Осеева Валентина 10 страница

- Так ведь Макака - это для дразнения такое имя!

- Кто скажет со злостью, тому для дразнения! Да злой человек еще и не так назовет... Ты на это плюнь с высокого дерева. Макака - имя хорошее, ни у кого такого нету, а у тебя есть, - убежденно говорит Ленька.

Динка молчит. Может, и правда ей наплевать? Макака так Макака.

Ленька хмурит лоб и о чем-то думает, потом неожиданно спрашивает:

- А чего ж ты, Макака, затесалась сюда, на берег, в эдаком платье? Ты ж с шарманщиком ходишь!

Динка с обидой рассказывает про художника.

- Уехал, видно... Ну, может, приедет еще... - говорит Ленька и лукаво опрашивает: - А какими это ты словами ребят пугала? " Сарынь на кичку! " Выдумала тоже! - усмехается он.

- Нет, что ты! Я ничего не выдумала. Это же слова Стеньки Разина! Ты слыхал про Стеньку Разина?

- Про атамана? Ясно, слыхал! На Волге живу, да не слыхал! Что я, глухой, что ли?

- Ну вот! А когда Стенька нападал на врагов, то он всегда так кричал - для смелости просто, чтоб победить! - объясняет Динка.

- Да, есть такие слова: скажешь их про себя. и вроде сразу сила прибавится, - соглашается Ленька.

- И еще вот песня такая есть про утес! - волнуясь, говорит Динка. - Про утес Стеньки Разина!

- Не знаю такой. А ты знаешь?

Динка кивает головой и встает перед Ленькой с серьезным, торжественным лицом.

Есть на Волге утес,

Диким мохом оброс,

запевает она, сильно копируя дядю Леку.

Ленька слушает внимательно, но Динка не помнит слов и поет пятое через десятое, заканчивая обрывистой фразой:

И утес-великан

Все, что думал Степан,

Все тому смельчаку перескажет...

Она долго вытягивает последнее слово, ей кажется, что так полагается по мотиву. Но Леньке нетерпеливо машет рукой:

- Погоди выводить-то! С одного слова толку мало. Что же это за песня, с гулькин нос?

- Как - гулькин нос? - фыркает Динка. - Это я просто слова забыла!

- Жаль. Хорошая песня, ты бы выучила слова.

- Я выучу! Только знаешь что? Никто, никто не может сказать, где этот утес! - печально говорит Динка.

- Никто не может? - спрашивает Ленька, и глаза его светятся гордостью. - А я могу! Пойдем, покажу! - Он встает и меряет Динку долгим взглядом: - Только помни, Макака: скажешь кому - навечно останусь я на барже.

Глава двадцать шестая

УТЕС СТЕНЬКИ РАЗИНА

Ленька подходит к отвесной стене обрыва и, поплевав на ладони, быстро карабкается наверх, ловко перешагивая от одного корня к другому. Из-под ног его сыплются на голову Динки колючий песок и сухие комки глины, но она молча зажмуривается, стараясь не отстать от своего товарища. Оторванная оборка платья волочится за ней, цепляясь за корни и чахлые кусты.

Поднявшись наверх, Ленька присаживается на корточки и протягивает Динки руку:

- Ну, вылезай! Распустила павлиний хвост и ползешь - эдак и сковырнуться можно! Обвяжи его вокруг себя или за пояс заткни, - советует он.

Динка поспешно привязывает к поясу оборку. Она боится, что Ленька раздумает брать ее с собой, и, заглядывая ему в глаза, робко торопит:

- Пойдем, Лень?

Ленька молча встает и идет по краю обрыва. Чуть приметная тропка вьется между кустами; подмытая ливнями, она иногда обрывается, и вместо нее торчат из земли голые корни поваленных деревьев; иногда, отходя от края, тропка теряется в кустах колючего дерна с круглыми, как шарики, зелеными ягодами. Ленька раздвигает кусты, и, смыкаясь за его спиной, они больно хлещут Динку по лицу и по плечам, но она не жалуется и, крепко сжав губы, продирается за Ленькой, обрывая платье и царапая руки... Босые ноги ее исколоты, а тропка все бежит да бежит, то круто поднимаясь на гору, то падая вниз, а слева, освещенная ярким солнцем, блестит Волга, ослепляя глаза и с мягким шелестом накатывая на берег волны...

Динка спотыкается и на ходу вытаскивает из босых пяток колючки, но если нашелся человек, который может показать ей утес Стеньки Разина, то надо идти и молчать, хотя бы со всех сторон вонзались в нее колючки, думает усталая Динка.

А Ленька идет да идет, не оглядываясь и словно не замечая следующей за ним по пятам Динки.

Крутой обрывистый берег вдруг рассекается надвое, образуя между двумя половинами глубокую трещину. Ленька обходит опасное место и снова идет по краю обрыва. Берег поворачивается, пристань с баржами и пароходами уходит из глаз. Ленька останавливается, раздвигает кусты и оглядывается назад:

- Вот утес Стеньки Разина! Гляди!

Динка протискивается вперед и становится с ним рядом. Один только шаг отделяет их с Ленькой от глубокой пропасти. Земля в этом месте круто обрывается, и огромный, как остров, кусок обрыва стоит совсем отдельно, окруженный со всех сторон широкими провалами. В середине его - пожелтевший от - времени и поросший диким мхом утес. Рядом с ним лежит поваленное грозой дерево, голые ветки его простираются над берегом и тянутся к воде, словно черные, высохшие руки мертвеца. У Динки захватывает дух от любопытства и страха. Вцепившись в руку Леньки, она заглядывает в пропасть... Далеко-далеко виден каменистый берег, вода подходит почти к самому обрыву и, смывая с него желтую глину, с шумом отбегает назад...

- Вот это и есть утес Стеньки Разина, - тихо и убежденно говорит Ленька.

"... И стоит много лет, только мохом одет... " - припоминает очарованная Динка.

- Лень, Лень, а как же пройти туда, на этот камень? - спрашивает она с замиранием сердца.

Ленька усаживается на траву и задумчиво жует травинку.

- Я знаю как, только не скажу...

- Почему не скажешь? - шепотом спрашивает Динка.

- Потому не скажу, - медленно говорит Ленька, - что ты девчонка маленькая, сболтнешь кому-нибудь, похвалишься и выдашь это место.

- Не похвалюсь я, Лень! Не выдам я! - лихорадочно цепляясь за него, уверяет Динка. - Разве я сыщик какой-нибудь? Я не сыщик! Нет! - В голосе ее слышится обида и гнев. - Я не сыщик! - топая ногой, кричит она на Леньку.

- Хорош сыщик! - усмехается Ленька, забавляясь ее гневом. - Сыщик - это Нат Пипкертон, пять копеек за выпуск! А ты куда годишься с оборкой энтой?.. Ну, чего разобиделась?

Занозистая какая! Утес ей понадобился! Ну, прыгай головой вниз!

Динка тоскливо оглядывается на камень... Леньке становится жаль девочку.

- Ладно, - мрачно говорит он, - я поведу. Только слышь, Макака... Задумал я убечь от хозяина, а деться мне некуда, кроме этого места. Скажешь кому пропал я.

Динка отчаянно мотает головой.

- Ну, посиди тут.

Ленька раздвигает соседние кусты, расшвыривает кучу валежника, отодвигает в сторону тяжелые камни и вытаскивает из земли широкую крепкую доску. Подтащив ее к краю обрыва и перекинув через трещину, он долго пробует крепость доски ногой, потом смело шагает на середину и, схватившись за ветку сухого дерева, перепрыгивает на утес.

- Вот как я! - весело говорит он, глядя на оробевшую Динку. - Теперь можешь идти! Тут твоих три шага, не больше. Только вниз не гляди. Боишься?

- Боюсь, - сознается Динка.

- Ну, боишься, так посиди маленько; а обвыкнут у тебя глаза, тогда и перейдешь.

- Ладно, - соглашается Динка, усаживаясь на край доски. " Как же атаман переходил туда? Тоже по доске или просто прыгал? - думает она. - Наверное, просто разгонялся и прыгал - ноги у него большие, длинные. А у меня ноги маленькие и не очень длинные, мне не допрыгнуть, а надо по доске... "

Ленька дважды переходит на обрыв, потом обратно на утес - проверяет доску.

- Ну, обвыкли глаза? - спрашивает он.

- Нет еще, - вздыхает Динка. - Доска-то... она качается...

- Ну, а что ж такого? Это ведь не сходни. Ну, обвыкай еще, - соглашается Ленька и снова переходит на утес. Остановившись на самом краю его, он выжидательно смотрит на Динку и, вытянув почти до середины доски руку, ободряюще говорит: - Вот и рука моя. Шаг шагнешь и хватайся.

Динка крепко сжимает зубы и встает на доску, но взгляд ее падает вниз, и она снова усаживается на обрыв.

- Ну, что же ты? - разочарованно спрашивает Ленька, опуская руку.

- Вниз поглядела... - жалобно оправдывается Динка.

- Ну, вот какая! Я же сказал - не гляди! - с досадой говорит Ленька.

Динка снова встает на доску.

- Давай руку! - решительно говорит она. Ленька напряженно вытягивается вперед.

- Шагай - раз! Шагай - два! - считает он, подхватывая на середине доски Динкину руку и осторожно переводя ее на утес. - Вот и все!

- Все! - облегченно говорит Динка и громко смеется от радости.

- Ну, теперь не страшно! Обходи за мной камень, тут у меня скрытное жилье есть. Не жилье, а настоящая пещера Лихтвейса! - хвастливо говорит он.

Динка трогает поросший мхом и кое-где пожелтевший камень с дырочками на поверхности.

- Полезем на него! - просит она.

- Полезем! - соглашается Ленька. - Только с другой стороны, тут не влезть.

Они обходят камень и, карабкаясь по сухим веткам поваленного дерева, взбираются на самую верхушку.

- Здесь атаман Стенька Разин сидел? - шепотом спрашивает Динка, усаживаясь рядом с Ленькой на зеленый мох.

- А где же больше? Самое место ему тут! - говорит Ленька. - А посидевши, конечно, спать лег. И знаешь, где спал?

- Где?

- А в той пещере, что я сейчас говорил, - таинственно сообщает Ленька и стучит ногой по камню. - Вот под этим самым камнем..

- Под нами? Но ведь он не спал, он думал... - сомневается Динка.

- Когда думал, а когда и спал... - задумчиво отвечает Ленька.

Динка смотрит на Волгу, на бегущие по ней пароходы, на длинные плоты.

- " И утес-великан все, что думал Степан, все тому смельчаку перескажет... " - тихо говорит она и робко спрашивает: - Перескажет нам что-нибудь утес, Лень?

- Перескажет, - уверенно кивает головой Ленька. - Я и песни твоей еще не знал, а как приду, бывало, сюда, и чтой-то мне вроде кто нашептывает в уши: " Беги, Ленька, от хозяина али возьми камень и убей его! Не убьешь ты его, так он тебя убьет! "

- Убей ты! - хватая его за руку, просит Динка

- Убить человека не просто. Сроду никого не убивал я... Лучше убечь... Это я так, к слову сказал вроде сила у меня тут такая является!

- И у меня сила является, - шепчет Динка, сжимая свои кулачки. - Это нам с тобой от Стеньки Разина, да?

- Может, от него, а может, от чего другого. Нет тут над человеком кулака, и расправляет он себя, как орел крылья! - Ленька встает и, упершись рукой в бок, гордо оглядывается. - Вот убегу я и, как орел, буду жить тут! Сам себе хозяин!

- Беги, Лень! Я тебе хлеб приносить буду! И денежек принесу! - горячо обещает Динка.

Ленька снова усаживается рядом с ней:

- Откуда ты денег возьмешь? Своих у тебя нет, а красть я тебе никогда не посоветую. Слышь, Макака? Сроду не кради ничего! Я воров много видал - руки у них скрючены, а глаза ровно волчьи, так и бегают, так и бегают! Сохнут они от воровства, жулики-то.

- А почему сохнут? - со страхом спрашивает Динка.

- А потому, что все ж они люди, а ни рукам, ни глазам покою нет и воровской хлеб на пользу не идет, вот и сохнут... Совесть как возьмется за человека, так она его всего искорежит, - с глубокой убежденностью говорит Ленька. - А ты и вовсе девчонка маленькая, мелкая сошка, пропадешь совсем, если красть будешь! - строго добавляет он.

- Я не буду красть, Лень...

Динка хотела б сказать, что она возьмет у мамы и хлеб и денежки, что мама у нее добрая-предобрая, что она сама пожалеет его, Леньку, и, может быть, даже насовсем возьмет его к себе... Но, вспомнив с горьким сожалением, что она в глазах Леньки сирота, несчастная, брошенная девочка, что именно поэтому он пожалел ее и побил ее врагов, Динка замолкает. Она боится сознаться, что у нее есть мама... Ленька может подумать, что она вообще лгунья, и пожалеть, что показал ей утес.

- Я деньги заработаю, буду с шарманщиком ходить, петь буду, - тихо говорит она.

- Я и сам себя прокормлю, - бодрится Ленька: - Возьму удочку у Федьки, рыбу буду продавать...

- А кто это Федька?

- А тот паренек, белобрысый такой, что вместе с Митричем из воды нас вытаскивал.

Динка ежится и опускает голову.

" Эх ты, паскуда! " - вспоминает она и торопливо начинает объяснять Леньке, как все это вышло, почему подумала тогда, что он вместе с Минькой и Трошкой хотел ее утопить.

Но Ленька не слушает объяснений, он по-своему понимает ее поступок.

- Что ж, ты сирота, - вздыхая, говорит он. - У тебя и сердце сторожкое, и ненависть к людям... Я не сержусь, я понимаю...

- А у тебя разве ненависть ко всем людям? - спрашивает Динка.

- Нет, был один редкий человек, - тихо говорит Ленька. - Сказывал мне есть хорошие люди. Только сам я их не видел. А тех, что видал... - Глаза его темнеют, грудь тяжело дышит. - Вон гляди! - срывая с себя рубаху, говорит он. - Кто это, как не люди?

Динка видит темные рубцы и вдавленные белые шрамы на его спине. Между острыми торчащими лопатками - свежая набухшая полоса.

- Кто это, как не люди? Хозяин тоже считается человеком, - надевая снова рубаху и усаживаясь рядом с Динкой, говорит Ленька.

Динка молчит, но губы у нее трясутся.

- Ты что? - спрашивает Ленька.

- Я сейчас возьму камень и убью его... - бормочет Динка.

- Кого убьешь? - с живым интересом спрашивает Ленька.

- Хозяина твоего, - задыхаясь от злобы, шепчет Динка. Ленька широко раскрывает глаза и, опрокидываясь навзничь, громко хохочет.

- Ты что, в уме? - спрашивает он и снова хохочет. - С первым человеком смеюсь, - говорит он, успокоившись и ласково глядя в злые, колючие глаза девочки. - Чудная ты, Макака... Ну, что смотришь? Ладно тебе...

- Сбеги тогда! - строго говорит Динка.

- А вот как погрузимся, так и сбегу. Мне бы только не забояться в последнюю минуту... - вздыхает Ленька.

- Не забойся! Не буду водиться с тобой, если забоишься! - сердито кричит Динка.

- Ишь ты! - говорит Ленька, но в глазах его загорается решимость. - Так сбечь? - спрашивает он вдруг, глядя в лицо Динки потемневшими от волнения глазами. - Велишь сбечь?

- Сбечь! - ударяя кулаком по камню, коротко отвечает Динка.

- Ладно. Пусть вместе со мной провалится в Волгу этот утес, пусть убьет меня на этом камне гроза, если я не сбегу! - торжественно клянется Ленька. Вот поклялся, теперь уже не отступлю, - серьезно говорит он. - И самая лютая смерть мне не страшна!

Динка молча прижимается щекой к его плечу. Спутанные волосы ее лезут Леньке в глаза.

- Погоди, - говорит он, осторожно отодвигая девочку, - весь свет ты мне своей гривой закрыла. На-ко вот гребень, расчешись!

Динка берет у него обломок гребешка и, морщась, старается расчесать густые пружинистые кольца своих волос.

- Э, нет! - отбирая у нее свой обломок и пряча его в карман, говорит Ленька. - Я тебе железный гребень куплю!

- Купи! А разве бывают железные? - удивляется она.

- Ну как же! Я на базаре видел. Может, они, конечно, для лошадей, но и тебе в самый раз! - серьезно говорит Ленька.

- Конечно! Они же не ломаются! А когда купишь?

- Вот заработаю и куплю... Ну, пойдем пещеру смотреть! - вспоминает он.

- Где атаман спал? Пойдем.

Ленька показывает подружке глубокую яму под камнем:

- Тут ни дождь, ни гроза не достанут! А сидеть и двоим можно!

- Это ты вырыл, Лень? - спрашивает Динка.

- Нет, она тут и была. Я только камни повыкидал. - Она тут и была? Значит, верно, что Стенька Разин здесь спал?

- Может, и верно.

- Конечно... Чего же ему? Подумал, подумал да и заснул... Но в песне про это ничего не поется, - задумчиво говорит Динка, заглядывая в " пещеру".

Ленька извлекает откуда-то помятую жестяную кружку:

- Вот для воды я себе припас. А теперь начну сухари здесь копить!

- А когда хозяин твой приедет? - беспокоится Динка.

- Не знаю. Сказал: еду на неделю. Может, обманул? - хмурится Ленька. Надо мне идти!

- Ну, пойдем! Мне тоже некогда.

Назад Динка идет по доске спокойнее. Ленька протягивает ей руку.

- Ну, вот и обвыкли твои глаза! - хвалит он девочку, засыпая землей и валежником доску.

- Камни положи, - напоминает Динка.

- Непременно, а то видна будет.

- Опять по краю пойдем? - морщится Динка.

- Можно прямо наверх подняться, к дачам. Тут близко. А ты где живешь? спрашивает Ленька.

- Я... на дачах живу.

- Ну, так иди прямо. Там дорожка гладкая, без колючек.

Найдешь сама? - спрашивает Ленька.

Динка кивает головой и скрывается между деревьями. - Книжку поищи! доносится до нее голос Леньки. - Эй, слышь, Макака?

Глава двадцать седьмая

ДЕДУШКА НИКИЧ В СВОЕЙ РОЛИ

Проплутав немного между деревьям и, Динка вдруг попала на хорошо утоптанную тропинку и, поднявшись выше, уткнулась прямо в свой забор.

" Вот так штука! - удивились он", - Мы так далеко шли с Ленькой по обрыву, а здесь, оказывается, сбежать - и все! " Значит, к утесу гораздо ближе от их дачи, чем к пристани. Вот хорошо! Динка подошла к забору и хотели уже пырнуть в лазейку, как вдруг около палатки Никича раздался голос Алины:

- Дедушка Никич! А Динки так и нет!

" Я здесь! " - хотела крикнуть Динка, но, вспомнив о своем платье, решила пройти через калитку. Если Алина у Никича, то Мышка тоже, наверное, там, а может быть, и Катя. Надо снять платье и пробежать в сад - там около крокетной площадки стоит кадушка с водой. Если немного обрызгаться и свернуть платье, как полотенце, то все подумают, что она купалась. А потом можно будет незаметно положить этот узелок в самый дальний угол шкафа.

Сняв платье и сунув его под мышку, она помчалась вдоль забора в одной рубашонке и, завернув за угол, остолбенела от испуга и неожиданности. Прямо навстречу ей из калитки вышла Катя.

- Ой! - шлепаясь с размаху в траву, прошептала Динка. Но Катя не видела ее, она смотрела прямо перед собой и шла медленно, как будто не хотела идти, но все-таки шла. Лицо Кати поразило Динку: оно было такое белое, как будто с него сошел весь загар, не оставив ни кровинки даже на щеках, а зеленые глаза Кати казались такими светлыми и грустными, что Динке вспомнилась сказка о немой русалочке. Она, наверное, была такая же, как сейчас Катя. Вот так же солнце просвечивало насквозь ее кудри, и крупные кольца их сверкали, как темное золото. Лежа в траве, Динка в молчаливом изумлении провожала взглядом свою молоденькую тетку. Ах, если бы у Кати был рыбий хвост и если бы она внезапно онемела, то ничего не могло бы быть лучше! Динка сама водила бы Катю на берег, и они вдвоем ждали бы там ее принца. Но у Кати нет рыбьего хвоста, и, наверное, она еще не совсем онемела - во всяком случае, она всегда сумеет сказать Динке что-нибудь неприятное... И куда она идет? Не искать ли " подлую девчонку", это " убоище", которое опять убежало из дому, надев самое лучшее платье? Но нет, в руках у Кати запечатаннок письмо, она, наверное, хочет отправить его на пристани.

Не смея верить удаче, Динка долго смотрит вслед своей тетке, и, когда фигура Кати скрывается за деревьями, она в один миг влетает в калитку и мчится но дорожке к дому. На террасе никого нет, в комнатах тоже пусто.

Динка открывает дверцу шкафа, засовывает в самый дальний угол свой узелок и, найдя вчерашнее платье, поспешно облачается в него. Теперь все! Можно спокойно подумать о чем-нибудь другом... Почему, например, Алина у дедушки Никича? Она так редко ходит к нему в палатку... Может, рано утром у них побывал Костя и теперь Алина выполняет уже его " тайное и важное поручение"? Но при чем тут дедушка Никич? И где Мышка?

- Мышка! Мышка! - выбегая на террасу, кричит Динка.

- Ау! Иди сюда! - раздается голос Мышки.

Динка бежит на ее голос и видит обеих сестер у палатки Никича. Ого! Да они работают! Алина выпиливает что-то из фанеры, а Мышка стругает дощечку. А сам дедушка Никич ходит между ними и все что-то объясняет, указывает... Дедушку Никича совсем нельзя узнать. Он такой торжественный, в начищенных ботинках и в синей рубашке с галстучком. И лицо у него светлое, доброе, совсем как на пасху, когда он приходит христосоваться. Динка подбегает к сестрам и подозрительно обходит вокруг Алины... Гм... фанерка... пилочка...

- Становись на работу! Почему опоздала? - кричит дедушка Никич, и голос у него такой зычный, требовательный, что Динка невольно робеет.

- На какую работу? Куда опоздала? - спрашивает она.

- Опоздала ко мне на урок, - сильно окая, говорит дедушка Никич. - Сейчас сестер отпущу, а ты останешься!

- Да она, дедушка Никич, не знала. Нам Катя только после чая сказала, что мы будем с вами заниматься, - объясняет Алина.

- Ну, не знала, так на первый раз прощаю... А то вон они, часы-то. И звонок я себе завел!

Старик показывает детям будильник и блестящий школьный звонок.

- Вот как зазвоню, чтобы мигом собирались! Ну, говори, Динка, что тебе по душе? Скамеечку ли будешь мастерить или рамочку выпиливать себе? Одним словом, ставь перед собой цель, а поставишь цель - добивайся. Не так, чтоб какое дело начать, а потом бросить и другое начать. Этого я не позволю. Ну, выбирай, что будешь мастерить? Девочка вспоминает Леньку.

- Я сундучок такой, легонький, с ручкой, чтобы взять и идти с ним куда глаза глядят!

- Ишь ты! Сундучок с ручечкой! - усмехается дедушка Никич, разглаживая свою бородку. - Немалая задача! Ну, между прочим, я помогу, конечно. Гм... да... А какой же размером ты хочешь?

Динка разводит руками:

- Ну, просто, не маленький и не большой, вот как моя спина... Померяй по моей спине, дедушка Никич! Динка поворачивается и подставляет спину.

- Зачем тебе? - удивляется Мышка. - У тебя целый ящик есть для игрушек.

- Ну, пускай, пускай делает! Вещь должна быть по душе! - добродушно говорит дедушка Никич и ведет Динку отбирать дощечки. - Погоди, не ворочай зря. Чего копаешься без толку? Какой толщины тебе нужна доска? Говоришь, чтоб был легонький, ну и бери потоньше. А теперь давай сантиметром смеряем длину и ширину твоего сундучка...

Девочки работают охотно. Алина старательно выпиливает по рисунку; Мышка, розовая от непривычных усилий, стругает вторую дощечку. Она хочет сделать скамеечку маме для ног. Никич обещал покрасить ее в зеленый цвет с нарядным ободочком. Динка тоже старается вовсю, но, чувствуя себя более умелой, чем сестры, вдруг вмешивается в их работу.

- Не так, не так стругаешь! - кричит она Мышке. - Дай я!

Мышка пищит и изо всех сил тянет к себе дощечку.

- Дети! Дети! - строго покрикивает Алина, не поднимая головы от своей фанерки.

- Прекратить возню! Стань на свое место! Не указывай! Я сам укажу, что надо! - стучит по верстаку Никич.

Динка принимается за свое дело, но, взглянув на Алину, шепчет:

- Алина, ты бы взяла пилочку потоньше... Дать тебе?

- Дина, не мешай... - рассеянно откликается Алина. Динка успокаивается, но ненадолго.

- Смотри, дедушка Никич, так я делаю? - поминутно дергает она старика.

- Ты смотри не торопись! Испортишь мне материал, другого не дам! угрожает дедушка Никич. - Что ты рвешься, как щенок на привязи? Работать надо с толком, с терпением.

Конец урока дедушка Никич торжественно возвещает звонком.

- Складывайте работу, - довольно говорит он, - теперь до завтра!

Девочки складывают работу, каждая отдельно: Ннкич дли всех троих находит удобные местечки.

- Спасибо, дедушка Никич! - степенно говорит Алина.

- Спасибо... - тянется к старику Мышка и звонко чмокает его в морщинистую щеку.

- Спасибо, Никич! - шлепая ладошкой по ладони старика, дурачится Динка. Давай в окунька и рыбочку сыграем!

- Иди вон с Мышкой сыграй, а я тут маленько приготовлю кое-что к следующему уроку.

Лицо старика сияет. Ну вот, наконец уговорил он мамашеньку, и все пошло нормальным ходом. " Девочки ничего, послушные, задору, правда, в работе у них нет, от себя ничего не придумают, но старание есть. Обвыкнут помаленьку, смелей будут браться - может, и задор явится... А приедет Саша и скажет: " Я думал, белоручки у меня растут, ан нет! Видно, повернул их мой Никич на свою трудовую стезю... " - глядя вслед своим ученицам, радостно думает старик. Спасибо скажет Саша... скажет спасибо", - приговаривает он про себя, готовясь к завтрашнему уроку.

Глава двадцать восьмая

ХОРОШИЕ И ПЛОХИЕ КОНЦЫ КНИГ

Окончив занятия с Никичем, Динка наскоро позавтракала и пошла в комнату. Она вспомнила, что обещала Леньке поискать " Пещеру Лихтвейса".

" Надо посмотреть в той пачке, что привезла мама", - думает она.

Книжки, аккуратно сложенные, лежат на этажерке около пианино. В комнате никого нет.

Динка усаживается на полу около этажерки и кладет на колени несколько книжек.

- " Толстой, - читает она. - " Бог правду видит, да не скоро скажет". Интересно, про что это? Заглянуть или не заглянуть? Может, лучше не надо...

Динка смотрит на книжку боязливо и недоверчиво. Кто знает, какая это книга... Может, у нее плохой конец и все герои умирают или еще что-нибудь с ними случается. Тогда будешь долго ходить как потерянная и все будешь думать, думать, а помочь все равно ничем нельзя.

Динка осторожно листает страницы - первую... последнюю... " Наверное, с плохим концом, - думает она, - лучше не читать... "

У девочки много неприятностей из-за таких книг.

Один раз, когда она была еще маленькой, Марина принесла из библиотеки " Хижину дяди Тома" и читала ее детям. Все плакали. Динка тоже плакала. Сначала тихо, а потом, когда умерла Ева, она вскочила, затопала ногами и хотела разорвать книгу. Алина и Мышка изо всех сил пытались успокоить ее, мать гладила ее по голове и говорила, что всем жалко добрую девочку Еву и все плачут над ней, горе часто выражается слезами, но зачем же так злиться и рвать книгу? Чем виновата сама книга?

Динку с трудом уложили спать в тот вечер и по секрету от нее договорились завтра, во время чтения, отправить ее с Линой на прогулку. Но вышло иначе. Утром Динка забралась к матери в комнату, вытащила оттуда злополучную книгу и убежала с ней в дальний угол двора. Там она бросила книгу на землю и, топча ее ногами, в ярости кричала:

" Вот тебе! Вот тебе за Еву! "

Арсеньевы жили тогда в городе, и на дворе было много детей. Дочка дворника, Машутка, в ужасе бросилась в дом:

" Тетенька! Динка книжку бьет! Ужасти, как она ее треплет! "

Матери дома не было. Катя и Лина выбежали во двор. Книга с растерзанными страницами валялась на земле, а Динка, низко опустив голову, сидела с ней рядом. Вокруг, молчаливые и испуганные, стояли ребятишки со двора. Катя молча собрала разбросанные страницы и крепко взяла Динку за руку:

" Пойдем! "

Но Динка не шевельнулась. Тогда Лина, онемевшая от удивления, вдруг пришла в себя и разразилась громкими упреками:

" Да что же это ты содеяла здесь, страмница эдакая, а? Ведь книга-то не своя, а на время даденная! Это какие же деньги матери теперь платить за такую книжищу, а? Ох, ты ж бессовестное дитё! Нет, чтобы какую махонькую книжонку взять, дак она эдакую библию, прости господи, стащила! "

" Пойдем! " - сердито повторила тетка и дернула Динку за руку.

Маленькая детская рука беззащитно натянулась, но Динка не встала. Жалкая фигурка ее не выражала никаких желаний, не было в ней и сопротивления.

" Ах ты Мазепа, Мазепа... " - укоряла Лина.

Из кучки ребят выдвинулся слюнявый Егорка и, вынув изо рта пальцы, важно пояснил:

" Она тую книгу ногами топтала".

Машутка, подскочив сзади, дала ему крепкий подзатыльник;

" А ты молчи, черт! "

" Пойдем домой, Дина! " - уже мягче сказала Катя. Девочка подняла голову и посмотрела на нее пустыми, словно выцветшими глазами, потом повернула голову к Лине. Липа не вынесла ее взгляда:

" Крохотка ты моя! Ведь сама не своя стала! Иди ко мне, дитятко ты мое выхоженное! "

Лина схватила девочку на руки и, вытирая своим передником грязные щеки Динки, быстрыми шагами пошла с ней к дому.

" Да провались она пропадом, книга эта самая! Своими деньгами не поскуплюсь, а мытарить ребенка не дам! Бумага - она и есть бумага, а дитё напугать недолго, - бормотала она на ходу, чувствуя себя единственной защитницей Динки. Теплые руки девочки, доверчиво обнимавшие ее шею, усиливали это материнское чувство. - Таскают в дом всякую баламутку, а ребенок отвечай! - ворчала Лина и, прижимая к себе девочку, переходила на тихое воркованье. Глазочек ты мой синенький, былиночка моя! Да мы их всех с энтой книгой!.

Не бойся, не бойся! А Лина сейчас кисельку сладенького дасть! Хошь кисельку-то? "

" Не-ет", - капризно тянула Динка.

" А чего хошь? Изюмцу коль дам? "

" Я спать хочу. У меня голова болит... " - заплакала Динка.

Тетка шла сзади, вглядываясь в лежащую на плече Лины знакомую вихрастую голову Динки, и на душе у нее было тревожно. Она понимала, что поступок с книгой - это не обычный каприз и не баловство.

" Это такой характер, упрямый, настойчивый... Вот разозлилась на книгу и порвала ее! Ну что я могу сделать? Наказать? Но она и так наказана - ревет, и голова у нее болит", - думала Катя, испуганная и озадаченная поступком Динки.

⇐ Предыдущая 5 6 7 8 91011 12 13 14 Следующая ⇒