Осеева Валентина 12 страница

- Хватит мне благодетелей! И ты тоже не лазай сюда, коли так! " Насовсем возьмет".. Какая барыня нашлась! Проваливай отсюда подобру-поздорову! Я всю жизнь ел чужой кусок и теперь, может, на смерть иду, чтобы от своего благодетеля избавиться! Уходи отсюда! Я тебя, как сироту, жалел, утес тебе показал, а ты что сделала?

Динка заплакала:

- Я ничего не сделала, я для тебя хотела лучше...

- Ишь язва! Лучше она хотела! Выведала у меня все - куда я теперь денусь? Небось все уже матери растрепала обо мне? Говори, кому сказала про утес? Ну, говори! А то как двину сейчас, так и останешься на месте!

Слезы у Динки высохли, глаза злыми, колючими иголками впились в лицо товарища:

- Я никому не сказала и не скажу! И не приду сюда больше, и знаться с тобой не хочу! Я тебя тоже, как сироту, жалела... - Динка вспомнила красные рубцы на Ленькиной спине, и губы ее задрожали: - Я из-за тебя плакала, а ты меня какой-то язвой ругаешь и бить хочешь!.. Ладно! Я сама тебя побью, если захочу...

- Ты - меня? - прищурился Ленька. - Ну, бей! Ну, захоти! Кричи свое " Сарынь на кичку! " и бей! - издевался он, выпячивая грудь и загораживая Динке дорогу.

- Если захочу, так и побью. Но я не захочу, потому что и так... у тебя... вся спина... - Динка безнадежно махнула рукой и снова заплакала.

- А что тебе моя спина? Это ведь другие били... а теперь ты руку приложи, - горько усмехнулся Ленька.

- Я пойду... - сказала Динка.

Но мальчик снова загородил ей дорогу:

- Переплачь, тогда и пойдешь. На-ко вот... гребень тебе купил, неожиданно добавил он и, вытащив из кармана завернутый в бумажку железный гребешок, протянул девочке.

Но Динка оттолкнула его руку:

- Не надо мне ничего!

- Да бери уж!

- Не надо!

- Эх, ты! - с укором сказал Ленька, держа в руке гребешок. - Я последние пять копеек заплатил... какую корзинищу одной торговке нес. Думал, обрадуешься ты, расчешешь свою гриву...

Динка бросила косой взгляд на гребешок.

- Не надо мне от тебя ничего, - повторила она.

- Ну, не надо так не надо, - сказал Ленька и сел на траву, обхватив руками колени. - Тогда и книжку свою бери, мне тоже не надо, - добавил он, поднимая обернутую в бумагу книжку. - Дала, теперь бери назад.

- Это не я дала, это Мышка, - не оборачиваясь, ответила Динка и медленно пошла по обрыву. Но Ленька догнал ее.

- Бери гребень, тогда возьму книгу, - примирительно сказал он. - Тебе ведь купил, зленная какая!

- Я не зленная, а если ты меня прогонял и язвой ругался, то мне и гребня но надо.

- Прогонял... А зачем врала про себя? Я к тебе с хорошим, а ты ко мне с плохим. Я думал, ты хоть и маленькая девчонка, а дружбу понимаешь.

- Я ничего тебе плохого не сделала, я и не врала вовсе, а просто не сказала сразу, потому что ты только сирот жалеешь. А раз я не сирота, то и водиться со мной нечего! - сердито сказала Динка.

- Значит, и на утес не пойдешь?

- Домой пойду.

- Ну ладно, - грустно сказал Ленька. - Меня Митрич на субботу в город посылает. Рыбу он даст продать. Я думал, вместе с тобой поедем. Там на базаре карусели есть. Кто на лошади едет, а кто в санках. Один за другим крутятся вокруг столба. Видала ты их?

Динка покачала головой.

- Ну вот! - обрадовался Ленька. - Я бы покатал тебя. Мне Митрич десять копеек обещал за рыбу. А на каруселях, верно, недорого. Да ты бы хоть и одна покаталась, я не маленький...

У Динки захватило дух.

- Я бы поехала, - нерешительно оказала она, - но ведь мы уже раздружились.

- Да я больше не сержусь на тебя, - улыбнулся Ленька.,

- А я сержусь! Зачем ты меня язвой обругал? Поклянись, что больше так никогда не скажешь! Тогда поеду!

- Да ну тебя! Еще клясться ей буду! - рассердился Ленька.

- Ну, тогда катайся сам на своих каруселях! - И Динка решительно двинулась вперед.

- Да погоди! Ну как я клясться буду? Чего хоть говорить-то? - расстроился Ленька.

- Как ругался, так и клянись.

- Язвой, что ли?

- Не язвой, а своим честным именем и гробом.

- Каким гробом?

- Своим, конечно.

- А где у меня свой гроб? - засмеялся Ленька, - Я же не мертвец!

- Так будешь мертвецом, если нарушишь клятву! - припугнула Динка.

- Я и без клятвы буду мертвецом, если хозяин мой вернется, а на барже пусто.

- А разве он уже должен приехать?

- Да не должен бы... Но я ведь на барже с утра не был. Ну как он вернулся? - забеспокоился вдруг Ленька.

- Тогда, значит, мы и в город не поедем?

- Какой тогда город!

- Как же я узнаю, Лень, приехал он или нет?

- А где ты живешь? Далеко отсюда?

- Да нет, совсем близко, только подняться наверх - и все! Пойдем, покажу! И знаешь, Лень? Вешай мне флажок на забор, когда идешь на утес, вот я и буду знать... Если нет флажка, значит, хозяин приехал, - быстро придумала Динка.

- А где я его возьму, этот флажок?

- У нас есть много, елочные остались. Я дам тебе, ладно? И тогда я тоже не буду зря бегать, а то все ругаются дома.

- Ну пойдем, покажи свой забор и вынеси мне флажок. Пошли скорее!

- Подожди... а клятва? - придирчиво спросила Динка. Ленька махнул рукой и улыбнулся:

- Да я и так тебя сроду больше не обругаю. Что я, враг себе, что ли?

- Ну, тогда пойдем! - великодушно согласилась Динка. С тех пор она каждый день с нетерпением ждала флажка и обещанной субботы.

Глава тридцать третья

СБОРЫ В ТЕАТР

Пока Динка бегала на утес и ждала субботы, подошел торжественный день сборов в театр. Еще перед этим вечером Катя и Марина вытащили из шкафа все свои наряды. На кроватях лежал целый ворох старых, поношенных платьев и блузок. А вокруг с озабоченными лицами стояли ближайшие coветчицы. - Мышка и Алина. Динки не было - она повела домой Марьяшку.

- Я так давно себе ничего не шила, - перебирая свои вещи, говорила Марина, - что просто не знаю, что надеть!

- Мамочка, а вот это! Папино любимое надень! - сказала Алина, доставая из шкафа черное шелковое платье. - Надень, мамочка!

- Конечно! Оно же очень скромное и так идет тебе, - сказала Катя.

- Да нет! Зачем трепать его зря... Повесь, повесь, Алина! - забеспокоилась мать.

- Надень, надень! Ничего ему за один раз не сделается. Все-таки модная пьеса, может оказаться много знакомых, надо быть в приличном виде, решительно заявила Катя.

- Надень, мамочка! Ты будешь такая красивая! - запросили денечки

- Heт, нет! Это папино любимое, и я его очень берегу. Когда папа приедет, тогда я и дома его надену. А сейчас я себе что-нибудь другое найду.

" Когда-то он еще приедет! - подумала Катя и с грустью посмотрела на сестру. - Хорошо еще, что она так верит в его возвращение!.. "

Марина поймала ее взгляд и улыбнулась:

- Ты стала такой неверующей, Катя. Но ведь Саша не один. И борьба идет... Нельзя же так опускать руки.

- Совсем я не опускаю рук. Но пройдут, может быть, годы, пока опять соберутся силы. А ты... бережешь платье, - мягко пошутила сестра.

С террасы, запыхавшись, вбежала Динка, она очень боялась опоздать на сборы.

- Вот это платье наденет мама? - спросила она, трогая двумя пальцами мягкий шелк и замирая от восторга.

- Нет, мама не хочет его надевать, это папино, - шепотом объяснила ей Мышка.

- Папино? А почему оно папино? Папа переодевался в него, да? - вытаращив глаза, зашептала ей на ухо Динка.

- Дети, дети, не трогайте руками!. Алина, повесь в шкаф, зачем ты его вытащила? - снова забеспокоилась Марина, примеряя перед зеркалом блузку. - Ну смотрите, хорошо так? - спросила она, поворачиваясь ко всем улыбающимся лицом.

- Очень! Очень! - закричала Мышка.

- Хорошо, мама, но лучше бы целое платье, - заметила Алина.

- Конечно, лучше. Ну, кто это ходит в театр в блузке и юбке? Что ты, курсистка, что ли? - недовольно оказала Катя.

- Да ну вас! - рассердилась Марина. - Я ведь не на бал собираюсь, а в театр! И никаких там особых нарядов не требуется. Как есть, так и есть! Вот поглажу, пришью свежий воротничок и пойду!

- Какой воротничок? Тут же есть уже один. Вечно ты с какими-то выдумками, вроде зонтика!

- При чем тут зонтик? У меня есть хорошенький новенький воротничок, он все-таки оживит и украсит, - роясь в картонке, возразила сестра.

- Надень колечко, мама! У тебя есть колечко с красненьким камушком. И брошку надень - вот будет красиво! - закричала Динка.

- Очень красиво! Точь-в-точь Крачковокая... А Гогу тоже с собой взять? засмеялась мама. И все засмеялись.

- Терпеть не могу, когда кто-нибудь навешивает на себя все эти побрякушки! Такое мещанство, что смотреть противно! - добавила Катя и, вдруг что-то сообразив, всплеснула руками: - Слушай, Марина! Вот что можно заложить в ломбард! Спасибо Динке - напомнила!

- Пожалуй, да! Мне как-то не пришло в голову. Так, знаешь, ты приезжай завтра к концу службы, и мы успеем сбегать. Это действительно выход!

Марине нужны были деньги. Каждые две неделя товарищи готовили передачи для заключенных. Марина тоже вносила свою долю. В этот раз денег у нее было мало.

- Так ты приезжай пораньше, - повторила она сестре.

- А дети?

- Ну, что дети? Пообедают без тебя... Алина! - обратилась она к старшей девочке. - Завтра Катя уедет немного пораньше, а потом, мы можем после театра не успеть на последний пароход... я уже просила дедушку Никича переночевать на террасе, а Лина ляжет с Динкой и Мышкой. Ты ведь не будешь бояться?

- Нет, что ты! Я никогда ничего не боюсь. Только скажи Динке, чтобы она без вас никуда не бегала.

- Динка!.. - строго сказала мать.

- Я никуда не пойду, я буду сидеть как пришитая. Не беспокойся, мамочка, я же знаю, - поспешно перебила ее Динка.

Когда споры были окончены, Катя принялась за приведение в порядок отобранных вещей. Для себя она погладила темное платьице с длинными рукавами.

- Ну, что это за монашенка такая! - удивлялась сестра. - У тебя же есть что надеть! Столько тебе Олег надарил! Правда, многое ты своим шитьем перепортила...

- Лучше я испорчу, чем мне кто-то испортит.

- Так это совершенно одинаково по результатам, - засмеялась Марина. Конечно, самой приятней портить - не надо никого ругать, по крайней мере, весело добавила она.

Глава тридцать четвертая

ПЕРЕД ПОЕЗДКОЙ В ГОРОД

Сборы эти происходили в пятницу вечером, а утром в тот же день, сидя на утесе, Динка очень волновалась:

- Завтра суббота. Но как же я поеду - ведь мама тоже едет с утра!

- А я выйду на пристань да погляжу. Как она проедет, так и мы следующим пароходом, - успокаивал ее Ленька.

- Да как же ты поглядишь - ты ведь мою маму не знаешь совсем!

- Как - не знаю! Я всех твоих уже знаю, - усмехнулся Ленька.

- Да откуда же? - удивлялась Динка.

- Ну, как откуда... Забегу, повешу флажок и загляну за забор, а то и вечером иногда - заскучаю и подойду к твоей даче... Я один раз почти у самой калитки стоял, как раз вы мать встречали. Вот эта Алина твоя была и другая... как ее, Мышка, что ли?

- Мышка! - радостно подтверждает Динка; ей приятно, Что Ленька видел всех, кого она любит. - Мышка, Мышка!

- Ну вот! И ты тут была, все к матери жалась, а потом и тетка твоя вышла...

- Катя! - подсказывает Динка и тихо опрашивает: - А где же ты стоял, Лень?

- Да там... за уголком... Постоял да пошел... Вы - в дом, а я - на баржу: боялся, как бы хозяин не приехал... - задумчиво вспоминает Ленька.

- А вдруг он как-нибудь днем приедет? - беспокоится Динка.

- Нет, днем он не приезжает. Либо утром, либо уж вечером. Да теперь уж скоро. Целая неделя прошла... Я все вымыл, вычистил на барже, только вот крупы маленько подъел. Вроде немного брал, а заметно...

- Побьет он тебя? - шепотом спрашивает Динка.

- Может, и побьет... Ну, да ведь в последний раз. Динка испуганно цепляется за его руку:

- Я не хочу, Лень... я не хочу и последнего раза...

- Ну, не будет он, не будет... Что ты какая жалостливая, - ласково утешает ее Ленька и, чтоб переменить разговор, вспоминает, как он жил у птичницы, как ходил далеко-далеко в лес, каких видел там птиц и зайчишку один раз поймал, серого, пушистого. Поймал да выпустил. - Плачут ведь зайцы, как дети маленькие. Я и побоялся обидеть его... А еще я один раз лису видел... рассказывает Ленька. Но девочка не слушает его и думает о другом.

- А добрая была птичница? - спрашивает она.

- Птичница-то? Нет. Конечно, она не била меня и есть давала... Но только пустое сердце у нее!

- А вот у того, что тебя читать учил, тоже пустое сердце? - с интересом опрашивает Динка.

- Ну нет... что ты... Тот настоящий человек, все он понимал. Шел бы я за ним, куда он захочет! Только нет его... Настрадался я тогда об нем... И не встречал таких больше...

Ленька еще долго рассказывает о своей жизни, потом начинает рассказывать Динка.

- У нас все хорошие, одна я плохая... - говорит она.

- Чем же это ты плохая? - Да многим... Не слушаюсь никого...

- Что же ты не слушаешься? Мать любишь, а не слушаешься? - серьезно спрашивает Ленька.

- А как же мне быть? Если бы я слушалась, то мне бы надо дома сидеть и никуда носа не высовывать... Мама очень добрая, но если бы она увидела меня на этом утесе да еще на этой доске... - Динка махнула рукой и засмеялась. - Для нее же это прямо неописуемая доска!

Ленька помрачнел:

- Я сделаю... Я уже надумал, как сделать. Я чегой-то и сам стал бояться... прямо поджилки у меня трясутся - ну-к упадешь ты!

- Да не упаду! Я уж привыкла. А если упаду, ты никому не говори, что мы вместе были. Прямо беги тогда скорей на биржу, а то еще придерутся к тебе...

- " Беги"! Да что я, не человек, что ли? И какая мне жизнь после этого так и будешь ты у меня перед глазами стоять... Нет, уж тогда некуда мне бежать, - вконец расстроился Ленька.

- Да не упаду, не упаду, не бойся! - опять засмеялась Динка.

- Я сделаю... вон гляди, как я сделаю. - Ленька вынул карандаш и начал что-то рисовать на камне. - На каждом краю по два столбика вкопаю, и на них тугие крючки сделаю, и перекладины пристегивать буду к ним. А между тех столбов доску положу и тоже на крючки ее пристегну к столбам, поняла?

- Ничего не поняла! - весело сказала Динка.

- Ну, поняла не поняла, а переходить будешь, как барыня! - довольный собой, ответил Ленька.

- И без тебя буду переходить? - поинтересовалась Динка. - Ну, если, например, ты в городе будешь, а я захочу сюда прийти, перейду я?

- Сроду не перейдешь! Слышь, Макака! Чтоб этого у тебя и в мыслях не было! - испугался Ленька. - Не велю я тебе одной, понятно? Чтоб ни в каком разе! Клянись мне сейчас на этом же СВМАМОМ месте!

- Да я и доску не перекину, что ты!

- Доску ты, может, и перекинешь - высохла она, легонькая стала, да и нешироко тут, но все это ни к чему... Не хочу я, чтоб ты одна шла... Клянись и все тут!

- Клянусь своим честным именем и гробом... - быстро начала Динка.

Но Ленька остановил ее:

- Не так. Говори за мной: " Клянусь никогда и ни при каком разе не переходить одна на утес! Пускай, ежели нарушу эту клятву, хозяин исполосует Леньку до смерти... "

- О! - замахала руками Динка. - Сроду я не пойду, если так! Зачем ты меня пугаешь?

- Ну, помни! - сказал Ленька, успокаиваясь. - Клятва твоя дадена!

Оба помолчали.

- Лень, а Митрич уже дал тебе рыбу? - спросила Динка.

- Утром даст. Ночью наловит еще. Я и сам с Федькой пойду. Если что поймаю, тоже на базаре продам. А ты корзинкой будешь ловить?

- Ну, а чем же мне еще? Известно, корзинкой. Удочку я вделал себе, но что-то не клюет на нее. Бамбуковую бы надо... Вот заработаю - так куплю!

- А у Федьки ведь тоже плохо ловится - он и не продает никогда!

- Да, конечно, у берега какая рыба? Лодку бы надо, а где ее взять?.. Митрич любит один ездить, он и места знает, да Федьку не берет туда, рассказывал Ленька

- Лень, а ты бы ездил один на лодке?

- Что ж! Я гребу хорошо, я и один и с Федькой бы ездил, если бы от хозяина ушел, но про это и думать нечего: лодка, она дорого стоит. Вот один рыбак за старую пять рублей просит...

Дети еще долго беседуют на утесе... Потом Ленька вдруг вскакивает на камень и, прикрыв глаза рукой, смотрит на Волгу.

- Слышь, Макака?.. Пароход какой-то показался, не " Гоголь" ли?

- " Гоголь"? - пугается Динка. - Пойдем скорей, скорей, а то я пропущу маму!

Ленька осторожно переводит ее по доске. - Завтра крючки куплю, - говорит он.

Глава тридцать пятая

ВЕСЕЛЫЙ БАЗАР

С вечера Динка долго не могла заснуть и все придумывала себе всякие неудачи: то ей казалось, что Митрич возьмет у Леньки свою рыбу и поедет на базар сам, то она со страхом думала, что неожиданно появится хозяин баржи и о поездке уже нечего будет и думать...

Но все обошлось благополучно, и утром, после отъезда матери, на заборе появился долгожданный флажок. Динка схватила приготовленные еще с вечера сухари и мгновенно исчезла.

Когда Никич, поглядев на свои часы, зазвонил в свой звонок, Динка уже слезла с парохода и шла рядом с Ленькой по незнакомым улицам города. Ленька нес на плечах тяжелую корзину, а Динка ничего не несла и, забегая вперед, забрасывала мальчика вопросами:

- Мы раньше будем торговать, Лень, а потом пойдем на карусель?

- Раньше расторгуемся, - тяжело дыша, отвечал Ленька и останавливался, чтобы переложить корзину на другое плечо.

- А как мы будем продавать рыбу, Лень, - по десяткам или по пяти? А может, кто-нибудь даст нам весы и мы будем вешать?

- Кто же нам даст весы? По штукам будем продавать, Тут ведь разная рыба. Я и свою сверху положил, да вряд ли кто купит - все больше плотва у меня.

- А мы, Лень, давай подороже просить, чтобы побольше денег заработать, ладно?

- Какая цена у всех, ту и мы будем спрашивать. Да хоть бы так раскупили, чего уж тут думать - подороже! Рыбы на базаре много.

Динка замолкала, с любопытством оглядываясь по сторонам. Немощеные, кривые улички с деревянными домиками, непросыхающая грязь на дороге, покосившиеся ворота, лавчонки на углах... У одной такой лавчонки Ленька поставил на землю корзину и остановился передохнуть. Динка прочитала вывеску " Бакалейные товары" - и сунулась вслед за людьми в раскрытую дверь.

- Куда ты? - окликнул ее Ленька.

- Я сейчас... Только посмотрю.

В лавке теснились женщины и подростки. В спертом воздухе носился запах керосина и селедок. Под стеклом лежали конфеты в бумажках, высохшие тянучки и слойки. Толстая женщина шлепала на весы селедку и, обтерев руки о бумагу, вешала там же сахар, потом цедила из бочки керосин и считала деньги..

- Не дам, не дам! - сердито говорила она какой-то женщине в старом коричневом платке. - За вами и так долг с прошлого месяца...

Но женщина не уходила и, пропуская вперед других покупателей, стояла у прилавка, время от времени тихо повторяя:

- Да я отдам... Мне бы только крупички маленько... Динка, сморщив нос, оглядела лавку, просунулась между покупателями к конфетам под стеклом и, не ощутив желания съесть хоть одну из них, вышла.

- Мне бы крупички... - донесся до нее уже в дверях голос женщины.

- Лень, там нищая просит... В лавке тоже, значит, стоят нищие? - со вздохом сказала она и пожала плечами. - Крупички ей надо...

Ленька поднял на плечи корзину и, ничего не ответив, потел вперед. Динка шла за ним и от нечего делать читала ВВСКИ. На одной лавке с большими стеклами половина вывески была оторвана, и на уцелевшей половине значилось: " закус... "

- Леня, что это за такой " закус"? - спросила она.

Но Ленька свернул за угол, и перед глазами Динки неожиданно открылась грязная площадь с телегами и распряженны-м. и лошадьми; повсюду валялись солома, огрызки недоеденных огурцов, гнилых фруктов и овощей. Между возами ходили люди, торгуя картофель и яблоки. Тут же продавались лопаты, грабли, табуретки, скалки и детские, выкрашенные в розовый цвет низкие колясочки с деревянными колесиками. Немного поодаль от возов теснилась масса народу, оттуда доносились звонкие голоса торговок и разносчиков.

- Вот и базар, - сказал Ленька. - Сейчас пройдем толкучку и прямо в рыбный ряд станем.

- А что это за толкучка, Лень? - опросила Динка, стараясь держаться ближе к товарищу; слово " толкучка" было чем-то связано с именем дедушки Никича.

Ленька, толкая всех своей корзиной, врезался прямо в толпу людей, которые сновали взад и вперед, держа на руках разное тряпье и выкликая покупателей:

- Вот, кто без штанов, подходи! Вот, кому одеяло! Продам недорого!

Некоторые, сложив в кучку свое тряпье, стояли тут же молча проходившие женщины и мужчины рылись в этом тряпье, встряхивая и разглядывая на свет.

- Что это они, Лень, с себя одежду продают, как наш дедушка Никич? поинтересовалась Динка.

- Либо с себя, либо краденое... Тут и беднота, тут и жулики толкутся. Держись за меня, а то затрешься в толпу да еще потеряешься.

Динка со страхом вглядывалась в испитые, изможденные, а иногда и опухшие от водки лица и, протискиваясь за Ленькой сквозь толпу, крепко цеплялась за его штаны.

- Да ты держись за ремень! Порвешь штаны, кто отвечать будет? - недовольно говорил Ленька. Ой устал, на лбу его выступили крупные капли пота, руки занемели.

Они прошли птичьи ряды, где кричали и бились куры, которых хозяйки тащили прямо за ноги, головой вниз; прошли мясной ряд со столами, на которых было навалено горой мясо, а рядом стояли огромные пни, окровавленные и изрубленные сверху. Мясники рубили на них целые туши, с размаху опуская топор и брызгая на проходящих кровью и мелкими костями. Зеленые мухи целыми роями кружились над мясом и садились на лица покупателей.

- Фе... - затыкая нос и стараясь не смотреть, морщилась Динка.

Ей начинал очень не нравиться этот базар, от которого она так много ждала веселого. Она поднялась на цыпочки и окинула глазами площадь. По краям ее стояли лавки с посудой, на стойках шла бойкая торговля молочными продуктами, но везде была грязь и суета. Откуда-то доносились тянущие за душу голоса нищих, поющие голоса бродячих артистов, которые толклись в самом конце площади, около огромного шатра с бахромой...

" Это, наверное, и есть карусель", - подумала Динка и нетерпеливо дернула Леньку за ремень:

- Давай уже продавать, Лень!

- Иди, иди, - пробурчал Ленька.

Наконец остро запахло рыбой, и по обеим сторонам неширокого прохода появились рыбные торговки. Они сидели прямо на земле, расстелив рядом с собой мешки и разложив на них свежую рыбу. У некоторых рыба была еще живая, она била хвостом и, выскользнув из рук продавца, падала под ноги проходивших; жабры ее тяжело поднимались и стеклянные глаза пучились...

Ленька выбрал бойкое местечко и встал в ряд. Поставив на землю корзину, он тоже расстелил чистый холщовый мешок и начал раскладывать рыбу: окуньки, стерлядки, щуки и караси.

- Куда влез на чужое место? Ступай, ступай отсюда? Ишь нахальный какой! затрещала вдруг над ухом толстая тетка в засаленном сером переднике и с рыбьей чешуей на таком же засаленном ситцевом платке. - Я здеся кажный день торгую, меня, слава богу, покупатель уж не один год знает, а он расположился, гляди! Ступай лучше, а то как швырану корзину, так и хвостов не соберешь!

Динка испугалась и схватилась обеими руками за корзину, но Ленька спокойно сказал:

- Кто первый занял, того и место. Это вам не в театре, тетенька, здесь места не купленные. Вон напротив становитесь, коль охота, а я отсюда не пойду!

- Ох ты, сопливый эдакий! Еще будешь указывать мне место! - заорала торговка.

Но стоящий рядом с Ленькой мужчина, с большой рыбиной в руках, вступился за мальчика:

- Иди, иди отсюдова! Нечего свои порядки заводить! Раз занято место - так занято! Не опаздывай другой раз!

Торговка подхватила свою корзину, смачно плюнула и перешла в другой ряд, заняв место напротив.

- Вот рыба, рыба! - звонко закричала она, заметив подходивших покупательниц и ловко перекидывая с ладони на ладош, жирную рыбину. Подходите, подходите, господа хорошие! Вот рыба, рыба!

- Ну, теперь и мы будем торговать! - весело сказал Ленька. - А то я эту бабу знаю - она страсть какая языкатая, всех покупателей отобьет!

Динка оглядела ряды и, увидев неподалеку бьющуюся в мешке рыбу, отвернулась.

- Ну, продавай скорей, - сказала она.

- Да кому продавать? Покупателей много, а рыбы еще больше... Что ты больно нетерпеливая! Насильно не всучишь ведь никому.

- А ты кричи, как та торговка!.. Смотри, она уже деньги получает! Что ты молчишь? Никто и не подходит к нам поэтому!

- Да погоди, ведь только что пришли. Чего торопиться? - уговаривал ее Ленька.

- Как - чего? А карусель? Там уже все перекатаются, пока мы продадим! Ну нет! Сейчас я буду... Вот рыба, рыба свежая, жареная, неописуемая! - упершись рукой в бок, заголосила вдруг Динка. - Подходите, подходите, господа хорошие! Вот рыбка сладкая, вкусная, рыбочка, рыбочка, окунек!

Ленька широко раскрыл глаза и, подавившись от смеха, упал около своей корзины.

- Вот рыбка жареная, пареная, неописуемая! - держась на одной ноте, голосисто выводила Динка.

В рядах послышался громкий смех и шутки. Торговцы через головы друг друга с интересом поглядывали на девочку.

- Ну, эта продаст!

- Эта всех перекричит! - добродушно шутили они.

- Вот рыбка сладкая, сахарная! - заливалась Динка.

- Заткни глотку-то! Ишь разоралась на весь базар, как на похоронах! закричала торговка в сером переднике. Но Динка и глазом не повела в ее сторону:

- Вот рыбка свежая, румяная, сладкая, сахарная! Покупатели, привлеченные звонким голосом и небывалым перечислением всех качеств рыбы, смеясь, подходили к девочке.

- Ну, где твоя сладкая, сахарная рыба? - спрашивали они.

- Пожалуйте, выбирайте!.. Лень, получай скорей денежки!

- Погоди денежки, мы еще и рыбы не выбрали! Ленька перекидывал карасей, окуней, щук.

- Вот что угодно, пожалуйте!

- Пожалуйте, пожалуйте, что угодно для души! - бойко помогала ему Динка.

- Ну давай! Уж больно хорошо ты зазываешь, - добродушно говорили хозяйки, укладывая в кошелки рыбу и отсчитывая деньги.

- Спасибо, на здоровье, не подавитесь костями! - весело провожала их Динка. - Вот рыбка не-о-пи-суемая! - затягивала она опять.

- Ох, не кричи, пожалуйста! Что уж это, прости господи, за крикунья такая! - ворчала пожилая женщина с кошелкой на руке. - Куплю, куплю, только замолчи ты хоть на минуту!

Динка замолкала, но через минуту, откашлявшись, начинала снова.

- Уйми ты ее! - кричала Леньке сердитая торговка, но Ленька не унимал, и рыбу охотно раскупали.

Мальчик прикладывал к каждому десятку по одной своей рыбке и был очень доволен.

- Ну, помолчи теперь. Осталось пять штук всего да один окунь. Я их домой возьму, сварю похлебку, - сказал Ленька.

- Не надо брать. Мы и так совсем провоняли рыбой! Сейчас продадим все! Вот рыба крупная, ядреная, с пыла жара, на копейку пара! - заголосила Динка.

Студент в поношенной шинели, с обросшим и небритым лицом вывернул запачканный табаком карман и, вынув оттуда две копейки, хрипло сказал:

- Купить не могу. Нет покупательной способности. А вот на леденцы тебе тут хватит. На, прочисти себе горлышко! - Он протянул Динке две копейки.

- Даром не берем! - важно сказал Ленька и, собрав оставшуюся рыбу, протянул ее студенту. - Нате вам за леденцы!

Студент вынул газету и, кивнув Леньке, сказал:

- Пожалуй, возьму. Я давно не ел горячего! - Завернув рыбу в газету и сунув ее в карман, студент поблагодарил и ушел.

- Задаром не бери ни от кого! - строго сказал Ленька и, бросив в корзину мешок, взял Динку за руку. - Теперь пошли на карусели!

За катанье на карусели брали недорого, и, посоветовавшись между собой, друзья решили для первого раза сесть вдвоем в санки,

Санки эти были расписные, красивые, с высокой резной спинкой и деревянным сиденьем. Динка подробно рассмотрела карусель, обошла кругом и удивилась:

- Лень, ведь это все вокруг столба крутится! И санки и лошадки! Они привязаны, что ли?

- А вон проволока-то сверху спускается! А эта крышка из парусины сделана, чтоб солнце не пекло!

- А не оборвется проволока?

- Нег, что ты! Здесь и взрослые катаются; это сейчас мало НАРОДУ, одни ребята, а вечером погляди!

Народу действительно было мало. Лошади и санки на карусели ехали пустые, только на одной лошадке сидел малыш в новом картузе и, проезжая мимо отца, махал ему ручонкой.

- Держись, держись, Митейка, упадешь! - кричал отец и бежал вслед за сыном.

В отдалении стояла толпа ребятишек и с завистью глядела на пустых лошадок, на пустые санки, на счастливого малыша.

Когда карусель остановилась, Динка влезла в самые красивые санки, Ленька последовал за ней. Оба гордо возвышались на сиденье и ждали колокольчика, который означал отправление.

- Вот весело! - говорила Динка. - И кто это придумал, Лень, такие карусели?

- А кто придумал? Они, верно, давно уже тут стоят. Колокольчик зазвонил, и санки полетели по кругу.

- Лень, Лень! Мы вокруг света едем! У меня просто сердце проваливается куда-то! Давай так до вечера кататься! Но Ленька не выдержал и четырех кругов.

⇐ Предыдущая 7 8 9 10 111213 14 15 16 Следующая ⇒