднимаю телефон и набираю её номер.

Три гудка лишь подливают масла в огонь, первые слёзы проскальзывают по щекам. Я обижаю ни в чём неповинного человека, самого близкого человека. Вот уже какой месяц я на верном пути к званию худшей подруги на свете. Нижняя губа предательски дрожит, ведь раздаётся пятый гудок. Почему я такая идиотка? Могло что-то случиться, она может позвонить по любому поводу. От одной мысли о том, что с Мэди или Мэйсом могло что-то произойти, либо с Джаредом — я начинаю рыдать как ненормальная. Сбрасываю вызов и спешно переодеваю одежду, точней, натягиваю ту, что попадается под руку, ведь со вчерашнего вечера ничего не изменилось. С кровати я слазила только по нужде, возвращаясь обратно.

Бегу на улицу, смахивая новую порцию слёз и ловлю такси. Мужчина поглядывает на меня через зеркало заднего вида, но мне наплевать практически на всё. Единственное, что меня действительно беспокоит — Лизи. Я хочу знать, что с каждым из них всё в порядке. И я пойму, если сейчас перед моим лицом закроют двери или скептически отнесутся к моему приезду. Я говорила, после нашего расставания ничего не изменится, что я всегда буду приезжать к ним, будет ли там Том или нет, но я врала, либо же ошибалась. Всё, что я делаю сейчас — отстраняюсь от них сама того не желая.

Как только такси останавливается, я сую деньги и вырываюсь из машины, что даже смешно. Со стороны выгляжу сумасшедшей. Во-первых, первая причина: дверца была закрыта, и я несколько раз глупо дёргала её, чуть ли не вырывая механизм, после бросаясь ко второй, которая была аналогична первой. Дёргала я до тех пор, пока не раздался щелчок, и я чуть ли не кубарём вывалилась наружу. Во-вторых, мой внешний вид говорит сам за себя. В-третьих, я действительно схожу с ума. Лечу к дому друзей и начинаю не стучать, а колотить по входной двери кулаками, попутно захлебываясь слезами. Тру глаза так, что там наверняка останутся красные следы, почти как у панды, только красного оттенка. Спустя минуту, слышу, как раздаются шаги, и когда дверь открывается, бросаюсь на шею Лизи, сжимая её с такой силой, что подруга едва может дышать.

— Боже, что случилось? — кашляет Лизи, из-за чего я ослабляю хватку.

— Прости... прости, прости, прости меня, — тараторю я, продолжая прижимать тело подруги к себе.

Лизи обнимает меня в ответ, и от этого становится ни легче, ни тяжелее. Я не знаю, что могут означать её объятия. Это может быть для моего успокоения; может, цепная реакция или автомат, который работает в голове в виде ответа на объятия, а может, она обнимает, потому что хочет этого. Теория вероятностей как никогда лучше работает в голове, перебирая всевозможные варианты.

— Алекс, что случилось?

— Я виновата...

— В чём?

— Я не брала трубку, — всхлипываю я.

— И что?

— Я смотрела, как ты звонишь, и не брала трубку.

— Хорошо.

— Хорошо? — восклицаю я, отпрянув от неё, — хорошо?

— Ну, да. Возможно, были причины, по которым ты не хотела разговаривать.

Из-за этого, я буквально начинаю исторично выть и утопать в слезах. Лизи хмурится и рассматривает меня с долей непонимания и ужаса в глазах. Частично, начинаю её понимать, потому что выгляжу как никогда раньше. Серые пижамные штаны с сердечками, на ногах ядовито розовые сланцы, а лямка шелкового топа ярко зелёного цвета, упала с плеча. То, что происходит у меня на голове вовсе отдельная история, я даже не хочу знать и видеть собственное отражение. Знаю, увижу там чучело. Лизи тянет меня внутрь, чему я немного сопротивляюсь, но всё равно поддаюсь. Слышу голоса и детский визг с заднего двора, но она и не думает тащить меня туда. Наоборот, она увидит меня подальше: на второй этаж. Следом слышу голос Джареда, который зовёт её имя, поэтому моя задница оказывается на их кровати, а подруга выходит на балкон.

— Всё хорошо, я сейчас приду, — говорит она, и вновь возвращается ко мне.

Карие глаза скользят по мне, как рентген, после чего, она выходит из комнаты, и я снова поддаюсь слезам. Она оставила меня, и обижаться на неё нельзя. Виновата тут только я. Сотрясаюсь в рыданиях, закрывая ладонями лицо. Дверная ручка поворачивается, и я уже хочу ещё раз благодарно броситься на её шею, но, когда поднимаю глаза, утыкаюсь в Джареда, который удивлённо смотрит на меня, застыв в пороге.

— Панда, — улыбается он, из-за чего я издаю смешок сама того не желая. Он всегда называл меня так, и это всегда смешило, нарушая баланс между слезами и смехом. — Дерьмово выглядишь, помнится, ты даже мусор не выбрасывала без нормально подобранного образа.

— Так сейчас модно, новый тренд, — хнычу я, смахивая слёзы.

— Я отстаю от моды. Пойдём, продефилируешь всем, — усмехается он.

— Дурак, — фыркаю я, улыбаясь его придурочным шуткам.

— Алекс, никто не совершает ошибки нарочно. Мы считаем это правильным в определённых ситуациях. Он хотел сделать, как лучше. Вышло криво, и он понял. Не буду выгораживать ни тебя, ни его, сами разберётесь.

Улыбка сползает с лица. Поджимаю губы и хмурю брови.

— Почему ты говоришь о нём? Свет не сошёлся на одном человеке.

— Потому что ты можешь быть нытиком только из-за него.

— Это не из-за него, просто... проблемы на работе.

— Ага, конечно, — смеётся Джаред, когда в комнату возвращается Лизи, а он, успевает шлепнуть её по заднице и уходя, показать мне средний палец.

Смотрю на стену, за которой скрылся Джаред и бурчу себе под нос:

— Придурок.

Лизи садится рядом, взяв моё лицо в свои ладони и повернув к себе. Не сразу понимаю, как по лицу скользят ватные диски, а под глазами возникают патчи. Следом, она приступает к моим волосам, и каждый раз, когда она проводит расчёской по ним — дёргается глаз и морщится лицо от резкой боли. Волосы спутались и сейчас напоминают гнездо кукушки. Я в виде кукушки, кстати, именно я.

— Ты не обижаешься на меня? — неуверенно шепчу я голосом, который охрип и стал сиплым.

— На что?

— На всё.

— Нет.

— Почему?

Она жмёт плечами и поднимает уголки губ.

— Джаред прав.

— В чём именно?

— В том, что никто не совершает ошибки специально. Он думал, так будет лучше.

— Ты не заслуживаешь меня.

— И ты меня тоже.

Издаю смешок, пряча его за выдохом.

— Что это значит? — спрашиваю я.

— Что мы не лучше друг друга, на твоём месте была я.

— Ну да, только это ты его бросила, а у меня наоборот.

— Я не бросала его, Алекс, я тоже считала, что так будет лучше, понимаешь? Совершила ошибку, которую исправила. Ты тоже можешь исправить свою.

Кровь леденеет, а дыхание приостанавливается. Он рассказал им? Не может быть. Это же Том, он никогда не делился чем-то личным. Но это наши друзья, его брат, которому он мог сказать, тем более отношения между ними перерастают во что-то большее, чем в обычные родственные. В горле пересохло, и стыд окатывает волной цунами.

— Ты... Он рассказал о вчерашнем? — тараторю я, зажмурив глаза, — я не хотела... точней, я хотела, очень хотела, но не думала... это было на эмоциях... ты не поймёшь меня...

Рука Лизи застывает, и я чувствую, как проницательно она смотрит на меня. Тишина, повисшая между нами, даёт услышать голоса друзей и шум машин, я даже слышу, как паромы рассекают воду.

— Ты переспала с ним? — наконец, говорит Лизи, и я согласно киваю, продолжая держать глаза закрытыми. — Если тебе будет легче, то я сделала, то же самое.

Моментально распахиваю глаза и таращусь на подругу, как на приведение.

— Господи, не с Томом, ты с ума сошла!?

— Я не понимаю.

— С Джаредом, Алекс. Возможно, даже не единожды. Но один раз точно было в машине... Боже, это было на парковке прямо у работы.

— Ты рассказываешь мне это только сейчас?

— Да, — Лизи пожимает плечами и улыбается, — вообще-то, это сложно забыть.

Подруга начинает хихикать, и я смотрю на неё, как на сумасшедшую. Она. Переспала. С. Ним. На. Парковке. На парковке у здания, где работала.

— Что ещё ты мне не говорила?

— Ну... многое, касающееся Джареда, ты бы убила меня.

— Именно это я хочу сделать. Что ещё?

— Я не хочу об этом говорить, — смеётся она, из-за чего мои глаза щурятся, прижимая её к стене за спиной.

— Говори, — настаиваю я.

— Возможно... мы немного переходили черту, когда он ночевал у нас, — Лизи закусывает нижнюю губу и ведёт расческой по моим волосам, но я даже не чувствую той боли, которая была до этого. Мои глаза готовы вывалиться из глазниц, а я вообще стать космонавтом и сойти с орбиты.

— Я убью тебя, Картер! — что есть мочи, кричу я, из-за чего на улице повисает тишина, а через пару секунду раздаётся всеобщий смех.

Расчёска остается в моих волосах, когда я соскакиваю с кровати и бегу на балкон. Мэди и Мэйс играют на площадке, а за столом занимают место друзья, среди которых я вижу Бекку, но моментально переключаюсь с подруги на Джареда. Уверена, мои глаза очерчивают круг из огня вокруг него. Тыкаю в него пальцем и медленно прожигаю взглядом.

— Ты даже не представляешь, что я сейчас узнала. Чёрт возьми, тебе лучше свалить подальше, а лучше вовсе покинуть планету!

— Ты двинулась, — смеётся он.

Вырываю расчёску из волос и бросаю в него, но промахиваюсь, и она падает на землю между ним и Крисом, который крутит головой и держится за сердце, словно сейчас получит инсульт от припадка смеха.

— О-о-ох, я лично позабочусь о котле в аду для тебя! У тебя есть небольшое оправдание: сейчас ты на ней женат, но я всё равно убью тебя!

— Чокнутая, — усмехается Джаред, а Лизи смеётся.

Возвращаюсь в комнату и падаю на кровать с такой силой, что Лизи подпрыгивает на ней.

— Поверить не могу, что ты не говорила мне, — сложив руки под грудью, бурчу я.

— Именно поэтому и не говорила.

На минуту, между нами воцаряется тишина. Я смотрю на Лизи суровым взглядом, а она глупо и мечтательно улыбается в ответ. Хочется двинуть не только Картеру, но и ей, плюс залезть в голову подруги и отыскать мозги. О чём она думала?

— Поверить не могу, Лиз. Ты с ним... Господи, да ты уже переспала с ним, а мне сказала, что это случилось на свадьбе.

— Так и было, — кивает она, — просто мы заходили чуть дальше, чем поцелуи.

— Это отвратительно. Всё, что касается Картера — отвратительно.

Лизи пожимает плечами, но в её глазах я вижу блеск, когда речь заходит о Джареде. В голове всё ещё не может уложиться полученная информация. Это, чёрт возьми, просто невообразимо. Прохожусь ладонями по лицу и тяжело выдыхаю, качая головой. Я совсем не знаю о ней, точней, о том, чтобы было между ними. Но и в этом я виновата сама. Лизи хотела, как лучше, и, кажется, что каждый на планете знал, как я относилась к нему и их отношениям. Она лишь хотела удержать мою психику в пределах нормы, иначе обычную бабочку у психолога я могла представить в виде расчлененного тела Джареда.

— Скорей всего, сейчас он обо мне не самого лучшего мнения, — говорю я.

— Откуда тебе знать, ты же не отвечаешь за ход его мыслей.

— Я.. не знаю, мне просто сорвало крышу, и мы выпивали.

— С Томом?

— Нет, с Фрэнком. Мы ходили в ресторан отметить. Стажировка закончена... у меня теперь есть табличка.

— Табличка? — выгибает бровь Лизи.

— Да, на двери кабинета, — улыбаюсь я.

— Ты получила работу? — визгну, Лизи стискивает меня в объятиях, которые я с удовольствием принимаю.

— Да и.. я не должна это говорить, но... кажется, он общается с Дином. Точней, мне не кажется, я точно знаю, что они общаются.

— Я в курсе.

— Что? — ахаю я.

— Ну, да. Ты забыла, что это мой лучший друг?

— Твой лучший друг — твой муж.

— Да, но их два. Закон не запрещает мне иметь несколько таких друзей. И если быть конкретной, то у меня их три.

— Три?

— Есть лучшая подруга.

— Как думаешь, они будут вместе? — выдыхаю я.

— Время покажет, они просто общаются. Дин так сказал, — Лизи протягивает руку и достаёт из ящика простую белую майку, вручая её мне.

— В любом случае, я буду рада. И зачем тебе одежда в прикроватных тумбочках?

— Хочешь получить неравный срыв? — улыбается она.

— Господи, — морщусь я, — только не говори, что Картер имеет фетиш в виде разорванной на тебе одежде, это выше моего понимания.

⇐ Предыдущая 10 11 12 13 141516 17 18 19 Следующая ⇒