Автор неизвестен 16 страница

сенью огромного дерева шкуры, составили алтари ои и

уложили кита-но кату на отдых. Она сказала:

- Какие ужасные горы! Как они зовутся?

- Это горы Арати,- ответил её супруг.

- Интересно! А ведь в старину их звали горы Араси. | Почему же теперь называют Арати?

- Трудны для пути эти горы. Когда стали ходить через них с востока в столицу и из столицы на восток, люди ранили ноги, и лилась здесь кровь. Потому и сменили название на Арати, то есть Политые Кровью. ; Тут вмешался Бэнкэй.

- Что вы такое изволите говорить, господин? Ничего же подобного! Если бы название Арати давали каждой горе, которую орошает кровь с ног людей, все бы горы в Японии, трудные для пути, назывались Арати. Нет, вот мне-то известно, что значит это название!

- Если известно тебе,- произнес Ёсицунэ,- зачем не .рассказываешь? Рассказал бы сразу, чем меня попрекать.

- Сейчас расскажу. Означает название этих гор вот что. На горе Хакусан, что в провинции Kara, обитает богиня по имени Рюгуномия. Полюбила она бога Карасаки, провела время у него в столице Сига и зачала от него.

Когда пришли сроки, она сказала: "Принц родится или принцесса, но, если ты не против, я буду рожать в родном краю", и с тем отправилась к себе домой. "Роды вот-вот начнутся",- сказал бог и понес её. обнявши за бедра. И вот разродилась она на середине пути, как раз в этих горах. Кровь при родах на них пролилась, потрму и названы были они Арати, только значит это Кровь Роженицы. Вот почему название Араси сменили на Арати. А вы и не знали?

- Впервые сейчас узнал,- произнес со смехом Есицунэ.

Скоро они вступили в пределы провинции Этидзэн.

КАК ЁСИЦУНЭ ПРОШЕЛ ЗАСТАВУ МИЦУНОКУТИ

На северном склоне гор Арати есть место, от которого одна дорога ведет в провинцию Вакаса, другая дорога ведет к горе Номи и третья дорога ведет к крепости Хиути. Место это называется потому Мицунокути, что означает Начало Трех Путей.

Житель провинции Этидзэн, а имя ему было Иыоуэ Саэмон, получил приказ учредить в горах Арати заставу, держать на ней триста воинов ночью и триста днем, соорудить перед заставой заграду рангуй и смотреть хорошенько. Так он и сделал, и поднялась суматоха: всякого человека, белого лицом и с торчащими передними зубами, останавливали, объявляли ему, что он и есть Судья Есицунэ, хватали и подвергали допросу с пристрастием. И встречные путники при виде Судьи Ёсицунэ говорили ДРУГ Другу:

- Ну, уж этот-то ямабуси на заставе натерпится. Слушая такие разговоры, Ёсицунэ и его люди уже стали сомневаться в исходе своего странствия, когда увидели человека в зеленой одежде и с пакетом татэбуми в руке, торопливо идущего им навстречу. При виде его Судья Ёсицунэ сказал:

- Поспешает этот гонец по нашему делу, не иначе. Все нахлобучили пониже на лбы соломенные шляпы и готовились пройти мимо, прячась друг за друга, но гонец, приблизившись, растолкал их и пал перед Ёсицунэ на колени.

- Нипочем не ждал я такого! - проговорил он.- Куда же это вы направляетесь, господин? Услышав это, Катаока спросил:

- Кто здесь тебе господин? Нет среди нас никого, к кому обращаются как к господину. Бэнкэй добавил:

- Может, нужен тебе Столичный Господин Кё-но кими или Преподобный Господин Дзэндзи-но кими? Но гонец возразил:

- Зачем вы так говорите? Я ведь знаю господина! Я служу у жителя этой провинции, имя ему Уэда Саэмон. С ним вместе я был в боях против дома Тайра, вот откуда я знаю господина в лицо. А ежели я ошибаюсь, тогда и вы не Бэнкэй, кто перед битвой в Данноуре вел списки воинов, прибывших из земель Этидзэн, Ното и Kara!

Тут уж даже находчивый Бэнкэй в растерянности отвел глаза.

- Дело-то безнадежное,- продолжал гонец.- Дальше во этой дороге вас поджидают, господин! Я там был и сам видел. Поворачивайте-ка лучше назад. От седловины возьмите на восток, там перевалите гору Номи, выйдете к крепости Хиути, а когда пройдете этидзэнский Кофу, помолитесь в храме Нагахира, затем выйдете к деревне Кумаса|ка, по пути оставите в стороне храм Сугауномия и прямо |выйдете на Канадзу-но увано. Дальше за Синохарой перейдете речку Атакаским бродом, полюбуетесь на сосны у Наэгари, поклонитесь гонгэну Хакусану, выйдете к деревне Миякоси, переправитесь через реку Оно и перейдете гору Аогасаки. Далее за перевалом Курикара пройдете поместьем Гои, совершите переправы у храма Рокудо и у Ивасэ, перейдете Сорок Восемь Рукавов устья Куробэ, а как вступите в уезд Миядзаки, тут уже будет деревня Итибури, за нею Камбара, и еще придется преодолеть

трудное местечко под названием Накаисика. Далее вы поклонитесь издали гонгэну Но-но-ямы, прибудете в этигоский Кофу, а там на судне выйдете из бухты Наодэ и поплывете мимо горы Еруяма, затем вдоль береговой полосы Сандзюсанри-Карияхама, мимо Кацуми и Сирасаки и иных деревень, затем пристанете в Тэрадамари и помолитесь там в храмах Кугами и Яхаси. Далее вы пройдете береговой полосой Кудзюкурихама, минуете Ноттари, Камбару, берег Ядзюрихама, Сэнами, Аракаву и прибудете в место, именуемое Ивафунэ. Там дороги через Суто и Футо непроходимы теперь, так как горные реки разлились из-за таяния снегов, поэтому оттуда вам придется пойти дорогой, что идет на Иваигасаки. Вы пройдете через Отимуси и Накадзаку, через заставу Нэндзю, поместье Оидзуми и Дайбондзи, помолитесь гонгэну Хагуро и прибудете в место, называемое Киёкава. Там вы вновь погрузитесь на судно и доплывете до устья реки Сайдзё. Оттуда есть два пути. Если идти через уезд Могами и заставу Инаму, то это будет окольный путь, и он займет три дня, зато вы увидите по дороге такие знаменитые места, как равнина Миягино, холм Азалий Цупудзи-но ока, бухту Сиогама, остров Магаки у входа в бухту, острова Мапусима, где жил Святой Кэмбуцу, и иные. Если же идти через горы Камэвари, то будет селение Тамацукури, где в старину проживала Оно-но Комати, дочь тамошнего начальника уезда, и там же, согласно легенде, её могила. Когда Оно-но Комати затворилась в монастыре Сэкидэра, стало известно, что Аривара Нарихира направляется из столицы на восток, и тогда младшая её сестра по имени Анэва послала ему письмо. Нарихира приехал, стал разыскивать Анэву, но ему сказали, что она давно уже умерла. "Есть ли какой знак на её могиле?" - спросил Нарихира, и кто-то ему ответил: "Сосну, что над её могилой, называют сосною Анэвы". Тогда с письмом в руке он пошел на могилу, зарыл письмо под сосною и прочитал такие стихи:

Если б сосна Анэвы На равнине Курихара Была человеком, Я позвал бы её с собою И отдал бы в дар столице.

Вы осмотрите это знаменитое место, затем перейдете через поросший соснами холм, а оттуда до дворца Хидэхиры уже рукой подать. Конечно же, вам надлежит следовать именно этим путем.

Судья Есицунэ, выслушав гонца, произнес:

- Это человек не простой. Полагаю, его послал нам сам Великий бодхисатва Хатиман. Пусть будет так, последуем его совету!

Но тут Бэнкэй сказал:

- Ежели нарочно желаете попасть в беду, то мое дело сторона. Но этот негодяй, объясняя дорогу, без сомнения, старался вас обмануть. Поведет ли он нас вперед, будет ли следовать за нами позади - ничего хорошего ждать от него не приходится.

- Тогда делай как полагаешь нужным,- сказал Есицунэ.

Бэнкэй подошел к гонцу и спросил:

- Через какие же горы надо переходить? И вдруг, протянувши левую длань, ухватил гонца за

шею, швырнул навзничь и наступил ему на грудь. Затем

упер острие меча ему под ребра и проревел:

- Выкладывай правду, подлец! От развязной болтливости гонца не осталось следа. Трясясь всем телом, он проговорил:

- Я и вправду служил Уэде Саэмону, но обозлился на него и ушел к Иноуэ Саэмону, здешнему начальнику. Когда я сказал ему, что знаю господина в лицо, он мне твердо наказал: "Подстереги, заговори его и завлеки ко мне". Но я еще могу по мере сил услужить господину!

- Это были твои последние слова,- сказал Бэнкэй и дважды погрузил меч гонцу в живот. Затем он отрезал голову и затоптал в сугроб, и они как ни в чем не бывало двинулись дальше. А гонец был из слуг Иноуэ Саэмона, и звали его Хэйдзабуро. Правду говорят, что простолюдин, который слишком часто разевает пасть, пожрет самого себя.

Есицунэ и его люди дерзко и бодро приближались к заставе. Когда пути осталось с десяток те, они поделились на два отряда. В переднем отряде при Судье Есицунэ остались Бэнкэй, Катаока, Исэ Сабуро, Хитатибо и еще двое, а всего семеро. Во втором отряде при кита-но кате были Канэфуса, Васиноо, Кумаи, Сидзуки Сабуро, Камэи и Суруга. И вот передний отряд направился к проходу в заграде рангуй. Стражники, всмотревшись, произнесли! ^"Ага!" - и тотчас целая сотня их окружила семерых ямабуси. Было сказано:

- Вот он, Судья Есицунэ, наконец-то!

И те путники, коих схватили и держали на заставе прежде, взвыли:

- Это из-за него мы, безвинные, терпим беду! Конечно же, это он, Судья Есицунэ!

Были все они запуганы так, что шерсть на них дыбом стояла.

Есицунэ выступил вперед и осведомился:

- Кто начальствует на этой заставе?

- Уроженец этой провинции Цуруга Хёэ и Иноуэ Саэмон из провинции Kara,ответили ему и добавили, что оба начальника отбыли в Канадзу.

- Коли так,- произнес Есицунэ,- лучше вам не трогать хагуроских ямабуси и не накликать на свое начальство беды за его спиною. Иначе сам гонгэн Хагуро воплотится здесь. Мы объявим эту вашу заставу святилищем, протянем вокруг неё вервие симэнаву и разбросаем ветви священного дерева сакаки. Стражники злобно огрызнулись:

- Конечно, настоящий Судья Ёсицунэ так говорить бы не стал. С чего это ты приплел, чтобы мы не навлекли беду на начальство?

Тут вмешался Бэнкэй:

- По установленному порядку ямабуси имеют старшего, и нечего вам оскорбляться болтовней маленького монашка. Поди прочь отсюда, Яматобо!

Ёсицунэ покорно отошел и уселся на веранде заставы.

- Вот он, подлинный Судья Ёсицунэ! - воскликнул один из стражников, указывая на Бэнкэя.

- Я,- сказал Бэнкэй,- ямабуси из храма Хагуро, и зовут меня Санукибо. Я был в годичном затворе в храме Кумано и ныне возвращаюсь. Что до Судьи Ёсицунэ, то его, по слухам, взяли живым то ли в провинции Мино, то ли в провинции Овари и отправили в столицу. Экое легкомыслие - называть монаха Судьей Ёсицунэ!

- Упреки тебе не помогут! - сказали стражники. Они стояли с пиками, алебардами и луками наготове,

положение было тяжелое, и тут подошел второй отряд

с супругой господина. Стражники заорали:

- Так и есть! Те самые!

Второй отряд тоже окружила целая туча вояк, и поднялся рев:

- Бей их до смерти!

Госпожа кита-но ката помертвела от ужаса. Но нашелся на заставе рассудительный человек. Он сказал:

- Погодите немного и успокойтесь. Если все же убьем мы монахов, а не Ёсицунэ, то нам несдобровать. А давайте-ка потребуем с них заставные деньги! От древности и поныне ведется, что куманоские и хагуроские ямабуси никогда не платят за проход через заставы. Если это Судья Ёсицунэ, он по незнанию сразу выложит деньги, чтобы поскорее пройти. Подлинный же ямабуси нипочем платить заставные деньги не станет.

И вот этот злохитростный человек вышел к ним и сказал:

- Ладно, пусть вы ямабуси. Будь вас трое или там пятеро, мы бы пропустили вас так. Но, поскольку вас четырнадцать, давайте деньги за проход через заставу. Выкладывайте поживей и проходите. Ныне по указу из Камакуры заставные деньги взимаются со всякого, кто бы он ни был по званию и положению, и идут па прокорм страже. Так что платите заставные деньги! Бэнкэй выступил вперед и вскричал:

- Это же неслыханно! С каких это пор ямабуси должны платить на заставах? Нет, не было тому примеров, и мы не станем!

Тогда одни стражники сказали:

- Значит, это не Судья Ёсицунэ! Другие возразили:

- Вот столь же ловко обводит людей вокруг пальца его пройдоха Бэнкэй!

А злохитростный стражник предложил:

- Давайте пошлем гонца в Камакуру, что там прикажут. А они тем временем побудут здесь у нас.

- Эти слова о Камакуре,- сейчас же не моргнувши глазом сказал Бэнкэй,несомненно, внушены милосердием Алмазных Детей, Охранителей Веры! Пока гонец скачет в Восточные земли и обратно, мы будем рады здесь отдохнуть и покормиться от заставы, сберегая расходы на еду.

Тотчас они внесли в помещение заставы свои алтари и расположились на отдых кто как горазд.

Впрочем, Бэнкэй оставался начеку и, хоть его не спрашивали, обратился к одному из стражников с такой историей:

- Вон тот мальчик - отпрыск некоего Сакаты Дзиро из провинции Дэва. Зовут его Конно, и он у нас в храме на виду. После затвора в Кумано хотелось нам провести несколько дней в столице, но он столь загрустил по родным местам, что пришлось нам выйти в обратный путь, не дождавшись даже, пока растают снега. Натерпелись мы в дороге изрядно и уж как теперь рады, что отдохнем хоть немного!

Затем он снял свои соломенные сандалии, вымыл ноги и стал укладываться спать.

Видя и слыша такое, стража решила:

- Никакой это не Судья Ёсицунэ. Пусть убираются. Им открыли ворота заставы. С видимой неохотой ямабуси собрались и побрели вон, да не все сразу, а по одному и по двое и неторопливо. Бэнкэй, выходя последним, сказал стражникам:

- Спасибо, что не сочли нас за Судью Есицувэ и пропустили.

В воротах, однако, он задержался и добавил:

- Одно только жаль: вот уже два или три дня не удается нам накормить досыта нашего мальчика. Не пожалуете ли на прощанье от ваших щедрот немного риса? А мы бы за вас вознесли моление.

Стража ответила, насмехаясь:

- Вот бестолковый монах! Когда тебя спросили, не Судья ли ты Есицунэ, ты в ответ бранился. А теперь, когда тебя пропускают без слова, ты клянчишь еду!

Но самый рассудительный на заставе человек сказал:

- Дадим тебе и за моление, и по доброте нашей. Получай.

Он насыпал в крышку от китайской шкатулки белого риса и вручил Бэнкэю. Тот принял и приказал:

- Яматобо, возьми!

И Есицунэ послушно взял у него крышку. Тогда Бэнкэй сел в воротах, отцепил от пояса раковину хорагаи и извлек из неё громовой рев, а затем, усердно натирая зерна четок иратака, висевших у него на шее, произнес такое молитвословие:

Наму! Гонгэны храма Кумано, величайшие чудодейпы

Японии! Алмазные Дети храма Оминэ! В Наре - храм Великий Гаран о семи залах! В Хасэ - Одиннадцатиликая Каннон! Богп храмов Камо, Касуга, Сумиёси! Да пойдет Судья Есицунэ этой дорогой! Да попадет он в руки этих воинов! Да возьмут они его и прославятся! И да будут их награды свидетельством святости Санукибо из храма Хагуро!

Стража внимала с благоговением, а между тем Бэнкэй в душе молился: "Наму! Внемли мне, бодхисатва Хатиман! Воплотись в Охранителей Веры Провожающих и в Охранителей Веры Встречающих и дай нам без помех добраться до края Осю!"

Итак, Судья Есицунэ словно чудом прошел через заставу в горах Арати. В тот же день они достигли бухты Цуруга и всю ночь молились бодхисатве в храме Кэи. Справились о корабле на север, но был лишь второй месяц в начале, дули свирепые ветры, и корабли из бухты не выходили. Снова ночь наступила. Не дождавшись рассвета, они перешли через перевал Кинобэ и, спустя несколько дней, достигли этидзэнского Кофу. Там они оставались три дня. И вот Есицунэ решил посетить храм Хэйсэндзи, прославленный в тех краях.

о том,

КАК ЕСИЦУНЭ ПОСЕТИЛ ХРАМ ХЭЙСЭНДЗИ

Все находили это решение опрометчивым, но слово господина есть закон, и в тот же день они вступили в обитель Каннон. Бушевала буря с ливнем, госпожа кита-но ката чувствовала недомогание.

Монахи, услышав о гостях, доложили настоятелю. Тот немедля призвал собраться братию из ближних мест и стал держать совет. Было сказано:

- Из Камакуры указали не давать пристанища никаким ямабуси. Если это и вправду Судья Есицунэ, надлежит наброситься на них и задержать.

Братия вооружилась кто чем хотел и собралась. Храм Хэйсэндзи подчиняется храму Энрякудзи, и монахи его силой духа не уступают собратьям на горе Хиэй. Глубокой ночью отобрали отряд из двух сотен монаховвоинов и служилых из храмовых властей, и вот отряд этот двинулся на обитель Каннон. Ямабуси расположились там в западной и восточной галереях. Бэнкэй предстал перед господином.

- Так я и полагал,- сказал он.- Здесь уж нам не вывернуться. До последней крайности буду пытаться перехитрить их, а как крайность придет, выхвачу меч, крикну:

"Смерть негодяям!" - и брошусь на них. Вы же, господин, по этому крику тотчас убейте себя.

С этими словами он вышел. И начался его разговор с братией.

У Бэнкэя было одно на уме: протянуть время.

- Откуда ты взялся, ямабуси? - приступили к нему грубо монахи-воины.Здесь не постоялый двор для бродячих монахов!

- Я - хагуроский ямабуси из провинции Дэва,- смиренно ответил Бэнкэй.

- Как тебя называют в храме Хагуро?

- Я там настоятель обители Дайкоку, а зовут меня Преподобный Сануки.

- Что это за ученик с тобой?

- О, это чтимый у нас господин Канно, сын Сакаты Дзиро.

Услышав это, монахи сказали друг другу:

- Нет, это не Судья Есицунэ. Будь это Судья Есицунэ, он не мог бы так знать о делах храма Хагуро.

Доложили настоятелю. Услыхав о прекрасном собой ученике, тот перешел в приемную и вызвал к себе Бэнкэя.

- Поскольку вы старший у этих ямабуси, хочу поговорить с вами,- сказал он.

Они уселись лицом к лицу, скрестивши ноги. Настоятель сказал:

- Нам лестно, что нас посетил этот мальчик. Каковы его успехи в учении?

- В учении ему нет равных в нашем храме,- ответил Бэнкэй.- И хотя не мне бы это говорить, но нет ему равных и по красоте. Впрочем, изощрен он не только в науках. Владеет он и музыкальными инструментами, а на флейте сё он, могу сказать, первый в Японии.

Был при настоятеле ученик по имени Идзумибо, монах прехитроумнейший. Он и шепнул настоятелю:

- Женщины обыкновенно играют на биве и на кото. Странно получается: мы заподозрили, что мальчишка является женщиной, и нам тут же заявляют, будто он искусник на флейте! А изъявите-ка желание послушать его игру!

"Верно!" - подумал настоятель и сказал:

- Аварэ, ежели так, тогда пусть он доставит нам удовольствие и сыграет. Будет о чем потом вспомнить.

Бэнкэй, у которого потемнело в глазах, произнес в ответ:

- Ничего не может быть легче. Делать, однако, было нечего.

- Поспешу сказать мальчику,- пробормотал он и удалился.

Вбежав в западную галерею, он сказал господину и его супруге:

- Ну и в историю мы попали! Я наговорил им всякого вздора, и теперь госпоже предложено сыграть им на флейте! Что нам делать?

Судья Есицунэ произнес:

- Раз так случилось, пусть предстанет перед ними хотя бы и без флейты.

- Горе мне! - воскликнула госпожа и упала ничком, заливаясь слезами.

Между тем монахи усердно орали снаружи:

- Скорее, мальчик! Скоро ты там? И Бэнкэй отвечал им:

- Сейчас, погодите!

Между тем Идзумибо шепнул настоятелю.

- Что ни говорите, а ведь храм Хагуро - один из самых почитаемых в нашей стране. Позор нам будет, ежели пойдет слава, будто мы заманили к себе в Хэйсэндзи их знаменитого ученика и заставили его валять дурака перед всей нашей братией. Лучше будет, если вы пригласите его в свою келью в гости, а там в подходящее время попросите поиграть.

- Поистине, так будет лучше,- сказал настоятель и проследовал в свои покои.

При покоях настоятеля состоял его мальчик по имени Мидао. Наряженный, подобный дивному цветку, расположился он на своем месте. Когда все было подготовлено, настоятель взошел и распорядился:

- Просите!

И вошла, словно бы блуждая во мраке, госпожа кита-но ката. Была она прекрасна в кафтане из тонкого узорчатого шёлка, с изящной прической, на поясе меч с рукоятью красного дерева и веер, сверкающий позолотой. В руке она держала флейту. Из десяти, кто её сопровождал, Канэфуса, Катаока, Исэ Сабуро и Судья Есицунэ держались возле неё. На всякий случай, чтобы никто чужой к ней не прикоснулся.

Войдя в озаренную светильниками залу, госпожа раскрыла веер, оправила одежды и села. До сих пор все шло без сучка без задоринки. Бэнкэй с облегчением перевел дух. Ежели, паче чаяния, случится дурное, они успеют свернуть шею пятерым, а то и десятерым монахам, затоптать насмерть целую кучу этих бездельников и проткнуть настоятеля. Так подумав, он уселся напротив настоятеля коленями в колени.

И сказал Бэнкэй:

- Этот мальчик - первый в Японии мастер игры на флейте. Если хотите знать, он так возлюбил свою флейту, что даже слегка запустил науки. Поэтому, когда в восьмом месяце прошлого года мы выступили из Хагуро, был с него взят торжественный обет, что на всем пути туда и обратно он на флейте играть не будет. Весьма сожалею. Аварэ, извольте уволить его от игры. Впрочем, прикажите играть вместо мальчика вон тому маленькому ямабуси. А то у нас в Хагуро с обетами очень строго, и мальчик непременно понесет суровое наказание, иначе он с удовольствием бы сыграл.

На это настоятель сказал:

- Поистине, как в Японии надлежит родителю печься о сыне, так наставнику надлежит заботиться об ученике.

Нельзя допускать нарушения обетов. Пусть играют вместо него.

Бэнкэй,возликовав, произнес:

- Эй, Яматобо! Выходи живее и играй вместо мальчика!

Судья Ёсицунэ выступил из тени алтаря, скромно уселся и стал готовиться к игре. Монахи принесли музыкальные инструменты. Перед госпожой положили кото в парчовом футляре, биву вручили отроку по имени Рэнъити, а флейту положили к ногам отрока Мидао.

Музыка едва началась, а уж восхищению слушателей не было предела. Воины изумлялись этой милости богов и будд, явленной им вместо смертельного боя. Монахи же, особенно молодые, только перешептывались:

- О, какая флейта! Мы почитали за несравненных нашего Рэнъити и нашего Мидао, но разве сравнить их с этим юношей? Да при нем о них и говорить немыслимо!

На рассвете музыка окончилась, и они вернулись в обитель Каннон. От настоятеля им прислали всевозможные яства и бутылки с вином. Все они страшно устали от волнений и наперебой закричали:

- Вот славно, давайте выпьем! Бэнкэй возмутился:

- Прекратите глупую болтовню! - заорал он.- Рады вволю упиться вином, а забыли, что оно развязывает языки! Сперва будете говорить: "Поднесите мальчику!", да "Примите чарочку, старший!", да "Эй, Кё-но кими!", а потом заноете: "До каких же пор?" - и пойдет у вас:

"Поднесите госпоже!", да "Эй, Катаока, эй, Исэ Сабуро!", да еще "Наливай, Бэнкэй, выпьем!"-словно фазаны на горящем поле, что прячут голову, выставив хвост! Никакого вина, пока мы в пути!

Тогда отослали они вино обратно в Главный Зал и торопливо поели, а там настал час Тигра, и остаток ночи провели они в чтении "Лотосовой сутры".

Словно ускользнув из челюстей крокодила, тихонько покинули они храм Хэйсэндзи, доставшийся им столь трудно. По пути помолились в храме Сугауномия, миновали Канадзу и вдруг повстречались с караваном лошадей, навьюченных китайскими сундуками, в сопровождении пяти десятков всадников, прекрасно наряженных.

- Кто такие? - спросили они.

- Иноуэ Саэмоп из провинции Kara следует к заставе в горах Арати,- был ответ.

Услышав это, Судья Ёсицунэ сказал себе: "Все-таки попались". Он взялся за рукоять меча, надвинул поглубже на лоб соломенную шляпу и решительно двинулся вперед. Но тут, как назло, подул ветер и задрал шляпу. Иноуэ взглянул ему в лицо, спрыгнул с коня и низко поклонился.

- Никак не ожидал,- проговорил он.- Сожалею и скорблю, что повстречал вас в пути. Поместье мое Иноуэ слишком далеко отсюда, и принять вас у себя не могу. Остается мне лишь приветствовать вас как ямабуси. Идите же с миром.

Он отвел коня с дороги и оставался на ногах, глядя вслед Ёсицунэ, пока тот не скрылся из виду. Только тогда он снова сел в седло. А Судья Ёсицунэ, преисполненный глубокого чувства, то и дело оглядывался назад и долгое время спустя сказал Бэнкэю:

- Да сохранят боги в битвах семь поколений потомков его!

Иноуэ же, прибыв в место, именуемое Хосороки, обратился к родичам и молодым воинам с такими словами:

- Как полагаете, кто были те ямабуси, что повстречались нам нынче? Это был Судья Ёсицунэ, младший брат Камакурского Правителя, тот самый, которого ловят по всей стране. В иные времена вся провинция денно и нощно была бы на ногах, готовясь приветствовать его, а ныне идет он крадучись и неприметно. Если бы я, поддавшись жадности, задержал его, мне бы досталась награда. Но ведь и мой род не будет процветать тысячи лет! Так со скорбною жалостью подумав, я без душевного смятения его пропустил.

В тот день Судья Ёсицунэ заночевал в Синохаре. Утром они увидели место, где Тэдзука Мицумори убил в схватке Сайто Санэмори из Нагаи, поскорбели душою и двинулись дальше. Полюбовались Атакаским бродом и соснами Нэагари, провели ночь перед Одиннадцатиликой Каннон в храме Ивамото, совершили паломничество на священную гору Хакусан и исполнили пляску микагура в честь божества, а затем достигли места под названием Тогаси, что в провинции Kara.

Владетель этого места Тогаси-но скэ был весьма известный богач. Ходил слух, что он втайне подстерегает Судью Ёсицунэ, хотя приказа от Камакурского Правителя не получал. И сказал Бэнкэй:

- Господин, благоволите идти в Миянокоси, а я загляну к этому Тогаси, погляжу, что и как, и потом вас нагоню.

- Мы идем без помех, а тебе вздумалось задержаться,- произнес Ёсицунэ.- В чем дело?

- Полагаю, задержаться полезно,- сказал Бэнкэй.- Плохо нам будет, если погонится за нами большая сила.

С этими словами он взвалил на плечо переносный алтарь он и ушел.

В усадьбе Тогаси праздновали по случаю начала третьего месяца. Одни играли в ножной мяч, другие забавлялись стрельбой из лука, третьи смотрели петушиные бои, слагали ранга, пили вино. Бэнкэй вступил в ворота, прошел мимо веранды караульного помещения и заглянул в дом. Там играла музыка, угощались и пили вино. Бэнкэй проорал сиплым голосом:

- Подайте на пропитание странствующему монаху! Орал он громко, и музыканты сбились. Выскочил какой-то самурай и сказал сердито:

- Явился не ко времени, пошел вон отсюда!

- Ежели хозяину не ко времени, подай сюда кого-нибудь вместо него! рявкнул Бэнкэй и надвинулся.

Выбежали человек пять-шесть слуг и "разноцветных" и закричали наперебой:

- Убирайся вон!

Бэнкэй и ухом не поведя шёл прямо на них.

- Да он буянить вздумал! - вскричали слуги.- Хватай его, выкинем отсюда!

Они схватили его за руки и принялись тянуть и толкать, но ничего у них не получилось.

- Раз так, в толчки его!

Набежала целая толпа, и тут Бэнкэй принялся разить кулаками направо и налево. С одних полетели шапки эбоси, другие, схватившись за макушки, побежали прочь. Раздались крики:

- На помощь! Здесь нищий монах буянит! Тогда в дверях появился сам Тогаси-но скэ в просторных "большеротых" хакама и в шапке татээбоси, с мечом у пояса. Увидев его, Бэнкэй сразу понял, что это хозяин, вспрыгнул на веранду и сказал:

- Полюбуйтесь, господин, как буйствует ваша челядь! Тогаси-но скэ спросил:

- Кто ты такой, ямабуси?

- Собираю на Великий Восточный храм Тодайдзи.

- Почему один?

- Нас много, но остальные ушли вперед в Миянокоси. Я же зашел за подаянием к вам. Мой дядя по имени

Пресветлый Мимасака идет за подаянием в провинцию Сагами по Токайдоской дороге. Преподобный Кадзуса идет в провинцию Синано по Тосэндоской дороге. Я же забрел сюда. Что подадите?

Было ему подано пятьдесят свертков отменного шелка, а от хозяйки пожалованы были белые хакама, косодэ и зеркало. Кроме того, дарили еще посильно хозяйские дети и молодые воины, а всего в список дарителей занесено было сто пятьдесят шесть человек!

Бэнкэй сказал:

- Подаяния с благодарностью принимаются, однако я заберу их на пути в столицу в середине будущего месяца.

С тем, отдав дары на хранение, он покинул усадьбу Тогаси. Был ему дан конь и провожатые до Миянокоси.

Бэнкэй поискал там Судью Ёсицунэ, не нашел и отправился дальше, к переправе через реку Оногава, где они и встретились.

- Почему замешкался? - спросил Ёсицунэ.

- Так уж получилось,- ответствовал Бэнкэй.- Сначала меня всячески ублажали, потом посадили на коня и проводили.

- Вот это повезло! - говорили все, радуясь, что он цел и невредим.

КАК НА ПЕРЕПРАВЕ НЕЙ БЭНКЭЙ ПОКОЛОТИЛ СУДЬЮ ЁСИЦУНЭ

Затем они прошли через перевал Курикара, прочли поминальные молитвы на месте разгрома войска Тайра и собрались было на переправе Ней взойти на паром, как вдруг паромщик Гон-но ками сказал им грубо:

- А ну, ямабуси, постойте! У меня есть приказ: без доклада в присутствие не переправлять ямабуси числом более пяти или даже трех. А вас здесь шестнадцать человек, и, не доложившись, я вас не повезу!

Бэнкэй злобно уставился на него, затем произнес:

- Да неужели здесь, на Хокурокудоской дороге, не найдется никого, кто бы знал в лицо Преподобного Сануки из храма Хагуро?

Один из людей на пароме внимательно поглядел на Бэнкэя и сказал:

- Доподлинно, доподлинно, я вас помню. Ведь вы тот самый монах, что в позапрошлом году велел мне десять дней читать десять свитков из "Лотоеовей сутры" трижды в день.

Бэнкэй, воспрянув духом, его похвалил:

- У тебя отменная память. Ты молодец.

⇐ Предыдущая 11 12 13 14 151617 18 19 20 Следующая ⇒