О.Уайльд.. КАК ВАЖНО БЫТЬ СЕРЬЁЗНЫМ.. АлджернонМонкриф. Леди Брэкнелл. Сесили Кардью. Действие первое.

Стр 1 из 3Следующая ⇒

О. Уайльд.

КАК ВАЖНО БЫТЬ СЕРЬЁЗНЫМ.

Легкомысленная комедия для серьёзных людей.

Действующие лица:

Джон (Джек) Уординг, землевладелец, почётный мировой судья

АлджернонМонкриф

Его преподобие каноник Чезюбл, доктор богословия

Мерримен, дворецкий

Лэйн, лакейМонкрифа

Леди Брэкнелл

ГвендоленФэрфакс, её дочь

Сесили Кардью

Мисс Призм, её гувернантка

Место действия: первое-квартира АлджернонаМонкрифа на Хаф-Мун-Стрит, Вест-Энд;

Второе-сад в поместье мистера Уординга, Вултон; третье - гостиная в поместье мистера Уординга, Вултон.

Действие первое.

Слышатся звуки фортепьяно.

Лэйн накрывает к чаю.

Входит Алджернон.

Алджернон: Вы слышали, что я играл, Лэйн?

Лэйн: Я считаю невежливым подслушивать, сэр.

Алджернон: Очень жаль. Конечно, вас жаль. Лэйн. Я играю не очень точно - точность доступна каждому, - но я играю с удивительной экспрессией. И поскольку дело касается фортепьяно - чувство, вот в чём моя сила. Научную точность я приберегаю для жизни.

Лэйн: Да, сэр.

Алджернон: А уж если говорить о науке жизни, Лэйн, вы приготовили сэндвичи с огурцом для леди Брэкнелл?

Лэйн: Да, сэр (протягивает блюдо с сэндвичами).

Алджернон (берёт два и садится на диван) Да, …кстати, Лэйн, я вижу по вашим записям, что в четверг, когда у меня обедали лорд Шормэн и мистер Уординг, в счёт поставлено восемь бутылок шампанского.

Лэйн: Да, сэр, восемь бутылок и пинта пива.

Алджернон: Почему это у холостяков шампанское, как правило, выпивают лакеи? Это я просто для сведения.

Лэйн: Отношу это за счёт высокого качества вина, сэр. Я часто отмечал, что в семейных домах шампанское редко бывает хороших марок.

Алджернон: Боже мой, Лэйн! Неужели семейная жизнь так развращает нравы?

Лэйн: Возможно, в семенной жизни много приятного, сэр. Правда, в этом отношении у меня опыт небольшой. Я был женат только один раз. Ито в результате недоразумения, возникшего между мной и одной молодой особой.

Алджернон (томно) Право же, ваша семейная жизнь меня не очень интересует. Лэйн.

Лэйн: Конечно, сэр, это не очень интересно. Я и сам об этом никогда не вспоминаю.

Алджернон: Вполне естественно! Можете идти, Лэйн, благодарю вас.

Лэйн уходит.

Алджернон: Взгляды Лэйна на семейную жизнь не слишком-то нравственны. Ну, а если низшие сословия не будут подавать нам пример, какая от них польза? У них, по-видимому, нет никакого чувства моральной ответственности..

Входит Лэйн:

Лэйн: Мистер Эрнест Уординг.

Входит Джек.

Алджернон: Как дела, дорогой Эрнест? Что привело тебя в город?

Джек: Развлечения, развлечения! А что же ещё? Как всегда жуёшь, Алджи?

Алджернон (сухо): Насколько мне известно, в хорошем обществе в пять часов принято слегка подкрепляться. Где ты пропадал с четверга?

Джек: За городом.

Алджернон: А что ты делал загородом?

Джек: В городе развлекаешься сам. За городом - развлекаешь других. Такая скука!

Алджернон: А кого именно ты развлекаешь?

Джек: А! Соседей, соседей.

Алджеернон: И симпатичные у вас там соседи, в Шропшире?

Джек: Невыносимые. Я никогда с ними не разговариваю.

Алджернон: Да, этим ты, конечно, доставляешь большое развлечение. ( Подходит к столу и берёт сэндвич). Кстати, я не ошибся, это действительно Шропшир?

Джек: Что? Шропшир? Да, конечно. Но послушай. Почему этот сервиз? Почему сэндвичи с огурцами? К чему такая расточительность у столь молодого человека? Кого ты ждёшь к чаю?

Алджернон: Никого, кроме тёти Августы и Гвендолен.

Джек: отлично!

Алджернон: Да, все это хорошо, но боюсь, тётя Августа не очень-то одобрит твоё присутствие.

Джек: А собственно, почему?

Алджернон: Милый Джек, твоя манера флиртовать с Гвендолен совершенно неприлична. Не меньше, чем манера Гвендолен флиртовать с тобой.

Джек: Я люблю Гвендолен. Я ив город вернулся, чтобы сделать ей предложение.

Алджернон: Ты же говорил -чтоб развлечься…А ведь это дело.

Джек: В тебе нет ни капли романтики.

Алджернон: Не вижу никакой романтики в предложении. Быть влюблённым - действительно романтично. Но предложить руку и сердце? Предложение могут принять. Да обычно и принимают. Тогда прощай всё очарование. Суть романтики в неопределённости. Если мне суждено жениться, я, конечно, постараюсь забыть, что я женат.

Джек: Ну, в этом не сомневаюсь, дружище. Бракоразводный суд был создан для людей с плохой памятью.

Алджернон: А! Что толку рассуждать о разводах. Разводы совершаются на небесах.

Джек протягивает руку за сэндвичем.

Алджернон (тотчас же одёргивает его) Пожалуйста, не трогай сэндвичей огурцом. Они специально для тёти Августы (берёт сэндвич и ест)

Джек: Но ты же все время их ешь.

Алджернон: Это совсем другое дело. Она моя тётка (достаёт другое блюдо ) Вот хлеб с маслом. Он дляГвендолен. Гвендолен обожает хлеб с маслом.

Джек (придвигаясь к столу и берясь за хлеб с маслом) А хлеб действительно очень вкусный.

Алджернон: Но только, дружище, не вздумай уплести всё без остатка. Ты ведёшь себя так, словно Гвендолен уже твоя жена. А она ещё не твоя жена, а и вряд ли будет.

Джек: Почему ты так думаешь?

Алджернон: Видишь ли, девушкиникогда не выходят замуж за тех, с кем флиртуют. Они считают, что так не принятою

Джек: Какая чушь!

Алджернон: Вовсе нет. Истинная правда. И в этом разгадка, почему всюду столько холостяков. А, кроме того, я не дам разрешения.

Джек: Ты не дашь разрешения?!

Алджернон: Милый Джек, Гвендолен - моя кузина. И я разрешу тебе жениться на ней, только когда ты объяснишьмне, в каких отношениях с Сесили. (звонит)

Джек: Сесили! О чем ты говоришь? Какая Сесили? Я не знаю никакой Сесили!

Входит Лэйн.

Алджернон: Лэйн, принесите портсигар, который мистер Уординг забыл у нас в курительной, когда обедал на той неделе.

Лэйн: Слушаю, сэр.

Джек: Значить, мой портсигар все время был у тебя? Но почему же ты меня не известил об этом? А я-то бомбардирую Скотланд-Ярд запросами. Я уже готов был предложить большую награду тому, тонайдёт его.

Алджернон: Ну что же, вот и выплати ее мне. Деньги мне сейчас нужны до зарезу.

Лэйн вносить портсигар на подносе. Алджернон сразу берёт его. Лэйн уходит.

Алджернон: но, судя по надписи, это вовсе и не твой портсигар.

Джек: Разумеется, мой! (Протягивает рук за ним) Ты сотни раз видел его у меня в руках; и, во всяком случае, не должен читать, что там написано. Джентльмену не следует читать надписи на чужом портсигаре.

Алджернон: Дорогой мой, современная культура более чем наполовину зиждется на том, чего не следует читать.

Джек: Я вовсе не собираюсь дискутировать о современной культуре. Это не предметдля частной беседы. Я просто хочу получить свой портсигар.

Алджернон: Да портсигар-то вовсе не твой. Это подарок нежной Сесили, а ты сказал, что не знаешь никакой Сесили.

Джек: Ну, если хочешь знать, у меня есть тётка, которую зовут Сесили.

Чудесная старушка, живёт в Тэмридж-Уэллс. Ну, давай сюда портсигар!

Алджернон: Но почему она называет себя маленькой Сесили, если она твоя тётка? (Читает) « От маленькой Сесили. В знак нежной любви»…

Джек: Ну что в этом непонятного: Есть тётки большие, есть тётки маленькие. Ужэто, кажется, можно представить на усмотрение самой тётки. Ты думаешь, что все тётки похожи на твою? Отдай мой портсигар!

Алджернон: Но почему твоя тётка называет тебя дядей? « От маленькой Сесили. В знак нежной любви дорогому дяде Джеку». Допустим, тётушка может быть маленькой, но почему тётушка, независимо от её размера и роста, называетсобственного племянника дядей? А, кроме того, тебя зовут вовсе не Джек, а Эрнест.

Джек: Вовсе не Эрнест, а Джек.

Алджернон: А ведь ты всегда говорил, что тебя зовут Эрнест! Я представлял тебя всем как Эрнеста. Ты отзывался на имя Эрнест. Ты серьезен, как настоящий Эрнест. Никому на свете так не подходит имя Эрнест. Наконец, оно стоит на твоих визитных карточках. Вот(берет визитную карточку, читает) « Мистер Эрнест Уординг, Б-4, Олбани» Я сохраню это как доказательство, что твое имя Эрнест, на случай, если ты вздумаешь отпираться при мне, при Гвендолен или при ком угодно. ( Кладёт визитную карточку в карман).

Джек: Ну что ж. В городе меня зовут Эрнест, а в деревне-Джек; портсигар мне подарили в деревне.

Алджернон: И всё-таки это не объяснение, почему твоя маленькая тётушка Сесили называет тебя дядей. Полно, дружище, уж выкладывай все сразу.

Джек: Дорогой Алджи, ты уговариваешь меня, какдантист. Что может быть пошлее, чем говорить так, не будучи дантистом. Это вводит в заблуждение.

Алджернон: А дантисты именно это и делают. Ну, не упрямься, расскажи все как есть. Признаюсь, я всегда подозревал в тебе тайного и ревностного бенбериста и теперь окончательно убедился в этом.

Джек: Бенбериста? А что это значит?

Алджернон: Я тебе тотчас объясню, что значит этот незаменимый термин, как только ты объяснишь мне, почему ты Эрнест в городе и Джек в деревне.

Джек: Отдай мне сначала портсигар.

Алджернон: Изволь. А теперь объясняй, только постарайся как можно неправдоподобнее.

Джек: Дорогой мой, здесь нет ничего неправдоподобного. Все очень просто. Покойный сэр Томас Кардью, который усыновил меня, в своем завещании назначил меня опекуном свой внучки мисс Сесили Кардью. Сесили называет меня дядей из чувства уважения, которое ты, видимо, ты не способен оценить, и живёт в моём загородном доме под надзором почтенной гувернантки мисс Призм.

Алджернон: А между прочим, где этот твой загородный дом?

Джек: Те это ни к чему знать, мой милый. Не надейся на приглашение…Во всяком случае, он не в Шропшире.

Алджернон: Я так и дума, что не в Шропшире. Я два раза бенберировал по всему Шропширу. Но все-таки, почему Эрнест в городе и Джек в деревне?

Дже к: Дорогой Алджи, я надеюсь, ты поймёшь истинные причины. Ты для этого недостаточно серьёзен. Когда вдруг оказываешься опекуном, приходится рассуждать обо всём в высоконравственном духе. Это становится твоим долгом. А так как высоконравственный дух не способствует ни здоровью, ни благополучию, то, чтобы вырваться в город, я всегда говорю, что еду к своему младшему брату Эрнесту, который живёт в Олбани и то и дело попадает в страшные передряги. Вот мой дорогой Алджи, всяполная правда, и причём чистая правда.

Алджернон: Правда никогда не бывает полной, и очень редко чистой. Иначе современная жизнь была бы невыносимо скучна. А современная литература и вовсе не могла бы существовать.

Джек: и мы бы ничего от этого не потеряли.

Алджернон: Литературная критика вовсе не твоё призвание, дружище. Предоставь это тем, кто не обучался в университетах. Они с таким успехом занимаются этим в газетах. По натуре ты прирождённый бенберист. Ты один из самых законченных бенберистов на свете.

Джек: Объясни, ради Бога, что ты хочешь сказать

Алджернон: Ты выдумал очень полезного младшего брата по имени Эрнест, длятого, чтобы иметь повод навещать его в городе, когда тебе вздумается. Я выдумал неоценимого вечно больного мистера Бенбери, для того, чтобы навещать его в деревне, когда мне вздумается. Мистер Бенбери - это сущая находка. Если бы не его слабое здоровье, я не мог бы, например, сегодня пообедать с тобой у Виллиса, так как тётя Августа пригласила меня на сегодня ещё неделю назад.

Джек: Да я и не приглашал тебя обедать.

Алджернон: Ты удивительно забывчив.

Джек: Ты бы лучше отобедал бы у тёти Августы.

Алджернон: Не имею ни малейшего желания. Начать с того, что я обедал у неё в понедельник, а обедать с родственниками достаточно один раз в неделю. Акроме того, когда я там обедаю, со мной обращаются как с родственником, и я оказываюсь то вовсе без дамы, то сразу с двумя. И, наконец, я прекрасно знаю, с кем меня собираются посадить сегодня. Сегодня меня посадят с МэриФаркер, а она все время флиртует через стол с собственным мужем. Это очень неприятно. Я бы сказал, даже неприлично. Всё равно, что при людях стирать чистое бельё. Крометого, я убедился, что ты заядлый бенберист, я, естественно, хотел бы поговорить с тобой об этом. Изложить тебе все правила?

Джек: Никакой я не бенберист. Если Гвендолен согласится, я тут же прикончу своего братца. Впрочем, я покончу с ним в любом случае. Сесили что-то слишком заинтересованаим. Это несносно. Так что от брата Эрнеста я отделаюсь. И тебе искренно советую сделать то же самое с мистером… ну, с твоим больным другом, забыл, как его там.

Алджернон: Ничто не заставить меня расстаться с мистером Бенбери, и если ты когда-нибудь женишься, что представляется мен маловероятным, то советую тебе познакомиться с мистером Бенбери. Женатый человек, незнакомый с мистером Бенбери, готовить себе скучную жизнь.

Джек: Глупости. Если я женюсь на такой очаровательной девушке, какГвендолен, а она единственная девушка, на которой я хотел бы жениться, то поверь, я и знать не захочу никакого мистера Бенбери.

Алджернон: Тогда твоя жена захочет. Ты, должно быть, не осознаёшь, что в семейной жизни втроём жить весело, а вдвоём скучно.

Джек (назидательно): Мой дорогой Алджи Безнравственная французская драма насаждает эту теорию уже полвека.

Алджернон: Да, и счастливая английская семья усвоила её за четверть века.

Джек: Ради Бога, не старайся быть циником. Это так легко!

Алджернон: Ничто в наше время не легко, мой друг. Во всем есть жестокая конкуренция. ( слышен продолжительный звонок). Вот, должно быть, тётя Августа. Только родственники и кредиторы звонят так по - вагнеровски. Так вот, если я займу её на десять минут, чтобы тебе на свободе сделать предложение Гвендолен, могу я рассчитывать на обед у Виллиса?

Джек: Если так- то конечно.

Алджернон: но только без твоих шуточек. Ненавижу, когда несерьёзно относятся к еде. Это неосновательные люди, и притом пошлые.

ВходитЛэйн.

Лэйн: Леди Брэкнелл и мисс Фэрфакс.

Леди Брэкнелл: Здравствуй, мой милый Алджернон. Надеюсь, ты хорошо себя ведёшь?

Алджернон: Я хорошо себя чувствую.

Леди Брэкнелл: Это вовсе не то же самое. Болеетого, это редко совпадает…(Замечает Джека и весьма холодно ему кивает).

Алджернон: ( К Гвендолен) Черт возьми, как ты элегантна. Не правда ли, Джек?

Джек: Вы просто совершенство, мисс Фэрфакс.

Гвендолен: Надеюсь, чтонет. Этолишило бы меня возможности совершенствоваться.

Гвендолен и Джек усаживаются в уголке.

Леди Брэкнелл: Извини, что мы опоздали, Алджернон, но мне надо было навестить милую леди Харберн. Я не была у нее с тех пор, как умер бедный её муж. И я никогда не видела, чтобы женщина так изменилась. Она выглядит лет на двадцать моложе. А теперь я бы выпила чашку чаю и отведала твоих знаменитых сандвичей с огурцом.

Алджернон: Ну, разумеется, тётя Августа.

Леди Брэкнелл: Иди к нам, Гвендолен.

Гвендолен: Но, мама, мне и тут хорошо.

Алджернон (при виде пустого блюда) Силы небесные! Лэйн, где же сэндвичи с огурцами? Я ведь их специально заказывал.

Лэйн (невозмутимо) Сегодня на рынке не было огурцов, сэр. Я дважды ходил.

Алджернон: Не было огурцов?

Лэйн: Нет, сэр, даже за наличные.

Алджернон: Хорошо, Лэйн, благодарю вас.

Лэйн: Благодарю вас, сэр. (уходит)

Алджернон: К моему величайшему сожалению, тётя Августа, огурцов не оказалось, даже за наличные.

Леди Брэкнелл: Ну, ничего, Алджернон. Леди Харбери угостила меня пышками. Она, по-видимому, сейчас себе ни в чём не отказывает.

Алджернон: Я слышал, что волосы у неё стали совсем золотые от горя.

Леди Брэкнелл: Да, цвет волос у неё изменился, хотя, право, не скажу от чего именно.

Алджернон подаёт ей чай.

Леди Брэкнелл: Спасибо, мой милый. А у меня для тебя сюрприз. За обедом я хочу посадить тебя с Мэри Фарвэр. Такая прелестная женщина и так внимательна к своему мужу. Приятно смотреть.

Алджернон: Боюсь, тётя Августа, что я вынужден буду пожертвовать удовольствием обедать у вас сегодня.

Леди Брэкнелл (хмурясь). Надеюсь, ты передумаешь, Алджернон. Это расстроит мне весь стол. Ведь твоему дядюшке придётся обедать у себя. Ксчастью, он уже к этому привык.

Алджернон: Мне очень досадно и, конечно, я очень огорчён, но я только что получил телеграмму с известием, что мой бедный друг Бенбери снова опасно болен. ( переглядывается с Джеком) Там все ждут моего приезда.

Леди Брэкнелл: Странно. Этот твой мистерБенбери совсем инвалид.

Алджернон: Да, бедный мистер Бенбери совсем инвалид.

Леди Брэкнелл: Я должна сказать тебе, Алджернон, что, по-моему, мистеру Бенбери пора уже решить, жить ему или умирать. Колебаться в таком важном вопросе просто глупо. Я по крайней мере не увлекаюсь современной модой на инвалидов. Я считаю её нездоровой. Поощрять болезни не следует. Быть здоровым - это наш первейший долг. Я не устаю повторять это твоему бедному дяде, но он не обращает на мои слова ни малейшего внимания... по крайней мере, судя по состоянию его здоровья. Ты меня очень обяжешь, если от моего имени попросишь мистера Бенбери поправиться к субботе, потому что я рассчитываю на твою помощь в составлении музыкальной программы. У меня это последний вечер в сезоне, и надо же дать какие-то темы для разговора, особенно в конце сезона, когда уже все выговорились, сказали всё, что было у них за душой, а ведь чаще всего этот запас невелик.

Алджернон: Я передам ваше пожелание мистеру Бенбери, тётя Августа, если только он ещё в сознании, и ручаюсь вам, что он постарается поправиться к субботе. Конечно, с музыкой много трудностей. Если музыка хорошая - её никто не слушает, а если плохая - невозможно вести разговор. Но я покажу вам программу, которую наметил. Пойдёмте в кабинет.

Леди Брэкнелл: Спасибо, Алджернон, что ты помнишь свою тётку. (Встаёт и идёт за Алджерноном), Я уверена, что программа будет прелестная, если её слегка почистить. Французских шансонеток я не допущу. Гости всегда находят их неприличными, возмущаются, и это такое мещанство, либо смеются, а это ещё хуже. Я пришла к убеждению, что немецкий язык звучит гораздо приличнее. Гвендолен. Идём со мной.

Гвендолен: Иду, мама.

Леди Брэкнелл и Алджернон уходят. Гвендолен остаётся на месте.

Джек: Не правда ли, чудеснаяпогода, миссФэрфакс.

Гвендолен: Пожалуйста, не говорите со мной о погоде, мистер Уординг. Каждый раз, когда мужчины говорят со мной о погоде, я знаю, что не уме у них совсем другое. И это действует мен на нервы.

Джек: Я хочу сказать о другом.

Гвендолен: Ну вот видите, я никогда не ошибаюсь.

Джек: И мне хотелось бы воспользоваться отсутствием леди Брэкнелл, чтобы…

Гвендолен: И я бы вам посоветовала. У мамы есть привычка неожиданно появляться в комнате. Об этом мне уже приходилось ей говорить.

Джек: (нервно) Мисс Фэрфакс, с той самой минуты, как я вас увидел, я восторгался вами больше, чем всякой другой девушкой…какую я встречал…с тех пор, как встретил вас.

Гвендолен: Я это прекрасно знаю. Жальтолько, что хотя бы на людях вы не показываете этого более явно. Мне вы всегда очень нравились. Даже до того, как мы с вами встретились, я была к вам неравнодушна.

Джек смотрит на неё с изумлением.

Гвендолен: Мы живём, как, я надеюсь, вы знаете, мистер Уординг, в век идеалов. Это постоянно утверждают самые фешенебельные журналы, и, насколько я могу судить, это стало темой проповедей в самых захолустных церквях. Так вот, моей мечтой всегда было полюбить человека, которого зовут Эрнест. В этом имени есть нечто внушающее абсолютное доверие. Как только Алджернон сказал мне, что у него есть друг Эрнест, я сейчас же поняла, что мне суждено полюбить вас.

Джек: И вы действительно любите меня, Гвендолен?

Гвендолен: Страстно!

Джек: Милая, вы не знаете, какоеэто для меня счастье.

Гвендолен: Мой Эрнест!

Джек: А скажите, вы действительно не смогли бы полюбить меня, если бы меня звали не Эрнест?

Гвендолен: Но ведь вас зовут Эрнест?

Джек: Да, конечно. Но если бы меня звали как-нибудь иначе? Неужели вы не полюбили бы меня?

Гвендолен (не задумываясь) Ну, ведь это только метафизическое рассуждение, и как прочие метафизические рассуждения, оно не имеет ровно никакой связи с реальной жизнью, такой, какой мы её знаем.

Джек: Сказать по правде, мне совсем не нравится имя Эрнест... По-моему, оно мне вовсе не подходит.

Гвендолен: Оно подходит вам больше, чем кому-нибудь. Чудесное имя. В нём есть какая-то музыка. Оно вызывает вибрации.

Джек: Но, правоже, Гвендолен, по-моему, есть много имён гораздо лучше. Джек, например - прекрасное имя.

Гвендолен: Джек?: Не, оно вовсе не музыкально. Джек - нет, это не волнует, не вызывает никаких вибраций. Я знала нескольких Джеков, и все они были один другого ординарное. А кроме того, Джек - ведь это уменьшительное от Джон. И мне искренне жаль всякую женщину, которая вышла бы замуж за человека по имени Джон. Она, вероятно, никогда не испытает упоительного наслаждения - побыть хоть минутку одной. Нет, единственно надёжное имя - Эрнест.

Джек: Гвендолен, мне необходимо сейчас же креститься…то есть я хотел сказать

- жениться. Нельзя терять ни минуты.

Гвендолен: Жениться, мистер Уординг? \

Дже к: Ну да, конечно…Я люблю вас, и вы дали мне основание думать, мисс Фэрфакс, что вы не совсем равнодушны ко мне.

Гвендолен: Я вас обожаю. Но вы еще не сделали мне предложения. О женитьбе не было ни слова. Этот вопрос не поднимался.

Джек: Но.. но вы разрешите сделать вам предложение?

Гвендолен: Я думаю, сейчас самый подходящий случай. И чтобы избавить вас от возможного разочарования, мистерУординг, я должна вам заявить с полной искренностью, что я твёрдо решила ответить вам согласием.

Джек: Гвендолен! Гвендолен! Да, мистер Уординг. Так что вы хотите мне сказать?

Джек: Вы же знаете всё, что я могу вам сказать.

Гвендолен: Да, но вы не говорите.

Джек: Гвендолен, согласны ли вы стать моей женой? (встаёт на колено).

Гвендолен: Конечно, согласна, милый. Как долго вы собирались! Я думала, вам не часто приходилось делать предложение.

Джек: Но, дорогая, я никого на свете нелюбим, кроме вас.

Гвендолен: Да, но мужчины часто делают предложение просто для практики. Вот, например, мой брат Джеральд. Все мои подруги говорят мне это. Какие у вас чудесные голубые глаза, Эрнест. Совершенно, совершенно голубые. Надеюсь, вы всегда будете смотреть на меня так, особенно при людях.

Входит леди Брэкнелл

Леди Брэкнелл: МистерУординг! Встаньте! Что за полусогбенное положение! Это в высшей степени неприлично!

Гвендолен: Мама! (Джек пытается встать, она его удерживает). Пожалуйста, обождите в той комнате. Вам здесь нечего делать. Кроме того, мистерУординг еще не кончил.

Леди Брэкнелл: Чего не кончил, осмелюсь спросить.

Гвендолен: Я помолвлена с мистером Уордингом.

Они встают оба.

ЛедиБрэкнелл: Извини, пожалуйста, но ты еще ни с кем не помолвлена. Когда придёт время, я или твой отец, если только здоровье ему позволит, сообщим тебе о твоей помолвке. Помолвка для молодой девушки должна быть неожиданностью, приятной или неприятной - это уже другой вопрос. И нельзя позволить молодой девушке решать такие вещи самостоятельно... Теперь, мистер Уординг, я хочу задать вам несколько вопросов. А ты, Гвендолен, подождёшь меня внизу в карете.

Гвендолен: Мама! (с упрёком).

Гвендолен идёт к двери, На пороге они с Джеком обмениваются воздушными поцелуями за спиной у леди Брэкнелл.

Леди Брэкнелл: (оборачиваясь)- В карету!

Гвендолен: Да, мама.

Леди Брэкнелл (усаживаясь): Вы можете сесть, мистер Уординг. (роется в кармане, ищет записную книжку и карандаш).

Джек: Благодарю вас, леди Брэкнелл, я лучше постою.

Леди Брэкнелл: (с записной книжкой и карандашом): Вынуждена отметить: вы не значитесь в моём списке женихов, хотя он в точности совпадает со списком герцогини Болтон. Мы с ней в этом смысле работаем вместе. Однако я готова внести вас в список, если ваши ответы будут соответствовать требованиям заботливой матери. Вы курите?

Джек: Должен признаться, курю.

Леди Брэкнелл: Рада слышать. Каждому мужчине нужно какое-нибудь занятие. И так в Лондоне слишком много бездельников. Сколько вам лет?

Джек: Двадцать девять.

Леди Брэнкелл: Самый подходящий возрасти для женитьбы. Я всегда придерживаюсь того мнения, что мужчина, желающий вступить в брак, должен знать всё или ничего. Что вы знаете?

Джек (после некоторого колебания): Ничего, леди Брэкнелл.

Леди Брэкнелл: Рада слышать это. Я не одобряю всего, что нарушает естественное неведение. Неведение подобно нежному экзотическому цветку: дотроньтесь до него, и он завянет. Все теории современного образования в корне порочны. К счастью, по крайней мере у нас, в Англии, образование не оставляет никаких следов. Иначе оно было бы чрезвычайно опасно для высших классов, и, может быть, привело бы к террористическим актам на Гровенор - авеню. Ваш доход?

Джек: От семи до восьми тысяч в год.

Леди Брэкнелл: (делая заметки в записной книжке): А акциях или земельной ренте?

Джек: Главным образом в акциях.

Леди Брэкнелл: Это лучше. Всю жизнь платишь налоги, и после смерти с тебя их берут, а в результате земля не даёт ни дохода, ни удовольствия. Правда, она даёт положение в обществе, но не даёт возможности пользоваться им. Такова моя точка зрения на землю.

Джек: У меня есть загородный дом, ну, и при нём земля - около полутора тысяч акров, но это не основной источник моего дохода. Мне кажется, что пользу из моего поместья извлекают только браконьеры.

Леди Брэкнелл: Загородный дом! А сколько в нём спален? Впрочем, это мы выясним позднее. Надеюсь, у вас есть дом и в городе? Такая простая, неиспорченная девушка, как Гвендолен, не может жить в деревне.

Джек: У меня дом на Белгрейв-авеню, но его из года в год арендует леди Блоксхэм. Конечно, я могу отказать ей, предупредив за полгода.

Леди Брэкнелл: Леди Блоксхэм? Я такой не знаю.

Джек: Она редко выезжает. Она уже довольно пожилая.

Леди Брэкнелл: Ну, в наше время \то едва ли может служить гарантией порядочного поведения. А какой номер на Белгрэйв - авеню?

Джек: Сто сорок девять.

Леди Брэнкелл: Не модная сторона. Так я и знала, что это обойдётся без дефекта. Но это легко изменить.

Джек: Ч то именно? Моду или сторону?

Леди Брэкнелл: Если понадобится - и то, и другое. А каковы ваши политические взгляды?

Джек: Признаться, у меня их нет. Я либерал-юнионист.

Леди Брэкнелл: Ну, их можно считать консерваторами. Их даже приглашают на обеды. Во всяком случае, на вечера. А теперь перейдём к менее существенному.

Родители ваши живы?

Джек: Нет. Я потерял обоих родителей.

Леди Брэкнелл: Потерю одного из родителей ещё можно рассматривать как несчастье, но потерять обоих, мистер Гординг, похоже на небрежность. Кто был ваш отец? Видимо, он был человек состоятельный. Был ли он, каквыражаются радикалы, представителем крупной буржуазии или происходит из аристократической семьи?

Джек: Боюсь, не смогу ответить на ваш вопрос. Дело в том, ледиБрэкнелл, что я неточно выразился, сказав, что потерял родителей. Вернее было бы сказать, что родители потеряли меня… По правде говоря, я не знаю своего происхождения. Я … найдёныш.

Леди Брэкнелл: Найдёныш!

Джек: Покойный мистер Томас Кардью, весьма добросердечный и щедрый старик, нашёл меня и дал фамилию Уординг, потому что у него в кармане был тогда билет первого класса до Уординга. Уординг, как вы знаете, морской курорт в Суссексе.

Леди Брэкнелл: И где этот добросердечный джентльмен с билетом первого класса до Уординга нашёл вас?

Джек (серьезно): В саквояже.

Леди Брэкнелл: В саквояже?

Джек (очень серьёзно) Да, леди Брэкнелл. Я был найден в саквояже довольно большом чёрном саквояже с прочными ручками, - короче говоря, в самом обыкновенном саквояже.

Леди Брэкнелл: И где именно этот мистер Джеймс или Томас Кардью вышел этот самый обыкновенный саквояж?

Джек: В камере хранения на вокзале Виктория. Ему выдали саквояж по ошибке вместо его собственного.

Леди Брэкнелл: В камере хранения на вокзале Виктория?

Джек: Да, на Брайтонской платформе.

Леди Брэкнелл: Платформа не имеет значения. МистерУординг, должна вам признаться, я несколько смущена тем, что вы мне сообщили. Родиться или пусть даже воспитываться в саквояже, независимо от того, какие у него ручки, представляется забвением все6х правил приличия. Это напоминает мне худшие эксцессы времён французской революции. Я полагаю, вам известно, к чему привело это злосчастное возмущение. А что касается места, где был найден саквояж, то хотя камера хранения и может хранить тайны нарушения общественной морали -что, вероятно, и бывало не раз, - но едва ли она может обеспечить прочное положение в обществе.

Джек: Но что мне делать? Не сомневайтесь, что я готов на все, лишь бы обеспечить счастье Гвендолен.

Леди Брэкнелл: Я очень рекомендую вам, мистер Уординг, как можно скорей обзавестись родственниками -постараться во что бы то ни стало достать себе хотя бы одного из родителей - все рано, мать или отца, - и сделать это еще до окончания сезона.

Джек: Но, право же, я не знаю, как за это взяться. Саквояж я могу предъявить в любую минуту. Он у меня в гардеробной, в деревне. Может быть, этого будет достаточно вам, леди Брэкнелл?

Леди Брэкнелл: Мне сэр! Какое это имеет отношение ко мне? Неужели вы воображаете, что мы с лордом Брэкнелл допустим, чтобы наша единственная дочь - девушка, на воспитание которой положено столько забот, - была отдана в камеру хранения и обручена с саквояжем? Прощайте, мистер Уординг! (исполненная негодования, величаво выплывает из комнаты)

Джек: Прощайте!

В соседней комнате Алджернон играет свадебный марш.

Джек (в бешенстве подходить к дверям) Бога ради, прекрати эту идиотскую музыку, Алджернон! Ты совершенно невыносим!

Музыка обрывается, входит Алджернон.

Алджернон: А что, разве не вышло, дружище? Неужели Гвендолен отказала тебе? С ней это бывает. Она всем отказывает. Такой уже у нее характер.

Джек: Нет! С Гвендолен все в порядке. Что качается Гвендолен, то мы можем считать себя помолвленными. Её мамаша - вот в чём загвоздка. Никогда не видывал такой мегеры… Я, собственно, не знаю, что такое мегера, но леди Брэкнелл сущая мегера. Во всяком случае, она чудовище, и вовсе не мифическое, а это гораздо хуже... Прости меня, Алджернон, я конечно, не должен был так отзываться при тебе о твоей тётке.

Алджернон: Дорогой мой, обожаю, когда так отзываются о моих родных. Это единственный способ как-то примириться с их существованием. Родственники – скучнейший народ, они не имеют ни малейшего понятия о том, как надо жить, и никак не могут догадаться, когда им следует умереть.

Джек: Ну, это чепуха!

Алджернон: Нисколько.

Джек: Я вовсе не намерен с тобой спорить. Ты всегда обо всём споришь.

Алджернон: Да все на свете для этого и создано.

Джек: Ну, знаешь, ли, если считать, то лучше застрелиться… А ты не думаешь, Алджи, что лет через полторастаГвендолен станет очень похожа на свою мать?

Алджернон: Все женщины со временем становятся похожи на своих матерей. В этом их трагедия. Ни один мужчина не бывает похож на свою мать. В этом его трагедия.

Джек: Это что, остроумно?

Алджернон: Это отлично сказано и настолько же верно, насколько любой афоризм нашего цивилизованного века.

Джек: Я сыт по горло остроумием. Теперь все остроумны. Шага нельзя ступить, чтобы не встретить умного человека. Это становится поистине общественным бедствием. Чего бы я не дал занескольких настоящих дураков. Но их нет.

Алджернон: Они есть. Сколько угодно.

Джек: Хотел бы повстречаться с ними. О чём они говорят?

Алджернон: Дураки? Само собой разумеется, об умных людях.

Джек: Какие дураки!

Алджернон: А кстати, ты сказал Гвендолен всю правду, что ты Эрнест в городе и Джек в деревне?

Джек (покровительственно): Дорогой мой, правда - это совсем не то, что следует говорить красивой, милой, очаровательной девушке. Что у тебя за представления о том, как вести себя с женщиной! Алджернон: Единственный способ вести себя с женщиной - это ухаживать за ней, если она красива, или за другой, если она некрасива.

Джек: Ну, это чепуха!

Алджернон: А всё-таки, как быть с твоим братцем? С беспутным Эрнестом?

Джек: Не пройдёт и недели, и я навсегда разделаюсь с ним. Я объявлю, что он умер в Париже от апоплексического удара. Ведь многие скоропостижно умирают от удара, не так ли?

Алджернон: Да, но это наследственное, мой милый. Это поражает целые семьи.

Не лучше ли острая простуда?

Джек: А ты уверен, что острая простуда - это не наследственно?

Алджернон: Ну конечно, уверен.

Джек: Хорошо. Мой бедный брат Эрнест скоропостижно скончается в Париже от острой простуды. И кончено.

Алджернон: Но мне кажется, ты говорил… Ты говорил, что мисс Кардью не на шутку заинтересована твоим братом Эрнестом? Как она перенесёт такую утрату?

Джек: Ну, это не важно. Сесили, смею тебя уверить, не мечтательница. У неё превосходный аппетит, она любит большие прогулки и вовсе не примерная ученица.

Алджернон: А мне хотелось бы познакомиться с Сесили.

Джек: Постараюсь этого не допустить. Она очень хорошенькая, и ей только что исполнилось восемнадцать.

Алджернон: А ты сказал Гвендолен, что у тебя есть очень хорошенькая воспитанница, которой только что исполнилось восемнадцать лет?

Джек: К чему разглашать такие подробности? Сесили и Гвендолен непременно подружатся. Поручусь чем угодно, что полчаса после встречи они назовут друг друга сёстрами.

Алджернон: Женщины приходят к этому только после того, как обзовут друг друга совсем иными именами. Ну, а теперь дружище, надо сейчас же переодеться. Иначе мы не захватим хорошего столика и Виллиса. Ведь скоро уже семь.

Джек ( раздражённо) Утебя постоянно скоро семь.

Алджернон: Ну да, я голоден.

Джек: А когда ты не бываешь голоден?

Алджернон: Куда мы после обеда? В театр?

Джек: Нет, я ненавижу слушать глупости.

Алджернон: Ну, тогда к десяти в варьете.

Джек: Не выношу смотреть глупости. Уволь!

Алджернон: Ну так что же нам делать?

Джек: Ничего.

Алджернон: Это очень трудное занятие. Но я не против того, чтобы потрудиться, если только это не ради какой-то цели.

Входит Лэйн.

Лэйн: Мисс Фэрфакс.

Входит Гвендолен. Лэйн уходит.

Алджернон: Гвендолен! Какими судьбами?

Гвендолен: Алджи, пожалуйста, отвернись. Я должна по секрету поговорить с мистеромУордингом.

Алджернон. Знаешь, Гвендолен, всущности, я не должен разрешать тебе этого.

Гвендолен: Алджи, ты всегда занимаешь аморальную позицию по отношению к самым простым вещам.

Алджернон отходит

Джек: Любимая!

Гвендолен: Эрнест, мы никогда не сможем пожениться. Судя по выражению маминого лица, этому не бывать. Теперь родители очень редко считаются с тем, что ми говорят их дети. Былое уважение к юности быстро отмирает. Какое-либо влияние на маму я утратила уже в трёхлетнем возрасте. Но даже если она помешает нам стать мужем и женой и я выйду еще за кого-нибудь, и даже не один раз - ничто не сможет изменить моей вечной любви к вам.

Джек: Гвендолен, дорогая!

Гвендолен: История вашего романтического происхождения, которую мама рассказала мне в самом непривлекательном виде, потрясла меня до глубины души. Ваше имя мне стало еще дороже. А ваше простодушие для меня просто непостижимо. Ваш городской адрес в Олбани у меня есть. А какой в деревне?

Джек: Поместье Вултон, Хартфоршир.

Алджернон прислушивается к разговору, улыбается и записывает адрес на манжете. Потом берёт со стола железнодорожное расписание.

Гвендолен: Надеюсь, почтовая связь у вас налажена. Возможно, нам придётся прибегнуть к отчаянным мерам. Это, конечно, потребует серьёзного обсуждения. Я буду сноситься с вами ежедневно.

Джек: Душа моя!

Гвендолен: Сколько вы ещёпробудете в городе?

Джек: До понедельника.

Гвендолен: Прекрасно! Алджи, можешь повернуться.

Алджернон: А я уже повернулся.

Гвендолен /: Можешь мне позвонить.

Джек: Вы позволите мне проводить вас до кареты, дорогая?

Гвендолен: Само собой.

Джек (вошедшему Лэйну) Я проводу, мисс Фэрфакс.

Лэйн: Слушая, сэр.

Джек и Гвендолен уходят.

Лэйн держит на подносе несколько писем. Видимо, это счета, потому что Алджернон, взглянув на конверты, рвёт из на кусочки.

Алджернон: Стакан хересу, Лэйн.

Лэйн: Слушаю, сэр.

Алджернон: Завтра, Лэйн, я отправлюсь бенберировать.

Лэйн: Слушаю, сэр.

Алджернон: Вероятно, я не вернусь до понедельника. Уложите фрак, смокинг и все для поездки к мистеру Бенбери.

Лэйн: Слушаю, сэр (подаёт херес).

Алджернон: Надеюсь, завтра будет хорошая погода, Лэйн.

Лэйн: Погода никогда не бывает хорошей, сэр.

Алджернон: Лэйн, вы законченный пессимист.

Лэйн: Стараюсь по мере сил, сэр.

Входит Джек. Лэйн уходит.

Джек: Вот разумная, мыслящая девушка. Единственная в моей жизни.

Алджернонбез удержу хохочет.

Джек: Чего ты так веселишься?

Алджернон: Просто вспомнил об бедном мистере Бенбери.

Джек: Если ты не одумаешься, Алджи, помяни моё слово, попадёшь ты с этим Бенбери в переделку!

Алджернон: А мне это как раз нравится. Иногда скучно было бы жить на свете.

Джек: Какаячушь, Алджи. От тебя слышишь одни глупости.

Алджернон: А от кого их не услышишь.

Джек с возмущением глядит на него, потом выходит. Алджернон закуривает папироску, читает адрес на манжете и улыбается.

12 3 Следующая ⇒