Послесловие переводчика 6 страница

Жене директора в этой местности завидуют все женщины, им приходится повсюду таскать за собой свой широкий таз, в горячую воду которого мужчины опускают ноги, чтобы открыть шлюзы и раскупорить вены. У этих грузных крестьянских кобыл есть лишь один путь стать избранными: из отходов и развалин они готовят для семьи родной дом. Их фиговые деревья растут, заполняя весь двор, однако мужья любят орошать другие борозды. А женщины остаются дома и ждут, что иллюстрированные журналы покажут им, как им хорошо живется. Ведь им тепло и сухо в памперсах своих несносных домашних хлопот. О, какое счастье — ведь их добрые всадники вскакивают на них с такой охотой!

Со всей серьезностью призываю: сласти и страсти для всех!

Эта женщина скоро предстанет перед вами, прошу немного подождать. Прежде ей нужно подготовиться: во время поцелуев лучше всего владеть всеми своими чувствами. Студент принял такую красивую позу, что она позволяет ему ощупать себя. Он кладет руку между ее бедрами. Устремив взгляд в сторону своих устремлений, он забирается ей под одежду, состоящую главным образом из обычного халата, которому все равно не устоять. Многим приходится ездить в ужасных автобусах (и ужасно жалеть, если приходится высиживать не на тех гениталиях. Владелец, а точнее, попутчик его триединых желаний к нам слишком привыкает и не хочет нас выпускать из своей гостеприимной квартиры на первом этаже. Позвольте мне объяснить вам про триединство: женщина состоит из трех частей. Берите ее сверху, снизу или посередине! ), пока они наконец не доберутся до уютных спортивных площадок, где они смогут настичь друг друга, но никогда друг друга не постигнут. Там они вопят во всю мочь и орудуют гирями и чашками своих весов. Итак, женщина ждет не дождется того, чтобы ее слегка покатали туда и сюда в ней самой.

Выгнать нас из теплого угла в ночной час способен не один только клозет, расположенный в общем коридоре, где мы хитро озираемся, не видит ли нас кто, прижимаем свою плоть рукой, словно боимся потерять ее на ближайшей развилке, прежде чем справим нужду за собственноручно покрашенной дверью из древесно-стружечной плиты.

Из всех возможностей встать на постой молодой человек выбирает только одну, однако выбранная им комнатушка не ведет себя послушно, нет, она опережает его, устремляясь в темень и в холод! Герти первая оказывается у домика-кормушки для зверей. В этом месте многие уже говорили о поцелуях, светили карманными фонариками и отбрасывали на стены огромные тени, чтобы явить себя другому человеку в более крупном формате, чем одиночная личность, криво свисающая с кресла подъемника. Как будто от безмерной похоти эти люди могут увеличиться в размерах и еще раз швырнуть мяч в корзину, и даже попасть в нее! Игрок может быть большого роста. Они извлекли наружу все свои приспособления, чтобы явить себя партнеру. Они прилагают бездну неотложных усилий, объединяющих грязь и гигиену, чтобы друг другом обладать, как принято говорить совершенно невпопад. Мы останавливаемся в этой пыльной будке, где два предмета домашней утвари, имеющие самую простую геометрическую форму, движутся навстречу друг другу, потому что хотят перекроить сами себя (совсем обновиться! ). Вот, сейчас! На общей лестнице вдруг оказывается какая-то женщина в одной комбинации с кувшином воды в руке: спросите, для чего? Насылала ли она на нас непогоду и порчу, или просто собирается заварить чай? Женщина мгновенно превращает самое непритязательное и холодное место в уютное лежбище. Женщина может сделать его достаточно уютным, прежде чем отплатит своему партнеру тайными ласками или привязанностью. С этим молодым человеком в ее жизнь вошел, наконец, тот, кто может оказаться величайшим интеллектуалом. Теперь все будет иначе, чем запланировано, мы сразу же набросаем новый план и надуем как следует щеки. Ваш ребенок и на скрипке играет? Наверняка не в данную минуту, потому что никто не нажимает сейчас на его спусковую кнопку.

Иди сюда, — кричит она Михаэлю, словно ей предстоит получить деньги с продавца, который ненавидит нас, покупателей, и все же без нас ему не обойтись. Он должен выложить на прилавок все товары сразу, чтобы мы могли расплатиться собой. Наконец-то эта женщина хочет, чтобы удовольствие длилось вечно. Сначала, раз-два (и вы можете попытаться так сделать, сидя в вашей машине, ограниченные в скорости, равно как и в мышлении), наши губы набросятся друг на друга, потом обрушатся на все подряд пустые местечки в нас, чтобы мы кое-чему научились. И вот наш партнер для нас — целый мир. Скоро, через пару минут, Михаэль войдет в Герти, которую он едва знает, или видел лишь однажды, войдет, как проводник спального вагона, что стучит твердым предметом в дверь вашего купе, прежде чем шагнуть внутрь. Он задирает полы ее халата и в отмеренном самому себе возбуждении губами доводит женщину, прежде пустынную, до того, что она встает перед окошечком в очередь, в которой стоим и мы с вами, перед кассой, в которой за бруствером брюк туго оттопыривается большая денежка. Мы — свои самые ярые враги, когда речь идет о вкусе, ведь каждому по вкусу что-то свое, разве не так? А что, если наоборот, если мы просто хотим кому-нибудь понравиться? Чем мы теперь занимаемся? Безгранично ленивые, мы призываем чужую плоть, чтобы она взяла на себя нашу работу?

Михаэль закидывает ноги женщины к себе на плечи, словно две троллейбусные штанги. Движимый исследовательским задором, он между тем внимательно смотрит в ее непромытую расщелину, в специальную складчатую модель, которой обладает любая женщина, окрашенную в тот или иной лавандовый или сиреневый оттенок. Он отстраняется и внимательно смотрит туда, где он постоянно исчезает, чтобы здоровым и невредимым снова явиться на всеобщее обозрение и получить полное удовольствие. Его довольный ныряльщик наделен недостатками, среди которых спорт относится не к самым незначительным. Женщина зовет его. Что случилось с ее водителем, с ее соблазнителем? Поскольку у Герти нет возможности помыться, отверстие выглядит мутно, словно обтянутое пластиковой пленкой. Как тут удержаться от соблазна и не сунуть внутрь свой шаловливый пальчик (можно использовать и горошины, и фасоль, и английские булавки, и стеклянные шарики), ты тут же пожнешь самое восторженное признание с ее стороны, такой маленькой и всегда чем-то страдающей. Неподатливая плоть женщины выглядит неразглаженной, и какое она находит применение? Ее используют, чтобы мужчина мог сражаться с природой. Используют ее и для того, чтобы появлялись дети и внуки, которые берутся откуда-то, чтобы вовремя являться к полднику. Михаэль рассматривает сложную архитектуру Герти и вопит так, словно его режут. За волосы на лобке он притягивает к своему лицу ее плоть, пахнущую неудовлетворенностью и секрециями, будто собираясь разъять труп. О возрасте лошади судят по зубам. Эта женщина не так уж и молода, но, несмотря на это, грозная хищная птица парит над ее воротами.

Михаэль заливается смехом, ведь это просто класс. Научимся ли мы когда-нибудь, занимаясь подобными делами, чтобы один человек мог прийти к другому, говорить с ним и понимать его? Гениталии женщин, бесстыдно встроенные в холм, отличаются друг от друга по большинству признаков, утверждает знаток, как отличаются друг от друга люди вообще, нося самые разнообразные головные уборы. А наши дамы особо подвержены различиям. Ни одна не похожа на другую, однако любовнику все равно. Он видит то, к чему привык у других, он видит в зеркале свое отражение — своего собственного Бога, который разгуливает по глади морской — и идет рыбачить. Он напрягает плоть, и он в состоянии без промедления растопырить очередную клиентку перед своим сочащимся половым обрубком, чтобы ворваться в нее и надавать оплеух. Техника не есть творение человека, то есть она не является тем, что творит его таким сильным.

Куда бы вы ни посмотрели, отовсюду на вас глазеют те, кто сам не свой до экстаза, до этого встроенного, полуавтоматического товара. Отважьтесь хотя бы раз на то, что имеет ценность!

Или это пробивается сквозь жилы, опутавшие ваш череп, ваше чувство, пробивается вперед, как плохо знающий окрестности экскурсовод? Нам не обязательно смотреть на него, когда оно растет, мы можем найти себе другого воспитанника, которого мы разбудим и которому будем рады. Однако приправы хорошо перемешаны, и мы тоже в приподнятом настроении. Наше тесто поднимается под воздействием одного только воздуха внутри, растет над горами, словно атомный гриб. Дверь захлопывается на замок, и вот мы снова одни. Рядом с нами нет жизнерадостного мужа Герти, который столь беззаботно размахивает своим пенисом, словно его капли падают с большого дерева, и он не может сейчас наложить лапу на жену или выбить инструмент из рук ребенка. При этой мысли женщина громко смеется. Молодой человек, который на фоне деревянной облицовки стен выглядел бы очень приятно, поскольку не держится скованно, как доска, мощными ударами поршня пытается шире распахнуть внутренний мир этой женщины. В данный момент он испытывает радостный интерес, и ему знакома та перемена, которая происходит даже с невзрачными женщинами под воздействием вздымающейся, свежеприготовленной и приятно пахнущей мужской плоти. Плоть является нашим неоспоримым средоточием, но мы проживаем не в центре. Мы предпочитаем устраиваться на постой более вольготно, оснащая жилье дополнительными приборами, которые мы по желанию можем включать и разбивать вдребезги. Женщина в глубине души уже стремится назад, на свой приусадебный участок, где она сама станет собирать плоды своей чувственности и выполнять работу собственноручно. Даже алкоголь в конце концов выветривается. Однако молодой человек, почти ревя от радости по поводу собственной перемены, которой он желал добиться, по-прежнему обыскивает это комфортабельное такси вдоль и поперек. Он заглядывает ей под сиденье. Он открывает Герти и вновь захлопывает ее. Ничего не нашел!

Мы, конечно, можем натянуть гигиеническую шапочку, чтобы ненароком не заболеть. Всего у нас вдоволь. И даже тогда, когда господа задирают ножку и направляют струю на своих спутниц, они все равно не остаются с ними надолго, торопятся дальше, беспокойные, к следующему дереву, по которому усердно готовы ползать их полнокровные червячки, пока кто-нибудь их оттуда не снимет. Боль ударяет в женщин словно молния, но не поражает их настолько, чтобы им пришлось оплакивать обуглившуюся мебель и расплавленные электроприборы. Потом боль снова покидает их. Ваша партнерша готова отказаться от всего, но только не от чувств, она с таким удовольствием сама производит их, эту пищу для бедных. Я даже думаю, что она хорошо разбирается в готовке и, в конце концов, способна довести мужское сердце до полной готовности. Бедняки предпочитают отвернуться в сторону, не боясь экскурсовода. Их члены смиренно укладываются перед ними, а капли сочатся у них прямо из сердца. Они оставляют на простынях лишь быстро исчезающие пятнышки, и мы тоже исчезаем вместе с ними.

В любом случае, в некоторых бокалах единственно разумным содержимым является вино. Директор фабрики слишком глубоко заглядывает в стакан, пока не увидит дно, и вслед за этим он испытывает потребность вытечь наружу из своего мощного сосуда, излиться прямо на свою Герти, которую он разбил перед собой, как грядку на садовом участке. Стоит ему увидеть ее, как он тут же обнажается и обрушивается на нее, как ненастье с неба, прежде чем она успевает укрыться в безопасном месте. Член у него большой и тяжелый, он вполне заполнит маленькую сковородку, если рядом уложить еще и яйца; прежде он предлагал свои причиндалы многим женщинам, которые с удовольствием кормились с этого пастбища. Теперь на этой почве больше не растет трава. Плоть человеческая, деформировавшись по причине обильного свободного времени, покоится в уютных садовых креслах или неспешно трусит по гаревым дорожкам, умиротворенно посматривая сверху вниз из мешочка, в котором ее носят, с удовольствием и в меру раскачиваясь, словно детский мячик. Труд быстро превращает человека со всеми его принадлежностями в дикое животное, собственно, таким он и был задуман. Каприз природы приводит к тому, что мужчины воспринимают свою плоть слишком малой по размеру еще до того, как они научились правильно ее носить. И вот они уже листают каталоги экзотических товаров, чтобы прибавить себе обороты с помощью более мощных моторов, которые, помимо всего прочего, расходуют меньше топлива. Они опускают свои кипятильники в любой сосуд, который им только подвернется, и сосуд этот — самое доверительное — их жены, которым они, однако, не слишком доверяют. Они любят оставаться дома, чтобы сторожить жен. Потом они бросают свои взоры в сторону фабрики, скрытой в дымке. Было бы у них немного больше терпения, они бы во время отпуска добрались до берегов Адриатики, чтобы окунуть там в море свои трепыхающиеся шишки, тщательно упакованные в эластичные полоски плавок. Жены их носят плотно облегающие купальники. Груди их очень дружны между собой, однако вовсе не исключают возможности познакомиться с рукой незнакомца, с рукой, грубо вытаскивающей их из шезлонгов, в которых они себя мягко и уютно убаюкивают, а потом рука давит их между пальцами и бросает в ближайшую мусорную корзину.

Вдоль дорог стоят указатели, они указывают в сторону городов. Этой женщине приходится вмешиваться в жизнь детей, которые должны ритмически двигаться на своей жизненной тропе. Давайте успокоимся и продолжим! В домике-кормушке по-прежнему морозно и пахнет лесом. Чувствуется запах сена, которое трусят, чтобы привлечь животное, таящееся в нас. В этом закутке уже многих выгуливали. Многие поднимали здесь фонтан брызг, словно они выиграли автогонки — ради этого они погружали свою плоть в женщину, чтобы на той пашне, где они посеяли плоть, можно было пожать обильный урожай. Щедрость их от изобилия. Один из них оставил здесь кондом, прежде чем направить свои стопы к домашнему очагу. У большинства мужчин нет ни малейшего представления о том, сколь разнообразные звуки можно извлечь из женской клавиатуры под названием клитор. Правда, все они читали специальные журналы, в которых доказывается, что женщине этого самого все же хочется больше, чем считали прежде. Да, на несколько миллиметров больше, это уж точно!

Студент прижимает женщину к себе. Шипение, доносящееся из его закрытого крана, он устраняет сам, одним лишь прикосновением. Он не торопится пролиться наружу, но и ждать понапрасну ему не хочется. Неумелыми руками он щиплет женщину за самую непристойную часть ее плоти, мягко покоящейся на мягком сиденье, щиплет, чтобы она еще шире раздвинула ноги. Он роется в ее дремотном паху, крутит и сворачивает ее плоть в трубочку, а потом снова звучно разворачивает. Не стоит ли ему извиниться за то, что он обходится с ней менее бережно, чем со стильной мебелью у себя дома? Он звонко шлепает ее по ягодицам, чтобы потом снова повалить ее навзничь. Наверняка спать он будет сегодня так же хорошо, как человеческие существа, честно трудившиеся, ласкавшие друг друга и кое-что отведавшие.

Вцепившись ей в волосы, студент трахает женщину во всю мочь, не оглядываясь на мир, в котором холят и лелеют только самых красивых и где сервисная стоянка встречается через каждые две тысячи километров. Он смотрит на женщину, чтобы прочитать что-то по ее лицу, искаженному мужем. Мужчины способны отключаться от мира лишь на то время, на которое им хочется, чтобы потом тем сильнее влиться в свою привычную туристскую группу. Да, у них есть выбор, и тот, кто их знает, тому известно, кого мы имеем в виду: мужской мир включает в себя две тысячи выдающихся представителей спорта, политики, экономики и культуры, остальные же пусть пешком постоят, но ведь кто-то же любовно заключает в себя все эти маленькие надутые рты? Что способен разглядеть студент за своим телесным интересом и за своей телесной нелюбезностью? Он видит рот женщины, исторгающий потоки слов, видит дощатый пол, с которого на него с улыбкой смотрит ее изображение. Они обходятся друг с другом, не заботясь ни об охране помещения, ни о предохранительных средствах, и мужчина поворачивается вполоборота, чтобы видеть, как входит в нее и выходит наружу его твердый член. Розетка женщины не прикрыта, ее свинья-копилка чавкает и хрюкает, она предназначена для того, чтобы принимать в себя все и одновременно сразу же все возвращать. В этом акте одинаково важно и то, и другое. Попробуйте сказать подобное современному предпринимателю — он от страха высоко поднимет брови и возьмет на руки своих детей, чтобы они случайно не ступили ногой в гнев и ненависть малых мира сего.

Конвульсии женщины, вызванные этим мужчиной, постепенно сходят на нет. Она получила свою порцию и, возможно, получит добавку. Спокойно! Сейчас говорят одни чувства, однако мы не понимаем их слов, потому что под нашими читательскими задами они превратились в нечто непостижимое.

Студент выплескивает свои припасы в домике, предназначенном для кормления окрестного зверья. Они видят, как ночь, завернувшись в черное, окончательно ложится на лес. Некоторые пары еще раз переворачиваются, прежде чем любовно улечься рядом друг с другом и мечтать о людях с более красивой фигурой, фотографии которых они видели в журнале. Когда Михаэль отстегивал лыжи, он еще не предполагал, что спорт, эта бесконечная постоянная величина нашего мира, навсегда прописанная в телевизоре, не заканчивается так просто, когда сброшены с ног башмаки. Вся жизнь есть спорт. И спортивная одежда придает нам живость. Все наши родственники моложе восьмидесяти носят спортивные штаны и футболки. Завтрашнюю газету продают, чтобы еще вечером можно было восславить грядущий день. Есть много таких, кто краше и умнее нас, и об этом написано черным по белому. Но что станет с теми, кто не упомянут в газетах, что станет с их трогательным, но не очень трогающим пенисом? Куда этим людям направить свои ручейки? И где то ложе, в которое они жадно изольются и в котором они обретут утешение? На земле они держатся вместе, все время заботясь о своих невзрачных органах, но вот куда им побрызгать своими морозоустойчивыми средствами, которые призваны защитить их зимой, чтобы мотор не заглох? Где им торговать самими собой, и где профсоюз может вести с ними переговоры? Чьи благоухающие тела, словно горные цепи, громоздятся на путях к вырастившей себя скотине, к горлу которой они приставляют нож, и к вырастившей себя семье, на которую они обрушивают молот? Ведь известно: люди, вызывающие нашу живую симпатию и в деле проявляющие себя очень живо, не являются одним лишь украшением нашей жизни, они берутся за свои члены и хотят их куда-нибудь пристроить. Не будем забывать, что люди, желая достичь чего-то, ищут друг в друге убежище, чтобы дыхание атома не коснулось нас и не обратило нас в развалины.

Прежде чем минутная стрелка счастья коснулась их обоих, из Михаэля потекла наружу жидкость, его дорогое достояние. Только и всего. Однако в женщине, которая жаждала ощутить и воплотить самое сильное чувство, в силу вступила безъядерная реакция. Она открыла для себя источники, о которых тайно мечтала десятилетиями. Такие природные стихии вызывает к жизни все тот же рысак, который тянет за собой тело мужчины и которого хлещут кнутом притягательные женщины, и эти стихии быстро забирают власть над карликовыми побегами женского естества. Вся округа в огне. Женщина прижимает мужчину к себе, словно он врос в нее. Она вскрикивает. У нее кружится голова оттого, что она чувствует. Скоро она уйдет прочь и посеет эти драконьи зубы в своем маленьком домашнем государстве, чтобы там, где семя коснется земли, из него проросли маленькие альрауны и другие карликовые растения. Любви все женщины покорны.

Теперь ей необходимы постоянные прогулки в этом прекрасном парке отдыха. Лишь потому, что молодой человек вытащил из нее свою отмычку, уже почти бесполезную, и манит ее, обещая повторение, его прыщавый лоб в глазах Герти приобретает новое значение, требующее постоянного обновления. В грядущем она будет зависеть от богатого арсенала, который этот умелый взломщик прячет в своей ширинке. Отныне радостью для него станет обитать в Герти. Увы, одна погода очень быстро сменяет другую, и совсем скоро, в нужное время, — ведь далеко за горами отпуск уже буйно треплет бедра женщин и девушек, и им хочется, чтобы их постоянно гладили, — Михаэль поселится в другом жилище, в танцевальном кафе окружного города, куда глухими свинцовыми стаями слетаются отпускницы, готовые упасть навзничь, как только настанет вечер. Чтобы палить напропалую, ему нужно упаковать себя в резину и выбрать среди женщин, одетых в спортивную одежду, заказанную по почтовому каталогу, одну, в которую он потом и ворвется. Женщины, ухоженные и красивые от природы, настоящее шампанское и настоящий, данный природой секс, — это ему больше по душе, а девицы с прыщами, как у него, хоть и замазанными косметикой, пусть держатся от Михаэля за километр!

Завтра бедная Герти наверняка будет торчать у телефона задолго до открытия магазинов и утомлять его своей настойчивостью. Этот Михаэль, если нас не обманывают знаки, которые он нам посылает и которые он усвоил, листая глянцевые журналы, выглядит так, словно сошел с киноэкрана. Красавчик-блондин, должно быть, долго лежал на солнце с гелем в волосах, чтобы мы, глядя на него, трепетно и прилежно водили пальчиком по нашей половой принадлежности, потому что ничья другая в наше распоряжение не предоставлена. Он далек от нас и останется таковым, даже если будет совсем близко. Ему доставляет радость жить по ночам и поддерживать в ночах живость. Этот мужчина не любит ходить в узде. Ведь и молнию очень трудно постичь умом: мы, женщины среднего возраста, на воскресной вечеринке сбиваемся в общую кучу, вдруг молния угодит хотя бы в одну из нас, прежде чем настанет наш срок уезжать навсегда!

Езжайте осторожно. У вас ведь, пожалуй, найдется еще кое-что, в чем нуждаются мужчины подобного рода!

Животные начинают засыпать, и страсть распалила Герти, выпустила маленькую искорку из карманной зажигалки, превратив ее в светлое пламя. Откуда дул ветер? Из наблюдательного отверстия в двери, имеющего форму сердца? Из другого любящего сердца? Зимой они катаются на лыжах, летом они отправляются под ласковые лучи солнца, где играют в теннис, плавают в море, раздеваются и по другому поводу или накаляют другие печурки. Если чувства женщины однажды начинают заговариваться, можно быть уверенным, что и в других вопросах она заблуждается, и она способна на любую непристойность. Эта женщина ненавидит свой пол, одним из прекрасных соцветий которого она когда-то была.

Люди попроще, укрывшись за своими палисадниками, скоро совсем умолкнут. Но эта женщина уже сейчас громко взывает к богоподобному образу Михаэля, который напророчен ей журнальными фотографиями, так похожими на него. До этого он еще успел покататься в Альпах. Теперь она громко кричит и устремляет подвижной состав своего тела во всех направлениях. Дорога идет круто под гору, однако умная домохозяйка, даже лежа, рыдая и исчезая, уже планирует следующую встречу со своим Героем, которому предстоит стать для нее прохладной тенью в жаркие дни и согревать ее в дни холодные. Когда они смогут встретиться, чтобы при этом на них не падала тяжелая тень ее мужа? Как это бывает обычно у дам? Нетленный образ наслаждений для них более важен, чем бренный оригинал, который рано или поздно вступит в соревнование с жизнью, когда они, лихорадочно прикованные к своим телам, захотят показать себя в кондитерской в новом платье или на публике с новым мужчиной. Они хотят любоваться портретом возлюбленного, его прекрасным лицом в тишине и покое супружеской спальни, плотно прижавшись к тому, кто время от времени неторопливо прячется в них, чтобы ему не пришлось постоянно себя рассматривать. Любой образ сохраняется в памяти лучше, чем сама жизнь, и, оставшись наедине, мы праздно перебираем в себе эти струны и выковыриваем воспоминания из-под ногтей: как прекрасно было бы, если бы мы однажды снова распахнули все двери! Что касается Герти, то она может испечь себя за роялем, а потом отправиться к мужу, чтобы подать ему свежие булочки. А дети сопровождают все веселым тра-ля-ля.

Все мы заслуживаем того, что мы в состоянии вынести.

Мороз на лугах все крепчает. Бесчувственные уже собираются идти на боковую, чтобы совсем избавиться от себя. Герти крепко вцепилась в Михаэля, ей не найти такого, как он, хоть все глаза прогляди. Молодому человеку в школе жизни частенько позволяли включать яркий свет, и многие подражают его внешнему виду, его вкусовым рецепторам, которые всегда почуют стоящий товар среди сплошной пересортицы. Большинство домов здесь стоят на своих фундаментах криво. Сарайчики для мелкого скота из последних сил лепятся к стенам домов. Те, кто хотя и слышал что-то о любви, но не озаботился тем, чтобы приобрести соответствующие товары, стыдятся теперь экрана собственного телевизора, на котором какой-то человек как раз терпит поражение в игре воспоминаний, которые он хотел бы оживить у своих руководителей и зрителей, восседающих в телекреслах любви. В любом случае: у вас есть власть сохранить этот образ в памяти или выкинуть его оттуда, сбросить со скалы. Я не знаю, может быть, я неправильно нажала на спусковой крючок своего глаза или, быть может, оказалась свидетелем на ложной развилке царства чувств?

Михаэль и Герти ощупывают друг друга, чтобы удостовериться, что они все еще здесь. Их руки впиваются в половые органы партнера, празднично разодетые, как для премьеры. Герти говорит о своих чувствах и о том, до каких пределов она готова за ними последовать. Михаэль, медленно пробуждаясь, дивится тому, что чья-то рука трогает его пониже живота. Он снова намерен палить во всю мочь. Отведя руку Герти в сторону, он притягивает ее за волосы, и она порхает над ним как птичка. Женщина, очнувшаяся от полового наркоза, снова намерена использовать свой рот для безудержного говорения. Вместо этого ей приходится пустить Михаэля в пещерку своего рта. Он втискивается туда, чтобы явилось его сияние. Михаэль за волосы притягивает голову женщины к своему твердому и дерзкому животу, потом голову снова отталкивают, чтобы вновь насадить ее на свой посох. Так продолжается довольно долго, нам никак не уразуметь, что в то же самое время сотни и тысячи бесчувственных людей копошатся в своих заботах, целую неделю обреченные страшным богом на ярко освещенной фабрике на постоянную разлуку со своими любимыми. Я надеюсь, что пояс их судьбы можно распустить пошире, чтобы туда вошло всего побольше!

Оба этих человека щедро тратят себя, потому что обладают большим запасом. Они вздымаются новой волной ощущений, чудесные любовники, дома у которых лежат новейшие эротические каталоги. Но только те, кому все это больше не нужно, потому что они сами себе достаточно дороги, только они могут предложить самих себя взамен. Они выплескиваются за свои пределы, за свои дамбы и плотины, ведь они утверждают, что безудержно отданы на волю своему чувству, которое готово следовать за ними постоянно, потому что для него одинаково хороша любая цель. Герти вдруг ужасно захотелось писать, что она и делает, сначала потихоньку, потом во всю мочь. Помещение слишком мало для ее запаха. Она задирает полы халата, но пояс все же немного намокает. Михаэль принимает игру, он подставляет руки, и струйка журчит прямо в ладони, сложенные ковшиком. Он со смехом омывает этой водой свои лицо и тело, затем опрокидывает женщину навзничь и набрасывается на еще мокрые половые губы, покусывая, посасывая, выкручивая их. Потом он тянет Герти в лужу, которую она сама же и напрудила, и набрасывается на нее сверху. У нее закатываются глаза. Однако наверху, там, куда они закатываются, нет ни единой лампочки, там темно, там одно лишь внутреннее пространство ее скалящегося в улыбке черепа. Это настоящий праздник. Мы наедине друг с другом и общаемся с нашим полом, с нашим дорогим гостем, который хочет, чтобы его постоянно потчевали изысканными деликатесами. Только что надетый халат вновь сорван с тела женщины, и она забирается глубоко в сено. На дощатом полу — темное мокрое пятно, словно оставленное неким высшим существом, появления которого никто заметил. Сцену освещает только лунный свет, пусть он останется любезно, в соседстве милом обретя отдохновенье. И воздавая милому соседству равной мерой.

Бледные мешки грудей лежат на ее грудной клетке, прежде ими пользовались лишь один ребенок да один мужчина. Да, дома мужчина вновь и вновь выпекает свой ненасытный насущный хлеб. Грудь можно и прооперировать, если она за едой будет свисать на стол. Грудь создана для ребенка, для мужа и для ребенка в муже. Ее владелица по-прежнему барахтается в луже, впитываемой досками. От холода она стучит костями и суставами. Михаэль кусает ее, забираясь все глубже. Он кусает волосы на лобке, оттягивает и крутит соски. Вот-вот данные ему богом дары поднимутся в нем и возжелают быть вновь извергнутыми наружу. Вперед, к оружию, воткнуть в нее член поглубже, или стоит подождать? Он видит белки ее глаз, одновременно слышны ее протяжные громкие стоны.

Неожиданно молодой человек пугается той самоотверженности, с которой он расходует себя, не растрачивая полностью. Он постоянно выходит из женщины, чтобы потом снова устроить своего вольного птенчика в ее клетке. Он лижет Герти во всех местах, водит по лицу языком, еще сохранившим вкус мочи. Женщина пытается удержать его язык, сжимая зубы. Это больно, и одновременно это язык, понятный любому животному. По-прежнему держа ее за волосы, он поднимает ее голову, потом вновь резко опускает затылком на пол, с которого он ее поднял. Она раскрывает рот, и пенис Михаэля основательно прочесывает ее внутри. Глаза ее закрыты. Сильными толчками коленей он заставляет женщину распахнуть бедра. К сожалению, на этот раз переживание лишено новизны, ведь один раз он уже все это проделал. Вот вы и снова в собственной шкуре, и вожделение ваше все то же! Оно представляет собой бесконечную цепь повторений, которые с каждым разом нравятся нам все меньше, потому что электронные средства массовой информации и электронная музыка приучили нас к тому, что каждый день нам прямо на дом доставляют что-нибудь новенькое. Михаэль широко распахивает Герти, словно хочет прибить ее к кресту, хотя, собственно, он намеревался вскоре повесить ее в шкаф, где уже висит другая редко надеваемая одежда. Он смотрит в ее скважину, теперь ему уже известно все содержимое. Когда она пытается отвернуться, потому что не выдерживает испытующих взглядов, сопровождаемых щиплющими, загребающими руками, он отвешивает ей пару оплеух. Ему хочется и позволено рассматривать и делать все. Очень многих подробностей не видно, и, если доведется встретиться еще разок, нужно будет позаботиться о хорошем освещении, прихватив карманный фонарик, прежде чем, просветленному, появляться из темной ночи в ремонтной мастерской ее тела. Пусть женщина научится сносить взгляды господина, направленные на ее половые органы, прежде чем успеет привязаться к его члену, ведь на него и так не мало всего завязано.

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 567 8 9 10 Следующая ⇒