Скотт Вестерфельд 2 страница

– Клопп, стой! – спохватился Алек.

Он было вскочил, но голова закружилась, и получилось лишь встать на одно колено. Вот адово семя: старик и впрямь его припечатал не шутя! Слух резанула трель инженерского свистка; в ответ где‑ то тревожно завыла ищейка. Скоро их сюда примчится целая свора.

Алек, с трудом поднявшись, протянул руку к ключу.

– Клопп, что вы такое вытворяете?

– Надо же, чтобы смотрелось убедительно! – крикнул тот, кидаясь на своего господина.

Тяжелый ключ просвистел над головой у едва успевшего пригнуться и рухнуть на колено Алека. Старик что, с ума спятил?

Херст вытащил из кармана пневматический пистолет.

– Стоп! – крикнул Алек в прыжке.

Пальцы его успели сомкнуться вокруг запястья инженера за миг до того, как хлопнул выстрел. В Клоппа пуля не попала и, звеня как будильник, пошла рикошетом по гондоле. Алека что‑ то стукнуло в ребра; бок занемел от резкой боли.

Мальчик опрокинулся на спину, выпустив Херста, но повторно применять оружие инженер не стал. Вместе с Клоппом они ошарашенно смотрели на бок «Левиафана». Алек, скрипя зубами от боли, глянул туда же. Реснички неистово двигались. Воздушный монстр изгибался по всей длине; пожалуй, так он не вел себя еще никогда. Протяжно скрипели пластины обшивки, натужно стонал такелажный крепеж.

– Зверь чует опасность, – сказал Клопп.

Алек изумленно смотрел, как воздушный корабль сгибается, как приходят в движение звезды в вышине. Довольно скоро громадное животное развернулось полностью.

– Снова полный… – Алек осекся, говорить мешала боль. Каждое слово толчком отзывалось в ребрах.

Он взглянул на свою руку, прижатую к левому боку. Между пальцами сочилась кровь.

Клопп вновь перевел двигатель на полный ход. Херст, сжимая пистолет, все еще таращился на бок воздушного чудища.

– Вам лучше уйти, мой юный господин! – перекричал воскресший шум механизмов Клопп. – Здесь всюду металл: не хватало еще, чтобы сюда шарахнула молния!

– Я, наверное, не смогу.

– То есть? – обернулся Клопп.

– Меня ранило.

Старик, позабыв о рычагах, склонился над ним.

– Я вас подниму.

– Следи давай за двигателями, – выдавил из себя Алек.

– Юный господин… – начал было Клопп, но слова его утонули в сухом оглушительном треске.

Алек, приподнявшись, как мог, обернулся и посмотрел назад. Там исчезал во мраке «Гебен», а пушка Теслы, сверкая ослепительными вспышками, разбрасывала трепещущие тени по темной поверхности моря.

Рядом неистово работали реснички корабля, загребая воздух, словно мириады крохотных весел.

«Быстрее, быстрее», – мысленно молил Алек одушевленную воздушную громаду.

Сформировавшись у подножия башни, вверх по ней, разгоняясь, устремился мерцающий огненный болид. «Бум‑ м‑ м», – гулко прогремело в воздухе одновременно с тем, как он достиг ее верхушки.

Распустившийся в воздухе сияющий куст огня потянулся к «Левиафану», словно на запах. Бледно‑ зеленая сеть опутала оболочку воздушного зверя, призрачное свечение прокатилось по всей длине судна. Миг, и все триста метров корпуса от головы до хвоста уже переливались холодным светом, перескакивающим по металлическим узлам и скудно озаряющим гондолу двигателя. Корпус гондолы теперь сухо потрескивал, а поршни и клапаны выстреливали длинные огненные спицы. Алека как будто сковала невидимая сила; все мышцы натянулись как струна, даже дыхание пресеклось. Наконец оцепенение схлынуло, и Алек беспомощно соскользнул на металлическое днище. Двигатель, чихнув, замолчал.

Потянуло дымом. Сердце, словно стремясь наверстать вынужденную паузу, забилось, казалось, с утроенной силой, больно колотясь о ребра.

– Юный господин? Вы меня слышите?

Алек с трудом открыл глаза.

– Я в порядке, Клопп.

– Как раз нет, – возразил тот. – Я вас отнесу.

Обхватив Алека одной рукой, он легко поднял его на ноги; при этом тело снова пронзила боль.

– Ох, разрази меня гром: больно!

Алек стоял пошатываясь, тяжело переводя дыхание. Херст во всем этом участия не принимал, нервозно оглядывая тушу «Левиафана».

Как ни странно, воздушный корабль не загорелся.

– Что с двигателем? – спросил Алек у Клоппа.

– Электрика вся как есть спеклась; правый борт тоже молчит.

Алек повернулся к Херсту.

– Мы лишились двигателей. Может, вы все‑ таки опустите пистолет?

Главный инженер, удивленно покосившись на оружие у себя в руке, сунул его в карман и вынул свисток.

– Я вызову хирурга. Попросите вашего мятежного друга вас опустить.

– Мой мятежный друг только что спас ваш… – начал было Алек, но голова опять противно закружилась. – Дайте‑ ка я присяду, – пробормотал он. – Херст говорит, что позовет сюда доктора, – пояснил он Клоппу.

– Так ведь он же вас и подстрелил!

– Да. Хотя целился в тебя. А теперь опусти меня, пожалуйста.

Недобро глянув на инженера, Клопп аккуратно прислонил Алека к рычагам. Более‑ менее отдышавшись, принц оглядел бок воздушного судна. Реснички все еще колыхались в безумном ритме. Даже без помощи влекущих в нужную сторону двигателей громадный зверь быстро удалялся от броненосцев.

Сквозь неподвижные лопасти пропеллера Алек бросил взгляд за корму: немецкие корабли на всех парах уходили прочь.

– Странно, – промолвил он. – Они, похоже, не собираются нас добивать.

Клопп кивнул.

– Норд‑ норд‑ ост. Они опять взяли этот курс. Должно быть, их где‑ то там ждут.

– Норд‑ норд‑ ост, – повторил задумчиво Алек. – Судя по всему, это неспроста.

Беспокоило то, что «Левиафана» теперь уносило к югу, прочь от Константинополя.

Да и проблемы с дыханием тоже донимали.

•ГЛАВА 4•

Дэрин медленно выпрямилась, силясь проморгаться от мельтешащих в глазах зайчиков.

Чертова молния! Надо же, как полыхнула прямо с корабля жестянщиков и, шипя гадюкой, пронеслась по всей металлической оснастке «Левиафана». Лебедка медузы Гексли так и полыхнула слепящими искрами – очуметь впору.

Дэрин огляделась по сторонам, с ужасом ожидая увидеть где‑ нибудь языки огня. Однако вокруг стоял обычный сумрак. Получается, ищейки перед боем превосходно справились со своей задачей, не пропустив ни малейшей протечки водорода.

Вспомнилось, как «Левиафан» – этот воздушный монстр – в последний момент каким‑ то образом извернулся, будто пес в попытке угнаться за своим хвостом.

Водород…

Дэрин взглянула в ночное небо, и челюсть у нее отвисла. Там как безумный размахивал руками Ньюкирк, а над головой у него, словно пропитанный бренди рождественский пудинг, полыхал купол медузы Гексли. Ей стало дурно, прямо как в кошмарных снах, где из раза в раз повторялся несчастный случай, погубивший отца. Сейчас наверху происходило почти то же самое. И так же жутко. Ворот лебедки вращался: медуза, возносимая жаром пламени, тянула на себя канат. Но через секунду‑ другую водород выгорел и пылающий гриб начал стремительно снижаться.

Ньюкирк, вопреки всему невредимый, болтался в своих пилотских стропах. Дэрин различила на фоне звездного неба что‑ то вроде тумана вокруг медузы. Это Ньюкирк слил водяной балласт, чтобы самому не загореться. Умница!

Пожухшая мембрана летучей медузы безжизненно колыхалась, словно рваный парашют, но все равно мичман падал чересчур быстро. Сейчас он находилась на высоте тысячи футов – если не врежется в «Левиафана» сверху, то продолжит падение еще на тысячу футов, покуда не выберет всю длину каната и не повиснет. Лучше бы, конечно, максимально сократить время этого полета. Дэрин потянулась было к лебедке, но рука застыла в воздухе. А вдруг там остался ток?

«Dummkopf! » – мысленно обругала она себя, хватаясь за металл.

На этот раз лебедка не стрельнула искрами, и Дэрин принялась крутить рукоять изо всех сил. Однако медуза Гексли снижалась быстрее, чем веревка успевала наматываться на ворот. Вот она свернулась в петлю на хребте корабля; о нее то и дело спотыкались члены экипажа и проносящиеся по палубе ищейки. Не переставая вращать рукоять, Дэрин глянула наверх. Ньюкирк косо висел под обгоревшим куполом, который все больше отдалялся от «Левиафана». Двигатели корабля застопорились, дружно погасли прожектора. Чтобы созвать обратно на борт летучих мышей и боевых ястребов, экипаж теперь использовал фонари: очередное ухищрение жестянщиков – рукотворная молния – вышибло на борту всю электрику.

Но если «Левиафан» недвижно завис, почему Ньюкирка относит в сторону? Ведь они должны двигаться синхронно? Дэрин окинула взглядом бока летающего монстра: реснички там по‑ прежнему шевелились, унося громаду корабля подальше от опасности.

– Во дела, – пробормотала она.

Собственно, живой водородный летун способен плыть по воздуху и без моторов. Что и говорить, после крушения в Альпах воздушный кит начал вести себя достаточно странно. Бывалые члены экипажа в один голос твердили, что та посадка в горах, а может, и двигатели жестянщиков основательно сдвинули ему крышу.

Однако времени размышлять не было. Ньюкирк сейчас проплывал буквально в сотне футов; можно было различить даже пятна копоти на его лице и мокрый насквозь мундир. Причем мичман почему‑ то не двигался.

– Ньюкирк! – крикнула Дэрин, вращая рукоять сбитыми в кровь ладонями.

Но он, не отозвавшись, скользнул мимо.

Сухо зашелестели, соскальзывая с борта, кольца сваленного на палубе троса: медуза Гексли потащила ее за собой.

– Эй! А ну вон из веревки! – крикнула Дэрин, жестом веля убраться какому‑ то ротозею, стоящему посреди скручивающихся колец.

Тот, взбрыкнув, едва успел выскочить, иначе его неминуемо утащило бы за борт, прихватив за лодыжки.

Дэрин вновь взялась за рукоять, пока конец не дернулся так резко, что екнуло внутри. Зафиксировав ворот, она сверилась с отметкой на тросе: пятьсот с небольшим футов. Куда ни шло. Сверху донизу у «Левиафана» ровно двести футов, так что Ньюкирк болтается в своей пилотской сбруе примерно в трехстах футах под кораблем. Если только ее не пережег огонь или беднягу‑ мичмана не вытряхнуло из нее таким сумасшедшим толчком.

Дэрин сделала глубокий вдох, пытаясь унять дрожь в ноющих от усталости руках. Поднять мичмана обратно на борт ей не под силу. Ворот рассчитан на наполненную водородом медузу Гексли, а не на подъем мертвого груза.

Вдоль туго натянутого каната она спустилась по вантам примерно до середины корпуса, откуда ей стал виден купол медузы, летящий над белыми барашками волн.

– Черт побери, – пробормотала Дэрин.

Вода заметно приблизилась. «Левиафан» снижался.

Все понятно: воздушный монстр стремился найти самую сильную попутную струю ветра, которая унесла бы его подальше от германских броненосцев. Ему нет дела до закопченного бедолаги Ньюкирка, бьющегося о гребни волн.

В общем‑ то, офицеры могут сбросить балласт и поднять корабль против его воли. Выхватив свисток, Дэрин подала сигнал вестовой ящерице, после чего опять вперилась взглядом в пожухшую мембрану медузы Гексли.

Ньюкирк по‑ прежнему не двигался. Хорошо, если его только оглушило. В любом случае забраться наверх самостоятельно, без специального снаряжения, он не сможет. Да где эта чертова вестовая? А, вон одна, сползает по оболочке. Дэрин подозвала ее свистом. Однако посыльная, бессмысленно вылупившись, лишь понесла какую‑ то околесицу насчет «электрической неполадки».

– Замечательно, – буркнула Дэрин.

Молния жестянщиков, похоже, еще и перемкнула всей этой мелкоте мозги. А темная вода все приближалась. Придется, видимо, спасать Ньюкирка самой. Дэрин пошарила по карманам своего комбинезона. На занятиях по воздухоплаванию мистер Ригби учил, как надо «крепить такелаж», что на здешнем жаргоне означало: как, соскальзывая по канату, не свернуть себе шею. Она нашла несколько карабинов и отрезок веревки, достаточный для пары крепежных узлов.

Приладив к швартовочному концу предохранительный зажим, Дэрин прицепила один из карабинов. Обвивать веревку вокруг бедер она не стала: вес мертвой медузы мог перерезать ее пополам. Повозившись, она добилась того, что канат оказался продет в оставшиеся карабины, а они в свою очередь прикреплены к ее веревке.

«Мистер Ригби такой метод не одобрил бы», – подумала Дэрин, отталкиваясь ногами от мембраны. Она заскользила вниз короткими рывками; от излишнего разгона ее страховали карабины. Однако канат даже под перчатками начинал жечь ладони, а при резких остановках местами и расползался. Возможно, он не был рассчитан на вес мертвой медузы и двух мичманов.

Шум моря становился все громче, а ветер с заходом солнца ощутимо похолодел. Гребень волны с силой хлестнул по обвисшей мембране медузы со звуком, напоминающим удар кнута.

– Ньюкирк! – снова крикнула Дэрин и увидела, как юноша пошевелился в своей сбруе. Уф‑ ф, какое облегчение: живой, в отличие от папули.

Последние двадцать ярдов она пролетела в свободном падении; при этом веревка злобно зашипела, а в соленом воздухе почувствовался запах гари. Впрочем, посадка на податливый гриб мертвой медузы вышла вполне мягкой. Он пах йодом и дымом – наверное, как любой поджаренный моллюск.

– Где я, разрази меня гром? – промямлил Ньюкирк голосом, едва слышным из‑ за шума волн.

Волосы опалены, лицо и руки в пятнах копоти.

– Где‑ где, в море‑ океане! Ты передвигаться можешь?

Тот оглядел свои почерневшие руки, пошевелил пальцами и отстегнулся от сбруи.

– Ага, – ответил он, неверным движением освобождаясь от остатков пилотского снаряжения. – Я так, просто подпалился чуток.

Он провел пятерней по волосам, вернее, по тому, что от них осталось.

– А вверх лезть сможешь? – допытывалась Дэрин.

Ньюкирк снизу посмотрел на темное брюхо «Левиафана».

– У‑ у. Так это целая миля, если не больше. Ты быстрее мотать не мог?

– А ты – медленней падать? – прокричала в ответ Дэрин. Отстегнув два карабина, она сунула их ему в руки вместе с отрезком веревки. – Вяжи себе скользящий узел, если не забыл занятия у мистера Ригби.

Ньюкирк посмотрел вначале на крепежные детали, затем на корабль в вышине.

– Да нет, помню. Просто я не думал, что восхождение будет таким длинным.

«Восхождение» на местном жаргоне означало, разумеется, искусство взбираться вверх по веревке и не свернуть себе при этом шею. Со своей оснасткой Дэрин управилась быстро. Крепеж мог беспрепятственно двигаться вверх, но тут же останавливался, стоило на нем повиснуть. Таким образом, они с Ньюкирком могли по пути отдыхать, не полагаясь при этом в качестве страховки на одни лишь мышцы.

– Давай сначала ты, – распорядилась она.

Если Ньюкирк станет вдруг соскальзывать, она его снизу подстрахует.

Поднявшись на несколько футов, он опробовал трюк с остановкой, свободно повиснув на канате.

– Порядок, работает!

– Ага! Следующая остановка – пик Эверест!

На этом слове их обоих окатил вал, с шумом грянувший о поверхность медузы. Дэрин потеряла равновесие, но крепежная снасть ее удержала.

– Тьфу ты! – Она сплюнула соленую воду. – Давай уже шевелись, Dummkopf! Корабль высоту теряет!

Ньюкирк, усердно работая руками и ногами, начал подниматься. Вскоре образовалось достаточно места для того, чтобы Дэрин тоже перебралась на веревку со сморщенной оболочки мертвой Гексли. По медузе шарахнул еще один вал, веревку рвануло, и Ньюкирк едва не съехал Дэрин на голову. Стоит «Левиафану» снизиться еще немного, и труп медузы потащит по воде. А если ее оболочка зачерпнет воды, груз станет все равно что тюк с камнями. Тут канат запросто может не выдержать. Надо как‑ то избавляться от этой обузы.

– Пошел вверх! – сердито скомандовала Дэрин и сама начала неистово карабкаться.

Футах в двадцати от медузы она притормозила над заметно протертым местом. Вынув нож‑ стропорез, Дэрин согнулась и стала перепиливать канат. Веревка была толстой, но когда медузу мотнул еще один вал, больше прежнего, распушенные волокна натянулись и разом лопнули.

Освободившись от мертвого якоря, они оба, подхваченные ветром, взметнулись над кипящей морской пучиной. Ньюкирк вверху удивленно вякнул.

– Извини! – крикнула Дэрин. – Надо было тебя предупредить!

Надежда лишь на то, что теперь веревка выдержит… может быть.

Дэрин снова начала карабкаться, в который раз сокрушаясь о том, что уступает мальчишкам в силе рук. Вскоре волны перестали лизать ее болтающиеся башмаки. На полпути вверх Дэрин устроила себе продолжительную передышку, пытаясь различить на темном горизонте силуэты германских броненосцев. Какое там.

Быть может, где‑ то на подходе уже дымит трубами британский флот, который выслал в погоню корабли. Но что‑ то ничего похожего не видно. Единственное, что удавалось разобрать, – это колышущееся в волнах одинокое пятно погибшей медузы Гексли.

– Прощай, зверушка, – произнесла Дэрин, внутренне содрогаясь. Ведь такая же участь могла постичь и весь их воздушный корабль с экипажем в придачу. Плыли б сейчас, сиротливо покачиваясь, словно какой‑ нибудь топляк. Упусти ищейки хоть одну протечку водорода, не свернись в последнюю минуту сам летучий кит, всем бы крышка.

– Чертовы жестянщики, – проворчала Дэрин. – Уже и молнию себе выдумали.

Она закрыла глаза, отгоняя мрачные воспоминания: нестерпимый жар, запах горелой плоти… На этот раз ей удалось победить – никто из тех, кого она любит, не достался огню.

Зябко поежившись, Дэрин продолжила путь наверх.

•ГЛАВА 5•

– Нет, это просто возмутительно! – восклицала доктор Барлоу.

– И‑ извините, мадам, – лепетал в ответ караульный. – Но капитан сказал, что к мальчику‑ жестянщику визитеров допускать не положено.

Дэрин покачала головой. Сопротивление караульщика начинало постепенно ослабевать. Он стоял, упираясь спиной в дверь каюты Алека; на лбу выступила испарина.

– Я не визитер, недотепа! – наседала меж тем доктор Барлоу. – Я врач и пришла к раненому пациенту!

На резкий тон ученой леди навострил уши Тацца, издав низкий рык. Дэрин натянула поводок чуть сильнее.

– Тихо, Тацца. Не кусаться.

– Хирург уже здесь был, – вяло отбивался караульщик, с опаской поглядывая на сумчатого волка. – Он сказал, у мальчика лишь ушиб ребра.

– Помимо, несомненно, удара током, – парировала доктор Барлоу. – Или вы запамятовали про нашу недавнюю встречу с чудовищным сгустком электричества?

– Разумеется, я все помню, мадам, – нервно сглотнув, кивнул караульщик, по‑ прежнему не сводя настороженного взгляда с Таццы. – Но капитан дал конкретные указания…

– Он вам конкретно запретил пускать врачей к больным?

– Э‑ э… не то чтобы…

«Скорей бы уж ты спекся», – тоскливо думала Дэрин.

Доктор Барлоу – ученый авторитет, производитель фабрикатов, а не просто докторишка типа «высуньте язык, скажите: „А‑ а“», так что встречи с пациентом она все равно добьется – не мытьем, так катаньем. Лишь бы с Алеком было все в порядке. Молния жестянщиков пролетела по всему кораблю, но особенно досталось именно гондолам двигателей, где все из металла. Хуже пришлось разве что Ньюкирку, у которого сгорела добрая половина волос, да еще осталась шишка на голове размером с шар для крикета. А как это Алек получил ушиб ребра? Разве такое бывает от удара током? Странно.

Наконец караульный сдал позицию якобы под предлогом сходить посоветоваться с вахтенным офицером, а доктору Барлоу велел подождать у двери. Разумеется, стоило ему скрыться за углом, как она тут же ринулась в каюту.

Алек лежал в кровати с перебинтованной грудью, лицо землистое, темно‑ зеленые глаза остекленело блестят в тусклом свете занимающегося утра, скупо пробивающемся через иллюминатор.

– Батюшки светы! – воскликнула Дэрин. – Да ты бледный как поганка!

Лицо мальчика тронула скупая улыбка.

– Я тоже рад тебя видеть, Дилан. И вас, доктор Барлоу.

– Доброе утро, Алек, – поздоровалась ученая дама. – Вы и в самом деле бледноваты. Как от потери крови. Несколько странный симптом для удара током, вы не находите?

Алек, пытаясь принять сидячее положение, болезненно поморщился.

– Боюсь, вы правы, мэм. В меня попала пуля мистера Херста.

– Он в тебя стрелял?! – ахнула Дэрин.

Алек кивнул.

– К счастью, это была всего лишь слабенькая пневматика. Доктор Баск сказал, что пуля ударила в ребро и отскочила, ничего не сломав, отчасти благодаря моим фехтовальным доспехам. Скоро я уже снова смогу ходить.

– Но зачем, черт возьми, он вообще в тебя пальнул? – ошарашенно глядя на бинты, спросила Дэрин.

– На самом деле он целился в Клоппа. У них вышло… разногласие. Клопп понял, что должно вот‑ вот произойти. Он знал, что представляет собой пушка Теслы, и решил нас развернуть.

– Пушка Теслы? – насторожилась доктор Барлоу. – Это имеет какую‑ то связь с тем ужасным господином Теслой?

– Клопп так говорит, – сказал Алек.

– Но ведь не вы, жестянщики, нас развернули, – заметила Дэрин. – Все говорят, что кит развернулся сам, от испуга.

Алек покачал головой.

– Вначале задний ход двигателю дал Клопп, а уже вслед за ним потянулся ваш летучий зверь. Похоже, у «Левиафана» здравомыслия больше, чем у его командиров.

– Вы говорите, у них вышло разногласие? – переспросила доктор Барлоу. – То есть вы без приказа сменили курс?

– Времени дожидаться приказов не было, – ответил Алек.

Дэрин лишь негромко простонала. Неудивительно, что Алек теперь под стражей.

– Это же, черт возьми, бунт, – произнесла она.

– Зато мы спасли корабль.

– Да, но неподчинение приказам только из‑ за того, что офицеры тугодумы, недопустимо! Это же трибуналом пахнет!

Алек распахнул глаза; в каюте повисла неловкая тишина.

– Прошу вас, мистер Шарп, – прокашлявшись, сказала доктор Барлоу, – не расшатывайте нервы моему пациенту. Он член этого экипажа не в большей степени, чем я, а следовательно, под вашу военную юрисдикцию не подпадает.

Дэрин осеклась на полуслове. Сомнительно, кстати, что капитан Хоббс солидарен с таким мнением. Может, это и не дает ему покоя с той самой поры, как жестянщики попали на борт корабля. Что такое, в самом деле? Приказы с мостика игнорируются, корабль летит куда вздумается. Менять курс – это вам не детские шалости и не уроки фехтования на боевом посту. Это самый настоящий бунт.

Ученая леди, чинно восседая на единственной в каюте табуретке, щелчком пальцев подозвала к себе Таццу.

– Послушайте, Алек, – сказала она, поглаживая сумчатого волка по полосатому боку. – Вы говорите, двигателем управлял Клопп. Так что тот «бунт», получается, не ваша личная затея?

– Да нет, наверное, – подумав, ответил кронпринц.

– Тогда скажите, умоляю: с какой стати под арестом находитесь вы?

– Когда мистер Херст собрался выстрелить, я попытался его обезоружить.

Дэрин зажмурилась. Нападение на офицера! Еще одно дело, тянущее на смертный приговор.

– Весьма деликатно с вашей стороны, – заметила доктор Барлоу. – А далеко ли, по‑ вашему, улетит корабль без своего лучшего инженера?

– Где сейчас Клопп? – вопросом на вопрос отреагировал Алек.

– На «губе», наверное, – сказала Дэрин.

– А не при двигателях на машинной палубе, – безжалостно уточнила доктор Барлоу, – что в очередной раз задерживает мою миссию. – Она встала, оправляя юбки. – Насчет вашего мастера Клоппа не беспокойтесь. Теперь, когда я знакома со всеми фактами, я уверена, что смогу убедить капитана быть благоразумным.

Она передала поводок Дэрин.

– Прошу вас, мистер Шарп, выгуляйте Таццу, а затем проверьте яйца. Мистеру Ньюкирку я этого поручить не могу, особенно сейчас, когда у него голова похожа на арбуз. А вообще, – она повернулась, – я была бы куда спокойнее, если б за ними, Алек, приглядывали вы. Прошу вас, поправляйтесь скорее.

– Спасибо, мэм, я постараюсь, – ответил мальчик. – Если вы не возражаете, не мог бы Дилан на минутку остаться?

Ученая леди, строго оглядев поочередно их обоих, улыбнулась.

– Почему бы нет? Быть может, вы поделитесь с мистером Шарпом известными вам сведениями насчет… как ее… пушки Теслы? С ее изобретателем я слегка знакома. Устройство, судя по всему, поистине интригующее.

– Боюсь, мне особо сказать… – начал было Алек, но доктор Барлоу уже прикрыла за собой дверь.

Дэрин притихла, раздумывая, с чего бы начать. С новой выдумки жестянщиков насчет молнии? Или как Ньюкирк чуть не поджарился на манер бекона? Или с того, что Алеку, не исключено, грозит трибунал и казнь через повешенье?

Глаза остановились на бинтах, и ей сделалось не по себе. Придись выстрел чуточку выше, и Алека убило бы наповал.

– А… больно это, когда в тебя пуля попадает? – спросила она неловко.

– Вроде как мул лягнул копытом.

– А‑ а. Мне бы хватило ума под него не соваться.

– Да это я так. – Алек слабо улыбнулся. – Просто ощущение похожее.

Оба опять смолкли. И как могло все так быстро и нелепо сложиться? Прежде чем Ньюкирк обнаружил броненосцы, Дэрин тайком надеялась, что Алек останется на «Левиафане». Но только не на больничной койке или в кандалах за мятеж.

– Вот уже второй раз в меня стреляют, – проронил Алек. – Помнишь, те пулеметчики на цеппелине?

Дэрин медленно кивнула. Тогда в Альпах дурачина принц полез в самую гущу боя, прямехонько под пулемет. Лишь утечка водорода его тогда и спасла: немецкие стрелки подожгли невзначай свой собственный летательный аппарат.

– Видно, в тот день мне не суждено было умереть, – сказал он. – Как, пожалуй, и в эту ночь.

– Ага. Или, может, ты просто чертов везунчик.

– Может, – задумчиво согласился Алек. – Ты думаешь, нас в самом деле повесят?

Дэрин, помолчав, пожала плечами.

– По уставу вроде как не положено. У нас жестянщиков ни разу не было на борту. В любом случае они послушаются ученой леди, хотя бы из‑ за имени ее деда.

Алек снова поморщился, непонятно, от раны или от упоминания, что доктор Барлоу приходится родственницей самому Чарльзу Дарвину. Даже служа на живом воздушном корабле, жестянщики трепетно лелеяли свои суеверия насчет линий жизни и всяких там родословных.

– Уж лучше б мы тогда устроили саботаж, – вздохнул Алек, – и покончили с той бессмысленной схваткой прежде, чем она началась. Мы с Клоппом прикидывали заглушить моторы и имитировать аварию.

– Что ж, подумать и сделать – не одно и то же, – заметила Дэрин, бухаясь на табурет.

Она сама иной раз представляла себе тайком куда более безумные выходки. Например, взять и сказать Алеку, что она девчонка, или шлепнуть по попе доктора Барлоу (последнее виделось особенно живо). Главное, чтобы замысел не воплотился в реальный поступок.

– И вообще, – продолжала она, – лично я насчет мятежа ничего и не слышал, так что офицеры, должно быть, держат язык за зубами. Возможно, капитан думает обойтись без наказания, просто не хочет потерять лицо. Все считают, что нас развернул сам воздушный монстр, испугавшись германской пушки.

– Он и в самом деле развернулся. Видно, учуял молнию и понял, что мы сгорим.

Дэрин снова поежилась от мысли, насколько близки они оказались к роковой черте. Перед ее глазами так и стоял купол Гексли, полыхающий, совсем как шар отца.

– Только вот Ньюкирк не погиб, – сказала она тихонько сама себе.

– Что?

Дэрин прокашлялась: не хватало еще, чтобы голос пищал девчачьим фальцетом.

– Я говорю, моторам швах. И кит совсем с ума сошел – думает, что все еще убегает от той тесловской штуковины. Так и до Африки скоро долетим.

Алек негромко ругнулся.

– Те броненосцы, наверное, уже там.

– Где, в Африке?

– Да нет же, Dummkopf, в Константинополе. – Он указал на письменный стол в углу каюты. – В ящике карта. Не принесешь?

– Слушаюсь, ваше высочество.

Отвесив нарочито церемонный поклон, Дэрин отправилась за картой. В этом весь Алек: лежит раненый, можно сказать, под виселицей, а на уме сплошь карты да планы.

Усевшись на кровать, она развернула бумажный свиток, испещренный надписями на языке жестянщиков. Хотя понятно, что это Средиземноморье.

– Броненосцы направлялись на север, в Эгейское море, – указал Алек. – Вот, видишь?

Дэрин пальцем прочертила путь следования «Левиафана» с юга Италии к тому месту, где они столкнулись с «Гебеном» и «Бреслау», – южнее Константинополя.

– Ага, вот куда они шли. – Ее палец остановился на Дарданеллах – узкой синей ниточке, ведущей к древнему городу. – Если они направятся на север, их захлопнет в проливе, как осу в бутылке.

– А если они там и планируют остаться?

– У Османской империи все еще нейтралитет. – Дэрин покачала головой. – А боевые корабли не могут болтаться вокруг нейтрального порта. Доктор Барлоу говорит, нам в Константинополе разрешат находиться максимум сутки. То же самое, должно быть, касается и немцев.

– А она не говорила, что османы точат зуб на англичан за похищение боевого корабля?

– Подумаешь, – растерянно возразила Дэрин. – Это ж на самом деле и не похищение, а так, взаймы.

⇐ Предыдущая 123 4 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒