Shroud of Eternity 16 страница

Натан неосознанно отряхнул зеленый шелк на своих рукавах.

— Боюсь, не для меня, властительница. Какое решение вы имели в виду?

— Мы задействуем магию через пирамиду. Норукайцы привезли достаточно рабов, поэтому мы должны незамедлительно укрыть город саваном, пускай это и временная мера. Тогда наш любимый Ильдакар будет в безопасности, даже если огромная армия пробудится.

— Армия статуй — не самая худшая угроза, о которой вам следует беспокоиться, — тихо сказала Никки.

Эльза и Квентин удивленно подняли взгляд. Главный укротитель Айвен, который чистил ногти коротким кинжалом, поинтересовался:

— Что за угроза?

— Не поднимайте свой проклятый саван, пока не отчалят наши корабли, — потребовал капитан Кор, которого не интересовало обсуждение проблем города. — Мы планируем остаться еще на несколько дней.

— Приготовления займут время, — сказал Максим. — У вас полно возможностей покуролесить в Ильдакаре перед тем, как отправиться вниз по реке.

Кор, Ларс, Йорик и Дар ехидно усмехнулись.

— Все равно мы вернемся домой с кучей золота, — сказал Кор.

— И отдельным бочонком кровавого вина для короля Скорбь, — добавил Дар.

Никки посмотрела на Натана. Ни он, ни она не горели желанием застрять в Ильдакаре на годы. Но у каждого из них оставались здесь важные дела.

Напряженное обсуждение было прервано городским стражником, который с шумом ворвался в зал.

— Произошло еще одно убийство! Властительница, это… — он резко замолчал, словно ему стало дурно.

Максим смахнул пылинку со своих черных шаровар.

— Убийство? Снова эти мерзкие мятежники?

Из глаз запыхавшегося стражника потекли слезы.

— Властительница, я побежал вперед, чтобы предупредить заранее, но они уже почти поднялись…

Процессия торопливо одолела последние ступени и вошла в палату. Воины в доспехах несли тело, завернутое в шелковые плащи, уже пропитавшиеся кровью. Мужчины были мрачными и потрясенными.

Тора встала перед троном. Максим быстро зашагал по голубой мраморной плитке, испытывая скорее любопытство, а не ужас.

— И кто это? — Он скинул один из плащей, обнажив окровавленный латный наплечник.

Лицо прибежавшего первым стражника покраснело от напряжения и страха.

— Это верховный капитан Эйвери! Он был в ночном патруле, а утром мы обнаружили его тело на рынке рабов. Оно лежало на всеобщем обозрении. — Мужчина едва мог говорить. Тора, заметно дрожа, сошла с помоста. — Его изранили осколками зеркал.

Тора побелела от ужаса и откинула шелковый плащ с лица трупа. Она уставилась на привлекательное лицо Эйвери, обезображенное порезами и испачканное засохшей кровью. Глаза мужчины были выколоты; из его груди, горла и рта торчали длинные осколки. Его смерть не была легкой.

— Нееет! — пронзительно закричала Тора. Ее безупречно уложенные волосы разметались, а кожа, казалось, потрескивала от яростной магии, бушевавшей внутри. — Эти дикари должны быть уничтожены. — Вне себя от горя, она закрыла свое лицо и отшатнулась.

— Найдешь себе других любовников, моя дорогая, — легкомысленно сказал Максим. Он не дал стражникам положить тело на мраморный пол и погнал их прочь. — Вы не оставите его здесь. Мы не станем устраивать с ним прощание, как с уважаемым одаренным аристократом.

— Но ведь он был верховным капитаном! — сказал главный из стражников.

Максим одарил стражника испепеляющим взглядом.

— Капитан, позволивший уличному сброду себя убить, недостоин.

Никки шагнула вперед, хотя и знала, что к ней не прислушаются.

— Это признак опасных волнений в вашем городе. Вы должны что-то предпринять и выяснить, почему люди так поступили. Позвольте мне и моим спутникам помочь, и, возможно, мы сгладим обстановку, пока не стало слишком поздно. Эйвери — последний, кто должен был умереть.

— Эйвери не должен был умирать! — взвизгнула властительница.

Максим выглядел скорее удивленным, чем напуганным.

— Ильдакар веками оставался прекрасным и стабильным.

— Похоже, все не так уж прекрасно и стабильно. — Натан не отводил взгляда от завернутого в плащи окровавленного тела.

Тора едва ли их слышала. Она покачала головой, закрыла глаза и, дойдя до своего трона, рухнула на него и зарыдала.

Максим бросил взгляд на главного укротителя Айвена.

— Скорми тело животным арены. Так он принесет хоть какую-то пользу, кроме как быть игрушкой для постельных утех властительницы. — Он яростно взмахнул рукой, и обеспокоенные стражники поспешили удалиться с кровавой ношей.

Айвен хрустнул костяшками пальцев.

— Отличное предложение, главнокомандующий волшебник. Я могу использовать его в тренировочных целях.

Он вышел вслед за стражниками, за которыми по голубому мрамору пола тянулась кровавая дорожка.

Норукайцы посмотрели вслед процессии с телом капитана. Кажется, они сочли эту сцену забавной.

Глава 36

Смерть Ульриха на боевой арене очень разозлила Бэннона. Он сидел неподалеку от особняка в сгущающейся темноте и вспоминал, в каком замешательстве был древний воин, пробудившийся после сна длиной в пятнадцать столетий. Бэннон пытался помочь ему, ведь он всегда старался помогать нуждающимся, но Ульриха предали и обманули.

Как ликовали зрители на боевой арене! Так же они ликовали, когда их чемпион Ян боролся за свою жизнь. Те же самые люди с нетерпением наблюдали, как норукайские воины волокут на невольничий рынок десятки изможденных пленников.

Бэннон был чужим в этом городе, он чувствовал это сердцем. Юноша не понимал жителей Ильдакара и желал уйти отсюда. Не такие приключения он искал, но вынужден был оставаться здесь, пока Натан не получит помощь, а сам Бэннон не найдет способ вырвать Яна из кошмара. Амос, несмотря на все обещания и заверения, ничего не предпринял для освобождения Яна. Кажется, он и не собирался, но Бэннон не знал, что еще делать.

— Ты выглядишь таким мрачным, друг мой! — Амос сильно напугал Бэннона, подойдя к скамье и хлопнув его по плечу. — Сейчас ночь — время, когда оживают наслаждения Ильдакара. — Его лицо озарила улыбка.

За его спиной показались два неотлучных приятеля, одетых в отороченные мехом шелка синего, зеленого и оранжевого цветов.

— Пойдем с нами, — позвал Джед. — Развеешься.

— Я не в настроении, — сказал Бэннон. — Лучше останусь в своих покоях.

— Ты живешь в этих покоях с нашего позволения, — возразил Амос с намеком на угрозу. — Ты рассказываешь хвастливые истории о великих битвах, а сам боишься составить компанию новым друзьям? Мы отправляемся к шелковым яксенам. Теперь ты знаешь, чего ожидать, и, возможно, отлично проведешь время.

— Пресвятая Мать морей… — пробормотал Бэннон. — Я уже сказал, что не хочу принимать в этом участия. Идите без меня.

— Пойдем, хоть просто поприсутствуешь, — подначивал Брок. — Посмотришь на прекрасных дам, если уж не хочешь их трогать. Никто ничего от тебя не требует.

— Но вы обещали помочь моему другу Яну.

Амос скорчил недовольную гримасу.

— Поможем, но не сегодня. Он здесь и так уже много лет, так что спешить некуда. А теперь пошли с нами.

Бэннон почувствовал себя в ловушке, но в Ильдакаре он часто испытывал это чувство. Он скучал по тому времени, когда он, Никки и Натан путешествовали в компании Мрра. Ильдакар казался слишком многолюдным и тесным, с крошечными жилищами и узенькими улочками. Теперь он чувствовал давление со стороны трех смотревших на него парней. Может, будет возможность еще раз поговорить о Яне…

— Хорошо, я пойду с вами.

Юноши засмеялись и пошли вперед. Добившись своего и вынудив Бэннона присоединиться к ним, они словно перестали его замечать.

Пока они шли по извилистым улицам, Бэннон дал волю мыслям. Он представлял, как освобождает Яна из тренировочных ям и бежит из города. Вдвоем они смогут выжить в холмах, найдут поселение или городок недалеко от Ильдакара. Или Ян пойдет с ними исследовать огромный Древний мир в поисках удивительных приключений… и Ян с Бэнноном получат шанс возродить свою дружбу.

— Амос, может, отправимся в другой питомник? — выпалил Брок. — В городе предостаточно шелковых яксенов. Тебе не надоела одна и та же?

— Эти женщины рождены быть идеальными. А как может наскучить совершенство? К тому же, Мелоди меня понимает. — Губы юноши изогнулись в саркастической улыбке. — В меру своей тупоголовости.

Бэннон шел за приятелями мимо потрескивающих синих уличных фонарей, через лабиринт тупиковых переулков и цветущих садов. Их обволакивал низкий, успокаивающий стрекот сверчков, а вокруг порхали ночные мотыльки, привлеченные светом ламп.

Шаги Амоса становились все быстрее по мере приближения к его любимому питомнику. Знакомый портье взглянул на них, не вставая со своего табурета, возле которого стоял полный на две трети горшок с монетами. Не произнося ни слова, портье протянул горшок молодым людям. Амос, Джед и Брок бросили туда по золотой монете, и те со звоном упали в кучу. Бэннон пошарил по своим карманам, но портье поднял руку.

— Юноша, с вас я платы не возьму.

Амос фыркнул.

— Отказываешь платежеспособному клиенту?

— Не отказываю. Я просто знаю, что он не будет делать того, что требует оплаты.

Бэннон неловко перевел взгляд с портье на Амоса.

— Я не собираюсь спорить.

— Он о тебе весьма низкого мнения, — усмехнулся Амос.

Молодые люди прошли внутрь, но Бэннон задержался:

— Почему вы так поступили?

Портье поскреб свою неопрятную бороду.

— Дамам оплачивается, когда клиенты делают то, чего никто другой не захотел бы делать. Вы совсем не такой, молодой человек, но, если вы проведете с этими тремя больше времени, то довольно скоро мне придется взимать плату и с вас. — В его словах звучали горечь и разочарование.

У Бэннона скрутило живот, но он пригнулся и вошел в помещение. Алые светильники и раскаленные жаровни делали обстановку зловещей, а не романтичной. Его взгляд скользнул по диванам, смеющимся клиентам и заискивающим, но странно молчаливым женщинам.

Он увидел лица с отвратительными шрамами — двое норукайцев, развалившись на диванах и не удосужившись подыскать более уединенное место, щупали выбранных ими женщин, срывали с них одежду и хватались за груди. Работорговцы пили кровавое вино. Их жертвы издавали слабые невнятные звуки, которые мужчины принимали за стоны удовольствия.

Бэннон узнал Йорика.

— Нравится? — спросил работорговец у девушки с грустными глазами, сильно сжав ей грудь, а затем злобно ущипнув сосок. Девушка захныкала, но с ее лица не сходила застывшая улыбка. Йорик отвернулся и сплюнул. — Ты даже не знаешь, что тебе нравится.

Амос шагнул вперед с радушной улыбкой.

— Вижу, вы выбрали одну из моих любимиц. В этом питомнике лучшие женщины, как я и говорил вам в первую ночь.

— Они ничего, — сказал рослый норукаец. Опустошив бокал, он взял бутылку и влил остатки вина прямо себе в глотку. — Но слишком слабо сопротивляются. Мне нравится, когда в соитии есть элемент борьбы, но эти девки настолько послушны, что мало чем отличаются от трупа.

От его замечания засмеялись все, кроме Бэннона, который не нашел в этом ничего смешного. Ларс, другой норукаец, усмехнулся:

— Смотрите, это же писклявая пташка, которая печется о невинных и слабых.

Бэннон напрягся и приготовился к бою. Он пожалел, что при нем нет Крепыша — он обезглавил бы этих двоих одним взмахом. Прежде чем Бэннон успел дать гневный ответ, вмешался Амос.

— А где моя любимица Мелоди? — спросил он у шелковых яксенов с печальными глазами, которые были заняты клиентами.

Одна кудрявая брюнетка скользнула к Бэннону и прижалась к нему, как ищущий ласки котенок, от чего его пробил озноб.

— Она в отдельной комнате с капитаном Кором, — сказал Йорик. — Ты сможешь поиметь ее, когда он закончит.

Ларс рассмеялся.

— Но тебе, возможно, придется ждать долго. В отличие от ильдакарцев, мы не так быстро заканчиваем.

Кор услышал свое имя через занавеску, отделявшую одну из спален.

— Глупая, неуклюжая шлюха! — взревел он. — Хватит, оставь меня! — Бэннон услышал шлепок, вскрик, затем хныканье. Занавески разлетелись, и прекрасная Мелоди, любимица Амоса, вылетела из спальни, попыталась ухватиться за стол, но лишь посбивала с него кубки и упала на пол. Посетители отступили от нее подальше.

Кор вышел из уединенного закутка, сорвав занавески. Он был без одежды, с поникшим мужским достоинством, но, похоже, вовсе не смущался этого. Его тело, покрытое белыми шрамами, напоминало узловатое дерево. Мелоди ползла прочь от него на четвереньках, но норукайский капитан догонял ее.

— Полегче, Кор, — нерешительно сказал Амос.

Норукаец наклонился, схватил Мелоди за горло и поднял в воздух. Она слабо вскрикнула, извиваясь и сопротивляясь.

— Вот так мне больше нравится… и все же не совсем то, — сказал он. — Словно ублажаешь себя с коровой.

— Это яксен, — сказал Амос, — но более привлекательный.

Рослый работорговец ударил Мелоди по лицу, разбив ей губы в кровь и, вероятно, выбив зубы.

— Прекрати! — вскричал Бэннон, но его крик был заглушен ревом возгласов и улюлюканьем.

Кор грубо бросил девушку на стол.

— Пустая трата времени и денег. — Он нырнул в спальню, схватил свою одежду и голым вышел из борделя.

Остальные норукайцы посмотрели на покорных женщин в своих руках. Ларс забавы ради шлепнул свою партнершу, а потом они с Йориком покинули питомник вслед за капитаном. Бэннон бросился к Мелоди и склонился над ней. Она вздрагивала и всхлипывала.

— Ты в порядке? — Юноша коснулся ее распухшего, покрытого кровью лица, на котором уже расцветали синяки. На горле остался красный след от удушающей хватки Кора, а прозрачное платье было порвано. — Все хорошо. С тобой больше ничего не случится.

Она взглянула на него, но в ее безразличном взгляде не промелькнули ни тени узнавания. Однако при виде Амоса ее лицо оживилось, девушка слезла со стола и поползла к нему. Она издала безмолвный стон, умоляя Амоса об утешении, но тот просто стоял. Посмотрев вниз, он поставил ногу на ее плечо и с отвращением отпихнул.

— Ты вся в синяках! В следующий раз, когда я захочу тебя, лучше пусть здесь будет темно, чтобы я не видел твоего уродства.

Джед и Брок выглядели разочарованными.

— Тут есть и другие шелковые яксены, найдем себе получше. Амос, давай останемся, — сказал Брок. — Промежность Владетеля, мы ведь не хотим провести вечер впустую.

Бэннон, дрожа от гнева и ненависти, выпрямился. На его руках осталась кровь Мелоди, и он сжал пальцы, потрясенный не только действиями мерзких норукайцев, но и поведением его мнимых друзей. К горлу подступила желчь, на глаза навернулись слезы. Мелоди казалась все такой же равнодушной.

Его родной отец годами издевался над ним и матерью, украл деньги, которые Бэннон копил на побег с острова Кирия. Этот человек утопил беспомощных котят, чтобы досадить своему сыну, и избил мать Бэннона до смерти. Эти воспоминания почти ослепили Бэннона. Он, пошатываясь, прошел мимо портье и оказался на темной улице. Он слышал о безжалостном императоре Джегане, о Сулакане и Даркене Рале. По его мнению, все агрессоры были полны ненависти и злобы, но каждый по-своему.

Глава 37

Звери арены поражали разнообразием — настоящая коллекция смертоносных машин. Главный укротитель Айвен восхищался этими существами, даже когда калечил их, пытал… и тренировал.

Айвен, одетый в привычную жилетку из шкуры песчаной пумы, которую он был вынужден убить во время тренировки пять лет назад, вдохнул насыщенный мускусный запах загонов для животных. Все его звери содержались возле тренировочных ям — в зарешеченных нишах и во внешних вольерах. Вдохнув, он почувствовал запах их шерсти и ненависти.

Его заметил большой болотный ящер с золотистыми глазами с вертикальными зрачками и раздвоенным черным языком, мелькающим между клыкастых челюстей. Когда Айвен остановился, чтобы посмотреть на ящера, тот сделал на полу вольера лужу мочи. Потянувшись своим даром, главный укротитель почувствовал ненавистный умысел и злость, которую это существо к нему испытывало.

Хорошо. Такие чувства нужно развивать, подпитывать. Выпустив колючее жало магии, он пронзил болью крошечный мозг рептилии, заставив тварь рычать и корчиться. Ящер снова помочился на пол, но на этот раз непроизвольно. Айвен улыбнулся. Для этого и предназначен дар главного укротителя. Зверей нужно держать под контролем — его контролем, — но их жестокость и гнев нужно накапливать и поддерживать горячими, как огонь в кузнице. Айвен был хорош и превосходил любого из своих троих учеников.

Он толкал окровавленную тележку по широкому проходу между клетками и зарешеченными загонами. Колеса, утратившие свою круглую форму, скрипели и болтались, содержимое тележки тряслось на неровностях, и свежий запах разодранного мяса и капающей крови разносился в воздухе. Главный укротитель схватил красную ленту сырых мышц, снятых с грудной клетки, и бросил ее болотному ящеру. Рептилия тут же забыла о боли, которую Айвен ей причинил, и бросилась за куском мяса.

Кормежка была заботой самых младших учеников Айвена, но ему нравилась рутина, которая могла послужить важным методом провокации, поощрения и лишения. Каждое его действие подкреплялось уколом боли, когда его дар воздействовал на чувствительные нервы зверей. Так они понимали, кто их хозяин.

Айвен подкатил тележку к следующей клетке, оценивая, сколько мяса ему осталось раздать. Подготовительные работы он поручил рабам. Они сняли одежду с тела верховного капитана Эйвери и вернули доспехи в штаб-квартиру стражи, чтобы там очистили от крови металлическую чешую и кожу, прежде чем передать амуницию новоизбранному капитану.

Затем мясники разрубили тело мужчины, используя топоры и тесаки, чтобы отделить конечности от суставов, отсечь ладони и ступни, ноги, руки, голову. Они сложили внутренние органы в отдельные ведра, и Айвен угостит ими своих любимчиков, которые произвели на него большее впечатление.

Огромный черный зверь с раскатистым рычанием врезался в стену клетки с такой силой, что задребезжали прутья и застонали петли. Боевой медведь встал на задние лапы и теперь был в десять футов ростом. Зверь с квадратной мордой и близко посаженными обсидиановыми глазами протянул лапу сквозь решетку и открыл пасть, с которой свисали серебряные нити слюны. На его теле были вживленные пластины, прикрывавшие жизненно важные органы. Усиленные магией когти боевого медведя царапали прутья клетки, высекая искры.

Айвен стоял в нескольких дюймах от зоны досягаемости зверя и хохотал.

— А ты смел. Ненавидишь меня, так ведь? — Он чуть-чуть приблизился к клетке.

Медведь зарычал, его глаза нацелились на него, напоминая искры в кузнице.

— Я здесь. — Айвен подошел еще ближе.

Как только медведь бросился к нему, он выпустил свой дар, послав волну боли в позвоночник монстра. Боевой медведь взревел и откинулся назад, убрав лапы. Как ни странно, он через боль снова бросался на прутья, пытаясь достать своего хозяина.

Айвену пришлось отскочить в сторону.

— Хорошо, хорошо! — В качестве особой награды он взял печень Эйвери и бросил пурпурно-красную горсть медведю. Бросив последний злобный взгляд на своего мучителя, зверь сожрал кровавый орган.

Айвен пошел к другим клеткам, выбирая части тела мертвого капитана стражи: бедро, руку. Он бросил голову некогда симпатичного мужчины в клетку с пятью голодными колючими волками, и те принялись бороться за добычу, разрывая ее на куски.

Айвену нравились дни, когда он мог дать своим питомцам угощение, чтобы подготовить их к боевой арене. Вкусив человеческой плоти, животные лучше атаковали врага перед ликующими зрителями.

Наконец, когда в тележке остались лучшие кусочки мяса и сердце, Айвен остановился перед загоном, в котором находилась трока связанных заклинанием пум. Троица не приближалась к решетке, держась на расстоянии и наблюдая из глубины своего логова. Низкое рычание кошек напоминало ему мурлыканье. Они били хвостами и смотрели на него полными злобы глазами.

Видимо, пумы еще не отошли от поединка с Ульрихом. Когда они сражались с наполовину окаменевшим воином, то получили ранения. Хуже того, они потерпели поражение на глазах у всех. Они разочаровали Айвена, и после боя он наказал их, вонзив в мозг кошек свой дар, отыскивая болевые центры и нажимая на них.

Однако чем больше силы он использовал в попытке причинить им боль, подчинить и контролировать, тем больше трока сопротивлялась. Три пумы были связаны узами, благодаря которым они чувствовали боль друг друга и могли делиться мыслями. Когда Айвен послал в одну из них вспышку боли, это почувствовали все трое… но трока нашла способ рассредоточить муки и теперь могла выдержать больше. Они научились делиться своей силой. Айвен был обеспокоен. Он не мог позволить этому развиться, и не хотел, чтобы его дар угас, как у бессильного волшебника, пришедшего извне.

Главный укротитель чувствовал запах их ненависти и гнева, но не страха. Даже после всей боли, которую он причинил, кошки при виде его не сжимались от страха. Вместо этого они вызывающе сидели на месте и отказывались приближаться, невзирая на запах свежего мяса. Они вели себя осторожно, но не были запуганы. Айвен был встревожен, но показать этого не мог.

Он поднял последние кусочки тела верховного капитана Эйвери: бедро и красное, пахнущее медью сердце.

— Восстанавливайте свои силы. Скоро вам предстоит новая битва.

Он бросил угощение в клетку, но все три пумы остались сидеть в глубине вольера. Айвен нахмурился: прежде они так себя не вели.

— Ешьте! — проревел он, и пумы взревели в ответ. От их рыка у него по спине забегали мурашки.

Он сделал шаг назад, глядя на кошек, которые не сводили с него глаз. Он почувствовал, как дар внутри него корчится и извивается, как вылезший после ливня дождевой червь.

Кошки не приблизились к мясу. Айвен подошел к решетке.

— Если хотите, можете поголодать. Я забираю мясо обратно. — Когда он потянулся к замку на двери клетки, три песчаные пумы подобрались, напряженные и готовые. Устремленные на него золотистые глаза вспыхнули, и он застыл.

Это был их план? Они хотят обманом вынудить его открыть дверь клетки, чтобы разорвать его на части, как только он войдет?

Прежде Айвен всегда контролировал их… но раз они сопротивлялись ему, то на этот раз он может не справиться с ними. Вдруг они смогут сопротивляться его воле достаточно долго, чтобы повалить его на землю, разорвать когтями горло, вонзить свои изогнутые клыки в живот и вспороть его?

Он долго стоял у решетки, не двигаясь и оценивая ситуацию. Песчаные пумы продолжали пристально смотреть на него, и Айвен медленно попятился.

— Не в этот раз, — сказал он. — Я — ваш хозяин, не забывайте.

Он ушел прочь, толкая пустую тележку со скрипучими деревянными колесами.

Глава 38

Стремясь найти ответы, Натан последовал за повелителем плоти. Он хотел покончить со своим бессилием, готовый на что угодно, лишь бы вернуть дар и бороться бок о бок с Никки за изменение Ильдакара. Если спасти город невозможно, то он желал хотя бы добиться того, ради чего прибыл сюда — снова обрести целостность.

И Андре казался ему лучшим способом решения проблемы.

Поначалу повелителя плоти заинтриговала причина утраты дара, но он легко отвлекался и оставлял многие свои проекты незавершенными. Теперь вместо того, чтобы направиться в свою студию, повелитель плоти повел его по красивым садовым улицам к массивной пирамиде на вершине плато.

— Мы собираемся присоединиться к властительнице и главнокомандующему волшебнику, — сказал Андре. — Пришло время вновь накинуть на город саван.

Натана замутило. Как и всегда, на нем был отороченный медью зеленый балахон, выданный ему Ильдакаром. Возможно, ему было бы комфортнее в щегольской дорожной одежде — облегающих черных бриджах, рубашке с рюшами и накинутом на плечи плаще.

Дойдя до основания пирамиды, Андре бодро зашагал по каменной лестнице. Преодолевая уровень за уровнем, он окликнул Натана:

— Лучше поторопись. Тора и Максим довольно нетерпеливы, ммм?

На предпоследнем уровне пирамиды Натан увидел новую шаткую изгородь из металлических перекладин.

— Похоже на загон, — заметил Натан. — Это для диких зверей или домашнего скота?

Он решил, что там будут держать жертвенных животных.

Андре поднял брови.

— Домашний скот… да, можно и так сказать. Как еще нам задействовать магию крови, которая питает саван?

— Я не знаю, — сказал Натан, а затем пробормотал: — Добрые духи, возможно, я и не хочу знать.

Главнокомандующий волшебник и властительница трудились вместе под ярким утренним солнцем. На серебряных столбах стояли безупречные призмы, превращавшие проходивший через них солнечный свет в радугу. Максим поправлял кристаллы, разворачивая их так, чтобы разноцветные лучи падали на огромную зеркальную чашу, обращенную к небу.

Тора взглянула на прибывших. Ее лицо осунулось, а в глазах притаилось горе после недавнего убийства верховного капитана Эйвери. Максим, однако, выглядел веселым.

— Предстоит много работы! Нам может потребоваться ваша помощь.

— Мы здесь, — сказал Андре. — Просто скажи, что нужно.

— Что за магия крови? — спросил Натан. — Я охотно помогу защитить Ильдакар, но какова цена и как я могу посодействовать?

На лице властительницы появилось раздражение.

— У вас нет дара, Натан Рал. Вы ничем не можете нам помочь.

— Нет-нет, я хочу, чтобы он наблюдал за нашими действиями, — сказал Андре. — Прежде он был великим волшебником. Для него это может стать умственным упражнением, ммм? По крайней мере, он способен поработать руками.

— С этим справились бы и двое рабов, — сказал Максим. — Но они отказываются это делать, потому что знают, что влечет за собой кровопролитие.

Натан знал, что ходит по лезвию ножа. Он не мог оскорбить этих людей, потому что нуждался в их помощи, чтобы вернуть себе сердце волшебника… если только обретение целостности не подразумевало другие методы. Возможно, заявление ведьмы означало, что он должен бороться, чтобы защитить невинных и угнетенных жителей Ильдакара, как предположила Никки. Но сначала ему следовало убедиться.

— Расскажите мне больше о процессе, — попросил Натан. — Как вы укрываете город саваном?

— Это делает магия крови, — раздраженно проговорила Тора. — Как вы можете называть себя волшебником, если не знаете о магии крови?

— Там, откуда я родом, используют другие методы работы с магией, — сдержанно сказал Натан. — Меня обучали сестры Света. Дар есть дар, и мой хань принадлежит мне. Ильдакар, похоже, имеет другой подход к таким вещам.

— Сейчас у вас вообще нет хань, — странно хихикнув, сказал Максим. — Но мы прибегнем к вашей помощи, если вы сможете ее оказать. Например, отведете в загон новоприбывших.

Натан глянул с вершины пирамиды на пустые загоны с начертанными заклинаниями, располагавшиеся на уровень ниже.

— Вы имеете в виду рабов?

— Мы можем использовать новых пленников, — сказала Тора.

— Нам понадобится примерно дюжина, чтобы традиционное заклинание сработало и саван на какое-то время восстановился, — сказал Максим. — Это все, что нам сейчас нужно. Основная работа потребует больше подготовки, но спешка ни к чему.

— Двенадцать новых рабов? — Ответ стучал у Натана в голове, но он отказался принимать его. — Вы собираетесь принести их в жертву.

Максим заглянул в зеркальную чашу с выгравированными рунами, стоявшую на составленной из колец подставке в центре верхнего уровня пирамиды.

— Магия имеет свою цену, и мы платим кровью. Мы используем жизни этих людей, чтобы сохранить наш город.

— Ты что-то имеешь против, ммм? — спросил Андре. — Мы ведь можем использовать необученных рабов вместо квалифицированных рабочих. Зачем тратить время и силы на их обучение? Мы пустим им кровь и сольем ее в рунный котел, а тот отразит магию в спиральную сеть хань, которая создает наш саван.

Натан раздул ноздри.

— Значит, чтобы замаскировать свой город, вы должны убить невинных людей.

— Пока всего лишь дюжину, и они даже не граждане Ильдакара. — Максим задумчиво улыбнулся. — Ах, вы бы видели, какой страшной ценой мы превратили в камень армию Утроса. Пришлось пожертвовать почти третью наших граждан, практически всеми низшими сословиями! Потребовались столетия, чтобы восстановить уровень населения. — Он хрустнул костяшками пальцев. — Но это сработало. Ильдакар уцелел, а ужасная вражеская армия — не более чем статуи.

— За исключением Ульриха, — пробормотал Натан.

— За городской стеной сотни тысяч солдат, и мы вполне можем смириться с парочкой исключений, — отмахнулся Максим.

Взглянув на устройство, Натан подумал, что теперь понимает назначение чаш и облицованных желобов, которые питали заклинания и узоры, вплетенные в саму пирамиду.

— А это так необходимо?

Повелитель плоти нахмурился:

— Я усердно работал ради тебя, Натан. Ты просил меня вникнуть в твою проблему и умолял выяснить, как вернуть твой дар. — Он прищурился. — Тебя напугает цена за это?

Натан пал духом, когда по спине пробежал озноб. Что он готов принести в жертву ради возвращения своего дара?

Магия слишком долго определяла его личность. Дар пророчества привел к тысячелетнему заточению у сестер, и все же магия была его частью. Он научился жить и стал тем, кем хотел быть до того, как распустился его дар. Готов ли Натан пожертвовать стержнем своей сущности ради дара? После нападения сэлок на «Бегущий по волнам», когда дар покинул его, Натан нашел, как защитить себя, как быть самим собой. Неужели так важно вернуть то, без чего он уже научился жить?

⇐ Предыдущая 11 12 13 14 151617 18 19 20 Следующая ⇒