Глава 17. Михаил Юрьевич.

Глава 17

Страх.

Когда за Агафьей захлопнулась дверь, сестра Марья причитая, кинулась ко мне. Осторожно освободила от ремней, но когда я попыталась приподняться, торопливо сказала:

- Лежи, лежи. Мне нужно обработать ссадины.

Сдерживая стон, я оглянулась через плечо на пострадавшую часть тела, и ничего хорошего, как и следовало ожидать, не увидела. На бледной коже - множество ярко-алых вспухших полос, и поверх них - россыпь кровавых бусин. Сестра Марья полезла в свой зловещий футляр, но на этот раз оттуда появился безобидный пузырёк с прозрачной жидкостью и большой клок ваты. Я приготовилась к новой боли, но прикосновение влажной прохлады принесло только облегчение. И теперь, когда физические страдания поубавились, я смогла осознать последние слова Агафьи. А осознав, заплакала от страха и бессилия.

- Уже всё, - поспешно сказала сестра Марья, слегка погладив меня по волосам, - Самое плохое позади, теперь будет только легче.

Она выпрямилась, воровато оглянулась на дверь, и, запустив руку в карман, вынула две таблетки. Положила на скамью перед моим лицом.

- Вот. Одну выпей сейчас, а вторую перед сном, это хорошее обезболивающее.

- Спасибо, - всхлипнула я, подцепила трясущимися пальцами одну таблетку, проглотила не запивая, и начала подниматься.

Руки и ноги гудели как после долгой физической нагрузки, на них краснели следы от ремней. Слегка подташнивало. А ещё было очень холодно, и я заторопилась одеваться. От прикосновения лёгкой ткани трусиков к истерзанной коже снова захотелось кричать, и я даже не стала пробовать натянуть колготки, просто скомкала их в кулаке.

- Может, тебя проводить? - обеспокоенно спросила сестра Марья, но я мотнула головой и, сунув босые ноги в ботинки, побрела к дверям...

Когда я вошла в дортуар, с опухшим от слёз лицом, растрепавшейся косой, и колготками в руках, там оказалась только Зина. Она настороженно уставилась на меня.

- Где Ярина? - сипло спросила я, придерживаясь за косяк.

- Её Агафья к себе вызвала, - после паузы ответила Зина, и, заметив, что я пошатываюсь, спросила, - Ты как?

- Чудесно, - мне удалось отлепиться от косяка и пройти три метра до кровати. Путь с первого этажа на четвёртый, который я обычно преодолевала за полминуты, прыгая через одну ступеньку, сейчас отнял у меня все силы.

- Не хочу доживать до старости, - зачем-то сообщила я Зине, и лицом вниз легла на Яринкину постель. Лезть к себе наверх сейчас представлялось делом не менее трудным, чем подняться на церковную колокольню.

Зина сообразила, что расспрашивать меня о произошедшем будет не лучшей идеей, и сказала только:

- Агафья велела всем сдать планшеты в воспитательскую. И Яринка до сих пор там с ней.

Я кивнула и опустила веки. По фиг. Сейчас всё по фиг. Сначала дождусь, когда подействует таблетка сестры Марьи, когда перестанут дрожать ноги, и пройдёт озноб после стылого воздуха процедурной.

Не берусь утверждать точно, но, кажется, на какое-то время я не то уснула, не то просто сбежала в какое-то тёмное безмолвное место, потому что, открыв глаза, увидела перед собой Яринку. Она сидела на полу, прислонившись спиной к кровати, и судя по расслабленной позе, сидела уже давно. Однако стоило мне шевельнуться, и подруга сразу обернулась, рывком приблизилась вплотную.

- Дайка... ты как?

Зелёные Яринкины глаза сейчас были огромными и блестели, как стёклышки. Я не сразу поняла, что это от стоящих в них слёз, а когда поняла, чуть не заплакала сама. Чтобы предотвратить это и подбодрить подругу, попробовала улыбнуться.

- Уже лучше. Мне сестра Марья таблетку дала.

- Она молодец. Мне тоже давала... хотя нельзя.

- А ты? Тебя не...

- Нет, - поспешно заверила Яринка, - У меня же ничего не было. И у других. Агафья все планшеты у девочек забрала, проверять будет, отдаст только завтра. Меня полчаса допытывала. Я сказала, что ничего про тебя не знала, что ты мне не рассказываешь, и вообще мы не так уж и дружим.

Я кивнула. Это не было предательством со стороны Яринки, и не вызвало у меня обиды. На её месте, я сказала бы то же самое. Нет смысла доставить Агафье удовольствие наказать нас обеих, если этого можно избежать.

- Она тебе говорила, - меня снова начал бить озноб, - Что знает, откуда у меня книга?

Яринка замерла и медленно качнула головой.

- Нет... не сказала. Как знает? Про Дэна?

Я поспешно обвела взглядом дортуар, но Зина куда-то ушла, и теперь мы были здесь вдвоём.

- Она не знает, что Дэн. Она знает только, что парень из шестнадцатой группы.

- Откуда?

Я попыталась пожать плечами, но снова почувствовала боль, и замерла.

- Яринка, это конец... Она сказала, что всё вынюхает, а до этого будет меня бить каждые четыре дня. Если не скажу. Я не смогу, не выдержу...

Подруга торопливо погладила меня по волосам.

- Тшшш. За три дня мы что-нибудь придумаем.

- Надо предупредить Дэна, - я сжала зубы и завозилась, пытаясь встать, но Яринка твёрдо положила мне на спину тёплую ладошку.

- Лежи, тебе вообще нельзя никуда сегодня выходить.

- А что делать? - безнадёжно забормотала я, снова ужасаясь безнадёжности случившегося, - Что нам теперь делать?

- Тебе - отдыхать, - спокойно ответила подруга, - Сегодня останешься здесь, внизу, а я на твоё место полезу. Ужин тебе принесу сюда. А завтра придумаем, что делать.

Неожиданно она подалась ко мне, и быстро поцеловав сухими губами в щёку, прошептала:

- Просто ложись и спи, лето придёт во сне...

До вечера я так и пролежала на животе, то погружаясь в тревожную дрёму, то вновь всплывая на поверхность. После того, как Яринка укрыла меня одеялом, я, наконец, сумела согреться, от чего стало чуть легче. Один раз на пороге возникла Агафья, молча окинула нас взглядом, и исчезла. Откуда-то вернулась Зина, села за тетрадки, искоса поглядывая на меня. Ужин, Яринка, как и обещала, принесла мне в дортуар, я через силу проглотила несколько ложек остывшего картофельного пюре и выпила компот. А уже когда подошло время ложиться спать, появилась Настуся, которую я не видела весь день. Она неслышно скользнула к своей кровати и принялась переодеваться, ни на кого не глядя.

- Настусь, - вкрадчиво окликнула её Яринка, и та вдруг вздрогнула всем телом, - Ты где была?

Голос подруги прозвучал странно, была в нём некая нарочитая взвинченность, словно она собиралась сделать что-то неприятное, и подбадривала саму себя.

- Я? - Настуся упрямо не смотрела на нас.

- Ну не я же, - Яринка делано зевнула, - Тебя весь день не было.

- На улице я сидела. Такая хорошая погода.

- Ну, кому-то хорошо, кому-то не очень, - туманно заметила Яринка и задала следующий вопрос, - А уроки тоже на улице делала?

- Тебе-то что? - попыталась огрызнуться Настуся, но получилось это у неё очень неуверенно, даже жалко.

- А то, - Яринка медленно поднялась на ноги и небрежно облокотилась о шкафчик, - Что я тебя видела. Ты на скамейке возле школы читала.

- Ну, читала, и что?

- С планшета читала, - уточнила Яринка, и Настуся вдруг съёжилась, опустила голову, - Планшет у тебя Агафья не забрала. У всех забрала, а у тебя - нет. Странно, да?

Зина подняла голову от тетрадей, оглянулась, обвела всех взглядом и приоткрыла рот. А Настуся посмотрела на неё, на Яринку, наконец, на меня, и вдруг, как подрубленная, упала на кровать и закрыла лицо руками.

С полминуты мы слушали её беспомощные всхлипы. До меня доходило медленно, как до жирафа, и даже когда Яринка презрительно плюнула, а Зина с бесконечным разочарованием протянула " Да ну-у-у... ", я всё ещё ничего не поняла.

А потом Настуся быстро заговорила, беспрестанно шмыгая носом и размазывая слёзы по лицу.

- Я не хотела... я не думала, что всё так получится... я же, как лучше... Она сказала, что так надо, и как я могла отказаться? Я же долго молчала, а вы всё равно... я вам пыталась сказать, что так нельзя. А вы только хуже...

Я окончательно запуталась. Судя по недоумённым лицам Яринки и Зины, они тоже. А Настуся продолжала причитать, всё повышая и повышая голос, грозя сорваться в истерику:

- Я же не просто так это всё говорила! Я думала, вы задумаетесь и поймёте, как плохо поступаете, и тогда мне не придётся ничего рассказывать! А вы на меня накричали, обозвали, посмеялись... тогда я и подумала, что пусть, что значит так надо. Даша, прости, я не знала, что тебя будут бить! Если бы знала, то никогда не...

Неожиданно Яринка протянула руку, схватила со второго яруса кровати мою подушку и метко, с силой швырнула её в лицо Настусе. Та пискнула, захлебнулась рыданиями.

- Не надо её трогать, - глухо сказала Зина, но не двинулась с места.

- Не собираюсь я трогать эту овцу, - с бесконечным презрением ответила моя подруга, - Пусть только заткнётся, а то слушать противно.

Она устало вздохнула, и осторожно присела рядом со мной.

- Это что же? - наконец решилась я облечь в слова свою догадку, - Это Настуся Агафье всё рассказала?

- А кто ещё? - Яринка криво улыбнулась, - Она, святоша наша.

- Но, - я помотала головой, - Откуда? Как она могла узнать?

Зина поднялась на ноги, подошла к Настусе и тронула её за плечо, от чего та вздрогнула и съёжилась.

- Расскажи, - велела Зина, - Перестань реветь, и расскажи всё, чего уж теперь...

Как ни странно, Настуся действительно перестала реветь, как будто её выключили. Подняла на нас покрасневшие глаза, и торопливо, словно боясь, что мы не дослушаем, начала рассказывать.

Всё оказалось просто и так очевидно, что мне оставалось только ругать себя за неосторожность вкупе с глупой бравадой. Агафья насторожилась, когда я принялась паясничать в разговоре с Михаилом Юрьевичем, чем и заработала от неё пощёчину. Потом ей показалась странной наша с Яринкой одновременная простуда. Затем моя подруга попыталась напроситься на помолвку со своим пожилым ухажёром, продемонстрировав верх нескромности. И после, как будто этого было мало, начала с непозволительной для девушки её положения, небрежностью, отмахиваться от новых предложений. Но больше всего нашу воспитательницу насторожили мои высказывания во время её импровизированной лекции в гостиной на тему девичьего целомудрия. Рассудив, что последнее время мы очень подозрительно себя ведём, и здесь явно не всё так просто, Агафья вызвала к себе Настусю и велела следить за нами. Тут нужно отдать ей должное, Агафья хорошо знала своих питомиц, наши слабости, чаяния, и надежды. Завербовать Настусю ей не составило труда, просто напомнив о её христианском долге помогать всем заблудшим ради спасения их душ. Даже если для этого придётся причинить им боль, насильно наставить на путь истинный, ведь люди глупы и не ведают, что творят... особенно женщины.

Настуся, хоть и простушка, тоже оказалась не дурой. Она и сама давно заметила странности моего и Яринкиного поведения. А после того, как однажды проснулась ночью и увидела, как мы возвращаемся откуда-то под утро, одетые и возбуждённые, не могла не согласиться с Агафьей в том, что нас нужно спасать.

Она стала исподтишка наблюдать за нами, и скоро заметила, что мы много времени проводим с планшетами в руках. Слишком много, чтобы списать это на выполнение уроков и повторение пройденного в школе. Как-то, воспользовавшись нашим отсутствием, она по очереди заглянула в мой и Яринкин планшеты, где и обнаружила любовные романы с декольтированными красавицами на обложках, тающими в объятиях мускулистых мачо.

Но как ни прониклась Настуся своей новой ролью спасительницы грешниц, она долго надеялась, что сумеет вразумить нас сама, не прибегая к помощи Агафьи. Для этого и нужны были её нудные импровизированные проповеди по вечерам, зачитывание цитат из Библии, рассуждения в пространство о грехах и их искуплении. Наивная Настуся, не смотря на то, что этим, как она думала, навлекает божий гнев и на себя, до последнего пыталась воззвать к нашей совести, заставить устыдиться, и тем самым избегнуть наказания.

Неизвестно, как долго бы это продолжалось, но мы сильно обидели Настусю во время последней ссоры.

- Отомстила, значит? - хмыкнула Яринка, выслушав слезливую исповедь.

Настуся замотала головой.

- Не хотела мстить! Да, мне было обидно, что ты сказала, будто я... ну, выслужиться хочу, чтобы в анкету занесли... чтобы жених появился. Я об этом и не думала, правда! Но после того случая, я поняла, что вы не хотите... не исправитесь сами.

- Думаешь, мы теперь исправимся, дура?! - Яринка снова вскочила, но я ухватила её рукой за подол и усадила обратно. А у Настуси спросила:

- Так ты просто пошла к Агафье и всё выложила? Про книги?

Настуся уставилась в пол и еле слышно ответила:

- Не про книги... не только.

- Ну, рассказывай уже, - простонала я, испытывая ужасную неловкость и от души желая, чтобы этот тягостный разговор поскорее остался позади.

Настуся рассказала. Выполняя наказ Агафьи, она продолжала следить за нами. И ей показалось подозрительным, что я, увидев в окно возвращение старшегруппников с учений, вдруг заторопилась на улицу. Она пошла следом, и, притаившись за приоткрытой дверью подъезда, слышала мой разговор с Дэном. Слышала каждое слово, но побоявшись быть замеченной, не выглянула наружу, и не увидела, с кем именно я разговариваю. Дальше ей осталось только рассказать всё Агафье, которая улучила время, когда наш дортуар был пуст, и проверила мой планшет.

Окончив покаянный рассказ, Настуся уронила голову и снова начала всхлипывать.

Мы молчали. Яринка презрительно, Зина растерянно. А я опустошённо. Разозлиться на Настусю у меня не получалось. Может быть потом, но сейчас она не вызывала ничего кроме жалости. Конечно, в её поступке было больше глупости и самолюбования, чем желания помочь заблудшим душам, но ведь не было и злого умысла. А то, как быстро она во всём призналась и как пропадала где-то целый день, не смея показаться нам на глаза, говорило об искренности её раскаяния.

- Простите меня, - тихонько попросила Настуся, отнимая ладони от лица и пытаясь поймать мой взгляд, - Я не думала, что будет так.

- А как? - спросила Яринка, и по её неестественно ровному голосу, я поняла, какого труда подруге стоит держать себя в руках, - Как? Ты думала, что Агафья Дашке пальцем погрозит?

Ответить на это было нечего, и Настуся снова спрятала лицо в ладонях.

- Вы как хотите, а я в душ и спать, - вдруг решительно заявила Зина, поднимаясь. Она выхватила из своего шкафчика полотенце и выскользнула за дверь. Настуся проводила её несчастным взглядом - обычно они всегда ходили вместе.

А я подумала, что тоже надо бы принять душ, смыть с себя стылый запах процедурной и собственного страха. Но пошевелилась, почувствовала вновь проснувшуюся боль, и поняла, что ничего не выйдет. Максимум на что меня хватило - с помощью Яринки переодеться в ночную рубашку и залезть под одеяло. После чего я выпила вторую таблетку, полученную от доброй сестры Марьи, и на удивление быстро и крепко уснула. Но даже во сне я слышала эхо моих сегодняшних криков.

На следующее утро, первой мыслью пришедшей мне в голову после тяжкого пробуждения, была мысль о трёх днях. Трёх днях оставшихся до субботы. До следующего визита в процедурную. Если конечно в течении этих дней я не подойду к Агафье, и не признаюсь во всём добровольно. А признаваться нельзя, потому что это будет конец для Дэна. Не стану врать, что я не попыталась просчитать последствия такого поступка, но они в любом случае оказывались настолько ужасными, что даже рассматривать это как вариант, было бы кощунством.

На завтрак я не пошла, аппетита не было совершенно, и я подозревала, что он появится ещё очень и очень не скоро. А вот от школы меня никто не освобождал, и там я осознала, что порка сама по себе была лишь частью уготованного мне физического наказания. Сидеть на твёрдых пластиковых стульях в течении шести сорокаминутных уроков, оказалось бесконечным мучением.

- Потерпи сегодня, - уговаривала Яринка, в своё время прошедшая через всё это, - Завтра будет уже намного легче.

Её слова наверно могли бы меня утешить, не думай я постоянно о надвигающейся субботе и неизбежном повторении всех мук. После занятий, даже не вспомнив про обед, я поспешила в дортуар, где, уже привычно - лицом вниз, упала на Яринкину кровать. Почти сразу появилась она сама, и воровато оглянувшись на дверь, протянула мне на ладони таблетку.

- Выпей.

- Откуда? - простонала я, но таблетку взяла без промедления.

- Я сходила до сестры Марьи и попросила для тебя. Она сразу дала, даже сама хотела принести. Тебе досталось больше других. Сестра Марья говорит, что обычно Агафья рассчитывает силу ударов, а тебя лупила со всей дури.

Я вспомнила серое Агафьино лицо, трясущиеся от ярости губы, и ни на миг не усомнилась в сказанном.

Настуся, как и вчера, не появлялась в дортуаре до самого отбоя. А когда пришла, не сказав ни слова, стала укладываться. Меня это вполне устраивало, слушать её слезливые извинения совсем не хотелось, тем более, что я так и не разобралась в том, что чувствую к провинившейся соседке. Как сказал бы батюшка Афанасий - бог ей судья.

На следующий день стало и лучше и хуже. Лучше в том смысле, что долгое сидение на уроках, конечно, доставляло мне неудобство, но уже не боль. Я даже сходила со всеми в столовую. А хуже, потому что суббота приблизилась на сутки. И теперь, всё сильнее и сильнее, я начала ощущать то, что тщетно пыталась отыскать в себе перед первым наказанием. Страх. Выматывающий душу, почти животный, унизительный страх. Когда-то давно, я не то где-то слышала, не то вычитала утверждение, что пугать должно не само наказание, а его неизбежность. И теперь готова была подписаться под каждым словом.

Агафья за это время ни разу не подошла ко мне, и не заглянула в наш дортуар. Или была уверена, что я не выдержу пытку ожиданием, или твёрдо рассчитывала на свои силы в расследовании дела о запрещённой литературе.

На третий день я уже не могла думать ни о чём кроме надвигающегося ужаса. На уроках отвечала невпопад, спотыкалась на ровном месте, снова не могла есть. Яринка терзалась, глядя на меня, пыталась то отвлекать, то утешать, и, в конце концов, уже на исходе дня, решительно сказала:

- Завтра в школе я подойду к Дэну, и всё ему расскажу. Он придумает что-нибудь.

- Не смей! - новый страх подбросил меня на месте, - Если кто-то донесёт Агафье, что ты разговаривала с парнем из шестнадцатой группы, она сразу поймёт, что это он и есть!

- Что же тогда делать? - спросила Яринка, глядя на меня с бесконечной жалостью.

Я не знала что делать. Зато я точно знала чего делать не надо. Не надо ничего рассказывать и не надо совершать никаких поступков, которые, так или иначе, укажут на Дэна. И будь что будет. Ещё одну порку я как-нибудь выдержу, пусть мне и понадобятся на это все душевные и телесные силы, а потом... в конце концов, не может ведь Агафья наказывать меня бесконечно? Или может?

Этой ночью, последней перед субботой, я почти не спала. Забывалась время от времени тяжёлой дрёмой, но меня раз за разом выбрасывали из неё накатывающие волны страха. К утру я была настолько истощена эмоционально, что погрузилась в некое почти сомнамбулическое состояние. Поскольку наступил выходной, после завтрака мы все остались в дортуаре, но не разговаривали друг с другом. Настуся не вылезала из постели, лежала, отвернувшись к стене, не то спала, не то терзалась угрызениями совести. Зина уткнулась в возвращённый планшет. Яринка сидела на подоконнике, тоскливо глядя вдаль, как узник сквозь прутья решётки.

Я же старалась гнать от себя мысли о том, когда же за дверью раздадутся деревянные шаги Агафьи, и она, открыв дверь, велит мне идти в процедурную. Этого я боялась до обморочной слабости, но в то же время отчаянно ждала. Пусть уж всё случится побыстрее, и, наконец, останется позади. До следующего раза...

Шаги раздались незадолго до обеда. Дверь зловеще медленно приоткрылась, и я, как и ожидала, увидела за ней Агафью с сурово поджатыми губами.

- Дарья, - отрывисто бросила она, - Идём. Быстро.

Яринка на подоконнике издала короткий шипящий звук, Настуся едва слышно всхлипнула, Зина ещё ниже склонилась над планшетом. Я встала. Обулась. Машинально провела ладонью по волосам - не растрепалась ли коса? И пошла.

Агафья не стала ждать, когда я покину дортуар, она уже шагала по коридору, не оглядываясь, уверенная, что я никуда не денусь и последую за ней. Я следовала, пытаясь утешить себя тем, что уже через каких-то пятнадцать минут всё кончится, я вернусь в дортуар, выпью очередную таблетку, и выматывающий душу страх, наконец, меня отпустит.

А Агафья почему-то не пошла вниз по лестнице. Она остановилась у двери воспитательской, дождалась, когда я приближусь к ней, и, толкнув дверь, велела:

- Заходи.

Недоумевая, и с уже зародившейся отчаянной надеждой на избавление, я вошла.

За столом, тем самым, за которым обычно восседала Агафья во время моих свиданий с Головой, обнаружился грузный мужчина. Пожилой, с залысинами, и очень знакомый. Я много раз видела его на территории приюта, и знала, что это воспитатель одной из мальчишеских групп. И кажется даже шестнадцатой.

В том, что моя догадка верна, я убедилась в следующий момент, когда увидела стоящего рядом с мужчиной Дэна.

- Вот! - объявила Агафья, толкая меня в спину, отчего я чуть не упала, потому что ноги вдруг отказались идти, - Любуйтесь!

Мы с Дэном смотрели друг на друга, и я отчаянно боялась увидеть в его глазах упрёк, обвинение в том, что всё это случилось из-за меня, из-за моей неосторожности, из-за самого факта моего появления в его жизни. Но Дэн смотрел спокойно, и даже чуть улыбнулся уголками губ.

- Агафья Викторовна, - баском протянул воспитатель Дэна, после того, как " налюбовался" мной, - Вы хотите сказать, что этот ребёнок, и есть та самая девушка, уличённая в связи с моим питомцем?

Не дожидаясь ответа, он обернулся к Дэну.

- Денис, это она?

- Да, - кивнул он, - Но это не та связь, про которую вы подумали.

- Да неужели? - ядовито спросила Агафья, и взяла со стола мой злосчастный планшет, на дисплее которого, разумеется, красовалась обложка " Сексологии для всех", - Ты признался, что дал ей эту гадость. Зачем же это было сделано, как не с целью развратить девочку?

- С целью образования и просвещения, - учтиво ответил Дэн, продолжая чуть заметно улыбаться, и судя по всему именно это, а вовсе не его ответ, окончательно взбесило Агафью.

Она швырнула планшет обратно на стол с такой силой, что я мысленно с ним попрощалась, и обратила покрасневшее лицо к мужчине.

- Вы слышите, сударь? Этот негодяй считает, что подсовывать двенадцатилетней девочке пошлую книжонку, это образование и просвещение! Почему же я должна поверить, будто он не зашёл ещё дальше?

Мужчина не успел ответить, его опередил Дэн.

- Эту двенадцатилетнюю девочку, насколько я знаю, обхаживает разведённый старик, но вы почему-то не находите в этом ничего предосудительного.

Агафья потеряла дар речи, и даже воспитатель Дэна утратил часть спокойствия - нахмурился, шумно задышал.

- Денис, пока тебя не спросят, будь добр молчать, - бросил он, и обратился к Агафье, - Почему бы нам не спросить саму девочку?

- Спросите! - с вызовом ответила Агафья, - Лично мне она не изволила сказать ни слова.

- Кхм... Дарья? - мужчина явно не привык общаться с девочками, и теперь нервно ёрзал, подбирая слова, - Скажи... ты и Денис... вы что-то делали вместе? Ты понимаешь... что-то, чего нельзя делать?

Я отрицательно мотнула головой, а Агафья закатила глаза, явно выражая этим свою оценку такому методу допроса. Потом схватила меня за плечо, и резко развернула к себе.

- Отвечай! - гаркнула она, - Он трогал тебя? Раздевал?

- Нет.

- Целовал? Просил потрогать его?

- Нет!

- Где вы встречались?!

Я повернула голову, пытаясь поймать взгляд Дэна, но Агафья ударила меня по щеке, заставляя снова посмотреть на неё.

- Отвечай!

- Агафья Викторовна, - укоризненно протянул воспитатель, - Я не считаю, что побои в этом случае будут способствовать откровенности ребёнка.

- Вадим Никанорович, - она даже не поглядела на него, - Я не указываю вам, как нужно воспитывать мальчиков, и буду очень признательна, если и вы оставите своё мнение при себе.

Мужчина замолчал, а Агафья снова взялась за меня.

- Отвечай, мерзавка, или прямо сейчас мы снова отправимся в процедурную. Где вы встречались?!

Внезапно, нарушая запрет своего воспитателя, опять заговорил Дэн.

- Мы встречались у прудика. Я приходил заранее и прятался за скамейку, Даша садилась на неё, и так мы разговаривали. Со стороны не было видно. И встречались мы всего четыре раза, в последний раз я и дал ей эту книгу.

Спасибо, Дэн. Теперь я знаю, что говорить.

- Заткнись! - взвизгнула почуявшая подвох Агафья, - Вадим Никанорович, ваш воспитанник ведёт себя ужасно, похоже, вы для него не авторитет.

И тогда, чтобы отвлечь их внимание от Дэна, я, наконец, заговорила, громко и вызывающе.

- Я сама попросила дать мне такую книгу! Потому что, сударыня, то, что вы нам рассказывали про... про мужчин и женщин, про телиге... теле... в общем, это совсем не то, что я знала до приюта. Чушь полная! И рассказывать вы не умеете! Вот я и хотела всё выяснить сама.

Агафья и Вадим Никанорович безмолвно вытаращились на меня, а Дэн добавил:

- И я счёл, что девочка имеет полное право знать правду, раз уж через каких-то два года ей предстоит ублажать старика.

- Денис, если ты не перестанешь открывать рот без моего на то распоряжения, - тихо, но угрожающе произнёс воспитатель, - Я не посмотрю, что ты уже солдат, сниму ремень, и всыплю тебе по первое число.

- Как вы вообще познакомились?! - снова взвилась Агафья, - Что у вас может быть общего?

На этот раз Дэн не посмел ослушаться Вадима Никаноровича, но я уже приблизительно поняла в каком направлении нужно врать, и ответила почти без задержки.

- Он бегал на стадионе. А я раньше, до приюта, тоже очень любила бегать, вот и спросила у него, где он жил раньше. Подумала, а вдруг тоже, как я, в тайге? У нас все были очень сильными и могли бежать без остановки хоть...

- Избавь нас от пропаганды вашего безбожного образа жизни! - перебила меня Агафья, - То есть ты сама подошла к незнакомому парню на несколько лет старше тебя, и стала задавать вопросы? Воистину, можно изъять человека из дикости, но дикость из него не изымешь!

- Денис, так всё и было? - спросил Вадим Никанорович, и Дэн кивнул:

- Мне было интересно с ней пообщаться, всё-таки я первый раз встретил кого-то из дикарей, а она рассказывала увлекательные вещи.

Агафья обвиняюще ткнула в него пальцем.

- И ты, небось, решил, что с такой девочкой будет куда легче проделать... всё, что написано в твоей книжонке?

Дэн деланно рассмеялся.

- Сударыня, неужели я бы не нашёл для этой цели кого-нибудь покрупнее?

- Денис! - возмущённо воскликнул Вадим Никанорович, но тут же без всякой паузы согласился с Дэном, - Агафья Викторовна, а ведь действительно. Девочка очень мала, не выглядит даже на свои двенадцать лет. Возможно ли допустить...

- О, уверяю вас, возможно! - ядовито усмехнулась Агафья, - За свой стаж работы в приютах, я повидала всякое, и поверьте мне - двенадцать лет - это не минимальный возраст в котором девочки подвергались растлению.

- Я понимаю, но... - воспитатель искоса поглядел на Дэна, - Из всех своих воспитанников, Дениса я бы заподозрил в последнюю очередь. Он талантливый ученик, подающий надежды спортсмен, и на учениях показал себя исключительно с хорошей стороны.

- Думаете, я ждала от Дарьи чего-то подобного? - фыркнула Агафья, - Она всегда была скромной девочкой, неплохо училась, а последнее время с успехом выступала в церковном хоре. Нужно ли вам объяснять, сударь, что именно из таких вот тихих омутов и следует в первую очередь ожидать чертей?

Вадим Никанорович помолчал, задумавшись, потом глухо произнёс:

- И всё-таки это очень серьёзное обвинение. Как видите, дети всё отрицают.

- Ещё бы они не отрицали, - Агафья метнула на меня уничтожающий взгляд, - Это не повод им верить. Сейчас я отведу Дарью в поликлинику на гинекологический осмотр. Впрочем, я уверена, что физически она невинна, но ведь ни для кого не секрет, что есть и другие способы развратить девушку. Было бы желание. А после, мы поставим в известность директора, как это и нужно было сделать с самого начала. При всём моём к вам уважении, сударь, это не то дело, которое можно уладить между собой.

- Но, - Вадим Никанорович глубоко вздохнул, - Вы ведь понимаете, что даже самого факта, что такая книга попала к девочке из рук Дениса, хватит для сурового наказания.

Агафья вздёрнула бровь.

- А вы считаете, что этот юноша его не заслуживает? По-моему, таким, как он, молодым да ранним, самое место в колонии! Впрочем, решать всё равно не нам. А сейчас я должна сопроводить девушку к врачу. Буду благодарна, если подождёте.

У так называемого между нами " женского доктора" я уже была. Когда только попала в приют и проходила обследование в клинике. Но что тогда, что сейчас, сам визит не произвёл на меня впечатления. Я не почувствовала ни страха, ни унижения, всё это без следа растворила в себе чёрная непомерная утрата. В прошлый раз я потеряла родителей, а сейчас теряла друга, а вместе с ним всё то хорошее, на что могла надеяться в будущем. И мне некого было винить в этом кроме себя.

На какой-то миг, когда после осмотра врач подтвердила мою девственность, во мне зародилась надежда на более-менее благополучный исход, но увидев, как Агафья в ответ скептически поджала губы, я окончательно упала духом.

Когда мы вернулись в воспитательскую, там нас кроме Вадима Николаевича и Дэна, уже ждал Пётр Николаевич, красный и запыхавшийся. Уже тот факт, что директор, презрев неудобства, которые доставлял ему лишний вес, сам пришёл сюда, да ещё так быстро, не сулил ничего хорошего.

Взрослые принялись что-то горячо обсуждать и спорить, но я их не слушала. Я смотрела на Дэна, пытаясь мысленно докричаться до него, и сказать о том, как я виновата, и как мне жаль. Он тоже глядел на меня, и от его взгляда хотелось зажмуриться, потому что в нём не было ни злости, ни обвинения, зато была жалость и бесконечная печаль - Дэн прощался со мной.

- Агафья Викторовна, - вдруг сказал Пётр Николаевич, - присутствие девочки обязательно? Мне кажется, что её можно отпустить, она тут скорее пострадавшая сторона.

- Ну, это ещё надо выяснить! - вскинулся воспитатель Дэна, - Девочка призналась, что сама попросила книгу у Дениса.

- Девочке нет четырнадцати лет, с юридической точки зрения она ни за что не несёт ответственность, - мягко напомнил директор, - В любом случае её наказание будет оставлено на усмотрение Агафьи Викторовны. А вот с юношей всё намного сложнее. Не забывайте, что нам ещё предстоит узнать, каким образом к нему попала эта книга.

- Я отведу воспитанницу, - Агафья поднялась и шагнула ко мне, - Идём, Дарья.

Я беспомощно посмотрела на Дэна, он коротко кивнул. А когда передо мной уже открывалась дверь, вдруг громко позвал:

- Дайка!

Я обернулась и замерла, не обращая внимания на шипенье и тычки Агафьи.

- Дайка, помни, - быстро заговорил Дэн, - Я никогда не хотел от тебя того, что думают они. Ты мне - сестрёнка!

О плохих вещах лучше не рассказывать долго. Дэн не смог себя оправдать и через несколько дней его перевели из приюта в колонию для несовершеннолетних.

Глава 18.

Михаил Юрьевич.

Мой голос одиноко летел под купол церкви, туда, где косые лучи заходящего солнца пробивались сквозь витражи, рассыпая по стенам разноцветные блики. Девочки-певчие молча расходились, шепотом прощаясь друг с другом, и бросая на меня осторожные взгляды. Я пела уже долго, очень долго, понимала, что теперь весь вечер будет болеть горло, но не могла остановиться.

Сразу после того, как полицейская машина увезла Дэна, Агафья разрешила мне вернуться в церковный хор. Возможно, тому посодействовало ходатайство Марфы Никитовны, а может сама Агафья решила, что с меня достаточно наказаний и пора всё возвращать в прежнее русло. И только тогда, снова взойдя на клирос, я поняла, как мне этого не хватало. Теперь пение стало моей отдушиной, моим самовыражением, способом дать выход бесконечной тоске. Плакать у меня не получалось, я не хотела больше показывать свою слабость, ругаться и бунтовать уже не было смысла. И оставалось только петь. И делать это, по словам Марфы Никитовны, я стала куда лучше, чем раньше. Наивная преподавательница думала, что просто пришло моё время " раскрыться", но я-то знала, что это непролитые слёзы хрусталём звучат в моём голосе, не находя другого выхода.

И чаще всего пела я теперь медвежью колыбельную. Её слова, особенно припев, чуть-чуть успокаивали меня, помогали поверить, что зима - не навсегда. И мне достаточно, как тому медведю просто уснуть. А проснусь я уже посреди солнечного лета...

- Просто ложись и спи, лето придёт во сне, - пела я, закрыв глаза, почти веря в такие моменты, что так и будет. Надо просто чуть-чуть подождать, отключиться, не думать ни о чём. Уснуть...

Но когда у меня это почти получалось, всегда находился тот, кто будил.

Как и в этот раз.

- Дашенька, - окликнула меня Марфа Никитовна, и пришлось замолчать - Пора закрывать церковь, спускайся.

Я послушалась. Я теперь всегда и всех слушалась, совсем как до встречи с Дэном. Ведь если нет никакой возможности что-то изменить к лучшему, зачем навлекать на себя неприятности? Нет, я не боялась новых наказаний, но мне была глубоко противна мысль о том, что опять придётся смотреть в лицо Агафье, и что-то ей отвечать.

Агафью я старалась избегать, как только могла, а когда приходилось находиться с ней в одном помещении, старалась не поднимать глаз. Но даже при одном звуке голоса воспитательницы или запахе её духов, на меня накатывала душная ненависть. Я не испытывала ненависти ни к Петру Николаевичу, сдавшему Дэна в полицию, ни к полицейским, навсегда забравшим его от меня, ни к Настусе, с которой всё началось. Только к Агафье. Именно она, сухая, невозмутимая, бесчувственная, стала для меня теперь сосредоточием зла.

Когда я вышла на улицу, приют уже погружался в сумерки, солнце почти спустилось за лес, и золотило лишь верхушку колокольни. Это было красиво. Я невольно задержалась на миг, задрав голову, и как всегда, глядя на сияющие в вышине колокола, вспомнила, что была там, наверху. Но теперь в этом воспоминании не было ни следа прежней радости, ни предвкушения новых. Всё утонуло в тоске по Дэну и в чувстве вины перед ним.

В дортуаре стояла тишина. Теперь здесь почти всегда было тихо. Настуся превратилась в тень самой себя, Яринка не разговаривала ни с ней, ни с Зиной, я теперь вообще почти всё время молчала. Да никто и не горел желанием со мной общаться. Слухи по приюту как всегда разлетелись моментально, по пути обрастая подробностями, как существующими, так и вымышленными. И теперь для всех я была " та самая дикарка, которую поймали со старшегруппником". Изгой. Девушка, запятнавшая себя блудной связью. Косые взгляды, шепот за спиной, презрительные усмешки парней. Яринка рассказала мне, что многие воспитанники возмущались тем, что я после всего продолжаю петь в церкви и даже задавали вопросы батюшке Афанасию, но он ответил, что я всего лишь оступившееся дитя, а господь велел прощать оступившихся. Мнение недовольных меня не волновало, но батюшке я была благодарна за доброту и за подаренную мне возможность продолжать петь. Церковь была теперь единственным местом, где ко мне продолжали хорошо относиться. Никто не спрашивал о том, что же в действительности произошло между мной и Дэном, и правдивы ли слухи, ползающие по приюту. Здесь я продолжала оставаться Дашенькой, самой младшей девочки в хоре, знающей песни далёких таёжных краёв.

Я швырнула сумку на пол, и забралась на подоконник с планшетом, собираясь учить уроки. По идее мне это было не нужно, плохие оценки не пугали, но зубрёжка помогала отвлечься, убежать от тоски. И от Яринки. Я чувствовала, что подруга хочет вытащить меня из скорлупы, заставить разговаривать обо всём произошедшем, чего я до сих пор умудрялась избегать. Нет, от самих воспоминаний я не убегала, хоть и не видела смысла их ворошить, но очень боялась, что Яринка, в конце концов, спросит - а что нам теперь делать? Что нам делать теперь, когда нет Дэна? И как я ей отвечу? Будем учиться, молиться, и если не выйдем замуж, отправимся до старости жить в общежитии и работать на фабрике? Или, подрастём и убежим в тайгу, искать других? Второй ответ понравился бы подруге куда больше, но он был бы обманом. Не смотря на то, что я говорила Дэну в церкви той ветреной ночью, я совсем не была уверена, что мы продержимся в тайге хотя бы одно лето. Пожалуй, если наткнёмся на охотничью избушку и если не вовремя нагрянувший охотник или лесник не сдаст нас властям. О зиме и думать смешно - никаких шансов. Не говоря уже о том, что и до Сибири ещё нужно как-то добраться...

Сейчас Яринка смотрела на меня со своей кровати, я чувствовала щекой её пристальный и требовательный взгляд, но делала вид, что увлечена уроками. Не спрашивай меня ни о чём, не отбирай у себя надежду...

Дверь приоткрылась и в дортуар заглянула Агафья. При виде её мои пальцы так сжали планшет, что он жалобно скрипнул, и я торопливо потупила глаза, чтобы воспитательница не успела увидеть в них откровенную ненависть. Но это не избавило меня от её внимания.

- Дарья, выйди-ка, - велела Агафья, и пришлось сползти с подоконника. Я не боялась нового наказания за непослушание, просто хотелось побыстрее отвязаться. Агафья ждала прямо за дверями, не стала приглашать меня на разговор в воспитательскую - видимо тоже не горела жаждой общения.

- Михаил Юрьевич хочет с тобой увидеться, - обронила она, глядя в стену, - Завтра.

- Разве вы ему не рассказали о... о моём проступке? - удивились я. Только Головы мне сейчас не хватало!

- Разумеется, рассказала, - Агафья досадливо дёрнула плечом, - Я не имела права утаивать такую информацию, не хватало еще, чтобы приют подсовывал порядочным людям таких...

Договаривать она не стала, но по резко сжавшимся губам воспитательницы, я поняла, что не рисковала услышать о себе ничего хорошего.

-... и я очень удивлена, что после этого, он хочет тебя видеть.

А я-то как удивлена.

- Когда мне завтра приходить в воспитательскую? - уныло уточнила я. Если вдруг Голова вздумает читать мораль или упрекать за потраченное не меня время, клянусь, тоже выскажу всё, что думаю о старых извращенцах!

- Не в воспитательскую, - процедила Агафья, - Михаил Юрьевич хочет приехать лично, и поговорить с тобой наедине.

Тут уж я открыла рот. От удивления и возмущения. Насколько мне известно, о визите жених просит у невесты, а потом уже, в случае её согласия - у администрации приюта. А эти как-то ухитрились всё решить за моей спиной?!

- Завтра к двенадцати будь добра, опрятная и причёсанная, явиться к крыльцу школы. С последних уроков можешь уйти, разрешаю, - и Агафья отвернулась от меня, не дожидаясь ответа. Но не ушла, а снова дёрнула двери нашего дортуара.

- Ярина, выйди, - заметив, что я стою на прежнем месте, раздражённо бросила, - А ты зайди.

Я послушалась, проводив глазами подругу, и вернулась на подоконник. За Яринку можно было не беспокоиться, скорее всего, её снова возжелал видеть очередной кандидат на руку и сердце, вот Агафья и явилась сообщить и мне, и ей, о предстоящих свиданиях. Надеюсь, подруга пошлёт и этого желающего, вызвав тем самым возмущение наших " старых дев" и самой Агафьи.

Но когда Яринка вернулась, то по её слишком задумчивому лицу, я поняла, что не всё так просто. Обменявшись кивками, мы молча отправились на лестницу, впервые после того, как раскрылось моё общение с Дэном. С тех пор секретничать здесь нам стало не о чём...

- Ну что там у тебя? - спросила я, прислоняясь к стенке. Получилось устало, почти раздражённо, и чтобы сгладить это, я торопливо добавила, - Потом тоже тебе кое-что расскажу.

Яринка повела плечами.

- Да вот, батя опять хочет меня видеть. Завтра припрётся.

Опаньки. Сговорились они все что ли, завтра приезжать?

- Что ему на этот раз нужно?

- Пока не знаю. Но, правда, странно.

- А чего странного? Будет тебя на нового богатого жениха науськивать. А то ишь - выбирать вздумала.

- Так это он бы мог и по телефону. Ты моего батю не знаешь, он за копейку удавится, а сюда ехать, это же надо тратиться на дорогу!

- Разве ты не можешь отказаться от этой встречи?

Яринка помялась.

- Могу наверно. Так-то он мне никто, по закону я ему больше не дочь. Но я согласилась. Ты не подумай чего, на самом деле глаза бы мои его не видели, просто интересно. Не просто же так он едет.

- Да я и не думаю, - мысль о том, что Яринка вдруг воспылает дочерней любовью к своему блудному папаше, вряд ли могла прийти мне в голову, - Сходи, конечно. Всё какое-то разнообразие в этом отстойнике. Во сколько он прикатит?

- К двенадцати, - скривилась Яринка, - Агафья меня даже с уроков отпускает пораньше ради такого случая.

- Ой, и мне к двенадцати! - спохватилась я, - Не смогу в этот раз с тобой пойти.

- Ничего, - подруга решительно тряхнула головой, - Я его не боюсь. Поговорим, наконец, с глазу на глаз... подожди, а тебе куда?

Я торопливо рассказала ей о разговоре с Агафьей. Яринка фыркнула.

- Вот им неймётся!

- Наверно хочет меня отругать за то, что время у него отняла, а сама вот такой оказалась, - уныло предположила я.

- В таком случае пусть сразу разворачивается и обратно едет. Не бойся, ты ему ничего не должна.

- Я не боюсь. Просто хочется, чтобы все уже оставили меня в покое...

До завтрашнего дня я придумывала, что бы такого ответить Голове, ехидного и циничного, но не грубого? Такого, за что меня нельзя наказать, но что поставит на место этого надутого индюка, вздумай он осуждать моё поведение. Ничего подходящего не придумалось, и я решила импровизировать на месте, авось да придёт на ум достойный ответ.

Этой мыслью я утешала себя, когда (опрятная и причёсанная, разумеется) отправилась на встречу с бывшим женихом, пришла к школьному крыльцу и остановилась там, озираясь. Агафью долго ждать не пришлось, почти сразу она замаячила на крыльце, повелительно махнула мне рукой.

Раньше я как-то не задавалась вопросом, где именно происходят встречи наших невест с женихами. Оказалось - в одном из кабинетов на первом этаже школы. Кабинет этот был разделён пополам прозрачной стеной, с одной стороны которой размещалась воркующая парочка, с другой же - воспитательница невесты, бдящая за тем, чтобы парочка не позволяла себе вольности. Разумно, конечно, учитывая цели, преследуемые престарелыми женихами.

Голова уже был на месте, сидел за небольшим столиком, сложив перед собой руки, как прилежный ученик. Кроме этого столика и двух стульев, в нашей с ним половине кабинета, больше ничего не было.

Агафья подтолкнула меня в спину, и я, войдя в стеклянную дверь, уселась на свободный стул, вызывающе глядя на Голову.

- Привет, - чуть улыбнулся Михаил Юрьевич.

Лицезреть его целым и объёмным, а не в чёрной рамке монитора, было очень странно. Когда я раньше пыталась представить себе, как выглядит мой жених в реальной жизни, мне почему-то казалось, что он должен быть мал ростом и упитан. Но сейчас я видела перед собой сухопарого высокого мужчину, с широкими плечами атлета, на лице которого не было ни намёка на прежнюю обрюзглость и унылость. Разумеется, он был не молод, но назвать его теперь старпёром, у меня бы язык не повернулся.

- Здравствуйте, - тихонько ответила я, настороженно глядя на него. Но мой бывший жених не выглядел сердитым, как я ожидала, взгляд его был спокойным, и как мне показалось, даже сочувствующим. Подтверждая эту догадку, он мягко спросил:

- Ну, как ты?

Я дёрнула плечом. А что тут ответишь? Нормально? Так это неправда, а изливать Голове душу, я не собиралась. И вообще, пусть уже говорит, что хотел, и катится куда подальше, ищет другую идиотку для работ на своей тухлой даче. Главное, не пожелать ему этого вслух.

Я покосилась в сторону. В другой половине кабинета Агафья сидела за столом, и, демонстративно не глядя в нашу сторону, барабанила пальцами по столу. Голова перехватил мой взгляд, и вдруг, подавшись вперёд, негромко сказал:

- Не бойся, она нас не слышит. Здесь уважают право гостей секретничать со своими невестами.

Тоже мне, гость нашёлся. И начинал бы тогда уже секретничать, если на то пошло. Я одарила бывшего женишка раздражённым взглядом, но он не смутился, а деловым тоном велел:

- Сейчас, главное, следи за выражением лица. На нём не должно быть ни удивления, ни тем более радости. Представь, что я опять рассказываю тебе про свою дачу, и ты мечтаешь о том, чтобы я поскорее заткнулся.

Я изумлённо уставилась на него, и Голова досадливо щёлкнул языком.

- Ну, просил же - никаких эмоций. Давай так, не смотри на меня, смотри в стол. Только в стол. Вообще не шевелись.

Я послушно опустила глаза, окончательно переставая что-либо понимать. А Михаил Юрьевич, стрельнув глазами на Агафью, раздельно произнёс.

- Тебе привет от Дэна... Дайка.

Выйдя из школы, я не стала возвращаться в дортуар. Вместо этого отправилась к прудику, где и села на скамейку. Ту самую, с которой Агафья увела меня прямиком в процедурную. Но сейчас я не боялась этих воспоминаний. Напротив, приветствовала их. Ведь, как оказалось, все последующие за этим события, пусть они были так болезненны и унизительны, произошли к лучшему. Радость, вначале робкая, ошеломлённая, боящаяся спугнуть саму себя, постепенно выходила из-под контроля, становилась неуправляемой. И я уже с трудом оставалась неподвижной, вместо того, чтобы запрыгать, затанцевать, запеть, и, разбежавшись плюхнуться плашмя в прудик, так, чтобы брызги веером взмыли в солнечный воздух, чтобы в них вспыхнули разноцветные радуги...

Но эта скамейка явно была заколдована, не иначе, на ней никак не получалось посидеть в одиночестве. Не успела я до конца осознать резкие перемены вот-вот грядущие наступить в моей жизни, как услышала частый топот, и, обернувшись, увидела несущуюся ко мне Яринку. Рыжая коса стлалась по воздуху за её спиной, глаза зеленели на пол-лица.

Затормозив передо мной так, что пыль взлетела из-под ног, подруга упала на скамейку и попыталась отдышаться. А потом сказала короткое, но ёмкое слово из шести букв, которое я от неё раньше не слышала, зато неоднократно слышала в Маслятах, например, когда у нас загорелся сеновал.

- Что-то случилось? - осторожно спросила я, решив сначала выслушать подругу, а потом уже сообщить ей фантастические новости.

- Случилось! - нервно выкрикнула она, - Ещё как случилось! Этот козёл хочет забрать меня!

Я потрясла головой.

- Какой козёл? Куда забрать?

- Да отец же! Он собирается снова признать меня дочерью и забрать домой!

Две девочки, идущие под руку по дорожке, замедлили шаг, и тревожно оглянулись на нас.

- Тише! - я успокаивающе положила ладонь на Яринкину коленку, - Разве так можно? Он же от тебя отказался.

- Вчера отказался, сегодня передумал! - Яринкин голос дрожал от ярости, но громкость она поубавила, - Он же у нас мужчина, отец, а я - его собственность. Захотел - выкинул, захотел - подобрал.

Она ударила кулаком по скамейке.

- Подожди... да как так? А отказаться ты можешь?

- Нет. Я ему сразу сказала, что не хочу, а он ответил, что никто и не спрашивает, что ему осталось уладить какие-то бумажные дела и тогда он за мной приедет.

Я помолчала, переваривая новость. Случись это часом раньше, не знаю, как бы мне удалось пережить этот второй и сокрушительный удар. Однако теперь всё по-другому.

Но Яринка этого не знала, она ссутулила плечи, вцепилась руками в край скамейки и чуть не плача, бормотала:

- Ненавижу, ненавижу... ну почему он просто не оставит меня в покое? Да я... если он приедет за мной, я просто возьму что-нибудь тяжёлое и разобью его тупую башку. Пусть лучше меня отправят в колонию, чем к нему... Что смешного?!

- Прости, - я и правда улыбалась от предвкушения того, как сейчас удивлю и обрадую подругу, - Тебе не нужно ни в колонию, ни к отцу. Нас здесь скоро не будет.

Яринка уставилась на меня с такой надеждой во взгляде, что я, не желая её мучить, заговорила торопливо, путаясь в словах:

- Я только что была на свидание с Головой... тьфу, с Михаилом Юрьевичем. Он пришёл от Дэна. Он другой, понимаешь? Дэн рассказал им про нас, и Голо... в общем, он специально со мной познакомился. Помнишь, Дэн сказал нам, чтобы мы соглашались на первого жениха? Он знал, что нас будут проверять, но не знал, тебя или меня. Поэтому и просил в последний раз описать их внешность, хотел догадаться у кого из нас жених не настоящий!

Я торопливо перевела дух и торжественно закончила:

- Так вот, сегодня Михаил Юрьевич пришёл сказать, чтобы мы не делали глупостей, потому что о нас помнят, и скоро заберут отсюда!

Яринка моргала. На её лице поочерёдно отражались самые разные чувства: удивление, радость, смятение, восторг. Она схватила меня за руку.

- Подожди... ой. Это точно? А Дэн? Как нас отсюда заберут? Когда? Нет-нет, не отвечай, расскажи всё по порядку!

Я кивнула, и сосредоточилась, пытаясь оживить в памяти разговор с экс женихом.

Вообще-то разговором это назвать можно было разве что с натяжкой. Говорил в основном Михаил Юрьевич, а я лишь потрясённо кивала, иногда задавая вопросы. Разумеется, первое, о чём я спросила - Дэн. Где он и что с ним?

- О Денисе не беспокойся, - строго ответил Михаил Юрьевич, - Это наша забота. Скажу лишь, что он очень просил за тебя. Если честно, мы сомневались, и уже почти решили оставить всё как есть, но он уговорил. Поэтому я здесь. Ты готова покинуть приют?

Я уже хотела со всем энтузиазмом подтвердить свою готовность, но вспомнила про Яринку и сникла.

- Я без Яринки никуда не уйду. Яринка это...

- Знаю, - перебил Михаил Юрьевич, - Никто и не собирался вас разлучать. Надеюсь, ты можешь дать ответ за двоих?

Конечно, я дала ответ, и Голова... нет, называть его Головой даже про себя я больше не собиралась... и Михаил Юрьевич подробно разъяснил, что от нас требуется.

- В ночь с этой пятницы на субботу вы должны убежать за территорию. Да, именно вы, сами, здесь мы ничем не можем помочь. Но ведь это для вас не проблема, если судить по рассказам Дениса? От вас требуется просто перелезть через забор, как вы уже не раз это делали. От забора, не сворачивая нужно пойти по лесу прямо, и примерно через полчаса будет дорога. Там налево и до поворота. Это, в зависимости от того, где вы выйдете из леса, ещё минут десять-пятнадцать. Советую идти не по самой дороге, а вдоль неё под прикрытием деревьев. На повороте будет ждать машина. Машина простоит там всю ночь, пока не начнёт светать. Но если вы так и не появитесь, на этом наше знакомство оборвётся. Помните - у вас есть только один шанс. Всё понятно?

От волнения у меня пересохло во рту, и я смогла лишь часто закивать, но Михаила Юрьевича это не удовлетворило.

- Повтори.

- В пятницу ночью... на субботу, убежать через забор. Идти по лесу прямо и прямо, до дороги. Повернуть налево. До поворота. Там - машина.

- Именно. Какая точно машина приедет, я ещё не знаю, но у неё обязательно будут подняты дворники. Запомни, это важно. Если дворники подняты - смело подходите. Если нет - оставайтесь за деревьями. Поняла?

- Да.

На самом деле поняла не очень. В Маслятах у нас не было машин, до ближайшей дороги взрослые летом добирались пешком, зимой - на лыжах. Так что с этим видом транспорта я познакомилась, лишь по пути в приют, да и то, разглядеть из закрытого фургона, где там дворники, а где всё остальное, было сложно. Но уточнять я не стала, решив, что у Яринки, городской жительницы, хватит опыта разобраться что к чему.

- Много вещей с собой не берите, уходите налегке. Выдвигайтесь лучше после полуночи, когда полностью стемнеет, И пошевеливайтесь, любая задержка опасна. Вопросы?

Вопросов хватало, и я судорожно пыталась выбрать из них самый важный, но спросила первое, что подвернулось.

- Помните, по видеосвязи... вы мне запретили гулять по ночам? Вы же имели в виду церковь, да? Откуда вы узнали, что мы... гуляли?

Михаил Юрьевич чуть улыбнулся.

- От Дэна, от кого же ещё. Тогда он и решил опять, что вас нужно забрать, до этого передумал.

- А почему, - во мне вновь всколыхнулась забывшаяся обида, - Почему он тогда передумал и перестал с нами общаться?

- Видишь ли, - Михаил Юрьевич задумчиво прищурился, - Денис сам ещё почти ребёнок, и до недавних пор весьма романтизировал... эээ... нашу деятельность. А когда понял что к чему - испугался. Не за себя - за вас.

Выходит, тогда я всё поняла правильно. Когда Дэн первый раз уехал на учения, там он общался с кем-то из других. И они ему рассказали что-то такое, от чего он решил уберечь меня и Яринку. И что это может быть? Впервые в моей душе всколыхнулось опасение, но тут же пропало. Всё равно терять нам нечего.

- Денис вообще очень переживает за тебя, - поделился Михаил Юрьевич, - когда он узнал, что ты попалась с книгой, то, не задумываясь пошёл сдаваться.

Забыв о наказе не проявлять эмоций, я вскинула голову и приоткрыла рот.

- А... почему? Разве это не Агафья про него вынюхала?

- Смотри на стол! Вовсе нет. Денис сам признался своему воспитателю, а тот уже рассказал ей.

- А Дэн откуда мог узнать, что она меня поймала?

- Так ваша Агафья позвонила мне сразу, как поймала тебя. А уже я, по возможности, связался с Денисом.

Ах, ну да... Я словно наяву услышала сухой Агафьин голос " С прискорбием должна вам сообщить о недостойнейшем поведении вашей избранницы, но будьте уверены - она уже понесла строгое наказание, и мы обязательно найдём остальных виновных... " Значит, Дэн, поняв, как я влипла, не задумываясь, взял вину на себя, хоть и не мог не знать, что для него, в силу возраста, наказание будет намного строже.

В груди зародилось ласковое тепло, глаза намокли. А ведь я уже забыла, как это приятно, когда о тебе кто-то беспокоится вот так, как старший о младшем. Дэн, где же ты сейчас? Но второй раз спрашивать об этом у Михаила Юрьевича, я не решилась. И он заговорил сам.

- Должен признать, что ваша ночная вылазка в церковь и послужила причиной того, что мы подумывали вас тут оставить. Дерзость хороша в разумных пределах, а не когда ею бравируют, подвергая опасности себя и друзей.

Я виновато понурилась, а он продолжал:

- Но с другой стороны - то, как упорно вы шли к цели, заслуживает уважения. Ты как-никак добилась своего, сумела убедить Дениса продолжать ваши встречи. А он, прямо скажем, тот ещё упрямец. Так что думаю, если за вас хорошо взяться, толк выйдет. Поэтому я здесь.

В приступе самобичевания, я призналась:

- Вы правы, лезть ночью в церковь было очень... неумно. Нас ведь потом охрана поймала.

Михаил Юрьевич поднял брови, и я сбивчиво рассказала ему историю своей второй встречи с Белесым.

- А, этот! Тогда нет ничего удивительного в том, что он вас отпустил. Он узнал тебя, а может и твою подружку. А поскольку волею обстоятельств этот человек сейчас сотрудничает с нами, то он просто не мог поступить по-другому.

Поймав мой вопросительный взгляд, Михаил Юрьевич снисходительно объяснил:

- Тот компромат, который вам с Денисом удалось получить на него прошлым летом... кстати, отличная работа! Так вот он оказался слишком серьёзным, чтобы этим не воспользоваться. Да, к сожалению, люди в наши ряды попадают и таким образом.

Мне понадобилось некоторое время, чтобы разобраться в услышанном. И не скажу, чтобы мне понравилось то, как другие использовали тот случай, а вместе с ним мой страх и моё унижение, для своей выгоды.

Наверно, я насупилась, а может и покраснела, потому что голос Михаила Юрьевича смягчился.

- Боюсь, к такому тебе тоже нужно привыкать. Не всегда получается играть чисто. Впрочем, ещё не поздно передумать и остаться.

Я испуганно замотала головой. Остаться? Да лучше прыгнуть с крыши как сестра Нюры! Ах да, на крышу теперь не подняться, лестницы обрезали, а ещё...

Меня тряхнуло нервным ознобом, пальцы непроизвольно вцепились в край столешницы.

- Что? - напрягся Михаил Юрьевич.

- Здесь... на всей территории... камеры, - я чуть прокашлялась и заставила голос звучать почти нормально, - В прошлый раз, когда мы ночью лазили за забор, не все камеры были настоящие. Муляжи. А теперь их заменили. Нас охрана увидит!

Михаил Юрьевич помолчал, и вдруг улыбнулся почти безмятежно.

- Что же, считайте это последней проверкой. В церковь же вы пробраться смогли.

- Но... - я чувствовала растущее отчаяние, - От нашего корпуса до церкви совсем недалеко, и камер мало, а до забора...

- Вот и хорошо, - экс жених продолжал улыбаться, и сейчас я его за это почти ненавидела, - Сможете убежать - замечательно, не сможете - выходит, не ваше это. Не судьба. Думайте. Я в вас верю.

И не дав мне ответить, Михаил Юрьевич оглянулся на скучающую за стеклом Агафью, и заговорил уже другим, холодным тоном:

- Теперь последнее. Твоя воспитательница будет спрашивать, зачем я приходил, и о чём мы разговаривали. Ты должна усыпить её бдительность, поэтому отвечай, что я решил дать тебе ещё один шанс, и буду через сайт приюта строго следить за твоей успеваемостью и поведением.

А он умный человек. Тут я снова могла только кивнуть, потому что с Агафьей лучшей тактики и не придумаешь. Пусть она считает, что теперь, когда меня оградили от тлетворного влияния Дэна, я стану изо всех сил держаться за свой последний шанс - жениха, снова буду тихой и послушной Дашей.

- Пожалуй, на этом всё, - Михаил Юрьевич поднялся, - Что же, будем надеяться на скорую встречу, Дайка. Удачи.

Я не успела ответить, он уже широко шагнул к двери, потянул её на себя, впустив внутрь звуки доносящиеся из коридора школы, и, сразу ушёл, кивнув встрепенувшейся Агафье. Она вроде двинулась за ним, но поняв, что с ней не собираются что-либо обсуждать, недовольно поджала губы.

Я продолжала сидеть за столом. Мне нужно было хотя бы чуть-чуть времени, чтобы заставить свой мир измениться согласно только что полученным новостям. Но Агафья не пожелала дать мне его.

- Дарья, уснула что ли? Выходи.

Пришлось встать. Ноги слегка дрожали.

- Что сказал тебе сударь? - воспитательница нетерпеливо притопывала носком туфли, сверля меня глазами.

- Он сказал, - голос тоже дрожал, - Он сказал, что хочет дать мне последний шанс. Что пока не будет со мной общаться, но станет следить... через сайт. И если я... ну, исправлюсь, то он снова будет моим женихом.

Агафья покачала головой.

- Святой человек. Ты хоть понимаешь, как тебе повезло? Другой на его месте, не только не захотел бы тебя больше видеть, но и вообще разочаровался в женщинах. Из-за тебя!

Я сжала зубы. Повезло мне? Разочаровался бы он в женщинах, ну надо же... Интересно, она сама верит в то, что говорит?

Подняв голову я, впервые со дня порки посмотрела своей воспитательнице прямо в глаза. Глаза были холодные как стекляшки, пустые, непроницаемые.

- Сударыня, - медленно начала я, прекрасно осознавая, что лучше бы промолчать, но не в силах остановиться, - В чём мне повезло? В том, что меня возьмут поиграться, а потом выкинут? Вы же это знаете? Вы не можете не знать, как всё это бывает. Что ни у кого из нас не будет детей, да и муж будет недолго, только пока мы ему не надоедим. А потом мы всё равно окажемся на производстве, в общежитии. Почему вы не хотите, чтобы мы сразу отправились туда? Вам обязательно нужно сначала подложить нас старикам?

Агафья чуть подалась назад, как от порыва ветра, её глаза беспомощно, совсем по-детски распахнулись, губы дрогнули... Но продолжалось это долю секунды, она почти сразу стала прежней, закрылась, закаменела, вернула на лицо привычную для всех маску отрешённости. Но я успела увидеть, какой она может быть, какой она, возможно, была до того, как навсегда отгородилась этой маской от мира. А потом, словно желая загладить свой промах и наказать меня за то, что заставила его совершить, Агафья стремительно шагнула ко мне, подняла руку...

Я не пошевелилась, даже не прикрыла глаза, подумала только, что Михаил Юрьевич был прав, когда говорил о том, что дерзость хороша лишь в разумных пределах.

Но удара не последовало. Вместо этого Агафья схватила меня за плечо, наклонилась и сдавлено прошептала мне в лицо:

- Ты думаешь, я ничего не понимаю? Думаешь, я не знаю, чем заканчиваются браки моих воспитанниц? Думаешь, не знаю, зачем на самом деле вы нужны всем этим мужикам? Прекрасно знаю! Но пока есть шанс, что хоть одна из десяти девочек сумеет сохранить брак, и стать матерью, я буду выдавать вас замуж! Я буду делать всё возможное, чтобы вы сами этого хотели! Лучше попытаться, лучше потерпеть, чем сразу смириться и остаться пустоцветом до конца жизни!

Агафья оттолкнула меня, её грудь вздымалась, на щеках горел нездоровый румянец.

- Иди. И приложи все усилия, чтобы этот мужчина не отказался от тебя. Если выйдешь замуж, даже пусть потом он с тобой разведётся, хоть что-то увидишь, хоть немного поживёшь по-человечески, перед чем у тебя не останется ничего, кроме койко-места в общежитии. Пошла вон!

Почему-то боясь повернуться к Агафье спиной, я пятилась до двери, ударилась плечом о косяк, еле нащупала ручку, и, наконец, выскочила в коридор.

Так вот и закончилось моё свидание с экс женихом, и, как оказалось, мой последний разговор с Агафьей.

Всё это я сейчас и рассказала Яринке, не так складно конечно, путаясь и сбиваясь от избытка чувств, но смысл передать смогла. Примечательно, что подруга ни разу меня не перебила и не задала ни одного вопроса. Она слушала в напряжённой позе, с застывшим взглядом, а когда я, наконец, замолчала, вдруг расхохоталась, запрокинув голову.

- Ты чего? - перепугалась я, запоздало подумав, что может быть, не стоило всё на неё вываливать вот так, без подготовки? А то такие новости, да сразу после общения с ненавистным отцом, пожалуй, совсем добили мою подругу. Но Яринка и не думала " добиваться", она вовсю веселилась.

- Ахахаха! Ой! Я представляю рожу папашки, когда ему скажут, что я сбежала и пропала! Он же ночей спать не будет, станет ждать, что я за ним в белых тапочках приду! Хахаха, не могу!

- Почему в белых тапочках? - спросила я, оторопев от такой реакции.

А Яринка оборвала смех так же резко, как начала, и довольно объяснила.

- Да он суеверный до жути. Когда мама умерла, этот дурак в косяки и пороги булавки втыкал, чтобы она не смогла зайти.

- Но ты же не умерла, а только убежала.

- Так меня не найдут, значит умерла. Знаешь, сколько в полиции отводится времени на поиск живого ребёнка? Трое суток. Потом уже ищут труп.

Я не стала уточнять у Яринки, откуда такие познания, не стала и подкалывать на тему того, что она уже не ребенок, а вполне себе девушка. Предстояло обсудить куда более важные вещи.

- Значит, убегаем?

Подруга удивлённо глянула на меня.

- Спрашиваешь! Моя воля - я бы прямо сейчас стартанула. Сегодня же понедельник? Эх, ещё до пятницы ждать...

- Что берём с собой? Голова... Михаил Юрьевич сказал - только самое необходимое.

Яринка помрачнела.

- Я хочу взять всё, что сшила. Так старалась, не оставлять же.

Я знала, как Яринке дороги её чудные вещицы, и отнеслась к этому со всей серьёзностью.

- Мы же будем складывать вещи в школьные сумки?

- Так других у нас и нет, - хмыкнула она.

- Ну вот, твои костюмы можно распихать по обеим сумкам, в две влезут.

- А твои вещи?

Я задумалась. Что взять? Личных вещей, в смысле своих, а не тех, что выдали в приюте, у меня почти нет. Так что кроме смены белья, колготок, цветастого платьица подаренного мне Яринкой, да ещё пожалуй нотной тетради, брать нечего. Хотя... Я злорадно улыбнулась. Возьму злосчастный планшет. Пусть останется на память, вместе со всеми учебниками, видео-уроками, и годовыми оценками. Буду потом иногда его включать и радоваться тому, что всё это осталось в прошлом. А ещё читать с него книги, уже не таясь, столько, сколько захочу.

Только теперь я поняла, что до сих пор не осознавала по-настоящему грядущие перемены. Обсуждала их с Михаилом Юрьевичем, рассказывала Яринке, но делала это так, словно речь шла о каком-то приключенческом фильме или той же книжке. И почему-то, лишь сейчас, представив свой планшет отдельно от всего остального, от школы, от дортуара, от учителей и воспитателей, я, наконец, поняла - эта часть моей жизни действительно подошла к концу. И хоть была она далеко не лучшей, но в горле неожиданно встал комок, а дыхание перехватило.

Яринка рядом тоже подозрительно примолкла, зашмыгала носом. Мы посмотрели друг на друга, и, поддавшись единому порыву, крепко обнялись.

⇐ Предыдущая 7 8 9 10 11 12 13 141516 Следующая ⇒