Устав Оптиной Пустыни в истории русской монашеской традиции 1 страница

Стр 1 из 4Следующая ⇒

Устав Оптиной Пустыни в истории русской монашеской традиции

XIX – начало XX вв.

Содержание:

Введение 2

Глава 1. Уставные особенности монастыря 6

Глава 2. Уставные особенности Скита 25

Заключение 46

Список использованных источников и литературы 48

Введение

В нынешнее время Русская Православная Церковь возрождается после длительного периода гонений. Вся богатая церковная жизнь дореволюционной России была разрушена, многие традиции оказались утерянными, множество людей, воспитанных в советском обществе ничего не слышали ни о православной вере, ни о христианской Церкви. Богатый опыт церковных богослужений, духовной жизни ушел в прошлое. Все это очень неблагоприятно отражается и на простых верующих, и на священнослужителях. Ныне мы видим, что характерная черта современной церковной жизни – это тяжелейший разрыв преемства. «Огромная часть прихожан и духовенства являются новоначальными в вере»[1]. Основы православной веры и церковной жизни, которые раньше закладывались у людей с детства, в семейном воспитании и общественном образовании, сейчас многим приходится получать уже в зрелом возрасте самостоятельно. В этой связи, конечно, очень важное значение имеет исследование церковной жизни России XIX в., тем более, что это было время расцвета духовности и церковной культуры. Центром же церковности, ее основой и в то же время вершиной является храмовое богослужение. И не случайно в Оптиной Пустыни такое внимание уделялось именно богослужению. Благоговейное, молитвенное совершение служб было свойственно всем оптинским Старцам. Нам известно, что прп. Макарий очень внимательно следил за состоянием оптинского богослужение, т. к. сам был уставщиком и хорошо разбирался в церковном пении. Также и настоятель прп. Исаакий (Антимонов) сам следил за тем, чтобы братия неопустительно посещали монастырские богослужения, был хорошим певчим, часто напоминал братии: «Прошу всех вас не забывать храма Божия»[2].

Таким образом, весьма актуальным представляется историческое исследование тех элементов жизни Церкви, которые способствовали духовному возрастанию ее членов и просвещению всего общества идеалами христианства. Именно одним из таких элементов и было монашеское служение одного их самых значительных монастырей того времени, каким являлась Оптина Пустынь. И не случайно ее называли костром, у которого грелась вся Россия.

Невозможно переоценить значение древних монастырей в формирование устава богослужения Православной Церкви. Все элементы нашего богослужения содержаться в монастырских уставах. Да и сам Типикон ведет свое происхождение от Лавры прп. Саввы Освященного. Вообще, характерной чертой Палестинского монашества являлось особенное внимание к общественному богослужению. Близость к приходской богослужебной практике с одной стороны, а с другой — соединение самых разных монашеских обычаев (армянских, каппадокийских, египетских и местных палестинских) — вот что отличало Лавру, основанную прп. Саввой. Здесь соединялись лучшие традиции монашества и вырабатывались универсальные литургическо-дисциплинарные порядки. Здесь же они впервые стали записываться и это явилось залогом появления общецерковного богослужебного Устава. (См. архим. Феодосий «Источники палестинского Устава», стр. 121—125; Мансветов Н. «Церковный Устав», стр. 173; Скабалланович «Толковый Типикон», стр. 149—150 и др. ).

На Руси формирование церковного устава также неразрывно связано с практикой монастырского богослужения. Сначала благодаря деятельности Киево-Печерской Лавры в Русской Церкви вводится Студийский устав. Затем он сменяется уставом прп. Саввы Освященного. Но этим не исчерпывается значение монастырей в литургической жизни Церкви. В них не только зародились основы богослужения в тех формах, которые мы сейчас имеем, но они также являются хранителями этого бесценного сокровища. И именно монастырское богослужение всегда являлось идеалом и образцом соблюдения устава. Ведь основное делание монахов – молитва, поэтому так естественно для них особенное, благоговейное, трепетное отношение к молитве церковной. И во многом благодаря деятельности подвижников-монахов, учеников прп. Паисия Величковского, происходит возвращение к истокам Святой Руси. И Оптина Пустынь становится одним из основных центров этого возрождения. Она внесла и по сей день вносит в жизнь русских людей истинные понятия духовной культуры. Нельзя переоценить ее значение для России и огромный вклад во многие сферы общественной жизни. Под воздействием богоносных старцев люди преображались, изменяя свою жизнь и свое мировоззрение, воцерковлялись, становились по духу православными христианами. Погружаясь в особенную, умиротворяющую атмосферу жизни обители, ее богослужений, ее святых насельников, души страждущих людей возрождались и обновлялись для жизни по заповедям Христовым.

Таким образом, темой исследования являются уставные особенности жизни Свято-Введенской Оптиной Пустыни в период XIX – нач. XX вв. Хронологические рамки исследования – XIX – нач. XX вв. – эпоха служения преподобных Оптинских Старцев, время расцвета обители. Богослужение – основа монашеской жизни Оптиной Пустыни, ее центр. Поэтому старцы свято хранили устав монастырской богослужебной жизни.

Среди большого количества работ посвященных Оптиной Пустыни, нет исследований отражающих богослужебную, уставную жизнь монастыря. Такая работа проводится впервые.

При написании работы было привлечено большое количество источников и литературы. Основой источниковой базы явилась Летопись Скита Оптиной Пустыни, оригинал которой храниться в Отделе рукописей Российской государственной библиотеке. В работе использовалась копия Летописи, находящаяся в Архиве Оптиной Пустыни. Этот источник довольно полно отражает жизнь не только Скита, но и монастыря в целом с 1821 по 1918 годы. За некоторые периода Летопись содержит наиболее интересную информацию по уставу и богослужению, так как велась уставщиком Скита.

Важным источником является «Устав общежительного монастыря» на церковно-славянском языке без указания места и года издания (предположительно кон. XVIII – нач. XIX вв. ). В тексте неоднократно сообщается, что это устав Коневской обители. Этот устав был введен в Оптиной Пустыни в 1824 году, и действовал в ней до закрытия монастыря безбожной властью. Издание храниться в библиотеке Оптинского Скита. Необходимым источником также является Типикон. Картину монастырской жизни, прежде всего богослужебной, раскрывает письмо настоятеля монастыря архимандрита Ксенофонта в Калужское епархиальное управление написанное в 1910 году и недавно опубликованное[3]. Большое значение как источник имеют письма преподобных Оптинских Старцев (Ппреп. Макария, Амвросия, Илариона и других), опубликованные за последние годы. К этому же разряду источников можно отнести «Дневник послушника Николая Беляева (преподобного оптинского старца Никона)» (М., 2004).

Литература, посвященная Оптиной Пустыни и Оптинским Старцам очень разнообразна. Из ее числа привлекались исследования по истории монастыря, опубликованные в XIX – нач. XXI вв. Богатый материал содержит агиографический пласт литература – жития преподобных Оптинских Старцев. В целом, жития и наставления Оптинских Старцев являются весьма ценным духовным наследием Церкви, в них раскрывается смысл и значение монашеской жизни во всех ее проявлениях. Так же привлечено несколько историко-литургических работ.

Работа состоит из двух глав, введения, заключения и списка использованных источников и литературы. Первая глава посвящена уставной жизни монастыря. Вторая – уставным особенностям Скита Иоанна Предтечи. В заключении подводятся основные итоги работы.

Глава 1. Уставные особенности монастыря

О богослужебной и уставной жизни монастыря Оптина Пустынь до начала ХIX века известно немного. Некоторые исследователи предполагают, что монастырь до ХV века был общий («оптовый») и состоял из двух отделений для монахов и монахинь. На это, возможно, указывают записи в древнейших синодиках монастыря схимонахов и схимонахинь. После запрещения такого порядка на Московском соборе 1503 года монастырь стал мужским, сохранив название «Оптин»[4]. Это лишь версия, не имеющая однозначного подтверждения.

Накануне изучаемого периода известна деятельность строителя Иосифа (1795-1796гг. ), который, по принятии в свое ведение пустыни, завел в ней продолжительнейшую службу по примеру своей родной Песношской обители. Некоторые из братий, оставшись недовольными сим распоряжением, просили высокопреосвяшенного Платона, митрополита Московского и Калужского о переводе их в те монастыри, где есть больницы, представляя ту причину, что они, по слабости своего здоровья, не могут понести продолжительнейшей службы. На эту просьбу последовала резолюция: «Дабы они благоучреждению в пользу их же душевную и к порядку монашеского жития повиновались» [5].

Настоящее возрождение обители, пришедшей в совершенный упадок, началось при игумене Авраамии (1796-1817 гг. ), назначенного тем же митрополитом Платоном. Братство монастыря состояло всего из трех человек, в числе которых не было ни одного иеромонаха. «Не было полотенца рук обтирать служащему, - вспоминал впоследствии о. Авраамий, - а помочь горю и скудости было нечем; я плакал да молился, молился да плакал»[6]. В единственном в то время Введенском соборном храме стекла были выбиты, и от крика поселившихся там вне и внутри галок с их детенышами невозможно было совершать Божественную службу. По свидетельству очевидцев, при очистке собора, из его глав и из-за иконостаса было вытаскана несколько возов галочьих гнезд. Заботливый о. Авраамий усердно занялся восстановлением Введенского собора в его изначальном благолепии и успел совершить это довольно скоро, с помощью разных благочестивых вкладчиков[7]. Так же, за время управления монастырем игуменом Авраамием, была возведена колокольня и два храма – Казанский и Владимирский.

Основной проблемой возрождающейся обители было малое количество штатных монашеских вакансий, что непосредственно сказывалось на богослужебной жизни монастыря. «…Хотя и желал бы всеусердно доставить тем, стекающимся слушателям душеспасительное удовольствие каждодневным совершением божественной литургии, но иногда онаго выполнить не можно, по малобратственному числу»[8], - писал игумен на Высочайшее имя в 1808 году, и его просьба об увеличении братства была удовлетворена.

Важнейшие события в истории монастыря – основания Скита (об этом в отдельной главе) и введение Коневского устава – произошли уже после смерти игумена Авраамия, при новом настоятеле игумене Данииле (1819-1825гг. ). С увеличением в Оптиной Пустыни и в новоустроенном скиту братии появилась необходимость установить подробные правила для общежития, о правах и обязаностях должностных лиц и послушников. А так как Святейшим Синодом уже был издан и предложен для подражания устав Коневской обители, то игумен Даниил с братиею обратились к епископу Калужскому Филарету (Амфитеатрову, впоследствии Киевскому митрополиту, ныне прославлен в лике святых) с прошением о введении Коневского устава к руководству в Оптиной Пустыни со скитом. Святитель Филарет при посещении Оптиной Пустыни в августе 1824 года лично вручил этот устав, «яко душеспасительный», игумену Даниилу при всей братии в Введенском соборе с завещанием хранить его нерушимо. Это решение было подтверждено архипастырской грамотой от 8 сентября 1824 года[9]. Причины по которым был введен именно Коневский устав: 1) этот устав был предложен «для подражания» Св. Синодом; 2) сама братия монастыря во главе с игуменом Даниилом просила о введении именно этого устава; 3) свт. Филарет, благословивший введение этого устава, считал его «душеспасительным».

Вообще, введение общежительных уставов в русских монастырях в XIX в. происходило с определенными сложностями. Даже святитель Филарет (Дроздов) опасался вводить общежительный устав от своего имени, предпочитая обходной путь – через отдельных настоятелей, которые постепенно внедряли этот устав в своих обителях [10]. Например, в Угрешском монастыре, где с самого его основания (1380 г. ) и до 1764 г. действовал общежительный устав, настоятель лишь в 1853 г., и не без сопротивления братии, сумел ввести его снова, некоторые из монахов после этого ушли из монастыря. В 60-70-х гг. XIX в. лишь 10 штатных монастырей Московской епархии (вне Москвы) перешли к общежительному уставу. В Никандровой пустыни (в Псковской губернии) общежительный устав был введен настоятелем в 1800 г., и только в 1817 г. был окончательно принят братией. Наконец, с большими трудностями столкнулся и игумен Илларион, (автор той самой редакции строгого общежтельного Коневского устава, которая была введена в Оптиной Пустыни) когда он вводил свой устав в Коневском, а после в Успенском монастыре в Тихвине [11]. Тем необычнее, что в Оптиной Пустыни введение этого устава произошло по просьбе самой братии монастыря.

В самом монастыре, в рассматриваемый период, в отличие от Скита, совершался полноценный богослужебный круг с литургией ежедневно. По воспоминаниям паломников, богослужение в Оптиной Пустыни совершалось следующим порядком: в 2 часа ночи утреня, продолжающаяся до 5 часов, в 7 часов ранняя, в 9 – поздняя литургии, в 5 часов вечерня до 7 часов; в субботу и под праздники всенощная, которая начиналась в 6 часов, а оканчивалась около 11 с половиной часов[12].

Официальный документ начала XX века – письмо настоятеля монастыря архимандрита Ксенофонта в Калужское епархиальное управление – дает несколько иную картину. В будние дни: утреня в половине второго, кончается в 4 с половиной часа. В 6 часов ранняя литургия, продолжалась до 8 часов утра. В 9 часов – поздняя литургия, которая вместе с трапезою продолжалась примерно до 12 часов. В 4 часа вечерня, сразу после которой трапеза и правило – до 7 часов вечера и дольше. В полиелейные дни (которых было 64 в году) утреня начиналась в 1 час ночи и продолжалась до 4 – 4 с половиной часов. В праздничные дни (бденая служба): в 3часа 15 минут малое вечерня с трапезою до 5-30. В 6 часов 30 мин. – бдение, в среднем до 11 часов. Бдений в течение года, по этому источнику, было 124[13]. Незначительные отличия этих двух описаний можно объяснить либо невнимательностью автора первого описания – паломника, либо некоторой корректировкой времени начала богослужений, которая, видимо, не раз происходила на протяжении изучаемого периода.

После вечерей трапезы читалось правило – молитвы на сон грядущим и помянник с поклонами[14]. На Святки – период между Рождеством Христовым и Крещением – служилась одна, так называемая средняя литургия в 7 часов[15], видимо это было как послабление для братии в святочные дни. В праздничные дни ранняя литургия совершалась раньше обычного – в 5 часов[16].

Большое количество бдений – 124 – вполне объяснимо. Во-первых, в это число включаются все воскресные всенощные бдения (52). Так же двунадесятые и великие праздники. Большое количество (более десяти) престольных праздников обители, некоторые из них (Казанская и Владимирская иконы Божией Матери, дни памяти Иоанна Предтечи) совершаются несколько раз в году. Четыре раза в году совершалось бдение на особо чтимую Калужскую икону Божией Матери. Служилось всенощное бдение на Коневскую икону Божией Матери (так как в монастыре действовал Коневский устав)[17]. Служилось бдение на дни тезоименитства и дни памяти оптинских старцев и настоятелей, начиная с игумена Авраамия. Так же бденная служба по традиции полагалась на день тезоименитства правящего архиерея. Особо чтились, как и по всей России, дни, связанные с Государем Императором и членами его семьи. Дни памяти особо чтимых святых – великомучеников, русских святых, святых калужской земли. Исторические памятные даты (например, в день победы под Полтавой).

Также совершалось всенощное бдение в особых случаях. Например, в 1860 году монастырю был выделен долгожданный и необходимый обители участок леса. По этому поводу было совершено всенощное бдение, а на следующий день литургия и благодарственный молебен «Подателю всех благ, с возглашение на оном многолетия виновникам и пособникам в получении сего благодеяния: Государю Императору и всему царствующему дому, Святейшему Правительствующему Синоду и Преосвяшенному Григорию, Епископу Калужскому и Боровскому»[18]. Приезд правящего архиерея обычно сопровождался бденным богослужением.

По Летописи Скита видно, что всенощное бдение, как в монастыре, так и в скиту в середине XIX века служилось либо «с вечера», либо «поутру». Подтверждение такой практики имеется в «Коневском уставе», действовавшем в Оптиной Пустыни. Глава устава «О должности звонаря и о временах благовеста» содержит указание: «В Коневской обители благовест производится в летнее время: ко всенощным с вечера, в восемь часов, и в половине девятого. …В зимнее время: ко всенощным, в два часа по полунощи[19]». Всенощное бдение «по утру» в зимнее время представляло, видимо, некоторые неудобства. В Летописи видно, что бдение, в некоторые периоды, отправлялось то «с вечера», то «по утру». Иногда бдение в зимний период служилось «с вечера», например, «ради посетителей»[20]. В 1874 году настоятель игумен Исаакий получил благословение архиерея на то, чтобы служить всенощное бдение в зимнее время с вечера[21]. По видимому, с этого времени практика всенощных бдений «поутру» исчезает, исчезает и упоминание о них.

Всенощному бдению предшествовала малая вечерня. В Оптиной было принято читать стихиры на «Господи возвах» за малой вечерней. В начале всенощного бдения «Придите, поклонимся» пел служащий иеромонах в алтаре. На всенощной было принято полностью править 140-й и 141-й псалмы. За малой вечерней не было принято совершать каждение, а за великой вечерней на «Господи возвах», даже в двунадесятые праздники, каждение совершал один иеродиакон. На вход на великой вечерни, даже в двунадесятые праздники, выходил только служащий иеромонах с иеродиаконом. Вход совершался, спустившись с солеи около неё на середину храма. Лития правилась за каждым всенощным бдением, но благословение хлебов на бдении в неделю не совершалось.

Во время полиелея пелись четыре стиха из полиелейных псалмов. На воскресном всенощном бдении Евангелие читалось во св. алтаре, а на великие праздники – на середине храма. За бдением на Воздвижение пение величания и чтение Евангелия происходило во св. алтаре. После чтения Евангелия молитва «Спаси Боже люди твоя» в неделю произносилась на солее, а в великие праздники – на середине храма. Возглас «Богородицу и Матерь Света» произносился на солее (в некоторых монастырях было принято в алтаре). Хвалительные псалмы правились полностью. В случае великого славословия возглас «Слава Тебе показавшему нам свет» возглашал иеромонах (например, в Киевской Лавре – иеродиакон), а если славословие читалось этот возглас произносил чтец (в некоторых монастырях – иеромонах). Молитву первого часа произносил иеромонах. В конце первого часа в седмицу пелся кондак Пресвятой Богородице «Взбранной Воеводе», в неделю кондак «Возбранный Воеводо и Господи», а в двунадесятые – кондак праздника[22]. Входные молитвы перед Литургией читались иеромонахом в епитрахили.

В изучаемый период было распространено нечастое и строго регламентируемое количество приобщений Святых Христовых Таин. Преподобный старец Варсонофий Оптинский на вопрос о причине такого положения отвечал: «…Те (древние – авт. ) христиане постоянно готовились к смерти, часто прямо от литургии их брали в тюрьму, каждый ждал, что не сегодня-завтра придет и его черед пострадать за Христа. Тогда и жили они трезвенее, тогда и жизнь их была, можно сказать, сплошным говением. Неудивительно поэтому, что они часто приобщались Святых Таин. Мы живем не так, и нам равняться с ними не приходится. Поэтому у нас в обители положено братии приобщаться шесть раз в году, каждый пост по разу, а в Великий и Филиппов – по два. Отступления от этого правила допускаются редко, и каждый раз с благословения старца и настоятеля»[23]. Этот порядок был зафиксирован в Коневском уставе, действующем в Оптиной: «Братия исповедаются и причащаются в Великий Пост дважды, на первой недели и на Страстной седмице. Также и в Рождественский пост исповедаются и причащаются дважды, в начале и конце поста. А в Петров и Успенский посты по единожды исповедаются и приобщаются Святым Христовым Тайнам»[24]. Братия причащались в основном вместе, в один день (например в субботу 1-ой седмицы Великого Поста, в Великий Четверток). Те же, кто не мог по какой-то причине причаститься в этот день, приобщались на следующий. В Летописи Скита описывается случай, когда монах причащался дополнительно в субботу перед Рождеством Христовым, так как «в Петровский пост не говел, был в это время в отлучке из обители»[25]. Существовали особые поводы для причащения всей братии – например, эпидемия холеры[26]. Подготовка ко причащению – говение – для братии продолжалась неделю. По обстоятельствам возможно было сокращение срока говения, но это воспринималось как исключение[27].

Так же в Оптиной Пустыни причащалось большое количество мирян. Например, в Успенский пост 1860 году причащалось по 200 и более человек в день, причем это в разгар сельскохозяйственных работ[28]. Для мирян было установлено правило говеть два дня, и в эти дни есть пищу без масла. В трапезной для говеющих был отдельный стол. В дни говения полагалось ходить ко всем службам[29]. Причащали, по видимому, с одной Чаши, так как упоминание о нескольких Чашах приводится как нечто необычное: «Праздник Преображения Господня. В монастыре великое стечение богомольцев. По этому случаю за Литургией приобщали народ в Казанском соборе в главном и в двух боковых приделах»[30]. А на Преображение в 1912 году было особенное стечение богомольцев, «за ранней обедней в монастыре было около 1000 причастников. Причащали из трех потиров более получаса»[31].

Относительно поминовения в Оптиной пустыни существовал следующий порядок. Были заведены большие синодики, в которых вписывались имена благотворителей и их роды. Таких синодиков, по описанию середины XIX века, было четыре. Древнейший из них вел свое начало с 1670 года. В этих четырех синодиках на тот момент заключалось более 6000 родов, а имен более 50000. Очевидно, что служащему иеромонаху не было возможности помянуть при совершении проскомидии всех имен. Для того чтобы поминовение все же совершалось, имена из этих больших синодиков были выписаны в более чем сто тетрадей малого формата. Когда начиналась проскомидия, то находящимся в храме братиям раздавались как сами синодики, так и сделанные из них выписки. Чтение больших синодиков продолжалось до Великого Входа. Перед его началом полагалась закладка на том месте, где прервалось чтение, а во время следующей литургии поминовение продолжалось с места закладки. Тот же порядок соблюдался и при поминовении усопших на литиях и панихидах: служащий иеромонах поминал вслух, а предстоящая братия поминала по тетрадям. Кроме того, совершалось поминовение внесенных в синодики на ектениях, хотя точно порядок поминовения такого большого числа имен на ектениях не ясен. В воскресные и праздничные дни поминовение усопших на ектениях не полагалось[32]. В притворе Владимирского храма совершалось круглосуточное чтение Неусыпаемой Псалтири «по усопшей братии и благодетелям обители»[33].

В Оптиной Пустыни XIX – нач. XX вв. была широко распространена русская благочестивая традиция крестных ходов. Крестные ходы отличались многолюдностью, проходили с участием духовенства (зачастую во главе с отцом настоятелем и скитоначальником), монашества и паломников. Крестные ходы были общемонастырские, также по отдельности проводились монастырские и скитские крестные ходы. Поводы для проведения крестных ходов: в праздники крестные ходы совершались на колодцы; встреча чудотворной Калужской иконы Божией Матери; опасность, угрожающая монастырю (эпидемии, пожары, бездождие, революционные волнения).

На колодцы крестные ходы совершались: на колодезь преп. Пафнутия Боровского на юго-западе от монастыря дважды в год – в день памяти преподобного (1 мая, традиция сохранилась) и на Воздвижение Честнаго и Животворящего Креста Господня (14 сентября); на колодезь на северо-западе от обители, за монастырскими огородами (территория современного подсобного хозяйства Оптиной Пустыни) в день Преполовения и в день Происхождения Честных Древ Креста Господня (1 августа); скитяне в дни Преполовения и Происхождения позже стали совершать свои крестные ходы на колодезь свт. Амвросия Медиоланского у святых врат скита.

Особенно примечательны крестные ходы связанные со встречей чудотворной Калужской иконы Божией Матери. Впервые эта икона была привезена в Оптину Пустынь 29 января 1864 года[34], и с тех пор ежегодно и даже чаще торжественно встречалась в обители. Ее встреча описывается практически одинаково как в источниках 1860-гг., так и в источниках нач. ХХ века. (Т. 2 с. 343; Т. 1 с. 540) Икону встречал монастырский крестный ход на границы владений монастыря и города Козельска. Чудотворная икона под колокольный звон вносилась в обитель. Служился молебен с акафистом, а вечером всенощное бдение Божией Матери. Иногда во время всенощного бдения по 6-й песни канона соборно читался акафист Пресвятой Богородице. «Первый кондак, «Взбранной Воеводе», пели по ноте, и во время оного отец игумен кадил всю церковь»[35]. После бдения икону до глубокой ночи с пением и со свечами носили по монастырским келиям, в гостинице и по служебным помещениям. Ночью чудотворную икону встречали в скиту, где так же служился молебен, либо Литургия, после святыню обносили по братским келиям. «Посещение келлий Божией Материю через чудотворный образ Ея Калужский происходило так. С пением тропаря и других священных песнопений молебных святую икону несли кто-либо двое из братий, в предшествии диаконской свечи или фонаря, если было ветрено, и в сопровождении иеродиаконов с кадилом и иеромонаха (иногда только иеромонаха), от одной келлии к другой. Тут же было и большинство скитских братий, в том числе и поющих. Войдя в келлию, отслуживали ектению о здравии посещаемого, который прикладывался к святой иконе и окроплялся святой водой, так же и все в келлии»[36]. Утром в монастыре служилась соборно Литургия, чаще всего возглавляемая отцом настоятелем. После чудотворный образ крестным ходом провожали за реку Жиздру, где передавали городскому духовенству. «Посещение обители сею святынею сопровождалось несомненными знамениями особенной милости Божией к обители, ради всесильных молитв Богоматери. Некоторые из оптинских иноков от чудотворного Ее образа получали исцеление»[37].

В 1868 году Калужская икона Божией Матери была принесена в Оптину Пустынь на Крестовоздвижение. Служилось всенощное бдение Воздвижению Честнаго Креста и Пресвятой Богородице вместе. Обычный для этого праздника крестный ход на Пафнутьевский колодец был отменен. Вместо того, совершался крестный ход с чудотворным образом вокруг монастыря, в котором участвовали все иеромонахи и иеродиаконы в облачениях во главе с отцом настоятелем[38].

Удивительно описание празднования главного престольного праздника обители – Введение во храм Пресвятой Богородице. Введенский собор холодный, поэтому икона праздника из него ежегодно переносилась в теплый Казанский храм и поставлялась на аналое за игуменским местом[39]. В этом обычае очевиден отголосок древней монашеской традиции, сохранившейся на св. горе Афон.

Численность братства монастыря постоянно возрастала. В 1825 году в Оптиной Пустыни братий было 40 человек, и по недостатку служащих иногда приходилось в праздники приглашать к служению диакона из города, или из ближних сел[40]. По спискам 1826 года в братстве состояло 46 человек, из них 8 иеромонахов, 4 иеродиакона, 17 монахов и 17 послушников. Указом Св. Синода от 20 июня 1832 г. дозволено иметь 30 монахов и столько же послушников, а число братства в 1832 году было 57 человек, в том числе 13 иеромонахов, 2 священника, 5 иеродиаконов, 12 монахов и 25 послушников. По Высочайше утвержденному 8 февраля 1857 г. определению Синода, разрешено к прежнему монастырскому штату прибавить 12 монахов и 12 послушников для Предтечева скита. Всего в 1857 г. было 104 человека, в том числе: иеромонахов 19, иеродиаконов 13, монахов 22, послушников 44 и сверх штата 6 человек. В августе 1865 г. было дозволено принимать и постригать столько, сколько обитель может содержать[41]. В 1875 году в братстве было 156 человек. В том числе один игумен (настоятель), один архимандрит (на покое), иеросхимонахов 2, иеромонахов 19, иеродиаконов 10, монахов 52, послушников 71. По происхождению: из дворян 13, из духовного звания 9, из почетных граждан 1, из купцов 32, из военного звания 5, из мещан 47, из крестьян 49. Также призреваемых по старости лет до 25 человек, и не определенных указом, но живущих на добровольном послушании, до 30 человек[42].

Максимальная численность братства отмечена в 1913 году – 348 человек[43]. В годы первой мировой войны произошло сокращение братии. Наблюдения паломника 1916 года: «Церковное богослужение в Оптиной Пустыни было не так хорошо, как можно было бы ожидать. Война коснулась и монастыря, и около 150-ти послушников были призваны на военную службу, вследствии чего пение и церковная служба не могли исправляться с прежнем благолепием. Лучше, более внятно, служили в скиту, в моленной»[44].

12 3 4 Следующая ⇒