Данная книга предназначена только для предварительного ознакомления! 12 страница

Алек Крэйвен забрал всё у меня.

Моих родителей, а теперь и моего брата.

Моё единственное утешение — я перерезал ублюдку горло.

— Господин Хантер, — безликий голос моей секретарши раздаётся из спикерфона. — У Вас господин Блейк на первой линии и на второй адвокат Джереми Уинстона, — я сжимаю в руке авторучку так сильно, что она разламывается пополам. Чернила окрашивают мои пальцы и пачкают бумаги под моим кулаком.

Два *баных месяца я делал это один.

Два месяца безостановочной херни. Успокаивания высокопоставленных членов, проталкивания нового устава, параллельно отбиваясь от покушений на убийство меня со стороны тех, кто хочет меня свергнуть. Многие из них лидеры «Пирамиды», которые потеряли близких в резне в «Крэйвен Холле», несмотря на то, что мы сделали всё, что могли, чтобы спасти их. В целом в тот день мы потеряли двенадцать жизней. Двенадцать матерей, сыновей, любовниц или дочерей. Двенадцать душ вырвали из этой жизни и уничтожили, как ничего не стоящей мусор.

Я могу понять необходимость их семей в мести. Но это не означает, что я собираюсь упростить им задачу.

Испачканными в чернилах пальцами я давлю на кнопку спикера и рычу:

— На сегодня я закончил, Диана. Скажите им перезвонить завтра.

Я отпускаю кнопку, не дожидаясь её ответа, а затем передумываю и сильно жму на кнопку ещё раз.

— Вообще-то, Диана. Скажите им отъ*баться, а если им это не понравится, передайте, что придётся встать в очередь и взять порядковый номер. Там длинная очередь жаждущих моей крови.

Прежде чем отключиться, я слышу её вздох.

Не беспокоясь, чтобы помыть руки, я подхватываю ключи от автомобиля, бумажник и телефон из ящика стола и покидаю мой офис, не оглядываясь назад.

Мои чернильные пальцы сильно бьют по экрану телефона, когда я шагаю к лифтам. Ударами набирая номер — первая вещь, которая ощущается правильно за последние дни.

Раздаются два гудка, прежде чем отвечает его знакомый голос, я не жду, пока он заговорит, и произношу:

— Подготовь комнату для «игр» и полностью наполни её. Я только что взял несколько выходных дней, пришло время выпустить пар.

Двери лифта с шипением закрываются, и я нажимаю кнопку подземного гаража.

— О, и Грим. Никаких брюнеток, в этот раз только блондинки. Я хочу подержаться за юбочку мамочки.

Я слышу его извращенный смех через дребезжание динамика, в то время как отрубаю его, и теперь могу почувствовать, как напряжение оставляет моё тело с каждым этажом, по мере того как я спускаюсь на лифте.

Двери открываются на подземной парковке, похожей на пещеру, и, проигнорировав целый парк автомобилей, я подхожу к Ducati Macchia Nera (Прим. один из самых дорогих байков известного итальянского бренда). Этот байк — один из очень немногих в этой модели, сделанных изготовителем как супербайк, и его название означает «Чёрное пятно», которое вы, несомненно, оставите на дороге, когда выжмете ручку акселератора.

Я купил его, потому что он чёрный, похож на грех и позволяет мне ускоряться без последствий. Когда демон, которого вы несёте внутри себя, находится так близко к поверхности, то вы учитесь находить пути и средства, препятствующие ему вырваться на свободу. Поскольку я не могу убивать на досуге или трахаться день и ночь, этот байк даёт мне другое долгожданное освобождение.

Я понимаю, что я — Хантер, которого вы меньше всего ожидали увидеть на мотоцикле. Транспортное средство, гораздо больше подходящее моему брату с его дикими волосами и злым внешним видом, но как я уже вам говорил, следует всегда остерегаться волка в овечьей шкуре.

Я раздеваюсь там, где стою, и полностью одеваюсь в кожаную одежду, которая хранится в моей седельной сумке. Черный шлем с матированным стеклом скрывает моё лицо от посторонних взглядов, в то время как я перекидываю свою ногу через сиденье и заставляю Ducati рычать.

Это именно то, в чём я нуждаюсь, до того, как я доберусь до игровой. Если я зайду в неё в своём теперешнем настроении, те блондинки получат намного больше того, на что подписались, намного больше.

Скорей всего, ни одна из них не подписывалась на это с намерением умереть, а вероятность этого велика, если я не смогу контролировать себя. Таким образом, я могу вернуться в «Хантер Лодж» и повторно собрать свою маску хладнокровия, соскользнувшую с моего лица.

Однажды Коул сказал мне, что я напоминаю ему главного персонажа из фильма «Американский психопат» (Прим. чёрная остросюжетная кинокомедия 2000 года по одноименному роману Брета Истона Эллиса). Серийный убийца, который заманивал людей своей приятной внешностью, прежде чем уничтожить их пневматическим молотком. Я помню, как оскорбился на его попытку пошутить. Не от того факта, что он сравнил меня с убийцей-психопатом, а поскольку я гораздо лучше выгляжу, чем Кристиан Бэйл.

Я ускоряюсь, как только выезжаю из бедных районов Лондона, петляя через раннее вечернее движение транспорта и ускоряя темп, когда переполненные улицы превращаются в шумные автомагистрали, затем трансформируются в более тихие проселочные дороги. Я отпускаю свой разум. Наконец, я позволяю себе скучать по нему. Чувство, чуждое для меня по двум причинам. Первая, мы, Хантеры, не имеем таких причудливых эмоций, и вторая, где бы он ни был, — я сомневаюсь, что он скучает без меня.

Я значительно замедляюсь, когда приближаюсь к воротам «Хантер Лодж». Гравий под моими шинами — долгожданное ощущение после нескольких дней в городе.

Останавливаюсь перед главным гаражом, слезаю с байка, снимаю свой шлем и вижу пёстрый уродливый американский Cadillac Грима, припаркованный у дверей. Почему он настаивает на том, чтобы водить автомобиль, который выглядит так, как будто принадлежит Мисс Дэйзи, я никогда не пойму. Коул однажды сказал мне, что это было сентиментальностью, обладать им, принадлежавшим давно умершей бабушке. Вероятно, единственному члену его семьи, которого он не убил. Однако наблюдать, как весь в шрамах, татуированный воин выбирается из этого отвратительного автомобиля — то ещё зрелище. Я даже не хочу говорить о его музыкальном вкусе во время поездок.

«Противоречия — разве мир не кишит ими? »

Я иду к передним дверям «Лоджа», они широко распахнуты, и у меня даже нет необходимости открывать их. Грим стоит передо мной, новая зверушка у его ног. Она не блондинка.

Он улыбается в той маниакальной манере, которая демонстрирует его совершенные белые зубы и острые резцы.

— Эта не твоя. Ты не отхватишь эти маленькие симпатичные трусики, не переживай. Я подготовил «игровую», как ты и просил.

Я шагаю мимо них обоих, сдирая свою вторую кожу, пока иду.

— Сколько дней Анна будет отсутствовать? — спрашиваю я, пока приближаюсь к запертой двери темницы.

— Она возвращается в воскресенье, так что три дня с этого момента. Максимально используй его, потому что она привезёт с собой всех из Убежища. Это место будет больше похоже на реабилитационный центр для беспризорников и обездоленных.

«Здорово».

Наследство Коула.

Он превратил «Хантер Лодж» в безопасную зону для любого ребенка, которого мы спасли из когтей педофилов и торговцами людьми за последние десять лет. Никто, кроме Грима, Анны и меня не знает, что же случилось с каждым из тех детей, что мы нашли в плену. С тех пор, как в тот день Коул убил нашего отца и возглавил Хантеров, это была его миссия. Когда Алек сделал его своим самым преданным убийцей, Коул использовал своё положение, чтобы подкидывать свидетельства воровства или нарушений дюжинам членов и сотрудников «Багряного креста», так что Алек посылал его за расплатой.

А он всегда всех забирал.

Он всегда спасал.

Множество спасенных жизней задолжали моему брату, и ещё больше смертей, но он только забирал тех, кто заслужил его гнев. Его зверь любил убивать, но его вкусы были исключительными и только для зла. Коул Хантер никогда не проливал невинную кровь.

Возможно, он и был монстром, мужчина, живущий во тьме, но он жил по своим собственным моральными принципами, и он навязал эту мораль мне.

Теперь настала моя очередь найти свою собственную.

Я отпираю дверь перед собой, прежде чем стягиваю кожаный костюм с лодыжек и бросаю на пол. Обнаженный, я спускаюсь по лестнице в «игровую» в подвале.

Это место однажды было нашим адом. Комната, куда отец бросил нас и лишил жизни. Та же, где я лежал в позе эмбриона напротив гниющего трупа нашей матери на протяжении череды дней и рыдал в её пропитавшуюся кровью кожу.

Это комната, где Коул пообещал мне месть.

Теперь это место, где мы разделяем исследование наших демонов. Ладно, так было когда-то — Коул и я, теперь я довольствуюсь Гримом и его варварскими наклонностями.

Воздух здесь внизу всегда пахнет одинаково. Даже после всех этих лет привкус крови тяжело оседает на моём языке. Скорей всего, потому что кровь всё ещё проливается здесь, единственное отличие в том, в чем мои приятели согласны на это. Они хотят бросить вызов моему монстру, они хотят ощутить его зубы, разрывающие их плоть.

Когда я схожу с последней ступеньки, то щелкаю единственной голой лампочкой и освещаю обширное пространство.

Улыбка растягивает мой рот, мой член незамедлительно твердеет.

Три красивых блондинки, как я и заказывал, привязаны к различным устройствам по комнате.

Подходя к своему верстаку, я осматриваю все свои инструменты и выбираю любимое орудие, затем медленно рассматриваю своих зверушек. «С какой бы начать? »

— Кто хочет умолять первой?

Связанные девчонки с кляпами во рту хныкают, и я, наконец, позволяю своей усмешке вырываться на свободу.

— Нет нужды быть жадными, у нас есть дни, мои зверушки. Дни и дни напролёт.

Грим

спользуй свои зубы. Укуси его, сука. Кусай, блядь, жестко.

Брюнетка у моих ног, заставляя себя, погружает свои жемчужно-белые зубы в мою мягкую кожу у основания вставшего члена, до того как головка ударяется о заднюю стенку её горла. У неё заткнут рот, и в тот же момент она кусает ниже, а я взрываюсь с рёвом, покрывая её горло и губы своим семенем вперемешку с моей кровью.

Я хватаю её волосы в кулак и отдергиваю её голову от своего члена.

Широко открытые слезящиеся глаза смотрят на меня, пока остатки моей спермы, покрасневшие от моей крови, льются вниз по её подбородку, смешиваясь с её слюной.

«*бать. Что за восхитительный вид». Такое чертовское зрелище, что мой удовлетворённый член начинает подергиваться, возвращаясь к жизни, жаждя ещё одного освобождения.

Она хнычет, когда я сжимаю её волосы в кулаке, чтобы поставить девку на ноги.

— Мы закончим это позже, у меня есть дело, о котором надо позаботиться, так что будь хорошей маленькой сучкой и приберись у меня в комнате.

Она уходит, вращая бёдрами. Ее крепкий зад взывает ко мне каждым покачиванием бёдер. «Дразня гребаный член. Давайте посмотрим, как ей понравиться, когда я оттрахаю её задницу на сухую через пару часиков».

С Люком, запершимся в своей темнице, скорей всего, на следующих нескольких дней, и в отсутствии Коула, я нахожусь в растерянности, несмотря на мою новую должность «палача» в «Багряном кресте».

Ранее это было обязанностью Коула, дарованной ему Алеком Крэйвеном, и с тех пор, как их обоих не стало, она перешла ко мне.

Я не буду лгать — я создан для этого. Проблема в том, что я должен править по-своему и ожидать приказы, как никогда прежде. Самое интересное в том, что приступая к обязанностям в состоянии эйфории, мало шансов на победу, и это начинает походить на что-то вроде облома.

Итак, учитывая занятость Люка, я собираюсь уйти в отрыв. Я знаю много из мест, где прячутся те, кто заслуживают смерти, и мне нужно это. Я нуждаюсь в не заказном убийстве. Мне необходимо уничтожить кого-то по моему собственному выбору, а не по их приказу.

Я не всегда жил в «Хантер Лодж», я переехал сюда через несколько дней после резни в «Крэйвен Холле». Люк нуждался в моей помощи в удержании контроля над «Багряным крестом». Я задолжал ему это. Я задолжал Хантерам всё. Так что выбор был прост.

В течение последних двух месяцев я был в полном распоряжении Люка. Я не возражаю, серьезно, но когда он наконец-то взял передышку, в которой нуждался, до того как скинет старую кожу перед всем миром, настало время для меня, чтобы сменить мою.

Я уезжаю из «Хантер Лоджа» на своём старом и верном автомобиле, под голос Фрэнка Синатры, напевающего из единственного современного оборудования в моем автомобиле — стерео, и направляюсь в недра Лондона.

Не занимает много времени добраться до моего пункта назначения, наводку я получил от нашего общего друга.

Паркуясь около старого склада, я глушу двигатель и раздумываю: исследовать место или послать всё на х*й и отправиться прямо через переднюю дверь.

«На х*й» побеждает, и я запираю своё единственное ценное имущество, но не раньше, чем захватываю свой ремень с инструментом из багажника.

Я оборачиваю мягкую как масло кожу вокруг пояса, и мои пальцы невольно ласкают холодные металлические орудия и зазубренные грани моих излюбленных друзей.

Это будет так весело. Я надеюсь, что каждый поучаствует в этом сегодня. Это будет таким позором для любого, кто пропустит это.

Я проверяю главную дверь — должно быть, сегодня мой счастливый день — она открыта. Фактически формальное приглашение, всё, что мне нужно, — коврик «Добро пожаловать», чтобы вытереть свои ботинки, хотя, я уверен, что смогу импровизировать. Я не утруждаю себя хитростью, порой гораздо веселее, чтобы они видели, как ты идёшь. Вы можете видеть, как выражения их лиц меняются с «Пошёл на хер отсюда, псих» до «Пожалуйста, не убивай меня, ты, прекрасный сукин сын». Некоторые могут сказать, что у меня извращенное чувство юмора, но для меня это дерьмо, черт побери, кажется таким забавным.

Тишина приветствует меня, пока я проталкиваюсь через парадный вход, свободная зона приемной этого старого типографского склада тупо уставилась на меня, и обесцвеченная солнцем эмблема, прикреплённая позади убогого стола, гласит: «Никогда не доверяйте тому, кто не принес книгу с собой».

Ладно, я думаю, они имели в виду меня. Я бы не стал доверять себе тоже.

Налево от пыльного не использующегося стола ещё одна дверь. Неудачно для меня — эта заперта. Как будто это сможет удержать меня здесь. Я втыкаю один из моих меньших ножей в раму рядом с механизмом и вырываю дверь, открывая её с минимальным усилием, выдалбливая древесину в процессе.

Вкладывая в ножны свой нож, я берусь за ручку двери и поворачиваю её, дверь не открывается, поскольку я — не гребаный слесарь, а из-за ствола в настоящий момент, упирающегося мне в висок.

Хитрый ублюдок подкрался ко мне.

— Положи свои ладони на дверь, туда, где я смогу их видеть.

Я перемещаюсь и слышу щелчок предохранителя.

— Я сказал, положи свои гребаные руки на дверь, где я смогу их видеть, мудак, — голос мужчины сопровождается худшей вонью из рта, с которой я когда-либо сталкивался, и его зловонный рот прямо рядом с моим лицом.

Я делаю глубоких вдох через рот, пытаясь не чувствовать зловоние, но я, бл*дь, могу ощущать эту гадость на своём языке.

— Это — то, что я пытался сделать, ты — *банный идиот. Теперь, убери подальше от моего лица своё зловонное дыхание, или я вырву твои морщинистые яйца и использую их как кляп.

Мой пока ещё невидимый компаньон смеется так, как будто он думает, что я полное дерьмо.

Его смех гонит его паршивое дыхание прямо в мой нос.

Этот мудак умрёт.

Удар головой назад, сопровождаемый ударом локтем по его гортани, и вонючий урод оказывается на полу у моих ног. Его сокрушенное горло блокирует воздух к его легким, и его лицо становиться симпатичного синего цвета.

Хватая его за сальные волосы, я выворачиваю голову, чтобы он смотрел на меня, и демонстрирую ему мою любимую игрушку.

— Это, — я передвигаю мою «Бусси Батл Мистрес» (Прим. марка ножа), десятидюймовую двухфунтовую красотку, которая является в буквальном смысле острой как бритва, — …это Мисси. Она всюду со мной, и она только что сказала мне, как ей не терпится отрезать твои яички. И не говори, что я не предупреждал тебя.

Он по-прежнему задыхается и скулит, как девчонка. Его потрясенное и испуганное лицо — произведение искусства, и я хочу глазеть на него, пока он не обмочится, но, к сожалению для меня и к счастью для него — у меня нет на это времени.

Два быстрых взмаха, и перед его джинсов теперь имеет удобную откидную створку, ещё три взмаха и у его шаров теперь новый дом.

Я оставляю парня с неприятным запахом изо рта, давайте называть его Хэл* для краткости, воющим на грязном полу (Прим. ироничное прозвище, данное героем парню, — отсылка к слову «hallow» — плакать, завывать от боли). Когда я говорю «воющим», я имею в виду испускающим неразборчивый шум, пока он задыхается из-за собственных мешочков с орешками.

Он не может сказать, что я не предупреждал его. В действительности, он не сможет вообще ничего сказать.

Я вытираю Мисси, возвращаю её в ножны на моём бедре и открываю до этого запертую дверь.

Мое появление неожиданно.

Откуда я знаю это?

Да потому что два мужика и одна женщина, оккупировавшие комнату до меня, прекратили всё, что они делали, и развернулись в мою сторону.

И то, чем они занимались, — причина, почему я здесь.

— Эй, парни, — сладко улыбаюсь я, в то время как медленно захожу в большую комнату через дверной проём, под звуки, которые издает умирающий Хэл, корчась позади меня. — Кто-нибудь заказывал кровь?

ишина.

Темнота.

Я знаю, что он у меня за спиной.

Даже с моими завязанными глазами, я могу ощутить его, почувствовать его, жаждать его. Каждая часть меня настроена на него, и он манипулирует этим фактом, а я позволяю ему это.

Жар — первое, что я почувствовала.

Тепло от его мощных ног проникает в кожу позади меня. Грубые волосы, что покрывают его мускулистые бёдра, щекочут мою обнаженную задницу, заставляя меня извиваться на холодной коже, к которой я прижата грудью.

Я на коленях, верхняя часть моего тела прижата к мягкой кожаной скамье, мои руки связаны за спиной в локтях.

Я могу быть лишена зрения и возможности прикосновения, но я по-прежнему могу слышать, всё ещё могу чуять запах и пробовать на вкус. Забрав два из моих чувств, мои другие три стали острее.

Я могу слышать его дыхание и ощущать каждый его выдох на обнаженной коже моей спины.

Я могу чуять его кожу — мускусный, восхитительный аромат, такой мощный, что я хочу вдыхать его, поглотить и позволить ему окутать меня.

Я могу распробовать его на своём языке, в то время как он обхватывает одной сильной рукой мою челюсть, приоткрывая мои губы своим крупным большим пальцем. Искушение укусить поглощает меня, и я делаю именно это, зарабатывая шипение из его губ и резкий удар по моему заду.

Однако он не говорит, не наказывает меня и не высказывает мне недовольство. Вместо этого, он устраняет контакт с его телом, оставляя меня мерзнуть. Я извиваюсь, безуспешно пытаясь вернуть его прикосновение, пока мои груди и голова по-прежнему лежат на мягкой кожаной скамье.

— Пожалуйста, — стонущая мольба с придыханием срывается с моих пересохших губ. В моем рту всё онемело, мои вздохи учащаются до тех пор, пока я не задыхаюсь от потребности.

А он по-прежнему не прикасается ко мне.

Я кручу моей задницей, приглашая его взять, использовать, безжалостно разграбить.

По-прежнему ничего.

Моя потребность превращается в ярость, пузырящуюся под моей кожей. Мои связанные руки трутся о жесткие верёвки. Кулаки сжимаются, вынуждая ногти глубоко впиться в мои ладони.

— Я твоя, Коул. Возьми меня.

Пять слов. Пять слов, которые освобождают меня.

Он стремительно обхватывает мои волосы, и я чувствую натяжение кожи моей головы, когда он наматывает их на свой кулак. Одна его рука в моих волосах, другая оборачивается вокруг моей шеи. Его большая ладонь опаляет мою кожу, его длинные пальцы сильно врезаются, ограничивая мой воздух.

Вздох застревает в моей груди, и он использует этот момент, чтобы выпустить мои волосы и сильно шлепнуть меня.

— Скажи мне, принцесса, — его хриплый, скрипучий голос щекочет моё ухо. — Ты намокаешь, когда я не даю тебе дышать? — рука собственнически сжимает мое горло, в то время как другая на моей попе ласкает кожу, на которой все еще чувствуется жалящее ощущение после его удара, и скользит между моими ногами, чтобы найти меня, истекающую от желания.

— Ах, принцесса. Я знал, что в тебе есть немного тьмы, желающей вырваться на свободу.

Он резко отпускает моё горло и захватывает мой задыхающийся рот в зверском поцелуе. Его язык глубоко погружается, доминируя надо мой, и ворует последние остатки воздуха из моих легких. Я ощущаю себя так, как будто могу пройти через безумное использование моего тела для его удовольствия и при этом реализовать всю власть, что я держу в своих руках. Моё подчинение — по-прежнему сильнейшее возбуждающее средство.

Имитируя толчки языка, его талантливые пальцы глубоко погружаются в мою киску, находя скрытые места, наполняя их электричеством, и каково это — чувствовать волны пульсирующего удовольствия от моей сердцевины, проносящиеся через всё моё тело.

Разрывая поцелуй, он кусает мои губы, затем шею, прикусывая мои плечи — отмечает моё тело своими зубами.

К тому моменту, когда его губы достигают моей попки и прикасаются к ложбинке на пояснице, я готова взорваться.

Словно ощутив это, его пальцы останавливают манипуляции, и его прикосновения полностью оставляют меня. Бессмысленный, порывистый и нуждающийся стон исходит из глубин моей груди, и он использует его как сигнал начать ласкать меня снова.

Разводя ягодицы в стороны, его теплый влажный язык обводит моё запретное отверстие, сводя меня с ума, мои бёдра совершают круговые движения, чтобы получить большее количество этих запретных прикосновений.

Он игнорирует мои попытки взять больше, чем он хочет дать, и перемещается ниже по моим складочкам киски, облизывая мою киску, как изголодавшийся. Его злой язык чередует подталкивание глубоко внутрь и порхание по моей нежной коже. Эффект сводит сума. Когда его руки скользят по моему переду, а его дьявольский большой палец начинает играть с моим клитором, я кричу после всего нескольких ударов, мои ноги сжимают его голову, моё тело неудержимо трясётся. Прежде чем я спускаюсь откуда-то из-под потолка, он заполняет меня одним жестким толчком. Его толстый член растягивает меня, касаясь тех частей, которые никогда не были затронуты прежде.

Боль, удовольствие — это слишком, и мои глаза слезятся под повязкой, мягкая ткань впитывает мои слёзы и сохраняет сильные эмоции в тайне.

Он не ждет, когда я приспособлюсь к его размеру, он безжалостно погружается в меня. Мои твёрдые соски трутся о мягкую кожу, в то время как он толкает меня всё дальше и дальше верх по скамейке, пока мой таз не оказывается вровень с краем. Добавляя трения моему чувствительному клитору — толкая меня ещё к одному оргазму.

— Коул, Коул, Коул, — молитва, заклинание, бессвязно слетающая с моего языка, с каждым мощным толчком его члена в мою киску.

Пока я издаю стоны, он молчит. Только его тяжелое дыхание даёт мне знать, что он под воздействием нашего совокупления так же, как и я.

Быстрее и глубже трахая, оставляя восхитительным образом синяки, которые, определенною, завтра будут болеть. Мне плевать на последствия, водоворот чувств в моём теле требует освобождения. Безрассудная жестокость, с которой он заявляет о своей нарастающей необходимости во мне, наводняет мои вены наркотическим опьянением от желания.

Цвета более яркие, чем я когда-либо видела открытыми глазами, взрываются перед моим внутренним взором, когда другой оргазм накрывает меня. Моя киска сокращается вокруг его длины, когда его искусные пальцы присоединяются к агрессивному проникновению, вторя его члену, они протирают твердую небольшую измученную жемчужину сверхчувствительной плоти, которая уже находится в припухшем состоянии, спрятавшись в складочках киски.

Это уже слишком. Я не могу больше терпеть. Мой мозг словно пребывает в состоянии короткого замыкания, несмотря на крик моего тела:

— Да, больше. Да, ещё.

С одним последним зверским толчком мой ранее молчаливый муж ревёт моё имя, наполняя меня своим семенем.

Его тяжелый вес опускается на мою спину, больно прижимая мои связанные руки к коже, но мне всё равно. Это чувствуется правильно.

Его пот, покрывающий грудь, стекает на мою кожу, его член дергается глубоко внутри моей использованной киски, и его затрудненные вздохи вжимают меня всё глубже в скамью, ограничивающую мои движения. Это всё чувствуется таким правильным.

Слишком быстро он отстраняется, спешно освобождая меня от веревок на руках, мои конечности восстанавливают свою чувствительность с болезненным покалыванием, которое он успокаивает глубоким массированием, уговаривая мою плоть успокоиться, а боль утихнуть.

Позаботившись обо мне, Коул подхватывает меня на руки и несёт в кровать, снимая мою повязку и смахивая в сторону оставшуюся влажность на моих щеках.

— Вот ты где, принцесса, — его слова, нежный способ заботы обо мне — способ Коула произносить те вещи, которые никогда не будут произнесены. Вещи, которые он не способен озвучить, или, возможно, даже почувствовать. Слова и любовные банальности, которые большинство жён будут ежедневно ожидать, особенно после секса, — отсутствуют. У меня нет необходимости слышать их, я не нуждаюсь в устном подтверждении, поскольку я вижу их. Я вижу все вещи, которые он не может сказать. Фиолетовый в его ауре затмил похоть, смешиваясь с его тьмой в красивых облаках, которые более драгоценны для меня, чем любые слова. Спорим, ему даже не известно, как глубоко его обуяли чувства, или как много я стала значить для него.

ва месяца назад мы родились заново.

Он утонул ради меня.

Он отдал свою жизнь за меня.

Слова кажутся бессмысленными, учитывая эту жертву.

По требованию Люка, Коул и я исчезли. Наши безжизненные тела были восстановлены и транспортированы в убежище. Я понятия не имею, где мы, но мы не одни.

Анна — экономка «Хантер Лоджа», также здесь, с нами, исполняя любую нашу прихоть. Видите ли, мой муж — это не только монстр, но и спаситель.
Вместе с Анной Саймон — юный мальчик, которого я встретила месяцы назад в мои первые дни жизни с Хантерами.

Саймон — протеже Коула. Более того, он один из множества детей, которых братья Хантер спасли от жизни в ужасе, помогая им, руководя ими, обучая их и делая всё от них зависящее, чтобы собрать их разбитые жизни воедино. Также в убежище некоторые из оставшихся в живых после резни в «Крэйвен Холле». Те, у кого нет семей, чтобы возвратиться к ним, те, с кем Анна проводит всё своё время, пытаясь заштопать некоторые полученные раны. Эмоциональные раны, которые команда докторов Коула не смогла исправить швами и медикаментами.

Она — удивительная женщина, и, как оказалось, бала лучшей подругой детства Мелинды Хантер, превратившаяся затем в личного ассистента. Связь, из-за которой отец Коула позволил ей остаться. Даже когда его душа опустилась на самое дно адской преисподней, он держал её около своих сыновей в качестве замены. Она также почувствовала на себе гнев вражды Крэйвен — Хантер и носила шрамы, доказывающие это. Сила её духа доказана отказом уйти. Она, возможно, не смогла уберечь Коула и Люка от их ужасающего детства, но она была одной из их точек спасения от ужасов, которые они вынесли. И, насколько ей удавалось, она заботилась о них как о своих собственных детях.

Женщина — ангел.

Ангел, проживший всю свою жизнь в недрах ада.

ы поспи, пока я помогу Анне и Саймону. Мы уезжаем через несколько дней. Нужно много всего организовать, плюс мне не нравится делиться тобой.

Его глубокий голос щекочет мою кожу, пока я лежу в его объятьях.

— Нет. Я хочу пойти с тобой. Если ты мне позволишь, я могу помочь. Я уверена, девочки предпочтут ещё одно дружественное женское лицо. Если ты подождешь меня, пока я сполоснусь, я могу быть готова через пару минут.

— Фей, — начинает протестовать он, но я прерываю его. Это забавно, насколько изменились наши взаимоотношения за последние несколько недель. Они изменились, но по сути — те же самые. Да, я могу больше высказываться, что является новым, и кое-чем, что нравится ему, — когда я бросаю ему вызов, но, в конечном счете, я по-прежнему подчиняюсь ему так же, как и всегда.

— Ты же знаешь, я ненавижу быть запертой в одиночестве, я так провела большую часть своей жизни. Я знаю — это твоя потребность защищать меня, но я в безопасности, Коул. Я здесь. Я твоя. Его больше нет.

Он перемещается на кровати и притягивает меня так, чтобы я лежала на его груди. Его глаза смотрят в мои, полет его мысли ускоряется, подыскивая слова.

⇐ Предыдущая 4 5 6 7 8 9 10 111213 Следующая ⇒