93. Gay P., Freud — tine vie. Trad. fr.. Hachette, Paris, 1991. 10 страница

В 1938 г. Stoll и Hoffmann осуществили синтез диэтиламида лизергиновой кислоты, который через четверть века приобретет известность в виде аббревиатуры ЛСД. Подчеркнем, что лизергиновая кислота является характерным ядром алкалоидов пурпурной спорыньи. Впервые была установлена точная химическая структура молекулы в веществе растительного происхождения, способная вызывать галлюцинации у того, кто это вещество съедает. Это открытие осталось незамеченным, может быть, вследствие времени, когда оно было сделано. Верно то, что это отравление, эрготизм или «антонов огонь» было редчайшим, и ни одна из воюющих сторон не догадалась использовать ЛСД как химическое оружие, способное вызвать у противника умопомешательство.

Другой галлюциногенный алкалоид был хорошо известен до начала Второй мировой войны — алкалоид пейотля или мескалин. Pierre Janet заинтересовался им во время своей триумфальной поездки в Мексику в 1925 г. и, по словам Guevara Oropesa, еще выращивал совершенно противозаконно пейотль в 1946 г. в цветочном горшке на своем балконе на улице де Варенн.

История шизофрении
Гаррабе Ж.

История болезни Antonin Artaud /1896-1948/ представляет из себя прекрасный пример роли химических веществ в возникновении психотических расстройств. Употребление им различных токсических веществ в различные моменты его жизни привело к развитию бредового состояния, которое расценивалось как шизофреническое. Это сделало из него символическую фигуру безумного поэта нашего времени, тогда как лично мы думаем, что в наши дни это расстройство рассматривалось бы как фармакопсихоз, т. е. как психоз, вызванный веществами, которые в медицине называют фармакологическими. В

этимологическом смысле фармакологические вещества — это «вещества, которые излечивают или которые приносят вред (яд)» и которые сейчас обозначаются словом «драг», заимствованным из английского языка — «drugs» — в качестве синонима для лекарственных средств и наркотиков. Фармакопсихозы ставят перед исследователями два вопроса. Во-первых, неясно, почему они развиваются у одних токсикоманов, а у других — нет, иначе говоря, какова здесь роль самих токсичных веществ, и в какой мере это связано с типом преморбидной личности наркомана, который впадает в умопомешательство. В том, что касается интересующей нас темы, здесь будет уместно задаться вопросом, не существует ли у некоторых личностей, как это полагал уже E. Bleuler, латентная шизофрения, которая может проявиться под действием алкогольной интоксикации. Во-вторых, представляет интерес, обладают ли определенные вещества большей способностью вызывать шизофрению, чем другие; определяет ли химическая структура нозологическую форму психоза; являются ли они только патогенными, или также патопластическими. Если ответы на эти пункты будут положительными, то это приводит к мысли, что естественные, спонтанные случаи шизофрении таким же образом вызываются одним или несколькими веществами, имеющими определенную химическую формулу. В целом это было бы подтверждением этиологической гипотезы аутоинтоксикации, выдвигавшейся в начале нашего века в отношении «деменции прекокс». Для обсуждения этой проблемы мы возьмем в качестве примера известную историю Antonin Artaud.

Artaud в течение многих лет принимал опиаты. Он приехал в Париж в 1920 г., чтобы лечиться у доктора Toulouse /1865-1947/, марсельца, как и он сам, который чтобы занять его, сделал Artaud своим «частным сотрудником», а последний, в свою очередь, издал сборник медицинских трудов Toulouse со своим предисловием. Artaud отправился в 1936 г. в Мексику с официальным поручением изучать ритуалы солнцепоклонников, а на самом деле для того, чтобы попытаться еще раз провести себе дезинтоксикацию посредством замены опиатов на пейотль. «Моя жизнь на протяжении нескольких лет — это только длительная неудачная дезинтоксикация» (письмо к доктору Д., 1935 г. ). Таким образом он приступил к осуществлению идеи, общей для наркоманов и врачей, что можно излечить токсикоманию, заменяя одно токсическое вещество на другое, которая привела S. Freud еще в 1884 г. к попытке лечить при помощи кокаина от морфиномании его друга Ernst von Fleischl-Marlow и которая заставляет в наши дни предлагать различные препараты для замены героина.

Публикация сборника очерков Artaud о поездке к индейцам гор Тараумара, намеченная на 1948 год, ставший годом его смерти, была осуществлена только посмертно, в 1955 г. Но наиболее важный очерк «Ритуал пейотля у индейцев Тараумара» был написан в 1943 г., когда поэт был пациентом психиатрической больницы в городе Родез, потому что хронология его истории болезни странным образом соответствует хронологии войны. Artaud писал тогда, что «индеец племени Тараумара не придает своему телу того значения, которое придаем ему мы, европейцы. Он имеет о нем совсем другое представление. Кажется, он говорит: «Это совсем не я, это не мое тело». И если он «враг своего тела, кажется, он в придачу приносит Богу в жертву и свой рассудок, а привычка к пейотлю управляет им в этом занятии» /10, с. 20-21/. Чувства, которые он ощущает во время молитвы, не его собственные, а приходят от Бога (Сигури). Обнаруживает ли Artaud в своих воспоминаниях о культе Сигури с употреблением пейотля ощущение мистической деперсонализации, которая являлась образом жизни? Жрецы Солнца учили его: «Дело в том, что в печени человека образуется скрытая алхимия и работа, посредством которой «Я» каждого индивидуума выбирает то, что ему подходит среди ощущений, эмоций, влечений, формирующих его бессознательное, и составляет его желания, его понятия, его поверил и его идеи. — Это здесь «Я» становится сознательным, появляется собственная способность к суждению, предельно раскрываются основные способности различения. Потому что здесь действует Сигури, отделяя то, что существует, от того, что не существует. Представляется, что печень — это органический фильтр Бессознательного» /10, с. 40/.

Таким образом, Artaud может логически объяснить уничтожение «Я», которое он ощущает (невозможность отличить реальное от воображаемого), с помощью факта, увы, вполне реального — голода, который испытывали тогда госпитализированные психически больные: «… Для того, чтобы печень могла исполнять свою функцию, нужно, по крайней мере, чтобы тело получало хорошее питание. Нельзя упрекать человека, запертого в течение шести лет в сумасшедшем доме, недоедающего три года, в скрытом ослаблении воли. Случается, что мне месяцами не приходится съесть куска сахара или шоколада. Что касается сливочного масла, то я не знаю, сколько времени я его уже не пробовал. Я никогда не встаю из-за стола без ощущения голода, потому что рационы, как вы знаете, очень сокращены. И особенно не хватает хлеба. До того, как мне дали позавчера кусок шоколада, я не ел Шоколада в течение восьми месяцев» /10, с. 40/.

Artaud просит, чтобы ему не делали больше электрошоков, потому что упадок энергии, который якобы лечат этим методом, в действительности вызван нехваткой питания: «Каждая процедура электрошока погружала меня в ужас, который продолжался каждый раз несколько часов. И я уже не мог без отчаяния ожидать приближения очередной процедуры, потому что знал, что опять потеряю сознание и что увижу себя в течение целого дня задыхающимся внутри меня, не узнавая себя и зная абсолютно точно, что я где-то существую, но черт знает где, и что я как будто мертв» /10, с. 41/. Он по-прежнему надеется на излечение с помощью пейотля, потому что жрецы Солнца ему «точно показали на печени точку, где Сигури… создает это синтетическое сгущение, которое прочно удерживает в сознании чувство желания истинного и дает ему силу вверяться истинному, автоматически отбрасывая остальное» /10, с. 41/.

Каким образом от молитвы культа Сигури он пришел к отчаянию этой «ночи, следующей за ночью» 1943 г.?

После неудачного лечения пейотлем Artaud отправился искать исцеления, на этот раз в Ирландию, несомненно потому, что слово «Тара» означает там место пребывания верховных королей Ирландии (в древнем индейском языке науатль оно означает «нога», а слово «тараумара» переводится как «пеший гонец, связной»), прекрасный пример сгущения звуковых форм слова. Он думал завладеть там посохом святого Патрика, в форме которого слишком легко можно было разглядеть символ фаллоса, характеризующего влечение, согласно J. Lacan. Artaud признает Сигури в образе Иисуса Христа и сам идентифицируется с этим двойным божеством. Поведение его, связанное с этим, заставило власти Дублина арестовать и отправить его на родину по медицинским соображениям. Госпитализированный в Гавре, затем в Сент-Анн и наконец помещенный в психиатрическую больницу города Вилль-Эрвар 27 февраля 1939 г., он будет переведен в 1943 г. в Родез, где ситуация, особенно с питанием, менее драматична. Там наш коллега и друг, доктор Gaston Ferdiere /1907-1991/ будет лечить его электрошоком. Artaud попросил прекратить лечение и потом будет упрекать практикующего врача за его применение. Следует заметить,

что речь шла о передовом методе лечения, единственном известном против таких состояний, и что в самом деле, оно, по крайней мере, улучшило на короткое время состояние поэта, позволив ему при содействии Ferdiere возобновить литературную деятельность. Он напишет, в частности, свое «Дополнение к путешествию в страну (индейцев) Тараумара», где ясно показано отождествление Иисуса Христа и Сигури. Это было сделано посредством определения «тара» во время богослужения: «… Им был показан подлинный отпечаток лица Христа, тот самый, который остался запечатленным на покрывале святой Вероники во время восхождения на Голгофу; и после таинственных переговоров жрецы Тутугури сказали мне, что таким действительно было его лицо, и что таким некогда явился предкам их отцов Сын Божий» /10, с. 112/. Исцелитель из бесконечного дает людям растение пейотль, которое открывает душе врата Вечности. «И на поиски этого Бога вечного милосердия я отправился на следующий год к ирландцам» /10, с. 120/.

Artaud в своем письме к доктору Ferdiere от 11 декабря 1943 г. сообщает, что собирается написать это «Дополнение» и настаивает на христианизации Тутугури, что излагает также Henri Parisot. Бред проявляется заметно, согласно гипотезе C. Jung, как попытка выздоровления, восстановления смысла во внешнем мире, который в первый период психоза, вследствие утраты заинтересованности в окружающем, несомненно связанной в случае Artaud с состоянием синдрома отмены, потерял всякую значимость.

7 сентября 1945 г. в другом письме к Henri Parisot он отрекается: «… Я имел глупость сказать, что я обратился к вере в Иисуса Христа, тогда как я всегда больше всего питал отвращение к Христу, и это обращение было только результатом ужасного колдовства, которое заставило меня забыть мою сущность… и оно должно удерживать меня как можно дольше и, если возможно, вечно, ведущим не свое существование. Это бытие состоит в том, чтобы подниматься духом к небу, вместо того, чтобы все больше и больше опускаться телом в преисподнюю, т. е. в сексуальность всей (оставшейся) жизни» /10, с. 66/. С этого времени непонятным объектом бреда станет та, чья сексуальность дает жизнь, — Мать. Мы ограничимся этой частью истории болезни Artaud, совпадающей с периодом войны, которую мы выбрали, чтобы показать, что психогенез бреда сложен, даже когда его появление вызвано токсическим веществом. Но изучение биохимии этого вещества совсем непросто.

История шизофрении
Гаррабе Ж.

Основное активное вещество пейотля, содержащееся в верхушках этого вида кактусов (почки мескаля), — это мескалин. Его галлюциногенное действие изучалось, начиная с 20-30-х годов и даже использовалось тогда для диагностических и терапевтических целей. Но когда его химическая структура была выяснена, то с удивлением констатировали, что речь идет о фенилэтиламине, т. е. веществе, близком по структуре к адреналину, эфедрину и бензедрину. Однако адреналин — это хорошо известное природное вещество, биоамин, секретируемый симпатическими волокнами вегетативной нервной системы, о котором уже было известно, что оно играет роль в передаче нервных импульсов. Ацетилхолин, присутствие производного которого в пурпурной спорынье Dole открыл в 1914 г., играет аналогичную роль для парасимпатических волокон той же вегетативной нервной системы. Что касается эфедрина и бензедрина, — это синтетические вещества из семейства, именуемого амфетамины, потому что их химическая структура обладает свойствами аминов, или амины пробуждения (по характеру их действия на психику). Действие пробуждения было хорошо известно еще с 30-х годов и использовалось во время Второй мировой войны в действующих воинских частях. Утверждают, что во время французской кампании германские танковые дивизии смогли продолжать свое молниеносное сокрушительное наступление в мае 1940 г. днем и ночью, потому что танкисты принимали амфетамины. В другом лагере пилоты союзников использовали их таким же образом, чтобы избежать засыпания за штурвалами самолетов при рейдах на большие расстояния. Это объясняет, впрочем, неточность некоторых бомбардировок, когда бомбы неудачно сбрасывались не над намеченными военными объектами, а рядом с ними. Действительно, не замедлило последовать объяснение, что применение амфетаминов влечет за собой не только быстрое опьянение со спутанностью сознания, а настоящие долгосрочные психозы, симптоматика которых странным образом напоминает симптоматику параноидных шизофренических психозов. Эти амфетаминовые психозы будут позднее изучаться в Швеции и других скандинавских странах во время эпидемии амфетаминовой токсикомании, которой эти страны подвергнутся в 60-х годах. Мы увидим, как эта аналогия внешних симптомов внесет вклад в биохимическую гипотезу шизофрении, тогда же предложенную. «Амфетаминовый шок», вызываемый внутривенной инъекцией этого препарата, будет пропагандироваться Jean Delay как диагностический метод, провоцирующий проявление бреда у шизофреников, которые по причине патологической скрытности или по совсем другой причине не высказывают открыто его содержания.

В настоящее время психическими эффектами амфетаминов интересуются главным образом в Японии, где торговлю ими контролирует японская мафия, договорившаяся с полицией более или менее закрыть глаза на употребление этих наркотиков в обмен на обязательства не внедрять на архипелаге другие препараты, заведомо более опасные.

С другой стороны, также во время Второй мировой войны впервые был применен наркоанализ для лечения состояний, именуемых «военными неврозами». Предполагалось, что в период сонливости, вызванной барбитуратами, пациент «абреагирует», т. е. освободится от психической травмы, вытесненной в бессознательное. Этот метод, который станет известен под обманчивым названием «сыворотка истины», станет еще одним примером смешанных терапевтических методик, предполагавших, что химический агент облегчит психотерапевтическую работу. Эти методики являются прямым продолжением использования хлороформизации в лечении шизофрении, о которой с некоторым скептицизмом говорил E. Bleuler и которая предположительно позволяет вскрыть бессознательные комплексы.

Чтобы закончить этот скорый обзор сведений, которые имелись к периоду Второй мировой войны о том, что после войны превратится в психофармакологию и нейробиологию, напомним, что синтез фенотиазинового ядра, осуществленный в 1883 г. Bernthsen, позволил уже в 1937 г. установить некоторые производные фенотиазина, обладающие антигистаминным действием (гистамин — это еще один из биогенных аминов, присутствующих в организме и играющий роль в возникновении аллергии). Один из антигистаминных препаратов, фенерган, будут использовать Guiraud, Daumezon в течение десяти лет, начиная с 1940 г., в психиатрической лечебной практике в связи с его седативным действием при состояниях возбуждения, причем никто не заметит, что в этом заложены предпосылки революционной новации. Не связано ли это с тем, что эпоха, препятствующая международным научным связям, послужила преградой тому, чтобы разглядеть новаторский характер этого лечебного метода, или же тогда еще не имелось концептуальных инструментов, позволяющих понять теоретический интерес этого нововведения?

Другой фенотиазин уже использовался в неврологии, благодаря его антипаркинсоническому эффекту, причем в этом случае также не-возможно было объяснить его действие вследствие незнания биохимических механизмов болезни Паркинсона. Однако, потребуется подождать еще десятилетие, пока не будет выявлено специфическое антипсихотическое действие других производных фенотиазина, синтезированных в конце войны, чтобы можно было сделать сравнение с действием «травы для сумасшедших» (праглакадава), известной в Индии на протяжении тысячелетий, что позволит совершить «открытие» нейролептиков. Но мы вернемся более подробно к этому научному процессу развития, который вскоре позволит психофармакологам предложить биохимические модели шизофрении, вводя таким образом ее в эру церебральной нейробиологии.

Пока что мы еще видим, что лечение психозов методами химиотерапии колеблется в выборе между двумя путями: во-первых, — это использование химических средств для изменения общей психической активности, чтобы позволить вести психотерапевтическую работу над психологическим материалом — барбитуратный наркоанализ или амфетаминовый шок; и во-вторых, применение их ввиду непосредственного воздействия на церебральные биохимические механизмы, о существовании которых позволяет предположить действие этих наркотиков.

Но продолжение войны не прервало проведения в свободных странах ни терапевтических исследований в других областях, помимо химиотерапии, ни философских размышлений, которые возможны даже в оккупированной стране, и, может быть, даже стимулируются этим обстоятельством, будучи средством обретения свободы.

История шизофрении
Гаррабе Ж.

В том же самом 1943 г., когда в Родезе Antonin Artaud боготворит в одном и том же культе Христа и пейотль, а в Тюбингене нацистский режим, отмечая с большой помпой столетие со дня смерти Hoelderlin, прославляет культ саморазрушающей смерти, в оккупированном Париже вышла книга «Бытие и небытие» Жан-Поля Сартра /1905-1980/ /187/. Поражение и плен, которые пришлось пережить философу лично, по-видимому, не слишком помешали написанию этого очерка феноменологической онтологии. Ж. — П. Сартр жил в то время, по его собственному выражению, «как писатель, который сопротивлялся, а не как участник Сопротивления, который писал». За эту позицию его впоследствии упрекал, в числе других, Andre Malraux, когда много позже Ж. — П. Сартр без колебаний принял участие в политических акциях протеста против французского колониализма. Однако труд писателя не был слишком легким, потому что, как кажется, это привело Ж. — П. Сартра к необходимости принимать ортедрин из группы амфетаминов. Однако, по свидетельству Simone de Beauvoir, только в 1958 г. во время еще более напряженной работы над «Критикой диалектического разума» зависимость Ж. — П. Сартра от этого амфетамина станет такой, что она вызовет у него эпизод онейроидной спутанности сознания, после которого сохранятся и будут продолжаться некоторое время галлюцинации. Ж. — П. Сартр сможет освободиться от них только путем переноса их на Franz von Gerlach, героя пьесы «Затворники Альтоны», которую он тогда писал. Интересно, что вследствие нарушения памяти он выбрал в качестве имени вымышленного семейства крупных капиталистов, симпатизирующих нацизму, фамилию реального германского участника сопротивления нацизму начального периода. Мы воздержимся от того, чтобы подвергать строгому анализу этот удивительный механизм литературного творчества. Но мы хотим показать при помощи этого характерного приема, насколько эффективным может быть применение некоторых наркотических средств для выхода на поверхность бессознательного психического материала, даже если это не было целью, которую преследовали их потребители, вызывая таким образом подлинный экспериментальный психоз.

Выход в свет книги «Бытие и небытие» в 1943 г., разумеется, не имел никакого немедленного резонанса по причине даты и места публикации. Памфлет, циркулирующий в свободной зоне в 1942 г., заранее осудил Ж. — П. Сартра как последователя Heidegger и как адепта национал-социализма. Между тем, Gabriel Marcel в конце года ввел в обращение слово «экзистенциализм» для обозначения этого нового философского течения, вызвав ответ: «Моя философия — это философия существования; я не знаю, что такое экзистенциализм». Несмотря на это отрицание рождения экзистенциализма даже его собственным отцом, через два года после Освобождения экзистенциализм известен повсюду. Его повсеместное распространение будет таким, что через двадцать пять лет английская антипсихиатрия сделает из «Бытия и небытия» философское обоснование концепции шизофрении как экзистенциального опыта, предложенного в смелом обобщении, которое мы рассмотрим в IX главе.

История шизофрении
Гаррабе Ж.

Также в 1943 г. вышел в свет труд совсем другого характера, но разделивший судьбу с онтологическим очерком Ж. — П. Сартра, оказавшись практически незамеченным после опубликования в связи с датой публикации и получивший впоследствии такое распространение (хотя по непонятным причинам он никогда, например, не был переведен на французский язык), что впервые употребленное в нем слово, если не понятие, им выражаемое, перешло в разговорный язык. Мы хотим поговорить о работах Kanner по поводу раннего детского аутизма. В статье, озаглавленной «Аутистическое расстройство эмоционального контакта», этот американский автор предлагает название «ранний детский аутизм» для синдрома, характеризующегося неспособностью к усвоению речи детьми, которых по этой причине до сих пор считали умственно отсталыми, хотя в действительности они обладают нормальным интеллектом.. По его мнению, это на самом деле аутизм. Т. е. в соответствии с блейлеровским пониманием утрата контакта с реальностью в одном аспекте — эмоциональности — ведет к аутистическому мышлению как следствию этого. Они (расстройства эмоционального контакта) приводят к нарушениям в манипуляции символами и могли бы объяснить эту неспособность к усвоению речи, а не умственные расстройства. Таким образом, один из основных симптомов, который в 1911 г. E. Bleuler описал как характерный для всей группы взрослых шизофренических психозов, отныне был возведен в качество автономной нозологической единицы в близкой, но, тем не менее, совсем другой области детских психозов, и тем самым было высказано утверждение о ее связи с шизофренией в широком смысле.

История шизофрении
Гаррабе Ж.

В том же 1943 г. Bruno Bettelheim, присоединившийся к школе, основанной Kanner в Чикаго, опубликовал первый из своих очерков, основанных на опыте пребывания в концентрационных лагерях, где он описывает то, что он называет экстремальными ситуациями. Как утверждают, Дуайт Эйзенхауэр рекомендовал читать этот очерк «Индивидуальное и массовое поведение в экстремальных ситуациях» /24/ своим офицерам, готовясь к битве с нацизмом. В своих рассуждениях B. Bettelheim берет за основу психологию «Я» H. Hartmann /1894-1970/, любимого ученика S. Freud, который опубликовал свой труд — книгу «Психология «Я» и проблема приспособления» /100/ в 1939 г. в Германии, незадолго до своей эмиграции в Соединенные Штаты, где его труд окажет влияние на многих американских аналитиков. Непосредственно перед началом войны европейские аналитики прилагали усилия к тому, чтобы лучше определить понятие «Я», введенное S. Freud в области, которую принято называть второй топикой, исходя из психоаналитической клиники психозов. Сообщения на эту тему были представлены на XI конгрессе психоанализа в Оксфорде в 1929 г. /182/. Симпозиум, посвященный теме «Сильное «Я» и слабое «Я»», был проведен во время XV конгресса в Париже в 1938 г. Доклад по теме «Роль «Я» в психоаналитической терапии» представил Sacha Nacht /156/ на первом франко-британском собрании по психоанализу в июне 1939 г. Во время войны это исследование было продолжено и углублено в США, и после войны дискуссия возобновилась, но она стала американо-европейской. В этом первом исследовании, которое также осталось неизданным на французском языке, если B. Bettelheim описывает влияние заключения в концентрационный лагерь на поведение, то он еще не выдвигает новой теоретической модели шизофрении на основе этого анализа. Это он сделает только в 1960 г. в книге «Сознающее сердце» /25/ и в 1969 г. в книге «Пустая крепость» /26/, опираясь также на клинический материал, собранный в Институте Sonia Schankman при Чикагском университете. В 1944 г. он принял руководство этим институтом и в 1947 г. преобразовал его, в соответствии со своими принципами, в Чикагскую школу одаренных детей, которая станет всемирно известной и окажется в центре полемики, развернувшейся вокруг методов, используемых для лечения детского аутизма. Мы увидим, чем теоретическая модель, на которой они основываются и которую часто рассматривают как строго психоаналитическую, заметным образом отличается от той, которую S. Freud предложил для шизофренических психозов у взрослых, поскольку основатель психоанализа лично не занимался лечением детей, страдающих детскими психозами, и, следовательно, не изучал их.

История шизофрении
Гаррабе Ж.

Интерес английских психоаналитиков к детским психозам пробудила ссора, поскольку полем битвы была их страна, между Anna Freud и Melanie Klein /1882-1960/ по вопросу психоанализа детей. В книге по детскому психоанализу, так же озаглавленной, которую Melanie Klein, обосновавшаяся в Лондоне в 1926 г., опубликовала в 1932 г., она защищала оригинальные взгляды, подвергнутые строгой критике Anna Freud, приехавшей туда в 1938 г. в изгнание из Германии вместе со своим отцом. Эта ссора двух дам или эта вторая битва за Англию была изложена как в истории психоанализа, так и в биографиях, посвященных обоим главным действующим лицам, что не касается непосредственно нашей темы. Но факт, что Melanie Klein описала в развитии ребенка в течение первых четырех месяцев жизни типичную стадию с формами преследования или даже проекции отношений к объекту (иначе говоря, субъект проецирует, удаляет из себя и локализует на другом чувства или желания, которые он не осознает или отрицает в себе). Большую путаницу повлекло за собой то, что она неудачно выбрала для себя обозначения этой стадии — определение «paranoid», ошибочно переведенное на французский язык словом «paranoide» (параноидная), тогда как в английском языке это слово означает «параноическая». Несомненно и то, что, в противоположность некоторым случаям упрощенческого понимания, взрослый, страдающий шизофреническим психозом в параноидной форме, — это не просто индивидуум, который регрессировал на стадию развития грудного ребенка первых четырех месяцев жизни.

Зато труды Melanie Klein окажут благотворное влияние в отношении того, что заставят некоторых психоаналитиков, практиковавших в Великобритании в период Второй мировой войны, посвятить себя лечению психоанализом взрослых психотиков. Таким образом, вокруг клиники Тависток сформируется вторая, Лондонская, школа психоанализа. Она станет для психоанализа психозов тем же, чем была в начале века первая, Венская школа, созданная S. Freud, для психоанализа неврозов, или тем, что пытался осуществить в Бургхельцли E. Bleuler для группы психозов, которые он идентифицировал как шизофренические. Психоаналитики приезжали в Лондон со всех концов света, во всяком случае, из всех стран Британского Содружества. Многие из них вместе служили в британской армии и таким образом в качестве военных психиатров они имели двойной опыт — лечения состояний «военных неврозов», представлявших из себя гораздо более жестокие переживания, чем в невротическом конфликте, а также применение методов групповой психотерапии в военных госпиталях, которые после наступления мира будут перенесены в гражданские психиатрические больницы. Многие авторы попытаются осуществить синтез этих данных, полученных из весьма разнообразных источников, предлагая новые теоретические модели и новые психотерапевтические методы для лечения шизофренических психозов.

Наиболее выдающимся представителем этой британской школы психоаналитиков является Wilfred Ruprecht Bion /1897-1979/. Родившийся в Индии W. R. Bion уже приобрел травматический опыт войны, поскольку в 1914 г. в возрасте восемнадцати лет он добровольцем вступил в армию и при этом «отмечался» в приказах за храбрость в боях. Его медицинское и психоаналитическое образование приходится на 30-е годы. Биографы писателя Сэмюэля Беккета /1906-1989/ указывают, что он проходил психоанализ у W. R. Bion в 1933-1935 гг. после психопатологического эпизода, вызванного смертью его отца; природа этого эпизода установлена плохо, но то, что его самоощущение доходило до иллюзии переживания смертельной интраутеральной регрессии, дает основания считать его, вероятно, психотическим. Таким образом, будущий французско-ирландский нобелевский лауреат по литературе доверился с ощутимым терапевтическим результатом начинающему психоаналитику, поэтому осознание себя не полностью родившимся позволит ему показать на сцене нелепость человеческого состояния при возможности выражать свои мысли в театре другим языком, чем родной язык. W. R. Bion имел возможность осуществить идеи, зародившиеся в период его обучения, когда ему приходилось в Нортфильде лечить в качестве психиатра солдат-жертв «травматических военных неврозов», используя групповую динамику и групповой психоанализ — исследования, которые он продолжит в клинике Тависток. Странно, но когда гораздо позже, в 1968 г., придет официальное признание, W. R. Bion уедет в Калифорнию, где он посвятит свою «мысль в изгнании» писательской деятельности. Если можно осмелиться резюмировать труды W. R. Bion в одной фразе, скажем, что Для него «психотический процесс представляется связанным с процессом возникновения мысли» (Kress).

Таким же образом и Paul Federn /1871-1950/, основная часть карьеры которого развертывалась в качестве верного помощника S. Freud в Вене, где в 1934 г. он опубликовал статью, посвященную технике психоанализа с психотическими больными, после своего отъезда в Соединенные Штаты из-за аншлюса оказал влияние на американских психоаналитиков, которые интересовались тогда изучением шизофренических психозов. P. Federn был среди учеников S. Freud, как, впрочем, и Anna Freud, одним из сторонников анализа «Я» и несомненно содействовал вместе с Hartmann ориентации американского психоанализа в направлении так называемой школы психологии «Я». Эта ориентация, которая приобретет известность после войны, даст повод для энергичной критики во Франции со стороны J. Lacan, который, чтобы оказать ей сопротивление, будет проповедовать возвращение к S. Freud. Мы не можем излагать здесь эту дискуссию, которая, впрочем, вышла бы за рамки нашей темы; но если мы вспоминаем теоретическую позицию P. Federn, то это потому, что она важна для понимания предлагаемой им модели шизофренических психозов. Согласно его взглядам, «Я» имеет границы, которые нужно понимать не как статические, а как динамические, а шизофрения характеризуется утратой, ослаблением этих границ, что влечет за собой мучительное ощущение психической деперсонализации, исчезновения «Я». Впрочем, P. Federn сам испытал воздействие трудов Paul Schilder /1886-1940/, невролога, психиатра и психоаналитика, который создал понятие «Образ тела» /189/, дающее, так сказать, опору для «Я» в повышении сознания индивидуума. Этот образ тела серьезно искажается при шизофренических психозах, а это искажение объясняет большую часть кататонической симптоматики и способствует распадению «Я» путем стирания его границ. Поэтому схематически, согласно P. Federn и тем, кто следовал за ним по этому пути, психотерапевтическое лечение шизофренических психозов должно прежде всего быть направлено на восстановление этих пределов для границ «Я».

Мы могли бы сказать, что в Соединенных Штатах Frieda Fromm-Reichmann /1899-1957/ была для P. Federn — в том, что касается психоаналитического лечения психически больных, — тем же, кем был W. R. Bion в Великобритании для Melanie Klein. После опубликования в 1939 г. статьи о явлении переноса у шизофреников, поскольку это было камнем преткновения классической техники, — S. Freud считал, что при этих психозах свойство переноса не позволяет использовать его в терапевтических целях (не вспоминал ли он о мучительной любовной связи C Jung и Сабины Шпильрейн? ) — F. Fromm-Reichmann начнет, руководствуясь трудами H. S. Sullivan, разрабатывать свою технику. Описание этой так называемой техники интенсивной психотерапии будет приведено в статье, опубликованной в 1943 г., поистине решающем, критическом году в истории шизофрении. Она будет развивать эту технику в серии статей, которые станут следовать одна за другой вплоть до ее смерти. F. Fromm-Reichmann сама кратко излагала развитие идей относительно психоанализа шизофреников следующим образом: десятилетие, чтобы понять и исчерпывающе истолковать; десятилетие, чтобы установить связь; десятилетие, чтобы научиться ее использовать. По ее мнению, фактически основным является установление значимой связи с пациентом. Она полагает, что «когда эта связь установлена, а в этом вся трудность, «психотерапия психоаналитической ориентации» может во многих случаях шизофрении привести к хорошим результатам. Прочная эмоциональная связь с больным способствует разрушению тенденции психического больного к самоизоляции от окружающей среды. Поскольку уход в себя составляет сущность шизофренического процесса, представляется, что личная значимая связь может вызвать у больного новое примирение с действительностью и стать исходным пунктом его выздоровления».

Неудивительно, что с подобной концепцией F. Fromm-Reichmann была одним из первых психоаналитиков, заинтересовавшихся обстановкой, в которой живет шизофреник, средой, которая его окружает. А это была, особенно в то время, обстановка психиатрической больницы. Она также пробовала анализировать то, что происходит в течение так называемых «других двадцати трех часов», т. е. остального времени, кроме психотерапевтического сеанса, составлявшего почти полностью день больного.

В 1947 г. она публикует статью о «Терапевтическом ведении в психоаналитической больнице» /85/, в которой она показывает, какие изменения следует осуществить в психиатрическом учреждении, чтобы госпитализированные там больные и в особенности шизофреники могли извлекать пользу из аналитической психотерапии.

Многие учреждения были организованы по этому принципу в Соединенных Штатах, но наиболее престижным стал фонд, организованный в 1930 г. в Топике (Канзас) супругами Menninger и Chestnut Lodge (Вашингтон). В 1943 г. William Menninger опубликовал свои «Основы (принципы) психиатрии», в которых он изложил основные идеи этой психиатрии, основанной на психоаналитическом подходе к психозам. Что касается работ госпожи Fromm-Reichmann, то они имели такой резонанс, что позже на их основе был создан сценарий фильма «Я тебе никогда не обещал (а) сад, полный роз». Фильм является несколько романтизированным повествованием о психоаналитической психотерапии госпитализированной больной шизофренией с неизбежными трудностями, которые возникают при проведении психоаналитической терапии в такой среде. Психотерапевтическое лечение шизофреников или описание жизни больных в психиатрических больницах станут с течением лет излюбленными темами голливудских, а затем и европейских сценаристов. Например, мы можем упомянуть такой классический образец, как «Яма, полная змей» Литвака.

В это же время в Европе, особенно в Швейцарии, были применены аналогичные методы лечения. Но они, как и английские и американские достижения, начнут распространяться в международном масштабе только после войны и так же явятся основой фильмов. Примером тому «Дневник шизофренички» по книге M. A. Sechehaye. Но мы предпочтем пока что поговорить о других исследованиях, выполненных в период Второй мировой войны также в англоязычных странах антропологами, которые со временем отразятся на концепциях шизофрении.

История шизофрении
Гаррабе Ж.

© helpiks.su При использовании или копировании материалов прямая ссылка на сайт обязательна.