|
|||||||
Оправа: ГОВОРЯЩИЙ 4 страница— Аннабель? — Иваш посмотрел на Линору. — Почему — Аннабель? Роджер не ответил. Промолчала и Линора. Ладонь ее тихо ворошила клочковатые рыжие волосы горбуна. — Пахнет летним дождем… — сказал Роджер и вздохнул. — Кто-то только что умер… Глаза его закрылись. Вайда склонился над ним, долго слушал сердце. Поднял взгляд на травника. — Ты можешь его… воскресить? — Вернуть? — спросил Жуга. — Да. Я могу. Но я не буду. — Ты не хочешь? — Он не хочет. Рука травника легла на рукоять меча. Хриз вышел из ножен. Имя он уже знал. — Аннабель… Девушка подняла голову. — Убьешь меня? — спросила она. «Она знает, » — вновь сказал себе Жуга. Она воспользовалась им, как десятком других до него. Ей было абсолютно все равно, кто он, и что с ним будет потом. Просто нужна была свежая кровь, и Роджер позволил ей взять с собой нового человека. А прошлому останется тоска, смертельная тоска, ибо над своей любовью вампир не властен. Иваш полез в петлю. Кто поручится, что месяц спустя в лесу не найдут рыжего ведуна с перерезанным горлом и окровавленным мечом в руках? Знает ли она? «Она знает. » Жуга вздохнул и покосился на меч. Обычно серый, клинок меча блестел как ртуть. Лезвие подрагивало, словно в нетерпении. Ухмылялся танцующий лис. «Боже, да ведь он же ревновал! » — неожиданно осенило травника. Мгновенно стали понятны все его ржавые причуды. Любовь… Или она тоже ничего не стоит в этом мире? Что делать, как освободить себя, Иваша, Аннабель, и может быть, кого-то еще, кто был до них со скрипачом? Он мог убить ее. Он мог убить себя. Третьего было не дано. Неужели он преследовал ее только за этим? Надо было довершить начатое. — Ли, — позвал он. — Что? — Ты ведь можешь предсказать, что будет. Девушка покачала головой. — Я ведь уже говорила: я ничего не могу прочесть в твоем будущем. — А в своем? Линора горько усмехнулась. — Мое будущее меняется, — ответила она. — Каждый день. Каждый час. Я не могу сказать о себе ничего. Я спрашивала сотни раз, когда я умру, и видела сотни разных смертей. Но сейчас… я не вижу ничего. Я люблю тебя. Прости. — Но я там есть? Молчание. Полыхнула молния. Камень в браслете травника мигнул красным. В небе грохнуло, и первые струи дождя хлынули на землю. Жуга стоял и молчал. Жуга. Аннабель. И меч между ними. Дождь пошел сильнее. Через минуту он хлынул, как из ведра. Стало совсем темно. Деревья гнулись, ивовые ветви то и дело хлестали странников по лицу. Река вздыбилась волной. Молнии полыхали одна за другой. Слезы. Дождь. Кто плачет там, на небесах? Травник поднял голову. — Что мне делать? — прошептал он. — Что? Вайда молчал. Молчал и Иваш, понимая, что поделать ничего не сможет, что бы ни произошло сейчас меж этими двоими. Ветер усилился, как вдруг послышался странный шум. Все обернулись к замку. Замок, еще погруженный во мрак, вдруг расколола трещина; она шла зигзагом от кровли до основания. На глазах у них трещина быстро расширилась, налетел сильный порыв урагана, полный лунный круг внезапно засверкал им в глаза, мощные стены распались и рухнули. Раздался протяжный гул, точно от тысячи водопадов, и глубокий черный омут безмолвно и угрюмо сомкнулся над развалинами Дома Эшеров. Ворон с криком расправил крылья, взлетел и растворился в темном небе. Травник опустил свой меч. — Я люблю тебя, — сказал он. — Я, наверное, и впрямь дурак, но я люблю тебя. Кем бы ты ни была. Дай руку. Камень на его браслете бешено пылал.
Ручей нес лодку. Небольшую — в две ладони длиной, очень красивую и тщательно отделанную, с малюсенькими лоскутками красных парусов и торчащими в стороны веслами. Буквально шагов через двадцать ручей впадал в море, водопадом низвергаясь с невысокого обрыва. Жуга почти что машинально опустил ладонь в воду и подхватил лодчонку под днище. Поднял ее и рассмотрел. Скамейки, паруса, рыбацкая снасть — все на ней было как настоящее, только маленькое. — Дяденька… Жуга поднял взгляд. Перед ним стояла маленькая девочка лет пяти-шести, худенькая, загорелая, с черными как смоль, густыми волосами, стояла, нервно теребя подол юбчонки. В руках ее была корзинка. В корзинке лежали игрушки. Много игрушек. — А теперь отдай мне, — сказала она, — ты уже поиграл. Я несу это на продажу. Травник улыбнулся. — Как тебя зовут? — Изольда, — потупилась та. — Но папа иногда зовет меня… — Постой. Попробую угадать… — Он на мгновение нахмурился и снова улыбнулся. — Ассоль? — Да… А как вы догадались? Вы… волшебник? — Может быть. Возьми, — он протянул девчушке лодочку. Сосредоточился, как это делала Аннабель, и мысленно скользнул вперед по временной спирали. — Держи крепче, вот так… Знай, Ассоль, однажды, когда ты вырастешь и станешь взрослой и красивой, будет день, ты выйдешь на берег моря и увидишь большой корабль с вот такими же вот алыми парусами. Он станет в гавани на якорь, на воду спустят шлюпку, и на ней к тебе приплывет прекрасный принц из далекой страны… — Правда?! — Глаза девчушки восторженно округлились. — Правда. И он сойдет на берег и скажет тебе: «Ассоль! Я люблю тебя. Я приплыл за тобой. Я увезу тебя в далекую страну, туда, где стоит мой замок и где разбит прекрасный сад с цветами и птицами. И мы будем счастливы с тобой всегда. Всегда! » — А он… не будет драться? — с комичной детской серьезностью нахмурив брови, вдруг спросила та. — Драться? — Жуга расхохотался. — Нет, конечно, нет! Ну, беги. Беги… Он долго сидел, глядя девочке вослед, и не сразу расслышал шаги. Чьи-то мягкие ладони легли ему на плечи. Мед и полынь. Горчица с молоком… Травник вздохнул и поднял голову. — Всме хорошо? — спросил он. — Да. — Линора улыбнулась. Посмотрела вдаль, на весело бегущую к городу девчушку. — Что ты ей рассказывал? — Сказку. — Ты… предсказал ей будущее? Травник кивнул. — Но ведь будущее меняется, я же тебя учила. Вариантов много. Бесконечно много! — Если очень верить, Аннабель, то все сбудется. Все. Поверь, уж я-то знаю. — Так странно, — задумчиво проговорила та. — Я больше не могу ничего увидеть там. И кровь меня больше не тревожит. Наверное, я даже смогу когда-нибудь иметь детей. И знаешь, я люблю тебя, но это… совсем не так, как было раньше. Как ты это сделал? Жуга тронул браслет и улыбнулся своим мыслям. Качнулись три подвески — трехлепестковый узел, круг и шар. Капли на нем отныне больше не было. — Наверное, любовь, — сказал он. — Любовь и немного волшебства. — Разве это не одно и то же? И они рассмеялись.
Весеннее солнце высветило узкие улочки старого Цурбаагена, прошлось по черепичным крышам, заглянуло в окна. Умытая дождем, блестела серая брусчатка мостовой. Шумел, просыпаясь, утренний рынок. — Эй, не пройдите мимо! Попытайте счастья! Поглядите на заморскую птицу, спросите совета! Худой, рыжий парень с котомкой за плечами и невысокая темноволосая девушка остановились у слепого зазывалы. На плече его восседала нелепая зелено-красная птица с кривым горбатым клювом и пушистым хохолком. — А что, он тоже говорит? — спросила девушка. — Почему это «тоже»? — удивился зазывала. — Это же папагал — редчайшая диковина! Где вы могли увидеть такое раньше? Говорит, конечно! Только не по-нашему. Как франки говорят. Но я переведу. — Спроси его, — подначил девушку ее спутник. — О будущем. — Ты думаешь, сбудется? Парень улыбнулся: — Посмотрим. Девушка откинула за ухо выбившуюся прядь волос, шагнула вперед. Медь звякнула о глиняную миску. — Скажи, когда мы расстанемся? Слепой потянул за цепочку, привязанную к ноге птицы. Папагал нахохлился, склонивши набок голову посмотрел на девушку, на парня и вдруг нелепым хриплым голосом, что было мочи выкрикнул: — Jamais!
|
|||||||
|