Болдырев Виктор Николаевич 17 страница

Сквозь узкую щель вижу изможденное, морщинистое лицо, насупленные брови, орлиный нос. Целый год не видел я старика, и меня поражает его болезненный вид. Он похудел и высох: желтоватое, нездоровое лицо, тонкие синеватые губы, поседевшая бородка...

Чандара круто осаживает могучего оленя, соскальзывает с седла, склоняется над тропой и пристально разглядывает взрыхленные камни.

Острый глаз у Синего Орла - он заметил чужие следы. Старик опускается на колени совсем близко у засады. Видны мелкие морщинки у глаз. Встрепенувшись, чувствуя на себе взгляд, он подозрительным оком ощупывает камни вокруг. Кажется, пора...

Поднимаемся из россыпей внезапно, точно медведи. Лицо старика каменеет, лишь глаза вспыхивают диким, недобрым огнем. Синеватая жилка на виске бьется, дрожит, готовая, кажется, лопнуть. Тяжело опираясь на посох, Чандара встает.

- Здравствуй, Синий Орел! В гости к тебе пришли.

- Зачем девку мутишь? - неожиданно по-русски сдавленным голосом спрашивает Чандара.

Худыми крепкими пальцами он сжимает ремень винчестера. Неужто сбросит с плеча винтовку? Нанга, не в силах подняться с колен, бессильно опускает руки. Невольно лезу в карман. Где же пистолет? Клинками скрещиваются наши взгляды.

И тут случается неожиданное. Пинэтаун прыгает на Синего Орла, рванув винчестер, сбивает его с ног и яростно замахивается прикладом. Слышу крик Нанги.

- Назад, Пинэтаун, назад! - едва успеваю остановить руку юноши. Очнись, Пинэтаун... Отец ведь Нанги.

С трудом отбираю винтовку у рассвирепевшего приятеля. Впервые вижу Пинэтауна таким злым. Нрав у него мягкий, спокойный, покладистый. Юноша потерял власть над собой и чуть не убил человека.

И глазом не моргнул Синий Орел. Опираясь на острые локти, он буравит Пинэтауна взглядом, полным презрения и ненависти.

Разряжаю винчестер и протягиваю Чандаре:

- Бери, Синий Орел.

- Уходи, старик... убивать буду! - шепчет побелевшими губами Пинэтаун.

Юноша еще бледен; желваки играют, перекатываются на скулах. Эта драматическая сцена разыгрывается в несколько секунд на пустой и дикой седловине. Блестящими глазами, вцепившись в мшистый ковер, Нанга следит за отцом. В ее взгляде нет сожаления - только страх.

Чандара поднимается, выхватывает у меня винчестер и, злобно плюнув, вскакивает в седло. Не оглядываясь, Синий Орел галопом уносится с перевала. Втроем бежим к обрыву. Молча следим за всадником до тех пор, пока он не скрывается далеко внизу, за поворотом змеистой тропы.

- Эх, Пинэтаун, напрасно обидел старика, всполошит он все стойбище.

- Ум потерял... Думал, винчестер снимает - Нангу убивать.

Слышу за спиной легкие шаги. Подходит Илья. Он позеленел от пережитого волнения; вероятно, видел столкновение из своего укрытия. Старик испуганно моргает покрасневшими веками:

- Плохо... совсем сердитый Синий Орел. Дочку ему не отдавали. Мертвую петлю будет нам делать.

- Мертвую петлю?.. Скажи, Илья, почему Чандара Нангу мучает, насильно замуж отдает?

- Жениха в капкан ловит... Шесть лет ему, а оленей пять тысяч.

- Шесть лет жениху? Да что она, нянчить мужа будет?

Илья хитровато ершит давно не стриженные вихры.

- Закон Синего Орла... Однако, хитрее лисицы Чандара: Нанга последняя в роде, возьмет замуж Медведя - всеми табунами править будет.

- Кто, Нанга?

- Чандара, однако...

Так вот почему так безжалостен к Нанге отец. Его сжигает жажда власти и богатства.

Не все успел рассказать на перевале Илья. В мертвый узел сплел Чандара все пережитки прошлого в недосягаемом стойбище Синих Орлов. Об этом мы узнали позже.

Глава 6. ЗОЛОТАЯ УЛИТКА

Судьба Нанги тревожит меня. Чем помочь девушке? Отвести Нангу обратно в стойбище и миром поладить с Чандарой невозможно. Непростительная ошибка Пинэтауна поссорила нас с обитателями гор. Синий Орел расправится с девушкой, и удержать его мы не в состоянии. Безрассудно спускаться теперь в Глубокую долину.

Нанга что-то быстро и горячо говорит Илье. На ресницах у нее блестят слезинки.

- С тобой останется, - обращается ко мне старик, - никуда не пойдет, хочет с вами всегда кочевать. Плохой человек Чандара.

Пинэтаун тихонько привлекает к себе Нангу. Девушка склоняется к нему.

- Сколько лет тебе, Нанга?

- Шестнадцать зим ей, - отвечает Илья.

Вот так история! Намылят мне шею в совхозе за похищение невесты. Как уберечь Нангу? Пожениться они не могут - слишком молода Нанга. Головоломные задачи ставит иногда жизнь перед человеком.

- Скажи ей, Илья: пусть в совхоз к нам идет пастухом работать.

Илья растолковывает смысл моего предложения. Смутно понимает юная дикарка, что такое совхоз и у кого надо работать. Ну и отстали люди на этом " острове прошлого"! Одно ей ясно: она будет вместе с Пинэтауном. Робко улыбаясь, Нанга кивает растрепанной черноволосой головкой.

И вдруг, отбросив за спину свои черные косы, девушка стремительно обнимает меня и сейчас же отскакивает, испуганно блестя большими черными глазами. Мы давно подружились с Нангой, и я люблю ее, как сестру. Пинэтаун хохочет и грозит посохом:

- Ай-ай... дикая важенка, нельзя осенью хора обнимать!

Илья озабоченно оглядывает склоны Глубокой долины:

- Быстро убегать надо - мертвую петлю делать будут.

Внизу, в Глубокой долине, над зелеными чащами медленно поднимается струйка дыма. Не пойму, чего боится Илья. Он опускается на колени.

- Дым тревожный зажгли. Смотри: тут мы, - старик выкладывает на тропу четыре камня с жилками кварца, - а вон Синие Орлы поехали. - Илья окружает камни кольцом голубоватых сланцевых плиток. - Так делать потом начнут. Морщинистыми ладонями он сдвигает плитки тесно вокруг камней. - Метко стрелять будут, чужих людей убивать, из петли не пускать.

Илья не шутит - неподдельная тревога светится в старческих глазах. Заслонившись ладонью от солнца, он оглядывает перевалы Глубокой долины.

- Видишь, Меткий Глаз отвечает.

На дальнем перевале вьется, курится ответный синеватый дымок.

- Не догонят нас, Илья, - быстро поедем.

- Учаги устали, - качает головой старый проводник. - Синие Орлы беговых оленей седлают, мигом петлю затужат. Все равно мертвые мы теперь.

- Нельзя сложа руки сидеть, Илья! Что будем делать?

Илья задумчиво раскуривает трубку и бормочет:

- Хитрить надо, пробовать след путать.

Пинэтаун подводит верховых оленей. Илья садится в седло, подзывает Нангу и указывает на широкую спину своего учага. Девушка проворно усаживается позади.

- Вдвоем на олене далеко не убежишь. Не лучше ли Нангу пересадить в седло Пинэтауна? Он быстро пешком ходит.

Старик крутит головой:

- Пусть думают: Ильи нет, на запасном учаге девка поехала...

Уже с час едем высоко по гребню, возвращаясь знакомой тропой. Илья останавливается. Гребень уходит вправо узкой седловиной. Вулканические силы когда-то вздыбили пласты горных пород; ветер, вода и морозы разрушили рыхлые слои, оставив на седловине кристаллические зубья.

- Тут обманывать Синих Орлов будем.

Илья сползает с учага на гладкую каменную плиту, к нему ловко спрыгивает Нанга. Старик подвязывает уздечку к седлу и гонит освободившегося учага вниз по тропе.

- Домой... Домой иди, ногами убегать лучше, - взмахивает посохом Илья, погоняя оторопевшего учага. - Всех оленей пускать надо - след по тропе оставлять!

Ловко старина придумал!

Ручной верховой олень Ильи уведет наших учагов вниз по тропе, к стойбищу Крепкой Руки, пустит погоню по ложному следу.

Осторожно ступают, оглядываются учаги, спускаясь с перевала. Прыгаем по гладким плитам, как снежные бараны (оставлять следы на россыпях нельзя), карабкаемся по скалам, преодолевая каменные перья. Выбираемся, помогая друг другу, на макушку причудливой пирамиды, насыпанной из раздробленных плит. Кажется, что вершина разворочена титаническим взрывом.

Верховые олени уже спустились с перевала на дно глубокого распадка и бредут гуськом по россыпям, направляясь к дальней чозениевой роще.

- Смирно лежать, тропу караулить надо.

Илья устраивается в расщелине, прикрываясь ворохом черных альпийских лишайников. Прячемся, как сурки, среди плит. С башни пика отлично видна тропа, проложенная по гребню, глубокий распадок, и в скалистых его воротах - участок долины с ручьями на галечных руслах и купами чозениевых рощ в дальней перспективе. Молчаливые горные вершины толпятся вокруг.

В бинокль высматриваю наших верховых оленей: они скрываются один за другим в зеленую рощу у ворот распадка. Нанга и Пинэтаун устроились в соседней расщелине; слышу приглушенный разговор. О чем они там болтают, не понимая друг друга? Счастливые! Вместе им не страшно шагать по крутым, обрывистым тропам.

- Ш-ш... - шипит Илья. - Смотри!

На тропе появился верховой с винтовкой в руке. Массивный как лошадь, учаг легко несет всадника широким шагом. Сгорбившись в седле, человек не отрывает глаз от тропы.

- Меткий Глаз, - шепчет Илья. - След наш тропит.

- Кто это?

- Главный у Синего Орла. Отец Медведя.

- Отец жениха?!

Верховой приближается, поравнялся с седловиной, усаженной зубьями, и вдруг спрыгивает с седла, склоняясь над тропой. Неужели заметил боковой след?

В бинокль ясно вижу сумрачное красноватое лицо, изрезанное морщинами, разрисованное синеватой татуировкой. Что-то неприятное, отталкивающее чудится в этом лице, застывшем в гримасе высокомерия.

Меткий Глаз оглядывает притихшие скалы. Стискиваю бинокль. Не блеснут ли предательские стекла? Краснолицый спускается по тропе, изучая следы, останавливается и, сложив руки козырьком, обшаривает глубокий распадок острым, колючим взглядом. Злобная усмешка мелькает на обветренном лице. Вскочив в седло, он поворачивает учага, выезжает на гребень и галопом уносится обратно по тропе, за дальнюю осыпь.

- Ух, ладно обхитрили, капкан закрывать поехал!

Илья с облегчением стирает с лица мелкие капельки пота.

- Мимо пускать петлю, отдыхать будем.

Илья устраивается поудобнее докурить последнюю щепотку табака. Долго лежим среди нагретых плит, слушая неторопливый рассказ старика.

В горах два стойбища; правят ими Синие Орлы - триумвират крупных оленеводов во главе с Чандарой. Меткий Глаз - один из этой троицы. Принимая в семью шестилетнего сына Меткого Глаза, Чандара рассчитывает прибрать к рукам почти всех оленей и получить наследственную диктаторскую власть в Синем хребте.

Спрашиваю Илью, кто же третий в этом триумвирате?

- Одноглазый, совсем старый, слабый старик. Детей у него нет, помрет - Синие Орлы делить оленей будут.

- А Крепкая Рука?

- Постоянный жилец - зять Чандары, самый умный мужик, долго пастушил за жену у Синего Орла. Потом ушел, свое стойбище делал. Мало у него оленей, всех малооленных людей собирал вместе.

- А у тебя сколько оленей?

- Однако, целый табун, - смешливо щурится Илья, показывая пятерню.

- Пять тысяч?!

- Пять оленей. Помощник я.

- Помощник? Какой помощник?

- Кушать, одежду дают. Двадцать лет пастушил в табуне Чандары.

- Ну и порядки в Орлином Гнезде.

- Кулаки - Синие Орлы! - зло говорит вдруг Пинэтаун.

- Убегать пора, - засуетился Илья.

- Куда?

- Видишь белую сопку?.. Там прятаться хорошо - запретное место, искать не пойдут.

Илья указывает посохом на юг. Среди темных пиков поднимается белая гора, словно обсыпанная инеем. Неужели так рано выпал снег на вершинах?

- По-ламутски Бурындах называется, потому белая.

- Кварцевая сопка, - переводит Пинэтаун.

- Ого!

- Прыгай хорошо, совсем следы оставлять нельзя, - предостерегает меня Илья.

Кварцевая сопка еще далеко. Осторожно спускаемся с вершины на южный скальный гребень. Балансируя, перебегаем с камня на камень, не оставляя следов. Нелегко пробираться так в горах. Наконец выходим на широкую плоскую седловину какого-то перевала. Влево уходит крутой спуск в знакомую долину с чозениевыми рощами на островах.

- Видишь, здесь мертвую петлю кружил. Синий Орел ехал.

На мелкоземе ясно отпечатались необычайно крупные копыта оленя и ямки от посоха. Следы уводят к спуску в чозениевую долину.

- Петлю Чандара поехал тужить, учагов наших поймает - совсем будет сердитый. Незаметно след переходить надо.

Трудно пересечь седловину бесследно. Прыгаем с камня на камень, кладем посохи и переходим мелкокаменистые пятна, не оставляя следов. Выбираемся на противоположную сопку.

Илья смеется. Глаза у старика светятся, лучики морщин веером расходятся по лицу.

- Убежали зайцы из петли, обхитрили старую лису! Теперь быстро на Бурындах бегать надо.

Три часа карабкаемся по головоломным кручам. Нанга лазает по скалам не хуже альпинистов. В трудных местах она помогает Илье.

- Диких баранов, что ли, пасла? - шутит Пинэтаун, с нежностью поглаживая цепкие пальцы девушки.

Перевалив последнюю седловину, спускаемся к подножию кварцевой сопки. Вершина ее оказывается двуглавой. Гора сложена кристаллическими породами. Мощные кварцевые жилы разбегаются от вершин по всем склонам. Как будто молния ударила в сопку, и ее бегущие щупальца застыли причудливым каменным узором.

На Дальнем Юге мне довелось путешествовать в горах Кавказа и Средней Азии, но находить такие мощные жилы кварца еще нигде не приходилось. Уж не потухший ли это вулкан?

Измученные трудным переходом, валимся на зеленую лужайку у прозрачного горного ручья. Усталость томит тело. Наездились, находились, набегались сегодня.

Илья привел нас в укромную долину. Она приподнята над всем плоскогорьем и скрыта куполами вершин. Сочные зеленые травы покрывают пологие склоны. Ручей бежит среди приземистых ивовых кустарников с глянцевитой листвой. Дно его усыпано кварцевыми глыбами, в песке блестят чешуйки.

- Илья, почему запретное у вас это место?

- Золота много, - спокойно отвечает он. - Старые люди пули тут плавили. Давно Синий Орел шаманил, запрет делал.

- Много золота?

Неужто ручей размыл золотоносную жилу, и в песке блестят золотые чешуйки? Усталости как не бывало. Спрыгиваю в воду, ладонями зачерпываю со дна мокрый песок, переполненный блестящими чешуйками.

- Эх, Илья, слюда это!..

- Не тут смотришь, вон там... - указывает Илья наверх. - В белых жилах сидит.

- Что?!

Так вот откуда заполучил Питерс драгоценную пулю. Меня трясет золотая лихорадка. Находка жильного золота может изменить судьбы этого далекого края.

- Покажи, Илья, где жилы?

- Камни давить будут, плохое место. Однако, все равно помирать, пойдем, пожалуй.

Илья находит среди камней едва приметную тропку. Видно, давно не ходили по ней люди. Тропинка уводит вверх по течению ручья в узкую долину. Ущелье загромождают расколотые плиты, они складываются в гигантские лестницы. Долина уступами поднимается на склоны кварцевой сопки.

" Гранитная лестница" приводит нас к подножию грозно нависающих скал, наглухо запирающих долину. Ручей исчезает, погребенный завалом, вода шумит где-то глубоко под камнями. Сверху нависают тысячетонные глыбы, разрисованные кварцевыми жилами, готовые каждую минуту рухнуть.

- Давно тут не был... - озираясь, шепчет Илья. - Много камней кувыркалось.

Нанга испуганно жмется к стене. Ну и мрачная долина! Пинэтаун берет девушку за руку. Почти бежим по тропе вслед за проводником. Эх, и грохочет, наверное, ущелье, когда срываются каменные башни!

Илья пропадает за выступом скалы. Куда он девался?

Стоп!

Очутились под нависающим сводом. Сглаженный временем козырек образует нишу. Пол просторного грота усыпан обломками кварца, перегнившей трухой. У закопченной стены сложен массивный очаг из дикого камня.

- Тут старые люди пули плавили, - торжественно говорит Илья. - Ловить золотых жуков будем.

Старик разгребает посохом труху возле очага. Быстро наклоняется и вытаскивает из пыли продолговатый камешек. Он протирает его рукавом замшевой куртки и протягивает мне:

- Золотая улитка!

На ладони отсвечивает желтизной причудливый самородок с вытянутым перекрученным хоботком. Как две капли воды он похож на слиток, который показала мне на Омолоне Мария.

- Видишь: очаг топили, белые камни разбивали, в огонь клали, из мешков воздух дули. Золото плавили, водой поливали, золотым жукам нос рубили, - объясняет Илья. - Крепкие пули делали!

- Давно это было?

- Деды, отцы, мы плавили. Потом Чандара говорил: " Духи сердятся, не велят золотыми пулями палить". Страсть хитрый Синий Орел, - посмеивается Илья. - Жуков на фактории менял. Чай, табак брал... полно продуктов, бисера возил. Поди, целый короб Жадному отдавал.

- Кому? Котельникову?

- Однако...

- Чертова золотая улитка!

Теперь понятно, почему торгаш так злобно встретил нас на Омолоне. Не он ли надоумил Чандару поджечь тайгу, преградить путь к золотым россыпям?

Глава 7. АМУЛЕТ

Мы не нашли золотоносных жил. Грандиозный завал перегородил тропу там, где были когда-то старинные выработки. Часть скальной стены рухнула, завалив ущелье фантастическим нагромождением глыб. По-видимому, в давние времена здесь был кратер вулкана, и теперь его стены разрушало время.

- Слабые горы стали, - удивляется Илья. - Десять лет назад тут крепкая стенка была, золота в белых жилах много рубили.

- Куда же золото подевали?

- Свинца не было. В камельке под скалой плавили, пули делали, крепкие - насквозь лося пробивали. Потом свинец на фактории меняли, бросили плавить. Чандара в ту пору шаманил, не пускал в долину Харги.

- В долину Харги?

Илья мнется, подыскивая правильный перевод, и говорит:

- Харги... все равно сатана у вас.

- Ого! Долина Злого Духа! Подходящее названьице. Стукнет глыбой по башке - не очнешься.

- Однако, дом у Харги здесь.

- Какой еще дом?

- Видишь, вон там живет.

Илья указывает посохом вверх на отвесную стену. Ничего не вижу, кроме гладкого темно-серого камня, пронизанного жилами кварца.

- Вверх, вверх гляди... Видишь, трещина и таях будто стоит.

В бинокль различаю темную расщелину в скальной стене, высоко над долиной. В расщелине торчит покосившийся шест. Трещина оканчивается черным отверстием скальной пещеры.

- Огонь, дым старики видели там давно, когда Синего Орла на свете не было. Золото рубить люди стали - Харги сердился, камни бросал, людей давил, огонь в пещере тушил.

- Странная пещера... Можно ли влезть туда?

- Аёи-и!.. - замахал руками старик. - Плохая скала, совсем круто, не птица - как полезешь?

Рассматриваю скальную стенку в бинокль. Подниматься в пещеру нужно по глыбам завала, дальше по скальному лбу высотой в пятиэтажный дом, затем втиснуться в трещину и преодолеть почти отвесную стену.

- Ну и круча!

В пещеру можно залезть лишь с альпийскими крючьями, владея скалолазной техникой.

- Постой, Илья, а кто же шест поставил в трещине?

- Однако, Харги, - лукаво щурится Илья. - Дерево, поди, сухое осталось...

- Нет, не дерево это.

В сильный морской бинокль ясно виден гладкий выбеленный временем шест длиной с добрый колодезный журавль. Кто втащил его на неприступную стену?

- И давно он стоит, Илья?

- Совсем давно, мальчишкой был - там же видел. Старики говорят: Харги тот кол таскал, дырку в скале делал. Давно это было - комары еще на свете не летали.

- Ну и заливают ваши старики, Илья! Комары летали на свете еще пятьдесят тысяч лет назад.

- Мудрые люди рассказывали - отсюда комары вышли. - Илья указывает посохом наверх, где чернеет вход в таинственную пещеру. - Пришел однажды Харги к Оксери - доброму духу, просит маленько хотя бы земли. Оксери ничего не давал, больно злой Харги - беды еще натворит. " Ну, если земли не даешь, позволь в Белую сопку кол забивать". Оксери соглашался - может, отвяжется, думал. Харги забил кол в скалу и вынул. Из дырки комары и мошки стали клубами вылетать. Тогда Оксери взял дымящуюся головню и заткнул дырку. Долго дымила гора, солнце темнила, все комары внутри пропали. С той поры люди дымом комаров душат. Харги головню тушил, в пещере жить стал. А кол крепко воткнул в скалу. Видишь - камень треснул.

- Интересная сказка... А кто же все-таки шест туда втащил?

- Кто его знает. Однако, Харги...

Солнце скрывается за темный скалистый гребень. Ущелье хмурится и чернеет. Вечерние тени скрывают пещеру. Эх, влезть бы туда, посмотреть, что хранят там скалы?

О восхождениях думать не время. Приходится возвращаться в грот, где остались готовить ночлег Пинэтаун и Нанга.

Идем назад. На тропе зажигается огонек - наши развели костер. Грот стал уютным жилищем. В очаге пылает огонь, освещая гладкие своды. Пинэтаун набрал целую груду высохших корней кедрового стланика, Нанга нарезала травы и приготовила мягкие душистые постели. Хочется есть, но продуктов нет ни крошки.

- Чай пить будем, - говорит вдруг Илья.

Кивая на брезентовую штормовку, старик посылает Пинэтауна за водой. В брезент можно набрать воды. Ручей близко, но в чем Илья собирается кипятить чай - не понимаю. У нас нет даже кружек.

- Смотри... хороший котел, - указывает Илья на углубление, выдолбленное в плоской глыбе. - Сюда горячее золото кидали, вода сама кипела.

Он кладет в костер камни. Пинэтаун притаскивает воду в непромокаемой штормовке, точно в бурдюке. Вместе с Нангой они выплескивают ее в каменную чашу.

- Вкусный чай будет... - Илья сучьями выхватывает из огня накаленные камни и ловко опускает в воду. Камни шипят, валит пар, вода бурлит. Илья высыпает из замшевого мешочка остатки чая. Вода темнеет.

Не думал я распивать чай из котла каменного века.

Луна взошла над долиной. Светятся граненые пики, белеет стена кварцевых скал. Глубокие тени падают на дно ущелья. Тихо в лунной долине, лишь где-то во тьме журчит ручей.

Тепло, уютно у костра. Спокойно на душе - в этом убежище нас не найдут.

- Скажи, Илья, на каком языке говорят ваши люди, кто они?

- Анаулы, однако...

Самодельная плошка выскальзывает из рук, обливаюсь горячим чаем.

- Не может быть, анаулы давно пропали, нигде их нет!

- Совсем мало осталось, - кивает Илья, - два рода только: Синие Орлы и Медведи.

- Вот так встреча!

Неужели нам посчастливилось напасть на след исчезнувшего племени?

Первые известия об анаулах привезли в Якутск колымские казаки триста лет назад. В одной из казачьих " отписок" 1644 года упоминалось, что в верховьях Чюндона (Большого Анюя) живут " писаные рожи" - татуированные лесные охотники и рыболовы, вооруженные луками, стрелами и копьями.

Семен Дежнев и Михаил Стадухин в 1648 - 1660 годах постоянно встречали анаулов в бассейне Анадыря.

Подобно североамериканским индейцам они покрывали свое тело татуировкой и приходились им родными братьями, так же как айваны американским эскимосам. Анаулы соединяли в себе расовые признаки обитателей лесов Америки и Азии, свидетельствуя о единстве происхождения коренных жителей двух континентов.

В начале XVII века этот народ внезапно исчез. Казаки больше не встречали анаулов в бассейне Анадыря и Большого Анюя. Куда пропали анаулы, никто не знал.

Антропологи безуспешно искали следы древнейших обитателей лесов Северной Азии. Бесследно пропало звено, соединявшее аборигенов Азии и Америки в единую семью.

Нам посчастливилось встретить последних анаулов - ближайших родственников североамериканских индейцев. Индейцы татуировали кожу изображениями птиц, зверей - тотемическими знаками различных родовых групп. Татуировка на груди Нанги свидетельствовала о принадлежности ее к анаульскому роду Синих Орлов.

Так вот почему обитатели Синего хребта носят прозвища, похожие на индейские, рисуют " картинные письма" на бересте и облик их поразительно напоминает индейцев!

- Мало осталось анаулов, поди, одни старики, - говорит Илья. Последняя старуха летом утонула...

- Бабушка Нанги? Почему они в тундру бежали?

- Норовистая больно, - кивает Илья на примолкшую Нангу, - не хотела мужа в люльке качать. И старуха, однако, крепкая была, Чандару вовсе не пугалась, хорошо шаманила. Потихоньку увезла внучку далеко в тундру; родные старухины - юкагиры на Алазее живут. Страсть сердился Чандара, болеть начал.

История Нанги была разгадана.

Пинэтаун внимательно слушает интересный разговор. Нанга уснула, примостив черноволосую головку ему на колени. Юноша боится шелохнуться, потревожить чуткий сон беглянки.

Илья рассказывает, что анаулов в стойбищах Синего хребта осталось совсем мало. Последними старейшинами двух анаульских родов - Синих Орлов и Медведей, были Чандара, Медведь и Одноглазый. Молодых анаулов осталось всего трое: Нанга, ее замужняя сестра и шестилетний сын Медведя. Сводный брат Нанги - Яркан - был сыном юкагирки. Крепкая Рука тоже, оказывается, юкагир.

Отдавая Нангу замуж, Чандара рассчитывал не только овладеть оленями Медведя, но и сохранить анаульский род.

- А ты, Илья, анаул или кто?

- Человек, однако... ламут я. В Синем хребте много разных людей вместе живут: ламуты, юкагиры, коряки. Главные, однако, анаулы. Законом Синих Орлов живем.

- Главных людей нет, Илья. Русские, ламуты, анаулы - все равны на земле.

Старик сонно кивает - его одолевает усталость.

- Спать давай, совсем ночь спустилась, утром маленько светает, опять бегать будем.

- Куда бегать?

- В стойбище Крепкой Руки...

Укладываемся на душистых постелях. Пинэтаун заботливо прикрывает Нангу замшевой курткой, подкладывает дров в костер. Воздух согрелся под нависшими сводами, и спать тепло.

Ночь прошла спокойно. На рассвете Илья тормошит нас, торопит в обратный путь.

Туман поднимается со дна ущелья. Тропа тонет в молочной дымке - не видно нависающих скал. Кажется, что приютились в ласточкином гнезде на огромной высоте, и облака закутали скальный грот у карниза.

Уносим с собой замшевый мешочек, туго набитый золотыми слитками. В эту долину мы еще вернемся - необходимо привести сюда геологов.

Илья неторопливо ведет нашу цепочку, осторожно ступая по узкой тропе. Обратная дорога знакома; с первыми лучами солнца спускаемся на широкую плоскую седловину, где вчера обнаружился след Чандары. Неожиданно старый ламут останавливается:

- Видишь - длинный след? Быстро ехал обратно Синий Орел.

Действительно, отпечатки копыт далеко отстоят друг от друга и глубоко вдавились в чуть влажный от росы мелкозем. Чандара на обратном пути проскакал седловину галопом, не останавливаясь.

- Зачем спешил... след не глядел? - удивляется Илья. - Однако, пугался Синий Орел, бросал нас ловить.

Настиг ли Чандара наших верховых оленей? Что произошло в чозениевой долине?

Выбираемся на вершину, усыпанную расколотыми глыбами, внизу торчат каменные зубья и вьется по гребню знакомая тропа. Пусто, ни души. Илья просит бинокль.

- Долго глядеть в стеклянный глаз будем.

Смешно щурясь, Илья приникает к окулярам. Он медленно водит биноклем, осматривая тропу, каждый камень, каждую расщелину.

- Ай-яй... хороший глаз... все кругом видит!

Илья умолкает, застывая с биноклем у глаз. Далеко внизу, в глубоком распадке, где лежат еще утренние тени, из чозениевой рощи один за другим рысью выезжают четыре всадника на оленях. Сверху они кажутся игрушечными, за плечами у них торчат дула винтовок.

- Что за люди?

Илья молча разглядывает в бинокль странную кавалькаду.

- Кто едет, Илья?

- Однако, Крепкая Рука, Ромул, Рыжий, а вон тот, поменьше, Яркан.

Нанга быстро говорит что-то Илье. Старик отдает бинокль девушке. Вцепившись в окуляры, Нанга смотрит и смотрит, не отрываясь.

- Яркан!.. - удивленно шепчет девушка, узнав брата.

Как очутились Костя и Ромул в чозениевой долине? Вовремя они подоспели. Не скрываясь, спускаемся на тропу. Заметив людей, бегущих по тропе, кавалькада останавливается. Одинокий всадник выезжает вперед и галопом скачет навстречу.

- Костя!

Приятель давно не брит: лицо его закрывает пушистая рыжеватая борода. Помятая фетровая шляпа сдвинута на затылок. Лоб забинтован, на повязке у виска просвечивает пятно крови.

- Живы!.. Где пропадали? - кричит Костя, спрыгивая с учага.

- Удирали от Синего Орла... Что с тобой, Костя?

Он душит меня в медвежьих объятиях.

- Твой Чандара угостил. Вчера с Ярканом ваших учагов у Синего Орла отбили.

Подъезжают Крепкая Рука, Ромул и Яркан. Нанга встречает брата радостным восклицанием. Юноша похож на сестру: такие же темные глаза с длинными ресницами, блестящие черные волосы до плеч. Ламутский кафтан облегает стройную фигуру. Яркан не старше Пинэтауна, но гораздо выше его.

На гортанном анаульском языке он расспрашивает Нангу.

Ромул усмехается, раскуривая свою неизменную трубочку:

- Думали, совсем плохо тебе. В табуне Чандара быстро разговор кончал, в стойбище Большой Семьи уезжал. В лагерь вернулся - Костя всполошил, повел тебя выручать. Крепкая Рука, Яркан хорошо помогали.

- Спасибо, Крепкая Рука!..

Молодой юкагир сжимает мою ладонь, и я не могу перебороть его. Прозвище свое он получил недаром.

Вчера в чозениевой долине разыгралась целая битва. Весть о " мертвой петле" принес Яркан. Всю дорогу к стойбищу Крепкой Руки он бежал, преодолевая осыпи, по крутым тропам горных баранов. Ромул, Костя и Крепкая Рука, спустившись в Круглую долину, не успели еще расседлать верховых оленей и пили чай в главном чуме.

⇐ Предыдущая 10 11 12 13 14 15 161718 19 Следующая ⇒