— Ты ведь сам контужен был?. Дмитрий Зубок. — Кристина, какой момент вы начали снимать на свой фотоаппарат и почему?

— Ты ведь сам контужен был?

Дмитрий Зубок

— Да. На территории самого миротворческого батальона 8-го числа. Во время обстрела здание сыпется, падает на голову. В тот момент я ощутил «эффект каски», не пожалел…

— Кристина, какой момент вы начали снимать на свой фотоаппарат и почему?

Кристина Литовка

— Во-первых, я всегда любила снимать. Я вообще не думала, что все выльется в такую картину, и окажется, что самые важные кадры — это мои. Потому что когда мы уходили уже, нам сказали, что в телефонах нужно убирать батарейки, а со мной был еще и ноутбук, и мне говорили, что они определяют, грузины, где мы находимся, все это надо выключить и многие мне говорили, выкидывай свой ноутбук. Я говорю, у меня вообще, батарейка разрядилась полностью, что там вообще ничего нет, я его отсоединила и я его тащила с таким уже усердием, просто было реально тяжело. И все равно я снимала, и все равно я все это перекидывала, потому что думала, что это будет очень важно.

И просто для себя, для ребят и кто останется жив, кто умер — это память, поэтому я снимала. Кстати говоря, это отвлекает немножко, страх как-то уходит, когда снимаешь. Разряжает обстановку, что ребята, там, показываю, говорю, улыбнитесь. Поэтому в каких-то таких моментах, даже когда снимала, мы перебегали, я включила фотоаппарат и в этот момент бац, такая крыша обрушивается и на съемке видно. Потом выключила, побежали, не знаю, так получилось. Вы знаете, когда обрушилась крыша, уже всё, ступор у меня пошёл. И когда мы спустились в подвал, Димка (Зубок)… как раз сказал, говорит: «Кристин, снимай! Это пригодится, это надо будет. Видишь, никто нам не может помочь, связи нет, ничего нет. Что будет, неизвестно. И все время ждём подмогу, говорят да-да, сейчас она придет, но её нет. Реально просто, куча раненых».

Люди сами себя подбадривали, сейчас, все думают, сейчас полетят наши самолеты, придут спецы, десантники… Никого этого не было, поэтому мы были отрезаны и оставались одни. Самое интересное, до последнего момента, пока не пошли первые трупы, было ощущение, что это компьютерная игра, что-то где-то стреляет и происходит это не с тобой, ты как бы участник, но это не с тобой. Потом было уже не до смеха, не до улыбок. На военном языке, я так понимаю, вести прицельный огонь по врачам, где Красный крест, миротворцам или посредникам, - это ведь военное преступление!? Конечно, тем более есть определенные конвенции и соглашения, которые еще с давних времен. Договоренность разных сторон, что люди, которые работают под Красным крестом, они лечат обе стороны, оказывая помощь раненым, которые в данный момент не участвуют в боевых действий, урона никакого противодействующей стороне нанести не могут, я думаю, даже по-человечески это преступление. Просто бесчеловечно, даже если убрать какие-то все официальные нормы, стандарты, понятия, законы. Просто бесчеловечно. Ведь мы оказывали помощь не только осетинам, там же были и грузинские села. Бабушки, дедушки, которые были, они тоже не покинули свои дома. От военных медиков тоже ездила бригада и оказывала им помощь, и перевязки какие-то делали. Мы помогали и той стороне, и этой.

⇐ Предыдущая 5 6 7 8 9 10 11 121314 Следующая ⇒