Дорога волков 1 страница

Ведьма не обманула. Вместе с исчезновением заговоренных покладов из деревни разом пропала вся нежить – при вечернем обходе улиц и дворов Олег не заметил ни единого рохли. Ни нового, ни подросшего – из числа не найденных ранее. Разумеется, успокаиваться не следовало, и еще две недели ведун проверял все закоулки и строения веси, выискивая незваных гостей. Но все было в порядке. Проклятье действительно развеялось.

Как раз к этому сроку землю накрыл первый снег. Лег, окутав мягким покрывалом поля, огороды, крыши, кроны деревьев – и остался лежать, демонстрируя всем и каждому, что настало время зимы. В каком месяце это случилось, какого числа – Олег не знал. Он уже давно сбился в датах, а в Чалове этот вопрос и вовсе никого не интересовал.

Поскольку хлопот с нежитью у ведуна больше не было, он смог не торопясь закончить кладку печи, выведя трубу наружу через порядком подгнившую дранку и поменять совсем уж ветхие деревянные пластинки на новенькие, отчего крыша избы приобрела маскировочную окраску из бело‑ черных неровных разводов.

– Пора, – закончив работу, решил он. – Река встала, лед крепкий.

– Чего пора? – не поняла Беляна, державшая лестницу. – Проголодался, что ли?

– В дорогу пора, – спустился вниз ведун. – Проклятья больше нет, поле твое убрано, дом подлатал. Пора и честь знать. Опять же, крест мне нужно найти и освятить. Без него управляться трудно.

– Какой еще крест? – насторожилась женщина. – Для чего?

– С колдовством бороться удобнее и всякой нежитью.

– Так нет же ее больше! К чему хлопоты ненужные затевать?

– Здесь нет – в других местах есть.

– В других местах пусть другие управу ищут. А тебя судьба к нам привела, тут и оставайся.

– Да уж, судьба все дороги к твоему порогу завернуть норовит, – рассмеялся Середин. – Девки, что от татей я отбил, отчего домой не возвращаются? Прижились, ровно кошки бродячие.

– Стыдно им домой возвертаться опосля случившегося. Опозоренными стали, в руках поганых побывав. Кто поверит, что ничего с ними там случиться не успело? У меня же на хозяйстве рук нет совсем. Пусть остаются помощницы, не объедят.

– Ты хозяйка, тебе виднее, – пожал плечами Олег. – Ладно, пошли очаг разжигать. Посмотрим, как все по месту встало. Будет дымить или нет?

Огонь в старом очаге вспыхнул быстро и весело, даже не попытавшись выплюнуть в горницу хоть немного копоти. Немного выждав, Середин кинул в пламя пучок сырой травы – но поднявшийся над ним сизый дымок тут же был утянут в трубу.

– Вот так здорово! – обрадовалась селянка. – У тебя золотые руки, знахарь. За что ни возьмешься, все ладно выходит. Давай ради такого успеха я меда хмельного принесу? Чего ему зря стоять?

– Другой бы спорить стал, а я – пожалуйста, – рассмеялся Олег. – Неси!

К хмелю хозяйка принесла пирожки и холодец, потом еще и ветчину, и потому передышка после работы плавно переросла в сытный обед, после которого всем хотелось только спать. Однако, отдохнув, ведун все же начал потихоньку собираться. Перегружать свои походные мешки он не собирался. Для путника все, без чего можно обойтись – лишний груз. Две чересседельные сумки на заводных лошадей, да тюк с ковром и овчиной для ночлега – вот и вся поклажа. В первую очередь, само собой, оружие и броня, набор зелий и лечебных трав – которые, впрочем, в большинстве годились и для заговоров. Сменная одежда, теплая одежда. Что еще нужно человеку в дальней дороге? Если в чем нужда и возникнет, так есть такая славная палочка‑ выручалочка, как кошель с серебром. В деньгах бывший повелитель степняков нужды не испытывал.

Прочих лошадей, телеги, взятое у грабителей добро ведун решил оставить Беляне. Что‑ то пригодится для хозяйства, что‑ то можно продать, коли нужда застигнет, а коли повезет селянке – все вместе за хорошее приданое сойдет.

Уложив большую часть вещей, ведун услышал стук в дверь, и почти сразу в горницу вошли четверо мужиков. Никого из них по имени Олег не знал, но лица мелькали перед глазами много раз во время обходов Чалова – здешние были обитатели, деревенские. В заснеженных полушубках, валенках, в мохнатых ушанках, они некоторое время неуверенно крякали и кашляли, потом один догадался снять шапку – его примеру тотчас последовали все остальные, уже в который раз удивив Середина похожестью всех чаловских между собой: конопатые, лупоглазые, с темными волосами и рыжими бородами. Только у одного из гостей волосы разбавляла благородная седина. Он и заговорил:

– Мы, эта, знахарь, обсудили тут промеж собой. Сход как раз кончился. Все честь по чести, общество так порешило. В общем, благодарствуем мы тебе за дело, тобой свершенное. За исцеление общее, и как ведьму с мертвой мельницы погнал. На сем тебе кланяемся... – И все мужики действительно поклонились.

– На добром слове спасибо, – кивнул ведун, – но это ремесло мое обычное. С тем по свету хожу, с него и кормлюсь.

– Вот о том сход и уговаривался! – почему‑ то обрадовался седой. – Негоже тебе в бродягах бездомных слоняться. Порешил сход за дело твое доброе дозволение дать на проживание. Знахарь ты, видим, добрый, нам такой надобен. Посему оставайся ты здесь, заместо Горислава старого. С Беляной, вижу, вы сладили. Так мы тому противиться не станем. Оставайся. Хозяйство при ней ладное, дом крепкий. Живи‑ поживай, добра наживай.

– Спасибо, конечно, – покачал головой Середин, – но мне здесь делать больше нечего. Работу я, как обещал, справил. Надобно и в иных местах людям подсобить.

– Нехорошо сказываешь, знахарь, – повысил голос седой. – Общество к тебе всей душой повернулось, а ты нос воротишь!

– Судьба моя такая – от веси к веси бродить, – миролюбиво ответил Олег. – На роду так написано. Против радуницы своей не попрешь.

– Сход так порешил, – несколько сбавил тон мужик, – на кошт тебя взять можно. Коли ты от лихоманки и ненастья помогать станешь, так и тяготу с хозяйством с тебя снять можем. Опять же, сказывают, корил ты общество, что богов своих мы забыли. Так тебе святилище наше и доверим. К тебе небеса благосклонны, ты за то печалишься. Ты об истуканах и позаботься.

– Эк оно обтекаемо прозвучало: «сказывают», – усмехнулся Середин. – Вроде ни с кем, кроме Беляны, я о том не говорил.

– А постыдного в том ничего нет, – возразил седой. – То мельничиха проклятущая слабость и беспамятство на нас навела, что в священную рощу ходить перестали. Ноне же возродить готовы. Тебя же волхвом признаем.

– Не нужно, – опять мотнул головой Олег. – Я не волхв, не хранитель. Я охотник. Мое дело беду и нежить изводить, а не молитвы возносить и подношениями побираться.

– Общество так решило, знахарь, тебя за проживание с двумя девицами помимо жены не осуждать и в том не препятствовать! – сказал мужик с таким видом, словно выложил главный козырь. – Коли так угодно богам, то пусть оно так и остается.

– Да на фиг они мне сдались, эти девицы?! – возмутился Олег. – У Беляны прижились, пусть она с ними и разбирается. Мой дом – дорога, мне до этого дела нет.

– Не дело сказываешь, знахарь, – покачал головой темноглазый крестьянин, стоявший за седым. – Общество тебя признало, грехи твои простило, так и неча слова крамольные сказывать. Супротив воли общества идти никому не дозволено. Сказано тебе: с Беляной остаешься, волхвом здешним будешь! Вот и прими волю людскую, поперек прочих не иди.

– А сбежать попытаешься – того не допустим, – добавил другой. – Доглядывать за тобой станем, и за домом тоже. Коли супротив воли общества пойдешь, так и мы тебя по‑ иному за деяния спросим. Как Беляну и девок чужих снасильничал, как чародейством занимался, с ведьмой дружбу вел. Князь наш чародеев не жалует, вмиг справедливость для тебя сыщет. И за колдовство, и за поведение срамное.

– Хорошенький разговор, – нахмурился ведун. – Значит, вы меня намерены здесь, как пса сторожевого, на цепи держать, а я вас исцелять еще при этом должен и богов за вас молить? А приглядчики ваши меня удержат, коли я в седло поднимусь да в путь тронусь? Я ведь не только нежить истреблять умею.

– Нечто ты еще и грех смертоубийства на себя взять собираешься? – удивился седой. – Такие слова и говорить человеку честному невмочно. Такое будет наше слово: супротив воли общества идти не дозволено никому – ни волхву, ни смерду простому. И общество нарушения воли своей не допустит. А добром ли, не по‑ доброму – то уж решай. Слово общее мы до тебя донесли. Пойдем...

Мужики попятились – спиной к обозленному ведуну не рискнул повернуться ни один, – скрылись за дверью. Середин скрипнул зубами, накинул налатник и вышел следом. С крыльца было видно, что за воротами, шагах в двадцати, на пеньке под заиндевевшей березой, сидит паренек в длинном тулупе и старательно бьет баклуши – режет из уже готовых липовых заготовок нечто каплевидное, что в дальнейшем может стать как ложкой или лопаткой, так и пестиком или игрушкой. В сторону дома он не смотрел, но было понятно, что место для своей работы мальчишка выбрал не просто так. А еще Олег понимал, что если этот наивный простак кинется и вцепится в поводья его лошади, то убивать или калечить юнца он не станет. Не сможет, рука не поднимется. Ведь жизни его ничего не угрожает, это деревенские сказали достаточно ясно. И даже как‑ то карать‑ пытать ведуна никто не собирается. Убивать просто ради желания поехать в другое место... Это явный перебор. Тут седой селянин попал в точку: взять на душу такой грех Середин был не в силах. Резать людей, которые просто хотят оставить его при себе жить – пусть и чересчур настойчиво, – это...

– Вот попал, электрическая сила! – зло сплюнул Олег и вернулся в избу.

Беляна благоразумно задержалась с возвращением домой. Ждала, пока постоялец успокоится. Но это все равно ничего не меняло. Едва она вошла внутрь, как Середин поднялся навстречу:

– И что все это значит?

– Общество сочло, что ты здесь нужен, Олеженька, – с приторной ласковостью ответила она. – А супротив решения общего не пойдешь, так уж исстари заведено. Как приговорили, так и останется.

– Теперь скажи, откуда это самое «общество» узнало столько лишнего? – подойдя вплотную, поднял он за подбородок лицо женщины и заглянул ей в глаза.

– Ложь – это грех, – с легкостью парировала Беляна. – Не стану же я сход весь обманывать? Ты спас нашу весь от ведьмы и ее проклятия. Люди не хотят, чтобы ты уходил. Они отдают тебе меня, и я приняла это с послушанием. И ты должен поступить так же. Ты мужик умелый, мудрый и работящий, сход постановил благодарностью тебе ответить и на кошт общинный принять, дабы ни в чем ты нужды и тяготы не испытывал. И я всей душою стараться для тебя в том же стану. Дабы ничто жизнь твою здесь не омрачало. В ласке ты у меня будешь и сытости. В том я зарок при всех дала.

– Сердечные вы все такие... Просто мочи нет! – сквозь зубы процедил ведун. – И любите, и заботитесь, и на жертвы для меня идете. Вот только мнением моим не интересуетесь.

– Люб ты всем, знахарь. Нечто на любовь злом ответить желаешь?

– Вот проклятье... – Олег отпустил селянку, отступил к печи. Снова сплюнул.

Он знал, как истреблять нежить и бороться с болезнями. Знал, как сражаться в бою и поединке. Знал, как противостоять мороку и заклинанию. Но как одолеть настырную удушающую доброту – не представлял даже примерно.

– Не грусти, Олеженька, – со вздохом подобралась ближе селянка. – У нас тебе будет хорошо.

– Не сомневаюсь.

Отодвинув Беляну, ведун вышел на двор. Глубоко вдохнув морозный воздух, мельком глянул с крыльца за ворота. Соглядатай резал очередную заготовку. Три уже готовые бульбы с длинными тонкими ручками лежали возле пенька. Середин свернул к хлеву, заглянул к лошадям, вяло пережевывающим сено. Из стоящего в углу мешка сыпанул своим походным по паре полных ковшей ячменя. Пусть подкрепятся, силы наберутся. Когда вышел обратно – наткнулся на Беляну. Селянка накинула ему на плечи налатник:

– Что же ты в холод в одной косоворотке выскакиваешь, знахарь? Этак и самому недолго лихоманку накликать.

– Меня не возьмет, – пообещал Олег.

– Да, кстати. Сена надобно прикупить, одним стогом ноне не обойдемся. Одних лошадей, вон, разом десяток голов прибавилось. А еще овцы, три козы, корова. Всем жрать хочется. Зима же еще длинная впереди.

– Продай лошадь – купи сена, – пожал плечами Середин. – На одно подворье такой табун точно ни к чему.

Он обогнул Беляну и вернулся в дом. Касаться этой женщины и даже разговаривать с нею ему совершенно не хотелось. Послонявшись в тяжелых думах из угла в угол, он забрался на полати, привалился к стене и закрыл глаза, пытаясь уснуть.

Проснулся он от духоты: девицы, разлегшиеся рядом, подкатились к нему вплотную, накрыв одеялом и дыша почти в лицо. К тому же в доме было жарко натоплено и, судя по потрескиванию поленьев, огонь еще продолжал полыхать. Середин решил перебраться туда, где прохладнее – вниз, на тюфяк. И обнаружил раскрасневшуюся хозяйку, уже заливающую воду в чугунки.

– Не спится, знахарь? – весело поинтересовалась она. – А я вот брюкву запариваю, да кашу сейчас томиться поставлю. Хорошо все же, когда дыма от печи нету. В любое время огонь разводить можно. Хоть с вечера, хоть с утра, а хоть и днем, как все. Тебе свеклы с яйцом дать? А то ведь спать не емши полез. Притомился, видать, на крыше.

– Давай, – согласился ведун. Голодать ради выказывания обиды ему показалось глупым. – И квасу плесни, дабы взбодриться.

– Нет квасу, не настоялся еще. Киселя я брусничного зато сделала. Налить?

– Налить, – кивнул Олег. – Когда ты только успеваешь?

– Не успеваю, сердечный, никак не успеваю, – пожаловалась Беляна. – Но стараюсь.

– Помощниц подними, – посоветовал Середин.

– Еще набегаются, – милостиво отмахнулась хозяйка.

Олег подкрепился, поблагодарил за угощение, тепло оделся и вышел со двора. Вместо паренька вокруг березы теперь бродил пожилой мужик. Завидев ведуна, он встрепенулся, стряхнул рукавицы, сунул за пазуху, напрягся... Но как поступить дальше, явно не знал.

– Не суетись, – посоветовал ему Середин. – Видишь, пеший я, не в дальний путь собрался. К святилищу схожу. Сами вы так ведь и не почесались богам поклониться.

– Ты это... Ты за меня тоже помолись, сделай милость... – попросил мужик.

– Помолюсь, – бросил ему Олег и свернул к реке.

Занесенный снегом по щиколотку лед даже не похрустывал под ногами, даром что зима началась толком всего неделю назад. Ведун и каблуком пару раз на середине пристукнул – но прозрачный гладкий панцирь держался прочно.

– Самое время зимники тропить... – вздохнул Середин, стряхивая иней с веток прибрежных кустов.

Знакомым путем он вышел к святилищу, попытался открыть ворота – те каким‑ то образом ухитрились смерзнуться. Олег, почесав в затылке, прошел дальше и влез внутрь через лаз возле идола Похвиста.

Вокруг бога непогоды было, естественно, чисто прибрано, алтарь укрыт небольшой камышовой циновкой, поверх которой лежала пара пирожков. Ведун, раз уж проходил мимо, отвесил идолу низкий почтительный поклон, но сам, разумеется, отправился к Маре. Раскидал вокруг снег, отряхнул заменяющий алтарь плоский гранитный валун, опустил на него пару вареных яиц.

– Ну надо же! – послышался за спиной веселый голос. – Что я вижу? Ведун, знахарь, защитник слабых людишек поклоняется богине смерти! Какое удивительное открытие.

– Чего тут удивительного? – пожал плечами Олег. – Я столько людей отвел от ее чаши, что давно сбился со счета. Не хочу, чтобы она гневалась. К тому же Мара – прекраснейшая из всех богинь. Ее лик подобен лунному свету, ее руки словно выточены из слоновой кости, ее губы манят, как утренний рассвет.

– Вот только поддаваться этому желанию не стоит, – обошел идола и встал за ним уже знакомый по застолью в проклятой корчме взлохмаченный паренек. – Поцелуй Мары способен забрать жизнь даже у бога. Смертных же превращает в невесомую пыль.

– Не холодно в одной рубахе? – поинтересовался ведун.

– Мне? – рассмеялся парень и встряхнулся весь, словно мокрая собака. Его свободная полотняная рубаха при этом превратилась в щегольской зипун, а тонкие замшевые сапожки – в вышитые красным катурлином валенки. – Так лучше?

– Лучше, – согласился Олег. – А то при одном взгляде на тебя озноб пробирал.

– Озноб? – почему‑ то снова развеселился он. – Озноб тебя проберет, когда ответ на загадку получишь.

– Меня съедят?

– Такой мелочью отделаешься, только если сильно повезет, – радостно сообщил Похвист.

– Все так плохо?

– А как же! – еще радостнее кивнул бог непогоды.

На этот раз ведун промолчал, и паренек, помявшись, продолжил сам:

– Нашел я ответ на твою загадку, хитрый знахарь. Пришлось, однако, побегать‑ поспрошать, слетать на все края света. Узнал я много нового, неведомого за сие время, но и для тебя разгадку раздобыл. Слушай мой ответ, смертный человек.

Похвист раскидал ногами в стороны снег за истуканом, сладко потянулся и продолжил:

– Ведомо ли тебе, что и боги, подобно людям, иногда желают оставить в мире потомков, плоть от плоти своей, продолжение судьбы и деяний своих? Великий Кронос, отец богов, породил отцов наших, великий Сварог тоже создал детей немало, да и у нынешних богов любимчиков хватает.

– Так любимчиков или детей? – уточнил ведун.

– Об том разговор особый, ибо смертные и боги разной силой владеют, разную судьбу влачат, и долг пред миром у них тоже зело разный, – менторским тоном ответил паренек и залихватски, с громким шмыганьем, утер рукавом нос. – Потомок бога, дабы стать с родителем вровень, должен обрести силу. А без силы он кто? Смертный простой, жалкий и чахлый. Иные боги силу детям с малолетства даруют, иные ждут, достойным ли чадом дитя окажется, а иные и вовсе никак не вспоминают. Бывает же и так, что силу бог тому подарит, кто по крови и вовсе не родственник. Однако же люб стал и сердцу близок.

– К которому в гости порой приходишь и в корчме по левую руку от себя сажаешь? – скрыв усмешку, намекнул Середин.

– Случается и вовсе нежданно, неведомо, просто по случаю. Вот, помнится, будучи еще смертными, пошли мы с братом на реку глины для гончарного дела набрать. И вдруг увидели красивый золотой кубок, лежащий у нас на пути. Каждый из нас решил, что первым увидел сей кубок и он должен принадлежать ему. Схватили мы его, считай, одновременно, и каждый стал рвать его к себе и кричать, что это его находка. И вот тут, случись такое дело, шел мимо странник в простой одежде и с высоким посохом. Остановился он и предложил помирить нас, разрешить горячий спор. Мы согласились – правда, кубок никто не отпустил, – а странник промолвил: «Ведаете ли вы, Хорс и Похвист, что не простые вы дети горшечника, а попали в семью его подкидышами? На деле же оба вы сыновья могучего Стрибога, повелителя бурь. И ныне сделал он вам подарок, дабы могли вы приодеться побогаче, поесть посытнее, родителям приемным подарки сделать. Не должны вы, Хорс и Похвист, делить этот кубок, а должны владеть им вместе».

Паренек поцокал языком.

– А как же вместе, коли я его первым увидел? И сказали мы с братом вместе в один голос: «Пшел вон отсюда, старый дурак! » И стали дальше спорить из‑ за нашей добычи. Тут вдруг странник и говорит: «Такие балбесы брехливые мне и нужны! » Да как обрушит на нас свой посох!

Похвист тяжко вздохнул:

– Кабы знали мы, что в тот самый день искал всемогущий Сварог, кому поручить погодою управлять. Дабы всегда она переменчива была: то дождь, то ясно, – дабы земля и водой завсегда была напитана, и теплом согрета. Но никто из богов за дело столь хлопотное браться не желал. Вот и пошел Сварог по земле в поисках того, кому поручить такое задание. А мы с братом ему и попались. Забрал в тот день прародитель наш общий и созидатель могучий Сварог нашу судьбу, сложил ее в кубок, да с собой забрал. Нам же с братом подарил силу, от отца порожденную. Не столь великую, как у него, но все же силу. Мне – право облаками, дождями да ветрами управлять, как пожелаю, брату же – силу сияния небесного, Ярила красного. Так с тех пор мы с ним и боремся. Хорс норовит тучи и снега мои растопить, разогнать, землю всю согреть. Я же пытаюсь облаками, ветрами и грозами не дать ему светить там, где вздумается. И потому как силы нам Сварог дал равные, никто из нас всю твердь земную под себя подмять не может. Коли я в одном месте верх беру – стало быть, в другом Хорс одолевает. Коли я там небо тучами закрою – он в другом светит. Так с тех пор и живем, в непрерывной ссоре.

– Это имеет какое‑ то отношение к колдунам Раджафу и Аркаиму? – уточнил Олег.

– Самое прямое! – кивнул Похвист. – Ибо для своих земель они тоже были могучими богами, а стало быть, рождены подобно нам, хотя и получили силу с самого младенчества.

– Кто их родители?

– Сгинула память о них во тьме времен, ведун. Битва в давние века случилась меж богами в тех местах. Нешто не слыхал?

– Да, Аркаим рассказывал об этом.

– Может статься, родитель их был одним из детей Кроноса, может, иным путем появился, теперь уже не узнать, – пожал плечами паренек.

– Честно говоря, – заметил Олег, – мне плевать на то, кто их родил. Я хочу знать, как их уничтожить.

– Тайна гибели бога таится в тайне его рождения, ведун, – улыбнулся Похвист. – И кабы не ты, я бы и сам не задумался над сим секретом. Ты знаешь, откуда берется сила, знахарь?

– Приходит из мира...

– Это не сила, это мелкое баловство. Истинная сила созидается из ничего.

– Это как? – не понял Олег.

– Очень просто, – довольно засмеялся бог непогоды и хлопнул в ладони. – Ты просто берешь и разводишь в стороны две противоположности... – Он развел руки и повернул ладонями вверх, словно на них что‑ то лежало. Разводишь свет и тьму, жар и холод, разводишь добро и зло, любовь и ненависть. И мир не меняется, ибо все остается прежним. В нем не становится больше света или тьмы, в нем не появляется больше тепла или холода. Если половинки соединить... – он опять свел руки, – мы обратно получим ничего. Мир не колыхнется, не рухнет, не переменится. Ни тогда, когда в нем нет ничего, ни тогда, – Похвист снова развел руки в стороны, – когда «ничего» разделено надвое. Он лишь кажется совершенно другим оттого, что части пустоты отделены одна от другой. Ты понял меня, знахарь?

– Понял, – кивнул Середин. – Свет и тьма. Одного не бывает без другого. Темнота – это всего лишь место, куда не падает свет. Добро и зло бессмысленны друг без друга. Любовь и ненависть – две половинки одного чувства.

– Ага! – обрадовался Похвист. – Вот тебе и ответ! Именно поэтому высшие силы не существуют поодиночке. Моей противоположностью стал Хорс. У Сварога вечным врагом остается Чернобог, у Триглавы – Мара, у распятого бога – дьявол.

– Ты хочешь сказать, достаточно свести их вместе, и они аннигилируют, как частица и античастица? – Олег покачал головой. – Не получится. Колдуны уже встречались, причем прямо при мне. И ничего, не бабахнуло.

– Наиполнейший свет невозможно вынести, ведун, равно как наиполнейшего мрака никак не увидеть. Не существует предельного добра и предельной ненависти. Нет силы, в которой не примешана частица противоположности, нет могущества, которому не положен предел. И именно поэтому, встретившись, противоположности не уничтожают, а дополняют друг друга.

– Ничего не понял, – честно признал Середин. – Можно объяснить как‑ нибудь попроще?

– Наделяя нас с Хорсом силой, Сварог забрал и унес неведомо куда нашу судьбу. Без судьбы мы не можем стать прежними. В нас всегда будет чего‑ то не хватать. Именно поэтому, встречаясь с братом, мы не исчезаем. Без смертной судьбы мы никогда не сможем стать прежними. Для полного совпадения разнесенных частей, – Похвист снова раскинул руки, – не хватает еще одного кусочка. Нельзя склеить треснувший надвое кувшин, если потерялся хоть малый осколок донышка. Две части пустоты, сойдясь вместе, не способны снова стать ничем, если нет хоть малой частицы былого единства. Теперь ты понял? И у света, и у тьмы отобрана некая частица. Они не полны. Поэтому мы видим и свет, и темноту. Когда они сходятся, появляется тень, а не пустота. Самое страшное зло приносит кому‑ то пользу, а самое великое благодеяние оказывается для кого‑ то горем. Ничто не идеально. Чтобы мир не сгинул, когда противоположности сходятся, создатель, разводя половинки пустоты, создает еще одну, маленькую и незаметную частицу, которую прячет далеко‑ далеко и не подпускает к хозяевам силы. Ибо это есть тот ключ, который способен превратить обратно в ничто даже самых могучих из сотворенных богов. Ты меня слушаешь, знахарь? – Похвист начал загибать пальцы: – Твоих колдунов двое, они братья, они обладают великой силой и они враждуют. Значит, они рождены разделением пустоты на две равные силы. Дабы, встречаясь, они не гибли, должна существовать третья частица. Найдешь ее, заставишь встретиться всех троих в одном месте – и все они сгинут, как и не было! Чтобы одолеть колдунов, тебе нужен ключ!

– Аркаим рассказывал про свое прошлое совсем иначе. Да и Раджаф тоже, – с сомнением ответил Олег.

– А ты сам‑ то про свое рождение вспомнить чего можешь? – подмигнул ему Похвист. – Вот и они помнят лишь то, что опосля воспитатели сказывали. Сказывали же, верно, лишь о величии сгинувших родителей‑ колдунов, да об опасности страшной, что от некого источника исходит, и потому соприкасаться с сим источником им никак, ни в коем случае не допустимо.

– Электрическая сила! – вскинулся ведун. – Урсула! Они боятся девушки с разноцветными глазами!

– Ага! – радостно хлопнул в ладоши паренек. – Вот оно! Значит, имеется ключик к их силе? Значит, сходится все от начала и до конца в сей истории. Что скажешь, знахарь, отгадал я твою загадку?

– Колдуны говорили, девушка с разноцветными глазами откроет врата смерти, – вспомнил Олег.

– Она и откроет, – согласился Похвист. – Для них, колдунов твоих могучих.

– Аркаим сказывал, врата смерти сведут воедино мир живых и мир мертвых, и те, и другие станут равными, не будет разницы между почившим и только родившимся, владение миром перейдет к Итшахру, а на земле станет править колдун именем бога.

– Ох, уж эти смертные, – рассмеялся бог непогоды. – Коли на их огороде выпал снежок – значит, весь мир укутан зимой. Коли у деревни половодье – значит, весь мир залит всемирным потопом. Коли я давно их не навещал – значит, весь мир задохнулся от засухи. И невдомек несчастным, что всего за сотню верст от них люди греются на солнышке после доброго дождя и не знают ни о каком наводнении. Поверь, ведун, коли кто‑ то говорит тебе о том, что мир перевернется, то эту катастрофу вряд ли заметит хоть кто‑ то из соседней деревни. А может статься, даже из соседнего двора.

– Аркаим и Раджаф не смертные, – покачал головой Середин. – Ты сам только что сказал, что у них сила богов.

– Значит, их катастрофа коснется не пары курятников, а десятка городов, – развел руками Похвист. – Разве ты не был готов к такому, начиная войну против правителей целой земли?

– Честно говоря, от их городов уже осталось очень мало, – признал ведун. – Мы с друзьями там немного пошалили...

– Вот видишь, пророчество о вратах смерти уже сбывается. И многие, многие невинные жертвы уже успели через них пройти. Так, ведун? Ты признаешь это?

– Успели, – вздохнул Олег, вспоминая выгоревшие дотла дома и руины на месте бывших цветников. – Но только не я начал эту войну.

– Тогда закончи ее, знахарь. Найди ключ, и ты лишишь колдунов их силы.

– Ключ сам пришел мне в руки. Но ныне он далеко. Очень далеко. Чтобы выпустить его из тайника, нужно совершить прыжок не только через версты, но и через века. Посоветуй мне, Похвист, как это сделать?

– Нет, знахарь, так дело не пойдет, – расхохотался бог непогоды. – Твоя загадка оказалась трудной, но тем и интересной. Я обещал награду, признаю. Но ты просишь не награды. Ты просишь службы, трудной и долгой. Такого уговора не было. Даже великий Сварог не посягает на мою волю.

– Тогда награди меня своей волей, повелитель туч и ветров. Сделай так, чтобы завтра с рассветом начался буран столь сильный, какого не бывало. Чтобы носа из дома никто не смел высунуть. Однако же чтобы вокруг меня на десять шагов царили тишина и покой. Такое сотворить тебе по силам?

– Мне по силам куда больше, нежели ты думаешь, ведун, – гордо вскинул подбородок улыбчивый паренек. – Думаешь, я не понимаю, зачем просят о такой милости? Нет, не бойся: раз урядились, твою просьбу я исполню, сбежать помогу. Но ответь, знахарь, нечто не кажется тебе, что нежить и шаловливые ведьмы могут оказаться куда лучшими друзьями, нежели те, кому ты помогаешь, не получая даже малой благодарности? Может, стоит и тебе отпробовать хмеля в моей корчме? Зачем изводить нежить, коли с нею жить веселее, а возможности для баловства куда как поболее? Что скажешь, ведун?

– С нежитью, может, и веселее, – не стал спорить Олег. – Да только смертным меня угораздило родиться. Размолвки размолвками, но все едино с ними я на одной стороне. Мелкие обиды не стоят большой измены.

– Разве я предлагаю тебе кого‑ то предавать? – Для бога непогоды любая фраза становилась поводом для смеха. – Я звал всего лишь посидеть в корчме. Смотри, знахарь. Коли надумаешь – зови. А коли я по загадкам соскучусь, так и сам, без приглашения приду. Ступай, собирайся в дорогу. Завтра я тебе калитку отворю.

– Пирожки не забудь, – не удержался Олег. – Радоша старалась.

– Не намекай, – покачал головой Похвист. – Сам в любимчиках. Ступай отсель. День короткий, сделать тебе надобно немало. У меня же здесь тоже хлопоты имеются...

⇐ Предыдущая 2 3 4 5 678 9 10 11 Следующая ⇒