Глава 9 ВОЛОСЫ

Вся улица Кресент обсуждала новость. В одной газете написали, что в живых остались трое детей Кристофера Докси. В другой говорилось, что они лежали в больнице, но потом вылетели в Англию под попечительством сэра Уильяма Хугла. Нигде не было написано, что дети поселились у своего дяди в Фитоне, но жители улицы Кресент быстро сообразили, что к чему. Вчера детей с чемоданами видели выходящими из машины «этого странного мистера Докси». Сегодня утром трое детей ходили с миссис Мейбл по магазинам. У многих на Кресенте были свои дети, у некоторых были и внуки, но все, и семейные и нет, говорили одно:

– Бедные малютки! Надо посмотреть, сможем ли мы чем-нибудь помочь им.

Сесил Докси работал все утро. Он хоть и ушел на пенсию из банка, но продолжал оставаться деловым человеком. Его умение обращаться с цифрами – а управляющий банком таким и должен быть – очень пригодилось в благотворительном казначействе. Никому Сесил Докси особенно не нравился, но все признавали его полезность в деле.

Теперь, закончив работу, он находился в саду и любовался своими пластиковыми цветами, когда случайно заметил, как «какой-то дурак» в соседнем саду поливает настоящие цветы. Сесил не вел разговоры с соседями через забор, но сегодня его ждал сюрприз. Сосед неожиданно заговорил с ним.

– Кристофер Докси был вашим братом, не так ли? Мне очень жаль. Я сам в картинах не очень-то разбираюсь, но в газетах пишут – он был замечательным художником.

Сесил пробормотал что-то в ответ, и это можно было расценить как «спасибо».

– Моя жена, – продолжал сосед, – сегодня утром видела троих детей с миссис Мейбл. Это дети вашего брата? Мы читали в газетах, что они выжили и приехали в Англию.

Сесил пришел в ярость от такого непростительного любопытства, но вынужден был ответить.

– Да, это так. Они здесь живут.

Сосед проглотил «да поможет им Господь», которое так и крутилось у него на языке. Вместо этого он сказал:

– Мы хотели спросить, не захотят ли ребята как-нибудь прийти к нам на чай. У нас близнецы, вы знаете, мальчик и девочка. Им по одиннадцать лет.

Сесил был вне себя от бешенства. С тех пор как они с Мейбл поселились в Данроамине, они никогда ни с кем не общались. А сейчас детей, которые провели в доме всего одну ночь, уже приглашают на чай. Это было слишком.

– Пока они никуда не ходят, – пробурчал он и вернулся в дом, захлопнув за собой дверь. Он посмотрел на часы – без трех минут час. Лучше бы им не опаздывать, а то он покажет, кто в доме хозяин.

Ровно в час трое детей, умытые и аккуратные, вошли в столовую.

По дороге домой ребята все думали про своего дядю. И Франческо высказал свою мысль:

– Если мы постараемся никогда ничего не делать со зла и не разговаривать за едой, то будет намного лучше, потому что тогда дядя оставит нас в покое.

– Мы что, обязаны ему подчиняться? – воспротивился Гасси. – Я люблю поболтать за столом, как мы всегда делали.

Анна согласилась с Франческо. Она пришла в комнату к братьям, чтобы Франческо заплел ей косичку.

– Он прав, Гасси. Здесь плохо, но мы должны попытаться, пока с'Уильям на Аляске. Когда он вернется, он поможет продать нашу картину и, может быть, мы найдем что-нибудь получше.

Для того чтобы выглядеть более аккуратными и опрятными, нужно было что-то сделать с прической Гасси. У всех детей были густые темные волосы, но волосы Гасси еще и вились и поэтому торчали во все стороны. Франческо, к большому недовольству брата, взял в руки мокрую расческу.

– Почему я должен причесываться, чтобы угодить дяде? –бурчал Гасси. – Мне он не нравится и мне все равно, как дядя выглядит. Я стригся и мыл голову в Стамбуле.

В их первый день в Стамбуле сэр Уильям отправил всех троих в парикмахерскую.

– Вы, мальчики, похожи на дикарей, – сказал он тогда, – да и Анна не лучше.

– Наша мама всегда мыла и стригла нам волосы, – ответил Франческо. – Анне она завязывала волосы на макушке лентой, чтобы не жарко было шее.

– Я и не думаю, что вы всегда были растрепами, – сказал сэр Уильям. – Но вам действительно пора помыть голову и, пожалуй, немного подстричь волосы. Какая длина вам больше нравится – это ваше дело, однако подравнять немного нужно.

Но после этого прошла уже неделя, и волосы Гасси, хотя и чистые, выглядели по-старому. Франческо с помощью мокрой расчески постарался пригладить их.

– Теперь все должны умыться и помыть руки, – сказал Франческо. – Мы проследим с лестницы, и когда тетя выйдет из кухни с едой, мы спустимся вниз.

Сесил осмотрел детей в поисках чего-нибудь, на чем можно было бы сорвать злость. Но он ничего не мог высмотреть.

По сравнению с обычными английскими детьми они были бледными, а перенесенные несчастья оставили на их лицах большие темные круги под глазами. Потом он обратил внимание на волосы Гасси. Мокрая расческа не только заставила их лежать более опрятно, но и раскрыла их истинную длину. Если и было что-то, что дядя Сесил просто ненавидел, так это мальчиков с длинными волосами.

– Огастес, тебе пора стричься, – сказал он. – Ты можешь сделать это сегодня днем.

Гасси сразу же забыл, о чем они договорились в спальне.

– Постричься! Постричься! Постричься! – почти закричал он. – Все говорят о стрижке. Я неделю назад стригся в Стамбуле.

Мейбл в это время раскладывала кусочки рыбного пирога по тарелкам и стояла спиной к столу, но даже так она почувствовала, что нужно срочно отвлечь Сесила, пока он не вышел из себя.

– Не волнуйся, дорогой, – сказала она Сесилу. – Я прослежу, чтобы Гасси сходил в парикмахерскую. – Потом, пока Гасси не успел еще ничего сказать, она добавила:

– Мальчики, вы не поможете мне расставить тарелки?

Франческо видел, как Гасси хочется продолжить спор, поэтому, когда он ставил тарелку с рыбным пирогом перед дядей, он спросил:

– А сколько в Англии стоит стрижка?

– Довольно дорого, – ответил Сесил. – Наверно, пенсов двадцать пять. Теперь все стоит слишком дорого.

Это заставило Гасси замолчать. Двадцать пять пенсов –это побольше, чем те десять. Только бы тетя не пошла с ними, тогда они найдут способ сохранить деньги.

Они проголодались и каким-то образом умудрились съесть весь рыбный пирог, хотя всем им – привыкшим к сезонным блюдам – он был просто противен. После рыбного пирога тетя Мейбл подала то, что она сама называла летний пудинг. Он готовился из хлеба и черной смородины, и хотя, как позже убедились дети, этот пудинг был невкусным, он помог забить вкус пирога. После обеда Сесил залез рукой в карман, достал деньги и протянул их Франческо.

– Здесь двадцать пять пенсов, но постричься можно и за двадцать, и тогда принесите мне сдачу. Смотрите, чтобы стрижка была действительно короткой, а то сейчас Огастес похож скорее на девочку, а я денег не печатаю, чтобы раз в неделю тратить их на парикмахерскую.

К счастью, Мейбл и не собиралась идти с детьми в парикмахерскую. Она объяснила им дорогу и потом обратила свое взволнованное мышиное лицо к Франческо.

– Я доверяю тебе, дорогой. Проследи, чтобы Гасси постригся коротко. Вы же не хотите огорчить дядю?

Гасси еле дождался, пока они остались одни:

– А я хочу огорчить дядю. Я не буду стричься! Кристоферу нравилась моя прическа, и Ольге нравилась, и, мне кажется, Жардеку с Бабкой тоже – по крайней мере, они никогда ничего не говорили по этому поводу. Если кто-то попытается постричь меня, я убегу.

Франческо и Анна знали, что, когда Гасси злился, он говорил все громче и громче, пока не переходил на крик.

– Ты же знаешь, что мы не можем пойти в парикмахерскую, – сказал Франческо. – Эти двадцать пять пенсов пойдут на туфельки Анне.

– А что скажет дядя? – потребовал ответа Гасси.

– Этого я не знаю, – признал Франческо. – Но мы все расскажем Уолли, и он что-нибудь придумает.

⇐ Предыдущая 5 6 7 8 91011 12 13 14 Следующая ⇒