Марина Крамер 6 страница

…На пороге стоял высокий, приятный мужчина в синей спецовке и с небольшим ящиком для инструментов.

– Это вы замочек поменять хотели? – дружелюбно спросил он, и Мэри открыла дверь.

– Да, проходите, пожалуйста.

– А в чем проблемка? – поинтересовался мастер, опускаясь на колено перед дверью и рассматривая внутренний замок.

– Там что‑ то… мешает, – запнувшись, пробормотала Мэри.

– Где? Не вижу. Вы не посветите мне фонариком? – Мастер протянул девушке электрический фонарь. – Да, вот так… чуть ниже наклонитесь, не вижу… – Мэри встала на колено и тут же получила удар по затылку.

Мужчина спокойно запер дверь, перенес потерявшую сознание девушку на диван и вынул из кармана шприц. Ловким движением он ввел иглу в вену на локтевом сгибе, надавил на поршень. Использованный шприц аккуратно убрал в карман и вынул мобильный.

– Вазген? Это я. Можно. Да, она одна была. Нет, этот больше не появлялся. Как утром был – так и все. Скорее только, а то мало ли. Нет, я не стал большую дозу – вдруг не выдержит. Жду.

Мужчина оглядел лежащую без движения девушку, посчитал пульс, удовлетворенно хмыкнул и принялся искать что‑ то в ящиках комода. Потом, точно вспомнив что‑ то важное, метнулся в коридор и взял сумку Мэри. Порывшись в ней, мужчина удовлетворенно улыбнулся – в руках он держал оба паспорта Мэри, российский и заграничный.

Через некоторое время в дверь позвонили. Мужчина напрягся, вынул из кармана спецовки пистолет и осторожно подошел к глазку. На площадке стояли двое в белых халатах. Мужчина открыл дверь, проговорил что‑ то по‑ армянски и рукой показал, куда идти. Двое пришедших внесли в комнату носилки, уложили на них Мэри, укрыли простыней.

– Больше ничего? – спросил один, и «мастер» покачал головой:

– Все, что надо, я взял. Уходим.

Они вышли из квартиры, аккуратно закрыв дверь ключами Мэри, которые нашлись в сумке, покинули подъезд и у самой машины «Скорой помощи» столкнулись с пожилой женщиной. Та взглянула на носилки и ахнула:

– Ой, что ж это с Машенькой?

– Обморок, головой ударилась, – буркнул один из «носильщиков», закрывая двери машины.

– А Рита в курсе? – не отставала женщина, и тогда «мастер», обернувшись по сторонам, взял ее под руку и повел к подъезду:

– Женщина, вы бы лишнего не болтали. У девушки серьезное заболевание, возможно, что‑ то особо заразное.

Тетка шарахнулась, как от черта, перекрестилась и забормотала что‑ то. «Мастер» удовлетворенно улыбнулся и сел на переднее сиденье машины.

– Поехали, Вазген, пока еще кто не прилип.

* * *

Алекс опоздал всего на десять минут. Именно на те десять минут, что разговаривал по телефону с Марго, сидя в машине, припаркованной во втором въезде во двор. Если бы он въезжал как обычно, в ближний, то как раз заблокировал бы своей машиной выезд для «Скорой», но заговорился и проскочил чуть дальше. Он все еще не очень хорошо себя чувствовал, но жизнь заставляла шевелиться, не обращая внимания на головокружение и слабость. Он был настроен решительно. Сейчас войдет, воспользовавшись дубликатом ключа, в квартиру, сгребет гонористую дурочку за шиворот и увезет к себе. А там пусть говорит и делает все, что хочет – он и слушать не станет.

Замок не поддавался, Алекс хорошо помнил, что раньше проблем не было. Наконец дверь открылась, и Алекс сразу прошел в кухню – там обычно проводила время Мэри в компании сигареты и чашки кофе. Но сегодня ее любимое место пустовало, пепельница стояла возле раковины, кофейная чашка – в шкафчике.

– Странно, – пробормотал Алекс. – Куда убежала?

Он прошелся по квартире – пусто, чисто убрано, такое ощущение, что Мэри здесь не было. И вдруг его взгляд упал на валявшуюся прямо на полу в коридоре черную кожаную сумку‑ мешок. Содержимое – косметичка, кошелек, потрепанный блокнот в светлой обложке, какая‑ то маленькая книжечка – все было разбросано.

– Та‑ ак… – протянул Алекс, присаживаясь на корточки и рассматривая лежащие перед ним вещи. – Похоже, девушка наша никуда не ушла – куда она без сумки… Ну‑ ка… – Он вывернул наизнанку сумку и увидел расстегнутый внутренний кармашек, в котором Мэри постоянно носила с собой паспорта. – Все понятно.

Он забормотал ругательства и вынул мобильный:

– Джеф? Это я. Плохо дело. Ее нет дома. Нет паспортов. Деньги в кошельке, кошелек на полу. Да. Да. Я тоже так думаю. Ну, что ж – судьба. Спасибо тебе.

Алекс убрал мобильник в карман и зажмурился. Память зачем‑ то подсунула эпизод – Цюрих, поздний вечер, они в каминной комнате – он и Мэри. Мэри сидит в глубоком кресле, кутаясь в плед, в руках сигарета и бокал вина. Сам он – за роялем, играет Шопена и спиной чувствует ее взгляд. Она молчит, но в этом молчании столько откровенности и столько звуков… Почему тогда они ничего не сделали, чтобы быть вместе? Сейчас ему не пришлось бы так мучительно думать о том, где она и у кого. Почему нельзя вернуться в прошлое и все исправить? Почему нельзя предотвратить многие ужасные вещи там, в прошлом, – чтобы они не мешали в будущем? Почему все так несправедливо? Или, наоборот, справедливо? И Мэри права в том, что они оба платят за свои ошибки? Как знать…

Он поднялся и прошел в комнату Марго, даже не понимая, зачем идет туда, что хочет найти. На комоде среди баночек, бутылочек, кисточек, коих у Марго было множество, он увидел сложенный вчетверо листок. Развернув его, Алекс понял, зачем зашел. Это был рисунок – карандашный набросок – Мэри и Марго, лица в три четверти. Улыбнувшись, он сунул его во внутренний карман пальто и пошел к выходу.

* * *

Она слышала сквозь одуряющий сон мужские голоса, пыталась различить склонявшиеся над ней лица, но не узнавала никого. Обрывки разговоров… Мэри пыталась сложить их в логическую цепочку, но и это не получалось.

– …больна… в тяжелом состоянии… везем к мужу… да, такая молодая… будет рад увидеть…

О ком, о чем говорили незнакомые люди, она не понимала, чувствовала только иглу, входившую в вену несколько раз в день – или ночью. После укола все путалось еще сильнее, страшно болела голова, и все время хотелось пить.

Все прекратилось однажды рано утром. Мэри открыла глаза и поняла, что лежит на кровати в большой комнате, руки ее крепко прикручены к кованой спинке, из одежды – только почти символические стринги и длинная футболка – причем не ее, а какая‑ то мужская. Интерьер смутно напоминал что‑ то, но что, Мэри припомнить не могла. Все тело ныло от неудобной позы и странных судорог, то и дело пробегавших от кончиков пальцев до головы. Болезненное ощущение вызывало даже моргание – как будто в веках изнутри вместо кожи оказались тонкие иглы.

– Черт… – простонала она, извиваясь. – Где я, в конце концов?!

Дверь открылась, появился невысокий худощавый парень с темными вьющимися волосами. Мэри вглядывалась в его лицо, но никак не могла сфокусировать взгляд. Парень с порога глянул на нее и тут же вышел, даже не закрыв дверь. Еще через несколько минут раздались шаги, и в комнату вошел… Костя. Мэри замерла, боясь пошевелиться, и только гулко бухающее в груди сердце выдавало ее страх.

Костя молча сел на край кровати, поднял руку, и Мэри сжалась, ожидая удара. Но он только погладил ее по щеке и, глядя в лицо печальными влажными глазами, проговорил сиплым голосом:

– Ну что, девочка моя? Вот ты и дома…

Мэри было расслабилась, как тут же получила по второй щеке такую оглушительную оплеуху, что из глаз потекли слезы.

– Я слишком долго тебя искал. Ты заплатишь мне за каждый седой волос, Мария.

Он действительно поседел почти наполовину, его прежде смоляно‑ черная шевелюра теперь казалась припорошенной снегом.

– Как ты могла? Зачем? Чего тебе не хватало? Разве я не любил тебя, разве не давал все, чего только можно пожелать? – Костя старался говорить спокойно, но Мэри чувствовала, с каким трудом дается ему это видимое спокойствие, как тяжело ему сдерживать бешеный темперамент и страшную обиду. – Молчишь?

– Мне нечего сказать. Ты прекрасно знаешь, что я не любила тебя. Наверное, честнее было уйти сразу, но я надеялась, что со временем… и не смогла.

– Ты могла уйти просто так, без скандала, без шумихи, без своей поганой книги!

– Н‑ да? И ты дал бы мне уйти, Костя? – Мэри тоже изо всех сил старалась не провоцировать его и не выводить из терпения. На что способен в гневе ее муж, она хорошо знала.

– Ты могла спросить!

– Костя, не обманывай себя. Ты забрал у меня паспорт через месяц после свадьбы, ты лишил меня возможности заниматься любимым делом, ты… да что теперь‑ то!

Он посмотрел на нее тяжелым взглядом исподлобья, вздохнул:

– Я любил тебя. Мне страшно было тебя потерять. Ты не знаешь, что такое любить человека и бояться потерять!

Мэри промолчала. Она могла сейчас напомнить ему о Германе, о человеке, которого Костя застрелил на ее глазах только за то, что тот посмел написать Мэри несколько писем. Могла напомнить об убитом журналисте Задорожном, который помог ей выпустить книгу. Много еще чего было – даже то, как Костя «заказал» ее смерть. Но она понимала – на каждый ее упрек Костя найдет оправдание – любил, не хотел терять, сошел с ума. Она знала, что эти слова имеют мало общего с истиной, но уличать Костю во лжи и провоцировать на грубость не стоило. Лучше быть осторожнее…

– Скажи, что мне теперь делать? – спросил Костя, водя пальцем по ее лицу. – Что мне делать с тобой, с моей любовью? – Он нагнулся и начал целовать Мэри. Та боялась пошевелиться, ее охватила брезгливость и отвращение, но ничего поделать она не могла. А он распалялся все сильнее, осыпая поцелуями лицо и шею жены, бормотал что‑ то о любви, и она не вынесла:

– Костя… о чем ты говоришь, какая любовь? Ты просто ищешь оправдание… – Пощечина снова оглушила ее:

– Мне нет нужды оправдываться перед тобой. Ты убила моего брата.

– Я не убивала его, и ты не хуже меня это знаешь! – Мэри старалась не расплакаться от боли, но это не удавалось – слезы текли по щекам.

– Я прекрасно знаю, что его убил твой любовник.

– У меня нет любовника…

– Лучше замолчи, Мария. Сейчас любое твое слово – ложь.

– Что ты сделаешь со мной?

Он ухмыльнулся:

– А сама как думаешь?

– Никак.

– Я научу тебя быть послушной. И больше никуда не отпущу, я так решил. Я очень хотел убить тебя, очень. Но вот увидел и понял – не могу, хочу, чтобы ты была рядом.

Она решила, что ослышалась. Что значит – «хочу, чтобы ты была рядом»? В качестве кого? Неужели он думает, что сможет силой заставить ее?

Костя тем временем забрался руками ей под футболку и застонал. Мэри передернуло от отвращения, она попыталась сопротивляться, но привязанные к спинке руки ограничивали возможности. Костя же вдруг достал откуда‑ то нож:

– Тихо… не дергайся, не поможет. Да и не хочу я тебя сейчас – так, проверил. Зато… – он вдруг резко провел лезвием по животу Мэри, и та охнула – на коже моментально выступила дорожка крови. – Красиииво… – протянул Костя, любуясь порезом. – Больно?

– Нет… – выдохнула Мэри, облизывая губы.

Костя рассмеялся, похлопал ее по щеке:

– Врешь ведь… но ничего.

То, что Костя склонен к садизму, Мэри знала давно, не раз замечала, как вспыхивают его глаза во время сцен насилия, увиденных по телевизору, или когда он рассказывал брату Арику об очередных разборках. Но что этот Костин порок может коснуться ее – об этом Мэри как‑ то не думала.

– Сейчас я тебя отвяжу – и мы пойдем в душ. Но смотри – один неловкий шаг, одно неверное слово – и тебе не поздоровится.

Он довел ее до ванной, и только здесь Мэри поняла – она ведь дома, в их с Костей доме в Бильбао… «Ни фига себе – кто ж это провернул такое? Через границу! »

– Ты… не выйдешь? – поинтересовалась она, глядя, как Костя устраивается на длинном кафельном столе умывальника, закуривает и, похоже, собирается задержаться здесь надолго.

– Чего тебе стесняться? Я твой муж. Раздевайся.

Мэри вздохнула. Жизнь переставала рисоваться в радужных красках. Ладно, раздеться при нем она может запросто, но вот дальше‑ то что? Он будет унижать ее при каждом удобном случае – с него станется. И потом… где, интересно, та девица, с которой Мэри видела его на фотографиях? Разве она не живет здесь?

– Ты совсем не изменилась, – снова сиплым, чужим голосом проговорил Костя. – Повернись.

– Зачем?

– Делай, что сказано! – рявкнул Костя, и Мэри, вздрогнув, повернулась. – Красивая девочка… – внезапно он схватил ее за волосы и потянул к ванне, в которой оказалась налита вода. С размаху он окунул Мэри так, что она лбом достала почти до самого дна, и держал до тех пор, пока она не перестала сопротивляться, теряя сознание. Отшвырнув мокрую и задыхающуюся девушку на пол, Костя снова уселся на мраморный стол и спокойно произнес:

– Умывайся, дорогая, пора завтракать.

Мэри подняла голову и прохрипела:

– Костя… убей меня сразу, а? Прошу тебя…

– Слишком просто, дорогая, – рассмеялся он. – За твои проделки просто смерть – это роскошь. Нет, моя девочка, мы не будем упрощать наши высокие отношения.

* * *

Мучения повторялись каждый день. Мэри перестала спать, есть… От прежней Мэри с ее вызывающим взглядом и гордой осанкой не осталось даже тени. Костя изобретал все новые способы воздействия, от которых физическое и душевное состояние женщины становились все более нестабильными. «Душ» стал ритуалом, и Мэри боялась, что рано или поздно Костя утопит ее либо зарежет, играя «в ножички». Нож он приносил с собой всякий раз, однако в ход его не пускал. Но у Мэри постоянно по спине бежал холодок, когда она смотрела на лежащий на столе старинный кавказский кинжал. После подобных «процедур» он улыбался, как ни в чем не бывало, целовал Мэри в щеку и непременно говорил комплименты. Она не понимала, что происходит, однако четко чувствовала – Костя не совсем здоров психически. Раньше она не замечала за ним подобного. Хотя, может, просто не присматривалась…

Кроме того, каждую ночь Костя вламывался в ее спальню с вполне понятными притязаниями…

И только присутствие в доме Нади помогало Мэри держаться. Надя оказалась той самой девушкой с фотографий. Она в первую же ночь проникла в комнату, где лежала Мэри, села на кровать и зашептала, закрыв рот пленницы рукой:

– Ты только молчи, ладно? Молчи, иначе нас услышат, и тогда все… ты ведь Мария, да? Я тебя сразу узнала, как только увидела… Тебе надо бежать отсюда, иначе этот ублюдок тебя убьет. Я помогу, но и ты помоги мне…

Мэри удалось освободить рот от ее горячей ладошки, и она прошептала:

– Ты кто вообще?

– Я Надя… я… словом, я тебя играю в этом долбанутом фильме ужасов.

– Не поняла…

Рыжеволосая девушка замотала головой и зашептала, обняв Мэри за шею:

– Потом, потом объясню. Скажи, у тебя есть кто‑ то, кто смог бы быстро приехать сюда и помочь тебе свалить из Испании?

– Теперь уже нет…

– Так не бывает, – в отчаянии прошептала Надя, закрывая руками лицо. – Так не может быть…

– Погоди… не плачь, не надо.

– Ты не понимаешь… это был мой единственный шанс спастись… и твой тоже. А теперь… он тебя насмерть здесь замучает, а потом и меня – я уже ему не буду нужна. Ты подпишешь бумаги – и все… от нас надо избавляться…

Мэри не понимала ничего из этого несвязного бреда, но с каждым словом ей становилось ясно, что ничего хорошего не будет. Единственный человек, который мог бы ей помочь, это Алекс. Алекс, которого она никогда больше не желала видеть.

Надя здорово поддерживала ее после «визитов» Кости, жалела, приносила обезболивающие таблетки и смывала кровь. Мэри казалось, что она вся теперь – сплошной синяк, сгусток боли и слез. Надя же проявляла сострадание. Как Марго…

Ее телефон Мэри и дала Надежде, боясь умереть однажды во время Костиных упражнений. Надя сумела улизнуть из дома и позвонить, а потом два вечера возбужденно пересказывала Мэри короткий разговор с подругой.

– Вот увидишь, она придумает, как тебя отсюда вытащить.

– Почему только меня? Мы должны сбежать вместе. Я не оставлю тебя тут, – возражала Мэри, не в силах пошевелить затекшими руками, но Надя отрицательно качала головой:

– Нет, Мария, я должна еще наказать Костю за все…

– Ты маленькая дурочка. От него нужно бежать – и пусть потом горит в аду за все, что сделал.

– Нет уж! Буду я Страшного Суда ждать! Я сама! – раздувая ноздри тонкого носика, шипела Надя. – Если бы я сразу знала…

– Ты так и не рассказала мне толком, о чем речь.

Надя только сверкнула глазами, но промолчала, перевела разговор на другую тему и вскоре убежала к себе – Костя вот‑ вот должен был откуда‑ то вернуться.

* * *

Странный телефонный звонок застал Марго в душе. Она схватила трубку, но номер не определялся. Так мог позвонить Алекс, и она решила ответить. В трубке что‑ то щелкнуло, а потом раздался высокий женский голос с истеричными нотками:

– Марго? Вы – Марго?

– Да.

– Я звоню по просьбе Мэри… – при этих словах Марго сползла по стене и схватилась за сердце – кольнуло так, что перехватило дыхание. – Если можете, помогите ей. Она в Испании, в Бильбао… – Это совершенно добило Марго, она разрыдалась и сквозь слезы спросила:

– Кто… кто вы?! Что с Мэри?!

– Неважно, кто я. Мэри пока жива, но если вы не поторопитесь, он ее убьет. Пожалуйста, сделайте что‑ нибудь! – выкрикнула незнакомка и бросила трубку.

Марго прорыдала под душем еще немного, потом решительно выключила воду и, накинув халат, пошла в кухню, сварила кофе и, усевшись на любимое место Мэри между окном и столом, позвонила Алексу. Тот долго не брал трубку, а когда ответил, в тоне было столько недовольства, что в другое время Марго пожалела бы о своем звонке. Но не сейчас.

– Что тебе нужно, Марго?

– Выслушай меня. Я ее нашла. Вернее, она меня… ай, черт, неважно, кто кого нашел – главное, что Мэри жива. Алекс, ты должен ее вытащить. Она у Кости, в Бильбао.

Повисла пауза, и Марго испугалась, что связь прервалась, а во второй раз она может и не дозвониться, но тут Алекс ответил:

– Откуда ты знаешь?

– Мне сейчас позвонила какая‑ то девица…

– Марго, тебя развели, – категорично бросил он, и Марго окончательно вышла из себя:

– Ты что – не слышишь меня?!

– Я слышу. Но этого не может быть. Мэри не выезжала из Москвы, я точно знаю это.

– Ты… ты мне не веришь?! – поразилась Марго. – Приезжай, я отдам телефон, ты сможешь посмотреть звонки.

– Мне это не нужно. Твой телефон прослушивается, и запись разговора я буду иметь через полчаса.

– Так чего ты ждешь?!

Он усмехнулся, щелкнул зажигалкой:

– Жду, когда истекут полчаса. Но даже когда я увижу запись – что я должен, по‑ твоему, делать? Должен бросить все и снова нестись куда‑ то, чтобы спасти твою ненормальную Мэри? Марго, может, для ее же блага ей стоит уже умереть по‑ настоящему?

– Ты… ты… – задохнулась Марго. – Ты сволочь! – Она бросила трубку и расплакалась.

Надежды рухнули. Алекс зол на Мэри за ее исчезновение, за то, что он пережил после ее ухода, за то, как искал ее по всей Москве. Она так пнула его, как никто… Он не простит. Отыграется.

* * *

Хорошо, что Марго не видела его в тот момент, когда произнесла фразу «Мэри жива, я нашла ее». Хорошо, что не видела, как он побледнел и часто задышал. Он не должен дать погибнуть еще и ей – иначе просто нет оправдания. Вокруг него все горит огнем, рушится и умирает. Вот только Марго… Но и ее жизнь он ухитрился искалечить. Как, зачем он живет? Ради чего? Ради того, чтобы одним своим появлением загонять несчастных дурочек на тот свет? Что за миссия по тотальному уничтожению? Алекс – истребитель женщин! Сюжет для боевика – или для фильма ужасов. Нет, Мэри должна выжить, он все для этого сделает. Он не допустит еще одной смерти.

* * *

– Так и знал, что лежишь тут и ревешь, как соплячка. Когда ты уже вырастешь, Марго? – Она с трудом открыла распухшие от слез глаза. Нос покраснел, подушка насквозь промокла, волосы растрепаны – тот еще вид. Алекс присел на корточки перед диваном, подал ей платок, в который та вцепилась, как в спасательный круг. Всхлипывая, начала тереть кулаками глаза – совершенно как ребенок, так делала Марго‑ младшая, когда плакала, ударившись коленкой.

– Марго, хватит.

– Ты… ты зачем… пришел? – еле выговорила она, пытаясь справиться с рыданиями.

– Не должен был? – Он вдруг поймал себя на том, что отвечает вопросом на вопрос, совсем как Мэри.

– Ну… я подумала…

– Не надо думать за меня, это вредно. Давай, иди в ванную, умойся и приходи в кухню. Надо поговорить.

Пока Марго, всхлипывая, шумела водой, он успел сварить себе кофе, закурить и проверить свой телефон. Джеф по‑ прежнему не звонил. Если Мэри действительно в Бильбао, то нельзя терять времени – каждый час может оказаться для этой строптивой сучки последним. Все, что Алекс знал о ее муже, позволяло в это верить. Он дал себе слово, что если сейчас ему удастся вытащить Мэри из передряги, то первое, что он сделает, это как следует отхлещет ее чем‑ нибудь – для профилактики. А потом решит, как поступить дальше. Лишь бы была жива…

Он снова и снова прослушивал запись телефонного разговора Марго и неизвестной девушки, пытаясь понять, в чем суть, однако девица казалась искренне озабоченной судьбой Мэри. Джеф должен был уже улететь в Бильбао, сам Алекс отправлялся туда же ночью, собственно, он заехал к Марго попрощаться. Как знал, что лежит тут и ревет от бессилия и жалости к Мэри и к себе – это в ее духе. Ее слезы могли убедить в чем угодно даже камень, и в последнее время Алексу все чаще приходилось отказываться от каких‑ то своих решений именно по этой причине.

Вот она вернулась из ванной, села боком за стол и умоляюще уставилась на него.

– Ну что ты так смотришь? – не выдержал Алекс. – Да, поеду вытаскивать из очередного дерьма твою обожаемую Мэри! Можно подумать, у меня нет других дел, своей жизни – ничего нет, кроме вас двоих! Когда, где я вас выкопал, таких? Не скажешь?

Марго грустно улыбнулась:

– Меня – давно… а ее…

– Марго, я разве об этом спросил? Я пытаюсь понять, как именно я ухитрился вляпаться дважды?

– А тебе просто неинтересны женщины без прибабахов. Тебе с ними скучно, даже если при этом они адски красивы.

Алекс расхохотался. Марго сказала сущую правду – неземной красоты женщины не притягивали его дольше, чем на пару ночей, если в них не было ничего, кроме этой самой глянцевой красоты. Как выражаются: «а поговорить? » А чтобы кругом все клубилось и дымилось? Не‑ е‑ ет, жить без этого он не мог и не хотел. Проблемные женщины увлекали его мгновенно, притягивали как магнитом, лишая сна и покоя.

– Ох, Марго… Женщин с такими проблемами, как у твоей Мэри, надо держать от себя подальше, – отсмеявшись, заявил Алекс, но Марго шутку не приняла:

– Давно ты стал так о ней думать? С тех пор, как силком затащил в постель, да?

Алекс помрачнел.

– Зачем ты так? Ты ведь знаешь – я хотел по‑ другому. Я ждал, я делал все, чтобы она сама захотела этого. Парадокс – захотела ведь! Я же не вчера родился, прекрасно разбираюсь в женщинах! Но она…

– Конечно! – перебила Марго. – Конечно – она! Она виновата, еще бы! Как была виновата я, Мадлен – и еще толпы женщин!

– Ты говоришь так, словно я серийный маньяк, насилующий женщин.

– Ну, прости – преувеличила, – признала Марго, подошла к нему и обняла, уткнувшись лбом в плечо. – Но согласись – зря ты так с Мэри.

Он погладил ее по макушке, прижался щекой к каштановым волосам, знакомо пахнувшим нежными духами «Белый лен». Даже после стольких лет, что они были не вместе, Алекс помнил какие‑ то мелочи вроде этого запаха, привычки грызть яблоки или звука голоса по телефону.

– Ты права. Наверное, зря. Ладно, Марго, мне пора. Не звони мне.

Он мягко отстранил Марго и встал. Она проводила его, закрыла дверь и неожиданно для себя расплакалась.

* * *

Жизнь Мэри в доме Кости все больше напоминала кошмарный фильм. Если бы не Надя, она давно уже сделала бы что‑ нибудь с собой, чтобы прервать этот бесконечный ужас. Девушка явно что‑ то знала о причине Костиного поведения, знала истинные мотивы, но молчала. И Мэри просто из любопытства терпела издевательства – в конце концов, умирая, неплохо бы понимать, за что. Ее постоянно мучила мысль о смерти отца – она давно подозревала, что Костя приложил руку к внезапной и странной гибели тестя, только случая утвердиться в этом мнении у нее пока не было.

Однажды Костя уехал по каким‑ то делам на целых три дня, и это явилось для Мэри настоящим праздником – не хватало только воздушных шаров и торта… Хотя вместо торта Надя принесла в ее комнату целое блюдо зефира в шоколаде, почти русского, как выяснилось – из крохотной кондитерской, где его делали маленькими порциями. Ради отъезда Костя заменил веревки наручниками, которые надевались исключительно на ночь, и позволил даже ходить по дому, но только под присмотром старого приятеля Мэри – Гоши. Этот самый Гоша в бытность Мэри женой Кости неотлучно находился рядом с ней, сопровождал везде и всюду, и именно его Мэри ухитрилась обвести вокруг пальца и сбежать в Москву.

Неизвестно, как именно наказал его за этот проступок Костя, но что‑ то подсказывало Мэри, что с Гошей теперь лучше повежливее.

Надя провела у нее все три вечера Костиного отсутствия, они лежали в кровати и разговаривали. Мэри все время пыталась понять, чем же именно так расположила к себе эту девушку, ведь по логике Надя должна бы хотеть ее исчезновения, чтобы остаться с Костей. Но все оказалось не так просто.

В один из вечеров Надя вдруг разговорилась. Возможно, причиной стало ее весьма приличное опьянение – где и с кем пьет, Надя не говорила, но Мэри уже неоднократно замечала за ней пристрастие к алкоголю. Вот и в этот вечер хмельная девушка улеглась на кровать рядом с Мэри и, прижавшись к уху губами, зашептала:

– А хочешь, я тебе расскажу, как я тут очутилась?

– Хочу.

– Дура была. Дважды дура – когда в Испанию приехала и когда потом на Костю повелась.

Надя села и спросила, глядя на Мэри:

– Курить хочешь?

– Смертельно.

– Сейчас…

Надя сорвалась с места и убежала куда‑ то, постукивая каблучками домашних туфель. Мэри медленно поднялась, подошла к полукруглому окну, расположенному почти под потолком – все‑ таки это был полуподвал – и открыла его, впуская в комнату свежий ночной ветер. Девушка обхватила себя за плечи и зажмурилась, чтобы не заплакать. Где‑ то там, за окном, далеко отсюда в России были Марго и Алекс, бальные танцы, кафе и ночные прогулки по Москве. Где‑ то там, далеко отсюда, она могла быть счастлива. Но теперь ничего этого нет – и уже вряд ли будет. Есть только вот эта кровать с парой наручников, Костя, непроходящая боль – и постоянный страх. И еще – желание смерти как самого чудесного подарка. Все. Больше ничего.

Стук каблучков заставил Мэри встряхнуться – вернулась Надя, держа в руках поднос с фруктами, кувшином сангрии и маленькой бутылочкой коньяка. Поставив все на кровать, она улеглась и похлопала по покрывалу, приглашая Мэри присоединиться.

– Давай хоть маленький пир закатим, раз уж такое дело.

Мэри присела на край кровати и взяла сигарету. Она вдруг поняла, как не хватает мундштука, к которому успела пристраститься в Москве. Марго очень нравилась эта ее новая привычка, она часто усаживалась напротив и завороженно наблюдала за тем, как Мэри прикуривает сигарету, подносит длинный мундштук к губам, потом держит правую руку чуть на отлете, выдыхая дым. Мэри тогда подтрунивала над подругой – мол, смотришь, как будто влюбилась… Сейчас ей не хватало этого взгляда, как не хватало и самой Марго – ее голоса, ее присутствия, ее разумных слов и даже слез…

Надя тем временем налила в один стакан сангрию, а в другой – сангрию и коньяк, и Мэри удивленно уставилась на девушку, но та только улыбнулась:

– Меня давно уже «ерш» не берет.

– Слушай, ты ведь молодая совсем. Чего ж пьешь‑ то так? Не боишься цвет лица испортить?

Надя залилась звонким смехом:

– Ой, ты меня насмешила! Цвет лица! Тут без головы недолго остаться, а ты про цвет лица спрашиваешь!

Мэри докурила, взяла стакан с вином и сделала большой глоток. Она не любила сангрию – как вообще не любила «легкое» спиртное, но сейчас и оно годилось. Пить коньяк она побоялась – мало ли, вдруг Костя вернется раньше, а в опьянении она себя совсем плохо контролировала, могла спровоцировать его на более жестокие меры, хотя куда уж еще‑ то…

– Ну, так чего ты мне там рассказать хотела? – как можно небрежнее спросила Мэри, стараясь не выказывать интереса. Она в глубине души не очень доверяла Наде, хотя тот факт, что Костя до сих пор не знал о звонке Марго, говорил в ее пользу.

Надя, уже успевшая опрокинуть два стакана своего «коктейля», раскраснелась и начала чуть заплетающимся языком:

– Понимаешь, Маш… я ведь сюда, в Испанию, по объявлению попала… Знаешь, такие – типа, требуются девушки для работы за рубежом, не интим и все такое… Ага – хрена с два это «не интим»! Тааакой интим, как у негров на плантации – с рассвета до заката. Паспорт отобрали, понятно, денег не давали, чуть что не так – били, как овец. Мне сутенер как‑ то голову проломил, думала – сдохну на фиг, но ничего… отлежалась три дня – и дальше «на станок».

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 567 8 Следующая ⇒