Данная книга предназначена только для предварительного ознакомления! 4 страница

Он.

Я хочу, чтобы он использовал меня, так как сочтет нужным, даже если это причинит мне вред, даже если это будет так больно, что я никогда не буду жаждать его прикосновений снова.

Я делаю так, как он приказал, и опускаюсь на колени, ни на мгновение не опустив взгляд.

Его массивное тело кажется ещё больше с этого ракурса, и я хочу позволить своим глазам насладиться им всем, но не смею. Я вынуждена ждать момента, когда он ударит, поскольку я знаю, что этот момент настаёт. Я могу ощущать это потрескивание в воздухе, наблюдаю, как водоворот красного и темно-фиолетового ласкает его тело.

Возбуждение. Похоть.

Он просто сдерживает свою потребность, и я должна быть напугана, когда это наконец-то вырывается на свободу. Я видела, на что он способен, но в этот момент меня просто это не заботит.

Лучше войти в вспышку красного, чем исчезнуть в сером.

Я видела слишком много красивых девушек, которые зачахли. Я бы не смогла так жить и, полагаю, что именно эти мысли заставили меня произнести следующие слова.

— Я сделала так, как Вы просили. Мы собираемся смотреть друг на друга всю ночь, или Вы собираетесь взять то, что принадлежит Вам?

Он даже не моргнул, но его рука слегка дернулась, соединяясь со вспышкой красного, полыхнувшей от него, что выдала его напускную холодность.

Холодные голубые глаза уставились вниз на меня, требуя, чтобы всё моё тело дрожало, и я выдержала этот взгляд исключительно благодаря силе воли, которая пока ещё у меня осталась. Я сталкиваюсь своим пристальным взглядом с его, бросая ему вызов и нажимая на его смертоносные кнопки.

Его руки движутся со скоростью света, и я ожидаю удар, быстро закрывая глаза от понимания, что должно произойти.

Момент спустя его кулак так и не вступает в контакт с моим телом. Воздух вокруг нас напряжен, и электричество, вспыхивающее в атмосфере, практически болезненно.

Я открываю глаза и моргаю, мой пристальный взгляд падает на его руку и телефон, который он протягивает мне.

— Позвони ему.

Я смотрю на телефон, затем на Коула, не понимая его требование.

Он бросает телефон на мои обнаженные колени, и тот слегка подпрыгивает от вершины моей лобковой кости прежде, чем останавливается у моего обнаженного холмика.

— Не вынуждай меня поднимать на тебя руку, Фей. Звони ему сейчас.

Я поднимаю телефон, благодарная тому, что рука не дрожит, и смотрю назад на Коула. Я всматриваюсь в его лицо, которое остается пустым, и шепчу слова, спрашивая:

— Позвонить кому?

Это вызывает реакцию.

Его рука дергается и хватает меня за челюсть, его хватка зверская, и мои инстинкты кричат на меня, веля съежиться, но я борюсь с ними, возвращая свои слезящиеся глаза на него.

— Не играй со мной в бл*дские игры, Фей. Ты знаешь кому. Бери телефон и набери номер ублюдка, скажи ему прийти и присоединиться к вечеринке. Поскольку это собирается стать одним долгим адским празднованием.

— Я… я… не…

Он трясет мою голову и сжимает ещё сильнее.

— Звони ему. Тому единственному, кто, как ты думаешь, может спасти тебя от меня.

Ясность нахлынула на меня. Он слышал меня. Он слышал то, что я бормотала себе в темноте.

Если я позвоню ему — он покойник.

Если я позвоню ему, единственная шахматная фигура, что у меня осталась на доске, будет поражена конем (Прим. имеется в виду шахматная фигура).

Я должны дать ему что-нибудь. Я уже могу сказать, что Коул не сдастся, пока я не сделаю этого, и его аура обещает насилие. Насилие, которое будет продолжаться дни, часы, возможно месяцы. Неизбежная боль. Невообразимые ужасы.

Так что я звоню.

Набираю номер, который я знаю по памяти, но вместо того, чтобы отдавать свою пешку, я звоню моему королю.

— Отец…

лупая девочка.

Красивая, слабая, глупая девочка.

Я вижу ложь в её глазах, когда она произносит имя своего отца.

Она знает, что он никогда не спасет её.

Я вырываю телефон от её уха и кидаю его в стену спальни, от чего он рассыпается.

Она спотыкается и падает на свою задницу, её голые ноги расставлены в стороны, пока она отчаянно пробует отодвинуться от того, что, она понимает, вот-вот произойдет.

Мои руки стремительно двигаются вперед и хватают её за лодыжки. Её плоть гладкая, бледная и безупречная в моих руках. С небольшим усилием, я тащу её за ноги и подтаскиваю её извивающееся тело по паркетному полу к изножью кровати. Моя хватка оставляет синяки на её нежной коже, руками тянусь к ее бедрам.

Опускаю взгляд на её обнаженные половые органы, и досада бушует в моей крови. Если б я хотел девочку, то я бы взял одну. Я люблю, когда мои женщины выглядят как женщины, а не как подростки до полового созревания. Я люблю ощущение их жестких волос на моих пальцах, языке и члене. Я люблю наблюдать, как они становятся испачканными моей спермой.

Она борется с моей хваткой и пробует вырваться, но она не ровня мне. Её грудь подпрыгивает от её безумных движений, а твердые соски взывают ко мне, просто умоляя о моих зубах.

Я выпускаю её ноги, и она немедленно пытается отползти назад, но с её нескоординированными движениями далеко отодвинуться у нее не получается.

Я нахожу её бесполезные попытки забавными и открыто ухмыляюсь в её лицо, на котором выражение паники. Что бы она не увидела в моих глазах, это только еще сильнее пугает её, и она разворачивается на четвереньках в стремлении подняться с пола.

Движение лишь представляет мне её упругую задницу, и похоть немедленно переполняет мои вены. Её киска может быть гладкой и непривлекательной, но её задница просто просится быть наполненной.

Алек может потребовать доказательства нашего траха, но он не сможет определить, какую именно дырку я заставил кровоточить.

Я чувствую, как улыбка растягивается на моем лице, и как только девчонка вскакивает на ноги, я атакую.

Спустя секунду, она находится в положении лицом вниз на кровати, её руки сжаты за её спиной одной моей рукой, в то время как другой я быстро расстегиваю молнию на своих брюках.

Её ноги бесполезно извиваются, стараясь оттолкнуть, неспособные найти силу или цель для удара, и я сильнее зажимаю их между моими бёдрами.

Мой член вырывается наружу и нацеливается прямо на колечко тугих мышц между ее ягодицами. Он нетерпеливо пульсирует от каждого приглушенного крика и хныканья, которые поглощает матрас.

Как только я пристраиваю свою длину между её упругими ягодицами и слышу её умоляющие всхлипы, дверь моей спальни сотрясает стук.

Я игнорирую его, решая проникнуть в её нетронутое тело.

— Коул! Открой грёбаную дверь. Алек Крэйвен направляется сюда.

один момент я так сильно прижата к кровати, что с трудом могу вздохнуть полной грудью, в следующий — я одна.

В одну секунду мои руки крепко прижаты к спине, ноги зажаты мускулистыми бедрами, жар его тела обволакивает мою плоть, в следующую — мне холодно.

В одно мгновение мои ягодицы сжаты из-за вторжения его стального члена, почти вошедшего в моё тело, в следующее — вся моя сверхчувствительная кожа ощущает лишь холодный воздух.

Мой разум в смятении из-за всех ощущений, которым я сопротивляюсь, моё сердце практически выскакивает из груди, а мои конечности дрожат, как осенние листья, готовые упасть с деревьев от небольшого порыва ветра.

Я одна.

В темноте.

Я слышу приглушенные проклятия из-за двери спальни. Люк прокричал предупреждение, что прибыл мой отец.

Я застываю от рёва, выпущенного Коулом, прежде чем он убрал свой толстый член от моего напряженного колечка мышц и с возмущением покинул комнату, выключая весь свет на своём пути и оставляя меня дрожать от холода во тьме.

Не услышав ни слова предупреждения или угрозы о возвращении, я остаюсь только в тишине и окружении черной ночи.

В течение долгих минут я лежу, жду и прислушиваюсь, ожидая вызова на показ свидетельства нашей брачной ночи. Чтобы представить доказательство моего совращения, для того, чтобы показать моему отцу-деспоту, что его воли подчинились: его желание выполнено и его даром основательно воспользовались. Но никто так и не пришел.

Я лежу, пока хаотичные мысли крутятся в моей голове, подобно мыльной пене после мытья грязной посуды, убегающей вниз по сливу. Я не могу сформулировать план, у меня нет возможности сбежать и в течение краткой, блаженной секунды, я позволяю себе сдаться. Принять всё, что ни уготовано мне, какие бы ужасы не принесло будущие, в борьбе нет никакого смысла.

Покой сопровождает это принятие. Сладкий, небесный покой.

***

Сознание возвращается медленно.

Моя реальность тихо проникает в затуманенный сном разум.

Моё свернутое калачиком тело раскинулось на свежих простынях. Мои мысли вялые, как и мои растянутые мышцы. Я резко тянусь, прежде чем удовлетворенно опускаюсь, как кошка, потягивающая своё тело в солнечном свете открытого окна.

Моргаю, открывая глаза, взгляд ловит широко распахнутые тяжелые шторы, позволяющее жгучему утреннему солнечному свету заливать до этого тёмную комнату.

Белые простыни опутывают меня, мои руки обвиты мягкостью шелка, а под головой мягкая подушка.

Даже при ярком свете тишина окружает меня, но я знаю, что он здесь, я чувствую его присутствие так же, как чувствую теплоту солнца.

— Папочка шлет тебе свой привет.

Я резко подскакиваю вертикально от пронзительного звука его голоса, глубокого, властного, но резко ломающего тишину и жалящего мои уши. Я разрываюсь между желанием закрыть их руками или спрятать обнаженное тело под простыней.

Мои все еще сонные глаза встречают его пристальный взгляд, пока он сидит и наблюдает за мной из того самого кресла, которое являлось его троном вчера ночью. Его локти опираются на бедра, тело наклонено вперед, а его глаза оценивают моё лицо.

— Мой отец здесь? — мой голос першит как ото сна, так и от криков, которые он вызвал у меня раньше, прежде чем нас потревожили вчерашней ночью. Я мягко прочищаю своё горло, в то время как отодвигаюсь дальше вверх по кровати до тех пор, пока моя спина не натыкается на изголовье.

Его губы поджимаются в отвращении.

— Нет, дражайший папочка не соизволил почтить нас своим присутствием вчера ночью, он прислал приспешника — проверить, что я выполнил свои супружеские обязанности.

Мои брови хмуриться от замешательства, и я открываю свой рот, чтобы спросить, кого именно, но он продолжает:

— Так что я отослал Гранта назад к нему с доказательством того, что меня прервали.

То, как он назвал имя Гранта, заставляет побежать мурашки по моим обнаженным рукам.

— Ккк… каким доказательством?

— Кровь. Много, много крови, но не той, что Король Алек ожидал.

Он разрывает контакт глаз и переводит взгляд в окно:

— Какой стыд. Я даже наполовину не насладился незапланированным убийством так, как мог, но всякое бывает, — его глаза вновь возвращаются к моим. — Скажи мне, принцесса. Ты будешь оплакивать его?

Мой желудок ёкает в смятении и панике, эти чувства сплелись между собой.

— К-к-кого?

Я ненавижу то, что я заикаюсь, показывая мою тревогу.

— Его. Мужчину, у которого были твои фотографии в телефоне.

Мой желудок чуть ли не падает на пол. Чувство, похоже на езду на американских горках, когда поезд сходит с рельсов.

— Ккк… какие фотографии?

Он улыбается. Ярко, но с пронзительным злорадством.

— Ну же, принцесса. Ты знаешь, о каких фотографиях я говорю. Хорошо… ты должны помнить некоторые из них, на тех, на которых ты бодрствовала и смотрела непосредственно в камеру. Другие… — он пожимает плечами. — Хотя, я понимаю, почему ты могла забыть, или, возможно, ты недостаточно была в себе, чтобы запомнить, — он делает паузу на секунду, по-видимому, размышляя о чём-то. — Он действительно думал, что у него есть талант художника, не так ли? Я имею в виду, некоторые из тех поз были довольно-таки экстремальны, но… были в крайней степени симпатичны, но… — Коул наклоняется вперед с проблеском отвращения и едва сдержанной похоти в своих глазах, — …по крайней мере, я теперь знаю, что моя жена гибкая. Ох, и развлечения нам предстоят.

В этот момент мой желудок восстает со скоростью ракеты, и сухие позывы сковывают моё тело, пока я борюсь с тем, чтобы не испачкать белые простыни своей рвотой.

У него ко мне нет жалости, он просто использует этот момент, чтобы напасть на меня, словно хищник. Коул вскакивает со своего места и хватает мои волосы в свой кулак, оттягивая мою голову назад так сильно, что я задыхаюсь желчью в моём горле.

— Он трахал тебя, принцесса? Он взял то, что обещано мне?

Я со страхом открываю глаза, которые встречаются с его взглядом, там с каждой секундой все быстрее распространяется тьма. Ледяная голубая радужная оболочка его глаз практически поглощена темными зрачками.

— Он засовывал свой грязный член в любую из твоих дырок? Самое время, чтобы признаться, потому что я скоро выясню это, и если ты солжешь…

Кожу головы жалит от боли, шея выгнута под неудобным углом и немеет. Не то чтобы у меня было достаточно слов, чтобы сформулировать ответ. Его глаза быстро смягчаются, пока он всматривается в мои, ища ответ там, игнорируя влажность на моих ресницах, которая проливается и дорожками скатывается по моим щекам.

— Ты не должна отвечать, принцесса. Я сохранил его член для тебя в качестве свадебного подарка. Остальное я отослал назад твоему отцу, вместе с одной или двумя из наиболее тошнотворных фотографий. Это — позор, что я не могу быть там, чтобы увидеть момент, когда он станет свидетелем предательства Гранта или той женщины, которая ему помогала. Его личная помощница, верно? Теперь мы должны только выяснить, была ли ты соучастницей непочтительного отношения к своему отцу или ко мне, или же я был прав, оторвав яйца Гранта, прежде чем выпотрошить его.

О. Мой. Бог.

Он убил его.

Он убил моего мучителя, но также и человека, который, как я надеялась, будет моим спасителем.

Я знала, как Грант навязчиво одержим побегом со мной. Я подвергалась воздействию его развращенности с самого детства. Несмотря на фотографии, несмотря на нежелательные прикосновения, к которым он вынуждал меня, он сумел остановить себя и никогда не брал меня. Какая-то часть его здравомыслия отдавала себе отчет в том, что полное взятие моей невинности будет его смертным приговором.

Я страдала в его руках в течение многих лет.

Я потеряла счет обжигающе-горячим ваннам, которые я приняла, чтобы смыть следы его прикосновений и спермы с моей кожи.

Но я могла бы использовать его.

Он был моим единственным шансом избежать этого ада, и он бы рискнул всем, если бы я просила его прийти и спасти меня; если бы пообещала ему мир и если бы сказала, что он сможет обладать мной.

А затем, когда я освободилась бы от этой жизни, я собиралась прикончить ублюдка. Я собиралась наблюдать, как кровь моего спасителя течет по кончикам моих пальцев. Я собиралась искупаться в ней, позволяя таким образом запятнать мою душу, чтобы затем освободить себя.

Освободить меня от этих цепей, этой проклятой жизни, которую я только и знала с тех пор, как потеряла свою мать.

Теперь у меня ничего не осталось.

Годы насилия в его руках, и у меня ничего нет.

Я все ещё зверушка для ещё одного монстра, только на этот раз без надежды на спасение.

— Если ты видел фотографии, то ты знаешь, что это не было моим выбором. Я была ребенком. Дети не выбирают насилие.

На этот раз мой голос звучит уверенно и не предает меня хрипом и взрывом эмоций.

По многим причинам я рада, что ублюдок сдох.

Я опустошена от того, что моя надежда была абсолютно переплетена с его жизнью. Поэтому моя надежда тоже умерла. Но всё же, я рада, что он страдал. Мои чувства ведут войну. Смерть Гранта должна быть причиной для празднования, но не тогда, когда его последний вздох отобрал у меня любой шанс на свободу.

Ледяные голубые глаза встречаются с моими с такой интенсивностью, что заставляют меня дрожать.

— Ты права, принцесса. Дети священны, их невинность заслуживает защиты. Даже такой монстр, как я, — тот, кто берет всё, что он хочет, кто убивает без раскаяния и кто наслаждается, причиняя боль, имеет пределы. Дети — это мой жесткий предел. Те, кто охотятся на них, не монстры, они — отбросы, сосущие паразиты, для кого нет места на этой земле.

Мои глаза закрываются, скрывая от меня его напряженный взгляд, слыша, как пыл его слов охлаждается на его языке. Он не специально поделился так многим, он не хотел разделять эти мысли со мной, но сделал это.

С большим количеством силы, чем необходимо, он разжимает свою хватку и отбрасывает меня. Я падаю на кровать и отчаянно хватаю простынь, чтобы ещё раз прикрыть свою кожу, всё это время наблюдая, как он шагает через всю комнату, чтобы посмотреть на солнечный свет.

Изображение его купающегося в теплоте солнца — прямое противоречие тому, кем Коул является в действительности.

Его лицо — мягкие линии и теплая красота. Солнце проходит через его золотистые волосы, создавая ореол света, что должен быть достоин лишь ангелов.

Не дьяволов.

И если бы не мой дар, я бы не осознала резкий смердящий дым, охватывающий всего его, практически затмевая лучи солнца.

Я зачаровано наблюдаю за противоречием Коула Хантера.

Зло, заключенное в красоту, настолько интенсивное, что крадет твоё дыхание.

***

— Оденься, Фей. Надо много чего сделать сегодня утром, и я устал нянчиться с тобой.

Он бросает свои слова в меня, как острые ножи, но всё это время он продолжает пялиться в окно.

Я хочу ослушаться, остаться там, откуда я смогу увидеть, как далеко смогу подтолкнуть его, но реальность такова, я — обнажена, только простынь обёрнута вокруг моего тела. Проигнорировать шанс одеться и, вероятно, находиться вдали от его присутствия — это явная глупость ради неповиновения.

Так что я медленно слезаю с кровати и сильнее оборачиваю простынь вокруг моих грудей, слегка спотыкаясь, когда длинный хвост хлопка обматывается вокруг моих ног.

— У меня нет одежды, кроме свадебного платья.

Его глаза на короткий миг пересекаются с моими, когда он отвечает:

— Шкаф полностью укомплектован. Иди и вымой себя, я вернусь за тобой через пятнадцать минут, — затем без дальнейших инструкций он выходит из комнаты и закрывает за собой дверь.

Я смотрю на закрытую дверь в течение нескольких минут, затем подхожу к большим французским окнам и принимаю ту же позицию, что и мой муж несколько минут назад.

Я смотрю на ландшафтный сад внизу, но меня не поражает его очарование, как должно было бы быть, поскольку все мои мысли о красивом мужчине, который только что покинул эту комнату.

Он только что показал мне часть себя, что нашла отклик где-то глубоко во мне.

Да, я права, что боюсь его, и я знаю, что не испытала даже толику того, что произойдёт в будущем, но я также хочу получше узнать его, лучше, чем когда мы разговариваем о болезненных истинах.

Где-то внутри всей его тьмы — свет. Я только видела, как на кратчайший миг он взял над ним верх, но он был там.

Искра.

Искра, которую я хочу разжечь, чтобы выжить.

С головой, полной мыслей, и сердцем, бьющимся с самыми крошечными крупицами надежды, я быстро направляюсь к огромной гардеробной и выбираю скромное синее платье, которое прикрывает большую часть моего тела. Затем я мчусь в душ, не ожидая, пока вода нагреется, и начинаю смывать с себя последние двадцать четыре часа.

У меня есть план.

Я буду подчиняться.

Я буду вести себя так, что эта вспышка света покажет себя снова, а затем я буду использовать всё, что у меня есть, чтобы разжечь и превратить это пятнышко пламени в пылающий костер.

Я не тьма, но я была достаточно ею окружена, чтобы знать, как использовать её. Я возьму всё, что мой муж скупо отдаст, но я буду той, кто останется стоять, когда пламя поглотит его.

на пролила кровь для тебя, братец? Теперь моя очередь вкусить плоть Крэйвена между моих зубов?

Люк сидит с обнаженной грудью, мокрый после своего раннего утреннего заплыва. Мой брат любит режим. Он никогда не отклоняется от своего расписания ранних утренних разминок, так что я точно знал, где его найти, чтобы проинформировать о сегодняшних планах.

— Она не одна из наших шлюх, брат. Она — моя жена. И то, что я делаю с моей женой, — моё дело. Мы не будем её разделять.

На краткий миг его рот широко раскрывается — реакция, которая кажется странной из-за постоянного защитного фасада, которым так тщательно окружает себя мой брат. Я никогда не был собственником из-за женщины, они ничего не значат для меня, но я знаю, что мои слова будут приняты, как незначительное противостояние, и что мы всегда всё разделяли. Мы настолько близки, насколько могут быть два родных брата, несмотря на то, что мы так не похожи друг на друга. Это наша тьма соединяет нас, наша нерушимая цель уничтожить тех, кто обидел нас.

— Так что, наши планы меняются, чтобы позволить тебе поиграть в счастливую семью? Ты влюбился в одержимые глаза девчонки Крэйвена?

Я даже не осознаю, что двигаюсь, пока не прижимаю Люка к стене за горло, его ступни шаркают по полу, пробуя удержать равновесие.

— Полегче, брат. Мне не нравиться твой тон.

Его глаза прищурены, но из его тела как будто вышел весь воздух, но я знаю, что это только ложное спокойствие, это — его привилегированный метод нападения. Напускное спокойствие, а затем — удар.

Я медленно опускаю его на пол, продолжая говорить, ни разу не отведя своих глаз от него.

— Нет никакой необходимости для нас дойти до драки из-за этого, Люк. Мы оба хотим одну и ту же вещь, но сейчас девочка вне игры. Она — залог, но не будет активно использоваться в нашем деле. Удали её из уравнения, она не представляет никакого значения для тебя или кого-то ещё, и не будет тронута никем, кроме меня.

Его глаза вспыхивают от ярости, и я могу видеть, как он физически кусает внутреннюю сторону своей щеки, чтобы удержать себя от ответа.

— В том случае, если я устану от неё, ты сможешь делать всё, что пожелаешь, но, по крайней мере, пока, она моя.

Я убираю напряженную хватку своей руки с его горла и медленно отхожу назад. Я не хочу бороться с моим братом из-за этого, из-за неё, и я даже себе не могу объяснить свои действия, но я понимаю, что готов пролить кровь моей родни, чтобы доказать серьёзность моих намерений.

Тишина нависает осязаемой тяжестью между нами, прежде чем его лицо превращается в обычную приятную маску.

— Как пожелаешь, брат. Я удостоверюсь, что всё, что запланировано на сегодня, не сорвётся, и встречусь с тобой здесь позже, как и планировалось.

Как будто ничего не произошло между нами, он уходит в дом.

Я только подогрел его интерес к Фей, повысил его желание к ней в десятикратном размере. Я пробудил его зверя, отказав ему в ее теле, и все это без серьезного основания.

Она сопротивлялась слезам, когда я наехал на неё из-за того извращенного насилия, и когда я заглянул в её глаза, то увидел чистую невинность, но эти факты не должны ничего значить, когда моя цель — сломать дочь Алека Крэйвена.

«Тогда почему такая реакция на требование Люка? Почему я прогневил моего брата, чтобы спасти девчонку, которую я имею полное право разорвать на части? И почему я всё ещё пульсирую от потребности уничтожить её? »

Я хочу насладиться её плотью и носить её невинную душу, как вторую кожу.

Только вот я не желаю, чтобы кто-то ещё её испробовал.

оул не вернулся за мной.

Когда сработал звуковой сигнал разблокировки замка двери, это был Люк, переступающий порог.

Его глаза встречаются с моими и осматривают меня с ног до головы и обратно.

— Очень мило, миссис Хантер. Синий идет вам.

Его слова приятны, но они произнесены без теплоты. Он кажется скучающим и немного раздраженным от того, что ещё раз выступает лакеем своего брата.

Подходя ко мне, он протягивает мне руку.

— Позвольте нам откланяться. Сегодня — день больших признаний, ваш муж желает, чтобы ты увидела из первых рук, что представляет собой быть Хантер, теперь, когда ты больше не Крэйвен.

Вспоминая его предупреждение о повиновении, которое прозвучало вчера после того, как меня выбросили из машины, я кладу свою влажную руку в его прохладную и встаю со своего места на краешке кровати.

Его глаза скользят по моему телу ещё раз и, несмотря на его беспечное поведение, я не могу пропустить вспышку похоти, что вырывается из его ауры оттенками ярко красного. Это первая истина, которую я прочла в Люке, и я не уверена, что мне делать с этим. Как узнать — хочет ли он помочь мне в моей ситуации?

«Он хочет меня».

Внезапная дрожь сокрушает моё тело.

— Нет никакой необходимости бояться меня, зверушка, — уголок его рта приподнимается с одной стороны, когда он выражает неодобрение, отводя глаза в сторону от меня. — Я не заинтересован в причинении боли тебе.

«Ложь».

Я могу чувствовать ложь также хорошо, как и вижу её.

Я опускаю глаза и концентрируюсь на своих шагах, пока он выводит нас из спальни, дальше через коридор и вниз по величественной лестнице. На верхней ступеньке Люк кладет свою руку ниже моей спины, и видение поражает меня с силой удара кулака по почкам.

Я сгибаюсь, теряя ощущение пола под моими ногами, но дело не в неизбежности резкого падения вниз по лестнице, а в том, что я вижу перед собой — два юных мальчика, один темный, другой светлый.

— Но почему мамочка не идет с нами? Коул, я хочу вернуться к мамочке.

Старший мальчик с золотисто белокурыми волосами сильно вцепился своей рукой в руку младшего темноволосого брата и быстро уводит его подальше от открытого дверного проема.

— Мамочка ушла, Люк. Она ушла, и я позабочусь о тебе, теперь только ты и я.

Темноволосый мальчик борется и незаметно вытаскивает руку из хватки брата, быстро бросаясь назад к двери.

— Она не ушла, она в кровати. Мамочка! Мамочка! Коул сказал…

Его слова резко обрываются на половине, когда он заворачивает за угол комнаты, золотоволосый мальчик следует за ним по пятам.

— Люк не надо! Остановись! — но маленький мальчик не слушает, и моё сердцебиение увеличивается в неистовой барабанной дроби, в то время как я следую за ними обоими через открытую дверь.

Вид за дверью так не похож на всё, чему я когда-либо была свидетельницей, и я чувствую, как моё тело сотрясается от шока, все мои собственные функции тела терпят бедствие.

Передо мной темноволосый мальчик стоит на коленях на полу, его руки цепляются за ногу женщины — красивой блондинки.

Её обнаженные ноги в нескольких дюймах от пола, её тело приколото к дальней стене пятью длинными кинжалами. По одному, пронзающему каждое плечо, по одному в каждом бедре и один прямо в животе. Она обнажена, её тело покрывают реки крови, которые словно накрывают её кровавым плащом. Красная кровь капает с пальчиков её ног, её поза практически подобна позе распятого Иисуса, её лицо — маска безмятежности. Ледяные голубые глаза пристально смотрят в небытие, но, несмотря на ужас, они, кажется, обрели покой. Её лицо практически совершенно.

«Как кто-то мог найти покой в такой смерти, как эта? »

Темноволосый мальчик хнычет, пока более взрослый мальчик наблюдает. Он смотрит на сцену перед ним в течение долгого времени, прежде чем его голова быстро оборачивается к открытой двери так, как будто он почувствовал меня позади себя, но его пристальный взгляд проходит сквозь мое тело.

Я осознаю его черты, от его ледяных голубых глаз до полных губ, и понимаю, что я смотрю на молодой образ моего мужа. Я хочу потянуться и прикоснуться к его невинному лицу. Я хочу сжать этих мальчиков в своих руках и забрать их подальше отсюда. Вместо этого, я наблюдаю за молодым Коулом, в то время как он колеблется вдалеке и в независимости от момента, в котором он потерялся, он бежит к своему младшему брату.

— Ну же, Люк. Мы должны уйти, прежде чем отец найдет нас здесь, — я наблюдаю, как он больше ни разу не взглянул на тело своей матери, его пристальный взгляд сосредоточен на маленьком мальчике, присевшем у неё в ногах.

Люк тихо хнычет в ответ, с его маленьких губ слетают слова.

— Не бросай нас, мамочка. Возвращайся, мамочка.

Звук голосов доносится откуда-то неподалёку. Звук шагов раздается всё ближе.

Я вижу панику в глазах Коула, он не хочет быть пойманным здесь, и он более решительно тащит своего младшего брата, но меньший мальчик отказывается уходить, и его хныканье превращается в полномасштабные рыдания.

⇐ Предыдущая 1 2 345 6 7 8 9 10 Следующая ⇒