Глава 3. Терон

Люди могут быть похожи на представителей расы Рур, когда мы находимся в нашей первичной форме, но они не имеют ничего общего с нами.

Они слабы и трусливы. Подлые. Я прочитал их книги, которые Афат конфисковал с их космического корабля несколько энур назад. В этих книгах их история, и она изобилует эгоизмом, жадностью и разрушением собственного рода.

Они не принадлежат этой планете, не говоря уже о моём родном регионе Андрасаре.

Великая Кахафура взяла жизнь моих каха и тоха, чтобы упрекнуть нас в присутствии этих чужеродных существ. Теперь мои родители мертвы. В возмездии за их смерть я не облегчил их страдания. Тем не менее, они продолжают выживать и увеличиваться в количестве.

Попав в засаду, устроенную группой людей, которые практически уничтожили меня, я нашёл огромное удовлетворение, уничтожив их.

Но на коленях передо мной — другой человек. Женщина с кожей цвета песка пустыни, её волосы, растрёпанные и вьющиеся, как лозы дерева, её глаза тёмные, как ночь, окружающая нас, их глубины наполнены тревожной искренностью.

Она спасла мне жизнь. Смело подошла ко мне, в форме дракона. Рискуя своей безопасностью, чтобы удалить клинки из моего тела. Признаёт, что, несмотря на то, что я сделал с её видом, она спасла бы мою жизнь снова, если бы представилась возможность.
Этот человек не слабый или трусливый, или эгоистичный, а аномалия, которая противоречит моим устоявшимся убеждениям о её виде. Но мой дракон жаждет соединиться с ней, утвердить, как мою пару, как мою асафуру. Половинку моего огня.
Это, должно быть, ошибка. Она не Рур. Как она может быть моей асафурой, если у неё нет огня внутри?

Но мой дракон настаивает, что она моя. В моём животе накапливается жар, растекается по венам, как лава, чем дольше я на неё смотрю. Я борюсь с возбуждением и требованием моего дракона, толкнуть на пол и взять её.

— Ты глупая, — говорю я, разгневанный своими предательскими мыслями. — Пока я жив, твой никчемный вид никогда не обретёт счастья.

Её брови приблизились друг к другу, а глаза сузились.

— Ты глупец! Держась за ненависть к существам, которых считаешь низшими, становишься слабее их.

Не буду терпеть её оскорбление независимо от того, что мой дракон говорит, будто она моя. Я ринулся к ней, хватая спереди за рубашку. Она вынула клинок Руриум из-за пояса своих брюк и навела на меня. Её глаза загорелись такой же яростью, которая живёт во мне.

— Просто потому, что я спасла тебе жизнь и сказала все это дерьмо о карме, не означает, что я постесняюсь причинить тебе боль, неблагодарный ублюдок.

Я рассмеялся.

— Ты никогда не добьёшься успеха. Я вырву твой дерзкий язык из головы, прежде чем заберу твою жизнь.

— Может быть, ты прав, но я готова попробовать.

Лезвие устремляется вперёд, и я оттолкнул её. Её тело едва коснулось земли, прежде чем она встала на ноги, сбегая от меня, прячась за деревья.

Я преследую её, несмотря на боль от моих травм, и хватаю, прежде чем она сможет уйти далеко. С яростным рычанием она борется со мной, и ей удаётся дважды ударить мою руку краем лезвия.

Жалящая боль расползлась там, где меня пронзил клинок, и я шиплю. Держа её запястья, я прижал её к стволу дерева и сжимал их, пока она не закричала. Окровавленный клинок, выскользнул из её онемевших рук и с глухим стуком упал на землю, покрытую травой.

Прижимая её спереди, я изо всех сил придавил её, чтобы не дать ей ударить меня коленом или не вырваться. Яд, покрывавший клинок во время атаки на меня ранее, ослабил меня, но я всё ещё намного сильнее её.

Запоздало, я понимаю, что это слишком интимное положение, чтоб быть с человеком. Особенно с тем, кого Кахафура неправильно выбрала, как мою истинную пару.

Её тепло просачивается в мою плоть, и она задыхается от борьбы, её грудь вздымается и опадает, касаясь моей. Огонь погас, но лунный свет смягчает темноту. Её глаза сверкают от гнева и неприязни.

Наши лица близко.

Слишком близко.

Андрасари запрещено спать с человеком. Но это не является чем-то необычным, ведь некоторые нарушили это правило. Переспать с человеком неестественно. Я никогда не считал ни одного из них привлекательным, потому что сделать это, — означало бы рассматривать их, как равных и достойных моего внимания.

И всё же, эта человеческая женщина — исключение. Моя реакция — отрицание. Она пахнет лесом и слегка потом. Уникальный аромат каждого существа напоминает их индивидуальность, а её нежный, но с нотками решительности.

Её теплое дыхание обдувает мою кожу, заставляя меня, пялиться на её губы. Чужой голос в моей голове шепчет вопрос, который беспокоит меня.

Какие ее губы на вкус?

— Почему бы тебе не покончить с этим уже? — требует она, что беспокоит меня ещё больше, потому что она просит меня осуществить мои больные мысли о поцелуе.
Нет, она хочет, чтобы я ускорил её смерть. Она изо всех сил пытается продемонстрировать бесстрашие, но запах её страха наполняет воздух между нами. И только под этим страхом есть обрывки похоти.

Эта человеческая женщина хочет меня.

Желание взять её, сорвать одежду, прижать лицо между её ног и вдыхать, одолевает меня сильнее, чем раньше.

Я отпустил её, как будто её плоть стала обжигающей, как если бы прикосновение к ней, — было причиной этого нового демона обитающего в моем теле. Мои крылья раскрываются за спиной, когда я меняюсь в своего дракона. Она остаётся там, где стоит, прижимаясь к стволу дерева, широко раскрыв глаза, рассматривая зверя перед ней.

Какой позор. Это её единственный шанс: вырваться, спасти себя от моего гнева, убежать от меня. Она срывается, пытаясь спастись, но слишком поздно.

— Нет! — тревожно говорит она, когда я хватаю её и взлетаю.

Она кричит. Её бесполезные звуки умирают, когда мы поднимаемся над лесом, дрожь пронзает её тело.

Она крепко прижимает мои когти к её телу, как будто это помешает мне отпустить её и позволить разбиться насмерть.

Несмотря на то, что ветер уносит её мольбы о пощаде, я слышал её просьбы, чтобы я опустил её вниз и отпустил. Я игнорирую её.

Большинство Андрасари предпочитают летать, когда солнечная жара сильна. В тёплое время года проводятся фестивали и празднования высоких температур, как благословение от Кахафуры. В Андрасари есть горы, покрытые льдом, но мы редко переносим леденящую температуру. В отличие от региона, Сека, земля вечного льда и холода.

Я люблю летать ночью. Холодный ветер трепет крылья, прижимается к лицу и скользит вдоль чешуй. В ночное время тихо и спокойно, небо — нескончаемое пространство цвета индиго, которое пестрит огоньками.

Когда я был моложе, моя каха сказала, что эти небесные искры — души умерших близких. Они были сохранены Кахафурой, чтобы избавить нас от отчаяния потерять кого-то, кого мы любили.

Возможно, именно поэтому я предпочитаю летать ночью. Это мой единственный шанс быть ближе к ней и тохи после всех этих лет.

Сверкающий огнями город приближается к нам. В центре возвышается шпиль Андрака. Я поддерживаю высоту над отмеченной дорогой скоростных воздушных крейсеров, моё отражение, будто тень по бокам стеклянных зданий. Приземляясь во внутреннем дворе Андрака, я освобождаю человека и меняюсь в свою первичную форму. Стража приближается к нам с вопросительным видом, а человеческая женщина прижимается ко мне, прежде чем вспоминает, что я тоже враг. Она отдаляется, плечи сгорблены, руки по сторонам от тела в оборонительной позиции. Её расширенные глаза мечутся вокруг, в страхе.

— Почему я здесь?

Больше не в уединении тёмного леса, я могу полностью её оценить. Она не одета, как должен быть завъет, и её шея лишена ошейника собственника. Как она удалила его без разрешения своего хозяина?

— Для того, чтобы быть заключённой в тюрьму за свои преступления.

— Какие преступления? — выплёвывает она крича. Её страх испаряется. Она — идеальный комок гнева.

— Вы отказались от своих обязанностей к вашему завъена и умышленно напали на члена службы Конай.

— Я не рабыня. У меня никогда не было хозяина, чтобы отказаться.
У неё никогда не было хозяина? Невозможно. Все люди являются либо собственностью Андрасары, либо работают, как рабы в независимости от способности служить Андрасару.

— Заберите её в камеры, — приказываю я охранникам.

Я не получаю обычного удовлетворения от паники, искажающей черты лица человеческой женщины. Неприятное чувство пилит меня. Мой дракон ощетинился, когда охранники схватили её за руки.

Никто другой не должен прикасаться к ней, кроме меня.

— У меня не было хозяина, у меня был опекун, — говорит она, и слёзы наполняют её глаза, когда она борется с охранниками, тянущими её. — И я не отказалась от него. Он был убит.

⇐ Предыдущая 1 2 345 6 7 8 9 10 Следующая ⇒