года спустя 11 страница

Щелчок дверной ручки и мы замолкаем. При тусклом свете, который падает из окна, Джаред проходит на кухню, бросает ключи на столешницу, открывает холодильник и начинает пить молоко. После чего, он закрывает дверцу и издаёт резкий писк как девочка, из-за чего мы обе буквально выплевываем смех.

— Твою мать, какого хрена!? — ворчит он, прижимая ладонь к сердцу, — что за птичий помёт у вас на лице?

— Это маска, придурок, — хохочу я, потому что Лизи и слова выдавить не может из-за смеха.

— Какого хрена вы тогда молчите!?

— А что нам говорить? Петарды пускать из-за твоего возвращения?

— Смойте это дерьмо, — бурчит он, — нихрена не смешно, Картер, ты могла остаться вдовой.

— Ты хотя бы под ноги смотри, в дверях чемоданы, — хихикает Лизи.

— И что? Вы могли отрубиться по комнатам. Нахрена это делать в пять утра? Я чуть не откинулся.

Джаред морщится, когда Лизи весело скачет к нему и повисает на шее, начав её целовать и попутно марать глиной.

— Мерзость, — гундит он, но улыбается, позволяя ей целовать себя.

— Знаешь, я никогда не думала, что буду это делать, — выдыхаю я, поднимаясь с дивана.

Джаред вскидывает брови, а Лизи, понимая меня, крепче сжимает его шею и хитро улыбается. Быстро миновав расстояние, я повисаю на его шее и трусь о футболку и вторую щёку, потому что первую уже измазала Лизи.

— Фу, — бурчит он и вырывается, но мы обоюдно виснем на нём и, смеясь, продолжаем мазать глиной, — что за дерьмо!?

— Я люблю тебя, — хихикает Лизи.

— Извини, я женат.

— Я знаю, — пищит Лизи, когда он начинает щекотать её и меня.

— Тогда верни мне мою жену, — морщится Джаред и ему удаётся выскользнуть из нашего кольца, — мне надо помыться и отъехать.

— Куда? К жене? — улыбается Лизи.

— Почти, — смеётся Джаред и сам притягивает её к себе.

Лизи переводит взгляд на меня, и вновь посылает хитрую улыбку, на что я делаю несколько шагов к журнальному столику, словно не планирую ничего дальше. Моя соучастница отвлекает мужа, а я беру оставшуюся в упаковке глину и возвращаюсь назад. Лизи поднимется на носочки и целует Джареда в губы. Пока наша жертва ничего не подозревает, она отводит назад руку, и я вкладываю в неё часть глины. После чего, мы с визгом: «Атака», мажем Джареда и хохочем, как безумные.

— Предательница, — ворчит Джаред, но смеётся вместе с нами.

Лизи повисает на его шее, и я спешу сделать это следом, запрыгнув со спины. Картина что ни на есть прекрасная, когда входная дверь открывается. Наша троица застывает. Джаред, в полусогнутом положении, на котором с обеих сторон виснем я и Лизи. В горле моментально пересыхает, когда я встречаюсь с взглядом серо-голубых глазах. Лизи искоса поглядывает на меня, и мы плавно отпускаем Джареда, а Том поднимает бровь.

— Сделаю вид, что меня не уделала парочка девчонок, — усмехается Джаред, — мне нужно в душ.

— Мне тоже, — соглашается Лизи, из-за чего я бросаю на друзей яростный взгляд.

— Я помоюсь наверху и нужно поспать.

— А работа? — хмурится Лизи.

— Фрэнк дал мне сегодня отгул.

— Как любезно с его стороны, — тихо бубнит Том, из-за чего Джаред едва сдерживает смешок, а Лизи закусывает нижнюю губу. Я же делаю вид, что ничего не слышала. Выходит глупо, ведь это похоже на то, что я уронила вазу, и теперь стою в одиночестве с осколками на полу, подняв голову к потолку и посвистывая, словно она упала сама.

На минуту, между нами повисает тишина. И я первая её нарушаю тем, что подхожу к журнальному столику. Подняв кружки, ставлю их в посудомоечную машину и выкидываю упаковки в мусор. Всё это время, пристальный взгляд Тома сверлит мою спину. С одной стороны, радуюсь хоть чему-то, но с другой борюсь с этим чувством. Я совершенно не хочу обманывать себя. Джаред уходит в ванную комнату, следом за ним спешит Лизи, и когда дверь закрывается, я перевожу взгляд с деревяшки на Тома.

— Как слетала? — сухо спрашивает он, и с помощью подобранного тона, я откидываю всякие сомнения и надежды. Ему плевать.

— Хорошо, спасибо, — киваю я, направляясь к лестнице, чтобы поскорей скрыться.

Будь я дома, сейчас могла достать дневник, залезть под одеяло и заливать его слезами, но я не дома. И я больше не хочу плакать из-за него. Как только я равняюсь с ним в направлении лестницы, Том останавливает меня рукой, ладонь которой кладёт мне на живот. Не поворачивая лицо, я борюсь с самой собой, ведь эти касания одновременно воскрешают и вновь губят всё живое внутри.

— Убери руку, пожалуйста.

Тёплая ладонь покидает моё тело, из-за чего чувство одиночества моментально напоминает о себе.

— Спасибо. Больше так не делай, пожалуйста.

Шагая по лестнице, я едва сдерживаю слёзы, когда слышу в спину:

— Алекс....

Кусая внутреннюю сторону щеки, но с гордо поднятым подбородком, захожу в комнату и закрываю глаза, поддаваясь слезам, которые проскальзывают по щекам. Обещание самой себе нарушено, ведь я снова тут и снова плачу из-за него.

Смыв глину, я валюсь на кровать и закрываю глаза. Утро началось прекрасно, но всё резко поменялось с приходом одного человека. Тело всё ещё помнит его касания, которые разум желает забыть. В дверь тихо стучат, и я думаю, что это Лизи, но сердце обрывается, когда слышу голос Тома.

— Алекс, я могу зайти?

Смотря в одну точку в виде двери, я утыкаюсь лицом в подушку, чтобы сдержать всхлипывания и кручу головой в разные стороны, будто он может увидеть меня. От меня не исходит и звука, я застыла.

— Поговори со мной...

Но я не готова и особенно в доме друзей. До ушей доносится тяжёлый выдох Тома. Следом, его шаги удаляются, а я закрываю глаза и погружаюсь в сон. Так я не вымоталась даже в Китае.

Глава 12

Алекс

— Ты не должен этого делать.

— Может быть и не должен, но хочу, — улыбается Мартин, вышагивая за мной по тротуару, — почему я не могу помочь тебе, Алекс? Ты же не знаешь, где я живу, возможно, нам по пути.

— Что-то я не замечала тебя по утрам, помнится, ты всегда шёл с противоположной стороны.

— Там такси останавливается, — смеётся он.

— Интересно, почему я не верю? — щурюсь и бросаю в его сторону презренный взгляд.

— Мне тоже интересно, не думал, что могу вызывать подозрения.

Выдыхая, я останавливаюсь на перекрёстке и смотрю на своего спутника. Вишневая водолазка, закатанная до локтя, обволакивает отличные мышцы на руках; всё те же по-бунтарски оборванные на коленях чёрные джинсы подвернуты и открывают щиколотки; белые кроссовки в сочетании с такой же контрастирующей доброй улыбкой, которая должна вызывать у меня приступ асфиксии и дрожь в коленях, но ничего нет. Моё проклятие со мной, как же иначе. Удерживая папки под боком, он поправляет рукав, который начал сползать и снова улыбается мне.

— Я могла дойти сама.

— Знаю, ты всё можешь сама, я уже слышал. Но мне не сложно тебе помочь.

— Я могла поехать на такси.

— Но пошла пешком.

— Боже, — выдыхаю я, — ну что за детские перепалки?

— Я о том же. Дай мне возможность тебе помочь и всё, Алекс.

Внутри отпадает один механизм, помогающий сдерживаться и оставаться спокойной. В одну секунду скопленные эмоции вырываются наружу со словами:

— Почему все хотят мне помочь? Зачем? Я не хочу помощи, я хочу справиться сама! Почему мне не дают возможности!?

Мартин и глазом не повёл. Выгнув светлую бровь, он смотрит на меня и на его губах играет тень улыбки.

— Всё?

— Что? — фыркаю я.

— Вулкан взорвался, ураган стих, землетрясение прошло?

— Имей в виду: чай мы пить не будем, как и заходить ко мне.

— Я просто помогу тебе дойти до лифта.

Выдохнув, я уже закатываю глаза и устремляюсь вперёд. Это бесполезно. Сколько бы я не просила, никто не слушает меня. За пару дней я превратилась в раскалённую лаву, которая сжигает, стоит лишь до неё дотронуться. Всё это благодаря одному человеку. Ему вновь удалось сбить меня. Стоит только Тому появиться на горизонте, и я чувствую ту жгучую боль внутри так, как будто всё произошло вчера. Три гребаных месяца, и сейчас четвёртый — мой личный котёл напрямую из ада. Сколько ещё? Обычно говорят о семи кругах ада, и если верить, то мне осталось три с половиной. Если на том мои мучения закончатся, то я приклоню колено и сниму шляпу за эти бесконечные будни. Сейчас ощущение того, что время не лечит, а только калечит — как никогда актуально.

Останавливаясь на парковке, я, наконец, выдыхаю. Свежий воздух пошёл мне на пользу, потому что вся ярость словно развеялась вместе с ветром. Мартин протягивает мне папки и, подобрав их под второй бок, потому что под первым уже парочка, я благодарно улыбаюсь. Одна пешком я бы дошла только ближе к ночи.

— До завтра, мисс-я-сама, — улыбается он.

Подмигнув на прощанье, Мартин шагает в ту сторону, откуда мы пришли, а я смеюсь.

— А ты разве не живешь где-то рядом? Нам же по пути!?

— Я сказал, что возможно нам по пути, — смеётся он, шагая теперь уже лицом ко мне и спиной к нужному направлению.

— И ты просишь меня доверять тебе? Я оказалась права, Магнаггарт.

— Я — Мактаггарт, — улыбается он, — хватит коверкать мою фамилию.

— Мне так больше нравится.

Мартин качает головой и улыбается, после чего отворачивается.

— Спасибо за помощь, Малваггат, — кричу я, за что получаю смех и новое покачивание головой.

Хихикая, я рывком подтягиваю папки по обе стороны от себя и плетусь домой. Сегодняшний вечер обещает быть убойным. В моём шкафу — бардак, как и в душе, в папках полная неразбериха, как и в голове, а в холодильнике пусто равным счетом, как и на сердце. Проводить параллели — вот что я люблю.

Бросив папки на диван, я хлопаю дверцами шкафчиков и понимаю, что из еды у меня только бутылка красного вина. Оно и будет моим ужином. Это почти фрукты, только простоявшие несколько лет в темных подвальчиках. Ладно, возможно, я что-нибудь закажу. Оглядев свою одинокую обитель, первым делом я приступаю к шкафу и уборке по квартире. Странно, что при проживании одной, мне удаётся накопить мусор и вообще нахрюкать. Дома я только сплю и периодически ужинаю, а бардак такой, как будто ещё тут проживает пара тройка нелегалов.

Спустя час, квартира сияет в отличие от моего внутреннего состояния. Да, я снова прибегаю к самобичеванию, поэтому залезаю под душ, чтобы выбить всякие мысли из головы. Знаю, это очередной будущий провал, но я снова пытаюсь.

Папки покорно ждут меня, и я оттягиваю этот момент до последнего, но всё же занимаю место на полу и приступаю к тому, что вываливаю работы рядом для распределения каждого листочка. Это занятие не на час и не на два, я определенно проторчу на одном месте до ночи. Это навивает дежавю воспоминаний.

— Может, ты лучше для начала разберёшься с фотографом, а потом займёшься флористом? — закусив нижнюю губу в знак раздумий, обращается Лизи к Бекке.

— Не думаю, хорошего фотографа оторвут с руками и ногами, а цветы мы найдём хоть где, — в ответ жмёт плечами Бекка.

— Давайте распределим? — предлагаю я.

— Что? — обращается ко мне взгляд зелёных глаз.

— Ты возьмёшься за фотографа, я за флориста, а Лизи решит кондитерские вопросы.

— И ты так просто позволишь мне пробовать торты? — хихикает Лизи, — не будешь ворчать ещё неделю?

— Да, это же для благого дела, мы должны помочь подруге в её малом бизнесе.

— Боже, вы вообще понимаете, как я вас люблю? — хнычет Бекка, стискивая наши шеи крепкими объятиями, — дома я успевала всё, но с проклятыми лекциями и работами совсем забылась. Это мой первый заказ после затянутого перерыва.

— Когда войдёшь в калию, устрой нам женский вечер, — улыбаюсь я, обнимая её в ответ.

— Если всё пройдёт хорошо, и я не умру от счастья, то я устрою нам лучший вечер, — энергично кивает она.

— Тогда, пора устроить милой Виктории лучший шестнадцатый день рождения.

Смягчив хватку, Бекка подставляет пару ладоней.

— Дадите пять?

С улыбкой, я и Лизи делаем согласный кивок головой и салютуем своими ладонями пять по протянутым рукам подруги.

— Я люблю вас, правда люблю, — выдыхает Бекка, — спасибо.

— Обращайся, — пожимая плечами, улыбается Лизи.

Наша тройка приступает к куче бумаг и папок на полу, так называемыми «опытом», который уже прошла Бекка, организовывая праздники в Стамфорде.

С улыбкой, я приступаю к работе. Как бы хотелось вернуться назад и вновь заниматься подобным занятием с ними. Это объединяло, и было весело. С тех пор многое изменилось. Теперь Бекка владеет несколькими агентствами по разным городам, примерно таких насчитывается шесть, и в основном они разбросаны по крупным мегаполисам, сама же она оседает в любимом Лос-Анджелесе, из которого её тяжело вытянуть. Настоящая бизнес леди, которая вылетает только по определённым обстоятельствам. Обычно такими являемся мы. Я никогда не думала, что в дружбе между мной и Лизи будет присутствовать третий, но ей легко удалось ворваться в нашу компанию, как и Камилле. Конечно, связь с Лизи тесней, но не отменяет дружбы с Беккой и Камиллой.

Я не замечаю, как солнце скрывается с горизонта, плавно погружая комнату во тьму, которую начинает разбавлять светильник, склоняющийся над бумагами. Где-то с боку тихо разговаривает телевизор, на экране которого мелькают картинки и игры цветами, отражающиеся на глянцевом покрытии журнального столика. Парочка готовых папок ложится на краюшек дивана, а я улыбаюсь двум другим, которые тоже скоро присоединятся к ним. Время давно перевалило за десять вечера, кружка с чаем остыла и опустела, а глаза начинают слипаться, но я отчаянно желаю доделать работу именно сегодня, борясь с привычкой оставлять на потом. Когда-нибудь я смогу перестроить себя, после чего сама же поблагодарю себя за подобную черту характера. Я не сразу осознаю, что в дверь стучат, но хмурюсь, когда обращаю взгляд к часам на запястье. Это моя новая привычка: носить часы, потому что теперь я ценю каждую секунду. Возле одиннадцати часов, кто-то решил забежать в гости и это довольно странно. Думая в первую очередь о Лизи, которая обычно сообщает заранее о своём приезде, я подскакиваю с пола и несусь к двери. Мало ли что случилось, в их отношениях всегда царит ураган и тишина в одном флаконе.

Внутренности в один счёт взрываются и убивают меня изнутри, когда на пороге я застаю Тома. Сунув руки в карманы джинс, он смотрит под ноги и что-то напоминающее камушек, катает носком кроссовка по полу. Наши взгляды встречаются, и я не могу ничего сказать, смотря на него ошарашенным взглядом.

— Алекс... — едва слышно выдыхает он.

Я не знаю, где найти силы для вопроса и, кажется, не тороплюсь с поисками. Я лишь молчу, смотря на парня перед собой, из-за взгляда на которого — дрожит сердце, а в горле встаёт ком.

— Мы должны поговорить, — первым нарушает молчание Том, на что я хмурюсь. У меня есть, что ему сказать? Вряд ли, это больше напоминает пулю, состоящую не из стали, а из обид, скопленных внутри.

Продолжая смотреть на него, я застыла или вовсе умерла на месте, но я слышу и вижу, а это гарантирует моё живое присутствие, а может и не гарантирует, я же не знаю, что происходит после смерти. Вдруг мы попадаем в темноту или другой мир? Рай? Ад? Чистилище? Кажется, мне пора завязывать с подобными сериалами.

— Нам нужно поговорить, — повторяет Том.

Ноги автоматически делают шаг в сторону, чтобы он прошёл, хотя я не совсем понимаю, желает ли того сознание. Тело и здравый рассудок живут врозь друг другу, но это становится привычным. Закрываю дверь, а Том рассматривает моё увлечение сегодняшнего вечера, которое я не тороплюсь убирать с пола, ведь некоторые листы уже распределены по нужным сторонкам.

— Я не хотел приходить...

— Зачем тогда пришёл? — сухо перебиваю я, не успевая увернуться от ещё одного ножа в спину в виде слов.

— Ты не поняла... Ты была не одна.

— Со мной ходит человек-невидимка.

— Не такая уж и невидимка.

Бросаю на Тома непонимающий взгляд и усаживаюсь на пол, чтобы хоть чем-то себя занять и создать вид абсолютного безразличия. Не знаю, получается ли, ведь касаясь листов, я вижу, как дрожат руки и поэтому, положив парочку листов по нужным стопкам, я останавливаюсь и поднимаю глаза на Тома, который продолжает стоять в пороге. Откашливаясь, я стараюсь сохранить ровный тон.

— Не думаю, что должна оправдываться или объясняться.

— Не должна, — кивает Том, продолжая смотреть на меня, из-за чего я стараюсь не ерзать задницей по полу.

Выдыхаю и поднимаюсь с пола вместе с кружкой. Я снова пытаюсь чем-то занять и успокоить свою нервозность. Глупая привычка начинать убирать всё по местам при подобной ситуации, но так было всегда и этим я выдаю своё волнение. Знаю, Том всё прекрасно понимает, но я всё равно держу маску спокойствия. Упираюсь ладонями в столешницу кухонного острова и вновь смотрю на парня в пороге квартиры. С минуту мы молчим, и секундная стрелка отбивает ритмы не на циферблате, а в моей голове. Лишь разговоры, шедшие от телевизора, скрашивают тишину.

— Зачем ты пришёл? — не дрогнув голосом, спрашиваю я и благодарю себя за смелость.

— Я больше так не могу, Алекс...

— Я не понимаю, о чём ты. Если ты вдруг решил извиниться или что-то ещё, то это лишняя трата нашего времени. Всё в прошлом. Я не зла на тебя.

Враньё.

— Не в прошлом, и ты действительно не зла на меня. Ты разочарована во мне, и я сам в этом виноват.

— Ты пришёл, чтобы исповедаться? Я не совсем понимаю, Том. Чего ты хочешь от меня?

— Чтобы ты не скрывала сейчас того, что чувствуешь. К чему ты надела эту маску? Думаешь, я не знаю тебя? Думаешь, можешь закрыться от меня?

— Ты не знаешь меня.

— Чушь собачья. Я знаю тебя лучшего любого другого человека на планете.

— Ошибаешься.

Том печально улыбается, и сердце тянется к нему, блуждая в лабиринте из препятствий, которые неожиданно возникают на пути. И эти препятствия в виде моих обид. Легкая щетина, которая раньше щекотала шею и щёку так и манит дотронуться до неё, пробуждая желание сделать к нему шаг, но я запрещаю себе это. Серо-голубые глаза, которые сейчас кажутся намного темнее — на самом деле обманка, так было всегда. Как только город погружается в ночь, глаза Тома тоже темнеют, либо это иллюзия из-за расширенных зрачков, они всегда казались пропастью, где я тонула. Сейчас точно также. Я снова подхожу к обрыву, начиная гулять вокруг бездны.

— Я совершил ошибку трижды.

— Хорошо, — киваю я, не спеша задавать вопрос, которые моментально появляются в голове: где он ошибся? Но Том делает это за меня.

— Не хочешь спросить, где?

— Это имеет значение?

— Хватит быть такой сукой, Алекс! — повышает он тон, запуская пятерни в волосы, — я прошу тебя, хватит!

В эту же секунду стена падает.

— Ты оставил меня!.. Бросил, как какую-то ненужную вещь!..

— Алекс, я не хотел... — выдохнул Том.

— Я не верю тебе. Люди не уходят без желания. Они не делают этого, когда не хотят!

— Я должен был остаться...

— Когда ты понял это? Когда нашёл мне замену спустя три месяца?

Посмотрев на меня серо-голубыми глазами, в которых на секунду отразилась боль, я тут же возвела новую стену между нами, чтобы не доверять увиденному.

— Я люблю тебя.

— Я не верю тебе.

— Я всегда любил тебя, Алекс, и пока мы не были вместе, я продолжал тебя любить.

— Пустые и дешевые слова. Ты заменил меня. Уходи, Том.

— Мы должны поговорить.

— Мы должны были поговорить тогда, а сейчас поздно что-либо выяснять!

— Я не уйду.

— Хорошо, из собственной квартиры уйду я, — сообщаю я, бросаясь к двери, но тело Тома тут же отрезает мне путь.

Силы на исходе, с каждой новой секундой держаться трудней. И теперь, когда он в нескольких дюймах от меня — здравый рассудок начинает растворяться. Я чувствую родной аромат парфюма, который сама выбрала и подарила ему, с тех пор Том покупает только его. Это зарождает желание зареветь навзрыд. Она наверняка чувствовала его. Касалась его так же, как когда-то я. Целовала. Обнимала. Эти мысли пожирают и с легкостью убивают. Когда перед глазами всплывает картинка, где они в постели — я зажмуриваю глаза, чтобы не позволить слезам вырваться. Но напрасно. Им удалось.

— Кричи, бей, ругайся со мной, изводи и своди с ума, Алекс. Я весь твой. Я всегда был твоим.

— Ты больше не мой... — шепчу я, не разжимая глаз, — больше не мой.

Ладонь Тома находит мою и сжимает, после чего он кладёт её на свою грудь в области сердца.

— Я только твой.

Не желая убирать руку, я, наконец, нахожу ещё каплю силы и разрываю телесную связь. Слова решают вырваться наружу, и я не тороплюсь останавливать тот поток.

— Я ждала тебя. Верила, что ты придёшь. Но ты не пришёл. Этого не произошло на следующий день. Не произошло еще через день. А я ждала в этой проклятой квартире сутками напролёт. Но спустя неделю — перестала. Ты вырвал моё сердце. Сделал так больно, что я задыхалась. Я почти не спала, наверно, даже напоминала зомби. Ты не думал обо мне, ты даже не смог сказать прощай. Ты молча ушёл, как будто я пустое место. А потом ты нашёл мне замену. Спустя три месяца, ты нашёл мне замену. Вот так просто...

Смотря в серо-голубые глаза, я улыбнулась, но без капли веселья. Глупая улыбка, которая решила появиться именно сейчас. Вновь найдя в себе силы, я продолжила:

— Сейчас ты стоишь передо мной и говоришь, что любишь. Как будто её можно отключить. Ты щёлкнул. Ушёл. Поразвлекался и вновь щёлкнул. Любовь снова включилась. Но что-то пошло не по плану. Я разочаровалась. Знаешь, я всегда думала, что жить без тебя не смогу. Ты всегда был всем для меня. Центр вселенной. Что бы я ни представляла — там всегда присутствовал ты.

Переведя взгляд от стены, я посмотрела на Тома, который выглядел ещё хуже прежнего. Такой была я после его ухода.

— Но, как оказалось, я ошибалась. Жизнь продолжается с тобой или без тебя — время не останавливается. Разве только на какой-то период, в который ты сам себя погружаешь. Но рано или поздно у уха раздаётся щелчок, который вырывает и напоминает о том, что пора прекратить топтаться на месте, пора двигаться дальше. Мой щелчок раздался. Думаю, твой тоже.

— Да, раздался, но он не отменил чувств по отношению к тебе. Я могу делать всё, что захочу, но дело в том, что хочу делать это только с тобой. Я ошибся, Алекс. Да, и такое бывает, я — человек, который может ошибаться. Год я жил так, думая, что это правильно, что я должен иметь вот такую твёрдую опору под ногами для нас. Я всё делал только для нас, потому что хотел дать тебе всё, ты не понимаешь? Я был готов сутками пропадать там и брать на себя сотню дел, лишь бы получить больше и дать тебе больше. Но я не понимал, что требуется совсем другое.

— И что?

— Внимание, — тихо выдыхает Том, смотря на меня.

— Ты прав, но уже поздно. Возможно, этот опыт поможет тебе в будущем.

Ядовитость собственных слов, моментально расползается и сворачивает кровь, парализуя каждую частичку тела. Ревность настолько сильна, что я не понимаю саму себя. Словно лента кассеты, всё начинает плыть перед глазами. А именно всё то, что он сделает для кого-то. Не для меня. Опыт, который поможет тебе в будущем. Эти слова будто пощёчина самой себе.

— Я так не думаю. Хочешь сказать, что ты всё забыла, оставила в прошлом и разлюбила? Потому что я не забыл, Алекс. Я не могу забыть, чёрт возьми. Я пытался, честное слово, пытался.

— Я видела, — с комом в горле, выдавливаю я.

— Ты видела, но как всегда додумала сама. Да, ты всегда так делаешь. Я... не буду врать, не буду говорить, что ничего не было, потому что это не так. Было.

Смотря на Тома, я чувствую, как медленно и верно осколки сердца режут внутренности. Одно слово мерзким скрипом и эхом отзывается в ушах, Том продолжает что-то говорить, но я не слышу, я только вижу, как его губы шевелятся подстать словам.

Было. Было. Было.

Если бы он сказал это раньше, сейчас я могла биться в истерике, но слёзы будто застыли вместе со мной. Вместе с секундной стрелкой часов. Вместе со всем живым на планете.

— Услышь меня, Алекс.

— Я тебя слышу, — сухо говорю я, смотря перед собой.

— Нет. Я слишком хорошо тебя знаю. Ты зацепилась за одно, дальше я говорил сам с собой. Было, но не секс. Я целовал её... чёрт, это делала она. Я просто ответил на поцелуй.

— Ты вправе делать то, что пожелаешь.

— Нет, Алекс. Я думал, что это поможет. Не помогло. Я не хочу что-то скрывать от тебя.

Желание ответить на боль болью — затмило здравый рассудок, и слова вылетели раньше, чем я подумала.

— Отлично. Я ходила на свидание.

— Я знаю, — едва слышно ответил Том.

Тишина, повисшая между нами, метала искры тока даже несмотря на спокойствие. Но на самом деле, спокойствия совершенно не было. Боль так сильно сдавливала внутренности, что я кусала внутреннюю сторону щеки, лишь бы не заплакать вновь. Я сходила на свидание, а Том кого-то целовал. Этот факт медленно и с особой изощренностью убивает некогда красочных бабочек в животе. Хотя, убивать уже некого, они канули с обрыва тогда, когда он ушёл.

— Мы всё выяснили? — первой начинаю я, смотря в его глаза.

— Нет.

— Что ещё, Том?

— Алекс, я не уйду, ты не понимаешь? Я тебя не отпущу. Мне плевать, было ли что-то или нет. Я сам позволил этому случиться, это только моя вина. Я не уверен, хочу ли знать правду или нет. Я честен с тобой. Я всегда был честен, мне никогда не нужна ложь с тобой. Я знал, что ты всегда меня поймёшь и поддержишь. Я ушёл с работы, потому что выбрал тебя, а не её, выбрал то, в чём ты меня всегда поддерживала и говорила, что у меня всё получится.

Каждое слово с болью врезается в душу и сознание, но я стараюсь держать браню, хотя руки дрожат под тяжестью. Хочется расслабить пальцы и отпустить этот щит, но я зачем-то продолжаю им укрываться, хотя всё попадает и через него.

— У меня бы везде получилось только благодаря тебе, — выдыхает Том, — я прошу тебя, дай мне шанс всё исправить.

Внутри разом уронили все полки с книгами, которые смешались и теперь от меня требуют найти одну нужную. Но я не знаю, где она. Истина где-то в этой груде непонимания.

— Дай мне шанс... Ты говорила, что любишь меня больше всего на свете, а я больше всего на свете хочу исправить всё то, что натворил.

— Нельзя исправить ошибки. Это невозможно. Не в этом случае.

— Возможно, если этого хочу не только я.

Сделав шаг назад, Том скользит по мне взглядом.

— Может быть, ты поменялась внешне, но не внутри. Ты всегда будешь моей, Алекс. Я знаю тебя, а ты знаешь меня. Я люблю тебя, а ты любишь меня. Я желаю тебя, а ты желаешь меня. Можешь врать, но я знаю тебя. У тебя дрожат руки, когда ты нервничаешь. Ты не можешь найти себе место из-за волнения, и начинаешь заниматься ерундой вроде уборки или бессмысленного чирканья в блокноте, листы которого потом бросаешь на пол, а после тут же подбираешь и несёшь к мусорке. Я ошибся трижды, Алекс. Я пытался подавить чувства в школе. Я решил с горяча и ушёл, посчитав это правильным. И я позволил себя целовать другой. Но я никогда не ошибусь в тебе. Позволь мне всё исправить... Я не могу найти себя без тебя, потому я целый только с тобой.

Том делает ещё один шаг назад и открывает дверь.

— Я не стану давить на тебя. Я прошу только меня понять. Я запутался. Но я знаю, что люблю тебя. Это то, в чём я точно уверен. Я всё исправлю, обещаю.

С этими словами, он делает шаг ко мне и оставляет поцелуй на макушке, который, кажется, задерживается на несколько секунд дольше положенного или мне хочется так думать.

— Обещаю, Алекс... — выдыхает он, после чего закрывает за собой дверь, а я валюсь с ног, утопая в слезах.

Глава 13

Работа. Дом. Работа. Дом. Работа. Дом.

Три дня я схожу с ума в этом круговороте бесконечности. Уверена, где-то за углом меня поджидает съемочная команда, и контракт на съемку второй части фильма «День сурка». Я могла бы сыграть эту роль великолепно, собрав все награды. Примерный распорядок: будильник, кофе, работа, обед, работа, дом, ужин, дневник, слёзы, сон. Три проклятых дня, и это не конец, это только начало. Несколько минут понадобилось для того, чтобы смыть в унитаз все старания забыться. Я вернулась к начальной точке. Я снова в слезах. И снова из-за него. Если время лечит, то какое количество его нужно?

Забавно, ведь Том сказал, что всё исправит, и где-то в глубине души я верю, но в то же время отказываюсь это делать, пытаясь убедить себя в том, что всё в прошлом. По сути, так и есть: всё в прошлом — моё сознание и душа. Если физически я в настоящем, то абстрактным мышлением в прошлом. Каждый день я возвращаюсь к опорной точке: где были мы. Я даже не убрала фотографии с ним, та самая четвёртая рамка покоится рядом с тремя теми, где есть я и Лизи, я и Адам, наша семья в полном составе. Когда-то они занимали место на стене родительского дома в моей комнате, сейчас занимают прикроватную тумбочку. Если Том или кто-либо другой зайдёт в мою спальню — сложит элементарный пример. Не знаю, зачем храню всё то, что тянет меня ко дну, вероятно, я просто безмозглая дура, но рука не поднимается сделать хоть что-нибудь. Дневнику, нашим фотографиям и моим воспоминаниям давно пора отправиться на помойку за углом дома. Прошло три дня с того момента, как он появился на пороге моей квартиры и три дня с того, как он ничего не сделал. Плюс новая обида к той прежней груде.

⇐ Предыдущая 6 7 8 9 101112 13 14 15 Следующая ⇒