Мартин Сутер 15 страница

Фреди одарил его одной из своих обворожительных улыбок.

– Тогда бы ты и не пожалел о них.

После обеда они отправились в садовое товарищество Вальдфриден. В желтом «рено» с надписью «Мистик продакшнз». Машин на шоссе почти не было. Погода еще не установилась. Только что на ветровое стекло шлепались крупные капли дождя, а теперь Норина уже снова вынуждена была спустить щиток от солнца.

Когда они остановились на красный свет, Норина, искоса взглянув на него, заметила:

– Если тебе это так тяжело, я могу съездить одна.

– С чего ты взяла, что мне тяжело?

– Ты подавлен.

– Просто устал.

– Я бы смогла тебя понять – после всего, что там произошло.

Фабио вымученно улыбнулся:

– Там случались и хорошие вещи.

Зажегся зеленый, Норина включила скорость.

Она, конечно, права. Он не только подавлен, он в тихом отчаянии. Из-за всего, что с ним произошло. А то, что ждет его впереди, еще хуже. Он должен признаться во всем Норине. У него нет иного выбора. Он должен рассказать ей всю правду. Всю правду о Фабио Росси. И это означает окончательный разрыв едва возобновленных отношений.

На краю леса парковались несколько автомобилей. Норина поставила туда же свой «рено». Вытащив из багажника полную сумку, она пояснила:

– Тут сосиски. Непременная составляющая национального праздника.

Пройдя немного вниз по шоссе, они свернули на дорогу к «Гурраме». Большинство домиков и садов были украшены фонариками, гирляндами и флажками. Люди готовились к празднику, озабоченно поглядывая на хмурое небо.

Перед домиком с желтыми ставнями стояла на стуле женщина, отличавшаяся плохой памятью, и прикрепляла светящуюся гирлянду к водосточной трубе. Ее муж, заядлый картежник, втаскивал в дом переносной холодильник. Фабио и Норина кивнули им. Те ответили на приветствие, явно с трудом воздерживаясь от комментариев, пока прибывшие не скроются из поля зрения и зоны слышимости.

Госпожа Блаттер, соседка по «Гурраме», принимала гостей. Два семейства с детьми. Мужчины примерно того же возраста, что и Фабио, натягивали над крыльцом навес из полиэтиленовой пленки. Хозяйка собирала ежевику. Ей помогала маленькая девочка.

Заметив Фабио и Норину, она подошла к калитке.

– Вы, наверное, думаете, что это мои дети и внуки. А это мои внуки и правнуки. – Она стала серьезной. – Примите мои соболезнования насчет Лукаса. Я видела его здесь в тот самый день. Он показался мне таким, как всегда. Если бы можно было заглянуть людям в душу…

Они пожелали ей приятного вечера, и она ответила:

– Хорошо, что «Гуррама» сегодня не пустует. Это было бы еще печальнее.

Вчерашний дождь немного причесал заросший огород. Прежде всего он пошел на пользу тыкве, чьи крупные темно-зеленые побеги заполонили всю грядку. Из этой сплошной зелени торчали голые, как бамбук, стебли помидоров. Те несколько листиков, которые выстояли в жару, уничтожил дождь. Они увядали между помидорами, похожими на пустые сморщенные кошельки.

В кустах ежевики спорили за урожай воробьи, в падалице под деревьями жужжали осы.

Дед Лукаса обрадовался, когда Фабио позвонил ему и попросил разрешениия провести вечер в «Гурраме». Если возможно, но только если возможно, пусть Фабио нарвет немного ежевики, это самая лучшая, какая есть. И пусть соберет фрукты. Столько, сколько сможет забрать с собой. Фабио решил, что занесет старику часть его урожая.

Наверное, когда сюда приезжала полиция, здесь было очень мокро. По деревянному полу веранды до самой двери протянулась тропа, образованная следами грязных подошв. Даже в доме кто-то оставил разводы на полу, неумело орудуя мокрой тряпкой. Следы оставляют даже следопыты.

Пахло сыростью и протухшей едой. На столе лежали три газеты, все от 26 июля. В этот день погиб Лукас. Рядом валялась папка с надписью: «Текущие дела».

На скамье в углу стояли четыре архивные коробки, битком набитые документами, рукописями и печатной продукцией разных учреждений.

Самой интересной находкой оказался ноутбук Лукаса, спрятанный под кипой старых газет.

На верхней койке валялась одежда и постельное белье. Нижняя спальная койка была не застелена.

В сушке около раковины торчали две тарелки. Рядом стоял открытый несессер, бритва, кисточка и мыльный карандаш для бритья.

За полосатой занавеской под раковиной находилось мусорное ведро. Оно-то и воняло на весь дом, поскольку содержало обед из морозильника, бараньи котлеты и перепелов в двойном пакете. Двойной пакет не был поврежден. А пакет с котлетами, должно быть, разбухал, пока не лопнул.

Фабио вынес ведро в сад. И они с Нориной принялись наводить в «Гурраме» хоть какой-то порядок.

Потом Фабио занялся компьютером, а Норина ушла в сад. Она хотела собрать для дяди Лукаса немного дамасских слив и ежевики. Небо снова нахмурилось, в любой момент мог хлынуть дождь.

Фабио смотрел на нее из окна. Норина стояла под деревом сливы и двигалась, как при замедленной съемке. Вот она откинула голову назад, пошарила взглядом в ветвях, протянула руку, сорвала плод, согнула руку в локте и опустила ладонь в корзину. Прелестная, как храмовая танцовщица. Ее движения были намного грациозней, чем все, что он видел во время занятий тай-чи. Прошло несколько минут, пока он понял причину ее медлительности: она боялась резкими движениями раздразнить ос.

Фабио запустил компьютер Лукаса. Произошло нечто странное: прозвучала какая-то мелодия, и в окне для диалога появилось приветствие новому пользователю и указания, какие следует проделать шаги.

Компьютер Лукаса затребовал данные нового пользователя. Но это бывает необходимо при запуске новых, не использованных прежде компьютеров. Или тех, в которых система была установлена заново.

Фабио выполнил все требуемые шаги и вскоре убедился: кто-то стер все данные с жесткого диска и заново установил систему. Может, Лукас? А кто же еще?

Ему пришел в голову только Дулиман Босвелл. И его люди с их «детскими проказами».

Неожиданно резкий сквозняк захлопнул дверь. Фабио испугался. В деревьях зашелестел ветер. Поддеревом сливы никого не было.

Он закрыл окно и вышел на веранду. Над далеким городом еще сияло солнце. Но к нему уже неслись черные тучи. Норина, собрав ежевику, теперь направлялась к коттеджу. В левой руке она несла корзину, в правой – молочное ведерко. Ветер распушил ее челку и прилепил к телу блузу. Фабио вышел навстречу и взял у нее ведро.

– Компьютер выдает что-нибудь? – спросила она, когда они укрылись в доме.

Фабио объяснил ей, в чем дело.

– Я считала, что можно реконструировать данные даже на стертом диске. Ведь они еще там. Нужно только найти к ним доступ.

– То же самое не устает повторять и мой нейропсихолог.

Они сидели за столом и смотрели, как в садовом товариществе Вальдфриден беснуется ветер. Дождь никак не начинался. Но далеко на западе, серый и вертикальный, он уже лил из тучи, словно из сифона.

Наступил момент истины.

Фабио вытряхнул на стол содержимое первой архивной коробки. Ничего похожего на записи ученого не обнаружилось. Примерно тридцать страниц многократно правленной рукописи незаконченного рассказа под названием «Наконец». Начальные строчки стихов, четверостишия, фрагменты зонга. Явно собрание личных поэтических опытов Лукаса. Кроме того, несколько предметов, которыми он явно дорожил: сломанная авторучка; несколько маленьких, совсем обычных ракушек; брелок с гербом Инсбрука; несколько почтовых конвертов с адресом, написанным женской рукой, в которые они не стали заглядывать. Они снова сложили вещи в коробку.

Содержимое следующей коробки показалось Фабио знакомым. Это были конспекты лекций, которые читают в школе журналистики. Свои Фабио давно выбросил. Конспекты Лукаса, напротив, пестрели подчеркиваниями. Он пользовался для этого разноцветнымии фломастерами.

Две оставшиеся коробки были снабжены надписью: «Интервью и расследования». В них лежали стенографические блокноты, такие же, как у Фабио. Большинство было стянуто резинкой с магнитофонной кассетой. На всех блокнотах указаны названия и даты.

Ветер немного стих. Над городом сверкнули молнии. С большим опозданием загрохотал гром. Фабио и Норина склонились над записями Лукаса, как двое детей, которые мастерят себе подарки к Рождеству.

Корзину с перезревшими сливами Норина поставила на пол рядом со скамьей. Запах подгнивших плодов ударил в нос Фабио.

И внезапно он вспомнил все с такой ясностью, словно никогда не забывал.

Лукас сидел здесь за столом, как теперь сидит Норина. Фабио стоял. Они ссорились. Речь шла о скандале с фирмой ЛЕМЬЕ, как они называли свой проект. Фабио рассказал Лукасу о своем решении прекратить дело. Лукас упорно возражал. Так упираться мог только он. Внимательно выслушивая аргументы Фабио, он в ответ на каждый отрицательно мотал головой.

Особенно когда аргумент касался денег.

Возникла омерзительная ссора. Фабио ничего не упустил. Он издевался, угрожал, сквернословил, напоминал приятелю, что без него тот никогда бы ничего не достиг. Но Лукас с ослиным упрямством все так же мотал головой.

В конце концов, Фабио заорал: «Пошел ты в жопу! Этот сюжет – дохлый номер, будешь ли ты участвовать в нем или нет. Я загнал материалы Барта! »

А Лукас в ответ крикнул: «А я их скопировал! »

Фабио бросился вон из дома. Но на повороте дороги передумал и вернулся назад.

У садовой калитки он увидел, как из дома вышел Лукас с пакетом в руках и исчез под верандой.

Он кинулся туда и успел заметить, что Лукас прячет пакет.

Схватив тяжелый черенок от лопаты, он двинулся на Лукаса.

На этом месте его воспоминания обрывались. Похоже, он недооценил Лукаса.

Словно в честь второго озарения, снизошедшего на Фабио, ветер разорвал на мгновение пелену облаков. Заходящее солнце осветило дачный поселок, будто киношную декорацию.

– Что с тобой? – спросила Норина. Он поднял на нее взгляд. – Ты так побледнел.

– Я вспомнил, где могут быть материалы Барта.

Когда они выходили из дома, нетерпеливые дети уже запускали первые ракеты в очистившееся небо. В саду госпожи Блаттер пустились в пляс висящие на шнуре лампионы. Натянутый наспех тент громко хлопал на ветру.

Фабио шел первым. Нужно было срочно очистить от хлама пространство под домом. Они убрали лестницу, которая загораживала проход к бочке с фруктами.

Крышка бочки была прижата кирпичом. Рядом с кирпичом лежали ржавый секатор и зазубренный ручной серп.

Фабио сбросил все на землю и поднял крышку. Из пустой бочки на него пахнуло застоявшимся запахом подгнивших фруктов.

– Чувствуешь, как пахнет? – спросил Фабио. – В точности как дамасские сливы в твоей корзинке. Этот запах вызвал воспоминание.

Фабио перегнулся через край бочки и пошарил внутри рукой. Кончики пальцев нащупали что-то на дне. Он схватил это что-то и вытащил из бочки.

Это был черный мешок для мусора, а в нем – тяжелая картонная коробка.

Единственным источником света в помещении была электрическая лампочка, качавшаяся над столом. Остатки абажура, который некогда смягчал ее свет, они обнаружили среди хлама под верандой.

Вот уже три часа они изучали записи доктора Барта. К большинству из них Лукас приклеил свои пояснения. Казалось, он предвидел любые возможные претензии к методу обнаружения прионов и нашел неоспоримые доказательства его эффективности.

Они сидели рядом и внимательно прочитывали каждую страницу. За окном взрывались хлопушки, словно одиночные выстрелы из последних очагов сопротивления какой-то давно оккупированной страны. Норина склонила голову на плечо Фабио.

Одолев последнюю страницу, они положили ее на груду прочитанных бумаг, подровняли стопку и уложили назад в коробку. Подойдя к окну, они глядели, как содрогается бурная ночь, пронзенная далекими зарницами и зигзагами молний.

А потом, без лишних церемоний, поцеловались, не торопясь, помогли друг другу раздеться и на узкой скрипучей койке оживили другие, куда более приятные воспоминания.

Небо проявило благосклонность и, пока над озером сверкал огромный фейерверк, не вмешивалось в праздник. Фабио и Норина, крепко обнявшись, долго лежали под клетчатым пледом. Только самые высокие, самые светлые, самые грандиозные букеты огней попадали в поле их зрения, прежде чем поблекнуть, рассыпаться на искры и угаснуть.

«Сейчас! » – подумал Фабио.

– Фабио, – прошептала Норина.

– Гм-м-м?

– Забытый Фабио…

– Да?

– Я думаю, что тоже могла бы его забыть…

Фабио еще крепче прижал ее к себе. Вдалеке отцвел пестрый букет росчерков света. Фабио прошептал:

– И я, кажется, тоже.

Едва погас последний букет, по крыше забарабанил проливной дождь.

Фабио укутал Норину пледом.

– Ты бывала в Амальфи?

– Нет.

– Я знаю там один отель. С висячими садами и лифтом, на котором спускаешься прямо к морю.

– Звучит шикарно.

– Я отложил немного денег.

Через две недели на первой странице «Воскресного утра» появилась последняя статья Лукаса Егера под названием: «Шоко-шок, или Прионы в шоколаде».

Имя Фабио Росси в статье не упоминалось.

* * *

Выражаю глубокую признательность доктору Петеру Бруггеру из Неврологической клиники университетской больницы Цюриха за его советы, идеи, за потраченное время и долготерпение; проф., доктору мед. наук Гансу Ландольту из Нейрохирургической клиники кантональной больницы в Аарау; Петеру Лохеру из отдела кадров Министерства путей сообщения; доктору Андреасу У. Моншу из Отдела изучения памяти гериатрической клиники Базельского университета; доктору Эстебану Помбо-Виллару из отдела доклинических исследований фирмы «Новартис Фарма» и Джованни Пуччи-второму.

Мартин Сутер

[1] С возвращением (англ. ).

[2] Птица (нем).

[3] Лили Марлен – героиня одной из самых известных песен в годы Второй мировой войны. (Здесь и далее – прим. ред. )

[4] Вина марочные и столовые (фр. ).

[5] Функциональная пища (англ. ).

[6] У тебя есть кофе? (фр. )

[7] Я войду? (фр. )

[8] «Старый припев» (um. ).

[9] «Ты тоже ушел, как старый припев, который никто не поет» (um. ).

⇐ Предыдущая 6 7 8 9 10 11 12 13 1415