Глава вторая

– Я шериф округа Нотт‑ Каунти, – сообщила худощавая женщина.

Когда мы вошли, она болтала с диспетчером, перегнувшись через барьер, отделявший переднюю часть полицейского участка от задней.

Я никогда не понимала, как блюстители порядка могут носить на бедрах столько амуниции, а эта женщина носила все, что требовалось. Я не люблю глазеть слишком долго, чтобы определить назначение всех предметов. У меня был короткий роман с помощником шерифа – мне стоило улучить тогда минутку, чтобы исследовать причиндалы копа. Думаю, тогда я больше была увлечена другими его причиндалами.

Когда шериф выпрямилась, я увидела, что она высокого роста. Ей было лет пятьдесят, у нее были седеющие каштановые волосы и уютные морщинки в уголках глаз и рта. Она не походила ни на одного искренне верящего в мои способности человека, с которыми я когда‑ либо встречалась, однако именно она послала мне е‑ мейл.

– Я Харпер Коннелли, – сказала я. – Это мой брат, Толливер Лэнг.

Мы, по всей видимости, тоже не выглядели так, как она ожидала. Женщина пристально осмотрела меня с ног до головы.

– Вы не похожи на ненормальную, – заметила она.

– Вы не похожи на стереотип предвзятости, – отозвалась я.

Диспетчер втянул воздух сквозь сжатые зубы.

«Ого! »

Толливер стоял сразу за мной, и я чувствовала, как от него исходит спокойное ожидание. Брат всегда прикрывал мне спину.

– Заходите ко мне в кабинет. Поговорим, – сказала высокая женщина.

– Меня зовут Сандра Рокуэлл, я год исполняю обязанности шерифа.

Шерифы в Северной Каролине избирались, не знаю, правда, на какой срок. Но если она пробыла шерифом всего год, у нее, наверное, много еще впереди. Политики, скорее всего, не так внимательно присматриваются к шерифу Рокуэлл, как делали это в год выборов.

Мы уже вошли в ее кабинет. Не очень большой, украшенный портретами губернатора, флагом штата, флагом США и несколькими документами в рамках.

Единственной личной вещью на столе шерифа Рокуэлл был один из прозрачных кубов, которые можно забить фотографиями. Ее куб был полон снимков двух парней. У них были каштановые волосы, как и у матери. Один из них, взрослый, уже сам имел жену и детей. Мило. У второго имелась охотничья собака.

– Вы… Оба… Хотите кофе? – спросила она, скользнув во вращающееся кресло за уродливым металлическим столом.

Я посмотрела на Толливера, мы с ним покачали головами.

– Что ж. – Шериф положила руки плашмя на стол. – Я слышала о вас от детектива в Мемфисе. Молодая женщина, ее имя…

Я улыбнулась.

– Значит, вы ее помните. Она работает вместе с парнем по имени Лейси?

Я кивнула.

– И производит впечатление здравомыслящего человека. Ответственного. Количество раскрытых ею дел и ее репутация впечатляют. Я разговариваю с вами лишь по этой причине, понимаете?

– Да, понимаю.

– Что ж, я знаю: это звучит грубо, а я не собиралась грубить. – У шерифа был слегка смущенный вид. – Но вы должны понять, что я не вызвала бы вас, если бы на вашем счету не числилось столько успешных расследований. Я не из тех людей, которые слушают этого Джона Эдварда[4] – не политика, чья фамилия кончается на «с», [5] – а медиума. И я не из тех, которым нравится, когда их судьбу читают по ладони, не из тех, кто ходит на спиритические сеансы или даже читают гороскопы.

– Я полностью вас поняла, – сказала я. Мой голос звучал еще суше.

– Мы поняли, что у вашей веры есть свои границы, – улыбнулся Толливер.

Шериф с благодарностью ответила улыбкой на его улыбку.

– Именно, если вкратце – у моей веры есть свои границы.

– Значит, вы должны быть в отчаянии, – сказала я.

Шериф недружелюбно взглянула на меня.

– Да, – поневоле призналась она. – Да, мы в отчаянии.

– Я не собираюсь давать задний ход, – храбро заявила я. – Просто хочу знать, с чем имею дело.

Похоже, моя откровенность помогла ей расслабиться.

– Хорошо, тогда выложим карты на стол. – Она сделала глубокий вдох. – В этом округе последние пять лет пропадают мальчики. Сейчас пропавших уже шесть. Когда я говорю «мальчики», то имею в виду возраст от четырнадцати до восемнадцати. Да, дети в этом возрасте склонны сбегать из дома, склонны к самоубийствам и часто попадают в автомобильные аварии со смертельным исходом. И если бы мы их нашли или услышали, что они сбежали, мы с этим примирились бы… Насколько с таким можно примириться.

Мы кивнули.

– Но эти шесть мальчиков, они просто… Никто не верит, что они убежали. И если бы мальчики покончили с собой или погибли в лесу из‑ за несчастного случая, то наверняка какой‑ нибудь охотник, орнитолог или забравшийся в глушь турист нашли хотя бы одно тело.

– Итак, вы думаете, что их где‑ то закопали.

– Да, именно так я и думаю. Я просто уверена, они все еще где‑ то там.

– Тогда позвольте мне задать пару вопросов, – сказала я.

Толливер вынул блокнот и карандаш.

У шерифа был удивленный вид, словно она никак не ожидала, что я стану задавать ей вопросы.

– Хорошо, жарьте, – после короткой паузы согласилась Сандра Рокуэлл.

– В округе есть водоемы?

– Да, пруд Граньян, озеро Пайн‑ Лэндинг и несколько речушек.

– В них искали?

– Да. Двое из нас умеют нырять, и мы, как могли, обыскали все. На поверхность тоже ничего не всплывало. Обоими водоемами часто пользуются, и все, что всплывает, – и многое, остающееся под водой, – было бы найдено. В пруду ничего нет, я уверена. Хотя не исключено, что в самой глубокой части озера и есть что‑ то. – Шериф явно считала это крайне маловероятным.

– У пропавших мальчиков было что‑ то общее?

– Кроме возрастных рамок? Немного. Главное, что все они исчезли.

– Они белые?

– Да.

– Все ходили в одну и ту же школу?

– Нет, четверо – в местную среднюю школу, один – в младшую среднюю школу, один – в частную академию, подготовительную Рэндольфа.

– Вы сказали, мальчики пропадали последние пять лет? Они исчезли в одно и то же время года?

Шериф открыла подшитые документы на своем столе. Пролистала страницы.

– Нет, – ответила она. – Двое – осенью, трое – весной, один – летом.

И ни один зимой, когда труднее всего было бы хоронить на открытом воздухе, поэтому шериф, вероятно, права. Мальчиков где‑ то закопали.

– Вы считаете, что их убил один и тот же человек, – предположила я. Это была просто догадка, но хорошая догадка.

– Да, – ответила она. – Именно так я и считаю.

Пришел мой черед сделать глубокий вдох. Я никогда не сталкивалась с подобными делами. Никогда не пыталась найти сразу столько погибших людей.

– Я не так много знаю о серийных убийцах, – сказала я, и эти два ужасных слова заглянули в комнату, как незваные гости. – Но, судя по тому, что я читала и видела по телевизору, они имеют тенденцию хоронить свои жертвы при одних и тех же географических условиях, если не в том же самом месте. Например, убийца с Грин‑ Ривер[6] сбросил большинство своих жертв в реку.

– Это верно, – подтвердила шериф. – Некоторые из убийц предпочитают одно и то же место. Тогда они могут наведываться туда снова и снова. Чтобы вспоминать.

Она хорошо заучила свое домашнее задание.

– Чем, по‑ вашему, я могу помочь?

– Расскажите мне, как вы работаете. Как находите тела?

– Моя сестра делает две вещи, – начал Толливер, приступая к знакомым разглагольствованиям. – Она может находить тела и может определить причину смерти. Если надо найти тело, на это уходит больше времени, чем в том случае, если кто‑ нибудь приводит ее на местное кладбище, указывает могилу и ждет, чтобы узнать, от чего погиб покоящийся в могиле человек.

Шериф кивнула.

– И это стоит дороже.

– Да, – ответил Толливер.

Не было способов подать это более изысканно, поэтому он не стал и стараться.

В отличие от многих других людей шериф Рокуэлл не вздрогнула и не попыталась заставить нас почувствовать себя виноватыми из‑ за нашего способа зарабатывать на жизнь. Люди часто вели себя так, будто мы – неразборчивые адвокаты. Я не умела делать ничего другого, то были мои единственные, в своем роде уникальные способности. И я была полна решимости заработать как можно больше, пока эти способности действуют. Когда‑ нибудь они могут исчезнуть так же быстро, как и появились. Я полагала, что обрадуюсь, если такое случится, но тогда я останусь без работы.

– Как вы решаете, где искать? – спросила шериф.

– Мы собираем столько информации, сколько можем. Что вы нашли после исчезновений? – поинтересовался Толливер. – Есть какие‑ нибудь материальные улики?

Шериф поступила весьма разумно, достав карту округа и расстелив ее на столе. Все мы встали, чтобы ее рассмотреть.

– Мы находимся здесь, – сказала женщина. – Здесь – Доравилл, главный город округа. Это бедный округ, в основном сельский. Как видите, мы находимся в предгорье. Там – холмистая земля, а там – плоская, а вон там есть пара долин с ровными землями.

Мы кивнули. Сам Доравилл был городом, раскинувшимся и на холмах, и на низинах.

– Трое мальчиков имели собственные автомобили, – продолжала шериф Рокуэлл. – Вот здесь мы нашли старый пикап Честера Калдуэлла, на парковке перед туристским маршрутом.

– Он пропал первым? – спросила я.

– Да, он пропал первым. – Лицо Рокуэлл стало жестким. – Тогда я была помощницей шерифа. Мы много, много часов обшаривали все вдоль этого маршрута. Тропа тянется по нескольким крутым местам, и мы искали признаки того, что мальчик упал или, может быть, на него набросился дикий зверь. Но ничего не нашли. Он исчез после футбольной тренировки, в середине сентября. Когда шерифом был Эйб Мадден. – Она покачала головой, пытаясь отогнать скверные воспоминания. – Мы так ничего и не нашли. Мальчик был из трудной семьи, мать его много пила, была в разводе. Его отец уехал и больше не возвращался. – Шериф сделала глубокий вдох. – Следующим исчез Тайлер Вебб, ему было шестнадцать. Пропал в субботу, после того как плавал с друзьями в пруду Граньян, летним днем. Вот здесь мы нашли его машину, на стоянке у автомагистрали между штатами.

Рокуэлл указала, где именно, и это было слишком далеко от Доравилла. Примерно на таком же расстоянии, какое отделяло этот город от парковки у начала туристского маршрута.

– Вещи Тайлера остались в машине – его водительское удостоверение, полотенце, футболка. Но никто никогда его больше не видел.

– Никаких незнакомых отпечатков пальцев?

– Нет. Несколько отпечатков Тайлера. Несколько отпечатков пальцев его друзей – ни одного на рулевом колесе или дверной ручке – вот и все. Его друзья абсолютно чисты.

– К тому времени у вас уже были какие‑ нибудь подозрения?

– У меня были, – ответила она. – А вот у шерифа Маддена – нет, – пожала плечами Рокуэлл. – Разве можно было поверить, что Честер сбежал, но при этом оставил свой пикап? Сомневаюсь. Однако дома ему приходилось нелегко, он порвал со своей подружкой, и у него плохо шли дела в школе. Возможно, он просто покончил с собой, а мы не нашли тела. Бог свидетель – мы искали. Эйб полагал, что кто‑ нибудь рано или поздно наткнется на останки мальчика. Но Тайлер – совершенно другое дело. У него очень дружная семья, он был искренне верующим, что называется, надежным парнем. Казалось, он ни в коем случае не мог сбежать, или покончить с собой, или выкинуть еще что‑ нибудь. Но Эйб не стал ничего слушать на эту тему. Он уверовал, что докопался до сути проблемы, и уже не хотел себя расстраивать.

Наступила недолгая тишина.

– А потом?

– Потом исчез Дилан Ласситер. У Дилана не было машины. Он сказал своей бабушке, что пойдет к другу, который жил через три улицы от них, но так и не пришел туда. Нашли бейсболку, возможно принадлежавшую ему. – Шериф показала пальцем на место на карте. – Вот тут, на кладбище Шейди‑ Гров.

– Хорошо. Это было послание, – сказала я.

– Вероятно. А может, ее принес туда ветер. Может, бейсболка вообще не принадлежала мальчику, хотя волоски походили на волосы Дилана. Это была простая кепка, из тех, что носят в Северной Каролине. В конце концов мы послали ее в Бюро расследований штата, и ДНК волос совпала с ДНК Дилана. Но толку от этого было мало, потому что означало лишь одно: где бы он ни находился, бейсболки на нем нет.

Нам явно излагали хронологию халтурно проведенных расследований. Я не коп и никогда им не буду, но подумала, что Эйбу Маддену есть за что отвечать.

– Хантер Фенвик, месяц спустя, – продолжала Рокуэлл. – Хантер был сыном моего друга, из‑ за него я выдвинула свою кандидатуру на пост шерифа. Я уважала шерифа Маддена – в определенной степени, – но знала, что он ошибается насчет пропавших мальчиков. Хантер… Ну, его машина была припаркована там же, где нашли пикап Честера. У начала туристского маршрута. И в машине было немного крови, хотя и недостаточно, чтобы сказать наверняка, что кровопотеря оказалась смертельной. А его бумажник нашли в полумиле от города, в придорожной канаве.

Шериф показала на извилистую дорогу округа, которая тянулась миль на двадцать из Доравилла на северо‑ запад, потом сворачивала сперва на север, затем – на северо‑ восток, к следующему городу, и наконец вела вверх, в горы.

– Кто пропал потом? – спросил Толливер, потому что шериф замкнулась в своих мрачных мыслях.

– Самый юный, Аарон Робертсон. Ходил в начальную среднюю школу. Четырнадцати лет. Слишком маленький, чтобы самому водить машину. Однажды днем он остался в школе после бейсбольной тренировки, чтобы покидать мяч в корзину. Он всегда возвращался домой пешком. Но предыдущей ночью мы перешли с летнего времени на зимнее, и было темно. Он так и не добрался до дома. И рюкзак его не нашли. И вообще никаких следов.

Шериф сняла покрывало из непрозрачного пластика с подставки из пробкового дерева, стоявшей на краю стола.

Мы посмотрели на ряд юных лиц. Под каждым была дата исчезновения мальчика. Слышать об этом было трудно, но видеть их лица – еще труднее.

Все мы с минуту хранили молчание. Потом Толливер спросил:

– Последний?

– Последний пропал три месяца назад. Джефф Макгроу. Мы вызвали вас из‑ за его бабушки. Твайла считала, что мы блуждаем в потемках, и она была права. – Такое признание уязвляло шерифа, и все‑ таки она его сделала. – Твайла Коттон сама пожертвовала много денег и собрала еще с тех семей, которые могли помочь. Кроме того, она получила еще деньги от людей, просто желавших, чтобы все это прекратилось. С людей, никоим образом не имеющих отношения к пропавшим мальчикам. – Сандра Рокуэлл покачала головой. – Я никогда еще не видела, чтобы кто‑ нибудь вкладывал столько времени и сил, сколько она вложила в это дело. Но Джефф был ее старшим внуком…

Шериф переключилась с нас на куб с фотографиями на своем столе. Рокуэлл тоже была бабушкой. Ее взгляд скользнул к последней фотографии в ряду: мальчик с веснушками, рыжевато‑ каштановыми волосами, в спортивной куртке. Джефф Макгроу увлекался баскетболом и футболом. Я готова была побиться об заклад, что он был местным героем в Доравилле. Я знаю наши южные городки.

– Итак, вы своего рода представитель группы местных жителей, пожертвовавших деньги в фонд поисков мальчиков, – подытожил Толливер. – Поскольку у округа, как я полагаю, денег нет.

– Да, – ответила шериф Рокуэлл. – Мы не смогли бы потратить на вас деньги округа или деньги штата. Это должны быть личные деньги. Но вас здесь не было бы, если бы мне не позволили сперва расспросить вас. И я испытываю противоречивые чувства насчет всей этой затеи.

Ух ты, услышать такое от шерифа – большое дело во всех отношениях. Я никогда прежде не слышала, чтобы профессионал из правоохранительных органов признался, что сомневается в своих действиях, когда речь шла обо мне. Гнев, разочарование, отвращение – да. Сомнение – нет.

– Я вас понимаю, – осторожно произнесла я. – Я знаю, вы сделали все, что могли, и, должно быть, вас… э‑ э‑ э… раздражает то, что вас попросили позвонить человеку вроде меня. Сожалею об этом. Но клянусь сделать все, что в моих силах, и клянусь, что я не мошенница.

– Лучше вам ею не быть, – сказала Сандра Рокуэлл. – А сейчас я устрою вам встречу с Твайлой Коттон. Мне кажется, так будет правильно. А потом мы выберем место, с которого вы начнете искать.

– Хорошо, – ответила я.

Так оно и было.

Твайла Коттон оказалась очень грузной женщиной. Возможно, вы читали о толстых людях, которые очень легко двигаются, – она к ним не относилась. Поступь ее была тяжелой.

Твайла ответила на звонок в дверь так быстро, что я подумала: она стояла у самого порога, поскольку мы позвонили и предупредили, что едем к ней из управления шерифа.

Твайла носила джинсы и свитер с надписью «Первоклассная бабушка». Никакой косметики на лице, в коротких темных волосах лишь несколько седых нитей. Я бы дала ей лет пятьдесят пять.

Пожав нам руки, она провела нас в дом.

Обстановка не была под стать ей. Здесь поработал дизайнер, и с очень неплохим результатом: персиковые, бежевые и кремовые тона в гостиной, темно‑ синие и шоколадные – в семейной комнате. Но эти комнаты не были ее любимыми. Владениями Твайлы являлась кухня, и именно туда она нас провела.

Кухня – некрашеный кирпич, без единого пятнышка сталь и сверкающие поверхности. После знобящего серого утра тут было тепло и уютно. Самая уютная комната в доме.

– Я была поварихой Арчи Коттона, – улыбнулась мне Твайла так, словно прочла мои мысли.

В первые десять лет жизни я получала надлежащее воспитание, но после того, как мои родители из сословия «белых воротничков» перешли в сословие синих, а потом скатились в самый низ, я, можно сказать, являла собой весьма пеструю смесь. Из князей в грязь. Твайле Коттон повезло больше: она попала из грязи в князи.

– А потом он на вас женился, – догадалась я.

– Угу, мы поженились. Садись, дружок, – обратилась она к Толливеру и показала, куда сесть мне.

Кухня также служила столовой, но ее блестящий круглый стол находился в эркере окна, а кресла тут были широкие, удобные, на колесиках. Я увидела газету и несколько журналов, лежащих там, где до них можно было дотянуться из самого удобного кресла. Мы с Толливером знали, что в это кресло садиться не стоит.

– Могу я принести вам… всем… чашку кофе? Печенье? – спросила хозяйка.

– Если кофе уже готов, не откажусь, – ответил Толливер.

– Мне тоже, будьте добры, – сказала я, опустилась в кресло и подкатилась ближе к столу.

Мы немедленно получили кружки с кофе, ложечки и салфетки, перед нами поставили сливки и сахар.

Кофе оказался очень хорошим. И утро стало чуть более сносным.

– У Арчи есть дети, уже выросшие, живущие отдельно, – сообщила Твайла. – После того как его жена умерла, они появляются нечасто. А я работала на него много лет. Все получилось само собой.

– Его дети не испытывают к вам дурных чувств? – спросил Толливер.

– Арчи дал им денег, и это их успокоило, – ответила Твайла. – Он в присутствии двух юристов объяснил им все насчет завещания, насчет того, кто что получит. Заставил их подписать бумагу, где говорится, что они не будут оспаривать завещание, если я их переживу. Так что я получила этот дом, солидную сумму денег и много скота. Арчи‑ младший и Битси получили свою долю, по справедливости. Нельзя сказать, что они меня любят, но и ненависти ко мне не испытывают.

– Итак, почему вы захотели, чтобы мы приехали, миссис Коттон?

– У меня есть подруга, которой вы помогли пару лет назад. Линда Барнард из Кентукки. Помните, она хотела знать, что случилось с ее маленькой внучкой, которую нашли в миле от дома без следов насильственной смерти?

– Я помню, – кивнула я.

– Поэтому я подумала о том, чтобы вызвать вас, а Сандра провела насчет вас расследование… Поговорила с какой‑ то женщиной‑ полицейским в Мемфисе.

– Джефф, ваш внук. Он сын вашего сына? Ему шестнадцать? – спросил Толливер, пытаясь вернуть Твайлу к теме, которую мы собирались обсудить.

Хотя большинство тех, кого мы разыскивали, оказывались мертвы, мы с Толливером давно уже научились употреблять настоящее время, говоря о пропавших. Так было более уважительно и более оптимистично.

– Ему было шестнадцать. Он был старшим сыном моего сына Паркера. – Твайла без колебаний употребляла прошедшее время. Увидев вопросительное выражение наших лиц, она сказала: – Я знаю, что он мертв. – Ее круглое лицо застыло от горя. – Он никогда не сбежал бы, что бы там ни говорила полиция. Он никогда не пробыл бы в отлучке так долго, не послав нам весточки.

– Его нет три месяца? – уточнила я.

Мы уже достаточно узнали о Джеффе Макгроу, но я чувствовала, что было бы неприлично не задавать вопросов.

– С двадцатого октября.

– И никто ничего о нем не слышал? – Я знала ответ, но должна была спросить.

– Нет, и у него не было причин сбегать. Он играл в школьной футбольной команде, у него была маленькая подружка, он хорошо ладил с мамой и папой. Паркер… Паркер Макгроу – такой была моя фамилия до того, как я вышла замуж за Арчи, – очень любил своего мальчика. У него с Беталинн остался Карсон, ему двенадцать. Но каждый ребенок незаменим, тем более первенец. Они убиты горем.

– Понимаете… – начала я осторожно, потом помедлила, чтобы попытаться найти другой способ сказать то, что требовалось. – Понимаете, мне нужны какие‑ то идеи насчет того, где искать. Иначе я могу блуждать вокруг этого города вечно, но так и не оказаться в нужном месте. Шериф сказала, что у нее есть идея насчет того, откуда нам надо начать.

Америка такая большая. Вы и понятия не имеете, до чего она велика, пока не ищете что‑ нибудь размером с труп.

– Расскажите мне, как вы работаете, – попросила Твайла.

Приятно встретиться с человеком, который так по‑ деловому к этому подходит.

– Если есть место, где, по‑ вашему, более вероятно найти его, я просто начинаю там бродить, – ответила я. – На это может уйти время. Может уйти много времени. Я могу так и не добиться успеха.

Твайла отмахнулась от моих слов.

– Как вы поймете, что это он?

– О, я пойму. И я видела его фотографию. Проблема в том, что мертвецы повсюду. Мне приходится разбираться в них, чтобы найти нужного.

У Твайлы был удивленный вид. Подумав мгновение, она кивнула. И опять она среагировала непривычным мне образом.

– Если он в том месте, которое вы выберете для моих поисков, я его найду. Если его там нет, я не буду вам лгать… Я могу никогда не найти вашего мальчика. Что у вас есть, чтобы определить местонахождение Джеффа?

– Его мобильный телефон. Его нашли на дороге в Мадисон. Я могу показать вам, где именно.

Она все равно показала мне фотографию внука. Не ту, которую я видела в полицейском участке. На этой фотографии Джефф позировал в фотостудии вместе со всей семьей, включая бабушку. Раньше у меня щемило сердце, когда я видела их живыми, в объятиях самых близких и дорогих людей. Теперь я просто запоминала черты лица, надеясь увидеть их снова, хотя они всего лишь рассыпанные кости. Потому что так я зарабатываю на жизнь.

Эта работа в Доравилле ощущалась другой. Время – небольшой фактор, когда ты имеешь дело с мертвецами. Они никуда не уйдут. Это живым все не терпится. Но в данном случае время играло роль. Если шериф не ошиблась, мы имели дело с серийным убийцей, который мог в любую минуту схватить еще одного мальчика. Его образ действий не включал в себя зиму, но кто сказал, что образ действий не изменится? Что он не воспользуется слякотной погодой между снегопадами? Не собирается напоследок повеселиться, прежде чем ударят морозы?

Я поймала себя на том, что надеюсь – если смогу найти пропавших мальчиков, – обнаружить что‑ нибудь в том, как именно их закопали, что‑ нибудь в месте захоронения или в том, что закопали вместе с ними, даст нить, которая приведет к убийце. Я лучше любого другого знаю: смерть приходит ко всем нам. Я ненавижу тех, кто убивает юных, потому что они отбирают у мира жизнь, имеющую потенциал. Конечно, в таких рассуждениях мало смысла. Даже беспутный алкоголик семидесяти пяти лет может оттолкнуть женщину с пути мчащейся машины и немного изменить мир к лучшему.

Но в смерти детей всегда есть особый ужас.

⇐ Предыдущая 123 4 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒