Заметка военного корреспондента из газеты «Военный вестник» 02.05.1945 3 страница

– Вставай! Кто такая?

– Я её племянница, – она поднялась на ноги и указала в сторону плачущей Борзовой. – Добиралась из Москвы. Похоронила маму и отправилась к тёте.

Немец долго рассматривал Кулёмину, молчал. Она же ждала своей участи, смотря под ноги, повторяя про себя только одно слово: «Держись».

– Шрамы откуда? – мужчина бросил взгляд на руки Лены.

– Поезд взорвался, в котором ехала. Поверьте мне, пожалуйста, – последние слова Лена произнесла почти шёпотом и со слезами в глазах, пытаясь сознательно давить на жалость. Хотя с трудом верила, что в гитлеровцах осталось что-то человечное.

– Хорошо. Я верю. Забирай её! – крикнул мужчина Борзовой.

Та подбежала к Лене, всё ещё пребывающей в шоке, и потащила за собой. Кулёмина безропотно пошла за ней.

– С утра зайдёшь. Будешь работать у меня, – окликнул их офицер.

Девушка обернулась и, прищурив глаза, тихо ответила:

– Хорошо.

***

Полетели бесконечные дни зимы сорок второго года. В тот год она как никогда была холодной и снежной. Для Лены начался новый тяжёлый этап: теперь она вынуждена была жить в деревне в окружении ненавистных ей немцев, да ещё и работать на них. Кулёмина разносила чай и кофе офицерам и убиралась в кабинетах. Несмотря на то отвращение, которое вызывали у неё оккупанты, сейчас девушка находила выгоду в происходящем. Благодаря тому, что её подпустили достаточно близко к документам, она надеялась попробовать при первой же возможности найти в них что-то важное и передать партизанам.

По деревне Лена передвигалась очень аккуратно, стараясь не попадаться солдатам на глаза. Так получилось, что она оказалась единственной молоденькой девушкой в этом месте. Самым неприятным для неё стали ежедневные встречи с Мишкой-полицаем. Он будто бы специально караулил Лену. В глазах парня читались ненависть и желание вывести девушку на чистую воду.

До определённого момента он позволял себе не просто разглядывать Кулёмину, но и пытался показать своё мужское превосходство над ней, зажимая у заборов. Хорошая физическая подготовка помогала ей не допустить его настолько близко, насколько тому хотелось. Однако девушке стало легче после того, как за приставаниями к ней полицай был замечен тем самым офицером, который оставил партизанку в деревне. С тех пор немец по имени Франк Дитц оберегал Кулёмину. Она понимала, что офицер симпатизирует ей, но не верила в искренность его намерений, подсознательно всегда представляя себе мужчину только врагом. У неё был свой счёт в этой войне, и чувство мести перевешивало человеческие отношения. К тому же хорошее расположение к ней офицера повлекло за собой ещё большую ненависть Мишки. Лена понимала, что ей как никогда нужно быть с ним осторожной и не выдать себя ничем. Она чувствовала каждой клеточкой тела, как парень постоянно следил за ней.

Так пролетела зима. В начале весны Лене представился случай впервые выбраться в лес на то место, где она оставляла записку партизанам. Радости не было предела, когда в дупле она обнаружила ответ на неё. Так завязалась переписка девушки с Рассказовым, в ходе которой Лена выяснила, что за зиму врага отбросили от Москвы и теперь медленно освобождают от него Смоленскую область. Слова Игоря Ильича вселяли в юную партизанку надежду на скорое светлое будущее. Она получила инструкции оставаться пока в деревне, постараться не выдать себя и при случае нанести по немцам удар изнутри. Свои вылазки Лена осуществляла в основном глубокой ночью, надеясь на крепкий сон и жителей, и солдат, и, особенно, полицая

В конце марта Лена нашла письмо с неожиданным для себя посланием. В нём указывались координаты новой стоянки лагеря, и был дан приказ вернуться в его расположение.

***

– Игорь, где Ленка? – крайне взволнованно спросил Виктор.

Он со своей ротой продвигался от Москвы к Смоленску и совершенно случайно разбил временный лагерь неподалёку от того места, где обосновался Рассказов с партизанами. Друзья узнали о местонахождении друг друга достаточно быстро и, наконец, встретились.

Почти сразу Степнов заметил отсутствие Лены. Все долгие зимние месяцы он надеялся вновь встретить её. Верил только в то, что девушка жива, не давая себе возможности даже на секунду задуматься о плохом.

– Она в деревне захваченной немцами, – Игорь ответил на вопрос и отвернулся от друга, зная, что в ответ последует яростная реакция.

– Где?! – закричал Виктор. – Ты с ума сошёл? Что она там делает?

– Вить, понимаешь, она до зимы не успела добраться до нас. Ей деваться было некуда, и она пошла к Борзовой в деревню. Прикинулась её племянницей. Фашисты поверили, Лена зиму там провела. Мы поначалу надеялись, что она сможет какую-нибудь информацию добыть. Потом приняли решение не ждать больше случая и приказали девочке вернуться. Вить, она ещё десять дней назад должна была вернуться к нам. Не пришла. По-видимому, раскрыли.

– И ты мне это сейчас так спокойно говоришь? Игорь, я тебя убью когда-нибудь сам! Почему вы не пошли за ней? – голос Степнова постепенно становился более спокойным.

Мужчина понимал, что криками делу не поможешь. Нужно было срочно действовать.

– Вить, у нас есть правила. Мы никогда не помогаем своим, чтобы не подставлять остальных. Тем более что сейчас представляем собой не самый оснащённый оружием отряд – война сильно потрепала. Когда поняли, что Лена точно не придёт, сменили стоянку на случай, если она расскажет им правду под пытками.

Услышав последние слова Игоря, Виктор бросил на него возмущённый взгляд. Однако уже через секунду осознал весь ужас сказанного другом.

– Она жива. Почувствовал бы, если умерла. Вот здесь почувствовал, – Степнов приложил руку к сердцу. – Я со своими людьми туда пойду. Наплевать на приказ. Сколько их там может быть? Человек пятнадцать – не больше. Найду её, Игорь, обязательно. Я обещал Лене.

Рассказов молчал. Он чувствовал свою вину за то, что втянул когда-то Кулёмину в эту борьбу, не оставляя ей выбора.

– Вить, ты любишь Ленку?

Степнов удивлённо посмотрел на Рассказова. Через секунду взгляд Виктора потеплел, как будто он сам, наконец, признался себе.

– Люблю, – почти шёпотом ответил.

– Скажи ей об этом обязательно, если встретитесь.

– Не «если», Игорь. Когда! – крикнул Степнов, убеждая в этом себя и весь мир вокруг него.

Глава 9

Дочитав записку, Лена уже было потянулась в карман за спичками, чтобы уничтожить послание, как услышала хруст ломающихся под чьими-то ногами веток. Не мешкая, девушка засунула письмо в рот и как можно быстрее проглотила его. В этот момент она почувствовала, как кто-то сильно схватил её за руку.

– Дрянь! Я же говорил Дитцу, что ты партизанка! Сейчас тебе мало не покажется! – Мишка набросился на Лену, сначала залепив ей пощёчину, а затем, уронив в весеннюю грязь, впечатал в неё лицом и несколько раз ударил сапогом в живот.

После этого заставил Кулёмину встать, схватил девушку за волосы и потащил в деревню. Лена закрыла глаза. Налипшие комки грязи на глазах утяжеляли ресницы. Она боялась и не хотела видеть сейчас ничего вокруг. Хотя бы на время убежать в мир иллюзий. Представить только хорошее. Гнать от себя мысли о том, что ждёт её в ближайшее время: муки пыток и издевательства.

***

– Эх, Лена, Лена… я разочарован. Такое ангельское личико и такая жизнь. Нехорошо обманывать. Плохо, что записку съела – меньше бы мучилась. Теперь придётся из тебя правду неприятными методами выбивать. Может, расскажешь всё сама? – немецкий офицер взял Лену за подбородок и, пристально разглядывая её, попытался уловить настрой девушки.

«Слишком гордая», – решил он почти сразу. – «Такая не заговорит никогда».

Мужчина взглядом указал своим людям на бочку с водой, специально принесённую в кабинет, и те, заломив Кулёминой руки за спину, окунули лицом девушку в неё. Дитц отмерял секунды по часам: ждал, пока Лена захлёбывалась практически до потери сознания, доводя её до крайней стадии. Но она продолжала молчать. Через час не выдержал Мишка-полицай, наблюдающий за этой сценой.

– Что-то вы с ней, товарищ офицер, слишком мягко обходитесь. Давайте, я ей пальчики поломаю. Жалко тётку её, так называемую, упустили. Она, видимо, почувствовала что-то и успела сбежать.

Дитц бросил напряжённый взгляд на парня. Умом он понимал, что Лену нужно пытать гораздо сильнее, чтобы получить результат, но никак не мог себя заставить избавиться от чувства симпатии к ней. Решил ждать офицеров из штаба, которые точно смогут выполнить свою работу до конца.

– Увидите её, – бросил он солдатам.

Перед тем, как Лену вывели, она успела посмотреть в глаза своему врагу. Даже за нависшими паклями волос, за синяками, которые покрывали почти всё лицо девушки, он увидел то, что бросало в дрожь: гордый и уверенный взгляд.

«Ничего не боятся эти русские».

***

Через несколько дней после произошедшего Дитц понял, что линия фронта подошла слишком близко, и он принял решение уходить из деревни. Людей из штаба он так и не дождался. Пытать Лену сам так и не решился. В данной ситуации мужчина мог принять только одно решение – партизанку следовало расстрелять. Такие были инструкции, и нарушить гитлеровец их не мог. Поздним вечером он попросил привести девушку к себе в кабинет. Она, как и во все предыдущие дни, гордо смотрела на него, не отводя взгляда ни на секунду.

– Завтра тебя расстреляют, – только в этот момент Дитц увидел промелькнувший и практически сразу же исчезнувший страх в глазах партизанки. – Уводи!

Солдат толкнул в спину Лену, направляя к двери. Девушка вдруг обернулась и прошептала офицеру на прощание:

– Спасибо, что не мучил.

Тот отвернулся к окну, вглядывался в тёмную ночь за ним и грустил, вспоминая свою дочь – ровесницу Лены Кулёминой.

***

Лена лежала на полу в камере, прижавшись к ледяной стене. Она продрогла до самых костей. Всё это время на ней было одето только ситцевое платье. Это тоже было своеобразной пыткой: мучить девушку холодом – босые ноги уже посинели, губы потрескались, всё тело постоянно била дрожь. Сейчас, понимая, что помощь не придёт, Лена готовилась к казни, про себя прощаясь со всеми близкими. Жалела только об одном: она не могла сказать им это лично.

Неожиданно дверь комнаты со скрипом открылась, и в помещение вошёл Мишка-полицай. Он вразвалочку подошёл к девушке и, схватив её за руку, поднял с пола, притянув максимально близко к себе.

– Тебе же нечего больше терять? Давай уж, сделаю твой последний вечер приятным и запоминающимся, – прошептал парень Лене на ухо и провёл рукой по её шее, спустившись к вырезу платья в районе груди.

– Руки убери! – крикнула Кулёмина и попыталась вырваться.

Однако через секунду Мишка повалил её на пол. Обессиленная последними тяжёлыми для неё днями, Лена не могла сопротивляться. Чувствовала, как рвётся платье, как чужие руки лапают её тело, как слёзы беззвучно текут по лицу. В этот момент безумно хотелось только одного – потерять сознание, чтобы «улететь» в неизвестность от ужаса происходящего.

– Сладкая ты такая. Давно я этого хотел. Твоя последняя ночь будет лучшей в твоей жизни.

Лена закрыла глаза и закусила нижнюю губу. Последним движением она попыталась хоть как-то сопротивляться, но её руки были моментально перехвачены Мишкой. Однако через секунду почувствовала, что тело парня обмякло – он перестал двигаться. Только тогда поняла, что не услышала выстрела, который остановил этот кошмар. Девушка сбросила с себя мужчину и взглянула на стоящего в проёме спасителя.

«Успел… он нашёл меня».

Через мгновение Виктор был рядом с ней, обнимал девушку, закутывая в снятую шинель, гладил спутавшиеся волосы и шептал бесконечное «прости». Лена же не могла в ответ произнести ни слова: просто билась в истерике, не сумев сдержать её, до конца ещё не осознавая, что рядом с ней теперь близкий человек.

Глава 10

Лена очнулась и огляделась вокруг.

«Землянка…»

Рядом лежала Лерка. Она спала, но, почувствовав сквозь сон шевеление вблизи себя, потянулась и через секунду открыла глаза. Увидев, что Лена уже сидит, Новикова улыбнулась, без слов поддалась порыву и обняла подругу, волнение о которой за последние дни лишило всех сил.

– Лерка, как же я по тебе соскучилась! Ты со мной спала? Почему я здесь? – закидала вопросами Лена.

– Ты ничего не помнишь? – взволнованно уточнила Лера.

Кулёмина схватилась руками за голову, а затем медленно провела ими по своему лицу, как будто стирая воспоминания.

– Помню, Лер. Меня Виктор Михайлович спас? – шёпотом уточнила она.

– Да… Как подумаю, если бы он не успел. Леночка, сколько же ты всего натерпелась! Степнов чуть с ума не сошёл. Он когда тебя принёс, никак не хотел отпускать. Всё время держал на руках, даже доктору не давал осмотреть.

Лена скромно улыбнулась и тут же спросила:

– Где он сейчас?

– Ушёл, Ленок, – услышав эти слова, Кулёмина не сдержалась и начала тихо плакать. – Он очень хотел дождаться, когда ты придёшь в себя. Но у него приказ. Нужно было уводить роту к месту назначения. Лен, вы обязательно встретитесь! Виктор Михайлович записку тебе оставил, смотри.

Лера полезла в карман и вытащила оттуда лист бумаги, свёрнутый треугольником, и протянула подруге. Лена вытерла одним движением руки слёзы и взяла записку, бросив на подругу умоляющий взгляд, давая понять, что хотела бы остаться одна. Новиковой не нужно было слов. Она легко обняла девушку за плечи и вышла, оставив её наедине с посланием. Дрожащими руками Кулёмина быстро развернула листок и окунулась в строчки, такие короткие, но такие родные.

«Леночка. Звезда моя. Я опять покидаю тебя. Мы уже в который раз находим друг друга и снова расстаёмся. Сердце болит при мысли, что и в этот раз, когда ты очнёшься, меня не будет рядом. Не смогу посмотреть в твои глаза цвета весенней травы, не увижу улыбки, не почувствую твои руки в своих… Я вернусь к тебе и сделаю счастливой. Заставлю забыть этот кошмар навсегда. Только ты не умирай…»

Записка как будто обрывалась, давая понять, что многое автор не досказал, оставляя большую часть слов до личной встречи. После прочтения письма Лена впервые за долгое время улыбалась. Сквозь неровные строчки девушка почувствовала не только боль и переживания Виктора, но и ту надежду, ради которой она собиралась жить – ОНИ обязательно будут вместе. Лена сидела, обнимая колени, и боялась пошевелиться, чтобы не разрушить это сказочное умиротворение и вернуться в реальность.

«У меня есть ВЕРА в победу, НАДЕЖДА на встречу и ЛЮБОВЬ к нему».

От последней мысли стало жарко в груди. Лена даже почувствовала, как заалели её щеки от признания самой себе в чувствах к Степнову. Она вдруг ощутила слабость во всём теле и прилегла, свернувшись калачиком. Зажав в ладошке ЕГО письмо, Лена провалилась в сон, уходя в мир иллюзий.

В эту минуту всем партизанам казалось, что война закончилась, ведь вокруг было слышно только пение птиц. Весна сорок второго года переломила ход войны. Враг был отброшен от столицы, и это вселяло в русских надежду на то, что победа обязательно будет за ними…

***

Прошло полтора года

Лена бежала вверх по лестнице дома, искренне радуясь, что может чувствовать под ногами такие родные ступени, мечтая как можно быстрее открыть дверь в квартиру, в комнатах которой она когда-то оставила своё детство. Вроде бы уже не в первый раз, а сердце всё время замирало от накатывающего на неё счастья. Через мгновение девушка уже ворвалась туда, в очередной раз поблагодарила про себя небеса за то, что дом непонятным образом устоял во время боевых действий в Смоленске. Её родной город, наконец, был освобождён от немецких оккупантов.

Лена подошла к большому, во весь рост, зеркалу и начала рассматривать своё отражение: она очень похудела, в волосах с грустью заметила несколько первых, таких невозможно ранних седых волос, а глаза, которые вроде бы никогда не отличались большим размером, теперь выглядели как блюдца – только их и было видно на лице.

Пробежавшись по комнатам, Кулёмина прикоснулась к каждой вещи, как будто собирая в себя воспоминания. Когда Лена только появилась в городе, она обнаружила в квартире следы проживания немцев. Однако они, на удивление, обошлись бережно с имуществом хозяев и сохранили почти всё на своих местах. В кладовке даже нашлась одежда для девушки. Сейчас Лена грустила от того, что в когда-то доставшейся её родителям за заслуги квартире жить, по сути, было некому: дедушка умер, родители пропали без вести, а она сама собиралась на фронт.

Девушка быстро переоделась и, не задерживаясь, поспешила снова на улицу, где её ждала Лерка. Через несколько минут она встретилась с подругой в самом центре города, который теперь почти весь состоял из развалин, и ничто не напоминало вокруг о былой красоте. Новикова сидела на каких-то блоках и тихонько всхлипывала, зажав рот кулачком.

– Лер, ну ты чего, подружка, успокаивайся, давай. Всё хорошо. Столько испытаний пережили и не плакали ни разу почти. Чего уж теперь реветь? – попыталась успокоить девушку Ленка и обняла её.

– Раньше ребята рядом с нами были, а теперь мы совсем одни остались, – грустно ответила Лера.

Как только был освобождён Смоленск, и Гуцул, и Рассказов сразу же пришли на призывной пункт и вступили в ряды Красной Армии. От их партизанского отряда за полтора года осталось в живых меньше десяти человек, поэтому было получено разрешение командования, продолжить воевать в качестве солдат. Неделю назад девочки попрощались с ребятами, отправляя дорогих людей освобождать другие города их огромной Родины.

– Лер, я всё продумала: документы у нас есть, разрешение получено. Мы прямо сейчас пойдём и запишемся в школу радисток. Им сейчас люди очень нужны. Профессионалов почти не осталось, поэтому учат любого, готового защищать Родину, в том числе и женщин. Так что слёзы подотри и «руки в ноги», Новикова.

Лера даже не стала перечить подруге – решительности и силы воли Кулёминой хватало на них двоих. Она вложила свою ладошку в Ленину, и они почти бегом устремились к своей бывшей школе, где теперь офицеры-специалисты готовили радистов.

***

Через три недели девушки покидали Смоленск. С окончанием учебы и та, и другая стали рядовыми Красной Армии и отправились в Белоруссию, где сейчас велись самые ожесточённые бои.

Глава 11

Штаб. Недавно освобожденный город Гомель

– Ну что ты от меня хочешь ещё, Степнов? Людей всем не хватает. Сейчас хоть затишье временное. На неделе тебе радистку пришлю, только больше никого от меня не требуй. Всем тяжело!

– Товарищ подполковник, спасибо, конечно, но женщина в моей роте… Вам не кажется, что это уже перебор?

– Что-то ты совсем заговариваешься, капитан! А ну шагом марш отсюда! Чтобы глаза мои тебя больше не видели. Мужчин ему подавай! Нет их. Перебили всех оккупанты. Учить некого. Так что жди в конце недели девушку. Пришёл приказ о распределении её в вашу роту. Она, кстати, землячка твоя, из Смоленска.

Степнов обречённо махнул рукой. Другого выхода из сложившейся ситуации всё равно не было. Его радист погиб неделю назад как раз во время боёв за освобождение Гомеля. Без связи они были теперь, как без рук.

«Ну, девушка, так девушка», – подумал Степнов.

– Разрешите идти!

– Разрешаю, – прозвучал ответ подполковника, в голосе которого была слышна еле заметная грусть.

Ему тоже было не по себе от того, что на фронт посылают женщин. Ещё больше накатывало отчаяние, когда офицер, вот уже в который раз, открывал папку, в которой лежала телеграмма с приказом, и всматривался в цифры, указывающие на возраст радистки: совсем ещё юная девятнадцатилетняя девушка.

***

Лена прибыла в Гомель в самом конце ноября сорок третьего года. Так получилось, что с Лерой им пришлось разлучиться почти сразу же. Новикову отправили тоже в Белоруссию, но совсем в другое место. Подружки ещё ночью распрощались на маленькой станции, где поезд делал остановку, чтобы забрать раненых. Расставание было трогательным, но без слёз. Даже Лерка не плакала. Девочки просто уткнулись друг другу в плечо и молча держались за руки. Слов к тому моменту уже не было. Каждая постаралась удержать в своём сердце воспоминания о школе и дружбе, о том, сколько всего пережили вместе за годы войны. Они надеялись на новую встречу, стараясь избегать на прощание лишних разговоров.

Кулёмина вышла из здания штаба, рядом с которым стоял военный грузовик. Она подошла к двери со стороны водителя и, заглянув в кабину, поинтересовалась:

– Вы, наверное, меня ждёте, товарищ старшина? Мы можем ехать.

Мужчина повернулся в её сторону, и на лицах обоих застыло удивление, быстро сменившееся радостью. Водитель открыл дверь и, выскочив наружу, обнял девушку, приподняв над землей, закружил в воздухе.

– Ленка, дочка. Неужели ты? Вместе опять. А капитан-то наш как обрадуется!

– Пётр Степанович, отпустите же меня, – смеясь, пыталась изобразить возмущение девушка, но при этом понимала, что сама рада этой неожиданной встрече. Сердце билось будто бы сотнями ударов в секунду – его переполняло счастье.

Полтора года Лена не слышала о Викторе Михайловиче ни слова, не получала ни одной весточки. Они были потеряны друг для друга. Каждый хранил только воспоминания. Лена же никогда не расставалась с той самой запиской, которая тогда вселила в неё надежду и заставила жить дальше.

Через несколько минут старшина и Кулёмина уже тряслись в грузовике по просёлочной дороге, продвигаясь ближе к линии фронта, где расположилась рота Степнова, находящаяся в ожидании приказа о наступлении от командования.

Спустя полтора часа они, наконец, прибыли на место. Лену сразу же поразила какая-то необычная тишина. На войне всё время находишься в ожидании того, что вокруг будут рваться снаряды и раздаваться выстрелы. Она вспомнила, как уже однажды, в начале войны, они нежданно-негаданно встретились с Виктором на поле боя. И тогда тоже было затишье.

«Как он говорил? Немцы тоже люди: и спят, и едят», – усмехнулась про себя Лена.

Однако сейчас душу согревала приятная мысль о том, что всё вокруг замолкает лишь для того, чтобы ОНИ встретились, и ничто не омрачило этот момент. Будто бы обстоятельства жизни шли им навстречу и устраивали такое вот свидание, заставляющее на время забыть о войне.

Пётр Степанович помог Лене выпрыгнуть из высокой кабины грузовика и открыто улыбнулся девушке.

– Ну что, девочка, пойдём, обрадуем твоего героя?

– Он не мой, – Лена скромно потупила взор, внутренне удивляясь сама себе и чувствуя, как краснеют её щеки.

– Ага! Я всю войну только и слушаю его рассказы о тебе по вечерам. Он же в себе почти всё держит, но волнуется за тебя до невозможности. Приходится дяде Пете порой побыть его жилеткой. Эх, Ленок, Ленок… За что вам такие мучения? Молодые же совсем ещё, а уже столько ужасов насмотрелись.

Пётр Степанович тяжело вздохнул и повёл девушку за собой в сторону открытой палатки-навеса. Под ней с огромной картой разместился Степнов с подчинёнными и обсуждал возможные действия в ходе предстоящих боёв. Лена увидела его почти сразу, встала в метрах десяти и просто наблюдала за ним.

«Такой красивый, родной. Седины в волосах прибавилось. К концу войны будем как два старичка. Неужели мы снова вместе. Надолго? Может быть, навсегда?»

Девушка хотела и одновременно боялась привлечь к себе внимание капитана. Поймала себя на том, что сейчас глупо улыбается, но не стеснялась уже, как раньше, своих смелых мыслей о Викторе. Кулёмина давно уже всё поняла. Она чувствовала, что в её сердце стучится первая любовь. Она ждала встречи с дорогим человеком каждый день на протяжении полутора лет. Ночами, перечитывая перед сном записку, строчки которой напоминали ей о ЕГО чувствах. Лена вспоминала руки Виктора, которые последний раз обнимали её в тот момент, когда сознание улетучилось после всех ужасов. Тело продолжало хранить их тепло и заботу все бесконечные месяцы разлуки. Ещё секунда, и она слышит свой слегка дрожащий голос:

– Рядовая Кулёмина прибыла в Ваше распоряжение, товарищ капитан.

Виктор поднял взгляд, в котором быстро менялись эмоции одна за другой: недоверие, что он слышит такой знакомый голос, радость, что не обманулся, и счастье вперемешку с волнением: ведь ОНА снова рядом, но опять их сближает война. Хотелось обнять её сразу же, но пришлось соблюдать субординацию.

– С прибытием, рядовая Кулёмина! Проводи девушку, Степаныч. Пусть отдохнёт.

Лена почувствовала, как глаза заблестели от подступающих слёз, но всё понимала. Было бы странным, если бы капитан Степнов на глазах у подчинённых кинулся обнимать незнакомую девушку. Но при этом, несмотря на осознание необходимости такого поведения мужчины, всё равно было немного грустно, а руки дрожали, выдавая волнение и расстройство.

Лена шла за Петром Степановичем. Неожиданно её внимание привлекло красивое озеро, мимо которого они проходили. Кулёмина остановила своего провожатого и попросила:

– Можно я пока здесь побуду? Красивое место. Когда ещё такой шанс выпадет побыть наедине с самой собой в спокойной обстановке?

Старшина улыбнулся и, щёлкнув по носу девушку, не говоря ей ни слова в ответ, отправился обратно. Кулёмина прислонилась к стволу берёзы. Так она чувствовала себя увереннее: ноги не подкашивались. Лена прикрыла глаза, продолжая наслаждаться тишиной. Стояла она так, как ей казалось, очень долго до того момента, пока не ощутила легкое прикосновение чьей-то руки к своим волосам. Девушка повернулась и, прижавшись спиной к дереву, кусала губы. Так ждала этого момента и растерялась, не зная, что сказать. Виктор тоже молчал, улыбаясь одними глазами, нежно смотрел на Лену. Она не выдержала первая и потянулась рукой к его щеке. Провела осторожно по ней и, испугавшись своего поступка, попыталась отвести её, но Виктор перехватил кисть девушки и прижал к своим губам, проложив дорожку лёгких поцелуев. Затем притянул Лену к себе, обнял настолько крепко, что ей казалось, будто бы воздуха уже не хватает. Однако даже это доставляло удовольствие, и не мелькнула в голове ни на секунду мысль о том, что она может разорвать эти объятия.

– Виктор Михайлович, – прошептала Лена.

Степнов отпрянул от девушки и посмотрел в её глаза нежно и заботливо.

– Какой я тебе теперь Виктор Михайлович?

Лена улыбнулась и, убрав быстрым движением руки набок выбивающуюся из-под пилотки чёлку, тихо ответила:

– Самый любимый.

Виктору показалось, что он задохнулся от счастья, которое заполнило его внутренний мир. Поднял Лену на руки и закружил в воздухе, а она счастливо смеялась. Когда Степнова отпустили первые эмоции, он остановился и прошептал девушке на ухо:

– Я люблю тебя, Ленок. Больше жизни люблю.

Поставил её на землю и легко-легко, почти невесомо коснулся губ, оставляя в памяти обоих первый робкий поцелуй.

Глава 12

Двое нашли друг друга… И в этих ужасах военного времени им всё стало казаться другим. Они, может быть, даже сильнее волновались друг за друга, чем раньше, но при этом дышалось всё равно уже легче. Ведь теперь, если вдруг случалась беда, если тяжесть страданий давила на сердце так, что невозможно было терпеть, рядом был самый дорогой и любимый человек.

Порой, когда Лена принимала очередную тревожную радиограмму, а Виктор влетал запыхавшийся в блиндаж с поля боя, лишь один взгляд глаза в глаза, и влюблённые становились хоть капельку, но счастливее, чем секунду назад.

Не было времени ни на чувства, ни на эмоции – летели месяцы друг за другом, ужасы войны не жалели никого. Лена с Виктором не афишировали свою любовь никак. Просто в редкие моменты, когда они могли побыть наедине, она садилась рядом с ним и прижималась, как воробышек, а он нежно гладил её волосы, зарываясь пальцами в них и шепча еле слышно: «любимая». Если вдруг случайно они встречались на бегу, Виктор всегда останавливал девушку, касался легким поцелуем её ладоней и поправлял вечно мешающую чёлку набок. Лена в ответ дарила ему открытую улыбку и яркий блеск своих зелёных глаз, изредка быстро-быстро обнимала его или гладила по щеке. Они переживали, волновались, сходили с ума, но никто об этом не догадывался, кроме «почтальона» их любви – Петра Степановича. Степнов, когда подолгу отлучался от Лены, которую он никогда не допускал в самое пекло, всегда строчил ей огрызком старого карандаша записки на всём, что могло попасться под руку. Дядя Петя передавал их девушке при каждой удобной возможности, и сердце старшины радостно замирало, когда Лена трепетно сжимала ладошкой послание от любимого, а её в глазах, искрящихся счастьем, в этот момент как будто зажигались звёзды.

И совсем редко жизнь баловала их днями, когда вокруг была тишина, и бои прекращались. Лена и Виктор уединялись от чужих глаз в лесу и дарили друг другу нежные объятия, осыпали лица поцелуями и повторяли такие простые, но невероятно нужные слова любви.

К июню сорок четвёртого года дивизия, к которой относилась рота Степнова, полностью освободила Белоруссию и готова была вступить на территорию Польши.

Последний вечер перед тем, как продвигаться дальше, солдаты, получив минуты отдыха, встречали в небольшом городе на границе, в котором находился важный железнодорожный пересадочный узел.

***

Виктор заглянул в комнатку, которую выделили Лене. На этой станции, где его роту задержали на некоторое время, Кулёмина оказалась единственной радисткой, и теперь она без передышки принимала радиограммы, которые передавала на проходящие мимо поезда. Несмотря на усталость, девушка даже обрадовалась такой вот работе, понимая, что связь помогает найти друг друга людям, быстрее доставлять важную информацию, делать кого-то счастливей. Грустила, правда, когда радиограммы несли в себе боль и смерть, но успокаивала себя тем, что ценой чьей-то жизни спасались тысячи других.

⇐ Предыдущая 1 234 5 6 Следующая ⇒