Annotation 25 страница

Причины кризиса — традиционные для России: инфляция от бездарного управления, непомерные расходы на оборону, долги погрязшего в неразберихе и коррупции правительства, общая дезорганизация в государственных структурах. Доказывая «гибельность» блокады для экономики России, наши исследователи с пафосом сообщали, что курс ассигнационного рубля упал с 80 до 25,2 копеек. Да, упал: только вот 80 коп. — это показатель не 1807, а 1802 года — и начал этот показатель падать задолго до Тильзита и совсем по другим причинам. Главным средством удержания на плаву и пределом сообразительности отечественных экономистов с давних пор было печатанье денег (конечно, ничем не обеспеченное) и набор кредитов. Так с 1786 г. по 1810 г. была выпущена колоссальная сумма — 579 млн рублей.28 Да тут еще в 1807 г. и «кормушку» прикрыли: закончились английские подачки за «пушечное мясо» (субсидирование коалиций). Есть сведения, что в 1804–1810 гг. было напечатано 272,5 млн руб. (всего же в 1804 г. было входу 260,5 млн руб.). В 1810 г. внутренний долг достиг 668 млн руб. (в т. ч. по выпуску ассигнаций — 577 млн).29 Отсюда резкое повышение цен и банкротство многих банкиров. Были введены новые непосильные налоги. Динамика падения ценности ассигнации была следующей: 1802 г. — 80 коп., 1805 г. — 73, 1806 г. — 67,5, 1807 г. — 53,75, 1811 г. — 25,2.30 Четкий тренд, наметившийся до 1807 г., очевиден (он не изменился и после 1812 г.!). К слову сказать, сам кризис в России не закончился с падением «антихриста»-Наполеона, на которого можно было свалить собственную профессиональную бездарность, но продлился до середины 20-х годов.31

Сумма долгов России достигла 100 млн гульденов (82 млн — еще со времен Екатерины II и 18 млн набрали к 1815 г.). Уже в ходе войны 1812 г. Россия вела оживленные переговоры с Англией о списании голландского долга (в итоге расплатились только в 1898 г.!).

Во всех частях управления финансами царил хаос: не было четкого разделения обязанностей между ведомствами, процветало взяточничество, чиновники высшего ранга (к примеру, Д.А. Гурьев /1751–1825/ и М.М. Сперанский /1772–1839/) интриговали между собой (у читателя есть возможность сравнить проблемы той эпохи с современными…). Но главной причиной финансовых затруднений были непомерные расходы на военные цели.

С наступлением в 1807 г. мира в стране проигравшей логики и помраченного здравого смысла расходы на армию увеличились почти в два раза (!): с 63 402 тыс. руб. асс. до 118 525 тыс. в 1808 г. (а в 1812–1814 достигли вообще фантастических цифр). Это беспрецедентный факт в мировой истории и прекрасный показатель отношения Александра к союзу. Любопытно проследить, как менялась динамика расходов на милитарию (без учета морского министерства) в военное и в относительно мирное время: 1804 г. — 41 942 тыс. руб., 1805 г. — 43 184, 1806 г. — 44 304, 1807 г. — 63 402, 1808 г. — 118 525, 1809 г. — 112 279, 1810 г. — 127 936, 1811 г. — 122 414, 1812 г. — 160 843, 1813 г. — 264 792, 1814 г. — 278 775.32

А теперь сравним увеличение расходов на армию (55,1 млн руб.) и недобор от таможни (показатели 1807 и 1808 гг., соответственно, — 9 134 тыс. руб. и 5 523 тыс.), т. е. 3,6 млн руб. Так становится совершенно очевидным, от чего казна страдала больше. Кстати, эти потерянные для казны 3,6 млн и есть наши «23,1 млн» (уменьшение годового торгового оборота), которыми пугали читателей отечественные авторы-пропагандисты: якобы именно эта разница так гибельно сказалась на бюджете. Просто исследователи не учли, что доходы казны от таможни и общие показатели оборота — вещи неравнозначные (одна является процентом другой). Это также несопоставимо с долями других видов поступления в казну: подушная подать — 48,4 млн, питейный доход — 34,2 млн (!), соляной — 7,7 млн.33

В подробном докладе царю от 8 декабря 1809 г. сам канцлер Н.П. Румянцев писал, что главная причина финансового кризиса кроется отнюдь не в разрыве торговли с Англией, а в расходах на оборону и в бездумном печатанье денег. Среди прочего канцлер отмечал: «…я полагаю, что понижение нашего курса отнюдь не по разрыву с Англиею случилось, но по тем издержкам, которые, вероятно, потребовали скоропостижного умножения ассигнаций…»34 Таким образом, второе лицо в государстве фактически провело исследование сходное с моим уже тогда (200 лет назад), причем, располагая всей полнотой информации, канцлер сформулировал сходный вывод! Румянцев даже попытался использовать ситуацию и создать национальную торговлю (идея акционерных обществ — «домов»), но не успел: Александр I оказался слишком нетерпелив в своем стремлении начать новую агрессию.

Итак, мы видим, что ответственность за российские экономические проблемы просто свалили на кого было удобнее. Говоря о спаде оборотов внешней торговли, исследователи не обращают внимания еще на одну важную деталь. Если в 1808 г. показатели упали на 23,1 млн руб. сер., то уже в 1804 (до блокады!) произошло аналогичное снижение с 59 млн (1803 г.) до 51,7 млн руб., а в 1805 г. — с 60,7 млн до 49,6 млн: т. е. мы снова встречаемся с тенденцией, трендом, который показывает скачкообразную линию развития торговли.

Теперь несколько слов о том, как присоединение к блокаде Англии сказалось на российском населении и промышленности. Подавляющая часть населения, крестьянство, только выиграло от присоединения к блокаде. На провинциальном дворянстве новая ситуация практически не отразилась. В России тогда было всего примерно 4,4 % городских жителей, причем можно было бы теоретически причислить к «пострадавшим» только лиц высокого достатка, обитающих в крупных городах северного портового региона (Петербург и Рига) и отчасти богатых москвичей. Это еще меньший процент. Они лишились (весьма ненадолго и не полностью) некоторых атрибутов «бездуховной» роскоши, введенных Петром I (сократились поставки кофе, экзотических фруктов и т. д.); уменьшились поставки колониального сахара (зато в годы блокады появились заменители, в т. ч. сахарная свекла, которую начали широко выращивать в лесу Фонтенбло под Парижем). Да, например, обанкротилась некая мелкая фирма «Цукербекер» и немного пострадал банкирский дом Клейна (Рига), но ведь они не имели даже и отдаленно того значения в структуре российской экономики, какое сейчас имеют для своих стран, к примеру, Сбербанк, BNP Paribas и HSBC Holdings plc. Несколько более серьезной проблемой было прекращение вывоза древесины и пеньки в прежних масштабах.

А что есть «всеобщее недовольство»? Во-первых, речь может идти лишь о грамотной части высшей аристократии, во-вторых, возмущенные возгласы начались еще до прекращения торговых отношений с Англией: они носили более политический, петушино-самодурственный (реваншистский) характер — особенно против самого Тильзитского мира, который считали «позорным»,35 и на который позже стали валить все финансовые затруднения (но ведь в Тильзит Наполеона привели сами же эти самодуры своей собственной агрессией!). Кроме того, по воспоминаниям одной осведомленной придворной дамы, «английский кабинет тайно работал для возбуждения всеобщего неудовольствия».36 Помимо этого, раздражение (у определенной, отсталой части общества) против любых действий Александра вызывали его со М.М. Сперанским реформаторские проекты.

Примечательно, что многие купцы были очень довольны своими доходами в годы присоединения к блокаде. Вот, к примеру, свидетельство украинского купца: «С 1807 г. после Тильзитского мира правительством запрещен был ввоз большой части заморских товаров, потребность в коих заменили русские, через что торговля украинская начала увеличиваться и с 1807 года по 1812 год приняла довольно обширный размер. С сего времени началось и мое непосредственное влияние на дело. В 1808 году, на Ильинскую, в первый раз было товаров наших вывезено на 50 тысяч, а прежде бывало на 20 или 25 тысяч».37

Вопрос о влиянии блокады на производство весьма интересен и показателен: в данном случае присоединение к общеевропейскому проекту Наполеона оказало на Россию самое положительное влияние. Вот несколько репрезентативных цифр по промышленности. Хлопкоткачество: 1804 г. — выработано 6 млн аршин ткани и имелось 8181 рабочих, а 1814 г. — 26 млн и 39 210 рабочих: и это не смотря на войну и разруху! Общее число фабрик всех отраслей в 1804 г. — 2399, рабочих — 95,2 тыс., а в 1814 г. — 3731 и 170,6 соответственно. Производство сахара, не меняющего показателя с 1801 по 1805 гг. (0,2 тыс. пудов),38 к 1809 г. подскочил до 1 тыс. пудов! Резко увеличилась добыча соли на юге и в северо-восточных районах. Колебания показателей добычи черных и цветных металлов не существенны. Но, к сожалению, пока у нас нет достаточно широкой базы исследований по всем отраслям и промышленным регионам. Общие же показатели свидетельствуют о положительном влиянии блокады, хотя и не долгой по своему реальному времени действия.

Приведу еще одно свидетельство современника (специальная аналитическая записка первой половины 1810 г.): «Суконные фабрики никогда возникнуть не могли, затрапезы, шелковые материи, холст, полотна и прочие ткани, которые едва стали размножаться, как и подавлены английским рукоделием. С трудом начали оправляться по пресечении с ними торга. Ситцевые и набойчатые фабрики ту же имели участь».39 То есть автор полностью поддерживает прекращение торговли с Англией и категорически заявляет о том, что это выгодно и необходимо для отечественного производства! Другой современник событий, С.Н. Глинка, рассказывая о беседе с графом Ф.В. Ростопчиным (вероятно, в конце 1809 года), сообщает: «фабрики наши и мануфактуры оживились», причем Ф.В. Ростопчин с ним полностью соглашается.40

Продолжение разработки данных на микроуровне (по отдельным регионам и отраслям) позволит уточнить выводы о влиянии блокады на российскую промышленность. Подводя итоги, мы видим, что, конечно, тема нуждается в дальнейшем всестороннем изучении, но уже сейчас понятен общий вывод о позитивном влиянии блокады Англии.

Отмечу, что еще академик Н.М. Дружинин (1886–1986) в свое время пришел к такому мнению: «…огромное значение имел этот период для усиления самостоятельной национальной индустрии. Отгороженная от Англии высокими таможенными барьерами, русская мануфактура широко использовала создавшееся политическое положение».41

Как бы продолжая мое исследование 2001 года и во многом подтверждая мои выводы, в 2011 г. Н.Н. Трошин выступает с докладом со следующим выводом: «Таким образом, рассмотрение изменений импортных и экспортных цен позволяет сделать вывод о том, что негативное влияние континентальной блокады на условия российской торговли ограничивается фактически одним 1808 г. Начиная с 1809 г. и вплоть до выхода России из режима континентальной блокады в 1812 г. условия торговли значительно улучшились и не претерпевали значительных колебаний. К тому же негативное влияние было вызвано не столько разрывом торговых отношений с Англией, сколько действиями английского военно-морского флота на торговых коммуникациях».42

Известный специалист по наполеоновской эпохе О.В. Соколов в работе 2012 года также подтверждает мой тезис о том, что крах финансов России произошел отнюдь не по причине присоединения к блокаде, а из-за «громадной денежной эмиссии, которая производилась в эпоху Александра I. Начиная с 1805 г. бумажные деньги стали печатать тоннами».43 Тот же О.В. Соколов обращает внимание, например, и на то, что практически все, например, московские фабрики и производства были «ориентированы исключительно на внутренний рынок»:44 то есть потерь от прекращения торговли с Англией (причем, как мы уже знаем, временного и мнимого) понести не могли.

В итоге мы можем и должны заключить, что экономические факторы (и, в первую очередь, — присоединение России к континентальной блокаде Англии) не могли стать главной причиной войны.45 Они не были основанием ни финансового кризиса, ни фактического отказа российского правительства в 1809 г. от выполнения условий союза, касающихся континентальной блокады. И даже отдельные негативные черты блокады не имели столь принципиального значения, чтобы начинать новую мясорубку. Россия еще слишком мало была интегрирована в еврорынок. Решающими причинами войны оказались импульсы предыдущих столкновений (политического свойства) и новая конъюнктура. Судя по всей массе документов, видно, что для Александра I Тильзит был лишь вынужденной передышкой, средством для накопления сил для новой войны.46 Об отношении к делу французской стороны я уже говорил.

Влияние блокады в европейском масштабе было двояким. С одной стороны, отчасти следуя логике ее исполнения, Франция втянулась в Пиренейскую войну47 и конфликт с Россией, была вынуждена аннексировать владение родственника Александра — герцогство Ольденбургское (правда, предложив в качестве компенсации Эрфурт, о чем авторы-пропагандисты не упоминают) и присоединить (в 1810 г.) Голландию (голландцы получили прогрессивный Гражданский кодекс и… фамилии). С другой стороны, был дан мощный импульс для развития национальных индустрий и путей сообщения; создана база для более тесной интеграции европейских экономических областей. И если бы не спасительные действия Австрии (пятая антифранцузская коалиция 1809 г.) и России (шестая антифранцузская коалиция 1812 г. /1812–1814 гг./), то Англия, действительно испытывавшая серьезные трудности, вероятнее всего, проиграла бы борьбу с Наполеоном.

Еще и еще раз повторяю, что необходимо понять суть того момента: либо через экономические катаклизмы Британия перестает негативно влиять на торговлю континентальных государств и прекратит спонсировать антифранцузские, по сути дела, интервенционистские коалиции (только поражения которых и дали возможность Наполеону перейти от паллиативных мер к столь глобальному проекту), либо случится то, что произошло в 1815 году, но раньше, т. е. с большими потерями в плане исторического развития Франции. Тогда действовала формула: либо так — либо никак.

Основная проблема Франции и Наполеона (в смысле эффективности блокады Англии) заключалась в неразвитости национальных индустрии и колониальной торговли европейских стран, слишком долго сидевших на «игле» зависимости от английских колониальных товаров и продуктов британской мануфактуры; в нежелании этих стран осознать и изменить эту ситуацию, но вместо этого — лишь продолжать прежнюю войну с Францией; в амбициях их правителей (примеры: Австрия в 1809 г. и, особенно, Россия и Александр I во все годы). Иными словами, прекратить коалиционную феодальную экспансию Наполеон мог, только перекрыв канал их материального обеспечения. Но это можно было сделать (не имея достаточно сильного флота) лишь экономическим путем такого формата, который при тогдашней конъюнктуре был трудновыполним. Причем возможность самого появления подобного глобального проекта была дана самими союзниками по антифранцузским коалициям.

* * *

1 Экономическая история. Обозрение. // Под ред. Л.И. Бородкина. М., 2002, вып. 8. с. 132–140.

2 Термин «наполеоновские войны» появился вследствие яркости центральной личности эпохи, а затем укрепился еще и благодаря официальной пропаганде стран антифранцузской коалиции. Следует различать смыслы использования этого понятия в различных контекстах: только те кампании, в которых командовал лично Наполеон, либо его эпоха в целом, либо некоторые войны его эпохи, в которых с некорректной подачи некоторых авторов-пропагандистов обвиняют императора французов.

3 Следующая выдержка взята нами из блестящей речи Чарльза Джеймса Фокса (1749–1806), произнесенной им в английском парламенте против «Новой оппозиции» в конце 1802 года, где он красноречиво говорит о реальных «заказчиках» конфликта: «… я радуюсь миру, вся Англия ему радуется, так как он для нас благодатен, он дает нам шанс во всем обогнать Францию. Говорят, что народ хочет войны; нет, ее хотят одни журналисты, их крик это вовсе не голос народа… Говорят еще, что лондонские купцы желают войны. Не думаю. Они не столь бесчеловечны, чтобы для увеличения своих доходов желать всеобщих бедствий. Я скорее соглашусь на то, чтоб кровь моих сограждан пролилась в угоду какому-нибудь честолюбивому Александру, нежели на то, чтобы она лилась ради наполнения сундуков корыстолюбцев… Мир есть желание всех настоящих патриотов…» (Родина Т.А. Проблема войны и мира в британском парламенте. В кн.: Россия и Британия. Вып. 2. М.: Наука, 2000, с. 85–86). Но, к сожалению, тогда победила партия войны.

4 Такая форма блокады, которая осуществляется не постоянным присутствием флота в портах, а оставляет угрозу внезапного нападения на торговые суда.

5 История XIX века. Под. ред проф. Лависса и Рамбо. М., 1938, т. 1, с. 404.

6 Тюлар Ж. Наполеон, или миф о «спасителе». М., 1996, с. 170–171.

7 Документ опубликован на языке оригинала: NapoléonI. Correspondance. P., 1858–1869, t. 13, p. 555–557; русский перевод был опубликован не позднее 1834 года (см.: Записки г. Буриенна, государственного министра о Наполеоне, директории, консульстве, империи и восстановлении Бурбонов. СПБ., 1834, т. 4, ч. 7, с. 209–212).

8 Crouzet F. Le système continental et sesconséquences. // Napoléon et l’empire, v. II, P., 1968, p. 95.

9 Русская старина, 1899, кн. 4, с. 18–23.

10 Манфред А.З. Наполеон Бонапарт. М., 1986, с. 479.

11 Там же, с. 503; Rovigo. Mémoires, t. III, P., n. d., p.148.

12 Понасенков Е.Н. Правда о войне 1812 года. М., 2004, с. 102.

13 Markham F. Napoleon. N.Y., 1966, p. 156–163.

14 Fugier A. La Révolution francaise et l’Empire napoléonien. P., 1954, p. 233.

15 Бескровный Л.Г. Отечественная война 1812 года. М., 1962, с. 118. В этой связи, кстати, парадоксально звучит утверждение о том, что инициатива конфликта лежит целиком на Наполеоне. Следуя генеральному положению пропаганды о «теоретической» агрессивности Наполеона и не менее теоретической, априорной миролюбивости России, отечественные сочинители часто допускали нелепые ошибки. Смешно, но факт, что авторы коллективного учебного пособия для абитуриентов (Орлов А.С., Полунов А.Ю., Шестова Т.Л. и др. Пособие по истории отечества. М.: Простор, 2000, с. 162) называют коалицию 1792 года «антинаполеоновской»: таких претензий не выдвигал даже английский кабинет образца 1790-х гг.: ведь в ту пору у бедного корсиканского офицера не было больших аппетитов, чем… поесть. Авторы продемонстрировали абсолютное непонимание сути конфликта. Можно ли их называть профессиональными историками? Безусловно, нет: это позорные шуты, клоуны, которые должны быть изгнаны с работы в вузах и с книжных полок.

16 Сироткин В.Г. Континентальная блокада и русская экономика (обзор французской и советской литературы). // Вопросы военной истории России XVIII и первой половины XIX века, М., 1969.

17 Троицкий Н.А. 1812. Великой год России. М.: Мысль, 1988, с. 29–30.

18 Карцов Ю., Военский К. Причины войны 1812 года. С-Пб., 1911, с. 44–59.

19 Подробнее — см.: Туган-Барановский М.И. Русская фабрика в прошлом и настоящем. М., 1938; Покровский М.Н. Русская история с древнейших времен. // Избранные произведения. Т. 2. М., 1965.

20 Предтеченский А.В. К вопросу о влиянии континентальной блокады на состояние торговли и промышленности в России. Известия АН СССР. Отд. общ. наук, Л. 1931, № 8.

21 Манфред А.З. Указ. соч., с. 460.

22 Тюлар Ж. Указ. соч., с. 175.

23 Соколов О.В. Битва двух империй. 1805–1812. М. — С-Пб., 2012, с. 347.

24 Исдейл Ч.Дж. Наполеоновские войны. Ростов-на-Дону — М., 1997, с. 256.

25 Необходимо учитывать, что цифры, приведенные нами выше — не единственный вариант: есть еще несколько методик подсчета. В ассигнациях картина выглядит следующим образом: 1807 г. — 100 млн, 1808 г. — 83 млн. Контрабанда учету практически не подлежит.

26 См. Понасенков Е.Н. Экономические предпосылки кризиса тильзитской системы в России (1807–1812 гг.) и причины войны 1812 г. // Экономическая история. Обозрение. / Под ред. Л.И. Бородкина. М., 2002, вып. 8.

27 Злотников М.Ф. Континентальная блокада и Россия. М.—Л., 1966, с. 304–305.

28 Блиох И. Финансы России, XIX столетия. СПб., 1882, т. 1, с. 84.

29 Сивков К.В. Финансы России перед войной 1812 года. // Отечественная война и русское общество. Т. 2. М., 1911, с. 263 и др.

30 Хромов П.А. Экономическое развитие России в XIX–XX вв. 1900–1917. М., 1950, с. 435.

31 Сироткин В.Г. Финансово-экономические последствия наполеоновских войн и Россия в 1814–1824 годы. // История СССР, 1974, № 4.

32 Хромов П.А. Указ. соч., с. 446; Министерство финансов 1802–1902. Ч. 1. СПб., 1902, с. 620–621. Есть и несколько отличные от этих цифры (см.: РГИАП. Ф. 1152. Д. 219. ЛЛ. 2568, 92, 107. «Роспись о государственных доходах и расходах» на 1807–1811 гг.). Но сюда, видимо, не входит сумма на содержание милиции (612 000 чел.), набранной в 1806 г. для очередной агрессии против Франции. Ее бюджет в 1809 г. составил 3,2 млн руб. («экстраординарные» расходы). И таких экстраординарных статей было множество. Однако в любом случае нельзя пользоваться отрывочными и, как уже было доказано предшествующими исследованиями, фальшивыми данными газет, как это делают некоторые, я бы выразился, мелкие хулиганы, мародеры от науки.

33 Хромов П.А. Указ. соч., с. 440.

34 Внешняя политика России XIX и начала XX века. М., 1967, т. 5, с. 298; Понасенков Е.Н. Указ соч., с. 138.

35 См., к примеру, письмо С.Р. Воронцова: Бескровный Л.Г. Указ. соч., с. 117.

36 Карцов Ю., Военский К. Указ соч., с. 46.

37 Соколов О.В. Указ. соч., с. 355.

38 Хромов П.А. Указ. соч., с. 49, 435.

39 Записка о финансах, политике и торговле российского государства в 1810 году. // Чтения в императорском обществе истории и древностей российских при Московском университете, М., 1868, кн. 4, с. 145.

40 Глинка С.Н. Записки, М., 2004, с. 302.

41 Дружинин Н.М. Дмитриев С.С. Революционное движение в России в XIX в. М.: Наука, 1985, с. 16.

42 Подробнее — см.: Трошин Н.Н. «Экономические последствия участия России в континентальной блокаде» (постановка проблемы). // Отечественная война 1812 года. Источники. Памятники. Проблемы: Материалы XVII Международной научной конференции (Бородино, 5–7 сентября 2011 г.), Можайск, 2012.

43 Соколов О.В. Указ. соч., с. 360.

44 Там же, с. 356.

45 Это отнюдь не означает, что экономическая составляющая не является базовой для понимания исторических процессов. Такое понимание справедливо для факторов «longuedurée», к которым в нашем случае относятся явления более общего смысла: экономическое соперничество Англии и Франции, противостояние феодальной Европы и передовой Франции, недостаточное развитие национальных экономик Франции и России для эффективного взаимодействия после исключения Англии из торгового партнерства, инфляционные процессы в России и т. д.

46 С моей точки зрения, войну 1812 г. следует рассматривать как шестую антифранцузскую коалицию на фоне гражданской (крестьянской войны в России).

47 История с началом испанской войны и «байонской ловушкой» не была столь «коварна» и проста, как повествуют некоторые авторы. Во-первых, правящая династия завела себя в тупик семейными неурядицам, и Наполеон заранее не знал исхода встречи. Кроме того, император был осведомлен о готовящемся вступлении Испании в антифранцузскую коалицию.

Причины войны, подготовка и планы сторон

Нам угрожает скорая и неизбежная война. Вся Россия готовится к ней. Армия в Литве значительно усиливается. Туда направляются полки из Курляндии, Финляндии и отдаленных провинций. Некоторые прибыли даже из армии, воевавшей против турок.

…Ее офицеры бахвалятся всюду, что скоро они пойдут в Варшаву.

Из письма маршала Л.-Н. Даву — Наполеону (3 июня 1811 г.)

Тот, кто освободил бы меня от этой войны, оказал бы мне большую услугу.

Наполеон — министру полиции А.Ж.М.Р. Савари (весна 1812 г.)

Нашествие Наполеона было по существу актом необходимой самообороны.

Выдающийся русский историк, академик М.Н. Покровский

Важнейшей особенностью, средством и даже отчасти целью научного исторического анализа является необходимость видеть главное, суть явления, исток большой «реки», которая затем начинает изгибаться и обрастать ручейками и заводями. Многие исследователи проигрывают этот интеллектуальный бой с кокетливо скрывающей свои секреты Историей. Иные и вовсе специально фальсифицируют события, но большинство оказываются заблудившимися посреди изгибов упомянутой метафоры-реки. Можно весьма пристально и добросовестно изучать ее течение, например, посередине протяженности, но вы не сможете безошибочно назвать ее причину — начало.

Причины войны 1812 года необходимо искать, так сказать, отматывая пленку назад, путешествуя в карете по берегам упомянутой «реки» Времени, часто останавливаясь, снимая шляпу — и под сенью платана или акации делая скетчи пейзажей и случайных лиц в альбоме веленевой бумаги. И вот, после долгого пути, неожиданных встреч, невероятных открытий, отрицания прежних предположений и обретения новой уверенности, на вечерней заре колесница вас выносит к истоку…

Что мы уже успели обнаружить у истока, какой ключ или озеро, какое болото питало ставшую затем полноводной и затопившую значительную часть Европы «реку» войны? У нас сохранился безупречно ясный документ о том, что русский самодержец уже в 1801 году ожидал подходящий момент для атаки на Францию, а вернее, на ее блистательного правителя и демиурга — Наполеона Бонапарта. На дне подобного стремления — известная еще палеоневрологам характерная черта приматов: доминантность, зависть, ущемленное самолюбие. Все это особенно тяжело переносится, если завидующий отдает себе отчет в своей бесталанности (и об этом мы уже читали в собственноручных дневниках недоросля-цесаревича Александра Павловича). Затем я сделал вас свидетелями его кипучей энергии по сколачиванию 3-й антифранцузской коалиции в 1804–1805 гг. Да, это стоит подчеркнуть: где Россия и где Франция в это время? Никакой угрозы границам России не существует, поначалу Франция еще даже не империя. Консул Бонапарт изо всех сил пытается сохранить, а затем восстановить франко-русский союз, зародившийся его стараниями при Павле I. Но завистливого молодого царя уже не остановить — он идет войной на Францию: однако генералов Александра гонят маршалы Наполеона, царская армия уносит ноги самым позорным образом прочь от границ Франции — и вскоре русских наголову разбивают под Аустерлицем (2 декабря 1805 года — в первую годовщину коронования императора Наполеона).

Еще царский генерал и профессор Н.П. Михневич (1849–1927) уверенно писал: в 1805–1807 гг. русские воевали в Европе отнюдь «не за свои интересы».1 А теперь я процитирую важный документ, который почему-то практически не попадал в область внимания моих коллег. Вот что сообщала жена Александра — императрица Елизавета Алексеевна — своей матери 23 декабря 1805 года (в понедельник, в 11 часов утра) о произошедшем с ее мужем после Аустерлица комическом позоре: «…после завершения самого дела он, не сходя с лошади с семи часов утра, приехал в какое-то местечко, где находился тогда австрийский Двор при всех своих обозах, постелях и кухнях (свой штаб и обозы воинственный царек в спешке бегства с поле боя потерял — прим. мое, Е.П.), но сии мерзавцы уже спали, зарывшись в перины. Император Александр, слишком оскорбленный в своих чувствах, дабы просить у них убежища, зашел в какой-то жалкий крестьянский дом (а где же у русской императрицы представления о христианском отношении к жизни? — прим. мое, Е.П.) вместе с графом Ливеном, князем Адамом и хирургом Виллие (ни одного природного русского — включая и немца по крови царя: прим. мое, Е.П.). Здесь, то ли от усталости и огорчений, то ли не евши целые сутки, почувствовал он столь сильные желудочные колики, что Виллие, по собственным словам, испугался, доживет ли он до утра. Его укрыли соломой, и послали человека в главную квартиру императора Франца к некоему гофмейстеру Ламберти за красным вином и сообщением о состоянии Императора, но сей чин ответствовал отказом, сославшись на позднее время, когда нельзя будить людей и т. п. Виллие принужден был встать на колени перед сим мерзавцем, но не помогло и это. Только обещанием денег удалось поднять какого-то слугу, который пошел за полубутылкой дрянного вина! Вот как австрийцы обращаются с государем, жертвующим ради спасения союзника своей армией!»2

В этом документе показательно и прекрасно буквально все: от описания позора, который Александр уже никогда не простит победителю-Наполеону (это и есть главная причина войны 1812 года, стоившей России сотен тысяч жизней) — до подробностей «картины» и ее персонажей. Представьте себе высокомерного и жеманного царя, который вынужден лежать в грязном углу, причем английский медик (Я. Виллие) и любовник его собственной православной императрицы-жены (упомянутый князь Адам Ежи Чарторыйский) присыпали его соломой! Не думаю, чтобы «колики» действительно имели серьезную опасность для здоровья: просто жеманный царек (его придворное прозвище — «Луиза») не сдержался от испуга и нервов. Но молва! Ведь Виллие и все прочие болтали о том в Петербурге — и через несколько гостиных уже весь город мог смеяться над неудачником. И это все на фоне того, что, как мы с вами уже знаем, в особняках смеющихся нередко висели гравюры с изображением героя-Бонапарта. Показательно и то, что императрица не имеет ничего против того, чтобы ее русские подданные подыхали за чуждые им интересы. Хотя даже Елизавета пишет о кошмарных подробностях положения солдат: «Они погибали голодной смертью и валились от истощения на марше…»3 Войны 1805, 1806, 1807, 1812–1814 годов стали возможны именно потому, что ни царю, ни царице России не приходила в голову сама мысль: а «зачем» приносить в жертву русскую армию (а позднее и мирных жителей)? Отнюдь не Наполеон, гениальный реформатор, живущий в другом конце Европы, а совершеннейший эгоизм правящей династии на фоне рабской системы, существующей в России, были подлинными врагами русских.

⇐ Предыдущая 98 99 100 101 102103104 105 106 107 Следующая ⇒