Джой У Хилл 13 страница

– Ты выиграл, – слегка поклонился он, все еще держа Малачи взглядом. – Моя госпожа шлет свои поздравления. Ты великолепен.

Малачи поклонился, тыльной стороной ладони смахнул с бровей пот и подал руку своему задыхающемуся другу, пытавшемуся выбраться из воды.

Дипломатия. Джейкоб сумел надеть на лицо маску спокойствия, повернулся к австралийцу, хотя по выражению его лица и подозревал, что недостаточно сумел скрыть свою бешеную ярость и желание убивать.

– Итак, выпивка…

– Берегись! – рыжий мужчина крикнул это мгновением позже того, как Джейкоб почувствовал опасность и развернулся. Этот разворот не дал острию вонзиться ему в почку. Вместо этого оно прошло через мышцы бедра, с легкостью их разрезав, – острие было острее бритвы.

Он успел увидеть яркую струю крови – Малачи задел крупную артерию. Но эту мысль тут же поглотила сильнейшая жажда крови, – он знал, что к его чувствам примешивались ее. Причем, скорее всего, большинство из них принадлежали именно ей.

Малачи и викинг вместе опрокинули его в воду, ему приходилось бороться, пытаясь контролировать переполнявшие его эмоции, которые ему не принадлежали, и смирять свою собственную ярость. Госпожа?

Убей его.

У каждого человека есть неприкосновенный запас примитивной ярости. Этому он научился, сражаясь рядом с Гидеоном. Когда до него доходит дело, страх исчезает, остается только кровь. Вдохновленный реакцией госпожи, он двигался почти инстинктивно. Острый привкус ярости в ее ответе подтвердил, что в его крови кипели, как в реакторе, ее чувства. Теперь он понял, почему она требовала такого сильного подчинения и уважения. Если бы он обернул десятую долю ее ярости против своих противников, никто из них не пережил бы этого.

Вскочив, он схватил древко и выкрутил его. У Малачи не было возможности отпустить его, он вскрикнул от боли в сломанном запястье, а Джейкоб сильным ударом в лицо сломал ему нос.

Его зрение начало затуманиваться, ноги немели. Не смей, прорычал Джейкоб про себя, обращаясь к своему ослабевшему телу. Не раньше, чем мы выполним волю госпожи.

Он избавился от викинга, еще раз ударив в горло и сломав его. Джейкоб подобрал дротик и направил его на Малачи, который на заплетающихся ногах отошел на достаточное расстояние и снова принял боевую стойку, подняв оружие. Но дротик Джейкоба уже упирался ему в грудь.

– Двое против одного… никакого кодекса чести, – сплюнул Джейкоб, стоя по колено в воде, смешанной с собственной кровью.

– У нас нет чести, кроме той, которую нам позволяют иметь наши господа. – Малачи уронил оружие и опустился на колени. Джейкоб не мог отказать ему в храбрости. Выражение его лица было спокойным и безразличным, хотя грудь ходила ходуном, а руки тряслись. – Мой господин проиграл бой. Клянусь его честью и своей, которая полностью подчинена ему, что его жизнь, в том случае, если он солжет, будет принадлежать твоей госпоже.

Было довольно сложно выговорить все это, видя перед глазами смерть на острие дротика. Джейкоб заставил себя не делать ничего, просто сохранял давление острия, заставляя кровь тонкой струйкой сочиться по груди Малачи. У него все сильнее кружилась голова, он не смел перехватить оружие поудобнее, боясь, что предаст себя своими слабыми, неуверенными движениями.

Моя госпожа?

– Отпусти его, Джейкоб, – ее голос раздался прямо у него за спиной. Когда с трудом поднял голову, он увидел, что она тоже стояла в воде. Прилив колыхал подол ее юбки, заворачивая материю на лодыжки.

Джейкоб сумел сделать к ней пять шагов, прежде чем дротик выпал у него из рук. Он это едва почувствовал. Его колени подгибались, но она вовремя его подхватила и опустила на спину. Он чувствовал на своем теле руки австралийца, – он помог ей опустить его на влажный песок, видел его дружелюбное лицо и зелено‑ ореховые глаза; он опустился на песок слева от Лиссы. Его руки, как и ее, были в крови.

Осмотрев себя, Джейкоб увидел, что кровь течет быстрее, чем волны успевают ее смыть. Ее рука накрыла рану.

– Бедренная артерия, – сказал он. – Скоро умру.

– Нет. Пока мы говорим, рана уже затягивается. Третий знак дает тебе исключительные способности залечивать раны, хотя тебе для этого понадобится немного моей крови. Как только ты выпьешь моей крови, ты будешь как новенький, меньше чем за полчаса. – Ее зеленые глаза все еще переполняло море красного огня, которое он почувствовал, когда слуга лорда Белизара, очевидно, получил от своего господина приказ ударить в спину. – Тебе не удастся так просто отвертеться от своих обязанностей, сэр Бродяга.

Поднеся руку к горлу, она четко отработанным движением прижала палец к артерии, потекла кровь. Джейкоб моргнул. Ускользающим сознанием он понял, что она надела металлический коготок на указательный палец, чтобы сделать аккуратный и быстрый надрез.

– Другие женщины носят с собой помаду. Пастилки мятные…

– Шшш. – Она склонилась над ним, перекинув волосы на другое плечо, так, что они, словно упавший занавес, скрыли его от глаз толпы, а она еще ниже наклонилась над ним, прижимая свое горло к его губам. – Я приказываю тебе пить. Твоя способность залечивать раны, имея третий знак, на самом деле поразительна, но ты еще недостаточно долго его носишь; у нас нет времени.

Когда она почувствовала его губы, сомкнувшиеся на ране, почувствовала, как он вытягивает из нее жизненную силу, Лисса закрыла глаза. Рана у нее под рукой уже почти перестала кровоточить, но он потерял слишком много крови.

Что я такого сделала, чтобы заслужить тебя? Какие ужасные вещи делал ты, чтобы заслужить меня? Такие мысли она, конечно, не дала ему услышать. Она знала, что толпа постепенно расходится. Малачи. Девлин, с легким поклоном. Его госпожа из Австралии, леди Даниела, – Лисса ее знала и любила, хотя она и управляла совсем маленькой территорией не придавали особого значения на Совете. Однако она была здесь, потому что принадлежала к урожденным вампирам. Лисса не забудет помощь, которую оказал ее слуга Джейкобу, что, скорее всего, спасло его от более серьезного ранения.

Она также заметила, по нескольким признакам, что он восстанавливает силы. Его язык уже не просто нажимал на ранку, а ласкал ее меткими прикосновениями, губы сильно прижимались к ее коже. Он прекрасно знал, сколь чувствительно ее горло: за то короткое время, что они провели вместе, он не упустил ни единого случая попрактиковаться.

Ей вспомнилась ночь в розовом саду, когда он каким‑ то образом уговорил ее раздеться и лечь под звездами вместе с ним. Он начал с кончиков пальцев ног, тщательно исследуя каждый сантиметр ее тела, спрашивая – как словами, так и мысленно, – нравится ли ей каждое его прикосновение. Может быть, вот так лучше… или так. К тому времени, когда он добрался до бедер, слов уже не было, остались лишь мысли. Он просто читал водоворот ответных мыслей в ее разуме.

Если человек пьет кровь вампира, он может возбудиться, – вампир обычно удостоверивался, что слуга принимает соответствующие препараты, усиливающие реакцию. Получив второй знак, Джейкоб попросил ее больше никогда не использовать с ним феромоны. Кроме той ночи с его братом, чтобы заглушить его протесты, она никогда ими и не пользовалась. Ей всегда нравилось его возбуждение, несмотря на боль. Или именно из‑ за боли он и возбуждался. Из ее губ вырвался легкий вздох, когда его большая рука погладила ее лицо. Он стал сосать сильнее, мягкая бородка щекотала ей ключицу и верхнюю часть груди.

Джейкоб. Прекрати, пока ты не опозорил меня перед этой бандой.

Вы сладкая, госпожа. Вы мне нужны, чтобы восстановить силы полностью. В этом я уверен.

С усилием, словно отнимая у самой себя жизненно важный орган, хотя и знала, что выгладит это так, словно она мягко освободилась из его объятий, она оторвала его от себя. Когда она поднялась на ноги, он приподнялся, опершись на локти, и смотрел ей в лицо снизу вверх. В выражении его лица читался примитивный голод. Ей пришлось подавить стон. Стройный, абсолютно обнаженный, он лежал в полосе прилива, волны смывали кровь, и рана почти полностью затянулась. Он видела лишь его мускулы, влажные от воды и покрытые каплями, в которых отражался свет луны. Нагрузка на плечи и руки заставляла бугриться бицепсы шире раздвигая его и так широкую грудь. Каждый изгиб был особо подчеркнут, так же, как и длинная гордость его члена и вес яичек.

Все это принадлежало ей, она могла делать с ним все что хотела, и когда хотела. На своих собственных условиях. Окружающая действительность помогла ей вернуться в реальный мир.

– Я возьму тебя тогда, когда захочу, Джейкоб, а теперь встань. – Она с иронией посмотрела на него, а сама укусила себя изнутри за щеку. – Не надо меня проверять, сэр Бродяга.

Проклятие, ну почему ей нельзя сейчас помучить его? Почему так важны все эти условности? Ей на все это было наплевать. Его голубые глаза такие яркие, цвет сейчас становился все более сияющим, голубее, чем когда‑ либо. Они звали ее. Шагнув вперед, она, казалось, потеряла опору под ногами, – земли не было там, где она должна была быть.

Она запнулась, и Джейкоб поймал ее за руку, словно поддержал, когда она споткнулась под весом мокрой одежды.

– Аккуратнее с юбкой, моя госпожа. Я прошу простить, что вам пришлось намочить одежду. Хотите, я на руках вынесу вас из воды и отнесу в комнату, чтобы вы могли переодеться?

Она не была уверена, что кивнула. Надеясь, что именно так она и сделала, надеясь, что это не будет выглядеть нелепо, – слуга, поднимающий ее на руки и выносящий из прилива. Ей приходилось прилагать усилия, чтобы не закрыть глаза. Все цвета словно выцвели. Тошнота накатила так сильно, что ее захлестнула волна паники.

Держитесь, госпожа. Все хорошо. Успокаивающий голос Джейкоба помог ей справиться с отчаянием. Она за свою жизнь встречалась с такими вещами, от которых и у архангелов бы начались кошмары. Эта эмоциональная паническая атака – по‑ другому она никак не могла это назвать – была новым симптомом болезни, чем‑ то, что не поддавалось ее контролю. Она должна идти… лететь… она не может… Почему все вокруг такое яркое? Это было похоже на свет солнца, на угрозу сгореть заживо. Поглощение огня…

– Как я уже сказал, хороший бой. Завтра вечером я подумаю, как Малачи и Джейкоб смогут взять реванш. Что‑ то, что понравится всем нам.

Голос лорда Белизара. Где?

Слева от вас, моя госпожа. Поверните голову на пару сантиметров. Улыбнитесь ему, с тем легким пренебрежением, которое у вас так хорошо получается. Пусть поволнуется, может, вы им недовольны.

Хорошая тактика. Надеясь, что все сделала правильно, Лисса снова повернулась к Джейкобу. Она должна была отдать ему приказ, что‑ то имеющее смысл. Что рассеет все подозрения. Вся ее одежда промокла.

Ничего не подходило. Она больше так не могла. Ее кожа словно горела в огне. Руки Джейкоба по ощущениям были похожи на раскаленный металл. О, Господи… до рассвета было еще далеко, но она чувствовала солнце, словно ее кожа противилась самому его появлению. Она отвечала на его зов. Страдала от этого.

Я не могу… Джейкоб. Где?..

Я здесь, моя госпожа. Шшш… Каким‑ то образом они оказались в ее комнатах. Она слышала лишь грохот у себя в голове. Она вся тряслась, ее захлестывал страх, такой сильный, что она не знала, как его контролировать. Она боялась. Так страшно ей не было еще никогда в жизни.

Джейкоб… Я напугана… так напугана, но ведь нет никаких причин. Помоги мне…

Он положил ее и отошел, а она тонула. Просто тонула.

Нет. Он ее взял. Сорвал с нее одежду, оставив ее обнаженной и мокрой. Она дрожала в его руках, когда он положил ее на прохладные простыни. Она продолжала держаться за него, искала его, его жизнь, хотела его присутствия. Она раздвинула ноги, обхватив его бедра.

Он колебался. Затем одним мягким движением опустился на нее. Глубоко войдя в нее, заставил ее выгнуться и вскрикнуть – в ее душе перемешались страх и пустота, словно двухголовое чудовище, которое он победил, проникнув, вытравило в ней все чуждое.

Он остался внутри. Прижавшись лбом к ее лбу, обнял ее дрожащее лицо, прижимая ее к кровати, словно давая якорь.

Ей не нужно бояться. Он рядом. Ее слова или его? Это не важно. Значение имеет только это. Чувство уверенности, ощущение его мощного тела, покрывшего ее, его член глубоко внутри, его объятия.

– Шшш… госпожа. Все хорошо. Я здесь. Держитесь.

Ее разум полностью открылся, говоря Джейкобу, что она не могла или не хотела закрываться от него. Она начала потеть, кожа словно горела, но она так сильно прижималась к нему, словно не могла бы стерпеть даже малейшего расстояния между ними. Его голову наполнили отрывочные воспоминания о ее прошлом и настоящем, ее страхи перед будущим…

Те, которые она усиленно загоняла глубже. Все то, чего она добилась вместе с Советом и что уничтожил Карнал и такие вампиры, как он, те, кто хотел, чтобы миром правили насилие и хаос. Она думала, что они что‑ то затевают. Всем им постоянно приходилось быть начеку, она понятия не имела, откуда могла прийти угроза, но точно знала, что им что‑ то угрожает. Она могла, конечно, защитить своих беженцев с помощью решения Совета, но сохранится ли Совет, если ее не станет…

Она в первый раз подтвердила то, о чем он так долго подозревал. Она была, возможно, единственным вампиром, который мог сохранить мир и порядок. Не только с помощью своего королевского происхождения и мудрости, но и с помощью огромной силы, которой она обладала. Она была для них щитом. Армией, которая давала им возможность увеличить свои силы и набраться мудрости. Она прекрасно понимала, что не сможет вечно оставаться рядом, знала, что очень скоро может умереть. Слишком скоро.

Потом эти образы ушли, он словно падал в колодец ее души. Пока он по спирали погружался в ее бессознательное, оно с ревом мчалось ему навстречу, ослепляло его самыми затаенными страхами.

Настоящая буря, никакого порядка, причин или следствий. Кошмары о том, что вампиры все прокляты и у них нет души, что все они попадут в ад… Безжалостные руки Карнала и Рекса, причиняющие боль, забирающие все и ничего не оставляющие. Ее дрожащий голос, похожий на голос ребенка, что‑ то кричащий ему сквозь ночь.

Этот образ поразил его, словно удар кулака, наполняя его разум, не давая от себя избавиться, принимая форму воспоминания.

Эти прекрасные зеленые глаза на лице маленькой девочки, чьи мягкие черты обрамляют шелковистые темные волосы. Она проснулась в слезах, крича о смерти своего приемного отца. Он держал ее на руках, ее любимый стражник‑ самурай. Он пел ей, чтобы она снова уснула сладким сном. И хотя тогда его чувства к ней были совершенно другими, кое‑ что осталось неизменным. Он знал, что маленькая девочка у него на коленях была самым главным в его жизни. Началом и концом.

Джейкоб был рад, что сейчас у нее не было возможности прочесть его мысли, ибо его сердце разрывалось от боли, когда он чувствовал ее страх и боль. Но он мог встать и вставал между ней и любой угрозой, даже такой. Обняв ее еще крепче, он начал ласкать ее, медленно и сильно, глубоко проникая в ее разум, так, как никогда раньше даже не пытался. Однажды он уже сделал это по ошибке, – ее реакция была ужасной. В этот раз он не совал нос в чужие дела, – он искал ее в этой тьме.

Чушь все это, моя госпожа. Свет вашей души так силен, что перед ним меркнет само солнце. Ваше сердце такое доброе… Нечего бояться. Мы защитим вас всем, чем сможем, и то, чего мы сделать не сможем, нам придётся оставить на волю того, кто выше нас. Я здесь, и у меня ваш третий знак. Куда бы вы ни отправились, я буду рядом. Вы никогда не будете одиноки. Ни в чем. Я люблю вас, госпожа. Так сильно, что без вас я ничто. Вы для меня стали всем.

Она стиснула его плечи, задышала чаще. Он уничтожил ее драконов своими словами, говоря ей правду, а не успокаивая. Двигаясь интенсивнее, он рукой приподнял ее ягодицы, чтобы проникнуть глубже.

Что бы вы ни делали, моя госпожа, это не заставит меня покинуть вас. Вы не сможете сделать ничего, что заставит меня уйти.

Ее ногти впились в него – она всегда так делала при оргазме, – потекла кровь, которую она обычно слизывала с его кожи, не давая каплям падать впустую. Он содрогнулся от реакции ее тела, давая ей умиротворение и удовлетворение одновременно, восстанавливая и отправляя в полет. Даже чувствуя это чудо, он хотел получить еще одно, точно такое же.

– Джейкоб…

Он вздрогнул от этого мягкого шепота. Он не спросил, но она знала, что он этого ждал. Ждал приказа своей госпожи, так, как она его приучила. Он знал: это поможет ей снова обрести себя.

– Дай мне твое семя. Войди в меня.

Оно вырвалось из него с болью, словно сердце его было в тисках. Его яростный напор был похож на сердечный приступ, предвещающий страдания от грозящей потери.

Вскоре после этого она крепко уснула. Джейкоб какое‑ то время спал рядом, но когда встало солнце, поднялся на утреннюю пробежку по территории замка. Замок словно преобразился: когда светило солнце, это было совершенно другое место, если это вообще возможно. Девлин тоже был снаружи и присоединился к нему. Австралиец мало говорил, просто составил Джейкобу компанию, пока тот пытался убежать от своих демонов. Когда они сделали круг, Джейкоб заметил, что, за исключением Девлина, так рано утром выходили только слуги высокопоставленных вампиров, хозяев регионов и членов Совета, возобновляя старые связи и завязывая новые знакомства. И так как это было одной из его целей, он с помощью Девлина нашел слуг тех вампиров, которые часто общались с Лиссой в последние месяцы.

Никто из тех, с кем он общался, разумеется не знал о болезни его госпожи, но она официально подтверждала причастность этих вампиров планам Совета, а неофициально готовила пути отхода для вампиров, находящихся на ее территории и верных ей, если возникнет необходимость. Так как леди Дэнни была верна идеалам Лиссы, хотя и недостаточно влиятельна, чтобы их отстаивать, Девлин был полезен Джейкобу, вводя его в курс дела и называя на новеньких слуг, принадлежавших более молодым владыкам территорий, с которыми его госпожа, возможно, захочет пообщаться на собрании.

По личным и другим причинам Джейкоб надеялся увидеть Дебру или даже лорда Брайана, но Сеанна, скорее всего, была права: Брайан не выходил из своей секретной лаборатории. Дебра, скорее всего, пыталась делать два дела одновременно – помогала ему в лаборатории и служила предметом развлечения. Сделал ли Брайан какие‑ нибудь открытия, касавшиеся вируса Далилы? Или его выступление на Совете будет посвящено совершенно другим вопросам? Это уничтожило бы огонек надежды, который лелеял Джейкоб.

Во время его разговора с другими слугами австралиец уважительно молчал, но когда они дошли до задней части замка, выходившей на океан, он перешел на бег на месте и поднял одну бровь.

– Ну все, наговорились? Или у тебя еще что‑ то осталось? – Пнув Джейкоба и попытавшись сбить его на землю, он побежал дальше, выкрикивая через плечо непристойности, чтобы заставить Джейкоба бежать быстрее. Поравнявшись с ним, Джейкоб понял, что ему приходится прилагать усилия, чтобы хотя бы не отставать от него. Последнюю милю они бежали на скорость и оба выдохлись, взобрались на веранду, перешагивая через три ступеньки, с горящими от недостатка кислорода легкими.

– А ты не рохля, парень, да? – выдохнул Девлин. Он подмигнул Джейкобу: – Мне пора, я должен поиграть в фею‑ крестную и привести в порядок платье моей госпожи перед сегодняшним вечером. Она прослышала о платьях других гостей и считает, что над ее нарядом надо еще немного поработать. Чертовы девки. Найди меня сегодня вечером, если будет время, я тебя угощу выпивкой. Черт возьми, когда все наконец закончится, я же могу позволить себе пару баночек!

Джейкоб махнул рукой, соглашаясь. Хотя он тоже задыхался от быстрого бега, пытаясь восстановить дыхание, пульсирующая боль чуть поутихла, сменившись волнением, с которым он вполне мог справиться. Когда Девлин ушел, хлопнув его по плечу и сказав: «С ней все будет в порядке, парень», – Джейкоб обнаружил, что рад тому, что завел еще одного друга.

Беспокойство постоянно кипело в нем с тех пор, как они покинули ее дом в Атланте. Сначала он думал, что ему просто не нравилось находиться так близко от такого количества вампиров, или то изобилие способов, которым его могли заставить оказывать сексуальные услуги своей госпоже на публике; но после того, что произошло прошлой ночью на пляже, он понял, что дело не в этом.

Днем он был постоянно занят разными делами, как домашними, так и политическими. Вечером должен был состояться ранний ужин и развлечения; ходили слухи, что это будет чрезвычайно изысканный эротический цирк. В другое время это бы его взволновало, но теперь он был полностью сосредоточен на своей госпоже.

С приближением сумерек он приготовил ей ванну, выбрал масла, которые, как он думал, лучше всего ей подойдут. Погладил ленты для ее прически, выбрал нижнее белье – одно из любимых его занятий. Простой серебристо‑ серый бюстгальтер с изящным рисунком. Подходящие кружевные трусики – он отвлекся, думая о том, как будет надевать их на нее, проводя большими пальцами под тесемками, касаясь бедер.

Все было готово, солнце заходило. Сидя возле ее кровати, он смотрел, как она спит, ее внутренние часы сбил сам организм, пытаясь дать ей больше времени, чтобы восстановить силы. Он не хотел ее будить.

Как влюбленный он хотел ее защитить, а как слуга – должен был разбудить ее; он знал, что этот сон мог дать ей возможность прожить еще чуть‑ чуть. Когда наконец склонился над ней, он помедлил. Обычно он говорил несколько слов или касался ее плеча, и она просыпалась. Иногда дотрагивался до ее щеки.

Вместо этого он поцеловал ее в губы, углубляя поцелуй, раздвинул ее губы, дотронувшись языком до ее языка. Отдаваясь своим желаниям, обнял стройное тело, согревая ее своим теплом. Он заметил, что на ощупь ее кожа, как и обычно, чуть прохладнее, чем его, определил, что ей нужно поесть. Когда она начала пробуждаться, его третий знак тоже отметил ее силу и вернувшуюся жизненную энергию. Он не отпускал это ощущение, смакуя его.

Ей нужно было домой. Но его госпожа никогда не станет увиливать от своих обязанностей. Если бы в теле Гиневры была ее душа, Камелот никогда бы не пал. Ей было меньше двух сотен лет, когда он пришел к ней в обличье рыцаря во время одного из крестовых походов. Он не видел особой разницы в том, как она умела владеть собой тогда и сейчас. С рождения ее готовили к роли королевы. Насколько он знал, она никогда не высказывала по этому поводу недовольства. Насмехаясь над теми, кто пренебрегал своими обязанностями на ее территории, она быстро и решительно наказывала их. В письме одному из своих территориальных владык она совершенно ясно высказалась:

«Есть такие, кто всю свою жизнь ищет власти и лидерства. Если вам достался такой дар, вы должны вести себя соответственно. Это дар, который, по мнению Судьбы, вы можете правильно применить. Если вы мудры, вы не станете разочаровывать Судьбу».

Сейчас, в настоящем, его королева и повелительница легким движением дала ему понять, что хочет, чтобы он перестал делать то, что делал. Он неохотно подчинился, отодвинувшись всего на несколько сантиметров, а она взяла его лицо в руки и провела большими пальцами по губам, влажным от поцелуя.

– Почти пора присоединиться к другим, скоро ужин, моя госпожа. Я приготовил ваше платье.

Еще он, как обычно, приготовил горячую воду и полотенце для лица. Взяв ее за руку, приподнял, чтобы ей не тратить на это силы. Обняв, предложил опереться ему на плечи и помочь ей встать. Она зевнула.

– Я еще никогда не просыпалась такой слабой. Вы, смертные, каждый день чувствуете себя так? Как же вы вообще встаете?

Его взгляд задержался на ее лице.

– Вам нужна кровь, моя госпожа. Могу я предложить вам немного своей?

Она отрицательно покачала головой. Она ничего не хотела, хотя и знала, что должна была это сделать. Все ее тело словно свинцом налилось. Когда он попытался настоять на своем, она успокаивающе посмотрела на него. Она не стала обращаться к его разуму – ей не хотелось иметь дело с тем беспокойством, которое там гнездилось. Это ее раздражало. Начинать утро со слияния разумов она не хотела почти так же сильно, как и видеть Джейкоба сразу после пробуждения.

– Как вы хотите, чтобы я заколол сегодня ваши волосы, моя госпожа, – наверх, или оставить их так? Или что‑ то среднее?

– Скажи мне, как ты хочешь, чтобы я их заколола… и называй меня по имени.

Раньше она никогда не просила его это делать, даже в моменты близости. Его рука замерла у нее на голове, щетка застыла на середине пряди.

Зови меня по имени. Я приказываю.

– Я хочу, чтобы ты оставила волосы распущенными, Лисса. Просто перевяжи их вот тут. И здесь. – Он приподнял волосы с висков. – И отведи волосы назад.

Когда он кончиками пальцев провел ей по голове, она обернулась и прижала его руку плечом.

– Когда ты носишь их вот так, – сказал он тихо, – это напоминает мне о том, как ты бываешь сверху и волосы великолепном волной спадают по сторонам твоего лица. Если ты их так оставишь, я буду думать об этом весь вечер.

Скажи это снова. Она хотела это слышать.

– Лисса, – пробормотал он ей в ухо. – Мое сердце. Моя душа. Моя госпожа.

Она закрыла глаза, кивнула. Она могла быть такой, какой должна была быть. Жестокой, когда ей это было нужно. Он всегда будет рядом.

Ты думаешь, «Я не догадываюсь, что мне хуже, Джейкоб? В определенный момент заболевание должно начать прогрессировать, и тут вступает в силу закон Мерфи, – это начнется именно здесь, где мне так важно казаться сильной и здоровой.

– Наверное, мне все‑ таки надо последовать твоему совету и позавтракать, сэр Бродяга, – сказала она прежде, чем он смог ответить на ее мысли. – Ты готов? Никакой слабости после вчерашнего? И прежде чем будешь мне лгать, вспомни, что я могу читать твои мысли, – сверкнула она глазами. – Здесь много наказаний, которые я могу применить.

Вчера леди Хельга показала мне толстый металлический воротник, который она заказала у своего ювелира, он делал ей драгоценности для собрания. Этот ошейник около семи сантиметров шириной. Я могла бы застегнуть его на твоей шее, а ключ повесить на цепочку, чтобы он свисал у меня между грудей и дразнил тебя.

– Думаете, ключ, висящий там, – это зрелище, которое меня заинтересует, моя госпожа? – Он поднял бровь, пытаясь сохранить на лице спокойное выражение и приглушить желание, так легко вызванное ее словами.

Она продолжала: жаркий полушепот в его голове проходил мимо рационального мышления, затуманивая его способности к здравому рассуждению. На внутренней стороне ошейника есть два маленьких шипа, которые, прижимаясь к горлу, раздражают кожу и напоминают слуге о его связи с госпожой. С внешней стороны местоположение этих шипов отмечено двумя кроваво‑ красными рубинами. Когда она хочет, она просто нажимает на эти рубины. Когда шипы прокалывают кожу на горле, госпожа может воспользоваться изящным маленьким кубком и собрать вытекающую кровь. Но я бы не стала им пользоваться. Я бы подождала до тех пор, пока струйка крови не достигла твоего соска, а затем слизала бы ее оттуда, снизу вверх.

Он взял ее руки в свои. Ей удалось изгнать все мысли из его головы, кроме тех образов, которые она сама же и вызвала, – ему пришлось подавить улыбку, когда он увидел удовлетворенный блеск в ее глазах.

– Я могу выполнять все, что вы захотите, моя госпожа, что бы это ни было. Ваша кровь прибавила мне сил. Позвольте предложить вам то же самое.

Еще мгновение она его изучала, затем кивнула. Наклонившись вперед, она укусила его за горло, туда, где были небольшие шрамы от частых укусов. И хотя она предпочитала горло, ее руки гладили его по бедрам, – он сразу же вспомнил одну ночь, когда она решила пить кровь из бедренной артерии. Его член был твердым и тяжелым, пока ее щека касалась его яичек. Когда она закончила, она взяла его в рот, и он словно взорвался у нее в горле… Его руки она привязала к спинке кровати, чтобы он полностью оказался в ее власти. Опуская взгляд, он видел следы своей собственной крови на гениталиях, отметины от ее зубов по всей длине члена.

Сейчас он обнимал ее рукой за спину, прижимая к себе, качая ее тело на коленях. Ее рука лежала у него на бедре, позволяя ему держать на руках весь вес ее тела, пока она с упоением пила его кровь.

Несмотря на ее приятно отвлекающие мысли, то, как он держал ее, заставило его снова задуматься о том, что беспокоило его больше всего. Он хотел, чтобы она позволила ему забрать ее домой, позаботиться о ней. С каждым часом его страх становился все сильнее. Он хотел, чтобы она находилась там, где была бы счастлива. С ее розами и собаками.

Девлин хочет поставить тебе выпивку. Почему бы тебе не сходить с ним после того, как ты все для меня приготовишь? Мы можем встретиться возле наружного павильона перед ужином. Ты мне будешь нужен только около девяти часов, не раньше. У меня есть кое‑ какие дела. Надо встретиться кое с кем.

Она отстранилась, взяв его за руки и прижав его пальцы к месту укуса, словно в напоминание, что надо быть внимательным. Встав и направившись в ванную, выскользнула из ночной рубашки, позволив ей протащиться за ней по полу несколько шагов. Перешагнув, вошла в ванну.

– Он хороший человек. Я бы хотела, чтобы ты оказал ему честь и провел некоторое время с ним. Для его госпожи это будет означать, что я хорошо к ней отношусь.

Он проклял свою чрезмерную опеку, которая часто побуждая ее отталкивать его от себя, заставляя его признать свою основную обязанность – быть ее слугой. В ее голосе слышалось безразличие, тон был как никогда повелительным, когда она отшвырнула ночную рубашку ногой, чтобы он ее поднял. Скользнув в ванную, словно маленькая богиня с волосами цвета воронова крыла и кожей цвета сливок, она закрыла дверь, послав ему волну раздражения; она знала, что он знал, что это на него именно так подействует.

⇐ Предыдущая 8 9 10 11 121314 15 16 17 Следующая ⇒