Stalker-Book.com 19 страница

– Я говорю, поле, дуб, крест. Приехали.

Илья посмотрел в перископ.

– То самое место. – Вздохнул он, и сев на свой ящик достал карту. – Варяг, смотри. Вот мы здесь сейчас. Конец Измайловского парка. Сейчас поедите чуть направо, и будет шоссе. По столбам поймете, что это шоссе. Едете по нему прямо. Тут перекресток и гаражи. Гаражи раскопаны. Там снега мало. Встанете среди них и ждите. Там встретимся через четыре часа. Или раньше. Но не позже.

– Ты что задумал? – злился Яхонтов.

– Так надо.

– Кому надо? Мы и так много времени потеряли.

– Варяг, мне сейчас к тому дубу надо на пять минут. Потом я Наташу провожу. Потом разведаю путь. Нам ведь через Балашиху надо. А выходит что это опасный путь. Вы главное стойте на месте и ждите. Что бы не случилось. Сколько на твоих часах времени?

Яхонтов недовольно вздохнул и посмотрел на часы.

– Половина шестого. Двадцать семь минут точнее.

Людоед достал из кармана своего мундира круглые часы на цепочке. Раскрыл крышку, кивнул и немного подвел их.

– Хорошо. Девять часов двадцать минут крайний срок. Если я не приду к тому времени, то забудьте меня и двигайтесь дальше. Но не через Балашиху. Поедите на север и сделаете крюк через Лукино и дальше на восток. Андрей, открой! – он поправил свой черный берет на голове.

– Мне это совсем не нравится, – заявил Варяг. – Ты бы шапку взял что ли.

– Да ладно. Я и так на всю голову отмороженный. Вы просто сделайте все так, как я прошу, и будет нам счастье, – Ничего не выражающим тоном ответил Крест и вышел через открывшуюся аппарель. Нордика последовала за ним.

– Спасибо что подвезли, – сказала она на прощание.

Когда аппарель уже почти закрылась, с улицы донесся возглас Людоеда.

– Опасайтесь листопада!

– Что за листопад, черт тебя дери! – Крикнул Яхонтов, но дверь уже закрылась. – Нет, ну не козел, а? Что ему стоило объяснить?

– Зачем мы его вообще с собой взяли? – пробормотал Николай, прильнув к перископу, – Не нравится он мне. Странный он.

Васнецов видел, как Людоед пошел к большому раскидистому дубу, возле которого из снега торчал высокий деревянный крест, видимо обозначающий чью-то могилу. Нордика последовала сначала за ним. Однако Илья резко обернулся и велел ей стоять на месте и ждать его. Это было понятно из его жестикуляции. Луноход удалялся от их нового и странного попутчика, но Николай продолжал наблюдать за ним. Тот подошел к кресту. Постоял перед ним какое-то время, сняв с головы берет. Затем вдруг схватился за крест, выдернул его и, размахнувшись, со всей силы ударил по дубу, разломав на части.

– Вот псих! Он крест могильный разломал! – Воскликнул Николай.

– Тот, что у дуба? – спросил Вячеслав.

– Ага… – Васнецов посмотрел на брата. – Я же говорю, нафиг он нам нужен?

– Я кажется понял, – покачал головой Сквернослов. – Я с ребятами конфедератами разговаривал, пока ты в лазарете в себя приходил. Расспрашивал о том, о сем, и про Людоеда этого. Они сначала говорить ничего не хотели про него. Но когда стало ясно, что он с нами уходит, то по секрету рассказали. Давным-давно, он убил бабу какую-то возле большого дерева в каком-то парке. Голову ей отсек своим мечом. И там и похоронил. Вроде он любил ее. А потом, говорят, он ушел в подземелья и жил там. Поговаривают что тот оборотень, что в метро живет, он и есть.

– Прямо шекспировская история, – хмыкнул Варяг и протянул Алексееву карту с пометками Людоеда.

– Ну, сам посуди. Вон дуб, крест и все такое. И в парке. Чем не подтверждение? И пулемет у него такой, как Коля, вон рассказывал.

– Ерунда, – мотнул головой Васнецов, – Оборотень намного выше ростом был. Вот помнишь, какой отец высокий… – Николай осекся, едва не произнеся слово «был». Но он панически боялся говорить и даже думать об отце в прошедшем времени. – Так вот тот человек в метро еще выше.

– Куда еще выше? Да тебе там, в темноте с перепугу могло померещиться, что он размером с паровоз.

Дуб и Людоед с Нордикой уже исчезли из вида, и Николай снова уселся в свой угол.

– Если он любил ее, то зачем отсек голову? – пробормотал Васнецов, вспоминая, как он сам, упав в снег, дал очередь из автомата в упор по догоняющей его девушке Ране, о которой теперь тосковал и которую хотел увидеть, пусть даже во снах или каких-то бредовых галлюцинациях. – Зачем…

– Любовь и ненависть, две стороны одной монеты. – Покачал головой Яхонтов, набивая табаком свою трубку, – Видно что-то не так у них было.

– Ты что, курить тут собрался? – возмущенно произнес Вячеслав.

– Нет. Сейчас на место приедем, там выйду и покурю…

– Какой монеты, – С задумчивым видом спросил Николай. – Он все еще строил ассоциации между собой и убийством Раны и тем, что рассказал про Людоеда Сквернослов.

– Монета. Ну, раньше железные деньги были, которыми люди расплачивались.

– Да-да, конечно, я помню…

– Коля, тебе нехорошо что ли? – Яхонтов внимательно посмотрел на Васнецова.

– Да нет, – тот резко дернул головой, вспомнив свое обещание не жаловаться. – Просто задумался. Любовь, что, монетами измеряется?

– А это ты у него спроси, когда вернется. При его характере ты такой ответ услышишь, наверное, что больше спрашивать не захочется.

– Гаражи, – послышался голос Алексеева. – Кажется, это место он на карте отметил.

– Да, – согласился Яхонтов, посмотрев в перископ. – Вон перекресток. Давай между двух ближайших гаражей встань.

Луноход медленно заехал в укрытие и остановился.

– Я на улицу. Кто подышать хочет? – поинтересовался Варяг, беря в руки свое оружие.

Размять ноги после ночного марша по пересеченной местности решили все. Андрей и Юрий принялись сразу осматривать ходовую часть машины, ища возможные последствия затягивания в гусеницу железной трубы, подсунутой морлоками. Яхонтов закурил трубку. Вячеслав и Николай залезли на крышу гаража и стали наблюдать за окрестностями. Уже светало и, можно было видеть и без прибора ночного видения. За несколькими рядами гаражей были видны небольшие дома, давно уже разоренные.

На одном из ближайших домов было что-то написано. Виднелись только две последние буквы «АД». Начало надписи скрывал один из гаражей.

– Варяг, мы с Колей осмотримся вокруг? – спросил Сквернослов у курящего командира.

– Вы далеко только не отходите. И не долго.

– Ясно. Пошли Коля, поглядим.

Они спрыгнули с гаража в небольшой сугроб и двинулись в сторону того дома. Когда они, наконец, подошли к нему, то надпись открылась им полностью. ЛИСТОПАД. Сквернослов подошел к стене совсем близко, чтобы рассмотреть, чем сделана эта неровная надпись с потекшими буквами, но вдруг Николай схватил брата за плечи и отбросил назад.

– Ты сдурел, а?! – крикнул на него Сквернослов.

– Не ори, – шепнул Васнецов, – Ты чуть на растяжку не наступил.

– Где?

– Вот посмотри. Прямо у стены в мусоре.

Николай был прав. Среди припорошенных снегом груд осыпавшейся черепицы и обломков упавшей печной трубы и битого стекла была протянута тонкая проволока, цепляющаяся за трубу молниеотвода здания и другим концом примотанная к чеке осколочной гранаты, прижатой обломком стены.

– Людоед это имел в виду, когда сказал, остерегайтесь листопада? – Задумчиво произнес Сквернослов, глядя на натянутую проволоку.

– Что случилось? Славик, ты орал? – из-за одного из гаражей вышел Яхонтов.

– Да. Вырвалось.

– Вот так вот вы на разведку ходите, да? Орете так, что на всю Москву слыхать. Что тут у вас?

– Растяжка.

Варяг склонился над гранатой. Почесал свою соломенную бороду и стал производить какие-то манипуляции руками. Затем поднялся, вертя в ладони гранату.

– Ну, вот и все. Вас на боевой подготовке, не учили, что ли растяжки обезвреживать? Гусляков не объяснял?

– А вдруг это хитрая растяжка? – пожал плечами Вячеслав.

– А глаза и мозги тебе на что даны?

– Да ладно тебе. Вот взгляни сюда. Видишь, что написано? – Сквернослов показал на стену дома.

– Листопад. И что? – хмыкнул Варяг.

– Как что? А о чем Людоед говорил?

– Да если бы он еще удосужился объяснить. Погоди… – Яхонтов подошел ближе и присмотрелся. – Кровью написано.

– Ты уверен?

– Похоже на то.

– Тихо! – воскликнул Николай подняв руку. Его ощутило волнение и чувство что, судьба подарила еще одну попытку… – Слушайте! – взволнованно прошептал он.

– По-мо-ги-те! – это был голос молодой девушки. Коля вспомнил свою попытку спасти девушку, которую волокли морлоки в метро. Он вспомнил попытку спасти девочку со щенком во время бойни у «Субботнего вечера», что ему приснилась. Желание спасти кого-то, было настолько навязчивым и непреодолимым, что Николай уже готов был кинуться на этот крик, невзирая на решение Варяга. Однако командир принял именно то решение, которого ждал от него Васнецов.

– За мной, – коротко скомандовал Яхонтов и, вскинув автомат и чуть пригнувшись, быстро двинулся в ту сторону, откуда слышался этот зов о помощи.

Они торопливо двигались между домами. Краем глаза Николай заметил на одном из отдаленных остатков частного дома еще одну странную надпись «Листопад». Он обернулся, услышав торопливые шаги. Это их догоняли космонавты.

– Мы думаем, куда вы пропали… – зашептал Алексеев. – Что случилось?

– На помощь кто-то зовет. Вы зачем машину бросили? – Варяг остановился и посмотрел на них.

– Она закрыта, – махнул рукой Андрей, – А помощь вам, наверное, не повредит.

– Ладно. За мной. Только тихо.

– По-мо-ги-те!!!

– Черт, ее тащат куда-то. Мы все никак не приблизимся, – бормотал Варяг, – Ускориться.

Они двинулись быстрее. Пересекли широкую дорогу и железнодорожную линию. Конечно, шпал и рельсов под снегом видно не было, но зато хорошо были видны несколько обгоревших цистерн и опрокинутый локомотив. Осторожно приблизившись к нему, Яхонтов выглянул.

– Следы, – шепнул он товарищам. – Кажется, четверо что-то или кого-то тащат. Видимо в тот комплекс. – Он поднес к глазам бинокль. – Что это за строения интересно. О. Кажется табличка сохранилась. Полянка? Точно. Санаторно-лесная школа «Полянка». За мной.

Он сменил бинокль на автомат и осторожно двинулся дальше. Они вошли в торчащие из снега остатки некогда растущего тут палисадника и почти достигли того, что было некогда забором школьной территории, как вдруг со всех сторон послышался шорох и звон передергиваемых затворов оружия.

– Бросить оружие! Живо! – послышался женский крик. Следом заголосил целый хор голосов:

– Оружие на землю твари! Мордой вниз свиньи! Бросить оружие! Руки за голову быдло! Живо! Быстрей! Откроем огонь! Мордой вниз! – кричали только женщины.

– Помогите! – раздался девичий крик совсем рядом, затем смех и тот же голос добавил, – Купились, придурки!

– Черт, – зло прорычал Варяг и бросил автомат в снег, – Делайте, что они говорят. Их тут человек двадцать или больше.

– И одни бабы, – досадливо вздохнул Сквернослов.

Из-за покосившегося древесного ствола вышла одна из женщин. Она была облачена в теплые спортивные штаны и дамскую шубу. На голове большая белая меховая шапка. В руках самозарядный карабин.

– Все-таки все мужики, это тупой скот, – засмеялась она, – Для вас дебилов везде написано, что тут территория Листопада. Ох красавчики, – она причмокнула, – Пчелка, где ты сучка маленькая! Иди, погляди, сколько хмырей тебя спасать кинулось на твой голосок! А ведь они еще твоей попки румяной не видели!

От стороны школы послышался смех.

– Сейчас иду! Оставь мне кого-нибудь!

– Сестрички! Идите сюда! Поглядите на это жалкое зрелище! – Она подошла к Варягу, – А ты вроде ничего мужчинка.

– Вы кто такие? – прорычал Яхонтов.

– Мы? Листопад! А ты, ублюдок, теперь мой! – Она с размаху ударила его прикладом по лицу.

19. АМАЗОНКИ

– Хорошо, что мама меня в детстве творогом кормила, – он растирал ладонью болящую скулу.

– А что с того? – Сквернослов взглянул на Варяга.

– Кости у меня крепкие. Правда если бы по носу заехала… снесла бы к ядрени фени.

Они сидели на холодном полу подвала школы, достаточно хорошо освещаемого факелами на стенах. Еще бил утренний свет из небольших подвальных окон под потолком помещения. Видимо вокруг здания снег был расчищен и окна оставались свободны. Внутри было просторно. Наверное, тут был тренажерный зал в былые времена. В дальнем углу лежали какие-то, изъеденные коррозией металлические части и блины от штанги. Как и во время визита в конфедерацию, им завязали глаза и повязки сняли уже тут. И в этом случае они оказались в клетке. Правда шезлонгов не было, и прием оказался очень враждебным. Весь путь до подвала они слушали насмешки и издевки со стороны этих воинственных женщин и девушек и то и дело кто-то тыкал в спину и ниже стволами оружия. Толстые прутья клетки, были хоть и покрыты ржавчиной, но оставались очень прочными. Во всяком случае, попытку пленников разом навалиться на нее и сломать, она выдержала с непоколебимым спокойствием.

– Как глупо попались, – продолжал ворчать Яхонтов, – Вот правду говорят, что благими намерениями устлана дорога в ад.

– Кто это такие? – Николай взглянул на Варяга.

– Я так думаю, что это амазонки. Андрей, Юра, ну вы-то какого лешего поперлись с нами? Остались бы в луноходе, дождались бы Людоеда. Глядишь, отбили бы нас. Там и пулемет этот остался.

– Да ладно. Чего уж теперь. – Вздохнул Макаров.

– Людоед, скотина, кинул нас, – пробормотал Сквернослов.

– Амазонки. А чем это нам грозит? – Продолжал спрашивать Васнецов.

– Да ничем хорошим. Это, я так понимаю, одна из самых нехороших банд. Я расспрашивал у конфедератов. Они рассказывали. Амазонки всякие бывают. Эти, скорее всего из тех, кто ловит мужиков, используют их по прямому назначению, а потом убивают. А тех, кто слабый и в ком они могут быть уверены, что ни одна из амазонок в него ненароком не влюбится, превращают в рабов.

– И зачем они их используют по прямому назначению?

– Для осеменения, неужели не понятно? – Варяг усмехнулся, потирая болящую скулу.

– Да это я понял. А смысл?

– Удовольствие и потомство. Вот и весь смысл.

– А что если у них мальчик родится? – теперь усмехнулся Сквернослов.

– Ну, воспитают по своему разумению. Сделают из него послушную овцу. Исполнителя желаний и добытчика пищи. Ну и работника для тяжелого труда. Наверное, так. – Яхонтов пожал плечами.

Николай поежился. У них не только отобрали оружие, но еще и бушлаты и шапки. В подвале было довольно холодно. И ему было обидно, что естественный и благородный порыв помочь зовущей на помощь девушке обернулся такой бедой для них.

Дверь у дальней стены открылась, и в помещение вошли шесть амазонок, вооруженных огнестрельным оружием и висящими на поясах битами. Среди них и та, что ударила Яхонтова прикладом. Она по-прежнему была в роскошной белой меховой шапке. Выглядела она старше других. На вид ей примерно лет сорок или чуть больше. Вся левая щека ее была стянута как от ожога. Возможно, это и был ожог. На улице этого шрама не было видно из-за шарфа, которым она укутала свое лицо от холода. Все были облачены в спортивные костюмы у всех короткие стрижки, кроме одной. Самой молодой. Круглолицая блондинка с голубыми глазами навыкате и тонкими бесцветными бровями. Примерно ровесница Николая.

Старшая показала пленникам колоду карт.

– Чье это? – строго спросила она.

Николай узнал их. Это были те самые карты с голыми девицами, которые Вячеслав постоянно таскал с собой в кармане бушлата.

– Я спрашиваю чье это дерьмо, свиньи! – крикнула женщина. – У кого из вас, скотов, это было в кармане?!

– Это мое, – тихо сказал Сквернослов.

– Тащите его сюда, сестры! – рявкнула она своим спутницам.

Две амазонки наставили на путников автоматы, в то время как остальные открыли клетку и выволокли оттуда Вячеслава.

Сквернослов практически не сопротивлялся, скорее не из-за боязни, а больше из-за недоумения и непонимания того, что хотят от него эти женщины и, причем тут эти карты.

Клетка снова закрылась. Вячеслав оказался в окружении амазонок.

– Ну, мои это карты. Дальше что? Сыграем что ли в «перекидного» или в «очко»? – Попытался пошутить Сквернослов. Однако вместо ответа старшая амазонка нанесла ему удар ногой в пах.

– Животное! – закричала она.

Вячеслав упал, скорчившись от боли и не в силах оказать какое-либо сопротивление из-за охвативших его судорог. Остальные амазонки принялись его с каким-то звериным удовольствием избивать ногами, повизгивая и покрикивая от удовольствия.

– Мразь! Чмо поганое! Ты и такие как ты, эксплуататоры женского тела, видите в нас только сиськи и гениталии, скотина! Над каждой картинкой облизывался как пес шелудивый, да?! Бейте его сестры! Бейте этот скот! – она сама ограничилась только одним, первым ударом, предоставив дальнейшую расправу своим подельницам.

– Прекратите! Прекратите сейчас же! Что он вам сделал! – Варяг и остальные схватились за решетку и стали кричать.

Женщина со шрамом подошла к решетке и наставила на пленников пистолет.

– Что разгавкались, выродки? Вы такие же скоты как он. Хотите на его место? Кто хочет? Мужчины, нахрен. Сильный пол, мать вашу. Да кто вы такие? Отребье вонючее. Животные. Дерьмо! Такие как он, да и все вы, создавали спрос! Твари!

– Слышь, ты, – зарычал Варяг, тяжело дыша от волнения и злобы, – Ну допустим я. Давай. Со мной справитесь? Я хочу на его место!

– Ох, мужчинка. Ох, хорош. – Она повертела пистолет на пальце. – А ты ничего. Брутальненький ты мой. Мне такие нравятся.

– Иди сюда, сука! – заорал Яхонтов, пытаясь дотянутся до амазонки рукой.

Она отпрянула и захохотала, раскидывая размашистым движением руки колоду карт.

– Девочки! Да бросьте вы это мясо пинать. Гляньте лучше на эту обезьяну в клетке!

Ее сообщницы, наконец, перестали бить Сквернослова и взглянули на остальных пленных. Разразившись смехом, они стали комментировать каждого из них различными унизительными репликами, не стесняясь на самые резкие слова.

– Да, Пентиселея, забавные зверушки, – хихикнула самая молодая. Та, что с длинными светлыми волосами.

– А ну, Пчелка, покажи им класс! – лицо старшей амазонки перекосилось от усмешки, которая не могла превратиться в улыбку из-за травмы лица.

Пчелка пристально осмотрела пленников, включая лежащего у ее ног в полубессознательном состоянии Вячеслава, затем распахнула свою куртку и, задрав свитер вместе с одетой под ним теплой майкой, обнажила свои груди. Старшая амазонка со странным именем Пентиселея, принялась водить по ее оголившемуся телу ладонью и при этом не сводила глаз с пленников.

– Что, козлики, нравится? Может, тоже покажете что-нибудь? – ухмылялась она.

– А им нечего показывать, – хихикнула Пчелка, – на холоде только воротнички стоят.

Все амазонки разразились полным презрения и ощущения собственного превосходства смехом.

Пчелка взглядом победительницы и хозяйки смотрела в глаза каждому из пленников. Васнецову, чей пристальный взгляд был устремлен на ее грудь, Яхонтову, который с отвращением смотрел на эту мерзкую компанию, Алексееву, который равнодушно взирал на движения руки старшей амазонки и потом повернул голову и вовсе уставился на окно под потолком. Макарову. Тот внимательно и как-то странно смотрел в глаза девице. Она задержала на нем взгляд и резко опустила свой свитер.

– Хватит с них. А то слишком много чести, – произнесла она, застегивая куртку. – Что с этим лохом делать будем? – Пчелка кивнула на Сквернослова. Тот продолжал лежать на полу, скрючившись от нанесенных ему ударов.

– Киньте его обратно в этот обезьянник, да пойдем в трапезную. Уже скоро Минерва с сестрами подойти должна. Вечером займемся этими неудачниками вплотную.

Амазонки грубо подхватили Сквернослова и так же грубо закинули его в клетку, продолжая хихикать и надсмехаться. Затем удалились из помещения, комментируя в разговоре между собой все то, что произошло в этом подвале за последние четверть часа.

– Ну и твари, – пробормотал Варяг, глядя на закрывшуюся наружную дверь. – Уж лучше бы мы к людоедам каким в плен попали. Славик. Славик, ты живой? Он склонился над товарищем.

– Да лучше бы я сдох, – простонал тот. – Как унизительно… Бабы отделали… Суки… Профурсетки хреновы…

* * *В Надеждинске отношение к женщинам было особое. Да, они такие же полноправные члены общины. Но все-таки женщины. Их старались оградить от тяжелых работ и, особенно от работ на улице, предоставив им заботу о животных в подземном питомнике и возложив на них уход за оранжереями, где выращивалась растительная пища. Политика общины в отношении женщин строилась на том, что их надо всячески оберегать и относится к ним обходительно и с уважением. И не скупится на необходимую им помощь в быту и на работах. Женщины были таким же ключом к выживанию, как и тепло в жилищах и решение продовольственного вопроса. Женщины – это матери. Будущие ли, или уже состоявшиеся. Женщины, даже пожилые и старые, это помощницы в уходе за молодыми мамами и их детьми. Женщина, это святое.

Однако, несмотря на такое преклонение перед представительницами прекрасного пола, власть все-таки в общине принадлежала мужчинам, а разгульное поведение некоторых дам в общине, не приветствовалось. Вообще подобные вещи были весьма щекотливым и сложным вопросом для их социума, но такое, кажущееся ханжество было необходимо для успешного функционирования общины. Далеко не сереет, что разврат в обществе разлагает его и в итоге общество обречено на упадок и забвение. В новых реалиях постядерного мира и постоянной зимы, это было недопустимо, ибо влекло за собой не просто распад в социуме, но и гибель большинства его членов. Падение нравов влекло за собой неизбежные конфликты, что тоже было фактом и горьким опытом Надеждинска, да и других подобных общин, наверное, в первые годы после ядерной катастрофы. Именно на первые годы пришелся резкий упадок в общественной морали, которая и до войны переживала не лучшие свои времена повсеместно. Первый период после катастрофы был отмечен повальной беспорядочностью в отношениях между мужчинами и женщинами и нередкими случаями насилия и убийств, едва ли не ставшими нормой. Это унесло множество жизней, но научило забытым понятиям сдержанности, морали и чести. Те, кто был не способен соблюдать моральные устои общества, просто был неспособен в этом обществе существовать.

Все это Николай знал с детства, потому что так воспитывали их наставники, учителя и так воспитывал его отец. Для него отношения с женщиной не могли быть чем-то иным кроме возвышенных чувств, взаимоуважения и полного взаимного доверия. Даже мучавшие его иногда инстинктивные желания, побуждали в нем тягу не просто найти спутницу, но в первую очередь окружить ее заботой, нежностью и лаской. Он просто молча боготворил женский пол. И возможно, в том числе и эти его представления, делали его робким в общении с девушками. Ведь так непросто начать общение с королевой или богиней. Куда проще завязать отношения, видя в женщине в первую очередь самку или охотничий трофей. Но Николай был не таким и сейчас, все происходившее с момента пленения их группы бандой амазонок, сильно било по его идеалистическим взглядам, мировоззрению и полученному в родной общине воспитанию. Он был шокирован и потрясен. Он никак не мог понять, почему женщинам, которые по его понятиям должны были олицетворять все прекрасное в оставшихся очагах сознания и разума лежащего в руинах мира, вели себя таким диким образом. И казалось, эти девицы старались перещеголять друг друга в мерзости и им явно нравилось выглядеть в глазах, как подруг, так и пленников как можно большей дрянью. Что побуждало их быть такими? Его даже не столько поражала дикая злоба к москвичам жителей гадовника. Он меньше удивлялся неподдающемуся разумному объяснению поведению и непонятной мотивировке тех, кто заключил краткосрочный союз ради уничтожения миссии к ХАРПу. Острее всего его шокировали амазонки.

Васнецов больше всего думал о Пчелке. Она была его ровесницей и выделялась среди амазонок не только самым юным возрастом и длинными волосами, но и наиболее вульгарным поведением. Перед его взором она снова и снова задирала одежду, показывая свое тело и возбуждая раздражающие и злящие Николая мысли о том, что можно с этим телом сделать. Он злился на себя, презирал ее, но ее грудь и худую ладонь Пентиселеи, массирующую упругие прелести Пчелки и заставляющую его чувствовать что-то вроде перемешанного с ревностью отвращения, он забыть никак не мог. И когда он ощущал сильно учащенное сердцебиение и неподдающееся воле разума волнение.

– Сон разума рождает чудовищ, – тихо, одними губами он проговорил сам себе, – Надо взять себя в руки. Надо. Надо взять себя в руки.

Он уже почти справился с собой, как вдруг наружная дверь со скрипом отворилась и в подвал вошла Пчелка, снова заставив Николая чувствовать назойливое возбуждение и учащенный пульс.

Девица несла большую старую плетеную корзину, наполненную сомнительного вида пищей и парой помутневших пластиковых бутылок с водой. Она бросила корзину на пол, держась от клетки подальше. Затем толкнула корзину ногой, подвинув ее так, чтобы пленники смогли до нее дотянуться рукой.

– Жрите уроды, – пробормотала она и, бросив взгляд на космонавтов пошла обратно к двери.

– Пчелка! Постой! – воскликнул вскочивший с места Андрей Макаров. – Погоди! – он протянул через ржавые прутья решетки свои руки.

– Тебе чего, старый? – она повернулась и уставилась на него взглядом выражающим раздражение и вопрос.

– Почему тебя так называют? – дрожащим голосом спросил Андрей.

– Чего? – нахмурилась молодая амазонка.

– Почему тебя называют Пчелка? Тебя мама так называла? Верно?

– Ты меня достал уже, – она вытащила из кармана куртки газовый баллончик.

– Постой! Ведь правильно? Пчелка потому что Уля… Это как улей. А Уля, потому что тебя Ульяна зовут! Ведь так?! Ульяна! А маму звали Ольга! Ты очень на нее похожа! Правильно?!

– Ты кто такой? – выдохнула девица, опустив свое газовое оружие.

– Неужели ты не помнишь меня? Я отец твой!

Амазонка смотрела на него с сомнением, злостью и какой-то растерянностью. Копалась в воспоминаниях своего детства и медленно, едва заметно качала головой.

– Ты помнишь дядю Юру, соседа нашего и друга? – продолжал Андрей, показав на недоумевающего Алексеева. – Помнишь как перед тем как я и дядя Юра полетели в космос, мы вместе с мамой и Юриной женой, тетей Мариной ходили в парк на аттракционы?

– Отец, – прохрипела Ульяна. – А я все думала, кого ты мне напоминаешь… Какой же ты старый стал…

– Доченька, милая, – по щекам Макарова потекли слезы. – Как я счастлив, что встретил тебя. Ребята! Он обернулся к своим товарищам. – Это дочка моя! Я нашел ее! Юра! Ты разве не помнишь крошку Ульяну? Посмотри, как она на Оленьку мою похожа стала!

– Я лица своей жены даже не помню уже, – вздохнул Алексеев.

Сквернослов, стиснув зубы и поджав окровавленные от побоев губы, смотрел на девушку. Судя по выражению его лица, Вячеславу было абсолютно наплевать на то, кто она. Для него было важно лишь то, что совсем недавно она радостно визжа, наносила ему удары своими ногами.

Сама девушка выглядела растерянно. Она не знала, радоваться или нет тому, что перед ней возник отец. Она, возможно, стыдилась своего поведения в свой прошлый визит в этот подвал. Сложно было разобрать, какие мысли роются в голове Пчелки, но с ней явно что-то происходило. Она даже не обратила внимания, как позади нее открылась дверь и в помещение вошла Пентиселея и с ней две вооруженные амазонки.

– Пчелка. Пчелка! – окрикнула она свою послушницу.

Ульяна обернулась.

– Наставница!

– Почему ты задержалась? Кинь этим животным объедки и все. Почему ты еще не ушла? – наставница строго на нее взглянула.

– Среди пленников мой отец! – воскликнула она. В ее возгласе был и вопрос, как ей теперь быть.

– Вот как? – нахмурилась старшая амазонка, встав рядом с девушкой. – Кто из них?

– Вот, – молодая амазонка указала рукой.

– Ясно. А ну выведите его из клетки, – приказала Пентиселея своим вооруженным спутницам.

Никто не пытался предпринять попытку освободиться, когда дверь клетки снова открылась. Ведь сейчас казалось, что они могут освободиться благодаря такой счастливой встрече. Или, по крайней мере, мог освободиться Макаров.

Андрей попытался сделать шаг к своей дочери, но амазонки, ударив его по ногам, заставили повалиться на колени. Наставница зашла Пчелке за спину и, взяв ее рукой за кадык, стала тихо говорить:

– Послушай меня, маленькая. Ты, мне кажется, забыла, что у нас нет отцов, нет братьев и нет сыновей. Мы – амазонки. Понимаешь? Мужчины это животные. Мужчины это похотливые скоты, которым надо от нас только одно. Им чуждо созидание. Они могут только разрушать. Мужчины придумали оружие. Мужчины его развивали. Мужчины придумали атомную бомбу. Мужчины ее применили. А теперь вспомни, что твой отец бросил вас. А что было потом? Пришли другие мужчины и насиловали твою мать у тебя на глазах. А потом они насиловали и тебя, четырехлетнюю крошку. Они забили твою мать до смерти. Увели тебя в рабство. А где твой отец был? Мужчины называли себя сильным полом и, для них было проявлением в высшей степени мужской силы, отпускать шуточки по поводу наших менструаций, походки беременной, и всего того, что нас отличает от этих мразей. Они сильный пол? Но они не стремились защитить нас. Тех, кого считали полом слабых. При первой возможности остаться безнаказанным они брали нас силой. Они рвали нас. Унижали. Это сила? Нам ничего не надо от мужчин. Только их семя, для продолжения нашего рода. Так что подбери свои эмоции, скомкай их как туалетную бумагу. Брось под ноги и растопчи. Ты – амазонка. Ты – ведьма. Ты – стерва. Мы не возьмем семя этого ничтожества, которого ты назвала отцом. Оно нам не нужно. Если у тебя родится сестра, это хорошо. Но если родится брат? У нас нет братьев, нет отцов, нет мужей и сыновей. Но в тебе снова могут зародиться мерзкие ростки сомнения в правильности нашего пути и идеологии. Так нельзя деточка. Это губительно для нашего царства. Это губительно для всех нас. Это смерть для тебя. Если ты хочешь расшатать общину вдруг проснувшимися и, поверь мне, совсем не нужными родственными чувствами к мужику, ты умрешь вместе с ним. Но если ты хочешь жить, умрет он один. Я пойду тебе на встречу, и позволю тебе проявить милосердие к нему. Мы не будем резать его живьем, как это обычно делаем. Ты сама лишишь его жизни. Но быстро и безболезненно. Гуманно. Пулей в голову. Он не познает таких мук, которые ждут его подельников. И мы его похороним, а не скормим в нашем зверинце. Каков твой ответ?

⇐ Предыдущая 14 15 16 17 181920 21 22 23 Следующая ⇒