Дорога волков 2 страница

Дальше все было очень и очень просто. Перед ужином Олег добавил в общий котел совершенно безвредной сон‑ травы, сам же, сославшись на сытость, есть не стал. Женщины быстро сомлели, забрались на полати – и он смог спокойно собраться, чтобы перед рассветом оседлать коней, навьючить заводных, а когда с первыми лучами на Чалово вдруг обрушилась снежная буря – спокойно выехать за ворота.

Он даже не знал, сидит ли под березой положенный сторож или прячется от ветра и поземки дома в тепле: на расстоянии нескольких шагов в любую сторону вокруг ведуна выла и кружилась плотная белая стена. Стихия разметала сугробы впереди вплоть до вымороженной земли, расчищая дорогу, и высоко засыпала пролесок за его спиной, превращая в непролазные снежные валы, уничтожая малейшие следы прошедшего здесь путника. Как и положено колдуну, Середин исчез из деревеньки ночью, пока все спали, в самую лютую непогоду, неведомо как и неведомо куда. Когда жители укладывались – был. Как поднялись – только что и увидели, так пару стоптанных сапог, оставшихся стоять возле двери.

Пурга бушевала вокруг путника весь день, до самых сумерек. И пока он выбирался на большую дорогу, и когда скакал по тракту. Олег повернул на север, в сторону будущей Твери, пока еще не обзаведшейся крепостью. Он подозревал, что, если деревенское «общество» и вышлет за ним погоню, то в первую очередь направит ее к Мурому. По пути, который ему известен. Туда, где дорога считается проезжей, где город ближе, где у ведуна есть кров. Но Середин пока еще не стремился вернуться в знакомую пещеру. Он хотел найти православный храм, купить и освятить серебряный крестик и примотать его к руке. Получить наконец‑ то амулет, способный предупреждать о колдовских созданиях или иных проявлениях магии.

Застоявшиеся лошади шли ходко, сам Середин тоже усталости не испытывал, а потому в первый день ни одной остановки делать не стал. Широким походным шагом он отмахал разом не меньше пятидесяти верст – хороший отрыв на случай погони. Следующий день отдалил его от Чалова еще на тридцать верст, потом еще – и больше Олег преследования уже не опасался. Слишком сложно организовать гонку на такое расстояние для неопытных селян с их отнюдь не резвыми рабочими лошадьми.

На пятый день тракт миновал деревню, которая угадывалась за ближним лесом только по россыпи сизых печных дымков, и на снегу вдруг обнаружились следы полозьев.

– Из веси здешней, что ли, вывернул? – удивился ведун. – Раньше на дороге вроде никого не было. Или догнал кого?

Еще час пути, и на ровном участке тракта он различил впереди, чуть не в версте, трое саней и одного верхового путника. Олег перешел на рысь, но нагнал попутчиков только через полчаса, когда те уже свернули в низине на поляну между двумя плакучими ивами, склонившимися над снежным полем.

«Ивы – значит, не поляна, а озерцо, – промелькнуло у ведуна в голове. – Летом здесь, верно, хороший водопой».

Он выбрал поводья, заставляя скакуна замедлить шаг. Всадник, не успевший спешиться, повернул навстречу.

– Доброго тебе вечера, мил человек! – чуть склонил он голову. – Из каких краев будешь? Куда путь свой направил?

Налатник вместо тулупа, широкий пояс с двумя ножнами, высокие луки седла, добротные железные стремена, сапоги из бычьей кожи, щит на крупе коня – все выдавало в незнакомце воина, а не обычного купца или смерда.

– И тебе здоровья желаю, боярин, – приложил руку к груди ведун. – Из земель я, считай, новгородских. Туда, вестимо, ноне и поеду, друга старинного проведать. Нарекли меня родители Олегом, иные люди ведуном кличут. Так можешь меня и величать, не обижусь.

– Я боярин Годислав, – поклонился в ответ воин. – У князя Воладимира службу нес, ноне домой возвертаюсь, в поместье отчее. Тебя, грешен, за варяга принял. Вижу, вроде как и при оружии, да без холопа и добром не богат. Они ведь, знамо дело, голытьба нурманская, нанимаются ко всем и каждому, кто серебром платить готов, а нет хозяина – так и на дорогах пошалить горазды.

– Добра при мне и правда немного, – признал Середин. – Зато верховому любой путь вдвое быстрее под копыта ложится.

– Да и по речи ты не нурман, – сделал вывод Годислав. – Время к закату, становись на ночлег со мной рядом, ведун Олег. Вместе веселее. Будет с кем словом у огня перемолвиться, корец хмельной осушить.

– Спасибо на добром слове, не откажусь, – кивнул Середин и первым спрыгнул с коня. – В каких же краях твое поместье, боярин? Куда путь держишь?

– Русский я. Туда и еду.

– Так и я русский, – усмехнулся ведун. – Но еду, скорее всего, в другое место.

– Нет, ты не понял, – спешился воин. – Все мы, внуки Сварога, русские, все мы от единого корня выросли. Однако же я из исконных, изначальных земель выходец. На русской земле родился, русским по месту рождения зовусь, русскому князю в верности поклялся и подворье мое там же, в Русе[1] стоит.

– Ах, вот оно что! – хлопнул себя по лбу Середин. – Я в скитаниях своих и запамятовал совсем, откуда имя народа русского зародилось, где первый русский город поставлен был. Ну конечно же! Однако, выходит, мы и вовсе попутчики. До Новгорода от Русы всего дней пять пути будет.

– По зимнику через море за день домчаться можно, коли на отдохнувших лошадях, да токмо до Новагорода.

– Через Ильмень‑ озеро? – на всякий случай уточнил Олег, хотя и знал, что многие в этом мире Ильмень из‑ за его огромных размеров называли морем. Да и не только его – на точность географической терминологии в здешние времена внимания особо не обращали.

– Через оно самое, – согласился боярин. – Прорубь бить станем или снег растопим?

– На семь лошадей и трех человек топить намучимся. Легче уж прорубь.

Разбивать лагерь втроем было, разумеется, куда проще и быстрее. Пока Олег и боярин Годислав расседлывали и распрягали лошадей, холоп успел набрать хворосту, развести огонь. Затем Середин топориком прорубил во льду небольшую прорубь, набрал воды в кожаные ведра и медный котел, расставил возле огня. Когда она немного согрелась – напоил коней. Его попутчики за это время успели срубить и разделать толстую сухостоину, обеспечив запас дров до самого утра. Так, в три пары рук, меньше чем за час путники управились с насущными хлопотами и смогли улечься у костра на отдых. В медном котле боярина попыхивала ароматная ячневая каша, в которую Олег порезал хороший кусок ветчины, а Годислав добавил две горсти сушеного крупнозернистого мяса.

– Скажи, друже, а христианские храмы в Русе есть? – поинтересовался ведун.

– О‑ о, каких там только святилищ не выстроено, – отмахнулся боярин. – Все и не упомнишь. Вестимо, есть.

– Правда? – приподнялся на локте Олег. – Коли так, то и мне на русскую землю завернуть не мешает.

Свой второй вопрос ведун задал только утром, когда путники, свернув лагерь, двинулись по тракту дальше.

– Скажи, боярин, – поинтересовался он, – коли ты клятву верности русскому князю принес, как же тебя в ряды дружины Владимира занесло?

– А отчего мне под стягами киевскими в поход не сходить? – удивился Годислав. – Чай, киевские земли нам не чужды, тоже в состав Русы входят. Так и называются во всех грамотах: Русь Киевская. Оно, может статься, и окраина, но зато есть людям ратным где славу заслужить, супротив кого меч свой обнажить, отвагу показать и доблесть. Я ведь не супротив Русы ходил, а против ворогов русских по княжескому благословению. Наш князь завсегда согласие дает, коли бояре его за славой отъехать просятся. Сказывает, ему дружина парадная не нужна – та, что токмо на пирах сидеть умеет. Он таковых воинов иметь желает, кои опыта ратного понабрались, кои от стрел иноземных не бегали, кои рогатину о вражий щит преломили, кои меч свой кровушкой напоить успели. В Русе боярин, в походы не ходивший, не то что в сотники или тысячные, в десятники никогда не выслужится.

– И много походов при тебе князь Владимир организовал?

– На половцев ходили, на хазар трижды, пока и про имя их на Итиле вспоминать перестали, на булгар ходил, – гордо начал перечислять Годислав. – С печенегами бился. Нешто не слыхал?

– Я несколько лет тому с князем Муромским на торков ходил. Да и застрял в чужих землях надолго. Токмо вернулся.

– Так ведь сказывали, разгромил князь степняков?

– Я не в полон попал. – Олег догадался, о чем подумал боярин. – Мы с другом одним новгородским через освобожденные земли с товаром в новые места отправились, пока никто путь не проторил. Вернулись с хорошим прибытком. Только так вышло, Любовод, друг мой, на ладьях домой ушел, а я вот верхом возвертаюсь.

– Повезло... – загрустил Годислав. – У меня же добычи почитай и нет совсем. Вроде и походы все ладно сложились. И половцев от порогов прогнали, и хазар разгромили, и булгарам спину не показали – да токмо богатых селений не взяли ни единого, и лагерей своих вороги наши не бросали, с обозом бежали. Отвернулась от меня Макошь своей милостью, разбогатеть не смог. Серебром князь за храбрость отблагодарил – тому и рад. А ты как, изрядно в походе том разжился?

– Ну‑ у, – пожал плечами Олег, – кое‑ что урвал. Но от торговли прибыток получился веселее.

– Огорчать не хочешь? – покосился на спутника боярин.

– Чего там огорчать? Ты такой не один. Просто судьба у князя Владимира такая – дружину свою без добычи оставлять. Я ведь с ним тоже раз в походе оказался. В Таврию ходили. Он из того похода жену свою привез.

– Мне про то сказывали! – встрепенулся Годислав. – Сказывают, битва была жаркая с ратью царьградской, воинов много полегло с обеих сторон, но греки все же побежали и биты были с позором.

– Именно так, – с усмешкой кивнул ведун. – Побили мы их и славой себя покрыли безмерной. Но добычи не взяли никакой. Что за добыча, коли, кроме поля ратного, ничего нам в награду не досталось?

– О сем не слышал... – удивился попутчик.

– У князя киевского все так. Воин он знатный, побед одержал немало, да только с добычей завсегда у него неладно. К князю Владимиру только за славой наниматься можно – этим он наградит вдосталь. Но коли добыча нужна – тут с новгородцами надобно рядиться, али на худой конец с муромцами. Те хоть порубежной службой и тяготят, но зимами часто в степь ходят кочевья разорять. Дело не слишком опасное, степняки по снегу воевать не способны, однако же табуны, скот, иное добро взять с них случается.

– То же разбой чистый, какая уж тут служба земле русской?

– А тут уж воедино не сведешь, боярин, – развел руками Олег. – Либо служба ратная, либо разбойная. Что выберешь, с тем и вернешься.

– Коли выбирать, то слава, вестимо, достойнее. Однако же и добыча в хозяйстве не помешает. От земли живем. Каждое лишнее зернышко в итоге сам десять дает. Однако же зернышко это откуда‑ то взять надобно и самому при этом с голоду не опухнуть.

... Так, за разговорами, и тянулся тракт верста за верстой. Мерно тащились трое саней: на облучке первых сидел холоп, а прочие были просто привязаны вожжами к задку ползущей впереди повозки. Середин отлично понимал, что в любой момент может умчаться вперед с вдвое большей скоростью – но спешить ему было некуда, компания показалась интересной. Опять же – на ночлег останавливаться удобнее, когда на троих хлопоты раскидываются, при опасности на пару отбиваться проще, и вообще... Скучно одному.

Два дня прошли однообразно, но на третий, вскоре после полудня, ведун натянул поводья своего скакуна.

– Ты чего, дружище? – не понял боярин.

– Смотри! – Середин указал на молоденькую березу, выросшую в развилке старой и полугнилой ломаной сосны.

– Береза, – недоуменно ответил Годислав. – И что?

– Мы проезжаем мимо нее третий раз! – сообщил попутчику Олег. – Кто‑ то водит нас по кругу, приятель. Хотя, честно говоря, зимой желать этого в лесу совершенно некому. Нежить спит. Лихоманка, леший, травники, кикиморы – все. Но я уже видел эту березу. Два раза.

– Но след‑ то наш свежий. – Боярин указал на девственный наст, лежащий на дороге. – До нас последние дни здесь никто не появлялся.

– Я видел эту березу, – повторил Олег.

– Зимой сосны снегом часто ломает, дружище, – крякнул воин. – Мыслю, ты видел другое деревце. В лесу таких на каждой версте множество.

– Едем! – не стал спорить ведун. Но когда спустя час они опять поравнялись с приметным местом, он указал на пень с березой своему попутчику: – Узнаешь?

– Вот, проклятье! – Русский боярин спешился, дошел до березки, раскидывая сапогами снег, пригладил ее ладонью. – Истинно, от той самой не отличить... И что теперь делать, ведун?

– Коли нас кружат, спешить некуда, – рассудил Олег. – Нужно выбрать место, в котором отбиваться удобнее будет, да там и встать. Чего понапрасну коней выматывать и самим уставать? Засветло встанем, проще оборону продумать.

– А чего тут думать? Здесь и место самое приглядное. Вон, возле ельника. Через него ни верховому, ни пешему быстрого прохода нет.

– Нет, Годислав, тут все наоборот, – покачал головой Олег. – Через ельник к нам проще всего подобраться. Тихо, не спеша, между деревьями. Незаметно. Здесь же не битва, никто не торопится. Чтобы сюрприза не было, лучше под обрыв по ту сторону от тракта переехать. Там, похоже, река под снегом. Поляна больно протяжная.

– В уме ли ты, ведун?! – возмутился боярин. – Лучники сверху нас, ровно телят, перебьют.

– Оглянись вокруг, дружище! – посоветовал Олег. – Ты видишь могучие рати и десятки лучников? Мы не в сече! Обрыв для стрельбы, может, место и удобное, да для спуска как раз наоборот. Шею свернешь, по такому склону лезть. А коли так, туда удобно лошадей поставить, подход по реке санями загородить, а эту сторону, от дороги, мы и сами удержим, коли стеречь по очереди станем. Страшнее разбойников лесных тут никого оказаться не может. Броню наденем – и тогда нам хоть сотня татей по плечу. Сам знаешь, бездоспешным супротив закованного в железо витязя ни за что не выстоять, сколько бы их ни оказалось. Нас трое, спины друг другу прикроем – и все, бояться нечего.

– Верно сказываешь, – признал боярин, – большой рати в этой чаще взяться неоткуда.

– Главное, чтобы врасплох нас не застали. С остальным справимся.

Маленький обоз свернул с дороги к обрыву. Двое саней путники поставили слева от него, перекрестив оглобли, одни – справа, уперев задком в упавшее дерево, что растопырило в стороны сухие ветки. Лошадей отвели подальше к склону, костер же развели между санями, благо река была не широкой и две повозки перекрывали ее как раз от берега до берега. Походный очаг получился аккурат на песчаном пляжике, быстро вытаявшем из‑ под наста. По совету Середина боярин и его холоп сразу облачились в броню. Ведун тоже заковался в доспех. Путники поужинали, по жребию определили очередь дежурства и стали укладываться.

Олег провалился в глубокий сон почти мгновенно и даже успел увидеть Радошу. Ведьма злорадно ухмылялась и рыла ему могилу. Почему именно могилу, а не просто ямку для посадки смородины – Середин не понял, но, как это часто случается в сновидениях, испытывал твердую уверенность в том, что это именно могила, и именно для него. И тут же проснулся от свистящего шепота:

– Гляньте, гляньте, бояре!

Олег открыл глаза, сдвинул край овчины и увидел среди деревьев за костром множество красных точек. Точки двигались, то исчезая, то появляясь вновь, медленно охватывали лагерь полукругом.

– Годислав, подымайся! – Ведун откинул овчину. – Кажется, началось.

– Что это? – не понял боярин, вставая рядом. – Откуда?

– На людей не похоже, и это хорошо, – вытянул саблю ведун. – Нет зверей страшнее двуногих. А с этими... Холоп пусть костер обороняет, ты справа смотри, я слева встану. Видишь, охватывают.

– Да кто же это?! Их, похоже, сотня, а то и более.

Красные огоньки все разом пришли в движение, стремительно приближаясь. Середин кинулся ближе к телеге, взмахнул саблей навстречу паре пунцовых точек, взметнувшихся над оглоблями. Булатная сталь легко рассекла плоть, и только теперь, в свете близкого костра, стало ясно, что путников атакуют самые обычные волки.

– Электрическая сила!

Хищники неслись изрядной толпой, выпрыгивали справа и слева. Олег выдернул косарь, наугад коля в темные тела левой рукой, правой же рубил наотмашь. Над лагерем поднялся запах парного мяса, снег вокруг начал стремительно темнеть, и вдруг... Все исчезло. Волки отступили так же стремительно и организованно, как и кинулись на людей, оставив на поле брани больше десятка своих собратьев. А уж сколько среди стаи раненых, можно было только гадать.

Звери продолжали наблюдать за людьми с безопасного расстояния: красные огоньки светились из темноты со всех сторон. Путники ждали – однако до самого рассвета нового нападения не случилось. Когда же свет начал пробиваться через низкие облака – стая ушла, бесшумно исчезнув среди елей.

– Ф‑ фу‑ у. – Боярин облегченно перевел дух, отер меч сперва снегом, потом укрывающей сани рогожей и в заключение рукавом, спрятал его в ножны. – Однако же такая ночь доброй сечи стоит. Низкий тебе поклон, ведун Олег. Кабы не твое упреждение, все бы мы уже поедены были сими тварями. Либо сонными, либо после драки. Меня раз пять волки за бока клацнули. Спасибо кольчуге, не прогрызли.

– И меня несколько раз за тегиляй кусили, – признался холоп. – Экие они тут злобные. И в стаи громадные сбиваются, я про такое и не слыхивал.

– Тебе и надобно, – махнул на него Годислав. – Кулеш давай завари да вина греческого достань. Я отныне должник твой, ведун Олег. Животом обязан.

На обрыве послышался шорох, вниз посыпалась снежная крупка.

– Вот, проклятущие, следят! – вскинул голову холоп.

– Близок локоть, да не укусишь, – ответил ведун. – Мы им не по зубам.

Похлебав горячего мучного варева, сдобренного салом, путники собрались, выкатились на дорогу, оставив за спиной залитую кровью поляну и изувеченные туши зверей. Поперек тракта сидели пять крупных матерых волков – но с приближением обоза они предпочли расступиться, отбежать за деревья. А затем потрусили позади по санному следу.

– Сейчас я им покажу, кто тут хозяин, – пробормотал Годислав, отвернул к первым саням, наклонился прямо с седла, выдернул из‑ под рогожи саадак, раскрыл один из колчанов, извлек лук... Но взяться за стрелы не успел: волки моментально шмыгнули в лес. Боярин разочарованно сплюнул: – Умные, твари.

– Слишком умные... – пробормотал Середин. Зима и голод были, конечно, хорошим объяснением для ночного нападения волков. Однако ведун ни за что бы не поверил, что звери способны заморочить людей и кружить их по лесу.

Несколько волков внезапно показались справа от дороги – но довольно далеко и держась за толстыми соснами. Годислав даже не стал тянуться к луку. Спустя пару верст волки пропали, но вскоре появились снова, шумно продираясь через заросли бузины, усыпанной мерзлыми красными ягодами. И опять: стоило боярину наложить стрелу на тетиву, как звери мигом шмыгнули в сторону ельника.

– Проклятые твари! – зло сплюнул воин.

Олег же глянул на другую сторону дороги и понял, от чего так старательно отвлекали их хищники: от выросшей на сломе старой сосны тоненькой березки. Некая сила опять водила их по кругу!

Ведун закрыл глаза, нашептал заговор на снятие морока, ткнул пятками бока скакуна, заставляя его ускорить шаг. Спустя минут десять он повторил наговор, потом снова и снова – однако через два часа волки опять завыли справа от тракта, отвлекая путников от приметной березы.

– Все‑ таки они совершенно безмозглые существа, – негромко сделал вывод Олег. – Не догадались сломать ее или выдернуть.

– О чем сказываешь, дружище? – поинтересовался Годислав.

Вместо ответа Середин свернул вправо, знакомым путем проехал мимо ельника и натянул поводья.

– Что за проклятье? – пробормотал боярин. – Это тот же обрыв?

– Нас все еще кто‑ то кружит, – кивнул Олег. – Нужно останавливаться, чего зазря ноги топтать? Зелье сварить попробую. Если моя магия сильнее здешней окажется, завтра вырвемся.

– А может, сие другое место, токмо похожее? – спросил сзади холоп. – Следов‑ то ночной схватки нет нигде, как и не было!

– Чтобы человека кружить, следы заметать надобно. Иначе догадается.

Олег спешился, спустился к реке, раскидал снег, казавшийся девственным – и тут же стали видны темные кровяные разводы.

– И ведь вставать опять здесь придется, – вздохнул ведун. – Отбиваться здесь удобнее всего.

На обрыве показалась молодая волчица, глянула на Середина – и тут же метнулась за край, едва Годислав поднял лук.

– Видать, так никого подстрелить и не получится, – признал тот. – Хитры больно.

Вернув сани на то самое место, с которого они ушли утром, путники заготовили дров, напоили лошадей, повесили им торбы, не спеша, с чувством, сытно подкрепились. После этого в небольшом черпаке ведун запарил смесь из одолень‑ травы, можжевельника и полыни, наговорив ее заговорами Алатырь‑ камня сразу и от морока, и от нежити, и от колдовского проклятия. Сходил в лес, окропил зельем несколько открытых участков, половину состава оставил на утро. Вернулся к костру, внимательно наблюдая за лесом. Вскоре он заметил, как через обрызганную поляну пробежала пара волков. Спустя немного – еще несколько. Звери запах состава учуяли, повели носом, сбавили шаг, но все равно прошли, не испугались. Это значило, что они были самыми настоящими живыми существами, из плоти и крови. Не наваждением, не оборотнями.

– Все правильно, – кивнул Олег. – Зимой в холода нежить застывает. Нет ее в это время. Лешие, берегини, водяные – спят все. Кто же тогда нас кружит?

– Может, ведьма какая али колдун? – ответил боярин.

– Откуда им тут взяться? Мы третий день ни одной деревни не встречаем! А если есть – что ему надо? Где он? Почему не показывается? Никаких следов человеческих нигде не видно... – Он ударил себя кулаком в ладонь: – Проклятье, как же мне не хватает освященного креста!

Волки кружили вокруг лагеря, однако вплотную не подступали. Только когда в лесу начало смеркаться, они стали подкрадываться ближе и ближе, иногда сбиваясь в стаи и кидаясь к саням – но в последний момент неизменно передумывая и отворачивая в сторону. Вскоре звери окончательно растворились в темноте – однако глаза их продолжали светиться, выдавая перемещение. Хищники то бросались вперед сразу отовсюду, то отходили, то вовсе пропадали из виду – чтобы вскоре с одной стороны всей массой ринуться в атаку и опять в последний момент разбежаться. Когда наконец забрезжил рассвет и волки отступили, холоп первым без сил рухнул на снег и закрыл глаза:

– Прости, боярин, но еще одной такой ночи я не вынесу. Упаду, и пусть жрут. Сил моих больше нет, и глаза слипаются.

– Выматывают, ведун, – усевшись на облучок ближних саней, сказал Годислав. – Они нас выматывают, отдохнуть не дают, пугают. Как в первую ночь поняли, что силой взять не получится, что порубим всех, так теперь за измор взялись. Больно умны волки сии. Не иначе волкодлаки, кто еще такое удумает? Прав Мичура, третьей ночи нам не пересидеть. Сомлеем. Сонных и пожрут.

– Да пребудет с нами милость богов, боярин. Попробуем вырваться. Зельем моим лица оботрите. Должно помочь, коли глаза нам кто‑ то отводит.

– Так наливай! – подставил ладони Годислав.

– Сначала давайте соберемся, лошадей оседлаем. Зелье ведь тоже свой срок действия имеет. Опасаюсь, как бы не выдохлось раньше времени.

Путники свернули лагерь с понятной стремительностью, даже есть не стали. Олег плеснул каждому в ладонь чуток заговоренного зелья и сам тоже отер лицо, постаравшись, чтобы часть влаги попала на веки. После чего обоз выполз на тракт и довольно быстро покатил к северу. В этот раз путники лошадей не жалели, гнали широкой рысью. Первые пять верст остались позади, ни волков, ни ненавистной березы на пеньке ведун не заметил и уже обрадовался, что вырвался на свободу, – но миновал второй час путешествия, и по правую руку вдруг показались знакомые ели, обрыв и излучина заснеженной реки.

– Стой! – махнул рукой Середин. – Нечего напрасно лошадей гнать и себя мучить. Лучше отдохнем, пока светло.

– Проклятье! – привстал на стременах Годислав. – Ты же обещал!

– Значит, здешнее колдовство оказалось сильнее моего, – пожал плечами Олег. – Думать нужно, думать. В ногах правды нет. Ловушку разгадать надобно. Только тогда с ней можно справиться.

Лес заколыхался. Сразу со всех сторон из‑ за деревьев вышли волки и замерли на безопасном расстоянии, наблюдая за остановившимся на дороге обозом. Олегу показалось в их глазах даже что‑ то вроде презрения к жалким беспомощным людишкам. Звери были уверены в своем превосходстве, в своей силе и могуществе. Они знали, что путники обречены.

– Это ведь всего лишь животные, боярин, – прошептал Олег. – Жалкая, глупая и беспомощная скотина. Зачем мериться с ними силой и колдовством? Кажется, я знаю, что нужно сделать, дабы покончить с ними раз и навсегда. Ты прав, в этот раз мы повернем к ельнику.

После того, как сани были расставлены по сторонам, лошади отпущены рыть из‑ под снега траву, и лагерь более‑ менее обустроился – Олег позволил боярину и его холопу немного покемарить, сам же начал выщипывать из рогожи длинные и прочные мочальные пряди.

Волки бродили неподалеку. Они словно понимали: путники набираются сил и смогут выдержать очередную ночь осады. Однако снова под сабельный клинок звери не рвались и на опасное расстояние не приближались. Когда же после нескольких часов Годислав встал и взялся за лук – хищники предпочли уйти и вовсе за реку и к дороге, выжидая в нескольких сотнях шагов. Это позволило Середину и боярскому холопу спокойно и безопасно заняться своим делом в ельнике и между ближними сосенками, у саней – а заодно собрать побольше валежника и принести остаток дров с места прежней стоянки. После этого настала очередь отдохнуть ведуну – и поднялся он уже только в поздних сумерках.

К ночи мороз отпустил. Это означало, что на землю, укутанную толстым одеялом облаков, не сможет прорваться ни единого лучика звезд или луны. Схватку предстояло вести лишь в отсветах костра. Фигуры волков еще угадывались, но их глаза уже горели кровавыми огоньками, обещая долгую и опасную ночь.

– Когда они начнут? – шепотом спросил боярин.

– Скорее всего, после полуночи. – Середин громко и сладко зевнул. – Когда мы, утомленные долгим ожиданием и прежними бессонными ночами, окончательно свалимся с ног.

– Им не повезло. Мы неплохо отдохнули.

– Ночь длинна. – Ведун снова громко зевнул. – Если они не решатся напасть, мы застрянем здесь еще очень надолго. Пусть думают, что мы уже выдохлись. Не нужно ходить. Ложитесь на сани, старайтесь не шевелиться, но следите в оба. Если задремлем, то проснемся только в их пасти.

– Скорей бы кинулись, – вздохнул Годислав. – Ненавижу ждать. Жаль, не можем напасть первыми.

– Ничего, скоро сквитаемся...

Путники разошлись, выбрали место среди мягких вещей. Олег расстегнул пояс, прилег на бок, положил саблю рядом, наблюдая за горящими в темноте десятками глаз. Хищники медленно подкрадывались. Ближе и ближе. Ведун глубоко и ровно задышал, всячески доказывая обладающим отличным слухом волкам, что уже заснул... и... И вдруг с трудом вырвался из дремоты, рывком приподнялся, пытаясь понять, как долго спал.

На соседних санях что‑ то сонно забормотал холоп, дальше повернулся с боку на бок боярин Годислав.

«Спят! » – понял Олег.

И, похоже, та же самая догадка посетила и волчью стаю. Кровавые огоньки все вдруг стали приближаться, снег зашелестел под ударами лап справа, слева, спереди и сзади. Послышался треск, жалобный вой, хрип. Ведун поднялся, обнажил клинок, крутя головой во все стороны. Волки, почуяв неладное, заметались, попытались убежать – но оказались бессильны. Горящие во мгле глаза теперь дергались совсем рядом, однако практически на одном месте. А некоторые начали тускнеть.

– Что?! Что случилось?! Атака?! – внезапно вскочил со своего места боярин и рубанул мечом воздух. – Где они, где?

– Вокруг, Годислав, – ответил Середин. – Но не стоит лезть в темноту. Разберемся на рассвете.

До первых лучей солнца оставалось совсем немного времени. Прошло чуть больше часа, а небо уже начало светлеть, и очень скоро путники к огромному своему удовольствию смогли полюбоваться забавной картиной: многие десятки волков – распятые, полузадушенные, обессилевшие – трепыхались между деревьями, не в силах даже скулить. Судя по тому, как тряслись ветки елей, и постоянному шуму с той стороны – расставленные в густой чаще силки тоже собрали свою добычу.

Развешанные на ветках, между деревьями, привязанные к корням веревочные петли – самые коварные из возможных ловушек. Снять удавку можно только руками, а при малейшей попытке отскочить, вывернуться убежать – жертва неизбежно попадает ногами или лапами еще в две‑ три ближайшие петли, и все – оказывается распятой между двумя‑ тремя деревьями. И чем больше трепыхается – тем сильнее стягиваются удавки, тем крепче они держат добычу. Между тем любой зверь, идущий головой вперед, в первую очередь «ловит» силок себе на шею. Не запаниковать, неожиданно ощутив чужое прикосновение к горлу, – не по силам даже человеку.

– Что, волчары, допрыгались? – с презрительной усмешкой поинтересовался ведун. – Вы можете хоть сто раз кружить путников и выматывать их осадой, можете дружить с колдовством и отличать лук от копья или меча. Но вы все равно останетесь жалкими животными, которых любой человек при желании одолеет. Вот мы сейчас подкрепимся с друзьями, да с вас со всех шкуры и снимем. Вонючие они, конечно, но за сотню штук, может статься, и гривну выторговать получится.

⇐ Предыдущая 3 4 5 6 789 10 11 12 Следующая ⇒