Глава XXIX

Двадцать седьмого октября в четыре часа пополудни Док кончил препарировать медуз последнего, богатого улова. Он вымыл банку из‑ под формалина, вычистил пинцеты, попудрил и стащил резиновые перчатки. Пошел наверх, покормил крыс, отнес микроскоп и еще несколько пластинок в заднюю комнату. Запер их там. Бывает, что просвещенному гостю захочется поиграть с гремучей змеей. Приняв все меры предосторожности, Док надеялся, что праздник обойдется без человеческих жертв. Но нельзя чтобы и мухи дохли с тоски.

Он поставил на огонь кофейник, включил проигрыватель, достал «Большую фугу» и пошел принимать душ. С душем справился быстро, не успела фуга доиграть – он уже сидел во всем чистом за чашкой кофе.

Он выглянул в окно, посмотрел на пустырь, на Королевскую ночлежку, – нигде никакого движения. Док не знал, сколько народу придет и кто именно. Но чувствовал, что за ним наблюдают. Он чувствовал это весь день. Никого не видел поблизости, но знал – не одна пара глаз неотступно следит за ним. Так значит, это сюрприз. Что ж, так и будем действовать. И Док не стал нарушать заведенный распорядок, вел себя, как всегда. Пошел к Ли Чонгу, купил две кварты пива. У Ли царило приглушенное на восточный лад волнение. Значит, они тоже придут. Док вернулся в лабораторию и налил себе стакан пива. Первый выпил, чтобы утолить жажду, второй – для удовольствия. Пустырь и улица как вымерли.

Мак с ребятами сидели у себя дома как взаперти. Becь день гудела плита, кипятили для мытья воду. Выкупали даже Милочку и повязали ей на шею красный бантик.

– Когда мы туда пойдем? – спросил Элен.

– Думаю, не раньше восьми, – ответил Мак. – Но я не против выпить сейчас по маленькой для согрева.

– Может, и Док хочет выпить для согрева, – сказал Хьюги. – Я бы пошел отнес ему бутылку просто так.

– Не надо, – сказал Мак. – Док пошел к Ли за пивом

– Ты думаешь, он ничего не подозревает? – спросил Джонс.

– С чего бы ему подозревать? – сказал Мак.

Два кота в клетке затеяли свару, и весь наличный состав взвыл, выгнул спину дугой. Поймали двадцать одного кота, меньше, чем наметили.

– А как мы отнесем туда этих котов? – спросил Хьюги. – Такая большая клетка в дверь не пройдет.

– А мы и не понесем, – сказал Мак. – Помните, что получилось с лягушками. Просто скажем про них Доку. Он потом придет и сам заберет их.

С этими словами Мак встал и открыл один из кувшинов с коктейлем Эдди.

– Что ж, пожалуй надо выпить для согрева, – сказал он.

В половине шестого старик китаец спустился с холма, прошлепал мимо Королевской ночлежки и исчез между Западной биологической и рыбозаводом «Эдиондо».

Девочки в «Медвежьем стяге» были уже в полной готовности. Расписание смен составили с помощью жребия – тянули соломинки. Смены решили менять каждый час.

Дора была великолепна. Ее только что покрашенные в оранжевый цвет волосы были завиты и уложены в виде башни. На пальце красовалось обручальное кольцо, а на груди горела бриллиантовая брошь. Платье на ней было шелковое – по белому фону черные листья бамбука. В спальнях шла процедура, обратная обычной: не раздевались, а одевались.

Кто оставался, облачались в длинные вечерние туалеты, кто шел в гости, надели короткие набивные платья и выглядели очень мило. Готовое одеяло на подкладке уложили в большой картонный ящик, а ящик пока поставили в бар. Привратник разворчался: его было решено оставить. Кто‑ то ведь должен присмотреть за домом. Вопреки строгому приказу у каждой девушки в спальне была припрятана пинта спиртного, и все только ждали сигнала – как не подкрепиться перед таким походом.

Дора величественно прошествовала в свой кабинет и заперла дверь. Отомкнула ключиком верхний ящик бюро с откидной доской, достала бутылку, рюмку и немного в нее плеснула. Бутылка легонько звякнула о рюмку. Девушка, стоящая начеку у двери, услышала сигнал, и тотчас «Медвежий стяг» облетела радостная весть. Теперь Дора не учует запаха спиртного у своих воспитанниц. Девушки разбежались по комнатам и достали свои пинты. Сумерки опустились на Консервный Ряд – серенький час между дневным светом и электрическими фонарями. Филлис Мэй отогнула штору в гостиной и глянула в окно.

– Ты его видишь? – спросила Дорис.

– Вижу. Он включил свет. Сидит, по‑ моему, читает. Господи помилуй, сколько можно читать. Он погубит себе глаза. В руке у него кружка пива.

– Думаю, и нам не мешает выпить, – сказала Дорис.

Филлис Мэй еще немножко хромала, а в остальном была хоть куда.

– Вот смеху‑ то, – сказала она. – Сидит себе там и в ус не дует, а тут ему такой праздник готовится.

– Он никогда не заходит к нам повеселиться, – сказала печально Дорис.

– Многие мужчины не хотят платить, – заметила Филлис Мэй. – Это им дороже обходится, но они так не считают.

– Но, черт, может, они ему нравятся.

– Кто нравится?

– Да девушки, которые ходят к нему.

– Наверное. Я была у него один раз. Ко мне он не приставал.

– Он и не будет приставать, – сказала Дорис. – Но не думай, ты бы все равно вряд ли ему понравилась, даже если бы не жила здесь.

– Ты думаешь, он презирает нашу профессию?

– Не думаю. Просто он, наверное, считает, если девушка работает, у нее к этому другое отношение.

Выпили еще немного.

У себя в кабинете Дора тоже еще плеснула себе, выпила и заперла верхний ящик. Погляделась в зеркало, поправила безупречное сооружение на голове, полюбовалась ярко‑ красными ногтями и пошла в бар. Альфред, привратник, сидел надувшись. Ни в его словах, ни в лице это никак не выражалось. И все равно он явно надулся. Дора холодно оглядела его.

– Я вижу, ты не в настроении?

– Ничего подобного, – ответил Альфред. – Все в порядке.

Ответ взбесил Дору.

– Говоришь, все в порядке? Это твоя работа. Ты ею дорожишь или нет?

– Все в порядке, – ледяным тоном повторил Альфред. – У меня прекрасное настроение.

Он положил локти на стойку и погляделся в зеркало.

– Идите спокойно и веселитесь, – продолжал он. – Я за всем присмотрю. Ни о чем не беспокойтесь.

Такое усердие смягчило Дору.

– Видишь, Альфред, – сказала она. – Нельзя, чтобы дом оставался без мужчины. Какой‑ нибудь пьяный начнет куражиться, а девочкам с ним не сладить. Но ты можешь пойти туда немножко позже, а за домом будешь смотреть в окно. Ты ведь сразу заметишь, если что не так. Пойдешь?

– Да, мне бы хотелось пойти, – сказал Альфред.

Разрешение хозяйки пролило бальзам на его сердце.

– Заскочу раз‑ другой попозже минут на пять. Вчера вечером один буйный пытался ворваться. Знаешь, Дора, – я как зашиб того малого, вроде сам не свой. Потерял ощущение силы. Боюсь, попридержу удар, тут мне и крышка.

– Тебе надо отдохнуть, – сказала Дора. – Попрошу Мака, пусть поработает за тебя, а ты пару недель отдохнешь.

Замечательная все‑ таки женщина эта Дора.

Док у себя в лаборатории выпил после пива чуть‑ чуть виски. И вдруг умилился. А здорово, что они решили устроить ему праздник. Он поставил «Павану умершей принцессе», и у него слегка защемило сердце. В тон настроению поставил «Дафниса и Хлою». Там был кусок, вызывающий в воображении одну и ту же картину. Жители Афин накануне Марафона: видят длинное облако пыли, катящееся по равнине, слышат лязг оружия, элевсинские богослужения. Вот опять эта музыка и опять эта картина. Кончилась пластинка, Док налил еще виски и задумался – не поставить ли Бранденбургский концерт. Это собьет с него меланхолию, в которую он погружался. А что, собственно, плохого в меланхолии? Даже приятно. «Я могу ставить, что хочу, – сказал он громко, – могу поставить “Лунный свет” и “Девушку с волосами цвета льна”. Я свободный человек».

Он еще налил виски и выпил. И остановился на «Лунной сонате». В окно он видел, как мигала неоновая вывеска на «Ла Иде», как загорелся фонарь перед «Медвежьим стягом».

Огромные коричневые жуки тучей ринулись на огонь и сразу же попадали на землю, дергая в воздухе ножками и шевеля усами. Вдоль сточной канавы прогуливалась в одиночестве кошка, ища приключений. И недоумевала, куда могли подеваться коты, так скрашивающие жизнь днем и превращающие ее в ад ночью.

Мистер Мэллой выполз на четвереньках из котла взглянуть, не идут ли гости к Доку. В Королевской ночлежке парни сидели как на иголках и не спускали глаз с черных стрелок будильника.

⇐ Предыдущая 15 16 17 18 192021 22 23 24 Следующая ⇒