Анатолий Рыбаков «Прах и пепел» 5 страница

⇐ ПредыдущаяСтр 5 из 5

Они вышли в коридор, Вероника зашептала:

Ч Вы сегодня вечером свободны?

У Вадима замерло сердце.

Ч Да& #133;

Ч Отметим ваше награждение, я занята только в первом акте.

Ч С удовольствием. Поедем в ресторан.

Она замотала головой.

Ч Нет, нет, нельзя, кругом сплетники, скажут, окручиваю вас& #133; или еще какую-

нибудь гадость.

У нее задрожал голос, на глазах выступили слезы& #133;

Ч Что вы, что вы! Ч испугался Вадим. Ч Зачем вы плачете? Не надо.

Она вытерла глаза платочком.

Ч Не люблю, когда обо мне плохо говорят. Просто я рада, что вас наградили. Д

ля меня это праздник. Поедемте лучше ко мне, посидим, музыку послушаем, жив

у одна, хорошо?

Ч Хорошо, Ч едва проговорил Вадим.

Ч После первого акта я жду вас на улице, у служебного входа.

Она чмокнула его в щеку и убежала.

Вадим промучился первый акт, не видел, что происходит на сцене. Свидание с

женщиной наедине, в ее комнате& #133; «Живу одна& #133; » Почему одна? Приехала из Пен

зы, что-нибудь снимает, наверное, или замужем, муж в командировке& #133; А вдруг

нагрянет?! Нет, его, орденоносца, не посмеет тронуть. Страшило другое& #133; Вдру

г не получится. Уже два раза так было. Вдруг опять?! Но деваться некуда, Пиро

жкова будет ждать на улице, на морозе. И как уйти после первого акта? Подум

ают, что ему не понравился спектакль, будет сочтено зазнайством новоявле

нного орденоносца: нравится, не нравится, критик должен высидеть спектак

ль до конца. Придется сделать вид, что уходит по срочному делу.

В антракте, появившись в комнате администратора, Вадим схватил телефонн

ую трубку, набрал какие-то цифры, сделал вид, будто кто-то ему ответил, даже

попросил всех быть потише.

Ч Да, да& #133; Когда? Ах, так& #133; Понятно& #133; Хорошо, хорошо. Я немедленно выезжаю. Да,

сию секунду. Позвоните, скажите, через двадцать минут буду.

Положил трубку, обвел всех многозначительным взглядом:

Ч К сожалению, должен срочно уехать!

Ч Что-нибудь случилось, Вадим Андреевич?

Ч Вы-зы-ва-ют! Ч произнес Вадим так, будто его вызывают в самые высокие и

нстанции, может быть, даже в ЦК.

Зашли с Вероникой в гастроном на улице Горького. Вадим купил портвейн, ко

лбасу, сыр, масло, маринованные огурчики в банке, вяленую рыбу, покупал шир

око, хотел покрасоваться перед Пирожковой. Она качала головой: «Марасеви

ч, Марасевич, зачем так много? » А сама тем временем оглядывала прилавки: не

т ли еще чего-нибудь вкусненького.

Вероника жила в Столешниковом переулке (отметила с гордостью: «В самом ц

ентре живу»), в большой коммунальной квартире. Проходя по коридору, показ

ала:

Ч Вот уборная, вот ванная. Ни на кого не обращайте внимания. Мещане!

Произнесла громко, нисколько не заботясь о том, услышат ли ее соседи.

Небольшая, скудно обставленная комната. Вероника подвела Вадима к окну.

Ч Смотрите, Марасевич, какой красивый вид& #133;

Ч Прекрасный, Ч согласился Вадим, хотя было темно и он ничего не увидел.

За спиной что-то скрипнуло, Вадим испуганно оглянулся.

Дверь шкафа открылась, вывалилось скомканное платье, Вероника сунула ег

о обратно, закрепила дверь, просунув в щель свернутую газету.

Ч Так, теперь тапочки надевайте. Легче ведь, правда?

Ч Очень удобно.

Ч И пиджак долой! Ч распоряжалась Вероника. Ч Здесь тепло, топят.

Она помогла ему снять пиджак, повесила на спинку стула, потом выложила за

куски. У нее было только две тарелки, на одну положила сыр, колбасу и масло,

на другую рыбу. Хлеб нарезала на газете.

Ч Будем закусывать по-студенчески. Не привыкли к такой сервировке?

Он протестующе поднял толстые плечи:

Ч Ну почему же?

Ч Временные трудности, Ч загадочно произнесла Вероника, Ч и мещанств

а не люблю& #133; Открывайте бутылку, Марасевич. Штопор? Чего нет, того нет. В это

м доме я вино пью первый раз, в честь вашего ордена. Цените, Марасевич?

Ч Конечно, конечно& #133;

Ч Бутылку хлопните снизу, ладонью& #133; Видали, как мужики делают?

Вадим повертел бутылку в руках, неумело ударил ею о ладонь.

Ч Давайте по-другому. Ч Вероника забрала у него бутылку. Ч Проткнем пр

обку, и все дела. У меня, кстати, отвертка есть.

И заработала отверткой.

Ч Пробка опустится на дно, в ней ничего вредного нет& #133;

Справившись с пробкой, налила вино в две граненые стопки, подняла свою.

Ч За высокую и заслуженную, чувствуете, Марасевич, заслуженную правите

льственную награду!

И, чокнувшись с Вадимом, выпила всю стопку.

Вадим отпил только половину.

Она замотала кудряшками.

Ч Так не пойдет, за орден надо выпить, иначе носиться не будет.

Вадим допил стопку. Она протянула ему огурчик на вилке.

Ч Закусывайте, берите рыбку, а я вам бутерброд намажу. Ч Сделала ему бут

ерброд с маслом, колбасой и сыром. Ч Попробуйте трехслойный.

Вадиму понравилось, ел с аппетитом и рыбу, и колбасу, и сыр. К тому же боялся

захмелеть, тогда наверняка ничего не получится.

Между тем Вероника налила по второй.

Ч Теперь за вас, Ч сказал Вадим, Ч за ваши успехи в театре, за то, чтобы по

достоинству оценили ваш талант.

На ее лице появилась гримаса.

Ч В театре мало одного таланта. Актеры кусочники, каждый норовит другом

у ножку подставить. Ладно, не хочу об этом. Сегодня твой день, твой праздни

к& #133; Ой, Марасевич, я уже на «ты» перешла.

Ч Прекрасно. И я тебе буду говорить «ты».

Ч Тогда надо выпить на брудершафт. Ч Она запела: Ч На брудершафт, на бру

дершафт, Марасевич, Марасевич, будем пить на брудершафт.

Они перекрестили руки, выпили, расцеловались.

Вероника поставила свою рюмку на стол.

Ч Нет! Так на брудершафт не пьют!

Она придвинулась со стулом к Вадиму, обняла его за голову, поцеловала дол

гим поцелуем, посмотрела ему в глаза тоже долгим, серьезным, даже страдаю

щим взглядом, неожиданно сказала:

Ч Хочешь яичницу? Яичница с колбасой, знаешь, как вкусно!

Мелко нарезала колбасу, положила на тарелку четыре яйца, кусок масла, отп

равилась на кухню.

Вадим остался один. Страх перед возможной неудачей окончательно овладе

л им. И тогда опять будет, как уже бывало, плохо скрываемое презрение, зево

та, убегающий взгляд, равнодушное расставание. И в театре поделится с под

ружками: «Марасевич Ч импотент». Не надо было идти, не следует связывать

ся с женщиной из тех кругов, где его знают. А может, и получится. Есть в этой

Пирожковой что-то уверенное. И ему надо быть увереннее, так и врач ему ска

зал: «Все у вас в порядке, только не теряйтесь, все через это проходят». Мож

ет быть, сегодня все и произойдет. А если нет, он притворится опьяневшим. «

Сама виновата, напоила меня».

Вернулась Вероника со сковородкой в руках, разрезала яичницу, налила вин

а себе, Вадиму.

Ч Давай за счастье выпьем. За счастье, Марасевич!

Ч За твое счастье! За твою удачу!

Глаза ее опять наполнились слезами.

Ч Что ты, что с тобой? Ч заволновался Вадим.

Она вытерла глаза:

Ч Так, ерунда, вспомнилось всякое. Все, поехали!

Закусывая яичницей, говорила:

Ч Теперь тебя в театре будут еще больше бояться, увидишь! Они притворяют

ся, что уважают, а на самом деле боятся. Бабы наши Ч все эти народные и засл

уженные Ч шлюхи, любая под тебя ляжет, только похвали ее в рецензии. А ну и

х к свиньям собачьим! Давай потанцуем!

Ч Я плохо танцую! И к тому же, Ч он показал на бутылку, Ч выпил.

Ч Сколько ты выпил?! Ерунда! Ладно, не хочешь танцевать, давай в карты сыгр

аем. Ч У нее в руках появилась колода замусоленных карт, где взяла, Вадим

не заметил. Ч Игра простая, смотри, буду снимать сверху карту, а ты отгады

вай: черная или красная. Угадаешь, я с себя что-нибудь сниму, не отгадаешь, т

ы с себя. Ну, говори, Марасевич! Черная или красная?

Ч Красная, Ч пролепетал пораженный Вадим, Ч не слыхал про такую игру.

Она открыла верхнюю карту Ч оказалась бубновая семерка.

Ч Смотрите, господа, Марасевич угадал! Я проиграла, снимаю пояс.

Сняла с себя поясок.

Ч Угадывай дальше!

Ч Красная, Ч прошептал Вадим.

Она сняла карту Ч туз червей.

Ч Опять угадал. Ты, Марасевич, колдун какой-то.

Она встала, через голову стянула с себя платье, осталась в белой шелковой

комбинации на тоненьких бретельках, низко вырезанной, так что виднелась

грудь.

Вадим боялся поднять глаза.

Вероника снова взяла в руки колоду.

Ч Какой цвет?

Ч Красный, Ч повторил Вадим.

Она открыла карту Ч дама треф!

Ч Не угадал, Марасевич, не угадал, Ч радостно запела Вероника. Ч Бог пра

вду видит, не все тебе выигрывать! Стаскивай чего-нибудь!

Ч Я галстук сниму, Ч робко произнес Вадим.

Она сама развязала ему галстук, положила на стол.

Ч Поехали!

Ч Черная& #133;

Вышла десятка бубен.

Ч Я часы сниму, Ч сказал Вадим.

Ч Марасевич хитрый! Разве часы Ч это одежда? Пуловер снимай! Снимай, мил

енький, снимай, не жульничай& #133; Ч Она вдруг бросила карты на стол. Ч Слуша

й, Марасевич, что мы в детские игры играем, теряем время? Я тебе нравлюсь?

Ч Конечно, конечно, Ч забормотал Вадим.

Ч И ты мне нравишься, давай ляжем в постельку, мы же взрослые, сознательн

ые люди, раздевайся, мой золотой. Ч Она подняла комбинацию, отстегнула ре

зинку, сняла чулок. Ч Хочешь, свет погашу?..

В темноте он слышал, как она двигается, разбирает постель, потом услышал с

крип матраца и ее голос:

Ч Сейчас согреем постельку для Марасевича, тепло будет, уютно, ну, Марасе

вич, иди ко мне, не бойся, все будет хорошо& #133; Ну, иди, иди, копульчик мой дорог

ой, дай руку Ч Она нащупала его руку, пошарила по телу, помогая снять каль

соны. Ч Скучно без тебя в постели, плохо в кроватке без Марасевича& #133; Ложис

ь, миленький, ложись и ничего не бойся& #133; Я все сделаю сама, тебе будет хорош

о& #133; Вот увидишь!

Действительно, получилось хорошо. Умелая, опытная, все сделала как следу

ет. Вадим впервые испытал наслаждение, загордился собой Ч мужчина все-т

аки! И во второй раз получилось! Вероника жарко шептала в ухо: «Правильно,

миленький, правильно, хорошо, не торопись, спокойненько, вот так, хорошо, х

орошо! »

У нее было гибкое горячее тело, маленькие груди, он положил на них ладонь.

Она прижала ее сверху своей рукой.

Ч Бабы наши Ч обер-бляди, пробы негде ставить. А как ломаются, целок из се

бя строят! Даст обязательно, но прежде разыграет невинность. А вот ты мне н

равишься, и я ничего предосудительного в этом не вижу. Зачем же ломаться? П

равильно, я говорю, Марасевич?

Ч Конечно, конечно, Ч соглашался Вадим.

Он лежал, повернувшись к Веронике, вдыхал возбуждающий запах ее тела, был

счастлив и улыбался в темноте.

Зарплату ребятам выдавала Нонна. Бабенка лет тридцати, бойкая, деловая, п

омощница Семена Григорьевича и его любовница. Каждый расписывался в вед

омости, все честь по чести, законно.

Однажды вышло так, что получали зарплату все вместе.

Ч По этому случаю надо выпить, Ч объявил Глеб.

Ч Вот именно, Ч добродушно согласился Леня. Ч Утром Стаканов, днем Бус

ыгин, вечером Кривонос.

Это были имена известных передовиков труда. Стаханова Леня переделал в С

таканова, Бусыгин Ч значит «бусой», пьяный, произнося фамилию Кривонос,

Леня пальцем отжимал нос в сторону, мол, разбился по пьяной лавочке.

Каневский молчал.

Ч Что молчишь? Ч спросил Глеб. Ч Пойдем с нами.

Ч Не знаю, Ч нерешительно ответил тот, Ч я питаюсь дома, у хозяев.

Ч Работаем вместе, получку получили, есть порядок Ч обмыть!

Каневский скривил губы.

Ч Если такой порядок Ч пожалуйста!

Ч Только без одолжений, Ч предупредил Глеб. Ч Мы в одном коллективе, до

лжны держаться друг друга.

В ответ Каневский скорбно-презрительно улыбнулся.

В ресторане уселись в дальнем от оркестра углу. Глеб говорил, что за день у

же нахлебался музыки. Заказали бутылку водки, по кружке пива, селедку с ка

ртошкой.

Глеб поднес бутылку к рюмке Каневского, тот прикрыл ее ладонью.

Ч Спасибо, я не пью водки.

Ч Может быть, тебе шампанского заказать? Какого? Нашего, французского? Не

порть компанию, Каневский, очень ты большой индивидуалист.

Ч Хорошо, Ч сказал вдруг Каневский и поднял рюмку.

Ч Вот и молодец! Ч Глеб улыбался, обнажая белые зубы. Ч Это по-нашему.

Все выпили, закусили, потом рванули по второй, Глеб заказал еще бутылку, ещ

е по кружке пива и всем по свиной отбивной. Саша с беспокойством поглядыв

ал на Каневского. Человек непьющий, окосеет, возись тогда с ним, тащи домой

, черт его знает, где он живет. Саша сделал Глебу знак, кивнул на Каневского,

мол, хватит ему.

Однако Глеб сказал:

Ч Хорошо сидим! Выпьем, чтобы в городе Уфе и во всей Башкирской республик

е процветали западноевропейские танцы! Правильно, Саша, я говорю?

Ч Правильно, правильно, только я думаю, Мише хватит. Ч Саша переставил р

юмку Каневского себе. Ч Не возражаешь?

Ч Пожалуйста, Ч скривил губы Каневский, Ч могу пить, могу не пить.

Ч Закусывай! Видишь, какая у тебя котлетка? С жирком. Меня один старый шоф

ер учил: закусывай жирненьким и пьян не будешь.

Ч Это точно, Ч подтвердил Леня, Ч жир впитывает в себя алкоголь, не дает

ему проникнуть в организм.

Ч Пожалуйста. Ч Каневский склонился к тарелке. Ч Закусывать так закус

ывать, жирненьким так жирненьким.

Слава богу! Кажется, не надрался, аккуратно уминает свиную отбивную.

Ч Я хочу продолжить свой тост. Ч Глеб снова поднял рюмку. Ч Значит, за п

роцветание западноевропейских танцев среди всех народов Башкирской ре

спублики: башкир, татар, русских, украинцев, евреев, черемисов, мордвы, чув

ашей и так далее& #133; Некоторые на нас косятся, мол, халтурщики, люди вкалываю

т на производстве, а вы ногами дрыгаете, деньгу сшибаете. Нет, дорогие! Мы

Ч люди искусства, социалистической культуры, социализма без культуры н

е бывает!

Ч Непонятно, о каком социализме вы говорите, Ч сказал вдруг Каневский.

Ч То есть как?! Ч опешил Глеб. Ч Я говорю о нашем социализме, который поб

едил в нашей стране.

Ч Социализм не может быть наш или не наш, Ч глядя в тарелку, сказал Канев

ский, Ч социализм Ч это абсолютное понятие. Немецкие фашисты тоже назы

вают себя социалистами. Вообще, пока существуют армия, милиция и другие с

редства насилия, нет социализма в его истинном значении.

Глеб растерянно молчал, потом заулыбался.

Ч Смотрите-ка, Каневский, оказывается, теоретически подкованный товар

ищ, а я и не знал.

И заторопился:

Ч Ладно, ребята, давайте по последней.

Все, кроме Каневского, допили. Глеб потребовал счет, объявил, сколько с каж

дого, все выложили деньги. Вышли на улицу. Было часов десять вечера. Мороси

л дождик Каневский нахохлился, поднял воротник пальто.

Ч Ну, кто куда? Ч не то спросил, не то распрощался таким образом Глеб и по

шел с Сашей.

Пройдя несколько шагов, спросил:

Ч Что скажешь, дорогуша?

Ч Ты о чем?

Ч О Каневском. Построить социализм в одной стране невозможно. Это ведь т

еория Троцкого. Вспомни, дорогуша.

Глеб прав, но не хотелось топить Каневского.

Ч Он говорил не о нашем, а о немецком, фашистском государстве.

Ч Нет, дорогуша, меня на кривой кобыле не объедешь! Как он сказал? Вообще н

ет социализма, пока существуют армия, милиция& #133; Заметь, не «полиция», а «ми

лиция»& #133; Дорогуша! Это же про Советский Союз сказано.

Ч Милиция, полиция, подумаешь! Не строй из мухи слона.

Ч А если эти слова завтра станут известны там, Ч он кивнул в сторону ули

цы Егора Сазонова, где находился НКВД.

Ч Откуда они станут известны?

Ч Откуда? От верблюда! Допустим, от меня.

Ч Вот как?!

Ч Да, да! Разве ты все обо мне знаешь? А может быть, и от тебя!

Ч Даже так?!

Ч Да, дорогуша, даже так. Я тоже не все о тебе знаю. А возможно, от Лени. Мы об

а его не знаем. Или от самого Каневского. Кто он такой? Нас потащат и спрося

т: говорил он такое? Говорил. Почему не сообщили? Вот тебе и статья: за недон

есение. В лучшем случае. А в худшем Ч троцкистская группа.

Глеб вдруг остановился, повернул к Саше налитое кровью лицо, затряс кула

ками, чуть не закричал:

Ч Мне иногда реветь охота, как голодной корове! Позвали человека в компа

нию, ну, посиди тихо, спокойно, проведи время по-человечески, в кругу друзе

й& #133; Нет, надо болтать черт-те что, выпендриваться, подводить людей под мона

стырь!

Саша впервые видел его в таком состоянии.

Ч Успокойся, Ч сказал Саша, Ч я не вижу причин для истерики. Чего испуга

лся, подумаешь! Держи себя в руках. Такие дела раздуваются людьми с перепу

гу, а потом они сами от этого и страдают.

Они дошли до угла.

Ч Мне сюда, Ч неожиданно спокойно сказал Глеб.

Ч Ты все же подумай над тем, о чем я тебе говорил.

Ч Обязательно, дорогуша, обязательно, Ч пообещал Глеб.

Ч Выспись и утром на свежую голову подумай.

Ч Так и будет, дорогуша. Опохмелюсь и подумаю.

Глупая история. Каневский Ч дурак и псих. Нарвется когда-нибудь и других

подведет. Но сегодня разговор был чепуховый. И если Глеб не будет трепать

ся, на этом инцидент закончится.

Инцидент на этом не закончился.

Дня через два у Саши появился новый аккомпаниатор: Стасик Ч пианист и ба

янист, веселый, расторопный паренек. С работой освоился сразу, где-то подн

атаскался. Но, как и Леня, «слухач» Ч ноты читать не умел. Естественно, той

игры, того изящества, что у Каневского, не было и в помине.

Вечером в ресторане, за ужином, Саша спросил Глеба:

Ч Куда девался Каневский?

Ч Не будет у нас больше Каневского. Уволил его Семен.

Ч За что?

Ч На окраины перемещаемся, дорогуша, на всякие макаронные фабрики, а там

рояля нет, значит, нужен третий баянист. Стасик, как и я, двухстаночник.

Саша поставил рюмку на стол:

Ч А ведь ты врешь.

Ч Брось, дорогуша, Ч поморщился Глеб, Ч ну что ты привязываешься?

Ч Что ты сказал Семену?

Ч А ты все хочешь знать?

Ч Да, хочу.

Глеб выпил, вилкой подхватил кусочек селедки.

Ч Ну что же, я сказал: избавляйтесь от Каневского. Болтает чересчур.

Ч А что именно болтает, ты Семену сказал?

Ч Зачем Семену знать, кто что болтает? За то, что знаешь,

тоже приходится отвечать. Может, Каневский болтал, что ему мало плат

ят? Семен, дорогуша, не лыком шит: раз человек болтает, лучше изб

авиться от него.

Он снова налил себе, взглянул на Сашину рюмку.

Ч Так не пойдет. Думаешь, я один эту склянку усижу?

Они выпили оба.

Ч Угробил ты человека, Ч сказал Саша.

Ч Я?! Да ты что?

Ч Выбросили на улицу, оставили без куска хлеба.

Ч Не беспокойся, без хлеба он не останется. Ч Глеб кивнул на оркестр. Ч

Вот он, кусок хлеба, да еще с маслом.

Ч Зачем ты все-таки добавил Семену, что Каневский болтает? Чтобы увесист

ей было, чтобы уволили наверняка?

Ч Да, дорогуша, именно для этого и добавил. Я не желаю работать с мудозвон

ом, который при людях несет такое, за что меня завтра могут посадить.

Саша молчал.

Ч Осуждаешь меня? Ч спросил Глеб.

Ч Да, осуждаю.

Ч Ах, так, Ч усмехнулся Глеб, Ч ладно!..

Он налил себе еще рюмку, выпил, не закусывая, икнул, был уже на взводе.

Ч Расскажу тебе одну историю про моего друга. Хочешь послушать?

Ч Можно послушать.

Ч Тогда слушай.

Глеб поднял бутылку, она оказалась пуста.

Ч Ладно, дорогуша, расскажу тебе эту историю, а потом примем еще по сто. Ит

ак, был у меня друг, хороший друг, верный друг, в Ленинграде. Жили мы в одном

доме, в одном подъезде, на одной площадке, ходили в одну школу. Был он первы

й ученик и по литературе, и по математике, даже по физкультуре. Из простых

новгородских мужиков, но самородок! Ломоносов! В университет на физмат п

рошел по конкурсу первый. Идейный! Еще в девятом классе прочитал «Капита

л» Карла Маркса. Не пил, не блядовал, правда, курил. Русоволосый, синеглазы

й, статный, красавец мужчина! И главное, душевный, все к нему шли, и он, что мо

г, для каждого делал. И вот, понимаешь, какая штука& #133; Подался мой друг в троц

кистскую оппозицию еще студентом, в институте выступал открыто, взглядо

в своих не скрывал! Ты спросишь, почему дружил со мной, с беспартийным и бе

зыдейным? Я, дорогуша, человек легкий, но человек верный, это он

знал. За это, думаю, и любил. И все мне рассказывал. Конечно, всякие там тайны

не выкладывал, имен не называл, дело уже повернулось к арестам, высылкам,

но взглядами делился.

Глеб поманил пальцем официанта, показал на графинчик.

Ч Тащи еще двести!

Ч Может, хватит? Ч сказал Саша.

Ч Ничего, по сто граммов не помешает.

Глеб налил Саше, себе:

Ч Одного человека он напрочь не принимал.

И скосил глаза, Саша понял Ч речь идет о Сталине.

Ч Называл его «могильщиком Революции». Всех разговоров и не помню, но от

четливо запомнил именно насчет социализма в одной стране. Поэтому, дорог

уша, меня так и задел Каневский. Раньше я это слышал от друга, которому дов

ерял, а Каневского я не знаю. Друг мой говорил, что построить социализм в о

дной стране нельзя. А те, кто говорит, что можно, хотят превратить нашу стр

ану в «осажденную крепость», в «окруженную врагами цитадель», то есть вв

ести, в сущности, военное положение, создать условия для единоличной дик

татуры одного человека, для террора и репрессий. И утверждать, что у нас в

стране, мол, уже построен социализм, значит, компрометировать саму идею с

оциализма и в конечном счете угробить его. Ч Он замолчал, уст

авился на Сашу, глаза были мутные.

Ч Давай отложим твой рассказ до другого раза, Ч сказал Саша.

Глеб исподлобья посмотрел на него.

Ч Думаешь, за-го-ва-ри-ваюсь? Нет, никогда, ни-ког-да!

Придерживаясь за стол, поднялся.

Ч Пойду пописаю. А ты закажи чаю, только крепкого-крепкого, как чифирь. Зн

аешь чифирь?

Ч Знаю. Официант может не знать.

Ч Объясни.

И направился в уборную, не слишком твердо шагал, пошатывало.

Любопытная вырисовывается картина. И неожиданная. Выходит, не просто вып

ивоха, не просто богема, пусть и провинциальная, как он привык думать о Гле

бе. Всегда осторожничал, а тут с симпатией говорит о троцкисте, а троцкист

ов сейчас можно только поносить и проклинать. Колхозница в глухой деревн

е в «кругу» на улице пропела старую, двадцатых годов частушку: «Я в своей к

расоте оченно уверена, если...

⇐ Предыдущая 1 2 3 45