ВТОРОЕ ДЕЙСТВИЕ

Сад в поместьеУординга. полный роз. Время-июль. В тени дерева соломенные стулья. Стол. заваленный книгами.

Мисс Призм сидит за столом. Сесили поливает розы.

Мисс Призм: Сесили, Сесили! Такое утилитарное занятие, как поливка цветов, это скорее обязанность Мольтона, а не ваша. Особенно сейчас, когда вас ожидают интеллектуальные наслаждения. Ваша немецкая грамматика у вас на столе. Раскройте страницу пятнадцатую. Мы повторим вчерашний урок.

Сесили (подходя очень медленно) Ноя ненавижу немецкий. Противный язык. После немецкого у меня всегда ужасный вид.

Мисс Призм: Дитя моё, вызнаете, как озабочен ваш опекун тем, чтобы вы продолжили своё образование. Уезжая вчера в город, он особенно обращал моё внимание на немецкий язык. И каждый раз, уезжая в город, он напоминает о немецком языке.

Сесил и: Дорогой дядя Джек такой серьёзный! Иногда я боюсь, что он не совсем здоров.

Мисс Призм: Ваш опекун совершенно здоров, и строгость его поведения особенно похвальна в таком сравнительно молодом человеке. Я не знаю никого, то превосходил бы его в сознании долга и ответственности.

Сесили: Может быть, потому он и скучает, когда мы остаёмся тут втроём.

Мисс Призм: Сесили! Вы меня удивляете. У мистера Уординга много забот. Праздная и легкомысленная болтовня ему ни к лицу. Вы же знаете, какие огорчения доставляет его несчастный младший брат.

Сесили: Я хотела бы, чтобы дядя позволил этому несчастному младшему брату хоть иногда гостить у нас. Мы бы могли оказать на него хорошее влияние, мисс Призм. Я уверена, что вы, во всяком случае, могли бы. Вы знаете немецкий и геологию, а такие познания могут перевоспитать человека. (что-то записывает в своём дневнике).

Мисс Призм: Не думаю, чтобы даже я могла оказать влияние на человека, который, по словам собственного брата, обладает таким слабым и неустойчивым характером. Да я и уверена, что взялась бы за его исправление. Я вовсе не одобряю современной мании мгновенно превращать дурного человека в хорошего. Что он посеял, то пусть и пожнёт. Закройте ваш дневник, Сесили. Вообще вам не следует вести дневник.

Сесили: Я веду дневник для того, чтобы поверять ему самые удивительные тайны моей жизни. Без записей я, вероятно, позабыла бы их.

Мисс Призм: Память, моя милая - вот дневник, которого у вас никто не отнимет.

Сесили: Да, но обычно запоминаются события, которых на самом деле не было и не могло быть. Я думаю, именно памяти мы обязаны трёхтомными романами, которые нам присылают из библиотеки.

Мисс Призм: Не хулите трёхтомные романы, Сесили. Я сама когда-то сочинила такой роман.

Сесили: Не, в самом деле, мисс Призм? Какая вы умница! И, надеюсь, конец был несчастливый? Я не люблю романов со счастливым концом. Они меня положительно угнетают.

Мисс Призм: Для хороших там все кончалось хорошо, а для плохих - плохо. Это называется беллетристикой.

Сесили: Может быть, и так. Но это несправедливо. А ваш роман был напечатан?

Мисси Призм: Увы! Нет. Рукопись, к несчастью, была мной утеряна.

Сесили:???

Мисс Призм: Я хочу сказать - забыта, потеряна. Но примемся за работу, дитя моё, время уходит у нас на пустые разговоры.

Сесили: А вот и доктор Чезюбл идёт к нам.

Входит доктор Чезюбл.

Чезюбл: Ну, как мы сегодня поживаем? Надеюсь, вы в добром здравии, миссПризм?

Сесили: Мисс Призм только что жаловалась на головную боль. Мнекажется, ей помогла бы небольшая прогулка с вами, доктор.

Мисси Призм: Сесили! Но я вовсе не жаловалась на головную боль.

Сесили: Да, мисс Призм, но я чувствую, что голова у вас болит. Когда вошёл доктор Чезюбл, я думала как раз об этом, а не об уроке немецкого языка.

Чезюбл: Надеюсь, Сесили, что вы внимательноотноситесь к вашим урокам?

Сесили: Боюсь, не очень.

Чезюбл: Не понимаю, если бы мне посчастливилось быть учеником мисс Призм, я бы не отрывался от её уст.

Мисс Призм негодует.

Чезюбл. Я говорю метафорически – моя метафора заимствована у пчёл. Да! Мистер Уординг, я полагаю, еще не вернулся из города?

Мисс Призм: Мы ждём его не раньше понедельника.

Чезюбл: Да, верно, ведь он предпочитает проводить воскресенье в Лондоне. Не в пример его несчётному младшему брату, он не из тех, для кого единственная цель - развлечения. Но я не стану больше мешатьЭгерии и ее ученице.

Мисс Призм: Эгерия? Меня зовут Летиция, доктор.

Чезюбл: Классическаяаллюзия, не больше того, заимствована из языческих авторов. Я, без сомнения, увижц вас вечером в церкви?

Мисси Призм: Я всё-таки, пожалуй, немножко пройдусь с вами, доктор. Голова у мня действительно побаливает, и прогулка мне поможет.

Чезюбл: С удовольствием, мисс Призм, с величайшим удовольствием. Мы пройдём до школы и обратно.

Мисс Призм: Восхитительно! Сесили, в моё отсутствие вы приготовите политическую экономию. Главу о падении рупии можете опустить. Это чересчур злободневно. Даже финансовые проблемы имеют драматический резонанс.

Уходит с Чезюблом.

Сесили: Ненавижу политическую экономию! Ненавижу географию! Ненавижу, ненавижу, ненавижу немецкий!

Входит Мерримен с визитнойкарточкой на подносе.

Мерримен: Сейчас со станции прибыл мистер Эрнест Уординг. С ним его чемоданы.

Сесили ( берёт визитную карточку): «Мистер Эрнест Уординг, Б-4, Олбени, зап. »Несчастный брат дяди Джека! Вы ему сказали, что мистерУординг в Лондоне?

Мерримен: Да, мисс. Он, по-видимлму, очень огорчился. Я заметил, что вы с мисс Призм сейчас в саду. Он сказал, что хотел бы побеседовать с вами.

Сесили: Просите мистера Эрнеста Уординга сюда. Я думаю, надо сказать экономке, чтобы она приготовила для него комнату.

Мерримен: Слушаю, мисс. (Уходит)

Сесили: Никогда в жизни я не встречала по-настоящему беспутного человека! Мне страшно. А вдруг он такой как все?

Входит Алджернон, очень весёлый и добродушный.

Сесили: Да, такой же.

Алджернон: Так это вы моя маленькая кузина Сесили?

Сесили: Тут какая-то ошибка. Я совсем не маленькая. Напротив, для своих лет я даже слишком высока.

Алджернон несколько смущён.

Сесили: Но я действительно ваша кузина Сесили. А вы, судя по визитной карточке, брат дяди Джека, кузен Эрнест, мой беспутный кузен Эрнест.

Алджернон: Но я вовсе не беспутный, кузина. Пожалуйста, не думайте, что я беспутный.

Сесили: Если это не так, то вы самым непозволительным образом вводили нас в заблуждение. Надеюсь, вы не ведёте двойной жизни, прикидываясь беспутным, когда на самом деле вы добродетельны! Это было бы лицемерием.

Алджернон ( глядя на нее с изумлением):? Гм! Конечно, я бывал весьма легкомысленным.

Сесили: Очень рада, что вы это признаёте.

Алджернон: Если вы уже заговорили об этом, должен сознаться, что шалил я достаточно.

Сесили: Не думаю, что вам следует этим хвастаться, хотя, вероятно, это доставляло вам удовольствие.

Алджернон: Для меня гораздо большее удовольствие быть здесь с вами.

Сесили: Я вообще не понимаю, как вы здесь очутились. Дядя Джек вернётся только в понедельник.

Алджернон: Очень жаль. Я должен уехать в понедельник первым же поездом. У меня деловое свидание, и мне очень хотелось бы…избежать его.

Сесили: А вы не могли бы избежать его где-нибудь в Лондоне.

Алджернон: Нет, свидание назначено в Лондоне.

Сесили: Конечно, я понимаю, как важно не выполнить деловое обещание, если хочешь сохранить чувство красоты и полноты жизни, но всё-таки вам лучше дождаться приезда дяди Джека. Я знаю, он хотел поговорить с вами относительно вашей эмиграции.

Алджернон: Относительно чего?

Сесили: Вашей эмиграции. Он поехал покупать вам дорожный костюм.

Алджерно н: Никогда не поручил бы Джеку покупать мен костюм. Он не способен выбрать даже галстук.

Сесили: Но вам едва ли понадобятся галстуки. Ведь дядя Джек отправляет вас в Австралию

Алджернон: В Австралию! Лучше на тот свет!

Сесили: Да, в среду за обедом он сказал, что вам предстоит выбирать между этим светом, тем светом и Австралией.

Алджернон: Вот как! Но сведения, которыми я располагаю об Австралии и том свете, не очень заманчивы. Для меня и этот свет хорош, кузина.

Сесили: Да, но достаточно ли вы хороши для него?

Алджернон: Боюсь, что нет. Поэтому я хочу, чтобы вы взялись за моё исправление. Это могло бы стать вашим призванием, - конечно, если бы вы этого захотели, кузина.

Сесили: Боюсь, у меня сегодня нет на это времени.

Алджернон; Ну, тогда хотите, чтобы я сам исправился сегодня же?

Сесили: Едва ли это вам по силам. Но почему бы не попробовать?

Алджернон: Непременно попробую. Я уже чувству, что становлюсь лучше.

Сесили: Но вид у вас тал хуже.

Алджерно н: Это потому, что я голоден.

Сесили: Ах, как это мне не пришло в голову! Конечно, тот, кто собирается возродиться к новой жизни, нуждается в регулярном и здоровом питании. Пройдёмте в дом.

Алджернон: Благодарю вас. Но можно мне цветок в петлицу? Без цветка в петлице мне обед не в обед.

Сесил и: МарешальНиель?

Алджернон: Нет, лучше пунцовую

. Сесили: Почему? (срезает розу)

Алджернон: Потому что вы похожи на пунцовую розу, Сесили.

Сесили вдевает розу ему в петлицу.

Алджернон: Вы на редкость хорошенькая девушка, Сесили.

Сесили: Мисс Призм говорит, что красота - это только ловушка.

Алджернон: Это ловушка, в которую с радостью попался бы всякий здравомыслящий человек.

Сесили: Ну, я вовсе не хотела бы поймать здравомыслящего человека. О чём с ним разговаривать?

Они уходят в дом. Возвращаются мисс Приза и доктор Чезюбл.

Мисс Призм: Вы слишком одиноки, дорогой доктор. Вам следовало бы жениться. Мизантроп - это я ещё понимаю, но жена тропа понять не могу.

Чезюбл (физиологическое чувство которого потрясено) Поверьте, я не заслуживаю такого неологизма. Как теория, так и практика первых веков христианства высказывались против брака.

Мисс Призм (нравоучительно): Поэтому церковь первых веков христианства и не дожила до нашего времени. И вы, должно быть, не отдаёте себе отчёта дорогой доктор, что, упорно отказываясь от женитьбы, человек является всеобщим соблазном. Мужчинам следует быть осмотрительнее, слабых духом безбрачие способно сбить с пути истинного.

Чезюбл: Но разве женатый мужчина менее привлекателен?

Мисс Призм: Женатый мужчина привлекателен только для своей жены.

Чезюбл: Увы, даже для неё, как говорят, не всегда.

Мисс Призм: Это зависит от интеллектуального уровня женщины. Зрелый возраст в этом смысле всего надёжней. Спелости можно довериться. А молодые женщины – это ещё незрелый плод.

Чезюбл удивляется.

Мисс Призм: Я говорю агрикультурно. Моя метафора заимствована из садоводства. Но где же Сесили?

Чезюбл: Может быть, она тоже пошла пройтись до школы и обратно.

Из глубины сада медленно приближается Джек, он облачён в глубокийтраур, с крепом на шляпе и в чёрных перчатках.

Мисс Призм: Мистер Уординг!

Чезюбл: Мистер Уординг!

Джек (с трагической миной на лице жмёт руку мисс Призм) Да, я вернулся раньше, чем предполагал. Доктор

Чезюбл: Здравствуйте.

Чезюбл: Дорогой мистер Уординг, надеюсь, это скорбное одеяние не означает какой-нибудь ужасной утраты?

Джек: Мой брат.

Мисси Призм: Новые долги и безрассудства?

Джек (качая головой) Умер.

Чезюбл: Ваш брат Эрнест умер?

Джек: Да, умер. Совсем умер.

Мисс Призм: Какой урок для него! Надеюсь, это пойдёт ему на пользу.

Ч езюбл: Мистер Уординг, приношу вам мои искренние соболезнования. Для вас остаётся, по крайне мере утешением, что вы были самым великодушным и щедрым из братьев.

Джек: Брат Эрнест! У него было много недостатков, но это тяжёлый удар.

Чезюбл: Весьма тяжкий. Вы были с ним до конца?

Джек: Нет. Он умер за границей! В Париже. Вчера вечером пришла телеграмма от управляющего Гранд - отеля.

Чезюбл: На ней упоминается причинасмерти?

Джек: По -видимому, острая простуда.

Мисс Призм: Что посеешь, то и пожнёшь.

Чезюбл: Милосердие, дорогая мисс Призм! Милосердие! Никто из нас не совершенен. Я сам в высшей степени подвержен простуде. А погребение предполагается здесь, у нас?

Д жек: Нет. Она, кажется, завещал, чтобы его похоронили в Париже.

Чезюбл: В Париже! Да! Значит, он до самого конца не проявил достаточной серьёзности. Вам, кажется, желательно, чтобыя упомянул об этом в моей воскресной проповеди?

Джек горячо поднимает ему руку.

Чезюбл: Моя проповедь о манне небесной в пустыне пригодна для любого события, радостного или, как в данном случае, печального. Я произносил её на празднике урожая, при крещении, конфирмации, в дни скорби и в дни ликования. В последний раз я произнёс её в соборе на молебствии в пользу Общества предотвращения недовольства среди высших классов. Присутствовавший при ней епископ был поражён злободневностью некоторых моих аналогий.

Джек: А, кстати! Вы, кажется, упомянули крещение, докторЧезюбл? Вы, конечно, умеете крестить?

Доктор Чезюбл в недоумении.

Джек: Я хочу сказать, что вам часто приходится крестить?

Мисс Призм: К сожалению, в нашем приходе это одна из главных обязанностей пастора. Я часто говорила по этому поводу с беднейшими из прихожан. Но они, как видно, понятия не имеют об экономии.

Чезюбл: Смею спросить, мистерУординг, разве вы заинтересованы в судьбе какого-нибудь ребёнка? Ведь сколько мне известно, ваш брат было холост?

Джек: Да.

Мисс Призм (с горечью): Таковы обычно все живущие ради собственного удовольствия.

Джек: Дело касается не ребёнка, дорогой доктор. Хотя я и очень люблю детей. Нет! В данномслучае, я сам хотел бы подвергнуться обряду крещения, и не позднее чем сегодня, - конечно, если вы свободны.

Чезюбл: Н о, мистерУординг, ведь вас уже крестили.

Джек: Не помню.

Ч езюб л: Значит, у вас на этот счёт имеются сомнения?

Джек: Если нет, так будут. Но, конечно, я не хотел бы затруднять вас. Можетбыть, мне уже поздно креститься?

Чезюбл: Нисколько. Окропления будет вполне достаточно. Оно даже предпочтительно. Погода у нас такая ненадёжная. И в котором часу вы предполагаете совершить обряд?

Джек: Да я мог бы заглянуть часов около пяти, если вам удобно.

Чезюб л: Вполне! Вполне! Как раз около этого часа я собираюсь совершить еще два крещения. Это двойня, недавно рождённая у одного из ваших арендаторов

. Джек: Мне совсем не улыбается креститься заодно с другими младенцами. Это было бы ребячеством. Не лучше ли тогда в половине шестого?

Чезбюл: Чудесно, чудесно! (глядя на часы) А теперь, мистер Уординг, позвольте мен покинуть сию обитель скорби. И я от всей души посоветовал бы вам не сгибаться под бременем горя. То, что представляется нам тяжкими испытаниями, иногда на самом деле – скрытое благо.

Мисс Призм: Мне оно кажется очень даже явным благом.

Из дома выходит Сесили.

Сесили: Дядя Джек! Как хорошо, что вы вернулись. Но что за ужасный костюм? Скорее идите переоденьтесь.

Мисс Призм: Сесили!

Чизюбл: Дитя моё, дитя моё!

Сесили подходит к Джеку, он с грустью целует её в лоб

Сесили: В чём дело, дядя? Улыбнитесь. У вас такой вид, словно зубы болят, а у меня для вас есть сюрприз. То бы вы думали у нас в столовой? Ваш брат!

Джек: Кто?

Сесили: Ваш брат, Эрнест. Он приехал за полчаса до вас.

Джек: Что за чушь! У меня нет никакого брата.

Сесили: О, не надо так говорить! Как бы он не вёл себя в прошлом, он всё-таки ваш брат. Зачем вы так суровы? Не надо отрекаться от него. Я сейчас позову его сюда. И вы пожмёте ему рук, не правда ли, дядя Джек?

Бежит в дом.

Чезюбл: Какое радостное известие!

Мисс Призм: Теперь, когда мы уже примирились с утратой, его возвращение вызывает особую тревогу.

Джек: Мой брат в столовой! Ничего не понимаю. Какая-то нелепость.

Входит Алджернон под руку с Сесили.

Джек: Силы небесные!

Алджернон: Дорогой брат, я приехал из Лондона, чтобы сказать тебе, что я очень сожалею о всех причинённых тебе огорчениях и что я намерен в будущем жить совсем по-иному.

Сесили: Дядя Джек, неужелт вы оттолкнёте руку вашего брата?

Джек: Ничто не заставит меня пожать ему руку. Его приезд сюда - просто безобразие. Он знает сам, почему.

Сесили: Дядя Джек, будьте снисходительны. В каждом есть крупица добра. Эрнест сейчас рассказывал мен о своем бедном больном друге Бенбери, которого он часто навещает. И, конечно, есть доброе чувство в том, кто отказывается от всех удовольствий Лондона для того, чтобы сидеть у одра больного.

Джек: Как! Он рассказывал тебе о Бенбери?

Сесили: Да, он рассказал мен о бедном Бенбери и его ужасной болезни.

Джек: Бенбери! Я не желаю, чтобы он говорил с тобой о Бенбери и вообще о чём бы то нибыло. Это слишком!

Алджернон: Признаюсь, виноват. Ноя не могу не сознаться, что холодность брата Джека для меня особенно тяжела. Я надеялся на более сердечный приём, особенно в мой первый приезд сюда.

Сесили: Дядя Джек, если вы не протянете руку Эрнесту, я вам этого никогда не прощу.

Джек: Никогда не простишь?

Сесили: Никогда, никогда, никогда!

Джек: Ну хорошо, в последний раз (пожимает руку Алджернону и угрожающе глядит на него).

Чезюбл: Как утешительно видеть такое искреннее примирение. Теперь, я думаю, нам следует оставить братьев наедине.

Мисс Призм: Сесили, идемте со мной.

Сесили: Сейчас, мисс Призм. Я рада, что помогла их примирению.

Ч езюб л: Сегодня вы совершили благородный поступок, дитя моё.

Мисс Призм: Не будем поспешны в наших суждениях!

Сесили: Я очень счастлива!

Все, кроме Джека и Алджернона уходят.

Джек: Алджи, перестань озорничать. Ты должен убраться отсюда сейчас же. Здесь я не разрешаю бенберировать!

ВходитМерримен.

Мерримен: Я поместил вещи мистера Эрнеста в комнату рядом свашей, сэр. Полагаю, так и следует, сэр?

\Д жек: Что?

Мерримен: Чемоданы мистера Эрнеста в комнату рядом с вашей спальней и распаковал.

Джек: Его чемоданы?

Мерримен: Да, сэр. Три чемодана, несессер, две шляпных картонки и большая корзина с провизией.

Алджернон: Боюсь, на этот раз я не смогу пробыть дольше недели.

Джек: Мерримен, велите сейчас же подать кабриолет. Мистера Эрнеста срочно вызывают в город.

Мерримен -Слушаю, сэр. (Уходит в дом)

Алджернон: Ты такой выдумщик, Джек. Никто меня не вызывает в город.

Джек: Нет, вызывает.

Алджернон: Понятия не имею, кто именно.

Джек: Твой долг джентльмена.

Алжернон: Мой долг джентльмена никогда не мешает моимудовольствиям.

Джек: Готов тебе верить.

Алджернон: А Сесили – прелестна.

Джек: Не смей в таком тоне говорить о мисс Кардью. Мне это не нравится.

Алджернон: А мне, например, не нравится твой костюм. Ты просто смешон. Почему ты не пойдёшь и не переоденешься? Чистое ребячество носить траур по человеку, который собирается целую неделю провести у тебя в качестве гостя. Это просто нелепо!

Джек: Ты ни в коем случае не пробудешь у меня целую неделю нив качестве гостя, нив ином качестве. Ты должен уехать поездом четыре пять.

Алджернон: Я ни в коем случае не оставлю тебя, пока ты в трауре. Это было бы не по- дружески. Если бы я был в трауре, ты, я полагаю, не оставил бы меня? Я бы счёл тебя чёрствым человеком, если бы ты поступил иначе.

Джек: А если я переоденусь, ты уедешь?

Алджернон: Да, если только ты не будешь копаться. Ты всегда страшно копаешься перед зеркалом, и всегда без особого толку.

Джек: Уж во всяком случае это лучше, чем быть всегда расфуфыренным, вроде тебя.

Алджернон: Если я слишком хорошо одет, я искупаю это тем, что слишком хорошо воспитан.

Джек: Твоё тщеславие смехотворно, твоё поведение оскорбительно, атвоё присутствие в моём доме нелепо. Однако ты еще поспеешь на поезд четыре пять и, надеюсь, совершишь приятную поездку в город. На этот раз твоёбенберирование не увенчалось успехом. (Уходит в дом)

Алджернон: А по-моему, увенчалось, а ещё каким. Я влюблён в Сесили, а это самое главное.

Появляется Сесили, начинает вновь поливать цветы.

Алджернон: Но я должен увидеть её до отъезда. И условиться о следующей встрече. А, вот она!

Сесили: Я решила полить розы. Я думала, вы с дядей Джеком.

Алджернон: Он пошёл распорядиться, чтобы мен подали кабриолет.

Сесили: Вы поедете с ним кататься? \

Алджерно н: Нет, он хочет отослать меня.

Сесили: Так значит, нам предстоит разлука?

Алджернон: Боюсь, что да. И это очень грустно.

Сесили: Всегда грустно расставаться с теми, с кем только что познакомился. С отсутствием старых друзей можно легко примириться. Но даже недолгая разлука с теми, кого только что узнал, почти невыносима.

Алджернон: Спасибо за это слова.

Входит Мерримен.

Мерримен: Экипаж подан, сэр. Алджернон: Скажите, чтобы его подали через неделю в это же время.

Меррименен (смотрит на Сесили, которая не опровергает слов Алджернона) Слушаю, сэр.

Мерримен уходит.

Сесили: Дядя Джек будет сердиться, когда узнает, что вы уедете только через неделю в это же время.

Алджернон: Мне нет дела до Джека. Мне нет дела ни до кого, кроме вас. Я люблю вас Сесили. Согласны быть моей женой?

Сесили: Какой вы глупый! Конечно. Мы ведь обручены около трёх месяцев.

Алджернон: Около трёх месяцев?!

Сесили: Да, в четверг будет ровно три месяца.

Алджернон: Но каким образом это произошло?

Сесили: С тех пор как дядя Джек признался нам, что у него есть младший брат, беспутный и порочный, вы стали, конечно, предметом наших разговоров с мисс Призм. И, конечно, тот, о ком так много говорят, становится особенно привлекательным. Должно же быть в нем что0то выдающееся. Может быть, это глупо с моей стороны, но я полюбила вас, Эрнест.

Алджернон: Милая! Но когда всё-таки состоялось обручение?

Сесили: Четырнадцатого февраля. Не в силах больше вынести того, что вы даже не знаете о моём существовании, я решила так или иначе уладить этот вопрос и после долгих колебаний обручилась с вами под этим милым деревом. На другой день я купила вот это колечко, ваш подарок, и этот браслет с узлом верности и дала обещание не снимать их.

Алджернон: Так, значит, это мои подарки? А ведь недурны, правда?

Сесили: У вас очень хороший вкус, Эрнест. За это я всегда прощала вам ваш беспутный образ жизни. А вот шкатулка, в которой я храню ваши милые письма.

Алджернон: Мои письма? Но, моя дорогая Сесили, я никогда не писал вам писем.

Сесили: Не надо напоминать мен об этом. Я слишком хорошопомню, что мне пришлось писать ваши письма за вас. Я писала их три раза в неделю, а иногда и чаще.

Алджернон: Позвольте прочитатьих, Сесили.

Сесили: Ни в коем случае. Вы слишком возгордились бы. Три письма, которые вы написали мен после нашего разрыва, так хороши и в них так мало орфографических ошибок, что я до сих пор не могу удержаться от слёз, когда перечитываю их.

Алджернон: Но разве наша помолвка расстроилась?

Сесили: Ну, конечно. Двадцать второго марта. Вот, можете посмотреть мой дневник. « Сегодня я расторгла помолвку с Эрнестом. Чувству, так будет лучше. Погода по-прежнему чудесная»

Алджернон: Но почему, почему вы решились на это? Что я сделал? Я ничего такого не сделал, Сесили! Меня в самом деле очень огорчает то, что вы расторгли нашу помолвку. Да ещё в такую чудесную погоду.

Сесили: Какая же это по-настоящему прочная помолвка, если её не расторгнуть хотя бы один раз. Но я простила вас уже на той неделе.

Алджернон: (подходя к ней, становится на колени) Вы ангел, Сесили!

Вы больше никогда не расторгнете нашей помолвки, Сесили?

Сесили: Мне кажется, что теперь, когда я вас узнала, я этого не смогла бы. А к тому же ваше имя…

Алджернон (нервно) Да, конечно…

Сесили: Не смейтесь надо мной, милый, но моей девичьей мечтой всегда было выйти за человека, которого зовут Эрнест.

Алджернонвстаёт, Сесили тоже.

Сесили: В этом имени есть нечто внушающее абсолютное доверие. Я так жалею бедных женщин, мужья которых носят другие имена.

Алджернон: Но, дорогое дитя моё, неужели вы хотите сказать, что не полюбили бы меня, если бы меня звали по-другому?

Сесили: Как, например?

Алджернон: Ну, все рано, хотя бы – Алджернон.

Сесили: Но мне не нравится имя Алджернон.

Алджернон: Послушайте, милая, любимая девочка. Я не вижу причин, почему бы возражать вам против имени Это вовсе не плохое имя. Более того, довольно аристократическое имя. Половина ответчиков по делам о банкротстве носит имя. Но шутки в сторону, Сесили. Если бы меня звали Алджи, неужели вы не могли бы полюбить меня? \

Сесили: Я могла бы уважать вас, Эрнест. Я могла бы восхищаться вами, но, боюсь, что не смогла бы все свои чувства безраздельно отдать только вам.

Алджернон: Ах, Сесили! (хватаясь за шляпу) Ваш пастор, вероятно, вполне сведущ по части церковных обрядов и церемоний?

Сесили: О, конечно, доктор Чезюбл, весьма сведущий человек. Он не написал ни одной книги, так что можете себе представить, сколько сведений у него в голове.

Алджернон: Я должен сейчас же повидаться с ним… и поговорить о неотложном крещении… я хочу сказать - о неотложном деле.

Сесили: О!

Алджернон: Я вернусь не позже чем через полчаса.

Сесили: Принимая во внимание, что мы с вами обручены с четырнадцатого февраля и что встретились мы толькосегодня, ядумаю, вам не следовало бы покидать меня на такой продолжительный срок. Нельзя ли двадцать минут?

Алджернон: Я мигом вернусь!

Сесили: Какой он порывистый! Нужно записать, что он сделал мне предложение.

Входим Мерримен.

Мерримен: Некая мисс Физфак хочет видеть мистера Уординга. Говорит, что он нужен ей по очень важному делу.

Сесили: А разве мистерУординг не у себя в кабинете?

Меримен: Мистер Уординг недавно пошёл по направлению к дому доктора Чезюбла.

Сесили: Попросите эту леди сюда. Мистер Уординг, вероятно, скоро вернётся. И принесите, пожалуйста, чаю.

Мерримен: Слушаю, мисс. (Выходит)

Сесили: Мисс Ферфакс? Вероятно, одна из тех пожилых дам, которые вместе с дядей Джеком занимаются благотворительным делами в Лондоне. Не люблю дам - филантропок. Они слишком много на себя берут.

Входит Мерримен и Гвендолен.

Мерримен: Мисс Ферфакс.

Сесили: Позвольте представиться. Меня зовут Сесили Кардью.

Гвендолен: СесилиКардью? Какое милое имя. Я уверена, мы с вами подружимся. Вы мен и сейчас ужасно нравитесь. А первое впечатление меня никогда не обманывает.

Сесили: Как это мило с вашей стороны, мы ведь с вами так сравнительно недавно знакомы. Пожалуйста, садитесь.

Гвендолен: Можно называть вас Сесили.

Сесили: Ну конечно!

Гвендолен: А меня зовите просто Гвендолен.

Сесили: Если вам это приятно.

Гвендолен: Значит, решено? Не так ли?

Сесили: Надеюсь.

Гвендолен: Теперь, я думаю, самое подходящее время объяснить вам, кто я такая. Мой отец – лорд Брэкнелл. Вы, должно быть, никогда не слышали о папе, не правда ли?

Сесили: Нет, не слыхала.

Гвендолен: К счастью, он совершенно неизвестен за пределами тесного семейного круга. Это вполне естественно. Сферой деятельности для мужчины, по-моему, должен быть семейный очаг. И как только мужчины начинают пренебрегать своими семейными обязанностями, они становятся такими изнеженными. А я этого не люблю. Это делает мужчину слишком привлекательным. Моя мама, которая смотрит на воспитание крайне сурово, развила во мне большую близорукость: это входит в её систему. Так что вы не возражаете, Сесили, если я буду смотреть на вас в лорнет?

Сесили: Нет, Гвендолен, я очень люблю, когда на меня смотрят!

Гвендолен (тщательно обозревая Сесили через лорнет) Вы здесь гостите, не так ли?

Сесили: О, нет. Я здесь живу.

Гвендолен: Вот как? Тогда здесь находится, конечно, ваша матушка или хотя бы какая-нибудь пожилая родственница?

Сесили: Нет. У меня нет матери, да и родственниц никаких нет.

Гвендолен: Что вы говорите?

Сесили: Мой дорогой опекун с помощью мисс Призм взял на себя тяжкий труд заботиться о моём воспитании.

Гвендолен Ваш опекун?

Сесили: Да, я воспитанница мистера Гординга.

Гвендолен: Странно! Он никогда не говорил мне, что у него есть воспитанница. Какая скрытность! Но я бы не сказала, что это вызывает у меня восторг. Вы мен очень нравитесь, Сесили. Вы мне понравились с первого взгляда, но я должна сказать, что сейчас, когда я узнала, что вы воспитанница мистера Уординга, я бы хотела, чтобы вы были… ну чуточку постарше и чуточку менее привлекательной. И знаете, если уж говорить откровенно…

Сесили: Говорите! Я думаю, если собираются сказать неприятное, надо говорить откровенно.

Гвендолен: Так вот, говоря откровенно, Сесили, я хотела бы, чтобы вам было не меньше чем сорок два года, а с виду и того больше. У Эрнеста честный и прямой характер. Он воплощенная искренность и честь. Неверность для него так же невозможна, как и обман. НО даже самые благородные мужчины до чрезвычайности подвержены женским чарам. Новая история, как и древняя, даёт этому множество плачевных примеров. Если бы это было иначе, то историю невозможно было бы читать.

Сесили: Простите, Гвендолен, вы, кажется, сказали-Эрнест?

Гвендоле н: Да.

Сесили: Но мой опекун не мистер Эрнест Уординг, - это его брат, старший брат.

Гвендолен: Эрнест никогда не говорил мен, что у него есть брат.

Сесили: Как ни грустно, они долгое время не ладили.

Гвендолен: Тогда понятно. А к тому же я никогда не слыхала, чтобы мужчины говорили о своих братьях. Тема эта для них, п-видимому, крайне неприятна. Сесили, вы успокоили меня. Я уже начала тревожиться. Как ужасно было бы, если бы облако омрачило такую дружбу, какнаша. Но вы совершенно-совершенно уверены, что ваш опекун не мистер Эрнест Уординг?

Сесили: Совершенно уверена. Дело в том, что я сама собираюсь его опекать.

Гвендолен: Что вы сказали?

Сесили: Дорогая Гвендолен, у меня нет никаких оснований держать это в тайне. Ведь местная газета объявит на будущей неделе о моей помолвке с мистером Эрнестом Уордингом.

Гвендолен: Милочка моя, тут какое-то недоразумение. Мистер Эрнест Уординг обручён со мной. И об этом будет объявлено в « Морнинг Пост» на позднее субботы.

Сесили: Боюсь, вы ошибаетесь, Эрнест сделал мен предложение всего десять минут назад.

Гвендолен: Очень странно, потому что он просил меня быть его женой не далее как вчера в пять тридцать пополудни. Если вы хотите удостовериться в том, пожалуйста (достаёт свой дневник). Я никуда не выезжаю без дневника. В поезде всегда надо иметь для чтения что-нибудь захватывающее. Весьма сожалею, дорогая Сесили, если вас это огорчит, но боюсь, я первая.

Сесили: Я была бы огорчена, дорогая Гвендолен, если бы причинила вам душевную и физическую боль, но все же приходится разъяснить вам, что Эрнест явно передумал после того, как сделал вам предложение.

Гвендолен: Если кто-то вынудил моего бедного жениха дать какие-то опрометчивые обещания, я считаю своим долгом немедленно и со всей решимостью прийти к нему на помощь.

Сесили: В какую бы предательскую ловушку не попал мой дорогой мальчик, я никогда не попрекну его этим после свадьбы.

Гвендолен: Не на меня ли вы намекаете, миссКардью, упоминая о ловушке? Вы чересчур самонадеянны. Говорить правду в подобных случаях не только моральная потребность. Это удовольствие.

Сесили: Не меня ли вы обвиняете, миссФерфакс, в том, что я вынудила у Эрнеста признание? Как вы смеете? Теперь не время носить маску внешних приличий. Если я вижу лопату, я называю её лопатой.

Гвендолен: Рада довести до вашего сведения, что я никогда в жизни не видела лопаты. Совершенно ясно, что мы вращаемся в различных социальных сферах.

Входит Мерримен со скатертью, подносом с чайником.

Мерримен: Чай накрывать здесь, как всегда, мисс?

Гвендолен: Есть у вас тут интересные прогулки, миссКардью?

Сесили: О да, сколько угодно. С вершины одного из соседних холмов видно пять графств.

Гвендолен: Пять графств! Я бы этого не вынесла. Ненавижу тесноту.

Сесили: Именно поэтому, вероятно, вы живёте в Лондоне.

Гвендолен: Очень милый садик, миссКардью.

Сесили: Рада, что вам нравится, мисс Физфак.

Гвендоле н: Я и не предполагала, что в деревне могут быть цветы.

Сесили: О, цветов здесь столько же, сколько в Лондоне людей.

Гвендолен: Лично я не могу понять, как можно жить в деревне, - конечно, если ты не полное ничтожество. На меня деревня нагоняет скуку.

Сесили: Да? Это как раз то, что газеты называют сельскохозяйственнойдепрессией. Мне кажется, аристократы именно сейчас особенно страдают от этой болезни. Как мне рассказывали, среди них своего рода эпидемия. Не угодно ли чаю, миссФерфакс?

Гвендолен: Благодарствуйте. Несносная девчонка! Но мне хочется чаю.

Сесили: Сахару?

Гвендолен: Нет, благодарю вас. Сахар сейчас не в моде.

Сесили: Вам пирога или хлеба с маслом?

Гвендолен: Хлеба, пожалуйста. В хороших домах сейчас не приято подавать сладкие пироги.

Сесили: (отрезает большой кусок пирога и кладёт ей на тарелку) Мерримену) Передайте это мисс Ферфакс.

Гвендолен: Вы наложили мне полную чашку сахара и, хотя я совершенно ясно просила у вас хлеба, вы подсунули мне пирог. Всем известна моя деликатность и мягкость характера, но предупреждаю вас, миссКардью, вы заходите слишком далеко.

Сесили: Чтобы спасти моего бедного, ни в чём не повинного, доверчивого мальчика от происков кованой женщины, я готова на все!

Гвендолен: С той минуты, когда я увидела вас, вы мен внушали недоверие. Я чувствовала, что вы притворщица и обманщица. Меня не провести. Моё первой впечатление никогда меня не обманывает.

Сесили: Мне кажется, мисс Ферфакс, я злоупотребляю вашим драгоценным временем. Вам, вероятно, предстоит сделать еще несколько таких же визитов в нашем графстве.

Входит Джек.

Гвендолен: Эрнест! Мой Эрнест!

Джек: Гвендолен! Милая! Гвендолен: Минуточку! Могу ли спросить - обручены ли вы с этой молодой леди?

Джек: С милой крошкой Сесили? Ну конечно, нет. Как могла возникнуть такая мысль в вашей хорошенькой головке?

Гвендолен: Благодарю вас. Теперь можно (Подставляет щёку для поцелуя).

Сесили: Я так и знала, что тут какое-то недоразумение, мисс Ферфакс. Джентльмен, которой вас сейчас обнимает за талию, это мой дорогой опекун, мистер Джон Уординг.

Гвендолен: Как вы сказали?

Сесили: Да это дядя Джек.

Входит Алджернон.

Сесили: А вот Эрнест!

Алджернон: Любимая моя!

Сесил и: Минуточку, Эрнест! Могу ли я спросить вас – обручены вы с этой молодой леди?

Алджернон: (озираясь) С какой леди? Силы небесные, Гвендолен?

Сесили: Вот именно, силы небесные, Гвендолен! С этой самой Гвендолен!

Алджернон: Ну конечно, нет. Как могла возникнуть такая мысль в вашей хорошенькой головке?

Сесили: Благодарювас! (подставляет щёку для поцелуя). Теперь можно.

Гвендолен: Я почувствовала, что тут что-то не так, миссКадью. Джентльмен, который вас сейчас обнимает, - мой кузен, мистер АлджернонМонкриф.

Сесили (отстраняясь): АлджернонМонкриф? О!

Сесили: Так вас зовут Алджернон?

Алджернон: Не могу отрицать.

Сесили: О!

Гвендолен: ( Джеку): Вас действительно зовут Джон?

Джек: При желании, я мог бы это отрицать. При желании, я мог бы отрицать все что угодно. Но меня действительно зовут Джон. Много лет.

Сесили: Мы обе жестоко обмануты!

Гвендолен: Бедная моя оскорблённая Сесили!

Сесили: Бедная моя обиженная Гвендолен!

Гвендолен! Зови меня сестрой, еслихочешь. Обнимаются. Джек и Алджернон вместе отходят от них.

Сесили: Есть вопрос, который я хотела бы задать моему опекуну.

Гвендолен: Прекрасная идея! Мистер Уординг, я хотела бы задать вам один вопрос. Где ваш брат Эрнест? Мы обе обручены с вашим братом Эрнестом, и нам весьма важно знать, где сейчас находится ваш брат Эрнест.

Джек: Гвендолен, Сесили…Мне очень жаль, но надо открыть вам всю правду. Я в первый раз в жизни оказался в таком затруднительном положении, мненикогда не приходилось говорить правду. Но я признаюсь вам по чистой совести, что у меня нет никакого брата Эрнеста. У меня вообще нет брата. Никогда в жизни у меня не было брата, и у меня нет ни малейшего желания обзаводиться им в будущем.

Сесили: Никакого брата?

Джек: Ровно никакого.

Гвендолен: И никогда не было?

Джек: Никогда.

Гвендолен: Боюсь, Сесили, что обе мы ни с кем не обручены.

Сесили: Как неприятно для молодой девушки оказаться в таком положении. Не правда ли?

Гвендолен: Пойдёмте в дом. Они едва ли осмелятся следовать за нами.

Сесили: Ну что вы, мужчины так трусливы.

Уходят.

Джек: Так это безобразие и есть то, что выназываешьгенерированием?

Алджернон: Да, и при том исключительно удачным. Так замечательно бенберировать мен ещё ни разу в жизни не приходилось.

Джек: Так вот. Бенберировать здесь ты не имеешь права.

Алджернон: Но это же нелепо. Каждый имеет право бенберировать там, где ему вздумается. Всякий серьёзный бенберист знает это.

Джек: Серьёзный бенберист! Боже мой!

Алджернон: Надо же в чём-то быть серьёзным, если хочешь наслаждаться жизнью. В чём ты серьёзен, я не успел установить. Полагаю - во всем. У тебя такая ординарная натура!

Джек: Что мне нравится в этой истории - это то, что твой друг Бенбери лопнул. Теперь тебе не удастся так часто спасаться в деревине, дорогой мой. Оно и к лучшему.

Алджернон: Твой братец тоже слегка полинял, дорогой Джек. Теперь тебе не удастся пропадать в Лондоне, как ты проделывал это раньше. Это тоже неплохо.

Джек: А что касается твоего поведения с мисс Кардью, тоя должен тебе заявить, что обольщать такую милую, простую, невинную девушку совершенного недопустимо. Не говоря уже о том, что она под моей опёкой.

Алджернон: А я не вижу никакого оправдания тому, что ты обманываешь такую блестящую, умную и многоопытную молодую леди, как мисс Физфак. Н говоря уже о том, что она моя кузина.

Джек: Я хотел обручиться с Гвендолен, вот и всё. Я люблю её.

Алджернон: Ну и я просто хотел обручиться с Сесили. Я её обожаю.

Джек: но у тебя нет никаких шансов жениться на мисс Кардью.

Алджернон: Ещё менее вероятно, что тебе удастся обручиться с миссФерфакс.

Джек: Это не твоё дело.

Алджернон: Будь это моим делом, я бы и говорить не стал. (принимаясь за сдобные лепёшки) Говорить о собственном деле очень вульгарно. Этим занимаются биржевые маклеры, да и то больше на званых обедах.

Джек: И как тебе не стыдно преспокойно уплетать лепёшки, когда мы оба попали в такую беду. Бессердечный эгоист!

Алджернон: Но не могу же я есть лепёшки волнуясь! Я бы запачкал маслом манжеты. Лепёшки надо есть спокойно. Это единственный способ есть лепёшки.

Джек: А я говорю, что при таких обстоятельствах вообще бессердечно есть лепёшки.

Алджернон: Когда я расстроен, единственно, что меня успокаивает, это еда. Люди, которые меня хорошо знают, могут засвидетельствовать, что при крупных неприятностях я отказываю себе во всем, кроме еды и питья. Вот и сейчас я ем лепёшки потому, что несчастлив. Ну, кроме того, я очень люблю деревенские лепёшки.

Джек: Но это еще не причина, чтобы уничтожать их все без остатка. ( отнимает у него поднос с лепёшками)

Алджернон (подставляя ему пирог): Может быть, ты возьмёшь пирога? Я не люблю пироги.

Джек: Чёрт возьми, неужели человек не может есть свои собственные лепёшки в своем собственном саду*

Алджернон: Но ты же только что утверждал, что есть лепёшки - бессердечно.

Джек: Я говорил, что при данных обстоятельствах это бессердечно с твоей стороны. А это совсем другое.

Алджернон: Может быть! Но лепёшки же те же самые.

Джек: Алджи, прошу тебя, уезжай.

Алджернон: Не можешь выпроводить меня без обеда. Это немыслимо. Я никогда не ухожу, не пообедав. На это способны лишь вегетарианцы. А кроме того, я только что договорился с доктором Чезюблом. Он окрестит меня, и без четверти шесть я стану Эрнестом.

Джек: Дорогой мой! Чем скорее ты выкинешь из головы эту блажь, тем лучше. Я сегодня утром договорился с Чезюблом, в половине шестого он окрестит меня и, разумеется, даст мне имя Эрнест. Гвендолен этого требует. Не можем же мы оба принять имя Эрнест. Это нелепо. Кроме того, я имею право креститься. Нет никаких доказательств, что меня когда-либо крестили. Весьма вероятно, что меня и не крестили. Доктор Чезюбл того же мнения. А с тобой дело обстоит совсем иначе. Ты-то наверняка был крещён.

Алджернон: Да, нос тех пор я ни разу не крестился.

Джек: Положим, ты один раз был крещён. Вот что важно.

Алджернон: Это верно. И теперь я знаю, что могу это перенести. А если ты не уверен, что уже подвергался этой операции, то это для тебя рискованно. Это может причинить тебе большой вред. Не забывай, что еще неделю назад твой ближайший родственник чуть не скончался от острой простуды в Париже.

Джек: Да, но ты сам сказал, сто простуда - болезнь не наследственная.

Алджернон: Так считали прежде, это верно, но так ли сейчас? Наука идёт вперёд гигантскими шагами.

Джек (отбирая у него блюдо с лепёшками) Глупости, ты всегда говоришь глупости. Алджернон: Джек, ты опять принялся за лепёшки! А как же я? Там только две осталось. (забирает их). Я же тебе сказал, что люблю лепёшки.

Джек: А я ненавижу сладкий пирог.

Алджернон: С какой стати ты позволяешь угощать твоих гостей сладким пирогом? Странное у тебя представление о гостеприимстве.

Джек: Алджернон, я уже говорил тебе - уезжай. Я не хочу, чтобы ты оставался. Почему ты не уходишь?

Алджернон: Я ещё не допил чай, и надо же доесть лепёшку.

⇐ Предыдущая 123 Следующая ⇒